Текст книги "Волшебники: антология"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Майкл Джон Муркок,Мэрион Зиммер Брэдли,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Стив Тем,Даррелл Швайцер,Кларк Эштон Смит,Тим Пратт,Джеймс Бибби,Луиза Купер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Джон Моррисси
Хранитель времени

Те из вас, кто читал антологии фэнтези под моей редакцией, помнят Джона Моррисси (1930–2006) автора веселых рассказов о Волшебнике Кедригерне. Некоторые из этих историй, начиная с «Голоса Принцессы», вышли отдельным сборником, но Моррисси написал и много других произведении. Его перу принадлежит эпический цикл в жанре фэнтези «Железный ангел», начинающийся с «Железного меча» («lronhrand»), а также романы в жанре научной фантастики, в том числе любопытнейшее произведение под названием «Космические особняки» («The Mansions of Space», 1983). Кроме того, Моррисси написал множество рассказов. Тот, что представлен здесь, дает нам возможность тихо погрузиться в мир, созданный этим могущественным чародеем.

Помещение магазина освещал лишь одинокий фонарь. Двое мужчин отбрасывали на пол, прилавки и пустые стены расширяющиеся тени. Тот мужчина, что был поупитаннее и поменьше ростом – он и держал в руке фонарь, – двинулся вперед. Тень метнулась за ним, а пол заскрипел под немалым весом. Мужчина подставил ящик, взобрался на него и повесил фонарь на торчащий из потолка крюк. Затем спустился и прошагал к прилавку. Там он дунул на стеклянную столешницу, поднял вихрь пыли и дочиста протер поверхность носовым платком.

– Это просто пыль, мистер Белл, – сказал он. – Если вы решите арендовать это помещение, то до вашего прибытия сюда мы наведем порядок, не оставим и пятнышка.

Мужчина повыше ростом ничего не сказал. Фонарь горел позади него на высоте головы, так что лицо его оказалось в тени, и выражения было не разобрать. Плотный мужчина продолжал:

– В нашем городке, мистер Белл, вам лучшего места не найти. На верхнем этаже есть две славные комнатки, где вы сможете поселиться, а вон там, подальше, – большое помещение, в нем можно устроить склад или мастерскую. А на улицу выходит большое окно-витрина, – убедительно рассказывал он.

– Я согласен, мистер Локнер, – сказал высокий мужчина.

– Мудрое решение, мистер Белл. Ни одно помещение в этом городке не могло бы лучше подойти для ювелирной лавки.

– Я не ювелир, мистер Локнер, – поправил его Белл.

Локнер энергично покачал головой и махнул рукой, будто стряхивая на пол свою оплошность.

– Конечно же. Вы часовых дел мастер. Вы же говорили. Простите, мистер Белл.

– Я собираю и чиню хронометры. А не торгую побрякушками.

– Несомненно, вас здесь не хватало, мистер Белл. Вы знаете, если кому-нибудь требуется починить часы, ехать приходится в Бостон? Путь далекий, и часто люди просто зря теряют время.

Я никогда не теряю времени понапрасну, мистер Локнер.

– Все очень обрадуются, что вы сюда приехали. И вы сами будете довольны. Дела у вас здесь пойдут хорошо, мистер Белл, – сказал мужчина поменьше ростом. Он было замолчал и улыбнулся темному силуэту своего собеседника, но затем продолжил: – У меня есть одни часики, которые я хотел бы вам показать. Когда вы обустроитесь, конечно. Эти часы еще моего деда. Они идеально показывали время почти сто лет, да-да, пока я не уронил их в прошлом году на каменный пол на вокзале, – тут им и пришел конец. Я отнес их к лучшим мастерам Бостона, и там их продержали почти шесть месяцев, но ничего не смогли сделать. Сказали: отремонтировать невозможно.

– Принесите их мне.

– Вы полагаете, что сможете заменить механизм?

– Я починю эти часы, мистер Локнер, – сказал Белл. – Захватите их завтра к себе в офис.

Обязательно, мистер Белл. Я подготовлю договор аренды, останется только поставить вашу подпись. Рано утром сюда придут мои работники. К концу недели вы сможете уже въехать.

