Текст книги "Королевский гамбит"

Автор книги: Диана Стаккарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

15

Опыт не виноват; ошибочным бывает только ваше суждение…

Леонардо да Винчи.

Codex Atlanticus

После последних загадочных слов о королевском гамбите Леонардо оставил меня у мастерской, чтобы я присоединилась к Константину и остальным… хотя сначала он велел мне отнести его порванный жакет синьору Луиджи. На сей раз мне удалось беспрепятственно покинуть замок. По словам одного из стражников, узнавших эту новость от какой-то посудомойки, которой сообщил ее какой-то лакей, Моро намерен вновь разрешить выезжать и въезжать в замок Сфорца. Я подумала, сам ли герцог решил отменить свой указ или к этому приложил свою руку учитель.

В этот раз портной, видимо, был рад видеть меня, когда я во второй половине дня явилась к нему в мастерскую.

– А, мой дружочек, э, Дино, – поднимая свое тучное тело с крошечной скамьи, приветствовал он меня. Отправив двух молодых подмастерьев в соседнюю мастерскую, он жестом подозвал меня к себе. – Как служит тебе изящный, сшитый мною наряд?

– Прекрасно, – искренне сказала я ему. – Я бесподобно играю свою роль.

– А другое снаряжение? – поинтересовался он, многозначительно приподнимая брови.

Я чуть покраснела.

– Весьма удобна, синьор, и подходит больше прежней.

– Ага, маскарад продолжается, – он удовлетворенно кивнул головой, а затем бросил вопросительный взгляд на мой сверток. – Только не говори, что синьор Леонардо снова погубил один из своих жакетов.

Печально покачав головой, я показала ему на порванный рукав. Луиджи, поджав губы, посмотрел на него и пожал плечами:

– Бывало и хуже, как в тот раз, когда твой хозяин принес мне жакет, в котором он проводил опыты и что-то взорвалось. От него остались одни лохмотья, и он годился только на тряпки, которыми чистят в судомойне горшки. Этот же я починю, и он будет как новенький. До меня дошли слухи, – склонившись ко мне, произнес он шепотом, – что твой хозяин расследует обстоятельства убийства двоюродного брата Моро. Ну же, не прикидывайся, будто не знаешь, что я имею в виду, – сказал портной, когда я озадаченно посмотрела на него. – Все об этом знают. Ко мне уже поступили заказы на новые жакеты, в которых будут щеголять на предстоящей казни. Но меня поражает, что великий Леонардо до сих пор не обратился ко мне за сведениями по этому делу.

– Не понимаю, – нахмурившись, проговорила я. – Вам известно об убийстве то, что и ему следует знать?

– Я знаю все обо всем. Ты должен понимать, что люди с радостью рассказывают своим портным тайны, которые они не открывают даже собственным духовникам, – произнес Луиджи, вяло махнув рукой.

Я опустилась на скамейку и уставилась на него:

– Итак, вам что-то известно. Вы должны сказать мне.

– Не так быстро, мой милый, э, мальчик, – на лице портного появилось добродетельное выражение. – Я, как и священник, не могу разглашать то, что мне сказали по секрету. Я могу лишь сказать, что граф не был столь уж преданным супругом, каким казался. Его благосклонности удостоилась не одна женщина при дворе до и после его женитьбы. Его нельзя полностью винить за то, что он искал ласки на стороне, – пожав плечами, продолжил он. – Видишь ли, графиню Феррара вряд ли назовешь самой спокойной женщиной, несмотря на ее невзрачную внешность. Во всяком случае, как мне представляется, – заключил Луиджи, самодовольно кивнув головой, – очаровательный Орландо пал жертвой разгневанного мужа.

Я выслушала откровенные излияния Луиджи с немалым интересом. Хотя мы с учителем и рассматривали разные возможности, у нас не было оснований считать, будто его убили по отличным от политических мотивам. Либо с Орландо разделались потому, что его назначили послом, либо его убили случайно, приняв по ошибке за епископа, против которого, как мы были убеждены, существовал заговор. Но теперь, видимо, появилась третья возможность, что его убийством было импульсивным преступлением, совершенным человеком, мстящим за личную обиду.

