Текст книги "Повесть о Городе Времени (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Значит, было десять гробов, – заметил доктор Виландер. – Или, может, десять странных пожилых леди. Некоторые из них занимались стиркой, пока остальные важничали в дешевых ожерельях. Полагаю, желтые подцепили желтуху от их вида, в то время как глупые ползали под мебелью, чтобы не смотреть. Есть продолжение этого веселого повествования?

– Немного, – ответила Вивьен. – Еще четыре были полны электричества, но были изолированы полицейскими, чтобы город мог изучать философию по меньшей мере год.

– Еще четыре старые женщины и неопределенное количество полиции, – заметил доктор Виландер. – Кузнец создал по крайней мере пятнадцать. Надеюсь, он заплатил полиции за то, что они обернулись вокруг электрических старых леди. Звучит болезненно. Или ты предполагаешь, что полиция была электрошоковой, таким образом подавая горожанам ценный моральный урок?

– Не знаю, – безнадежно ответила Вивьен.

– Но как ты считаешь, – спросил доктор Виландер, – что твое множество старых женщин на самом деле делали?

– Понятия не имею, – призналась Вивьен.

– Люди обычно не пишут бессмыслицу, – заметил доктор Виландер, по-прежнему спокойно пыхтя трубкой. – Передай бумагу Джонатану. Возможно, он сможет поведать нам, что все эти люди замышляли.

Джонатан взял бумагу из рук Вивьен. Он посмотрел на нее и засунул в рот еще больший кусок косы, из-под мерцания его зрительной функции потекли слезы.

– Джонатан считает, что это трагедия, – грустно прогрохотал доктор Виландер. – Высоковольтные старухи убили полицию. Давай сюда. Я прочту, – он вырвал бумагу из трясущегося кулака Джонатана и прочел: – Великий Фабер Джон создал четыре контейнера или шкатулки и спрятал каждую из них в одном из Четырех Веков Мира, – он повернулся к Вивьен. – Фабер действительно означает кузнец, и символ один и тот же, но твои старые леди появились из-за того, что ты не заметила сдвоенный символ века, что всегда означает время, или Век Мира, если он женского рода. Далее. Шкатулку, сделанную из железа, он скрыл в Железном веке. Вторую, которая была из серебра, он спрятал в Серебряном веке, а третью, которая была из чистого золота – в Золотом веке. Четвертый контейнер был из свинца и был спрятан таким же образом. Он наполнил эти шкатулки значительной частью своей силы и поставил к каждой отдельного хранителя. Таким образом он обеспечил существование Города Времени на протяжении целого Платонического Года… Вот, – сказал он Вивьен. – Вот это имеет для меня смысл, и дарит Джонатану еще одну легенду из тех, что он так любит.

Джонатан освободил рот и серьезно спросил:

– Как вы думаете, то, что здесь говорится – правда?

– Писавший так считал, – проворчал доктор Виландер. – Он или она верил в это достаточно, чтобы тысячи лет назад поместить бумагу сюда, в защищенное от времени место. Контейнеры силы, о которых здесь говорится – то, что сегодня называют полярностями, конечно же.

– А что такое Платонический Год? – спросил Джонатан.

– Время, которое требуется звездам, чтобы пройти путь обратно к узору, с которого они начали. Иногда оно исчисляется как двести пятьдесят восемь веков. И если Вивьен на секунду посмотрит на диаграмму, вместо того, чтобы позволять своему взгляду соскальзывать с нее, она обнаружит, что это составляет длительность человеческой истории. Вивьен, ты выучишь диаграмму к завтрашнему дню. И, поскольку эта бумага слишком ценна, чтобы ее уносить, ты возьмешь вместо нее копию и переведешь всё как следует – тоже к завтрашнему дню. А Джонатан напишет подробное эссе об Исландской империи.

Вивьен покинула теплую, пахнущую деревом комнату, чувствуя себя такой же мокрой и изжеванной, как кончик косы Джонатана.

– Я думаю, он чудовище! – сказала она, когда они начали спускаться по тысяче ступеней.

Глава 9. Хранитель

Они пошли обратно по площади Эры.