Я наведу порядок сам и въеду завтра. Просто дайте мне ключи.

Локнер, казалось, был смущен.

– Вот как. У нас всегда действовало правило: не передавать помещение арендатору, пока там не будет безупречно чисто, – сказал он, оглядывая запыленные полки и паутину в углах. – Я понимаю, что вы торопитесь, но мне будет просто неудобно, что мы предоставили вам помещение в ненадлежащем состоянии. Здесь нужно провести большую уборку.

– Я всегда сам убираюсь у себя. Дайте ключи, и завтра днем я смогу открыть двери для клиентов, – ответил высокий.

У вас это никак не получится, мистер Белл, – ответил собеседник. – Слишком многое нужно сделать.

– Я умею распоряжаться временем наилучшим образом, мистер Локнер. Приходите завтра к шести, и ваши часы будут готовы.

На следующий вечер, за несколько минут до шести часов, Локнер вошел в лавку. Его потрясло то, как все успело измениться за прошедшие сутки. На окнах, стеклянных прилавках, шкафах-витринах не было ни пятнышка. Натертые полы и деревянная отделка так и сверкали. На полках красовалось множество разнообразнейших часов. Некоторые были обыкновенными с виду, другие же – совершенно непохожими на все, что когда-либо доводилось видеть Локнеру.

Белла в лавке не было. Локнер подошел к шкафу-витрине, чтобы поближе рассмотреть выставленные за стеклом часы. В этот миг стукнуло шесть, и Локнера захлестнула смешанная волна самых разных звуков. Крошечные колокольчики звенели, как хрусталь, по которому легонько ударяют ложкой; с низким звоном колоколов и гулким сочным голосом гонгов соперничали чириканье, свист и птичье пение, исполнявшее небольшое попурри. Из множества часов высунулись на свет крошечные фигурки, и каждая из них по-своему отмечала наступление нового часа.

Локнер не мог оторвать взгляда от прыгающего Арлекина, который шестикратно делал сальто всякий раз, когда звенел маленький серебряный колокольчик на верхушке часов. Фигурка была меньше большого пальца, но двигался Арлекин плавно, без резких толчков, вовсе не так, как все фигурки в часах, которые случалось до того видеть Локнеру. На шестом ударе колокольчика Арлекин в последний раз сделал сальто, поклонился и скрылся за ярко раскрашенными дверцами. Они плотно закрылись за ним. Локнер придвинулся к самому стеклу, наклонился, упершись ладонями в колени; его потрясло изящество крошечной фигурки. Он вздрогнул, когда услышал голос часовых дел мастера, и быстро выпрямился.

Белл стоял позади шкафа-витрины.

– Извините, что напугал вас, – сказал высокий мужчина.

– Я наблюдал… это меня просто очаровало, – сказал Локнер и вновь посмотрел на часы. Они спокойно тикали, готовясь ровно через час повторить представление. – Я никогда не видел таких часов, как эти… да и как остальные ваши часы.

– Вам стоит зайти снова, когда пробьет целый час, и посмотреть остальные. Некоторые весьма необычны.

Должно быть, они очень дорого стоят.

– Некоторые бесценны. Другие стоят не так дорого, как вам может показаться.

Локнер наклонился, чтобы лучше разглядеть часы с Арлекином. Он коснулся стеклянной дверцы своими толстенькими пальцами – жестом совершенно детским, – но тут же смущенно убрал руку. Глядя на Белла, он спросил:

– Сколько же стоят вот эти часы?

– Эти не продаются, мистер Локнер. Мне за них предлагали большие деньги, но я не готов отпустить своего маленького Арлекина.

– Замечательное произведение. Да у вас здесь все замечательное… и вы так быстро все это подготовили! – произнес Локнер с искренней, простодушной улыбкой. – Невероятно, как вы успели столько сделать менее чем за сутки!

– Желаете ли забрать ваши часы, мистер Локнер?

– Но, конечно же, у вас не было времени… – Начавший было подыскивать извинения для мастера, Локнер замолчал, увидев, что Белл достал часы деда – сияющие, будто новые, и протянул их, чтобы владелец мог послушать ход механизма.

