355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Диана Стаккарт » Королевский гамбит » Текст книги (страница 14)
Королевский гамбит
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 11:19

Текст книги "Королевский гамбит"


Автор книги: Диана Стаккарт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

14

Разве есть большая радость и большее горе, нежели навечно воссоединиться с другим?

Леонардо да Винчи.
Дневники Дельфины делла Фации

Впервые я увидела графиню Феррара тем вечером в пиршественном зале, когда Моро хладнокровно объявил о смерти ее супруга. Второй раз во время похорон графа. Тогда, однако, она была в вуали и мне не удалось разглядеть ее лица. Тем не менее мне она показалась женщиной болезненной и скромной, являющейся всего лишь жертвой обстоятельств.

Если бы я ожидала увидеть перед собой печальную грустную женщину, меня бы постигло горькое разочарование. Когда ее служанка провела нас в ее покои, она записывала какие-то цифры в гроссбух. Как и графиня Мальвораль накануне, она, казалось, только недавно проснулась. Более молодая женщина, впрочем, была одета гораздо скромней своей дальней родственницы.

На ней был темно-синий халат с поясом из бархата, домашние туфли, а ее волосы заплетены в косу с лентой такого же лазоревого оттенка. В этом богатом наряде она выглядела моложе, чем прежде, хотя украшения в ушах и на шее принадлежали зрелой женщине, а не девушке.

Я обрадовалась, что мы были прилично одеты. Перед этим посещением я вернулась в мастерскую и облеклась в наряд пажа. Что касается учителя, то он сменил свой потрепанный черный жакет на зеленый, отделанный золотом, и в нем он не уступал в изяществе любому аристократу… во всяком случае, в моих глазах. Мы подготовились к посещению графини.

– Синьор Леонардо, – с легкой улыбкой приветствовала она учителя. – Кузен Лодовико сказал мне, что вы, возможно, пожелаете побеседовать со мной об Орландо. Вам удалось что-нибудь узнать о негодяе, сразившем его?

Леонардо низко поклонился ей.

– Боюсь, графиня, многое в смерти вашего мужа по-прежнему остается загадкой. Вот почему я явился сюда – принести свои соболезнования и задать несколько вопросов.

– Поверьте, синьор, я выслушала столько слов утешения, что, служи они отпущением, Орландо давно бы покинул чистилище. Что касается вопросов, то, боюсь, смерть супруга столь потрясла меня, что у меня ни на что, кроме самых простых дел, не осталось сил.

Взглянув на стопку гроссбухов перед ней, я поразилась ее последним словам, учитель же промолчал. Подождав, пока она устроится в кресле, он сел на предложенное ею сиденье и достал из жакета рисунки.

– Мы подозреваем, графиня, что эти два молодых человека, служащие замка, приложили руку к убийству графа. Не могли бы вы взглянуть на рисунки и сказать, не узнаете ли кого-нибудь из них?

Она бросила мимолетный взгляд на портреты.

– Боюсь, синьор Леонардо, я провожу большую часть времени в своих покоях и вижу почти только личных слуг и родственников мужа. Мне эти люди не знакомы.

– Вспомните, пожалуйста, графиня, не казался ли ваш муж встревоженным или занятым мыслями в дни, предшествующие убийству, не упоминал ли он, что опасается за свою жизнь? Отправлял ли он или получал странные послания? Не исчезал ли он неожиданно?

Женщина тихо рассмеялась.

– Мой любезный синьор Леонардо, мой супруг проводил мало времени со мной как в последние дни, так и течение всего нашего брака. Если бы его поведение изменилось, я была бы единственной, кто не заметил этого.

От столь откровенного признания он на мгновение замолк. Я же испытала к ней внезапный прилив сострадания. И вспомнила ощущение, охватившее меня, когда я глядела, как она идет с кладбища после похорон супруга. Обязанная нести узы явно лишенного каких бы то ни было радостей брака, она должна была быть счастлива, что избавилась от них, пока еще молода. Но, тем не менее, я услышала в словах ее боль и почувствовала, что она и впрямь любила мужа, хотя он, очевидно, и пренебрегал ею.

И тут мне, когда я незаметно оглядывалась по сторонам, на глаза попалась стоящая на полке небольшая шкатулка, и у меня от изумления расширились зрачки. Она была точно такой же, как у графини Мальвораль, вплоть до узора из жемчуга и самоцветов. Учитель тоже заметил ее, ибо он небрежно подошел к полке и взял ее, затем повернулся к супруге графа.

