Текст книги "Между домом и роддомом (СИ)"

Автор книги: Диана Ольховицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Беременные мозги

Новая соседка заявилась в палату с ноутбуком и стопкой общих тетрадей.

– Лиза! – коротко представилась она.

Молча разложила вещи в тумбочку, улеглась на кровать и начала что-то быстро чиркать в тетради.

– Вы на сохранение? – осторожно поинтересовалась Маша.

– Да, – не поднимая глаз, ответила Лиза.

– Здорово! А какой срок?

– Одиннадцатая неделя, – тут Лиза наконец-то посмотрела на нас и пояснила: – Девочки, извините, но мне сейчас совсем не до разговоров. Завтра экзамен по матанализу, препод – зверь, а мне нужно только отлично. Сдам, тогда и поболтаем.

– Хорошо-хорошо, – согласились мы. – Не отвлекаем.

Мы с Машей сходили на обед, погуляли во дворе роддома, заглянули в соседнюю палату беременных, узнать, как у них дела.

Лиза все это время усиленно готовилась к экзамену и из палаты не выходила. Даже обед пропустила – перекусила кефиром с булочкой, не отрывая глаз от монитора.

Мы, наконец, вернулись в палату.

Маша прочитала сообщение на телефоне и удрученно вздохнула:

– Я с этой беременностью такой рассеянной стала, что просто ужас. Представляешь, вчера у свекрови был День рождения, а я забыла ее поздравить. Вылетело из головы напрочь, как будто кто-то память стер. Теперь на десять лет вперед обид не оберешься.

– Беременные мозги! – вздохнула я. – У меня тоже с памятью беда. Пошла в магазин за мукой – нагребла два здоровенных пакета продуктов, и только дома поняла, что муки-то среди них и нет. Пришлось еще раз идти.

– Вот-вот! – согласилась Маша. – Я в прошлом месяце забыла за интернет заплатить. Муж со своими танками чуть мне прямо в квартире Курскую дугу не устроил. Ездил среди ночи в круглосуточный супермаркет, чтобы через терминал интернет пополнить. Вот что беременность с нами делает!

Тут Лиза отложила тетрадку и внимательно посмотрела на нас:

– Возможно, это не мое дело, но я считаю, что беременность здесь ни при чем. Это просто оправдание для обычной несобранности. Например, я тоже беременная, но при этом всю сессию сдала на отлично, последний экзамен остался. А чтобы ничего не забывать – установила себе электронный ежедневник и туда все предстоящие дела записываю. Приложение само напоминает, кого поздравить, что купить, за что заплатить – очень удобно.

– Молодец! – похвалила я Лизу.

На следующий день Лиза рано утром отпросилась у лечащего врача и убежала на экзамен.

Вернулась она около часа. Вошла тихая-тихая, встала у порога, потупив глаза, как провинившаяся школьница:

– Ну что, девочки, принимайте меня в ваш клуб с беременными мозгами!

– Не сдала! – ахнула Маша.

– Ты, главное, не расстраивайся, – попробовала утешить я. – Это не самое страшное в жизни. Пересдашь.

– Да сдала я, сдала! – звонко рассмеялась Лиза. – По экзамену – отлично! Задачки, как семечки, перещелкала, на все дополнительные вопросы ответила.

Она бросила сумку на кровать и начала переодеваться в больничное:

– А вот что дальше было – просто песня! После экзамена подошла к преподу, чтобы оценку в зачетку поставить. У нас в прошлом году ввели систему электронных зачеток, но она еще на тестировании, сбоит постоянно, поэтому для страховки лучше все оценки дублировать в старый бумажный вариант.

– Девочки, кого на обходе не было? – заглянула в палату медсестра. И, увидев застегивающую халатик Лизу, пояснила:

– Зайди к лечащему врачу, она тебя послушает.