Часы тихонько тикали. Локнер взял их, с изумлением оглядел и снова поднес к уху.

– Этими часами смогут пользоваться еще ваши внуки, мистер Локнер. Да и их внуки тоже.

Лицо Локнера помрачнело, но лишь на мгновение.

– Как вам это удалось? Часовщик из Бостона говорил, что часы погибли. Что починить их никто не сможет.

– Не так уж много на свете вещей, которые нельзя починить. Возможно, у меня просто больше опыта, чем у других.

В безмолвном потрясении Локнер перевел взгляд с часов на Белла и лишь спустя какое-то время произнес:

– Они выглядят совсем новыми. Должен признаться, я не думал, что вы их сможете починить.

– Рад был оказать вам услугу, мистер Локнер. Невысокий мужчина вновь посмотрел на часы, поднес их к уху и изумленно покачал головой. Затем положил часы в карман жилета и стал доставать бумажник:

– Сколько с меня причитается? Белл поднял руку, останавливая его:

– Бесплатно.

– Но вы, должно быть, потратили на это много времени и сил.

– Я никогда не беру плату с первого посетителя.

– Вы очень щедры. – Локнер поглядел на полки, тянувшиеся за шкафом-витриной. – Возможно… Вы сказали, что некоторые из ваших часов стоят не слишком дорого, и, может быть… Я уверен, что мою жену порадовали бы хорошие каминные часы.

– Тогда мы подыщем то, что ей понравится, – сказал Белл.

Он медленно прошел вдоль полок, вернулся немного назад и наконец остановился. Он сиял с полки часы, закрепленные на серебряном цилиндре, украшенном художественной эмалью; миниатюра изображала лебедей на лесном озере. Белл поставил часы на прилавок. Часы молчали, стрелки стояли на месте, показывая без одной минуты двенадцать.

– Часы ожидают надлежащего владельца, – пояснил часовщик.

Он тронул что-то на задней стороне часов, и они затихали. Когда стрелки встретились на двенадцати, цилиндр открылся и под приятную мелодию появилась маленькая темноволосая балерина. Она поклонилась и начала танцевать. Локнер пораженно глядел на фигурку; он не отрывал от нее взгляда весь танец, едва слышно произнося лишь одно слово: "Антуанетта".

С последним ударом часов крошечная балерина удалилась и цилиндр закрылся. Еще мгновение Локнер смотрел на эти часы, а затем потер глаза и повернулся к Беллу.

– Что-то сверхъестественное, – сказал он глухим и немного хриплым голосом. – У нас была дочь. Она любила танцевать. Мы надеялись, что она станет балериной, но этому было не суждено случиться. Два года назад она умерла от воспаления легких.

– Очень вам соболезную, мистер Локнер. Надеюсь, что не причинил вам боли.

– Нет, что вы… Нет же, мистер Белл. Эта маленькая танцовщица – вылитая Антуанетта. Как раз такой она была в тот год, когда мы ее потеряли.

– Значит, ваша дочка к вам возвращается. Каждый час, когда будут бить часы, она будет по-прежнему танцевать для вас.

– Моя жена так обрадуется, – сказал Локнер, не сводя глаз с часов. Он говорил тоном человека, высказывающего вслух свои сокровенные мысли. – Она так и не пришла в себя после этой утраты. Теперь она почти не выходит из дому. Но эти часы… понимаю, они. должно быть, очень дорогие, но я постараюсь найти возможность за них заплатить.

Белл назвал цену. Локнер посмотрел на него, разинув рот, и наконец воскликнул:

– Но это же просто смешно! Вы бы могли продать эти часы в сто раз дороже!

– Я предпочитаю продать их вам и именно за такую цену, ни больше и ни меньше. Итак, вы их берете?

– Беру!

– Значит, они ваши, – сказал часовщик. Он снова что-то покрутил на задней стороне часов, так что стрелки встали на точное время, а потом взял часы и передал Локнеру, – Теперь время установлено. Больше настраивать ничего не потребуется. Надеюсь, что эти часы будут радовать и вас, и вашу жену.

– Конечно же. Спасибо вам, мистер Белл, – сказал Локнер, отходя от прилавка спиной вперед. В руках он, как младенца, держал часы.