– Интересная безделка, – разглядывая ее, произнес он. – Подарок мужа?

– Разумеется, нет.

Она пренебрежительно фыркнула, быстро поднялась и выхватила ее у него из рук. Точно так же, как графиня Мальвораль, подумала я и спросила себя, что же скрывает от нас эта женщина.

Графиня лишь сказала:

– Эта шкатулка – подарок Лодовико на прошлые Святки. Ничего примечательного. Кажется, он роздал такие же ларчики всем знатным женщинам при дворе.

– Герцог – щедрый человек, – пробормотал учитель, и его слова вновь вызвали презрительный смех у овдовевшей графини. Она не стала говорить, какие чувства испытывает к Моро, а просто поставила шкатулку обратно на место.

– Как я уже сказала, синьор Леонардо, мне не известно, кто бы желал моему мужу зла. У вас еще вопросы ко мне? У меня много работы.

– И последнее, графиня, – спокойно ответил он. – У одного из молодых людей, подозреваемых нами в причастности к смерти вашего супруга, была при себе вот эта вещица. Возможно, вам она знакома? – спросил Леонардо, доставая шахматную королеву из сумки на поясе.

Я ожидала, что она, как и все, кому мы показывали эту небольшую, резную фигуру, скажет, что видит ее в первый раз. Однако на сей раз реакция была совершенно иной. Кровь прилила к бледному лицу графини, и при виде ее она с радостным облегчением улыбнулась.

– Вы нашли ее, – задыхаясь, проговорила она и, вырвав фигуру у него, прижала ее к себе с видом собственника. – Я считала ее пропавшей и потеряла всякую надежду снова увидеть ее.

Под нашими пораженными взорами она поставила шахматную королеву на стол, за которым сидела, когда мы вошли, а затем бросилась к соседнему шкафчику. Отворив его, графиня вынула большую шахматную доску с расположенными по очереди квадратами из блестящего черного и белого камня, вставленными в темное дерево. На доске стояла деревянная коробка со сложным и непривычным узором. Подойдя с ними к столу, она небрежно смахнула с него гроссбухи, над которыми столь усердно корпела до нашего появления.

– Этот набор – свадебный подарок мужа, – пояснила графиня и принялась вынимать изящные, вырезанные из камня шахматные фигуры, блестящие черные и прозрачные белые, из углублений в темном деревянном футляре.

Он нашел его во время странствий по Испании, – продолжила она, – и привез мне как раз перед нашей свадьбой. Он опасался, что я предпочту что-то более изысканное… но, конечно, ошибся в этом, как и во многом другом.

Она держала шахматные фигуры своими крупными пальцами так, словно это были самые ценные из украшений. Роль пешек выполняли восемь небольших треугольных фигурок обоих цветов. Остальные, более крупные фигуры, хоть и отличались друг от друга, имели те же плавные, абстрактные очертания, как и шахматная королева. И так же, как и королева, они, казалось, светились при мягком свете светильника.

Графиня, принявшись методично расставлять их по обеим сторонам доски, сказала:

– Шахматы были единственным нашим совместным развлечением. Много раз мы не спали до рассвета, проводя ночь за доской. У нас, правда, был другой набор, но меня никогда не покидало чувство, что эти шахматы, хоть и кажутся обычными, какие-то особенные.

Она вновь взяла королеву и любовно провела пальцами по плавным линиям.

– Возможно, причина тому камень, использованный резчиком, либо, быть может, его искусные руки, но фигуры, право же, светятся изнутри, живут собственной жизнью.

Удовлетворенно улыбнувшись, она поставила белую королеву на последнюю белую клетку.

Отведя взгляд от фигур, я посмотрела на учителя, с холодным интересом изучавшего графиню.

– Я рад, что мы сумели вернуть вам столь ценную вещь, особенно после недавней утраты, – с легким поклоном произнес он. – Если у вас нет ко мне просьб, мы не смеем больше тревожить вас.

Сомневаюсь, что она услышала последние слова учителя, ибо все ее внимание было приковано к шахматной доске. Графиня осторожно двинула сначала белую пешку, затем черную, словно играя за обе стороны. Я в немом изумлении наблюдала за ней, пораженная силой столь внезапно проявившейся страсти. Лишь после того, как Леонардо толкнул меня в руку, я отвела глаза в сторону и последовала за ним к двери.