– Ты бы назвала век двадцать частью Железного века? – задумчиво спросил Джонатан.

– Конечно, нет! – возмутилась Вивьен. – Мы используем алюминий, и пластик, и хром. Железный век – это когда жили в хижинах!

– Я только… – начал Джонатан.

Но его прервал резкий звук волынки из центра площади. Толпа туристов, собравшихся вокруг Камня Фабера Джона, заволновалась, указывая на что-то. Вивьен и Джонатан разглядели мелькание скачущего среди них призрака.

– Занимающийся этим студент попадется, если не будет осторожен, – заметил Джонатан. – Для этого наверняка нужен довольно большой проектор.

– Хочешь сказать: голый грамм – это что-то вроде кино? – с интересом спросила Вивьен – о фильмах она знала всё.

– Голограмма, да. Для создания картинки, которую можно видеть со всех сторон, используются лазерные лучи. Ко времени Войн Разума люди в совершенстве освоили эту технику. Спорю, студент родом именно оттуда.

– Что такое лазерные лучи?

– Особый вид лучей, – ответил Джонатан в самой своей величественной манере.

Вивьен заподозрила, что он просто знает о них не намного больше нее.

К тому времени, как они дошли до центра площади, призрак исчез. Они обогнули толпу и направились к Закрытию Времени. Под аркой их ждал Сэм.

– Мы пойдем за мальчиком, который украл полярность? – спросил он.

– Когда я придумаю, как лучше всего за это взяться, – ответил Джонатан, снова напуская на себя величественный вид. Вивьен сделала вывод, что он имеет представление о том, как найти мальчика, не больше, чем о лазерных лучах. – Я говорил тебе: мы не хотим быть выброшенными в историю. Ты же знаешь, это яйцо плохо работало после того, как мы переместились с ним во времени.

– Пойду поем сливочные пирожные в твоей комнате, пока ты думаешь, – предложил Сэм.

– Нет, не пойдешь, – сказал Джонатан. – Мне надо написать эссе для Виландера.

Сэм обратил широчайшую двузубую улыбку к Вивьен:

– Тогда я пойду в твою комнату и покажу тебе, как работает твой автомат.

– Не сейчас. В любом случае, я знаю, как он работает, – ответила Вивьен, внезапно почувствовав себя заваленной работой. – Мне надо работать с диаграммой, и всеобщими символами, и переводом – кажется, я не буду спать всю ночь!

– Круглоглазая зануда и узкоглазый зубрила! – буркнул Сэм. – Ненавижу, когда начинаются занятия. Все становятся скучными!

Он с отвращением тяжело зашагал прочь, шлепая шнурками по булыжнику.

– Теперь он сотворит что-нибудь, чтобы отомстить нам, – сказал Джонатан. – Он всегда так делает.

Вивьен это не слишком волновало. Она гораздо больше боялась, что доктор Виландер опять будет над ней смеяться. Она поспешила в свою комнату и попыталась заставить работать истощенный мозг. Не получилось. Она целый час провела, пялясь на диаграмму и символы, и единственное, что узнала – то, что функция ручки не похожа на настоящую ручку в самом важном: ее нельзя жевать. Вивьен пришлось встать и попытаться вспомнить объяснения Петулы о том, как работает маленький аккуратный автомат на стене. Сэм нашел бы его глубоко разочаровывающим: он не делал сливочные пирожные. Автомат выдал две жвачки из водорослей и витое печенье со вкусом вишневого ликера. То и другое было питательно и полезно для зубов, но совсем не помогало перегруженному мозгу Вивьен.

– Вот досада! – вздохнула она.

Она включила музыку под названием «Стиль Антарктического бедлама», мрачно вонзила зубы в водорослевую жвачку и попыталась снова.

К ужину Вивьен перевела ту часть ценной бумаги, которую зачитывал доктор Виландер, что вообще-то являлось жульничеством, поскольку она помнила, о чем там говорится. После чего ей пришлось прерваться и переодеться в свежую белую пижаму, которую выложила для нее Петула. Пижама создала призрачные красные розы на одном плече и в волосах. Вивьен повернулась к зеркалу полюбоваться цветами, прежде чем спуститься и увидеть сегодняшних гостей.