Лавка часовщика скоро стала местной достопримечательностью. На улице возле витрины собирались толпы детей и зевак, желающих увидеть повторявшееся каждый час зрелище. Посетителей шло все больше: некоторые несли часы на ремонт или желали настроить, а некоторые приходили купить те хронометры, которые Белл продавал по очень скромной цене. Все заходившие в лавку задерживались надолго, очарованные великолепными произведениями, стоявшими в витринах и на полках.

Локнер стал постоянным посетителем. Он показывался в лавке хотя бы раз в неделю, а обычно – чаще, чтобы доложить о том, как потрясающе точно идут часы его деда, и чтобы поблагодарить Белла за часы с балериной, а затем еще посмотреть на самые новые работы мастера. Локнер благоговейно восхищался тем, как быстро часовщик создает эти чудесные механизмы. Каждую неделю появлялось что-то новое.

В конце года, когда в дождливый день в лавку зашел Локнер, Белл как раз ставил в витрину новые часы. Увидев Локнера, часовщик улыбнулся, поставил часы на стеклянный прилавок и гостеприимным жестом пригласил гостя взглянуть на них.

Не хотите ли посмотреть, как они работают? – спросил мастер,

– О да, мистер Белл, – с энтузиазмом ответил Локнер, повесил зонтик на крючок возле входа и подошел к витрине.

Он увидел перед собой темный шар размером примерно с пушечное ядро. Шар казался хрустальным, и был он темно-синего цвета, почти черного. Наверху прозрачного хрусталя располагались маленькие часы – белые с позолотой, размером не больше кулачка младенца. Стрелки стояли на месте, показывая без одной минуты двенадцать.

Локнер всматривался в хрусталь, но не мог разглядеть внутри ничего, кроме темноты. Часы были изысканной работы, хрусталь безупречный, но все же казалось, что этот хронометр до обидного прост. Особенно если вспомнить, что сделал его мастер, создавший такие хитроумные и изящные механизмы, как те, что стояли на полках в лавке.

Будто прочтя мысли Локнера, Белл сказал:

– Эти часы не так просты, как кажутся.

Локнер, смутившись, поднял глаза. Белл улыбнулся и запустил часовой механизм.

Локнеру показалось, что в то мгновение, когда стрелки встретились, темнота внутри хрусталя как-то смягчилась. Часы начали бить двенадцать, и при первом ударе в центре шара появился свет. С каждым ударом внутри хрустальной сферы зажигались новые огни, она становилась все ярче и ярче, Огоньки по краям вращались вокруг центрального, самого яркого. Некоторые из них также были окружены искрами, крошечными, как булавочные головки; и все это кружилось на ярко-голубом фоне, наполнявшем теперь сферу. Безмолвные и невозмутимые светящиеся точки чинной процессией двигались вокруг ослепительного центра. Совершив девять оборотов, огоньки начали тускнеть, темнота – сгущаться. После завершения двенадцатого круга осталось лишь бледное свечение в середине хрустального шара. Внезапно оно прекратилось, и внутри наступила темнота.

– Великолепно! Да это же… Вселенная! – выпалил Локнер.

– Лишь модель одной ее небольшой части, – ответил Белл, осторожно поднял часы и убрал их в футляр.

Невероятно, мистер Белл! Невероятно. Эти огоньки… и как они двигаются… как вы это сделали?

– У меня есть свои секреты, думаю, наблюдать за работой этих часов вам доставило удовольствие. Завтра их у меня уже не будет.

– И вы и правда их продаете? У кого только хватило денег на такое… – Локнер внезапно замолчал и смутился еще более: дела Белла касаются только его самого. Если он и берет за свои произведения меньше, чем они стоят, это ему. похоже, совсем не в тягость.

– Плату я взял вполне соответствующую. А женщина, которая заказала эти необычные часы для мужа, вполне может позволить себе такие траты.

– Саттерленд! Это могла быть только Элизабет Саттерленд! – воскликнул Локнер. Белл кивнул, но ничего не сказал, и Локнер продолжал: – Может, мне не стоит этого говорить, по мне больно, мистер Белл, мне очень больно думать, что такой шедевр, как эти часы, окажется в руках такого человека, как Пол Саттерленд. Он их не заслуживает.