– Итак, теперь нам известен настоящий владелец шахматной королевы, – произнес он, когда мы удалились настолько, что никто не мог услышать нас, – впрочем, тайна еще не раскрыта. Как она попала к Лоренцо – вот этого нам никогда не узнать.

– Вы действительно считаете, что ей ничего не известно об истинной причине убийства ее мужа?

– Пока не знаю. Она и впрямь обрадовалась, получив обратно шахматную королеву. Что же касается остального, было в ее поведении что-то неестественное, хотя и трудно сказать что же.

– Она рассердилась, – сказала я, удивив не только себя, но и его, хотя и почувствовала, как только сказала, что моя догадка верна.

Учитель окинул меня острым взглядом.

– Да, Дино, ты и впрямь, кажется, способен читать мысли женщин, – произнес он. – Но ты, возможно, прав. Пожалуй, мне стоит посетить ее еще один раз и, как в случае с графиней Мальвораль, попытаться узнать с помощью ключа, что же она прячет в том ларце.

В ответ я лишь смогла утвердительно кивнуть, ибо от моего внимания не ускользнула вопросительная интонация, когда он говорил о моей воображаемой проницательности. Отныне мне следует быть осторожней в высказываниях, ибо, кажется, я становлюсь слишком смелой. И главное, предостерегла я себя, в будущем мне следует воздерживаться от проявлений подобного неуместного сочувствия, не то учитель начнет подозревать истинную причину моего знания женского сердца!

– Месье Виллас просит вас простить его за то, что он не мог так долго принять вас, но теперь он наконец может поговорить с вами.

После этих слов секретарь французского посланника указал нам на тяжелую резную дверь, через которую только что вернулся. Покинув покои графини Феррара, мы с учителем отправились на поиски месье Вилласа. Мы прождали в его передней около часа, пока секретарь, сидевший на высоком стуле, размашистым почерком писал что-то на листе и изредка бросал на нас строгий взгляд.

Уже дважды тихий голос из-за двери призывал его внутрь, поэтому мы были уверены, что посол у себя. Каждый раз, однако, секретарь возвращался к своему высокому сидению, не глядя в нашу сторону. Я уже едва сдерживала свое растущее нетерпение, тогда как учитель невозмутимо наслаждался вынужденным бездельем. Его вид, вероятно, обманул секретаря, но я заметила, что он поглядывает на наручные часы, и поняла, что навязанное ожидание злит его не меньше меня.

Сперва секретарь даже отказывался передать сообщение своему нанимателю, утверждая, что месье Вилласа нет дома. И лишь после того, как Леонардо, отозвав его в сторону, что-то прошептал ему на ухо, поведение его резко изменилось.

Что побудило его к действию – взятка или угроза, сказать не могу, но секретарь буквально ворвался в соседние покои. Вернувшись через несколько минут, он объявил, что посланник будет рад уделить, если мы соблаговолим подождать, одну или две минуты великому Леонардо.

И мы подождали. Подозреваю, что наше ожидание, несмотря на все неискренние извинения секретаря, было из-за него, а не из-за посла. Да, он и впрямь, судя по виду, был весьма нам не рад. Предоставив секретарю с кислым видом смотреть нам вслед, мы прошли во внутренние покои, где размещалась резиденция французского посла.

Это помещение было больше и роскошнее обставлено, чем все покои, в которых мы успели до сих пор побывать, и было оно предназначено, несомненно, для глав государств и иных важных лиц. На каменном полу лежали узорчатые коврики, а деревянные окна и двери украшали резьба и позолота. Столь же пышной была и обстановка: длинный стол, заваленный книгами и бумагами, два квадратных стола меньшего размера, а по бокам резные обитые кресла. Вдоль одной стены стоял огромный шкаф из темного дерева со светлыми вставками, стена напротив создавала сложную оптическую иллюзию, аллегорическое изображение победы церкви над самыми низменными человеческими инстинктами. В дальнем конце комнаты на высоком помосте стояла кровать с шелковым пологом на четырех столбиках, частично закрытая декоративной ширмой.

Человек, занимавший это помещение, казалось, привык к подобному великолепию, ибо на нем был длинный бледно-сине-серебристый халат из парчи, отороченный по кайме белым мехом. Черный головной убор резко контрастировал с седыми, поблекшими волосами, придавая носителю его аристократический вид.

– Добро пожаловать, господин Леонардо, – воскликнул посол на своем ужасном итальянском и, резко встав из-за стола, бросился навстречу учителю. – Поистине, счастлив повидаться с вами снова. Я еще не забыл постигшего меня разочарования, когда уступил герцогу ваш прекрасный портрет. Но полагаю, вы явились сюда не затем, чтобы помочь мне вернуть его?