Луиджи, впрочем, эта тема быстро надоела, и он принялся пересказывать мне другие слухи, найдя, очевидно, во мне наперсницу, которой можно доверить больше, чем двум работавшим у него юношам. Я вежливо слушала его еще несколько минут, хотя меня и тянуло обратно в мастерскую.

Мне надо было не только сообщить новые сведения о графе, хотя конечно же я сразу перескажу все Леонардо, как только отыщу его. У меня было еще одно дело, совершенно забытое мною в дневной сутолоке. Я вернусь в мастерскую и посмотрю в моем сундуке с вещами, не оставил ли, как предположил учитель, что-нибудь среди них мой ночной посетитель.

Сейчас я полагала, что моим ночным гостем мог быть Ренальдо, ибо я считала его довольно отважным, способным незамеченным пробраться в замок. Также мне стало казаться, что, преследуя меня, он просто пытался поговорить со мной, а не причинить мне зло. Ибо, если, как было сказано в неподписанном письме посланника, будущие убийцы должны быть устранены, он, вероятно, узнал о том, какая судьба постигла его приятеля, и испугался за собственную жизнь.

Конечно, я могла ошибаться. Не исключено, что Ренальдо и впрямь разделался со своим другом Лоренцо и собирался, выполняя договор, убить архиепископа и всех, кого потребуется!

Как только позволила вежливость, я распрощалась с синьором Луиджи и вернулась в мастерскую. В это время она была пуста, но я знала, что подмастерья скоро придут, потрудившись днем над фреской в трапезной замка. Собравшись, они отправятся на кухню, где поужинают. Мне следовало быстро осмотреть вещи, чтобы те, кто придет раньше, не застали меня за этим занятием.

Осмотр пожитков занял у меня всего несколько минут. Я с облегчением убедилась, что флорины, подаренные мне батюшкой, по-прежнему надежно спрятаны в носке поношенной туфли. Все было на месте, хотя небольшой беспорядок в вещах убедил меня в том, что мне не приснилось, будто кто-то рылся в них без моего ведома. Также я не нашла среди моих скромных пожитков ничего лишнего, так, во всяком случае, мне показалось сначала. И только вновь складывая жакет, свисавший в ту ночь из сундука, я заметила, что один из рукавов вздулся.

Я снова вытащила его и, просунув руку внутрь рукава, нащупала завернутый в ткань тугой комок. Нахмурившись, я вытащила и с недоумением уставилась на него, ибо это была не ткань, а кусок мягкой кожи желтого цвета. Более того, это была, видимо, сложенная перчатка, принадлежащая, судя по изящной форме, женщине. Кожа была какой-то жесткой, поэтому я с немалым трепетом развернула ее.

Сначала мне показалось, что ее хозяин случайно уронил ее в емкость со свежей темперой, ибо какая-то ржавая жидкость пропитала всю кожу. И тут я поняла, что держу в руке перчатку, обильно забрызганную кровью. Возможно, графа?

Вскрикнув, я от волнения выронила этот ужасный предмет. Мне представилось, как с перчатки капает кровь. Разумеется, это была та самая перчатка, принадлежавшая тому – нет, той женщине, – которая убила графа Феррара! Мои помыслы тут же обратились к графине Мальвораль, которую я охотно записала в убийцы. Даже если она и не всадила нож, то была, и вот тому доказательство, свидетелем убийства. Но кто спрятал столь страшную реликвию в моем сундуке – и зачем?

И прежде чем догадка осенила меня, я услышала звонкие голоса и хохот входящих в мастерскую учеников. Торопливо схватив окровавленную перчатку, я завернула ее в ткань, которую носила прежде под жакетом, а затем, спрятав сверток под ворохом одежды, захлопнула крышку сундука.

– А, Дино, вот и ты, – воскликнул Константин, когда я встала и стряхнула пыль с колен. – Если ты сегодня больше не нужен учителю, почему бы тебе не поужинать с нами, а?

– С удовольствием, – ответила я.

По правде говоря, мне хотелось, чтобы привести мысли в порядок, хотя бы час провести в обычной дружеской беседе. Впрочем, за трапезой с Константином и остальными подмастерьями царила не такая непринужденная атмосфера, как я рассчитывала. Еще стоя в очереди, мы услышали, что слух о снятии запрета герцога на выезд из замка оправдался.