Одним из них оказался мистер Энкиан. Остальными были важные персоны из Континуума или Перпетуума, которых оскорбила студенческая шутка. С первого же взгляда на их лица Вивьен поняла, что Вечному Уокеру придется быть невероятно скучным. И она оказалась права. Мистер Энкиан начал сразу же, как только они сели за стол:

– Вечный, я не позволю, чтобы над нашими традиционными церемониями насмехались, особенно в это кризисное время, когда все должны твердо стоять за Город Времени. Они посмеялись не только надо мной – и над вами, конечно, – но также над Камнем Фабера Джона. И будто этого недостаточно – Книга Конца Света упала в грязь!

Вечный Уокер встревоженно уставился в дальний угол и пять минут скучно разглагольствовал о «веселье юности» и о том, чтобы «ни в малейшей степени не потворствовать, но стремиться к снисходительной квази-родительской линии поведения».

Мистер Энкиан подождал, пока он замолчит, и сказал:

– Я выдвину в Хронологе предложение. Мои коллеги, присутствующие здесь, проголосуют за него. В будущем мы наложим запрет на всех студентов из века шестьдесят семь или любой другой эпохи с разрушительной технологией.

Вечному Уокеру пришлось уставиться в другой угол и снова загудеть о «сбалансированном смешении студентов из всех возможных эпох». Вивьен наблюдала за ним, пока он говорил, и мечтала, чтобы он вскочил из-за стола и начал с криками бегать вокруг, как утром. Это было бы гораздо интереснее. И она была уверена, что это в одну секунду заткнуло бы мистера Энкиана.

– Мы не берем студентов из Нестабильных эпох, – огрызнулся мистер Энкиан. – И если мы уже наложили запрет на всех с века пятьдесят восемь до века шестьдесят пять, мы легко можем распространить запрет и до века пятьдесят шесть. Виновный родом именно оттуда – я в этом убежден.

– Но если мы так поступим, – ответил Вечный Уокер, кроша еду на своем блюде с таким видом, словно у него болят зубы, – мы рискуем исключить студентов, чья история подразумевает обучение здесь. Что вызовет нестабильность в той эпохе.

– Пожалуйста, – спросила Вивьен, пока мистер Энкиан открывал рот для ответа. – Пожалуйста, почему вы не берете людей из Нестабильных эпох?

Едва произнеся это, она поняла, насколько храбрым поступком со стороны Джонатана было прервать разговор прошлым вечером. Мистер Энкиан пронзил ее взглядом. Вечный Уокер обратил на нее свое выражение зубной боли. Вивьен почувствовала, как лицо становится горячим.

Однако Вечный Уокер, похоже, посчитал ее вопрос совершенно разумным.

– Мы не пускаем их сюда по ряду причин, – ответил он. – Самая важная состоит в том, что Нестабильные эпохи должны оставаться таковыми, чтобы неизменными сохранялись Фиксированные эпохи. Нельзя, чтобы человек, скажем, из века шестьдесят знал, что он может прийти в Город Времени и разузнать о своем будущем. Мы полагаемся на то, что в его эпохе – Третьей Нестабильной эпохе – происходят войны и совершаются изобретения, которые приведут к Исландской империи и следующей Фиксированной эпохе. Если такой человек из века шестьдесят узнает об этом, он или будет сидеть, ничего не делая, решив, что будущее в любом случае обеспечено; либо – что, возможно, еще хуже – он может разозлиться и совершить что-нибудь совершенно противоположное. А проблема с Нестабильными эпохами в том, что даже мельчайшие детали могут изменить течение истории в них. Это понятно?

Вивьен кивнула, пытаясь выглядеть такой же умной, как настоящая кузина Вивьен. По тому, как гневно смотрел мистер Энкиан, она заподозрила, что Вечный Уокер был рад ее вмешательству.

– А что происходит, когда Нестабильная эпоха становится критической? – спросила она, прежде чем мистер Энкиан успел что-либо сказать.

Зубная боль Вечного Уокера утихла, превратившись в обычное страдальческое выражение.