– Да, я сейчас! – отозвалась Лиза и продолжила рассказ:

– Протянула я преподу зачетку и жду. А он голову поднял, оглядел меня сверху донизу и говорит: «Обычно студентки акцентируют свою беременность, когда не готовы к экзамену и хотят меня разжалобить. Но вам-то это зачем? У вас твердая заслуженная пятерка». Я удивилась – откуда он про беременность узнал, у меня и живота еще нет: «Ничего я не акцентирую. Поставьте оценку, и я пойду». Тут он седую голову почесал и улыбнулся по-доброму так: «Да я-то с радостью, только никак не разберу, в какой раздел выставлять – там, где анализы, или там, где рекомендации специалистов». И тут я увидела, что вместо зачетки сунула ему обменную карту. Девочки, это же треш! Вообще не понимаю, как их перепутать можно было – они даже размером не похожи!

– Круто! – расхохоталась Маша. – А что, правильно, там же есть анализ крови, анализ мочи – и матанализ туда же!

– В рекомендации специалистов тоже можно было, – давясь смехом, предложила я. – Туда, где лист уточненных диагнозов. Диагноз: «Прогрессирующая беременность головного мозга». И подпись – «профессор математики».

– Точно! – согласилась Лиза. И полезла в сумочку: – После этого для успокоения нервов зашла я в детский магазин. Глядите, какие пинеточки! Произведение искусства просто!

Она выложила на кровать чудесные вязаные пинетки, сделанные в виде двух веселых пчелок.

– Супер! – оценили мы с Машей. – И задумка, и исполнение.

– Мне тоже понравились! – гордо сообщила Лиза и тут заметила торчащий из сумочки уголок тетрадки: – Мамочки!

Она всплеснула руками:

–Я забыла лабораторную сдать! А сегодня последний день был!

– А как же твое приложение, которое все напоминает? – удивилась Маша.

– Я на нем вчера пароль поменяла, – печально вздохнула Лиза. – А сегодня не могу ни пароль вспомнить, ни куда я его записала.

Она растерянно посмотрела на нас:

– Девочки, неужели беременность так влияет на интеллект? Я себя полной дурой чувствую!

– На интеллект не влияет, – улыбнулась я. – Ты же свой матанализ страшному преподу на отлично сдала. А вот приоритеты меняет. Организм считает, что теперь самое важное – то, что связано с ребенком, а остальное – постольку поскольку. Поэтому про пинетки ты помнишь, а про лабораторную нет.

– Наверное, ты права, – согласилась Лиза. – Я об этом универе с седьмого класса мечтала, и мне всегда нравилось учиться. А недавно сижу на лекции, препод что-то объясняет, вроде даже и интересное. Только мне совсем не до него и не до его предмета, лучше бы книжку про подготовку к родам почитать. Наверное, возьму я после сессии академку и буду решать приоритетные задачи.

– Очень мудрое и логичное решение! – оценили мы с Машей.

Страшная история

В гинекологии для беременных были выделены палаты номер пять и номер четыре.  Мы с Машей лежали в пятой палате.

Соседняя шестая палата предназначалась для пациенток после операции, в ней были специальные кровати и оборудование. Эта палата долгое время пустовала, и мы уже свыклись с тем, что за стенкой никого нет: устраивали вечерние посиделки беремяшек, которые непременно сопровождались громкой болтовней и неудержимым смехом.

Но однажды после обеда к нам зашла медсестра:

– Девочки, пожалуйста, сегодня ведите себя потише. В шестую палату переводим пациентку после операции.

Она подошла к Машиной кровати, положила на тумбочку направление и выставила пластиковую емкость:

– У тебя завтра общий анализ мочи. До семи часов утра отнесешь в лабораторию.

Вскоре мимо нашей палаты провезли каталку – на ней лежала полная женщина лет пятидесяти пяти.

Мы с Машей честно старались соблюдать тишину: разговаривали в полголоса и почти не смеялись.

Вечером традиционно пошли на ужин. Дверь в шестую палату была приоткрыта, сквозь щель можно было разглядеть стоящий на тумбочке монитор, по которому бежала ломаная линия кардиограммы. Ни соседки, ни кровати, на которой она лежала, видно не было.

Мы вернулись с ужина, приняли душ и решили лечь спать пораньше. Я уже начала проваливаться в сон, как вдруг откуда-то раздался резкий отрывистый звук, чем-то похожий на пожарную сигнализацию. Звук повторялся и повторялся, становясь все громче.

– Дианка, ты спишь? – испуганно спросила Маша.