– Миссис Саттерленд так не считает.

– Элизабет его сто раз прощала, снова пускала в дом, после того как он делал такие вещи… – Локнер усилием волн заставил себя замолчать. Его свирепый жест застыл в воздухе, а сам мужчина покраснел и уставился на темный шар.

– Возможно, она его любит, мистер Локнер.

– В таком случае она глупа. Не в моих привычках лезть в чужие дела, но я не могу не слышать того, что вокруг поговаривают. Если из всего того, что рассказывают про Пола Саттерленда и компанию его дружков, хотя бы малая часть – правда, то Элизабет давно уже пора с ним расстаться.

– Бывает, всё исправляется к лучшему, мистер Локнер. Люди меняются.

Локнер горько проговорил:

– Некоторые и правда меняются. С Саттерлендом я знаком и знаю, что он-то никогда не изменится, доживи хоть до ста лет.

– Мы должны надеяться.

Локнер сердито кивнул и пошел к двери. Он уже взял свой зонт, положил руку на дверную ручку, но потом повернулся к Беллу:

– Послушайте, мистер Белл. Простите меня. У меня нет никакою права говорить то, что я тут сказал. Просто я на мгновение очень разозлился. Элизабет – моя старая приятельница. В городе ее многие уважают.

– Не волнуйтесь, ничего страшного, мистер Локнер.

– Да нет же. Тут как раз есть причина волноваться. Это меня и тревожит. Саттерленд жесток с женой и детьми. Со слугами обращается зверски. И думать о том, как она дарит ему нечто настолько изысканное… – Он только махнул рукой от досады.

– Как я уже сказал, нам нужно надеяться. Возможно, этот подарок на годовщину свадьбы станет поворотным моментом в отношениях четы Саттерленд.

Ближе к вечеру в магазин пришла миссис Саттерленд. Это была очень красивая женщина. Черты ее лица почти не тронуло время, густые темно-рыжие волосы сияли. Но годы несчастливой жизни оставили на ней иную печать. Держалась она холодно и официально, а некая натянутость, звучащая в голосе, мешала завести с миссис Саттерленд беседу и сводила общение к самым банальным, обязательным фразам.

При виде часов она будто переменилась. Дама откинула вуаль и с неподдельным восторгом стала рассматривать движение крошечных миров внутри сферы. Когда остатки света погасли, она тут же повернулась к часовщику. Глаза ее горели, лицо оживилось.

– Мистер Белл, это чудо! Никогда не видела ничего подобного. Муж будет просто потрясен! – восторженно произнесла она.

– Приятно видеть, что вы так довольны, миссис Саттерленд.

– Я очень рада. Ваша работа превзошла все мои ожидания, мистер Белл. – Она положила руки в дорогих перчатках на хрустальный шар и заглянула в его темные глубины. Пока она смотрела гуда, выражение ее лица мрачнело и на лицо тенью ложилась тревога. Когда миссис Саттерленд вновь обратилась к часовщику, в ее манерах чувствовалась привычная холодность.

– Если случится так, что эти часы будут повреждены, мистер Белл, – сказала женщина, – нет, мы, конечно, будем как можно осторожнее обращаться с этим хрупким механизмом, но ведь дети и слуги бывают так неловки… и если с часами произойдет такая неприятность…

– Я починю их.

В этом городе, как и в любом другом, обитало некоторое число бездельников и прожигателей жизни. Многие из них часто приходили наблюдать полуденный бой часов в витрине лавки Белла, но ничего не приобретали, поскольку люди этого сорта не думают о других и превыше всего ставят собственное удовольствие. Почти через год с того дня, как Белл открыл свою лавку, к нему явился один из таких праздношатающихся типов: за счет часовщика он намеревался позабавиться.

Фамилия его была Монсон, и такого рода забавы были ему по вкусу. Это был статный, румяный молодой человек с правильными чертами лица; держался он уверенно, одевался хорошо, говорил правильно. Он принадлежал к знатному и богатому роду, но сам не выказывал никаких признаков усердия и вовсе не тревожился о своей репутации. Однажды утром он пришел в магазин, провел там четверть часа, рассматривая выставленный в витринах товар, а потом обратился к Беллу и представился.