– Когда в истории эпохи происходит достаточно много изменений, они затрагивают Фиксированные эпохи перед и после нее – как в веке двадцать в данный момент. Как ты можешь предположить, изменения катятся сначала вперед. У нас сейчас проблемы в веке двадцать три, поскольку несколько изобретений, которые должны были появиться тогда, появились уже в 1940 году. Но нестабильность начинает откатываться и назад тоже. Патрулю Времени приходится много работать, чтобы обеспечить Римскую империю…

Мистер Энкиан вскочил на ноги, его острое желтое лицо исказилось.

– О, это уже слишком! – закричал он.

– В самом деле, мистер Энкиан! – произнесла Дженни самым сердитым тоном, какой Вивьен от нее слышала.

– Нет. Я имел в виду. Это, – мистер Энкиан указал на закругляющийся угол комнаты. – Нарост.

Он был так сердит, что с трудом говорил.

Все повернулись в ту сторону. Там обнаружился студенческий призрак времени. Джонатан проглотил еду и сунул в рот косу. Вивьен обеими руками поспешно закрыла лицо, чтобы никто не увидел, как она смеется. Какие же нахальные студенты! Высокий сумасшедшего вида мужчина в высокой шляпе с мягкими полями, явно спроецированный сюда как фильм, стоял возле полукруга стены, хитро глядя на них, напоминая слегка встревоженного придворного шута. Вивьен успела уже хорошо запомнить его длинное безумное лицо.

– Уходи, – велел мистер Энкиан, по-прежнему наставляя на него палец.

Придворный Шут в ответ умоляюще протянул к нему руки. Его хитрый взгляд превратился в безумную усмешку.

Родители Джонатана переглянулись. Вечный Уокер прочистил горло и встал.

– Довольно, – произнес он. – Выключи свой прибор, пожалуйста.

Усмешка Придворного Шута погасла. У него появилось такое же агонизирующее выражение, как у Вечного. Его рот открылся, словно он собирался заговорить.

– Я сказал: немедленно убери это изображение, пожалуйста, – повторил Вечный Уокер. – Иначе предстанешь перед Хронологом за неуважение.

Призрак закрыл рот, выглядя смирившимся. Он склонил голову перед Вечным и отступил назад сквозь стену, оставив слабое остаточное изображение своей странной долговязой фигуры – будто после ослепления солнцем.

– Довольно реалистичная голограмма, – сказал кто-то.

– По крайней мере, на этот раз они исключили кошмарную волынку! – добавил кто-то еще.

И все начали обсуждать фальшивого призрака или успокаивать мистера Энкиана, который, похоже, считал, что это оскорбление ему лично. Вивьен ничего не говорила весь оставшийся ужин. Теперь, когда она ясно и подробно рассмотрела явление, она поняла, почему его лицо показалось ей знакомым. Это было то же лицо, под той же шляпой с мягкими полями, которое она видела проходящим через один из шлюзов на реке Время, игнорируя паническое бегство остальных призраков времени, устремляющихся в обратную сторону. Вивьен попыталась вспомнить, где видела это лицо до того.

– Не думаю, что это голый грамм, – сказала она Джонатану позже.

– Да, но голография века пятьдесят шесть безумно реалистична, – ответил он и продолжил писать эссе.

– Или это и не голый граф! – пробормотала Вивьен, когда доползла до собственных заданий.

Перевод получался вдвойне бессмысленным. На этой стадии мозг Вивьен иссяк и начал спорить с ней. Какой смысл так биться, говорил он, всё равно она скоро отправится домой к маме, и лучшее, что она может сделать – подумать над тем, как туда попасть. Не прямо сейчас! – поспешно добавил мозг. Еще одна мысль убьет его. Но она обязана хотя бы сидеть, испытывая успокаивающее чувство тоски по дому, вместо того чтобы продолжать учить кошмарную диаграмму.

Вивьен немного виновато подобрала диаграмму. Действительно, за прошедшие два дня она едва ли мгновение провела, тоскуя по дому, за исключением недолгого времени ночью. Всё из-за двух призраков времени в коридоре. Вивьен знала, что не может отправиться домой, пока не побывает с Джонатаном где-то еще, а потом вернется в Город Времени. И как только она поняла это, она также поняла: весьма маловероятно, чтобы она отправилась куда бы то ни было и обратно, а потом домой, не встретившись снова с доктором Виландером. А доктор Виландер заставит Джонатана рыдать от смеха за ее счет, если только она не справится лучше, чем в прошлый раз.

