Текст книги "Чужеземец"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Джейми ничего не ответил, только фыркнул. Он все-таки сжалился надо мной, сдернул с себя плед и накинул на мои плечи, однако не обнял меня и прикоснулся не больше, чем это было необходимо. Он ехал в угрюмом молчании и дергал поводья очень сердито, без своей обычной плавной грации.

Расстроенная и выбитая из колеи, я не собиралась мириться с его дурным настроением.

– Ну что еще? В чем дело? – нетерпеливо спросила я. – Хватит дуться, ради всего святого!

Я говорила резче, чем собиралась, и почувствовала, что Джейми напрягся еще сильнее. Неожиданно он свернул с дороги и прежде, чем я успела понять, что происходит, спешился и сдернул меня с седла. Я неуклюже приземлилась и споткнулась, пытаясь удержаться на ногах.

Дугал и остальные тоже притормозили, но Джейми сердито махнул рукой, и Дугал кивнул в ответ.

– Только не очень долго, – крикнул он, и они поехали дальше.

Джейми дождался, пока они не отъехали подальше, и рывком развернул меня лицом к себе. Похоже, он был в бешенстве, на грани взрыва. Но и я почувствовала, как гнев разгорается во мне – какое он имеет право обращаться со мной подобным образом?

– Дуться! – рявкнул он. – Дуться, вот как? Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не схватить тебя и не начать трясти, да так, чтобы зубы застучали, а ты просишь меня не дуться?!

– Да что, во имя Господа, с тобой происходит? – сердито воскликнула я и попыталась вырваться из его хватки, но он все глубже впивался пальцами, как зубьями капкана, мне в плечо.

– Что со мной происходит? Я скажу тебе, что со мной происходит, если ты сама не понимаешь! – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я устал доказывать всем подряд, что ты не английская шпионка. Я устал от того, что нужно каждую минуту следить за тобой, потому что не знаю, какую глупость ты выкинешь в следующий раз. И я очень устал от людей, которые пытаются заставить меня смотреть, как они тебя насилуют! Мне это ни капли не нравится!

– Ты что, думаешь, мне это нравится? – заорала я. – Или ты пытаешься доказать, что все это моя вина?

Джейми слегка тряхнул меня.

– Это твоя вина! Останься ты сегодня утром там, где я тебе велел, и ничего бы не произошло! Но нет, ты не собиралась меня слушаться, кто я такой? – просто твой муж, чего ко мне прислушиваться? Ты вбила себе в голову, что будешь поступать так, как тебе, черт тебя возьми, хочется, и потом я – опа! – вижу, как ты лежишь на спине с задранными кверху юбками, а самый гнусный подонок на свете уже у тебя между ног и собирается поиметь тебя у меня на глазах!

Его шотландский акцент, обычно почти незаметный, стал сильнее – явный признак того, что он очень расстроен (как будто мне еще требовались доказательства!).

К этому времени мы стояли нос к носу и орали друг другу в лицо. Джейми полыхал от гнева, и я чувствовала, что и мне кровь бросилась в голову.

– Это только твоя вина, потому что ты не обращаешь на меня внимания и все время меня подозреваешь! Я рассказала тебе правду о себе! И говорила тебе, что нет никакой опасности, если я поеду с тобой, но разве ж ты будешь слушать меня? Нет! Я всего лишь женщина, так зачем обращать внимание на мои слова? Женщины годятся только для того, чтобы поступать так, как им велят, и слушаться приказаний, и покорно сидеть, сложив ручки на коленях, и ждать, когда мужчины вернутся и скажут им, что делать!!!

Он снова тряхнул меня, не в силах сдерживаться.

– Да если б ты так поступила, мы бы сейчас не удирали с сотней красных мундиров у нас на хвосте! Господи, женщина, я даже не знаю, то ли задушить тебя, то ли швырнуть на землю и лупить, пока ты не потеряешь сознание, но, клянусь Иисусом, что-то я с тобой должен сделать!

Тут я попыталась лягнуть его по яйцам. Он уклонился и ткнул колено мне между ног, действенно прекратив все мои последующие попытки.

– Попробуй еще раз, и я так тебя отлуплю, что в ушах зазвенит! – прорычал он.

– Ты жестокий дурак! – задыхаясь, крикнула я, пытаясь вырваться из его рук, вцепившихся мне в плечи. – Может, ты думаешь, что я пошла и попала в плен к англичанам умышленно?

– Я в самом деле думаю, что ты сделала это нарочно. Ты хотела отомстить мне за то, что случилось на поляне!

У меня отвалилась челюсть.

– На поляне? С английскими дезертирами?

– Ага! Ты решила, что я не сумел тебя там защитить, и ты права! Но я и не мог этого сделать, тебе пришлось справляться самой, а теперь ты пытаешься отплатить мне, сознательно отдавшись в руки – ты, моя жена! – в руки человека, пролившего мою кровь!

– Твоя жена! Твоя жена! Да тебе на меня вообще наплевать! Я просто твоя собственность; все дело в том, что ты считаешь, будто я тебе принадлежу, а ты не перенесешь, если кто-нибудь притронется к тому, что принадлежит тебе!

– Ты мне принадлежишь! – прогрохотал он, впиваясь пальцами, как крючьями, в мои плечи. – И ты моя жена, нравится это тебе или нет!

– Мне это не нравится! Мне это ничуть не нравится! Но это тоже не имеет никакого значения, правда? До тех пор, пока я здесь и согреваю твою постель, тебя не волнует, что я думаю или чувствую! Для тебя жена – это что-то, во что можно сунуть член, если тебе приспичит!

При этих словах лицо Джейми побелело, и он затряс меня по-настоящему.

Моя голова сильно дернулась, а зубы клацнули, и я больно прикусила язык.

– Пошел прочь от меня! – заорала я. – Пошел прочь, ты, – я сознательно воспользовалась словами дезертира Гарри, стараясь уколоть его побольнее, – ты, похотливый ублюдок!

Джейми отпустил меня и сделал шаг назад, сверкая глазами.

– Сука с грязным языком! Ты не будешь со мной так разговаривать!

– Я буду разговаривать так, как пожелаю! Ты не можешь указывать мне, что делать!

– Похоже, не могу! Ты все равно будешь поступать так, как захочешь, правда? И тебе все равно, кого ты этим ранишь! Ты эгоистичная, упрямая…

– Да ранена только твоя проклятая гордость! – закричала я. – Я спасла нас обоих от тех дезертиров на поляне, и тебе этого не перенести, да? Ты просто стоял и смотрел! Не будь у меня того ножа, мы оба уже давно были бы мертвы!!!

Пока я не выкрикнула этих слов, я не понимала, что действительно разозлилась на него за то, что он не смог защитить меня от дезертиров-англичан. В более разумном состоянии подобная мысль просто не пришла бы мне в голову. На самом деле это не было его виной, сказала бы я. Просто повезло, что у меня был нож, сказала бы я. А теперь до меня дошло, что – справедливо это или нет, разумно или нет – но я действительно чувствовала, что он должен был меня защитить, но не сумел этого сделать. Может, потому, что сам он тоже это чувствовал.

Джейми уставился на меня, задыхаясь от переполнявших его чувств. Когда он снова заговорил, голос его звучал тихо и то и дело прерывался от сильного волнения.

– Ты видела тот столб во дворе форта?

Я кивнула.

– Меня привязали к этому столбу, привязали, как скотину, и били кнутом, пока не хлынула кровь! Эти шрамы останутся у меня до самой смерти. Если бы сегодня днем мне не повезло так дьявольски, это было бы самое меньшее, что могло со мной случиться. Скорее всего, они бы сначала выпороли меня, а потом повесили. – Он с трудом сглотнул и продолжал. – Я это знал, но ни секунды не колебался, идти ли туда за тобой, даже думая, что Дугал может оказаться прав! Знаешь, где я взял тот пистолет?

Я молча помотала головой – мой гнев уже начал спадать.

– Убил часового у стены. Он выстрелил в меня – поэтому пистолет и был незаряжен. Он промахнулся, и я убил его кинжалом, но оставил кинжал у него в груди, потому что услышал, как ты закричала. Чтобы спасти тебя, я убил бы и дюжину человек, Клэр. – Голос его дрогнул. – Когда ты закричала, я кинулся к тебе, вооруженный только незаряженным пистолетом…

Теперь Джейми говорил немного спокойнее, но глаза его по-прежнему оставались безумными от боли и ярости. Я молчала. Потрясенная стычкой с Рэндаллом, я совсем не оценила отчаянной храбрости, с которой Джейми кинулся за мной в форт.

Внезапно он отвернулся и опустил плечи.

– Ты права, – очень тихо произнес он. – Ага, ты совершенно права.

Из его голоса вдруг пропала вся ярость, сменившись тоном, которого я никогда от него не слышала, даже в моменты сильнейшей физической боли.

– Ранена моя гордость. А гордость – это почти все, что у меня осталось. – Джейми оперся на сосну руками и уронил на них голову, совершенно опустошенный. Голос звучал теперь так тихо, что я его почти не слышала.

– Ты рвешь мне душу, Клэр.

Нечто подобное происходило и со мной. Я тихонько подошла к нему. Джейми не шевельнулся, даже когда я обняла его за талию.

Я прижалась щекой к сгорбленной спине. Рубашка его промокла от пота, он дрожал.

– Прости, – просто сказала я. – Пожалуйста, прости меня.

Он повернулся ко мне и крепко обнял. Я чувствовала, как его дрожь понемногу успокаивается.

– Прощена, девочка, – пробормотал он мне в волосы. Отпустил меня и посмотрел в лицо серьезно и церемонно.

– Прости и меня. Я прошу твоего прощения за то, что наговорил тебе. Я разозлился и наговорил то, чего и не думал. Простишь меня?

После тех его слов я уже не считала, что он в чем-то виноват, но кивнула и сжала его руки.

– Прощен.

В легком молчании мы снова сели в седло. Дорога была прямой, и далеко впереди виднелось облачко пыли – Дугал и его люди.

Джейми вернулся ко мне. Он обнимал меня одной рукой, и я чувствовала себя в безопасности.

Но все равно оставалось неясное чувство обиды, оставалось напряжение – между нами еще не все исцелилось. Да, мы простили друг друга, но горькие слова запали в память, и они не забудутся.

Глава 22
Расплата

На деревенский постоялый двор мы добрались поздно вечером. Дугал, расплачиваясь с хозяином, от огорчения даже глаза закрыл – чтобы обеспечить молчание, потребовалось немало серебра. Однако это же серебро обеспечило нам сытный ужин и много эля. Да только ужин прошел в угрюмой тишине: почти никто не разговаривал. Похоже, я в своем рваном платье, скромно прикрывшаяся запасной рубашкой Джейми, попала в опалу. Все, кроме Джейми, вели себя так, будто я была невидимкой, но и Джейми лишь иногда передавал мне хлеб или мясо. В конце концов я с облегчением поднялась в нашу комнату, пусть маленькую и тесную.

Я со вздохом опустилась на кровать, не обращая внимания на состояние постельного белья.

– Сил больше нет. Такой длинный день!

– Ага, длинный. – Джейми расстегнул воротничок и манжеты, снял пояс с саблей, но на этом раздевание кончилось. Он выдернул ремень и сложил его пополам, задумчиво похлопывая им по ладони.

– Иди в постель, Джейми. Чего ты ждешь?

Джейми подошел к кровати, покачивая кожаным ремнем.

– Видишь ли, девочка, боюсь, прежде, чем мы уснем, нужно решить еще одно дело.

Меня кольнуло мрачное предчувствие.

– Это какое?

Он ответил не сразу, подтянул к себе стул и сел напротив меня, а не рядом на кровать.

– Ты понимаешь, Клэр, – тихо спросил он, – что всех нас сегодня чуть не убили?

Я стыдливо уткнулась взглядом в одеяло.

– Да, знаю. Я виновата. Прости.

– Ага, значит, понимаешь. А ты знаешь, что если бы мужчина совершил подобное – подверг остальных опасности – ему бы, скорее всего, отрезали уши, или выпороли, а то и убили на месте?

Я побледнела.

– Нет, не знаю.

– Я понимаю, что ты не знакома с нашими обычаями, и это в некотором роде оправдание. И все-таки я велел тебе спрятаться и оставаться там. Если бы ты послушалась, ничего бы и не произошло. А теперь англичане будут везде нас искать, нам придется прятаться днем, а ехать ночью. – Он помолчал. – Что касается капитана Рэндалла… это совсем отдельная история.

– Ты хочешь сказать, он будет особенно неистово искать тебя, потому что теперь знает, что ты здесь?

Джейми рассеянно кивнул, глядя мимо меня в огонь.

– Ага. Он… в общем, теперь это дело его личное, понимаешь?

– Мне так жаль, Джейми, – призналась я, но Джейми отмахнулся.

– Гм… если бы это задело только меня, я бы больше ничего не сказал. Но раз уж мы об этом заговорили, – он метнул в меня пронзительный взгляд, – я признаюсь, что вид этой скотины, лапавшей тебя своими грязными руками, меня чуть не убил. – И снова посмотрел в огонь, словно заново переживая события этого дня.

Я хотела было рассказать ему про… трудности Рэндалла, но побоялась, что это принесет больше вреда, чем пользы. Мне отчаянно хотелось обнять Джейми и молить его о прощении, но я не осмеливалась прикоснуться к нему. После довольно длительного молчания он вздохнул и встал, похлопывая ремнем по бедру.

– Ну что ж, – произнес он. – Лучше сразу приступить к делу. Ты причинила много вреда, не послушавшись моего приказа, и я собираюсь наказать тебя за это, Клэр. Помнишь, что я сказал тебе утром перед тем, как уехать?

Я вспомнила и поспешно метнулась через кровать, прижавшись спиной к стене.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду, – твердо сказал он, – Встань на колени перед кроватью и задери юбки, девочка.

– Я этого не сделаю! – Я вцепилась в столбики кровати и заползла еще дальше в угол.

Какое-то время Джейми, прищурившись, мерил меня взглядом, решая, что делать дальше. До меня уже дошло, что остановить его я все равно не смогу – он весил на добрых четыре стоуна больше, чем я. Наконец он предпочел пока не действовать, а поговорить еще немного, отложил ремень в сторону и сел рядом со мной.

– Слушай, Клэр… – начал он.

– Я уже сказала, что мне жаль! – выпалила я. – И мне действительно жаль. Я больше никогда ничего подобного не сделаю!

– В том-то все и дело, – медленно произнес он. – Можешь и сделать. Только из-за того, что отказываешься принимать все всерьез. Полагаю, ты пришла оттуда, где жизнь гораздо проще. Там, откуда ты пришла, неподчинение приказам или то, что ты берешь дело в свои руки – не вопросы жизни и смерти. Самое худшее, что может произойти – если ты причинишь кому-нибудь неудобство, или же тебя сочтут надоедой, но вряд ли кого-нибудь убьют.

Я наблюдала за тем, как он машинально разглаживает складки на килте, приводя в порядок мысли.

– Тяжелая правда в том, что в таких местах, как это, самый пустяковый поступок может привести к очень тяжелым последствиям, особенно когда дело касается человека вроде меня. – Джейми потрепал меня по плечу, видя, что я готова расплакаться. – Я знаю, что ты бы никогда не стала подвергать опасности меня или кого-то другого сознательно. Но ты запросто можешь сделать это случайно, вот как сегодня, просто потому что все еще не веришь мне, когда я предупреждаю, что какие-то вещи опасны. Ты привыкла сама думать о себе, и я знаю, – тут он искоса посмотрел на меня, – что ты не привыкла позволять мужчинам командовать собой. Но ради всех нас тебе придется этому научиться.

– Хорошо, – медленно произнесла я. – Я понимаю. Ты, конечно же, прав. Хорошо, я буду слушаться твоих приказов, даже если буду с ними не согласна.

– Отлично. – Он встал и поднял ремень. – А теперь слезай с кровати, и покончим с этим.

У меня от возмущения отпала челюсть.

– Что?! Я уже сказала, что буду слушаться твоих приказов!!

Джейми раздраженно вздохнул и снова сел на кровать, глядя на меня.

– Послушай. Ты говоришь, что поняла меня, и я тебе верю. Но есть разница между тем, что ты понимаешь что-то, и тем, что ты это знаешь, причем огромная.

Я неохотно кивнула.

– Отлично. Мне все равно придется тебя наказать, причем по двум причинам: во-первых, чтобы ты знала. – Внезапно он улыбнулся. – Могу поделиться собственным опытом – хорошая порка заставляет относиться ко многим вещам куда серьезнее.

Я сильнее вцепилась в столбики кровати.

– Вторая причина, – продолжал Джейми, – это наши люди. Ты уже заметила, как они вели себя сегодня вечером?

Я заметила. Ужин прошел в такой тяжелой атмосфере, что я с радостью сбежала в комнату.

– Существует такое понятие, как справедливость, Клэр. Ты поступила плохо по отношению к ним, и тебе придется за это пострадать. – Он сделал глубокий вдох. – Я твой муж. Это моя обязанность, и я намерен ее выполнить.

У меня имелись сильные возражения сразу по нескольким пунктам. Пусть речь идет о справедливости – а приходилось согласиться, что в этом есть некоторая доля правды – мое чувство amour – propre было жестоко оскорблено самой мыслью о том, что меня могут выпороть, неважно кем и неважно почему.

Я чувствовала, что меня предал мужчина, которого я считала другом, защитником и любовником и от которого зависела. А чувство самосохранения просто вопило от ужаса при мысли, что придется отдать себя на милость человека, поднимавшего пятнадцатифунтовый палаш легко, как мухобойку.

– Я не позволю тебе выпороть себя, – решительно заявила я, продолжая держаться за столбики кровати.

– В самом деле? – Он вскинул медные брови. – Так вот что я скажу тебе, девочка: очень я сомневаюсь, что ты можешь мне возразить. Ты моя жена, нравится тебе это или нет. Если я захочу сломать тебе руку, или посадить тебя на хлеб и воду, или надолго запереть в чулане – и не думай, что у меня не возникает подобного соблазна! – я это сделаю, а не то что надеру тебе задницу.

– Я буду кричать!

– Скорее всего. Если не до того, то во время. Думаю, тебя услышат даже на соседней ферме – у тебя отличные легкие.

Джейми гнусно ухмыльнулся и придвинулся ко мне.

Он с некоторым трудом отцепил мои пальцы от столбиков и поволок меня к краю кровати. Я лягала его в голень, но он этого даже не почувствовал, потому что я была босиком. Негромко ворча, он сумел повернуть меня лицом в кровать, завернув руку за спину, чтобы удержать.

– Я это сделаю, Клэр! Если будешь стоять спокойно, ограничимся дюжиной ударов.

– А если нет? – дрожащим голосом спросила я. Джейми поднял ремень и с отвратительным звуком хлопнул себя по ноге.

– Тогда я придавлю тебя коленом и буду лупить, пока рука не устанет, и предупреждаю – ты устанешь гораздо раньше.

Я отскочила от кровати и кинулась на него, сжав кулаки.

– Ты варвар! Ты… ты садист! – в бешенстве шипела я. – Ты делаешь это исключительно для собственного удовольствия! Я никогда не прощу тебе этого!

Джейми помолчал, крутя ремень, и невозмутимо ответил:

– Я не знаю, что такое садист. И уж если я прощу тебе сегодняшний день, думаю, ты меня тоже простишь сразу же, когда снова сможешь сидеть. А что до моего удовольствия… – Губы его дернулись в усмешке. – Я говорил, что должен буду тебя наказать, но не говорил, что не собираюсь этим насладиться. – И поманил меня согнутым пальцем. – Иди сюда.

* * *

На следующий день я не хотела выходить из надежного убежища комнаты и тянула время, завязывая и развязывая ленты и причесываясь. Со вчерашнего вечера я не разговаривала с Джейми, но он заметил мои колебания и заставил меня спуститься с ним к завтраку.

– Не нужно бояться встречи с остальными, Клэр. Конечно, они будут над тобой подшучивать, но все не так страшно. Выше нос. – И потрепал меня по подбородку, а я укусила его за палец, сильно, но не глубоко. – Ой! – Джейми отдернул руку. – Осторожнее, девочка, ты же не знаешь, куда я его совал.

Посмеиваясь, он отпустил меня и пошел завтракать. Похоже, у него прекрасное настроение, с горечью думала я. Если вчера вечером он жаждал отмщения, то получил его сполна.

Это был в высшей степени ужасный вечер. Мое неохотное согласие продлилось только до первого обжигающего соприкосновения ремня с моей плотью. Дальше произошла короткая, но ожесточенная драка, во время которой Джейми заработал кровотечение из носа, три прелестных глубоких царапины на щеке и сильно прокушенное запястье.

Ничего удивительного, что потом я едва не задохнулась, завернутая в засаленное одеяло, а он уперся коленом мне в спину и избил меня до полусмерти.

Джейми, будь проклята его черная шотландская душа, опять оказался прав. Мужчины приветствовали меня сдержанно, но вполне дружелюбно. Враждебность и презрение вчерашнего вечера испарились.

Я у буфета раскладывала по тарелкам яйца, когда подошел Дугал и по-отечески обнял меня за плечи. Его борода щекотала мне ухо, когда он доверительным тоном пророкотал:

– Надеюсь, Джейми не был к тебе слишком жесток вчера, девочка. Звучало так, словно он тебя убивает.

Я жарко вспыхнула и отвернулась, чтобы он не увидел побагровевших щек. После оскорбительных замечаний Джейми я твердо решила не открывать рта во время всего испытания, однако когда дошло до дела, я могла бы бросить вызов самому Сфинксу. Пусть бы он попробовал молчать, если ремень в руках Джейми Фрэзера.

Дугал обернулся и крикнул Джейми, сидевшему за столом с куском хлеба и сыра в руке:

– Эй, Джейми, совсем ни к чему было наполовину убивать девчонку. Хватило бы и нежного напоминания. – И потрепал меня по заднице для наглядности, заставив поморщиться. Я сердито зыркнула на него.

– Надранная задница еще никому не наносила большого вреда, – пробормотал Муртаг с набитым ртом.

– И в самом деле, – ухмыльнулся Нед. – Иди посиди с нами, девочка.

– Спасибо, я постою, – с достоинством ответила я, вызвав взрыв хохота. Джейми, усердно нарезая сыр, старался не встречаться со мной взглядом.

Они весь день подшучивали надо мной, и каждый, насмешливо сочувствуя, старался потрепать меня по заднице, но в основном все шло терпимо, и я нехотя вынуждена была признать, что Джейми опять оказался прав, хотя по-прежнему хотела удушить его.

Сидеть я не могла вообще, поэтому все утро пришлось заниматься мелочами – подрубать одежду, пришивать пуговицы…

Это можно было делать, стоя у окна, под предлогом, что мне нужен свет. После обеда, который я тоже съела стоя, все разошлись отдохнуть по комнатам. Дугал решил, что мы отправимся в путь, когда совсем стемнеет. Джейми пошел в комнату вслед за мной, но я решительно захлопнула дверь прямо перед его носом. Пусть опять поспит на полу.

Вчера вечером он вел себя очень тактично – надел ремень и молча вышел из комнаты сразу же, как закончил порку. Вернулся он через час после того, как я легла в постель и задула лампу, и ему хватило здравого смысла не ложиться рядом со мной. Он некоторое время вглядывался в темноту, где неподвижно лежала я, потом глубоко вздохнул, закутался в плед и уснул на полу возле двери.

Слишком злая, расстроенная и физически измученная, чтобы уснуть, я почти всю ночь пролежала, то размышляя о словах Джейми, то борясь с желанием встать и пнуть его хорошенько в одно чувствительное место.

Будь я объективной – чего мне вовсе не хотелось – я могла бы согласиться, что он был прав, утверждая, что я не отношусь к происходящему с надлежащей серьезностью. Однако он ошибался, сказав, что там, откуда я пришла – неважно, где находится это место – жизнь не такая опасная. На самом деле, думала я, он прав с точностью до наоборот.

Просто это время все еще казалось мне ненастоящим; что-то вроде маскарада в нарядных платьях. В сравнении с массовыми механизированными военными действиями, небольшие стычки, которые я до сих пор видела – несколько человек, вооруженных саблями и мушкетами – казались скорее живописными, чем грозными.

У меня были трудности с масштабами. Человек, убитый из мушкета, так же мертв, как тот, что убит из миномета. Просто миномет убивает безлично, уничтожая людей дюжинами, а из мушкета стреляет тот, кто видит глаза своей жертвы. И мне казалось, что это не война, а убийство. Но тогда сколько людей нужно, чтобы назвать это войной? Много, так, чтобы им не требовалось видеть друг друга. И все-таки это война – или хотя бы серьезное дело – для Дугала, Джейми, Руперта и Неда. Даже маленький краснолицый Муртаг имеет свои причины, чтобы быть жестоким, независимо от его природных наклонностей.

А какие причины? Один король вместо другого? Ганноверы или Стюарты? Для меня они по-прежнему оставались именами из школьных учебников. Что они из себя представляли по сравнению с таким немыслимым злом, как гитлеровский рейх? Полагаю, для тех, кто живет под властью этих королей, разница есть, хотя мне она кажется ничтожной. Но с другой стороны, когда это право жить так, как хочется, считалось пустячным делом? Разве борьба за то, чтобы выбрать собственную судьбу, имеет меньшее значение, чем необходимость остановить величайшее зло? Я посмотрела на Джейми, свернувшегося клубком под дверью. Он дышал ровно, но поверхностно; возможно, тоже не мог уснуть. Я от души надеялась, что не мог.

Сначала я намеревалась воспринимать все это поразительное злосчастье, как мелодраму. Подобные вещи просто не происходят в реальной жизни. С того момента, как я прошла сквозь камень, со мной приключилось множество потрясений, но самое ужасное – сегодня днем.

Джек Рэндалл, так похожий и так ужасно не похожий на Фрэнка. Его прикосновение к моей груди неожиданно создало связующее звено между прежней и теперешней жизнями, объединило две эти реальности в одно целое с грохотом, похожим на удар грома. Кроме того, был еще и Джейми: его лицо, застывшее от страха, в окне комнаты Рэндалла, перекошенное гневом на обочине, сжавшееся от боли при моих оскорблениях…

Джейми. Джейми был настоящим, верно; куда более реальным, чем все остальное, когда-либо приключавшееся со мной, реальнее даже Фрэнка и моей жизни в 1946 году. Джейми, нежный любовник и вероломный подлец.

Возможно, в этом и заключается часть проблемы. Джейми так заполонил мои чувства, что все, его окружающее, кажется неуместным. Но больше я не могу игнорировать это. Мое безрассудство сегодня едва не стоило ему жизни, и мой желудок совершил кувырок, когда я подумала, что могла потерять его. Я резко села, решив разбудить его и сказать, чтобы он ложился ко мне в постель. Но стоило мне всем своим весом прижать результаты его творчества, как я не менее резко передумала и сердито шлепнулась на живот.

Ночь, проведенная в приступах бешенства и философских размышлениях, измотала меня, поэтому я проспала до темноты и, спотыкаясь, как в тумане, спустилась вниз, на легкий ужин, когда меня разбудил Руперт.

Дугал, наверняка терзаемый муками скупости, все же раздобыл для меня пони. Крепкое животное, весьма неизящного сложения, с добрыми глазами и короткой щетинистой гривой. Я немедленно нарекла его Чертополохом.

До сих пор я не представляла себе, что значит долго ехать верхом после жестокой порки, и только посмотрев с сомнением на жесткое седло Чертополоха, поняла, что меня ожидает. На седло шлепнулся толстый плащ, и блестящий черный крысиный глаз Муртага заговорщически подмигнул мне сбоку. Я твердо решила, что, по крайней мере, страдать буду в горделивом молчании, и мрачно стиснула зубы, устраиваясь в седле.

Похоже, что мужчины устроили молчаливый заговор галантности. Они по очереди (и весьма часто) требовали остановки, чтобы облегчиться, чем давали мне возможность спешиться на несколько минут и тайком потереть болевший зад. То и дело кто-нибудь предлагал остановиться и сделать глоток-другой воды, для чего опять же требовалось остановиться и мне, поскольку бутылки с водой навьючили на Чертополоха.

Таким манером мы тряслись часа два, но боль становилась все ужаснее, вынуждая меня непрестанно ерзать в седле.

В конце концов я решила, что пусть горделивое страдание катится ко всем чертям – мне просто необходимо спешиться, хотя бы ненадолго.

– Тпру! – крикнула я Чертополоху и сползла на землю, притворившись, что рассматриваю переднюю левую ногу пони. Остальные лошади топтались рядом.

– Боюсь, у него в подкове был камень, – соврала я. – Я его уже вытащила, но теперь придется пройти немного пешком – не хочу, чтобы он захромал.

– Нет, это невозможно, – отрезал Дугал. – Хотя ладно, пройдись пешком, но с тобой кто-нибудь должен остаться. Дорога тут спокойная, но одна ты идти не будешь.

Джейми тут же спрыгнул на землю.

– Я пойду с ней, – спокойно сказал он.

– Хорошо. Только особо не мешкайте – в гостиницу нужно попасть до рассвета. Вывеска «Красный Вепрь»; хозяин – наш друг.

Он жестом собрал остальных, и они пустились быстрой рысью, оставив нас в клубах поднятой копытами пыли.

* * *

Несколько часов пытки в седле не улучшили моего настроения. Пусть идет рядом. Будь я проклята, если скажу ему хоть слово, садист, скотина жестокая.

В лунном свете он выглядел не особенно зверски, но я ожесточила сердце и похромала вперед, стараясь не смотреть на него.

Оскорбленные мускулы поначалу возмутились из-за непривычного упражнения, но примерно через полчаса я начала двигаться немного свободнее.

– Завтра ты будешь чувствовать себя намного лучше, – небрежно бросил Джейми. – Правда, сидеть толком не сможешь до послезавтра.

– Откуда это такой опыт? – окрысилась я. – Что, так часто порешь людей?

– Да нет, – ответил он, ничуть не задетый моим отношением. – Это в первый раз. Зато у меня солидный опыт с… гм… другой стороны.

– У тебя? – вытаращилась на него я. Мысль о том, что кто-то берет ремень и порет эту несгибаемую массу мышц и сухожилиий, показалась мне совершенно нелепой.

Он засмеялся, видя выражение моего лица.

– Когда я был немного меньше, Сасснек. Тогда меня пороли чаще, чем я мог сосчитать; в возрасте от восьми до тринадцати лет. А потом я перерос отца, и ему стало несподручно перекидывать меня через калитку.

– Твой отец порол тебя?

– Ага, в основном он. Еще, конечно, школьный учитель, и время от времени Дугал или другой дядюшка, в зависимости от того, где я жил и чем занимался.

Я заинтересовалась, несмотря на твердое решение игнорировать его.

– А что ты такого делал?

Он снова засмеялся. Смех прозвучал в прохладном ночном воздухе тихо, но заразительно.

– Ну, всего я не вспомню. Скажем так – в основном я это заслужил. Во всяком случае, папа вряд ли лупил меня несправедливо. – Он замолчал и задумался. – Мм. Дай вспомнить. Один раз – за то, что я швырял камнями в цыплят; еще раз – за то, что катался верхом на коровах и они так возбудились, что их нельзя было подоить. Еще за то, что съел все варенье с пирожных, а сами пирожные оставил. А, еще за то, что забыл запереть ворота в конюшне и выпустил всех пони, и за то, что поджег соломенную крышу в голубятне – правда, это случайность, я не нарочно это сделал, и за то… – Джейми замолчал и пожал плечами, а я против воли прыснула.

– В общем, обычные вещи. Правда, чаще всего за то, что открывал рот, когда следовало помолчать. – Он фыркнул, вспомнив что-то. – Один раз сестра, Дженни, разбила кувшин. Я ее дразнил, она разозлилась и швырнула его в меня. Когда папа вошел и спросил, чья это работа, она так перепугалась, что ничего не могла сказать, только смотрела на меня огромными глазищами – у нее тоже синие глаза, как у меня, только намного красивее, с такими черными ресницами. – Джейми опять пожал плечами. – В общем, я сказал отцу, что это я разбил.

– Очень благородно, – язвительно заметила я. – Твоя сестра, должно быть, была тебе очень благодарна.