Текст книги "Не верь мне. (СИ)"

Автор книги: Диана Грейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

   Мы с Васей, поддавшись ее настроению, начали весело хихикать, после чего и вовсе смеялись, смотря на танцующую Женьку.

   – А представляете, если я там еще зацеплю какого-нибудь прекра... – Договорить она не смогла. В следующее мгновение, мы, как в замедленной съемке, наблюдали за тем, что стало происходить. Вот Женя танцует, лицом к нам, но, повернувшись, оступается, и на нее, чуть было не налетает проезжавший мимо велосипедист. Но не это заставило нас с Васей потрясенно заткнуться. Женя вовремя увернулась от наездника, но, потеряв равновесие, упала. И не просто упала, а свалилась. Громко и тяжело. И не просто на землю, а на табличку. Огромную деревянную табличку. И тут просто сыграл принцип падающих фишек домино. Женя упала на деревянную табличку с вывеской, извещающем, что в баре «West» самый вкусный кофе. Табличка старая, не выдержав веса и силы падения, рушиться на...

   Я зажмурилась, в надежде, что это просто глюк. Но надежды с крахом рухнули, стоило мне снова посмотреть на картину, что открылась нам: Валяющаяся Силантьева на стволе, который рухнул на черный огромный байк. Но железный конь лишь слегка накренился. Нас словно оглушило звонкой сигнализацией, исходившей от черного хаммера. Почему хаммера? После этого случая, я еще не раз мучила себя, задаваясь вопросом «почему возле байка стоял именно этот черный хаммер?». И, наверное, не раз в моей, и не только моей, памяти будет всплывать огромная полоса, проделанная на дверце ручкой байка, который падал. Огромная царапина. Огромная, мать вашу, царапина! И почему хаммер?

   – Пи*дец, – подумала я, но только потом, поняла, что это были слова Васи, стоявшей рядом со мной. Приглушенный голос подруги вернул меня к реальности. Где-то внутри щелкнул переключатель, отвечающий за действия, и, схватив ошалелую Женю за руку, я так же взяла Ваську и, кинув им «бежим», сорвалась с места.

   – Пи*дец!!! – вторил моей мысли и слову Васи чей-то мужской голос. Судя по децибелам визга, очевидно, хозяин. Далее последовали более отборные маты и к голосу владельца машины присоединились еще пара голосов. Но все, после пары нецензурных ругательств, резко замолкли.

   – Эй, а ну стоять! Это они!!! – далее послышался топот. Видимо ног. Видимо топали за нами. И видимо, не с самыми хорошими намерениями.

   И почему именно хаммер? С этих самых пор я возненавидела этот вид машин.

   – За угол! – очевидно, пришедшая в себя от шока столкновения, Женя уже осознала всю ситуацию. Крепко вцепившись в локоть Васи, она прибавила скорости, ведя нас во дворы. В нас просыпалось не то, что уже второе дыхание, а уже чуть ли не десятое, пока мы елозили по всем улицам, скрываясь от догонявших нас мужчин, а их сбивчивые угрозы, обещавшие нам жестокую расправу, только подстегали нас бежать еще быстрее. В груди нещадно рвало от боли, но я знала, что если остановлюсь, то будет еще хуже. Послышался всхлип Василисы.

   – Я не могу, – хриплым голосом сказала она, когда мы заворачивали в очередной двор.

   – Не разговаривай, – кинула ей Женька. – Потерпи.

   Мельком взглянув на Васю, увидела, что та закусила губу.

   – Есть! – прохрипела Женя. – Вперед!

   Посмотрев туда, куда она нас вела, я ничего не увидела.

   – Куда? – с выдохом спросила я, горло першило. Я ничего не видела кроме... – Нет! – Женькин ответ не понадобился, когда я поняла, КУДА нам придется прыгать. – Туда?! Нет!

   – Вас и не спрашивали, – прорычала Силантьева, хватая мой рюкзак и закидывая его в мусорный бак. – Прыгаем!