Этого было достаточно, чтобы заставить Вивьен усердно склониться над исторической диаграммой. Той ночью она заснула, бормоча:

– Первая Нестабильная эпоха – от 300 года нашей эры до 2199 года. Вторая Нестабильная эпоха – с 3800 года по 3950 год. Третья Нестабильная эпоха – с 5700 года по 6580 год. Четвертая Нестабильная эпоха – о, какая же история длинная!

А когда Вивьен проснулась утром, голова всё еще кружилась от почти выученных фактов.

Когда она спускалась по лестнице, Вечный Уокер пролетел мимо нее вниз в шуршащем плаще цвета сливы.

– Элио! – крикнул он. – Элио!

Вивьен поспешила за ним, уверенная, что предстоит еще одна церемония и еще одна суматоха. Но всё выглядело совсем иначе. Элио ждал в вестибюле вместе с отцом Сэма.

– О, ты перехватил его. Хорошо! – сказал Вечный, устремляясь к ним. – Есть новости об этом голопроекторе?

– Патруль Времени работает над этим, сэр, – ответил Элио.

– Одновременно с тысячью других дел. У проектора должен быть собственный блок питания. Он не черпает энергию из Города, – сообщил мистер Донегал и кивнул Вивьен: – Привет.

К удивлению Вивьен, Вечный Уокер тоже кивнул ей:

– Доброе утро.

После чего утащил мистера Донегала и Элио в свой кабинет, оставив Вивьен в разочаровании из-за того, что больше не будет беготни.

Она всё еще надеялась и прислушивалась, когда они с Джонатаном отправились в Продолжительность.

Сэм как обычно ждал у фонтана на Закрытии Времени.

– Я не разговариваю с вами обоими, – заявил он. – Вы ушли без меня.

– Мы должны были выполнить задания доктора Виландера, – сказал Джонатан.

– Я имел в виду не это, дурак! Я имел в виду: вы ушли без меня туда, откуда возвращались ваши призраки времени. Бесстыжие бледные подлецы, вы оба!

– Нет, мы не уходили, – возразила Вивьен.

– Сам ты дурак! – Джонатан зашагал к арке, ведущей на площадь Эры. – Мы там еще не были.

– Значит, скоро будете, – Сэм плелся за ним под щелканье шнурков. – Какая разница? Я знаю, вы собираетесь.

– Я бы ушел без тебя прямо сейчас, если бы имел хотя бы малейшее представление, чем мы занимались! – сердито бросил Джонатан через плечо.

– И ты не имеешь право обвинять нас за то, чего мы еще не делали! – добавила Вивьен так же через плечо.

К кирпичной стене под аркой прислонилось привидение Придворного Шута. Длинное безумное лицо повернулось к ним, когда они ступили туда. Джонатан чуть не врезался в Вивьен, поскольку оба до последней минуты смотрели в другую сторону. Они запнулись, останавливаясь, и вытаращились. В полутьме под аркой фальшивого призрака было сложнее разглядеть, но в то же время он почему-то казался гораздо более плотным. Он возвышался над ними обоими, пристально глядя на них.

– Ну, я вас обвиняю! – Сэм ступил под арку за ними следом.

Увидев привидение, он остановился. Его голос стал громким шепотом:

– Выглядит жутко реально!

Джонатан сглотнул:

– Но он не реальный. Если попытаешься коснуться его, твоя рука ударится в стену.

Рот Придворного Шута растянулся в широчайшей улыбке.

– Испытай меня, – предложил он.

Его голос был далеким и невнятным, как у человека, говорящего в другой комнате. Он вытянул длинную призрачную руку почти до лица Джонатана. Джонатан поспешно увернулся от нее, отступив назад.

Таким образом, Вивьен оказалась впереди.

– Я попробую, – глубоко вздохнув, произнесла она и потянулась вперед к вытянутой руке, неловко хватаясь за нее, словно лунатик.