– Говорят, все знатные гости укладывают вещи в сундуки, готовясь отбыть отсюда с первыми лучами солнца, – сообщил Паоло и хихикнул. – Предсказываю, завтра утром состоится исход библейского масштаба.

– Полагаешь, по ним будут плакать? – высоким голосом проговорил Витторио. – После трапезы я намерен прогуляться за воротами замка – поскольку имею право. О, не волнуйся, Константин, – присовокупил он, когда старший подмастерье сурово посмотрел на него. – Всего несколько минут, затем вернусь и займусь уборкой.

Все вдруг заговорили, я же навострила уши, услышав известие об отъезде одного гостя, архиепископа Милана, который сообщил, что отправляется через два дня в Рим. Всех обитателей замка заинтересовал его прощальный жест. Едва мы уселись с мисками за стол, Давид сказал:

– Говорят, его преосвященство отправится завтра ночью в закрытый сад. Он будет на коленях молиться до утра за свой народ, как Господь в Гефсиманском саду, – восхищенно воскликнул он.

Меня же охватила тревога. Всего несколько дней назад в этом саду нашли убитого графа Феррара. Неужели священнослужитель случайно собирается провести ночь в молитве в том же месте?

Пока остальные обсуждали достоинства многочасового стояния на коленях, я ломала голову над тем, что заставило архиепископа решиться на такой шаг, особенно после того, как мы с учителем только вчера предупредили его. Разумеется, он должен был понимать, что при подобной публичной демонстрации благочестия, тем более ночью и в одиночестве, на его жизнь могут попытаться покуситься. Посланнику и его соотечественникам больше не представится случая выполнить порученное дело, ибо в Риме архиепископ будет под надежной охраной.

Да, создавалось впечатление, будто кардинал Нардини хотел, чтобы на него напали враги.

Я нахмурилась. Может быть, это и есть королевский гамбит, о котором упоминал Леонардо. Жертва, принесенная ради получения решающего преимущества над противной стороной? Возможно, он будет охранять священнослужителя и задержит всякого, кто покусится на него.

У меня в желудке появился холодный комок, когда до меня дошло, что в этом и заключается замысел учителя. По его приказу, несомненно, распустили слух о благочестивом намерении архиепископа, чтобы убийцы успели подготовиться. Убийство графа привлекло внимание всего двора, и поэтому эти негодяи будут, вероятно, уверены в успехе. Одурачив, Леонардо, пожалуй, легко справится с ними.

Но не все так просто, мрачно напомнила я себе. Двух уже отправили на тот свет, а третий приговорен к смерти. Эти убийцы отчаянные головы, ни перед чем не отступят. Их не так-то легко будет схватить, и они, скорее всего, не остановятся перед пролитием крови, если им преградят путь. Если у учителя не будет под рукой герцогской стражи, то сам вместе с кардиналом Нардини может стать жертвой.

И я знала, что рядом не будет ни одного стражника. Леонардо не попросит помощи, а сам попытается помешать этому преступлению. Мне столь живо представилась страшная картина, словно я воочию увидела ее. От немощного архиепископа будет мало проку, когда на них нападут. Если Леонардо придется противостоять одному злодею, то он, возможно, и одержит верх. Но если предыдущая неудача заставила посланника нанять еще нескольких мерзавцев, тогда в саду их будут поджидать не менее двух, а то и больше человек, прекрасно владеющих ножом.

Если, конечно, учитель доживет до осуществления своего замысла. Ибо он еще не видел кровавой улики, не слышал сплетен, не понимал, как я, сколь опасна графиня Мальвораль. А вдруг он, желая задать еще несколько вопросов, вернется в ее покои? Пробудит в ней подозрения, и тогда она воткнет нож в него, прежде чем он поймет, что она задумала.

– Дино, ты не болен? – спросил меня Константин, резко возвращая этим вопросом меня к действительности. – Ты побледнел, точно увидел привидение.

– Я здоров, просто немного устал, – заверил я его, думая, что бы он сказал, если бы я рассказал ему о привидениях, представших моему воображению. Существовал только один способ предотвратить эту трагедию, прежде чем она случилась.