Глава пятая

   Зажмурившись, я с головой нырнула под воду и через секунду вынырнула, чем образовала в ванной небольшую волну, от чего вода с брызгами пролилась через край. Проведя руками по лицу, уткнулась носом в предплечье. Проклятье! Схватив губку и щедро вылив густой гель на нее, начала интенсивно втирать его в тело, пытаясь избавиться от неприятного запаха. В памяти всплыл сегодняшний день, точнее то, как мы скрывались от наших погонщиков. Жене не пришло ничего лучше, как спрятаться в дворовских помойках. Нам еще повезло, что они оказались пустые. Дорога назад была еще прекраснее, учитывая то, что ехали мы в автобусе. Ну что ж, единственный плюс был в том, что половина автобуса была освобождена специально для наших персон, так как пассажиры попросту сгруппировались в противоположной части, не желая вдыхать наш «аромат».

   – А было весело! – хохотнув, проговорила Евгения, хлопнув Ваську и меня по плечу. Будучи каждая в своем пространстве, мы слегка вздрогнули, после чего покосились на подругу, которая улыбалась во весь рот. – Подумаешь, мусорка – это еще не предел плохой жизни. Мы выжили и вряд ли этому научат в Дискавери, – она подмигнула мне, затем весело расхохоталась. Не выдержав нашего присутствия, тучная кондукторша попросила нашу троицу покинуть автобус. Ну, как попросила. Проще говоря, нас выперли из машины, после чего мы шли по улицам, ловя настороженные и насмешливые взгляды прохожих.

   – Бр, – меня передернуло от воспоминаний о мусорном баке, в котором я пробыла минут пятнадцать. Хотя, эти пятнадцать минут длились для меня словно час. Нервное ожидание и нахождение в вонючей мусорке сделали этот день. Определенно. Просидев в ванне еще полчаса, все-таки решила, что пора выбираться. Нежная кожа на руках и ногах сморщилась от воды. Выйдя с ванны и встав возле зеркала, посмотрела на себя. Кожа лица была красной, на которой выделялись два белых пятнышка. Небольшие шрамы, которые украшали скулу и подбородок. Обычно они были не сильно заметны, но сейчас сверкали словно фонарики. Вздохнув, я поплелась в комнату.

   – Солнышко, пошли кушать – раздался с коридора голос отца. Уже одевшись в домашние шорты и майку, я расчесывала мокрые волосы, стоя перед зеркалом. – Ой, а ты кто? – нахмурившись, спросил он, зайдя в мою комнату. – И где моя дочь?

   Закатив глаза, я усмехнулась. С тех пор, как папа увидел мой новый цвет волос, он вечно докучал меня глупыми вопросами на тему: «кто ты?» и «куда делась моя рыжая дочь?». Ему повезло, что он меня еще в макияже не видел, а того и вовсе, боюсь, из дома бы выкинул.

   – Папа хватит!

   – И почему ты называешь меня папой? – в его голосе слышалось веселье.

   Возмущенно фыркнув, прошла мимо отца, так ничего ему и не ответив.

   – Странно, – бормотал он, идя следом за мной. – Я точно помню, что забирал из роддома рыженькую.

   Когда мы наконец-то уселись за стол, папа снова начал свою беседу, поедая приготовленные мною макароны.

   – Знаешь, если бы ты была моей дочерью, я бы спросил, как ты провела первые дни в новом университете?

   – Замечательно, подралась с одногруппником, – обыденным тоном произнесла я, как словно бы это прозвучало «подайте мне сахар».

– Странно, – папка почесал заросший щетиной подбородок. – По описанию вроде бы моя дочь.

   – Меня чуть не исключили, – продолжала я.

   – Корни Климовых, – казалось, он произнес это с гордостью.

   – Чуть не подралась с каким-то парнем, испугала девицу, – перечисляла я.

   – Ага...

   – Мыла две раздевалки в наказание.

   – Прямо узнаю свою непутевую дочу, – улыбаясь в тридцать два зуба, говорил папашка. – И где ж осечка-то вышла?

   – Там были свидетели, – мрачно поведала ему я.

   – Да, свидетели это плохо, – по привычке почесывая свою щетину, протянул он. – А знаешь, как избавляться от ненужных очевидцев? – заговорчески подмигнул он мне.

   – Как?

   – Накормить их ужином моей дочери. Моя девочка изготовила оружие массового поражения!

   – Что?!

   – А ее макароны, это целый катаклизм для желудков врагов.