И ее рука что-то встретила. Это вызывало у Вивьен приступ страха, какой испытываешь, когда внезапно оказываешься лицом к лицу с большой свирепой собакой. Не то чтобы призрак был свирепым. У нее просто возникло ощущение, что он ненавидит, когда к нему прикасаются. Рука, до которой она дотронулась, была не совсем плотная, но и пустотой она не являлась. Она была холодной, а ткань рукава – шершавой. И хотя ладонь Вивьен не прошла сквозь руку, она знала, что плоть и ткань состоят из чего-то гораздо более разреженного, чем должны бы.

– Я вас чувствую, – произнесла она и обнаружила, что шепчет. – Вы не голый грамм, да?

– Нет, я настоящий, – ответил призрак странным приглушенным голосом. – Вы все можете прикоснуться и поверить.

Его улыбка исчезла, и он стал грустным, но терпеливо стоял, протягивая руку, пока Джонатан, а затем Сэм подходили, чтобы коснуться шершавой ткани его рукава. Сэм немного ткнул пальцем – призрак терпеливо снес и это. Сэм испуганно отступил. Джонатан прочистил горло, но его голос всё равно звучал придушенным.

– Это… в некотором роде плотное.

Призрак убрал руку, и некоторое время они просто смотрели друг на друга, поскольку всем, включая призрака, нужно было прийти в себя после эксперимента.

– Чего вы хотите? – наконец, спросил Джонатан.

– Рассказать о моей проблеме, – ответил призрак.

Удрученная нить его голоса будто дула вокруг арки и доносилась сразу с нескольких направлений. Возможно, подумала Вивьен, голос просто растекся в пространстве, как весь призрак.

– Я пытался добиться, чтобы люди в Городе послушали меня. Но без моей Шкатулки у меня здесь мало субстанции, и они принимали меня за призрака.

– Ну, вы не можете винить людей за то, что они так подумали, когда вы скакали вокруг, играя на волынке, прямо посреди церемонии, – заметил Джонатан.

Призрак покачал головой с грустной озадаченной улыбкой.

– Правда? У меня плохо с памятью. До вчерашнего вечера я не помнил, что должен поговорить именно с вами. Тогда я пришел и попытался, но могущественный человек прогнал меня во имя Хронолога, и у меня не осталось иного выбора, кроме как уйти.

– Хотите сказать, вам нужны мы? – недоверчиво спросил Джонатан.

– Что вы такое? – спросил Сэм. – Если вы не призрак на самом деле?

– Я сам. Я – тот, кто был поставлен охранять Железную Шкатулку. И я не справился. Вы видели, как я не справился. Вы видели, как Шкатулку вырыли и украли.

– О! – произнесли они хором.

А Вивьен подумала: «Конечно!» Это же человек с длинными ногами, который так легко пробежал мимо них наверх Тора, крича им поторопиться. Тогда он выглядел гораздо более плотным. Она посмотрела вниз на его почти плотные ноги, стоявшие на булыжнике. Теперь она узнала заостренные ботинки. Судя по выражению лиц Сэма и Джонатана, они тоже узнали его.

– Но почему вы исчезли? – спросил Сэм. – Вы просто позволили мальчику влезть и украсть ее!

Хранитель Железной Шкатулки безнадежно протянул большую бледную руку.

– Я сделал, что мог. Когда я увидел, что намечается кража, я побежал в ранние дни Железного века, а оттуда – обратно в поздние дни, и на бегу тянул нити истории. В первые века Города Времени это призвало бы могущественную помощь его народа, но выделенное Городу время заканчивается, и это ослабило силу моего призыва. Только вы двое ответили на него.

Сэм и Джонатан неловко переглянулись.

– Тогда я заплел вора в нити истории и обернул их вокруг любого в Железном веке, кто способен помочь, чтобы притянуть их друг к другу. И пришла только одна девочка, а вы трое прибыли слишком поздно.

Длинное лицо выглядело отчаянно грустным.

– А почему вы пришли сюда? – спросила Вивьен.