Растерянность быстро сменилась решимостью. Завтра ночью Леонардо будет не один в саду, поклялась я, ибо в засаде вместе с ним буду я. Но прежде мне следует отыскать его и поведать о предположении синьора Луиджи, а затем показать мою загадочную и довольно страшную находку: окровавленную перчатку.

Учитель не позвал меня к себе вечером, как я надеялась, не открыл он дверь и тогда, когда я, наконец, осмелилась покинуть мастерскую и постучаться в его жилище. Я видела колеблющийся свет свечи и предположила, что он, верно, заперся в своей мастерской, возможно, увлеченно работает над изобретением, над которым трудился всю прошлую ночь. Я не отважилась войти и постучаться в святилище. Поэтому мне пришлось улечься в постель, не переставая обдумывать события сегодняшнего дня.

Впрочем, в эту ночь я спала мало. Рассвет не принес облегчения и не ознаменовался появлением учителя. Тревога по-прежнему терзала меня, когда я последовала за Константином и другими подмастерьями в трапезную, где в отсутствие Леонардо продолжалась работа над последней фреской.

В предыдущие дни ученики нанесли толстый основной и поверхностный черновой слои. Одного я не ожидала, что учитель, видимо, нашел время, возможно прошлой ночью, сделать на заднем плане набросок. Несмотря на охватившее меня беспокойство, даже контуры будущего изображения произвели на меня сильное впечатление своим великолепием.

Эта фреска должна была вызывать оптический обман. Для достижения такого эффекта Леонардо поверх нанесенных по трафарету очертаний гряды холмов и зубчатых стен изобразил ряд задрапированных окон и сводчатых проходов с колоннами, создавая у зрителя иллюзию, будто он смотрит сквозь стену на сельский пейзаж. Сегодня нам предстояло повесить новые трафареты, нарисовать древесным углем контуры фигур на заднем плане, а затем обвести их красными чернилами.

Это была утомительная работа, ибо стена была большая, а уголь легко стирался. К концу дня, однако, мы справились с порученным заданием и уставшие направились в мастерскую. Мы, впрочем, воспряли духом, когда Константин объявил, что нас ждет отдых. После ужина нам не придется возвращаться в мастерскую, весь вечер мы будем предоставлены сами себе. При этом известии все ученики издали радостный вопль. Все, кроме меня.

– Почему ты так мрачен, Дино? – спросил Витторио, тоже смывавший, как и я, у фонтана угольную пыль и штукатурку, прежде чем отправиться на кухню.

Я насухо вытер руки и лицо краем жакета и повернулся к нему.

– Я не мрачен. Меня беспокоит учитель. Он не появлялся целый день, а должен был сегодня наблюдать за работой над фреской.

– А, ты не так давно у него в подмастерьях, как я, – с важным видом произнес мальчик, которому было меньше лет, чем мне. – Порой он пропадает на два-три дня – работает над очередным изобретением. Уверен, завтра он предстанет пред нами. Не бойся.

Я ответила мальчику такой же бодрой улыбкой, но не смогла избавиться от чувства тревоги. Через час-другой стемнеет, и, следовательно, архиепископ вскоре начнет свое всенощное бдение в саду. Если Леонардо действительно что-то задумал, почему не известил меня? Тут что-то не так.

Я снова подумала о графине Мальвораль, задаваясь вопросом, не приложила ли она руку к его исчезновению. Или, быть может, в душу посланника закрались сомнения, и он по его приказу Ренальдо, прихватив с собой нож и дубину, отправился на его поиски? Вдруг учитель не прислал за мной лишь потому, что не мог?

Моя тревога росла, и я решилась действовать самостоятельно. Если после трапезы он не объявится, я пойду в его жилище. Если он не откроет дверь, я проникну в него, а затем уже и в мастерскую. Я с радостью стерплю его гнев, вызванный моим вторжением, лишь бы знать, что он цел и невредим. Если его там не окажется, мне придется нарядиться пажом и отправиться на его поиски.

Подкрепившись овощным рагу, я спешно вернулась в мастерскую. Остальные ученики присоединились к замковой челяди, устроившей небольшой пир, поэтому никто не видел, как я крадучись подобралась к жилищу Леонардо. Как я и предполагала, на стук никто не ответил, хотя дверь была, видимо, заперта на засов изнутри. Впрочем, окно было слегка приоткрыто, и в это отверстие, довольно широкое, легко мог пролезть подвижный и с меня ростом человек. Поэтому, быстро оглянувшись по сторонам, я так и сделала.