   – ЧТО?! Папа! – возмущенно воскликнула я, после чего тот рассмеялся.

   Да, врачи с хорошим юмором это страшно, вдвойне страшно, если это хирурги. Но по страшному стечению обстоятельств я отгребаю тройную долю этой участи, так как прихожусь дочерью этого врача-юмориста.

   – Как ты смеешь? – возмущалась я. Да, готовка была моей не самой лучшей чертой, но я же все-таки старалась!

   – Не, ну если бы ты была моей дочерью, я бы, конечно, похвалил тебя, – смеялся он.

   – Папа!

   – Я уже двадцать лет папа, – улыбался мужчина. – Дай пожурить дочурку.

– Ха, признал наконец-то.

   – Эх, почернела только, – вздохнул отец. – Поумнела лучше б.

   – Это только цвет волос, – нужно как-то постараться, чтобы он не видел мой новый образ.

   – А рыжий тебе больше шел.

   – Новация. Надо что-то менять, – пожала плечами. – Меняться. Улучшаться.

– Улучшаться? – родитель сощурил карие глаза. – В плане чего?

   – Ну, в плане образа. Стиля.

– А в плане готовки не хочешь? – вкрадчиво поинтересовался он, грустно смотря на макароны.

   – Нет, – провозгласила я, вставая со стола и убирая свою тарелку. Да, пришлось признать, макароны были и впрямь не пределом совершенства кулинарии, но съедобные, как-никак. – Всего помаленьку.

   – А замуж выйдешь, как будешь? Есть то он по-любому хотеть будет.

   – За военного выйду, – отрезала я, моя посуду. – Они привыкли есть гадость.

   – Ох, милая, пожалей служивцев, – театрально схватился за сердце папа. – Они ж за родину, за нас, а ты их так...

   – Ну-ка, хватит! – тихо стукнула кулаком по столешнице, отчего родитель снова прыснул. – Все равно мне еще рано выходить замуж.

   – Да и жениться на тебе всем тоже еще рано...

   – Не то слово, – усмехнулась я. Да, умеет папочка обласкать, но как-никак я люблю своего отца.

   – Эх, – протянул Сергей Александрович, мой отец. – Да ладно, расслабься, нормальные макароны. С каждым разом у тебя получается все лучше.

   – Я знаю, – самоуверенно хмыкнула я, сложив руки на груди. – Стараюсь, – наклонившись, я крепко обняла родителя, чего тот явно не ожидал.

   – Вот если бы ты была моей дочерью, – услышала я и снова закатила глаза. Да, мой отец неисправим. – Я бы сказал, что люблю тебя.

   – Я тоже, пап, – крепкие руки отца сомкнулись вокруг меня.

   – Все, беги, – слегка смущенно пробормотал он, – а я пока пойду, поработаю.

   Уже спустя долгое время, лежа в своей комнате на кровати, я задумчиво глядела в потолок. С моего ноутбука доносилась тихий и мелодичный голос певца. Закрыла глаза. Моя любимая группа и пусть все песни пробуждали во мне депрессивно-лирическое настроение, но мне нравилось. Иногда

Как мы хотели чувствовать сквозь песни,

Но наша молодость только шумы.

Выбрав одну из миллионов ординарных версий,

Не подражая одинаковым!

   Закрыла глаза. Кажется, таким темпом я скоро усну.

Я не один, ты где-то есть;

Рвутся сирены вслед за тобою.

Солнечный зайчик, как искренний блеск -

Он исчезает на твоих ладонях.*

   Улетая далеко в сон, мое подсознание зацепилось за одно словечко. Сирены. Внезапно перед глазами встала стайка белых машин, гудящих в разнобой одним и тем же звуком. И он словно нарастал и нарастал. Мигалки. Синий цвет, красный...

   «Миша!».

   Вздрогнув, резко распахнула глаза. Толпа мурашек пробежали по коже спины и рук. Сев на месте, начала оглядываться. Кто меня звал? Папа? Но его нет и он, скорее всего, спит, так как в коридоре уже не горит свет и не слышен звук компьютера. Подойдя к окну, я глянула на улицу, но моему взору был представлен только пустой двор. Черт. А голос был такой реальный. Словно кто-то стоял рядом и звал меня.