– Говорят, что вы чините сломанные часы, – произнес он.

– Да, это так.

– Я слышал, вы можете починить любые часы, как бы сильно они ни были повреждены.

– Люди остаются довольны моей работой. Может быть, они немного преувеличивают.

– Ну, если вы действительно такой мастер, как рассказывают, у меня для вас есть небольшая работа. Для человека с вашими способностями это будет пара пустяков.

Монсон вытащил из кармана грязный носовой платок, положил его на прилавок и развернул. Внутри оказалась куча шестеренок, пружинок, маленьких металлических обломков, треснутый циферблат и согнутый, весь во вмятинах корпус от часов. Все это было облеплено засохшей грязью, а корпус часов покрывали глубокие царапины. Белл ничего не сказал, и тогда Монсон спросил:

– Что, вам это будет не под силу, да? – и с кротким видом улыбнулся.

– Возможно, и под силу, мистер Монсон, – ответил Белл.

От такого спокойного ответа улыбка стала улетучиваться с лица Монсона, но он тут же взял себя в руки.

– Они выскользнули у меня из рук и выкатились на мостовую. И их втоптала в грязь лошадь, а потом по ним прокатились еще и колеса кареты. Я думал, что починить их невозможно, но для меня эти часы связаны с нежными воспоминаниями, поэтому я и сохранил то, что от них осталось. Потом я стал слышать от всех в нашем городе похвалы в ваш адрес и сказал, что отнесу к вам эти часы. Да и у вас будет возможность показать, на что вы в действительности способны.

По его улыбке можно было понять, что он насмешливо бросает вызов.

– Приходите завтра, в четыре, – сказал Белл, забрав платок с деталями.

– Так скоро, мистер Белл? Ну и быстро же вы работаете.

– Я не растрачиваю время понапрасну – ни свое, ни чужое, – ответил Белл.

Монсон ушел, и, когда он присоединился к приятелям, поджидавшим его снаружи, они смеялись так, что было слышно и внутри лавки. На следующий день в назначенный час в лавку явились все трое. Присутствовали и еще три человека, все хорошо одетые и в бодром расположении духа, – они пришли несколькими минутами раньше. Они присоединились к компании Монсона, когда он поздоровался с часовщиком, положил ладони на одну из стеклянных витрин и наглым тоном сказал:

– Будьте любезны, мои часы, мистер Белл.

– Вот ваши часы, мистер Моисон, – сказал часовщик. Он положил на стекло коробочку и открыл ее. Внутри лежал белый платок без единого пятнышка – и, как свидетельствовала вышитая монограмма, это был платок Монсона. Белл развернул платок, и внутри оказались часы в отличном состоянии. Стрелки показывали четыре часа две минуты.

– Нет-нет, мистер Белл. Вы, должно быть, неправильно меня поняли. Я хочу получить мои собственные часы, а не какие-то другие взамен, – отрицательно мотая головой, ответил Монсон.

– Это и есть ваши часы.

Монсон взял часы и осмотрел их с обеих сторон. Через некоторое время он произнес:

– Возможно, они в корпусе от моих часов… или это тот самый корпус, или чертовски ловко сделанная с него копия… но даже если корпус и от моих часов, то все остальное… – Он положил часы и выразительно покачал головой. – Я не давал вам разрешения заменять механизм, я хотел, чтобы вы их починили, и вы сказали, что сделаете это.

– Я лишь добавил недостающие детали, – сказал Белл. – Я починил ваши часы, мистер Монсон.

– Никто не смог бы починить те часы, – решительно произнес Монсон. – Я же дал вам просто кучу лома.

– Это верно. Тем не менее часы я починил. Вы желаете их получить, мистер Монсон?

– Конечно же. Это ведь мои часы, да? Вы сами это сказали. Только если вы потребуете за ремонт заоблачную цену, то лучше бы вам еще раз об этом подумать, Со мной такие штучки не пройдут.