Я бесшумно, хотя и довольно неуклюже, спрыгнула с подоконника на пол в покоях учителя. Солнце почти село, и поэтому комната была погружена в полумрак – и только от очага, где тлело несколько угольков, исходил какой-то свет. Впрочем, мне сразу удалось разглядеть, что учителя внутри нет. Дверь же в его личную мастерскую была закрыта, и в промежуток между полом и дверью не пробивался свет. И все же я нерешительно постучала.

Когда мне никто не ответил, я постучала сильней.

– Синьор Леонардо, вы здесь? Это я, Дино.

И вновь молчание. Чувство тревоги захлестнуло меня, когда я вспомнила адский грохот, донесшийся изнутри всего две ночи назад и вызванный падением какого-то крупного предмета. Тогда учитель порвал жакет. Вдруг с ним опять случилось несчастье, но на сей раз его ранило и теперь он лежит беспомощно, даже без чувств?

Я осторожно толкнула дверь, и каково же было мое удивление, когда оказалось, что она не заперта. Лампа по-прежнему стояла на столе, за которым я переводила письмо посланника, поэтому я быстро зажгла ее и вернулась в мастерскую. От пронзительного скрипа несмазанных петель я подпрыгнула. Подождав несколько мгновений, пока сердце успокоится, я переступила порог и вошла в темную мастерскую.

У меня сначала создалось впечатление, будто вокруг царит хаос, причем прекрасно организованный. Вдоль стен располагались полки и столы, заваленные всевозможными предметами: банками с краской, металлическими прутьями, различными приспособлениями, кирпичами, листами пергамента, незаконченными набросками. Большую часть помещения занимал длинный стол: на одном его краю лежали гроссбухи и книги, в центре – расправленные листы бумаги, на которых были изображены устройства фантастического и практического свойства. Будь у меня время, я бы целый день тут бродила и удивлялась. Но сейчас меня терзала тревога за учителя.

Однако внутри конечно же не было ни его, ни его безжизненного тела, придавленного каким-нибудь рухнувшим устройством либо скульптурой. Не знаю, сколько времени его не было здесь, только свечные огарки, напоминающие маленькие грибы, были холодными, а восковые лужицы вокруг них давно застыли. Передо мной встал вопрос, подождать ли его, надеясь, что он вернется, или отправиться на его поиски.

Остановившись на последнем, я затворила за собой дверь мастерской и потушила светильник. Покинув его жилище тем же способом, каким проникла, я не оставила явных свидетельств самовольного проникновения и поспешила в главную мастерскую.

Через несколько минут я уже сменила блузу подмастерья на великолепный наряд пажа, хотя на сей раз серьезность того, что мне предстояло, мешала порадоваться прекрасному платью. Я неохотно полезла в свой деревянный сундук за свертком с окровавленной перчаткой. Оторвав от свертка клочок, я осторожно завернула перчатку и сунула небольшой пакет внутрь жакета.

Решив узнать, не приступил ли архиепископ к ночной молитве, я отправилась в сад. Его ворота оказались не на запоре, и я осмелилась заглянуть внутрь. Архиепископ еще не пришел, с облегчением констатировала я.

Также не видно было нигде и учителя. Если бы он прятался в кустах, то, несомненно, показался мне. Они, должно быть, где-то в замке, туда-то мне и следует отправиться.

Назад по внутреннему двору я шла, стараясь держаться молодцом, хотя в душе ни бодрости, ни смелости не было. Впрочем, когда я приблизилась к главным зданиям замка, охватившее меня напряжение ослабло. Я вспомнила уроки последних нескольких дней: знатные обитатели замка обращали внимание на челядь только тогда, когда нуждались в услугах. В том наряде, какой был на мне, я вряд ли привлеку чей-нибудь испытующий взор.