   – Спать, нужно спать, – пробормотала я, тряхнув головой. Выключив ноутбук, легла в кровать. Но уснуть еще долго не могла. В голове проносились расплывчатые картинки фонариков и тихий мужской голос с хрипотцой, пытающийся меня позвать.

   Повернувшись еще раз перед зеркалом, и окинув себя оценивающим взглядом, я осталась довольна. Да, представителей таких субкультур тоже может быть вкус и я этому явное доказательство. Черная юбка клеш едва доходила мне до колен, открывая взору мои ноги, которые были одеты в черные чулки. Сверху была одета тоненькая темно-бордовая кофточка. Конечно, если бы не тяжелые цепи, украшавшие мою шею и кожаные с шипами браслеты на запястьях, то, возможно, мне бы понравился мой внешний вид. Кинув взгляд в сторону коридора, поморщилась. И если бы еще не эти ужасные берцы. Ужасная обувь. Ладно, не будем о плохом. Посмотрела на себя в зеркало, критически оглядев снова. Так, кошмарный макияж? Готов. Идиотский липовый пирсинг? Тоже есть. Жуткие бижутерные погремушки? Надеты. Снова посмотрела на свои волосы, корни которых начали заметно светлеть. Пришлось волосы выпрямлять утюжком, и теперь они слегка достигали лопаток. Мне нравилось, какие они были волнистые от природы, но быть кучерявым неформалом мне не хочется. Да и лишнего внимания привлекать тоже не особого желания не было.

   – Кошмарно замечательна! – увидев меня в универе, прокомментировала мой внешний вид Евгения, хлопнув в ладошки. – Жуть как хороша! Ты такая няшка.

   Женька просто излучала детский восторг.

   – Митенки. Ты забыла их надеть, – хмуро напомнила мне она. С обреченным вздохом, закатив глаза, я вытащила из рюкзака черные перчатки без пальцев и натянула их на руки. – Вот, так-то лучше, – одобрительно закивала подруга головой. – Знаешь, если бы ты была блондинкой и добавить еще немножко аксессуаров, то из тебя вышла бы вполне неплохая Миса-Миса.

   – Не дождешься, – брякнула я. – И вообще, она, насколько мне известна, была больше готом.

   Да, да, огромная тайна моей подруги была в том, что Женька просто заезженная на мультиках аниме. И, к огромному несчастью, мне иногда приходилось терпеть эти ее мульт-сеансы, когда я находилась у нее дома.

   – Она была как черная рок-леди, – с умным видом поведала мне она об одном из персонажей ее любимого аниме, которым просто прожужжала мне уши и заставила смотреть его вместе с ней.

   – А из меня ты сделала черную рок-дуру!

   Ответить ей не дал звонок, который оповещал о начале пар. Узрев в студенческой толпе кого-то знакомого, она, показав мне язык, метнулась в сторону, хватая одногруппника под локоть и скрываясь с ним за углом. А мне ничего не оставалось делать, как топать на свои пары. И как я и ожидала, мое появление было сопровождено тихими хмыканиями и усмешками. Не обращая внимания на язвительные звуки, что издавало пол группы, прошла к своему месту, но, не успев сесть, заметила лежащую на стуле кнопку. Что за детский сад, черт подери?! Вздохнув, и, стараясь не поддаваться внутренним эмоциям, закрыла глаза. Досчитала до десяти. Открыла. Вздохнула. Смахнула несчастную кнопку и спокойно села на стул. В следующее мгновение мне показалось, будто рухнул мир и полетел куда-то вдаль. Но с рухнувшим миром я поторопилась, и, глядя на пол, на котором я валялась, поняла – это был всего лишь стул. В одно мгновение в аудитории воцарилась тишина. Мне даже почудилось, что я слышу, как раздается эхо от моего приземления на землю. Но это длилось не долго, и громкий гул смеха затопил всю тишину кабинета.

   – Я же говорил... – услышала я тихий шепот, наполненный весельем.

   Посмотрев в сторону, увидела своего «любимого» одногруппничка. Как ни удивительно, что смеялся он больше всех.

   – Сукин сын, – прошипела я, вставая и идя по направлению к нему. Это возымело некоторый эффект – ржать он перестал и теперь с долей опаски глядел на меня. – Я тебя сейчас на кучу маленьких певцов покромсаю...