– Мы что, горим, что ли? – я села на кровати. – Только этого не хватало!

Маша поднялась с кровати и выглянула в коридор.

– Нет, это не пожар… – голос Маши дрожал. – Это в шестой палате монитор орет. Я заглянула в щелочку, а на нем ровная полоса.

– Ты что, хочешь сказать, что она… – я почувствовала, как внутри все холодеет.

– Умерла! – выдохнула Маша.

– Где медсестра? – я вскочила с кровати. – Нужно срочно позвать медсестру!

Тут, легка на помине, в коридоре показалась медсестра. Она шла медленно, вразвалочку, протирая заспанные глаза.

– Там, там… – Маша пыталась что-то сказать, но у нее не получалось. И она просто показала рукой на зловещую шестую палату.

– Да слышу, слышу, – медсестра зевнула. – Орет как резанный, спать невозможно. Сейчас вырублю, чтоб не мешал.

Она зашла в шестую палату, нажала какую-то клавишу и монитор погас. Медсестра еще раз зевнула и ленивой походкой уплыла на пост.

Мы с Машей вернулись в свою палату.

– Дианка! – жалобно протянула Маша. – У нас теперь за стеною труп, да?

– Получается, что так… – вздохнула я.

– А почему ее не вывезли?

– Не знаю. Наверное, ночью некому. Завтра утром придут специальные люди и вывезут.

– Ужас! – Маша всхлипнула. – Мы же беременные, нам волноваться нельзя.

Она виновато посмотрела на меня и добавила:

– Наверное, это неэтично, но мне от страха так есть захотелось… Я понимаю, что там человек лежит… мертвый… я тут рядом буду пошло набивать желудок, но терпеть не могу.

– Да ей-то уже в сущности все равно, – вздохнула я. – И ничем ей мы не поможем, даже если будем сидеть голодными.

Мы достали свои припасы и начали их методично уничтожать.

– Такая трагедия… – бормотала Маша с набитым ртом. – Молодая женщина еще. У нее, наверное, дети есть.

Она еще раз откусила здоровенный трехэтажный бутерброд и добавила:

– И знаешь, что самое жуткое? Что медперсоналу на все наплевать! Ни тебе реанимационной бригады, ни даже малейшей попытки хоть что-то сделать! Медсестра вообще эсесовка какая-то: умерла, так умерла, главное, чтобы ей спать не мешали.

– Да, – согласилась я, дожевывая печение. – Посмотришь на такое и поверишь во все мрачные истории про нашу медицину. Я, конечно, понимаю, что все люди смертны и здесь больница, а не курорт, но такой цинизм… Кстати, где дежурный врач? Почему не пришел?

– Где-где, – хмыкнула Маша. – Дрыхнет небось без задних ног. Подумаешь, чья-то жизнь – завтра бумажку нарисует и до свидания.

Свет мы в палате не выключали и думали, что не сможем заснуть до утра, но где-то после часа ночи обе незаметно отрубились. Беременный организм сам диктует режим, и ничем его не возьмешь.

Утром я проснулась от Машиного шепота:

– Дианка, Дианка!

– А, – сквозь сон отозвалась я.

– Отнеси, пожалуйста, мой анализ в лабораторию.

– А ты что, сама не можешь? – удивилась я.

– Я мимо шестой палаты боюсь проходить, – призналась Маша.

– Ой, там же… – вспомнила я ночной кошмар. – Не, мне тоже страшно одной по коридору идти.

– Давай вместе, а? – жалобно попросила Маша.

– Хорошо, – я села на кровати. – Сейчас умоюсь и сходим.

– Только побыстрее, пожалуйста, а то уже и так пять минут восьмого.

Тут в палату заглянула медсестра.

– Пятая палата, вы что обалдели? Где анализы?  Мне уже из лаборатории звонили, ругались. Почему не отнесли?

– Не надо кричать, – огрызнулась Маша. – Это вам на всех наплевать, а мы мертвецов боимся.

– Каких мертвецов? – не поняла медсестра.

– А вы уже и забыли? – ухмыльнулась Маша. – Что в шестой палате ночью женщина умерла?

– Как умерла? – растерялась медсестра.