Мне казалось, что у меня нет определенного плана, но только до тех пор, пока не поняла, что мои новые красные туфли несут меня к крылу, где гостил французский посланник. Если замысел должен претвориться в жизнь сегодня ночью, месье Виллас, несомненно, приложит к нему руку. Возможно, Леонардо посетила та же мысль, быть может, он даже играет с французом в шахматы, стремясь помешать его злодейскому замыслу.

Было еще довольно рано, и в замке было полно челяди, поэтому на меня почти не обращали внимания. Иначе меня встретили бы, когда я добралась до покоев посланника. Дверь в переднюю была приоткрыта, и я увидела внутри секретаря, который укладывал вещи и бумаги, готовясь, очевидно, к утреннему отъезду. Однако я не заметила нигде ни месье Вилласа, ни учителя.

Разочарованная, я попыталась проскользнуть незамеченной, но удача отвернулась от меня. К моему замешательству, этот, с кислым выражением лица, служащий повернулся и сразу заметил меня. Его лицо, стало еще угрюмей, и он повелительным жестом остановил меня.

– Эй, мальчик, – противным тоном воскликнул он, – что ты делаешь здесь, в личных покоях посла?

Я живо поклонилась, подыскивая разумное объяснение.

– Прошу прощения, но мой хозяин, синьор Леонардо, велел мне прийти к нему, – пытаясь выиграть время, проговорила я, – меня известили, что он сейчас у месье Вилласа.

– Ну, ты, верно, не так понял, – с презрительной ухмылкой произнес секретарь. – У посла перед отъездом есть дела и поважнее, чем тратить вечер на какого-то там второстепенного художника. Он обсуждает вопросы государственного значения с герцогом. Сейчас же проваливай, не то я позову стражу.

Хотя меня и оскорбило, что он назвал учителя второстепенным художником, я с радостью повиновалась ему. Надеюсь, он сочтет недостойным для себя упоминать о моем кратковременном появлении здесь и не известит о нем посланника. Теперь мне предстояло провести расследование в другом крыле замка.

Захваченная врасплох секретарем, я с гораздо большей осмотрительностью приблизилась к покоям графини. Я не забыла, как она повторяла, что где-то видела меня, поэтому не собиралась позволять ей разглядеть себя и вспомнить нашу первую встречу. Но я выясню, у нее ли учитель.

На сей раз мне повезло больше. Когда я подошла, дверь отворилась, и из нее в коридор выскользнула служанка, которая всего несколько дней назад на наших глазах выскочила заплаканная из комнаты. Раздражение, написанное на ее молодом лице, отчасти лишало ее миловидности. Но поскольку на щеке по-прежнему красовался темный синяк, свидетельствовавший о том, как графиня обращается с ней, я не ставила в вину девушке плохое настроение и посочувствовала ей: она служит у жестокой хозяйки.

Тут она увидела меня, и ее полное лицо просияло, став немного привлекательней. Уже с привычным чувством неловкости я поняла, что она видит перед собой юношу. Хотя я и прилагала немало сил, чтобы не поощрять женское внимание, обстоятельства вынудили меня на сей раз воспользоваться своей внешностью.

– Добрый вечер, – произнесла я и быстро поклонилась, вызвав у нее, как я и полагала, хихиканье. – Боюсь, я пребываю в некотором затруднении и думаю-гадаю, сможете ли вы помочь мне.

– Возможно, – снова хихикнув, ответила она. – В чем же ваше затруднение?

– Мой учитель, синьор Леонардо, велел мне отыскать его, если придет сообщение, которое, как он ожидает, должно поступить к нему сегодня вечером. Я не знаю, где он собирался провести время этим вечером, только упомянул имя графини Мальвораль. Скажите, она у себя? Мой учитель у нее?

Лицо девушки потемнело.

– Да, с ней сейчас один мужчина. Собственно, поэтому она отправила меня прочь. Я не знаю его имени, но, по-моему, это не ваш учитель.

– Позвольте мне описать его, – упорствовала я. – Он высокого роста, хорошо сложен, с желтоватыми волосами и красивым лицом. Сказать о его наряде ничего не могу, поскольку он одевается то как ремесленник, то как аристократ – в зависимости от настроения.

– Возможно, описанный тобой мужчина он и есть, – пожав плечами, ответила девушка, и ее слова одновременно успокоили и вселили в меня тревогу. Затем она лукаво улыбнулась, утратив всякую привлекательность. – Если хочешь, я впущу тебя, и ты посмотришь, твой ли хозяин лежит на ней сверху в спальне.