   – Дорогая! Утихомирьте свой пыл! – пресек мои планы строгий голос преподавателя, когда я схватила Артема за грудки. – Кровожадничайте вне моего кабинета.

   – Надеюсь, прятаться ты здесь не будешь, а то мне сейчас дали свободу действий.

   – Посмотрим, чучело, – злобно проговорил парень, смотря на меня снизу вверх.

   Ну, все. Началась война.

   – Девушка, либо вы сядете, либо продолжаете стоять, но за дверью. Сию же минуту, – отрезал преподаватель.

   – Да, – осмотревшись, поняла, что была еще одна свободная парта, но что-то мне подсказывало, что Антон не специально прогадал место, где я сяду, и, возможно, сделал с другими стульями то же самое. Фыркнув, направилась на первое попавшееся на глаза свободное место рядом с одиноко сидящей брюнеткой. Лица ее видно не было, так как оно было опущено вниз, а темные волосы каскадом спадали на ее, сложенные на столе, руки, закрывая мне обзор на ее внешность. – Надеюсь не занято, – буркнула я, забрав со своей парты свой рюкзак и усевшись рядом с ней.

   – Нет, – послышался мне тихий ответ. – Свободно.

   Только сейчас я заметила, что под темной густой челкой проблескивает тоненькая железная оправа очков.

   – Мне кажется, нефорка нашла себе подходящую компанию, – услышала я насмешливо презрительный шепот сидящих за спиной. – Машка, смотри, у тебя теперь есть новая подружка, – послышались тихие смешки.

   – Ага, и теперь променяет всех своих кроликов на черепа, – смешки превратились в хохот.

   – Ну что ж, господин Мельников, смотрю, у нас доброволец, – преподаватель решил вмешаться. – Прошу к доске.

   – Я? Почему это я? – спохватился Антон. – Виктор Алексеевич!

   – Потому что я так решил, – сердито сказал мужчина. Посмотрев на него внимательней, я начала понимать, что мне почему-то импонирует этот препод. Даже не могу сказать, но бывает такое – посмотрел на человека и этого достаточно, чтобы он тебе начал нравиться.

   – Но я не вызывался, – начал возражать Антон. – И можно я немного подготовлюсь? Пожалуйста, – начал он клянчить.

   – Ну, хорошо, – было ощущение, что препод хочет скривиться, но не стал.

   – А вон, Степанова тоже хочет... – Мельников запнулся. Обдумал. – Поучаствовать с вами в беседе, – ухмыльнулся. – И выйти к доске.

   – Степанова, говоришь?

   После его слов наступила тишина, но это было лишь на мгновение, после чего послышались тихие перешептывания. Среди тихих переговоров были слышны обрывки фраз, одна из которых была обращена к той самой Степановой: «отлипни от телефона, курица, тебя спрашивают»

– Что? – наконец-то сообразив, что речь идет о ней, воскликнула вышеупомянутая девушка с первого ряда. Одного взгляда на эту особу хватало, чтобы оценить всю ее готовность к учебе. Судя по ее наряду, девице явно не были знакомы такие понятия как «скромность украшает», так как украшали ее отнюдь не скромные шмотки. Огромный бюст почти вываливался из гламурной кофточки, а длина ее юбки была скорее под стать длиной трусов, которые у нее при большом желании тоже можно увидеть. – Но я... Я... Тоже отвечу позже, – запинаясь говорила девушка.

   – Что ты? – темно русая бровь взметнулась вверх. – Да ладно, можешь не отвечать, Степанова.

   – Правда? – Если она так часто будет хлопать ресницами, то они у нее отвалятся под весом нанесенной килограммовой кучи туши. Господи, она что, по флакону выливает на каждый глаз?

   – Ага, – кивнул мужчина. – А то смотрю, ты штаны одеть забыла. Ты это, если хочешь, пиджак мой возьми. Срам прикроешь.

   Тишина разорвалась бурным смехом.

   – Нет, не забыла, – натянуто улыбаясь, ответила девица, краснея как рак. Вторя всем, я тоже тихо усмехнулась. Теперь я определенно уверена, что мне нравится этот Виктор Алексеевич. Услышав тихий смешок, я посмотрела на свою соседку, что сидела слева от меня. Плечи ее слегка вздрогнули от сдерживаемого смеха. Теперь она смотрела прямо на нашего преподавателя, что дало мне возможность рассмотреть ее. Обычная внешность. Худоватая, бледная. И огромные серые глаза, которые под толстыми линзами очков казались еще больше. Она не была красавицей, но ее можно назвать было миловидной. А растрепанные волосы делали ее похожей на маленькую девочку. Она мне внезапно напомнила Гарри Поттера в первой части. Даже очки у нее были круглыми. Одета она была в мешковатую толстовку светло-зеленого цвета, на которой было изображено... Я пригляделась. Кролик что ли? Так вот что имели в виду эти дегенераты.

   – Кроликов любишь? – соседка застыла, услышав мои слова.

   – Да, – ответила она, спустя некоторое время.

   – Почему?

   – Не знаю. Просто люблю, – выдохнула девушка.

   – Ну, да, кролики это круто, – промямлила я, почесывая макушку. На меня тут же с интересом уставились огромные серые глаза. – У меня папа недавно принес парочку. Маленькие такие, серенькие.

   – У тебя дома кролики? – даже не думала, что эти огромные глаза могут быть еще больше, но она меня в этом разубедила и теперь на меня смотрели не просто огромные глаза. Глазища.

   – Да. Жаренные.

   У соседки отвисла челюсть, и эта картина очень позабавила меня.

   – Расслабься, – рассмеялась я. – Я шучу. Вареные только.

   – В-вареные? – пискнула девчушка. Мне кажется, она даже побледнела.

   – У, плохо дело. Успокойся. У меня макароны только. Макароны, – поспешила ее успокоить.

   – Макароны? – попугаем переспросила соседка.

   – Желаешь прийти ко мне и убедиться? – я почему-то начала раздражаться.

   – Нет. Ты шутила.

   – Да.

   – Все вы шутите, – в ее голосе прозвучала обида. – Глупо.

   Ну вот, теперь эта крольчатница тоже меня ненавидит. Я умею находить подход к людям, черт возьми.

   Обреченно вздохнув, облокотилась о руку. И черт меня надоумил выбрать именно этот университет? Хотя, мне было лучше в плане того, что здесь учились Васька и Женя, но плюс от этого маленький, и это дело было не в разных профессиях. Просто девчонки учились на третьем курсе, в то время как я была на втором.

   Решив отвлечься от своих мыслей, я начала слушать своего преподавателя по правоведению, который рассказывал какую-то ситуацию, а студенты разбирали ее по всем статьям, дискуссируя. Мне было интересно, но участвовать я не желала, решив остаться просто сторонним наблюдателем.

   – Ну, что ж, всего доброго, дети, до следующего занятия, – проговорил Виктор Алексеевич, после того, как прозвенел звонок. Пока все уже выдвигались с кабинета, я лениво складывала тетрадки и ручки с карандашом в сумку, после чего вышла из аудитории, идя по коридору, где толпилось огромное количество народа. Казалось бы, вроде университет небольшой, а людей здесь как тараканов. Много. Я медленно и не спеша брела на следующий предмет, на который не сильно торопилась попасть. Маленькими шажками я оттягивала момент своего мучения. Да. Именно так я называла физкультуру. По правде говоря, спорт я любила, но в другом его направлении. Когда-то увлекалась танцами. Но отжимания, приседания, потягивания и нормативы по забегу я просто ненавидела. Я терпеть не могла физкультуру, а физкультура ненавидела меня. Во внимание можно было еще учесть то, что мне просто кармически не везло с тренерами. Как будто кто-то наслал заклятье на мое имя, что все физруки ополчались на меня отрываясь на мне по полной, гоняя по гребанному стадиону, который я за свои одиннадцать лет учебы успела оббегать вдоль и поперек и изучить все вплоть до камушков.

   Наконец, дойдя до кафедры, я обреченно вздохнула. Стоя перед дверью раздевалки, я смотрела на белую деревянную дверь, с которой уже местами обваливалась краска. Может, сказать, что забыла форму? Но это будет глупо, да и даже в школе это не проканывало. Бегала в школьной классике и носках. Заболела? Нет, меня же вся группа сдаст, что я на первой паре и здорова как бык. Семейные дела? Чушь собачья.

   Пока я размышляла «идти или не идти», до меня донесся звук девичьего хохота. Но не это привлекло мое внимание: среди них я услышала знакомый голос соседки, но он, отнюдь, не искрился весельем. Он был тихий, но в нем я расслышала панику.

   – Кроличьи трусы, лови! Ну, давай же, прыгай, как кролик!

   Не раздумывая, я распахнула дверь и мне предстала такая картина: хохочущая Степанова стояла на скамейке, держа что-то в руках, рядом заливисто смеялись две другие ее подружки, а моя соседка стояла на носочках в одних трусах и майке, стараясь достать то, что держала эта густо накрашенная девица. Ни слова не говоря, я подошла к скамейке, на которой стояла эта особа и со всей силы пихнула ее, отчего брюнетка, не удержавшись, свалилась на пол.

   – Тебе давно пора школьные годы из жопы выгнать, – зло проговорила я, смотря на девушку сверху вниз. – На тебя они плохо влияют. Лучше бы училась.

Две ее подруги молча смотрели на меня разинув рты, как и крольчатница. Наклонившись, я подняла с пола маленького игрушечного кролика, которого уронила Степанова и отдала его хозяйке.

   – Ах ты, гадина! – очнулась лежавшая на полу девица. – Ты что о себе возомнила?! Ай! – воскликнула она, вставая. – Сука! Думаешь, всемогущая? – Все-таки встав, она схватила меня за руку, крепко впившись ногтями мне в руку. – Уродина! – второй рукой она попыталась вцепиться мне в волосы, но, уже предвидев это, я перехватила ее руку, начиная выкручивать. Выпустив меня, девчонка резко замахнулась и с неожиданной силой влепила мне пощечину, чего я не ожидала. В глазах внезапно помутнело. Стиснув зубы, схватила девушку за волосы и с силой припечатала к шкафчику лицом.

   – Я не думаю. Я знаю, – начала снова скручивать ей руку, отчего та вскрикнула от боли.

– Ты еще пожалеешь об этом, маленькая маромойка. Отпусти меня живо!

   – Сильно сомневаюсь, что я буду жалеть об этом.

– Отпусти меня!

   – Отпусти ее, хватит. Ей же больно, – послышался за спиной голос одной из двоих.

   – Вас еще не спрашивала, – рыкнула я, обернувшись. Улучив момент, Степанова пнула меня ногой в голень, отчего я немного отступила, ослабив хватку. Воспользовавшись, она резко выдернулась и, повернувшись ко мне, ударила кулаком по лицу. Ответ не заставил себя ждать, и я с размаху врезала ей в нос.

   – СУКА! – взревела, брюнетка. Внезапно, все трое, наблюдавшие за всей нашей потасовкой, вздрогнув, как по команде ринулись к нам.

   – Ничего. Нос вправить можно, в отличие от мозгов! – меня крепко обняли женские руки одной из двух, не давая мне снова идти в бой. Мою противницу так же обхватили, оттаскивая от меня.

   – Карина, успокойся! – вот, значит, как зовут ее.

   – Что здесь происходит?! – раздался властный женский голос. – Что за крики?!

   Судя по спортивному костюму, это был преподаватель физкультуры.

   – Марина Алексеевна, мы сейчас все объясним! – начали тараторить в запой девчонки. Голубые гневные глаза впились в меня, отчего я мысленно поморщилась. Исходя из того, что эти девчонки знают эту женщину, было понятно, что этот преподаватель наш.

   – Климова! Степанова! Наказаны! Бегом в спортзал!

   Ну, вот так и произошло мое первое знакомство с новым тренером, которое предвещает кучу огромных нормативов. Здравствуй, Ад.

   «Несправедливость».

   Правильно ли это понятие описывают данную ситуацию? Или точнее это будет описание моей судьбы? Не знаю. Но пробегая уже пятнадцатый круг по залу, я уже который раз задумываюсь над этим вопросом. Может это урок на будущее, что не нужно лезть не в свое дело и тем более вступаться за незнакомых девчонок? Помогла крольчихе, получив выговор, став теперь просто героем в ее серых глазищах, которые неотрывно смотрели на меня на протяжении всей пары. Но помимо выговора, я получила вдобавок еще и два дополнительных бесплатных часа физкультуры сверху. Поскольку физ-ра была у нас последней, то переодеться, чтобы уйти, я не имела права и теперь ощущала, как горят ступни моих непривыкших бегать ног. Черт. Это действительно была несправедливость. Но, с небольшим удовлетворением для себя, я должна была заметить, что несправедливость была компромиссная. Посмотрев в угол спортзала, усмехнулась, увидев, как злобно пыхтит Карина, вися на турнике. Она забавно болтала ногами в воздухе, но все ее попытки подтянуться были тщетны.

   – Климова, не отвлекаемся! Иначе я тоже смогу отвлечься и нечаянно сбиться со счета, – прогремела Марина Алексеевна. – И будешь бегать по-новой. Пять раз, Степанова, и это все? Как размахивать кулаками, так руки сильные?

   Черт. Осталось всего сорок минут. Надо как-то продержаться.

   Внезапно послышались мужские голоса и через несколько секунд дверь спортзала распахнулось.

   – Ой, мальчики, а у вас разве сегодня занятие? – неожиданно тепло обратилась преподавательница к появившейся в зале группе парней.

   – Конечно, сегодня же четверг, – сказал невысокого роста седовласый мужчина, вставший впереди. – Вы, что, забыли, Марина? Надеюсь, – ухмыльнулся. – Мы вам не помешаем.

   – Да запамятовала немного, – отмахнулась женщина. – Проходите, что бы вы нам мешали. Позанимаемся вместе.

Черт. Дважды черт. Я теперь должна бегать перед этими парнями? Господи, это же позор!

   В следующую секунду, я, запнувшись, чуть не упала, впечатавшись лицом в деревянный пол, но, чудом устояв на ногах, побежала чуть медленнее. Голова моя была опущена вниз. Я проклинала все: судьбу, физкультуру, Марину Алексеевну с ее командирскими замашками, крольчиху, Женьку, этот гребаный универ, придурков одногруппников, и того ненормального парня. Того самого ненормального парня с насмешливыми карими глазами, которые сейчас с любопытным весельем взирали на меня.

Глава шестая

   Кряхтя и сопя, я, поставив на стол поднос с едой, кое-как села на стул. Каждая моя мышца не просто ныла, а просто вопила от боли. Только великая сила голода заставила меня пойти в столовую, иначе бы я так и прирастала б дальше к своей парте. Мне даже сидеть было больно.

   Поморщившись, вспомнила, как вчера я не только бегала, но и прыгала, отжималась и подтягивалась. Это было унизительно. И тот факт, что за мной наблюдал тот кареглазый красавчик, выводил меня из себя. Он не подходил ко мне, даже не поздоровался, но одного факта, что он насмешливо пялился, хватает, чтобы вызвать во мне раздражение. Как только прозвенел звонок, я пулей вылетела из спортзала, не желая больше быть объектом любопытных коричневых глазенок. Вздохнув, посмотрела на свой обед, после чего принялась его поглощать.

– Привет, – это было произнесено не громко. Подняв глаза, я увидела, как возле стола стоит моя соседка по парте.

   – Привет, – я вопросительно подняла бровь, взглядом указывая на стул. Застенчиво улыбнувшись, девушка села напротив меня.

   – Я... Я хотела поблагодарить тебя, – тихо сказала Маша. – Ты храбрая очень, – розовые губки растянулись в широкой улыбке.

   – Не за что, – пробубнила я, возвращаясь к тарелке.

   – Этот кролик, – начала она немного смущенно. – Его подарил папа. И мне он был дорог. Спасибо тебе.

   – Не за что.

   – Тебе пришлось отрабатывать и все из-за меня, – серые глаза виновато посмотрели на меня. – Прости, я...

   – Да хватит, – перебила ее я. – Все нормально.

   – Ты думаешь? – неуверенно спросила девушка.

– Я знаю. Да и это было мое желание – задать трепку этой девице, – пожала плечами. – Не люблю таких.

   Внезапно, возле моей тарелки появилась плитка шоколада.

   – Это тебе, – посмотрев на свою соседку, увидела, как на ее бледных щеках появляется мягкий розовый румянец. – Это, конечно, глупо, но мне захотелось купить ее тебе. Она вкусная.