– Обычно! Как люди умирают! – разъярилась Маша. – Я собственными глазами видела ночью на мониторе, что у нее сердце остановилось!

– Ох уж мне эти беременные… – медсестра вздохнула. – То им котлеты керосином воняют, то в душе вода соленая, теперь вот еще и мертвецы мерещатся.

И пояснила:

– Аппарат в шестой палате старый, датчики постоянно отходят. Стоит пациенту на бок повернуться или даже руку поднять, как сигнал теряется. Этот аппарат вчера уже два раза вечером орал, я приходила, переключала. Вы разве не слышали?

– Нет, – переглянулись мы.

– Это время ужина как раз было, – вспомнила медсестра. – Вы, наверное, в столовую ходили. А ночью опять датчики отошли, так я его и вырубила. Все равно особого толку в нем нет – у пациентки все показатели в пределах нормы.

Медсестра весело посмотрела на наши растерянные лица:

– Так что жива ваша соседка. У нее рядовая операция была, ничего сложного. Я вот как раз иду ей перевязку делать и буду поднимать, чтоб понемногу ходила. А через три дня, если все в норме будет, выпишут. И вообще меньше, девочки, нужно по чужим палатам заглядывать!

– А, может, это вы специально так говорите, – недоверчиво предположила Маша, – чтобы нас успокоить. А на самом деле у нас за стенкой лежит труп.

– Ну, хорошо! – медсестра распахнула дверь нашей палаты. – Смотрите сами!

Она вошла в шестую палату и тоже оставила дверь открытой.

– Доброе утро, Тамара Аркадьевна! – бодро поздоровалась медсестра. – Как спалось?

Мы осторожно выглянули за дверь.

На кровати в шестой палате сидела вчерашняя полная женщина, и вид у нее был недовольный.

– Живая! – радостно прошептала Маша. – Она живая! Господи, счастье-то какое!

– Плохо спалось! – сварливо ответила Тамара Аркадьевна. – Кровать ужасная! Вот в прошлом году я лежала в больнице, там кровати, как кровати. А от ваших на километр совдепией несет. А все потому, что деньги из бюджета воруете.

– Можете поверить, я ничего не ворую, – рассмеялась медсестра. – У меня к бюджетным деньгам доступа нет.

– Зато лекарства воруете, – убежденно заявила пациентка. – Мне вчера полбутылки глюкозы не докапали. Думаете, если я после операции, то и не вижу ничего?

– Ох, разбогатела я на ваших полбутылки глюкозы! – всплеснула руками медсестра. – Хорошо, в следующий раз все, что не докапаю, буду вам под кровать ставить, чтобы не волновались.

– И санитарки у вас ленивые, – фыркнула пациентка. – Утром пришла, шваброй туда-сюда поелозила, тумбочки, как попало, протерла. Я ей говорю: «На потолке комар сидит!» Она попробовала шваброй достать, да только спугнула. Теперь я из-за нее должна покусанная лежать!

– Вообще-то в обязанности санитарок убой комаров не входит, – весело прокомментировала медсестра. – И не пойму, откуда у вас комар взялся, когда на окнах сетки. Но, хорошо, я скажу Степанычу – он любого комара найдет и ликвидирует.  А пока давайте я вас перевяжу.

– Да еще эти самки брюхатые из пятой палаты, – продолжала жаловаться Тамара Аркадьевна. – Полночи шебуршали за стенкой. Проститутки! Знаю я таких, специально беременеют от богатеньких, а потом на алименты живут. Да еще и государство им пособия платит. А кто-то всю жизнь горбатится.

– Круто она нас разоблачила! – рассмеялась я.

– Да ладно, – отмахнулась Маша. – Главное, что живая. После операции настроение не сахар, сама знаю. А уж с таким характером и вовсе – туши свет.

– Да я тоже на нее не обижаюсь, – согласилась я. – Наоборот, как узнала, что у нее все в порядке, чувствую такое счастье, что и не передать.

– Мне вот перед медсестрой стыдно, – вздохнула Маша. – Я ее вчера эсесовкой обзывала, а ведь она каждый день имеет дело с такими Тамарами Аркадьевнами и спокойно на их капризы реагирует: где-то пошутит, где-то пожалеет.