Белл назвал плату за ремонт. Те, кто пришел с Монсоном, с усмешкой переглянулись. Один из них засмеялся. Непонятно, что именно их позабавило: Монсон, Белл или же вся ситуация, которой они стали свидетелями, – но Монсон, похоже, не разделял их чувств. Он достал из кармана монеты и бросил их на стеклянную витрину. Потом взял часы, развернулся и, не произнося ни слова, вышел на улицу.

На той же неделе двое из тех, что приходили вместе с Монсоном, вновь явились в лавку. Они внимательно и с критическим видом осмотрели выставленный товар и наконец сообщили Беллу, что намерены купить часы для своего номера-клуба в местной гостинице. И что ни на полках, ни в витрине нет точно таких часов, как им хотелось бы, но три экземпляра более-менее могли бы их устроить, если цена окажется приемлемой. Они указали на выбранные часы, а когда Белл назвал цены, посетители раскрыли рты от изумления.

Что вы хотите сказать такими ценами? – спросил один из них. – Да ни один человек во всем городе не может себе позволить отдать такие деньги за часы!

Я слышал, что если человек вам нравится, то вы продаете ему часы почти за бесценок. Так чем же мы плохи, что вы столько с нас просите? Или мы выглядим дураками? – сердито спросил второй.

– Цены в моей лавке могут сильно различаться, – сказал Белл. – Вы видели, как немного я взял с вашего друга.

– Ну что же, тогда и с нами нужно обойтись так же, если не хотите накликать беду на свою голову, – сказал второй.

Белл ответил не сразу. Будто не расслышав угрозы в свой адрес или решив ее проигнорировать, он сказал:

– Джентльмены, вы выбрали три самых дорогих экземпляра в лавке. У меня есть другие часы, которые стоят намного меньше.

– Если бы нам нужна была дешевка, то мы пошли бы в простой магазин. Мы готовы заплатить достойную цену за отлично сделанные часы, но одурачить себя не позволим.

– Возможно, я смогу вам показать кое-что еще. Выбранные вами часы слишком хрупкие, а у меня найдутся другие, более подходящие для мужского клуба, – сказал Белл.

Посетители еще немного поспорили, но их смягчили слова Белла, принятые за извинения. Мастер сходил в комнату, где у него был склад, и принес несколько часов в крепких на вид корпусах из меди и полированного красного дерева. Бой у них был звучный и раскатистый, и стоили они до смешного мало. Посетители осмотрели часы и выбрали те, что пришлись им по вкусу. Но даже тогда, когда Белл осторожно упаковывал товар в коробку, один из пришедших тоскливо поглядывал на те часы, которые они присмотрели вначале.

– А мне все равно больше нравятся вон те часы с маленьким акробатом. Не могли бы вы снизить цену? – спросил он.

– Я ставлю цены очень тщательно, джентльмены. Идти на уступки для меня неприемлемо.

– А как действует этот акробат? – спросил другой посетитель. – Вот что мне интересно. Не вижу ни одной проволочки.

– Да я тоже не вижу проволоки. Чтоб мне провалиться, если я понимаю, как двигаются эти маленькие человечки. В чем ваш секрет, Белл?

Белл улыбнулся, но ничего не сказал.

– Возможно, нам и правда лучше подойдут добрые крепкие часы, как мы купили, а не что-то вот в таком духе. Они любопытны, но долго не продержатся, как только и клубе станет оживленно, – сказал один из пришедших.

Второй рассмеялся и добавил:

– Да и добрые крепкие часы вроде этих могут долго не выдержать. Что скажете, Белл: если эти часы кто-нибудь швырнет о стену, они будут показывать точное время, а?

– Если с этими часами что-то случится, приходите ко мне, – ответил Белл.

Элизабет Саттерленд снова пришла в лавку часовщика весной. Белл стоял у входа, поджидая ее, и, когда карета подъехала поближе, Элизабет махнула ему рукой. В лавку она вошла легким шагом, будто юная девушка, откинула вуаль, осмотрела полки и повернулась к Беллу, сияя улыбкой:

– Я пришла как раз вовремя, мистер Белл: у вас на полках столько новых произведений! – воскликнула она.

– Я надеюсь, часы, которые вы приобрели в прошлом году, работают исправно?