Леонардо с вежливой улыбкой поклонился.

– Боюсь, герцог слишком привязался к портрету женщины с горностаем, хотя для меня это второстепенная работа. Кроме того, если договор, которого вы добиваетесь, будет заключен между нашими двумя державами, мне, может быть, представится возможность посетить французский двор и попросить некоторых из ваших очаровательных женщин позировать мне. Возможно, мадам Виллас окажет мне честь?

– Мадам Виллас? – Посол озорно улыбнулся. – Почему бы и нет? А потом вы также напишите одну мадемуазель, случайно являющуюся моей любовницей.

– Уверен, что отдам обеим должное.

Он замолчал, затем, словно его внезапно осенило, продолжил:

– Поскольку вы являетесь ревностным поклонником королевской игры, вы, быть может, сыграете со мной одну партию, где призом будет другая картина? Если вы одержите верх, я подарю вам портрет вашей супруги и любовницы и откажусь от обычной платы.

Глаза посланника алчно заблестели.

– Ах, обладать картиной великого Леонардо, чего бы я только не отдал за это? Но какова будет моя ставка, что мне придется отдать вам, если одержите верх вы, месье?

– Я прошу немногое: всего лишь рекомендательное письмо от вас.

– Это немало. – Взгляд посла посуровел. – Вы просите меня о том, чтобы я помог вам получить место при дворе его величества короля Людовика?

– В каком-то смысле. Вы, должно быть, понимаете, что здесь, в Милане, мое положение зависит исключительно от прихоти герцога. Не угоди я ему или изменись политическая обстановка, мне тут же придется подыскивать другого богатого покровителя. – Учитель многозначительно кивнул и присовокупил: – Скажем, короля Франции.

– Ах, месье Леонардо, люблю таких людей, как вы, – посланник рассмеялся и игриво погрозил пальцем. – Всегда следует помнить о том, что будущее сулит нам перемены – и не всегда приятные. И поэтому я принимаю ваш вызов? Что, сыграем прямо сейчас? У меня с час не будет никаких встреч.

Не дождавшись ответа учителя, он подбежал к высокому шкафу и достал большую шахматную доску и деревянную коробку.

– Но причина вашего посещения, разумеется, не связана с шахматами, месье, – промолвил посланник, указывая на один из маленьких столов. – Пожалуйста, откройтесь, что же вас привело в мои покои?

– Вы, конечно, прекрасно осведомлены о несчастном случае во время шахматного представления, – усаживаясь, ответил учитель.

После кивка месье Вилласа он продолжил:

– Поскольку герцог счел, что столь деликатное поручение не под силу его стражникам, он велел мне отыскать убийцу своего двоюродного брата. К сожалению, до сих пор мне мало что удалось выяснить, и я надеюсь, что вы прольете свет на это дело.

– Я?

– Посол, уже положивший доску на стол и открывший коробку с шахматными фигурами, оторвал взор от раскрашенных деревянных фигур, которые с любовью расставлял, и изумленно поднял свои седые брови.

– Боюсь, от меня вам не будет никакого прока, – сказал он. – Я прежде виделся с графом Феррара всего раз, когда он в прошлом году приехал во Францию. Это случилось до того, как его двоюродный брат, герцог, назначил его послом в нашу страну. Помнится, мы тогда перекинулись лишь парой фраз – и потом встретились здесь.

Он замолк и, бросив на меня мимолетный взгляд, понизил голос.

– Простите, – произнес посол, сдержанно кивнув головой, – но при дворе ходят слухи, что он был убит кем-то из своих знакомых, так сказать, по личным мотивам.

– Вполне вероятно, однако, учитывая его новое положение, мы не можем исключить возможности того, что его убийство носило политический характер.

– И вы гадаете, не стоит ли за ним Франция? – Кровь бросилась ему в лицо, и его акцент стал еще заметней. – Уверяю вас, господин Леонардо, Его величество король Франции не имеет отношения к смерти двоюродного брата миланского герцога.

– Я так и не думал, – спокойно ответил учитель. – Я лишь высказываю предположение о том, что некое лицо более низкого ранга, скажем, какой-нибудь обиженный аристократ из числа наших же придворных, стремился таким образом сорвать переговоры между Францией и Ломбардией. Но, если это так, тогда, я уверен, человек с вашими возможностями давно бы уже знал об этом.