Тут Маша хитро улыбнулась и добавила:

– Но раз соседка наша выздоравливающая, то ничто не мешает нам устроить вечером чаепитие. Пригласим четвертую палату…

– И будем опять делиться смешными беременными историями! – подхватила я. – И я даже знаю, что мы сегодня расскажем!

– Ночную страшилку, – согласилась Маша и подмигнула мне: – Ну что, самка брюхатая, на завтрак идешь?

– Только вместе с проституткой! – в тон ей ответила я.

– Тогда подожди минутку, – Маша вытащила из тумбочки косметичку. – Проститутка глаз накрасит. Надо же соответствовать имиджу.

Партнерские роды

Вечером к нам из четвертой палаты пришли на посиделки две Татьяны.

Одна из них была брюнеткой – темноглазой, с аккуратной стрижкой – каре. У второй наоборот были светло-русые, почти белые волосы в мелкую кудряшку и голубые глаза.

Таня Белая и Таня Черная называли мы их между собой.

Девочки начали выставлять на стол принесенные с собой вкусняшки: печение, вафли, сладкие сырки. Я включила чайник, Маша достала из холодильника тарелку с нарезанным сыром.

– Девочки, – весело поинтересовалась Таня Черная. – А вы уже решили, как рожать будете – с мужем или без мужа?

– Рано еще думать, – улыбнулась Маша, нарезая батон. – Я, конечно, хотела бы с мужем – родной человек рядом: и воды подаст, и врача позовет и вообще – вдвоем не так страшно.

– Это смотря какой муж, – хохотнула Таня Белая. – Мужики нынче пошли слабенькие, впечатлительные да нервные. Я когда первого рожала, нам акушерка такую историю рассказывала.

Она размешала в чае сахар и продолжила:

– Приехала молодая пара на совместные роды, первый ребенок. Муж как всю эту кухню увидел – грохнулся в обморок, да еще и неудачно – голову разбил. Так врачи вместо того, чтобы роды принимать, мужа в чувство приводили. Оказали первую помощь, вызвали скорую и отправили в травмпункт. А в травмпункте в диагнозе написали «родовая травма».

Мы расхохотались.

– Но я думаю, что это байка, конечно, в жизни не могло такого быть, – сквозь смех пояснила она.

– Почему не могло, – не согласилась Таня Черная, намазывая батон маслом. – Вполне себе жизненная история. Я на учет по беременности в ЖК становилась, гинеколог велела принести анализы мужа на ВИЧ, сифилис и группу крови. И направления на анализы выписала. Муж у меня военнослужащий, пошел к командиру отпрашиваться, чтобы анализы сдать  и, естественно, предъявил бланки направлений. Так над ним потом вся часть потешалась – в направлениях был написан диагноз «беременность девять недель».

Мы снова рассмеялись.

Она положила на батон два куска сыра и продолжила:

– И про обморок чистая правда. Моего мужа уж никак слабаком не назовешь – в горячих точках побывал, много всякого видел. Пока схватки шли – он еще держался, а как потуги начались, почувствовал, что земля из-под ног уплывает. Выскочил в коридор, сел на пол. А там как раз техничка убирала и оставила ведро с половой тряпкой. Так он эту тряпку схватил и на лоб положил вместо мокрого полотенца.

– Да уж, девочки, – задумчиво произнесла Таня Белая. – Какие мы все мамочки героини, мужикам и не снилось. Мой-то хитрый, всю первую беременность обещал, что на родах вместе будем. А как я позвонила, что рожаю – отморозился: «Ой, мы с мужиками смотрели футбол, и я пива выпил. Не поеду же я с запахом в роддом». Так и откосил это дело, оставил меня одну на баррикадах. Но ничего, я ему отомстила.

Она пошуршала фольгой, распаковывая сладкий сырок, и начала рассказ:

– Родила я Даньку, положили нас послеродовую палату. Со мной соседка – армяночка, черненькая такая. И сынок у нее, понятное дело, тоже чернявый родился, да еще и волосатый весь: ручки ножки, плечики – все в черном пушке, даже на личике бакенбарды.  Утром заходит детская медсестра и говорит: «Готовьте деток, будем по одному забирать к окулисту, на специальном аппарате глазки проверять». Первого соседкиного проверили, а потом и Даньку повезли. Армяночка меня просит: «Пригляди за моим малым, пожалуйста, я пока на процедуры схожу». Она в родах порвалась сильно и ходила в процедурку, ей на швы каким-то прибором светили. Тут как раз муж звонит, что уже под роддомом стоит, с сыном приехал знакомиться.

Она обвела нас глазами и улыбнулась:

– Я, как видите, сама натуральная блондинка и муж у меня такой же – белобрысый, светлокожий, еще и растительности на теле практически нет. И вот заходит он в палату, а мы там вдвоем с соседкиным чернышом. Говорю мужу:

«Познакомься, это Данечка! Смотри, какой красавчик, а главное – вылитый ты!»

Муж как этого чернявого волосатика увидел, побледнел весь, глаза вытаращил и дрожащим таким голосом интересуется:

«А п-п-почему он такой черный?»

Я черныша на руки взяла:

«Да не знаю, у меня прабабушка из Абхазии была, может это повлияло. А вообще, какая разница».

Муж еще больше побледнел:

«А это точно наш сын, ты уверена, что именно его родила?»

Я вздохнула и говорю:

«Точно не скажу. Я так в родах намучалась – одна, никто даже спинку не потер и водички не принес. Поэтому сил, чтобы ребенка пристально рассматривать, не было. Родила и родила. Кто знает, может, и перепутали».

Тут он вообще расстроился:

«Какой же я дурак, что на роды не поехал. Теперь всю жизнь сомневаться буду. И как маме внука показывать не представляю – она же не поверит, что он от меня».

И тут как раз открывается дверь, и медсестра завозит Даньку. «Успокойся, – говорю мужу. – Вот твой сын, знакомься».

Он испуганно так:

«А этот чей?»

«Соседкин, она на процедуры ушла».

Таня Белая глотнула чаю и закончила весело:

– Зато теперь муж говорит, что ни за что одну меня на роды не отпустит. Будет строго смотреть, чтобы ребенка не перепутали.

– Здорово ты над ним подшутила, – рассмеялись мы.

Что удивительно – история имела продолжение.

Я лежала в дородовом отделении и случайно встретила в коридоре Таню Белую. Она была уже без живота.

– На роды? – улыбнулась она.

– Да, согласилась я. – Сорок недель.

– А я уже отстрелялась. Дочка, Ульяна, 3600. Сегодня нас домой выписывают. Я в дородовое забежала полотенце забрать – забыла в душевой.

– И как, муж на родах был? – вспомнила я наш разговор. – Проследил, чтобы ребенка не подменили?

– Ой, там такой прикол вышел, – рассмеялась она. – Муж, молодец, все время со мной был, помогал очень. И вот, наконец, родила я свое сокровище, кладут мне дочку на живот, а она – черненькая!

– Вот это да! – изумилась я. – Как так? Муж сцену ревности не устроил?

– Так у меня действительно прабабушка была из Абхазии, – улыбнулась Таня. – И дочка – вылитая муж: глаза, брови, носик, даже форма черепа его. Только брюнетка. Муж ни секунды не усомнился, что Ульянка его. Только посмотрел на меня долгим взглядом и говорит:

«Скажи мне честно, тот черненький мальчик, он чей был? Может, ты двоих родила, да постеснялась признаться?»

«Да нет, один Данька был, ты же видел, мы на УЗИ вместе ходили».

«Жаль, – вздохнул муж, – а то было бы у меня два сына, а не один».

– Я теперь, понимаю, зачем ты за полотенцем прибежала,  – расхохоталась я. – Примета такая есть – если в роддоме что-то забудешь, то обязательно сюда вернешься. Вот ты и решила подстраховаться, а то муж еще за одним сыном отправит.

– Да я, в общем-то, и не против, – улыбнулась Таня. – Это только в родзале все мы кричим, что больше ни за что. А вот три дня прошло, и я уже не возражаю против еще одного захода. Тем более…

Она сделала таинственное лицо:

– Полотенце я так и не нашла.