– Они не отстали ни на секунду. И такое удовольствие на них смотреть. Кажется, что всякий раз, когда они бьют, что-то происходит немного иначе. Дети от них в восторге, и мистер Саттерленд просто очарован, Он все время говорит, что собирается к вам заглянуть, чтобы сказать, как радуют его эти часы.

– Буду с нетерпением ждать его визита, миссис Саттерленд.

– Ну, надеюсь, он скоро до вас доберется. Но он в последнее время кажется таким уставшим.

– В наше время приходится много работать, – сказал Белл, сопровождая миссис Саттерленд к прилавку и усаживая на стул.

– Да нет, он не изможден непосильной работой. Похоже, он просто устал. Кажется, что за последние несколько месяцев он стал намного старше, – сказала она, устремив взгляд на верхние полки.

Белл не ответил. Он посмотрел на те часы, которые привлекли ее внимание, снял их с полки и поставил на прилавок. Элизабет наклонилась, рассмотрела их, а потом повернулась к Беллу, улыбаясь, будто в предвкушении:

– Какая милая картина, мистер Белл. Все так спокойно. Не могу себе представить, что я увижу, когда часы будут бить.

Стрелки показывали без двух минут три. Циферблат располагался в золотом куполе, висевшем над лесным пейзажем, в котором тихий пруд окружали ивы. Посредине пруда плыла лодочка размером с детский мизинец. В ней сидела, закинув в воду удочку, фигурка в соломенной шляпе. Кругом царило спокойствие. При первом ударе курантов рыбак вытащил крошечную рыбку, снял ее с крючка и снова забросил удочку; с каждым ударом часов он вытаскивал по рыбешке. Когда на дне лодки, хлопая хвостами, трепыхались уже три рыбы, рыбак поднял их и бросил обратно в воду. По воде разошлись круги, затем она вновь стала безмятежной, а рыбак сел обратно, надвинул шляпу, закрывая глаза от лучей заходящего солнца, закинул удочку и продолжил ловить рыбу.

Миссис Саттерленд захлопала в ладоши, переполненная детским восторгом.

– Это же чудесно, мистер Белл! – воскликнула она.

– Благодарю вас, миссис Саттерленд, – сказал он и вернул часы на полку. – Не желаете ли посмотреть что-нибудь еще?

– Мне они все нравятся, мистер Белл, но я пришла подыскать что-нибудь в подарок на день рождения моей матери.

Вы хотели бы что-то конкретное?

– Я надеялась, что у вас, возможно, найдутся еще одни часы вроде тех, что я покупала для мужа.

– Увы, это не так. Каждые часы неповторимы, – ответил Белл. – Хотя, дайте подумать… возможно, у меня найдется нечто более подходящее.

Часовщик окинул полки внимательным, неторопливым взглядом, затем осмотрел содержимое шкафа-витрины. Некоторое время он стоял, нахмурившись и прижав палец к губам, потом извинился и ушел в мастерскую. Через несколько минут он вернулся, неся изящную белую вазу, в которой стояло двенадцать нераспустившихся роз.

– И это часы, мистер Белл? – спросила Элизабет.

Он кивнул, указав на небольшой циферблат у основания вазы: стрелки показывали без минуты двенадцать. Белл запустил механизм и поставил часы перед миссис Саттерленд. Часы стали бить, и с каждым ударом распускался один бутон, а воздух наполняло благоухание. Оно чувствовалось все сильнее и сильнее. Элизабет тихо вскрикнула от удивления и восторга.

– Ах, мистер Белл, да это как раз то, что мне нужно! – сказала она, когда распустился последний бутон. – Мама обожает розы! Для нее невозможно найти лучшего подарка, чем этот.

– Я доделал эти часы только вчера, миссис Саттерленд.

– Как раз маме ко дню рождения!

– Как раз вовремя, как оказалось, – ответил Белл.

В конце лета Пол Саттерленд тихо умер у себя дома. Ему было сорок с небольшим, и ничто не говорило о том, что он был болен, однако в последние месяцы жизни он превратился в морщинистого седовласого старика, иссохшего телом и слабого разумом. Вдова искренне скорбела по нему, но многие жители города считали, что освободиться от супруга было для нее большой удачей.