– Уверяю, что мне ничего не известно о заговоре против наших стран.

– И я рад слышать это. Но вы понимаете, что мой долг перед герцогом обязывал меня задать вам этот вопрос.

– Конечно, – посланнику с заметным усилием удалось вновь обрести прежний дружелюбный тон. – Теперь же, если у вас нет больше вопросов, давайте забудем о неприятном и приступим к игре. Мне не терпится получить обещанные вами полотна.

Скромно стоя в стороне и с интересом наблюдая за их беседой, я старалась понять по выражению лица посланника, говорит ли он правду. Как обычно, когда на мне было платье слуги, на меня не обращали внимания – лишь однажды посланник одарил меня мимолетным взглядом. Поэтому я была удивлена, когда Леонардо жестом подозвал меня.

– Уверен, что вы не станете возражать, – сказал он месье Вилласу, – я обучаю своего слугу Дино премудростям игры, дабы у меня был достойный противник. Ему было бы полезно понаблюдать за игрой такого мастера.

– Разумеется, – посланник великодушно кивнул головой, а затем развернул доску белыми фигурами к учителю. – Поскольку вы мой гость, вы играете белыми и первый ход за вами.

Леонардо кивнул головой и быстро пошел стоящей перед ферзем пешкой – сурового вида фигуркой, чей наряд, к моему изумлению, напоминал мою одежду, – на две клетки вперед. Посланник ответил тем же. Чуть улыбнувшись, Леонардо пошел со стороны королевы от слона пешкой тоже на две клетки вперед.

– Обрати внимание, Дино, – сказал он, указывая на доску, – я разыграл так называемый королевский гамбит. Я продемонстрировал свое желание пожертвовать пешкой в надежде позже получить преимущество. Мой глубокоуважаемый противник может принять мою игру и съесть мою пешку, а может и не поддаться.

– И он, очевидно, принял вызов, – добавил учитель, когда посланник взял белую фигуру и поставил на ее место пешку темного цвета. Леонардо быстро передвинул королеву по диагонали. – А теперь я поставил посланнику шах.

Нахмурившись, месье Виллас тут же загородился конем.

– Он защитился, – пояснил мне учитель, – и если я сейчас возьму его коня, то потеряю ферзя. И поэтому…

Леонардо сделал ход королевой и взял пешку.

– Я пленил его пешку и временно сравнял счет.

С этого момента они стали играть медленнее, по крайней мере, посланник. Над каждым ходом он, хмурясь, раздумывал несколько минут и лишь затем двигал фигуру. Леонардо же, видимо, вовсе не думал, быстро ходя, беря время от времени черную фигуру и теряя свои. И вот когда у него оказалось, по меньшей мере, вдвое больше фигур, он объявил шах, заставив обескураженного посланника спешно уходить от опасности.

Игра продолжалась уже около часа. На доске осталась всего половина белых фигур и еще меньше черных. Все это время Леонардо сохранял спокойствие, даже был весел, рассказывая мне о своей тактике. Посланник же становился все угрюмее, на его лбу, хотя в помещении было прохладно, выступил пот. Полагаю, что объяснения учителя начинали тяготить его. Но поскольку он согласился на мое присутствие и в основном пояснения учителя относились к его собственным ходам, Виллас вряд мог пожаловаться, не потеряв при этом лица.

– Ты понял, Дино, – говорил учитель, пока посланник обдумывал свой следующий ход, – что игра в шахматы во многом похожа на военные действия. Обязательно следует продумывать свою тактику на несколько ходов вперед и стремиться одержать верх в сражении, а не в отдельных стычках, – присовокупил он, когда Виллас с улыбкой съел королеву.

Меня этот ход встревожил, Леонардо же только пожал плечами.

– Как ты знаешь, королева является, пожалуй, самой сильной фигурой на доске. Ее потеря обычно означает проигрыш. Но порой ею жертвуют ради блага ее короля. И вот когда противник радуется, что ему удалось пленить ее, какая-нибудь незначительная фигура захватывает знамя и решает исход дела.

С этими словами он пошел оставшейся у него пешкой на одну клетку вперед, и черный король оказался под ударом. Откинувшись в кресле, он весело сказал посланнику:

– Если не ошибаюсь, месье, вам, по-моему, шах и мат.

Посол несколько минут пыхтел и отдувался, разглядывая доску под разными углами, словно надеялся, что с другой точки ему удастся отыскать спасительный выход. Наконец, он тоже откинулся в кресле и со вздохом поднял руки:

– Признаю себя побежденным, господин Леонардо. Вы и впрямь искусный игрок. Жаль, что мне так и не удастся стать обладателем ваших картин.