– Я не знал, что еще делать, – признался Хранитель. – Когда Железная Шкатулка покидает свой тайник, Железный век заканчивается, и я должен вернуться в Город. Так что я прибыл в Город Времени в надежде, что моя Шкатулка возвращена на свое место в Гномоне. Но ее там нет. Ее украли.

– Мы знаем. Мы тоже ничем не помогли, – Джонатан был так удручен, что стал похож на Вечного Уокера. – Слушайте, Город Времени в самом деле приближается к концу? Мы ничего не можем сделать?

Хранитель грустно посмотрел на него.

– Он движется к своим последним дням. Великий Год почти закончился, да. Но если получится предупредить Хранителей остальных трех Шкатулок, и Серебряная, Золотая и Свинцовая будут  в сохранности принесены в Гномон, тогда первые дни могут начаться заново.

– Значит, мы… – начал Джонатан, но Вивьен нетерпеливо перебила его:

– Кто этот вор? Повелительница Времени?

Длинное бледное лицо Хранителя повернулось к ней с выражением крайнего упрека. Он медленно и грустно покачал головой и одновременно начал исчезать в стене арки. И вот они уже смотрели на ряды узких красных кирпичей с остаточным изображением длинноногой фигуры на них. Вивьен готова была пнуть себя. Она ощущала жар и холод и слабость в ногах, как бывает, когда сказал нечто абсолютно ужасное. Хотела бы она знать раньше, что это прозвучит так ужасно. Между тем Джонатан грыз косу и всё еще выглядел таким же страдающим, как его отец, а Сэм, похоже, до сих пор задерживал дыхание. Он с ревом выдохнул.

– Не стойте здесь просто так! Сделайте что-нибудь!

– Да, но сначала мы должны подумать как, – ответил Джонатан.

Он пошел наружу – к площади Эры, хмурясь и жуя косу. Вивьен последовала за ним. Судя по шлепанью шнурков, Сэм шел позади.

– Если это действительно был Хранитель Железной Шкатулки, а не еще одна студенческая шутка, – добавил Джонатан.

– Нет, он был слишком грустный, – возразила Вивьен. – И слишком настоящий.

– Значит, дела обстоят не так, как мы думали.

– И тот мальчик не имеет никакого отношения к Повелительнице Времени, – сказал Сэм. – Так что давай думай. Нам нужны сейчас идеи твоего типа.

Джонатан обернулся, огрызнувшись:

– Я думаю. Но сначала моему мозгу необходимо приспособиться. Кроме того – ты вот знаешь, где находятся остальные Шкатулки? Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, который кусок тысяч лет истории является Золотым веком? Или Свинцовым веком? Нет, думаю, не знаешь. Так что – заткнись!

Они с Вивьен продолжили идти по площади, сопровождаемые тяжелым дыханием и выразительным шлепаньем шнурков. Но, конечно же, они собрались вместе вокруг Камня Фабера Джона в центре. Джонатан уставился на целую паутину новых трещин, растянувшуюся от вчерашних.

– Думаю, Город Времени действительно приближается к своим последним дням, – несчастно произнес он. – Что нам делать? Как мы найдем других Хранителей?

– У меня есть небольшая идея, – нерешительно сказала Вивьен.

Джонатан развернулся к ней, а Сэм вскинул голову, уставившись на нее. Она почувствовала себя дурочкой.

– Ну… если двадцатый век – часть Железного века, а я полагаю, он должен быть, раз Железная Шкатулка украдена из него, и он является частью Нестабильной эпохи, так? Вам не кажется, что остальные три века могут быть тоже Нестабильными эпохами?

Она присела на корточки и разложила подковообразную диаграмму доктора Виландера на треснутом камне. К этому моменту она уже довольно прилично ее изучила. Длинные белые промежутки и более короткие серые. И, как она помнила, серые куски равномерно распределились по истории – будто специально. Впервые в жизни она обнаружила, что учеба приносит хоть какую-то пользу.

– Смотрите.

Джонатан выпустил косу из зубов и опустился на колени, чтобы посмотреть.

– Но других Нестабильных эпох семь, нет, восемь.

– Шесть из них маленькие – всего лишь около ста лет, – заметила Вивьен.

– Только три длинные, – произнес Сэм, обдавая их дыханием словно ветром – он лежал на животе, поместив подбородок почти на диаграмму.

– И все они на расстоянии примерно в тридцать столетий друг от друга, – сказал Джонатан. – Я никогда раньше не замечал, – он ткнул пальцем в Третью Нестабильную эпоху: от 5700 до 6580 года. – Значит, эта может быть Серебряным веком, поскольку следует за Железным. И… – его палец двинулся по кругу к последнему длинному серому куску. – …Эта может быть либо Свинцовым веком, либо Золотым. Но значит, четвертый век должен быть одним из коротких. В любом случае, стоит посмотреть в Третьей и Девятой Нестабильных эпохах – что там? – от века девяносто два до века сто…

Их прервал громкий звон колокола из Продолжительности. Несколько оставшихся детей со всех ног бежали по краю площади Эры.

– О, великое Время! – воскликнул Джонатан. – Я никогда так не опаздывал!

Они вскочили. Вивьен сгребла диаграмму и сложила ее, когда они помчались по плитам. Они опоздают. Колокол замолчал задолго до того, как они добрались до Продолжительности.

– Ты догадалась, В.С.! – выдохнул Джонатан на бегу. – Но нам понадобится помощь, чтобы разобраться, какой век какой. Давай разговорим Виландера.

Тем утром школа показалась Вивьен не такой уж плохой, даже несмотря на то, что она опоздала. Возможно, потому что теперь она знала, чего ждать. Она провела довольно много времени, используя функцию ручки, чтобы рисовать длинноногих мужчин в высоких мягких шляпах, и размышляя о бедном грустном Хранителе Железной Шкатулки. Она заинтересовалась, чем может заниматься в Городе Времени не совсем реальный человек. Наверное, появляется и исчезает в поисках помощи. Выходит, в итоге это не студенческая шутка…

Потом Вивьен стала думать о том, что сказал Хранитель. Звучало так, будто он не мог схватить вора сам. Возможно, он стал слишком призрачным – теперь, когда Город Времени приближался к концу своих дней. Значит, он вызвал волну хаоса в двадцатом веке и истории перед ним, пытаясь получить помощь, но всё, чего добился – заставил отца Сэма и Патруль Времени зря тратить время, охотясь за ним.

«Мы должны рассказать им о воре!» – с беспокойством подумала Вивьен. Хранитель, похоже, считал, что вор попытается украсть все Шкатулки, или полярности, или что они такое. И, возможно, он прав. Зачем красть лишь одну, если можешь перемещаться по времени так, как тот мальчик? Возможно, сейчас он движется к Серебряному веку. Но как заметил Джонатан, если они кому-нибудь расскажут об этом, у них будут неприятности. И никто не стал слушать намеков Джонатана. Почти единственное, что они могли – сами пойти предупредить остальных Хранителей, то есть то, чего хотел Хранитель. Они смогут это сделать, если временное яйцо будет работать как следует. Но сначала они должны узнать, куда отправляться. Джонатан был прав. После обеда им придется добиться, чтобы доктор Виландер рассказал им.

Вивьен ожидала, что Джонатан захочет пораньше побежать к доктору Виландеру. И потому была удивлена, когда вовсе не видела его в течение всего перерыва на обед. В двенадцать тридцать пять, согласно ее поясным часам, его по-прежнему нигде не было видно. Вивьен подождала еще несколько минут, после чего вырвалась из нетерпеливой толпы, которая хотела послушать о войне. Жутко нервничая, она направилась в Перпетуум одна.

Джонатан обнаружился на лужайке со статуями снаружи Континуума. Он прислонился к внушительной статуе женщины без рук, увлеченно разговаривая с одним из студентов: тем молодым человеком, который предлагал чаевые за фильм о Хранителе, прерывающем церемонию. Вивьен помнила короткий белый килт и мускулистые ноги. Разговаривая с Джонатаном, молодой человек растянулся на траве, удобно согнув одну из мускулистых ног над громадной ступней статуи. Из этого положения он заметил Вивьен раньше Джонатана и дружески помахал ей.

– О, неужели уже так поздно? – спросил Джонатан. – Леон, это моя кузина В.С. Познакомься с Леоном Харди, В.С., он из века сто два.