Ее слова подействовали на меня, как удар кулаком в живот. Даже в мыслях я не отваживалась назвать то, чего боялась больше всего. Неужели Леонардо действительно находится у нее? Неужели он явился сюда вовсе не для того, чтобы задавать вопросы? Теперь же у меня появилась возможность удостовериться в этом.

– Не беспокойся, – добавила она, когда я на мгновение лишилась дара речи. – Она всегда оставляет дверь чуть приоткрытой. По-моему, она надеется, что за ней будут наблюдать, когда она изменяет графу с другими мужчинами. Ну же, идем со мной. Я люблю этим заниматься.

Сначала я хотела отказаться, но девушка, казалось, искренне желала, чтобы я тоже приняла участие в ее сладострастной игре. Я не хотела подглядывать за учителем, и уж точно за тем, спит ли он с той женщиной – но мне надо выяснить ради его блага, у нее ли он.

Я молчаливо кивнула головой, не в силах по-прежнему произнести ни слова, ибо после ее слов у меня сперло в зобу. Девушка расплылась в улыбке и приложила палец к губам. Вытерев внезапно вспотевшие ладони о жакет, я последовала за ней в переднюю графини.

Комната выглядела так, как я ее запомнила, по-прежнему в вазах стояли цветы и лежали фрукты, только шкатулки с предательским письмом больше не было на столе. От моих мягких туфель, когда мы шли к противоположной двери, шума было не больше, чем от подметающих полированный пол юбок служанки. Вдруг до меня донесся изнутри шепот, женские стоны и тихий смех, перемежаемый низким рокотом мужского голоса, не очень громкого, чтобы я могла узнать его.

Девушка жестом показала, чтобы я прошла вперед. Тяжелая резная дверь была приоткрыта снаружи на два пальца, и через эту щель любой мог, стоя сбоку, наблюдать за происходящим внутри, оставаясь незамеченным, во всяком случае, я молилась, чтобы это так и было. Прижавшись к стене, я медленно приблизила свое лицо к узкому отверстию. Затем, собравшись с духом, заглянула внутрь.

Графиня, очевидно, не отличалась скромностью, отдаваясь мужчинам, ибо в ее покоях, где горело с полдюжины или более свечей, было светло, как днем. Я ясно видела кровать с обточенными стойками на возвышении и роскошное постельное белье из тонкой ткани, золотое и с вышивкой, столь же искусной, как и на любом платье. Между этими одеялами лежали две полуобнаженные фигуры.

Я тотчас узнала графиню, бесстыдно раскинувшуюся на постели, когда она рассмеялась тихим хриплым смехом на слова своего любовника. Он лежал на ней спиной ко мне, и в первое мгновение я приняла его за Леонардо. Потом я с облегчением поняла, что у него шире торс и более рыжие волосы, чем у учителя. Впрочем, его фигура была пугающе знакома, и когда он перевалился на бок, чтобы расстегнуть штаны, я увидела и тотчас узнала его лицо.

Ренальдо!

Я чуть не охнула и, прежде чем успела отойти от щели, услышала громкий стук двери за спиной. Стремительно обернувшись, я увидела, что служанка сбежала. Она, наверно, нарочно хлопнула дверью, извещая о вторжении непрошеного гостя, и с самого начала задумала, бросив меня, жестоко подшутить надо мной. В ответ на стук из спальни графини послышались негодующие крики, не оставляющие сомнений в том, что хитрость служанки удалась.

Позабыв о всякой осторожности, я бросилась наутек, понимая, что меня могут узнать, и молясь о том, чтобы меня не поймали. За моей спиной раздался страшный грохот, когда дверь спальни распахнулась и ударилась о стену.

– Меня преследуют, – промелькнула у меня в голове паническая мысль. Оставалось только надеяться на свои ноги. Вот я уже в нескольких шагах от двери, вот со вздохом облегчения протягиваю руку к ней, вот касаюсь пальцами холодной чеканки металлической задвижки.

И тут тяжелый кулак обрушивается на мой висок, повергая меня на колени всего в нескольких сантиметрах от запертой двери.