– Победа далась мне трудно, – утешил его учитель. – Однако, имея при себе письмо, которое вы мне напишите, я, возможно, прибуду в будущем ко двору короля Людовика, и вы сможете получить от меня портрет… за обычную, разумеется, плату.

Посланник рассмеялся.

– Конечно, – согласился месье Виллас, вставая и направляясь к столу. Взяв листок бумаги и перо, он быстро написал несколько строк, затем, капнув воск, приложил к нему свою печать. – Вот ваше письмо, господин Леонардо, – проговорил он, вручая его учителю. – Пусть оно послужит вам.

Учитель с довольной улыбкой прочитал письмо, затем осторожно сложил его и сунул внутрь жакета.

– Уверен, что так и будет, – ответил он. – А теперь мы, с вашего позволения, покинем вас. Да, обязательно сообщите мне, если вспомните что-нибудь, касающееся графа, – все, что может помочь нам в расследовании.

Мы вышли из покоев. Учитель весело кивнул секретарю, соскочившему со своего стула, чтобы со счастливым видом затворить за нами дверь передней. Вновь оказавшись в конторе и подгадав момент, когда нас никто не мог подслушать, я с нескрываемым любопытством спросила:

– Учитель, пожалуйста, скажите, как вам удалось убедить того неприятного человека помочь нам?

Леонардо приподнял бровь.

– Я лишь сказал, что мне известно, что он делал прошлой ночью, и что я расскажу об этом посланнику, если он не доложит о нас.

– Но что же он натворил, если боится огласки? – упорствовала я.

Он пожал плечами.

– Не имею ни малейшего представления, мой дорогой мальчик. Однако долгое изучение природы человека позволило мне предположить, что человек с таким характером вряд ли отличается благонравным поведением, поэтому я и подумал, что в последнее время ему едва ли удавалось вести воздержанную жизнь. Как видишь, интуиция не подвела меня.

Я восхищенно покачала головой.

– А как же шахматная партия с посланником? Вы действительно бы написали портреты его супруги и любовницы?

– Разумеется, – небрежно ответил он. – Я человек слова. Впрочем, посланнику вряд ли понравилась бы моя работа. Вместо двух картин я написал бы одну, сделав на ней портреты обеих женщин.

Я расхохоталась, представив на одном полотне ругающихся супругу и любовницу. Одна сидит перед зеркалом, вторая отражается в нем. Все, кроме самого посланника да двух несчастных женщин, сочли бы такое полотно озорной проделкой гения.

Впрочем, у меня поубавилось веселья, когда я вспомнила разговор с месье Вилласом. Хотя я и была готова видеть в нем одного из участников заговора, он вел себя как невинный человек.

– Вы не показали ему портреты разносчиков, – напомнила я. – Может, вернемся и покажем?

– Не стоит. Их, вероятно, наняла графиня либо Орландо, если он принадлежал к числу заговорщиков. Виллас тут ни при чем.

Я разочарованно покачала головой. От посланника нам действительно было мало проку, и я сказала об этом учителю.

Леонардо вдруг остановился и повернулся ко мне:

– Ах, мой милый Дино, на этот раз ты совершенно неправ. Французский посол сообщил многое, хотя сам и не догадывается.

Он засунул руку внутрь жакета и достал письмо.

– Я нарочно предложил сыграть в шахматы, так как знал, что ему по-прежнему не дает покоя его проигрыш Моро. Что же касается ставки, то выбрал я ее неспроста – не ради собственной выгоды. Мне был нужен законно полученный образец почерка господина Вилласа.

Он развернул письмо и, снова взглянув на него, кивнул головой.

– И теперь мое любопытство удовлетворено. Смотри, если положить это письмо рядом с посланием, найденным мною в шкатулке графини, станет вполне очевидным, что они написаны одной рукой.

И когда я с восхищением посмотрела на него, он присовокупил:

– К сожалению, из этого следует лишь то, что он намеревался разделаться с архиепископом. Нам до сих пор неизвестно, кто убил графа Феррара и почему. Поэтому нам придется разыграть королевский гамбит.

Вспомнив его объяснение этого дебюта, я вслух спросила:

– И кем же вы пожертвуете?

– Ответ прост, мой милый мальчик, – с улыбкой ответил он. – Я пожертвую собой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю