Текст книги "Чужеземец"
Автор книги: Диана Гэблдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Подумав об этом, я твердо решила оставить пони. Пусть он, по крайней мере, считает, что я покинула его не по собственному желанию: скажем, меня съели дикие звери (я потрогала кинжал в кармане), или похитили разбойники. Не найдет никаких следов, забудет меня и снова женится. Например, на прелестной юной Лири в Леохе.
Как это ни глупо звучит, но мысль о том, что Джейми будет делить постель с Лири, расстроила меня так же сильно, как мысль о том, что я его покидаю. Я обругала себя за идиотизм, но ничего не могла с собой поделать: так и представляла себе ее сладенькое круглое личико, пылающее страстным желанием, и его крупные руки, зарывшиеся в волосы цвета лунного луча…
Я расцепила зубы и решительно вытерла слезы. Нет ни времени, ни сил на бессмысленные страдания. Надо идти, причем прямо сейчас, пока я еще в состоянии. Я понимала, что никогда не смогу забыть Джейми, но сейчас нужно выкинуть его из головы и сосредоточиться на деле, и так весьма непростом.
Я осторожно спустилась вниз по крутому откосу к воде. Шум речки заглушил всех птиц. Идти было трудно, но места, чтобы поставить ногу, все-таки хватало. Берег был илистым, усеянным камнями, но все же проходимым. Дальше выяснилось, что мне придется шагать прямо по воде, перепрыгивая с камня на камень, балансируя над потоком, пока берег вновь не станет достаточно широким.
Я мучительно пробиралась вперед, прикидывая, сколько у меня может быть времени. Джейми сказал, что они вернутся до заката. До Лэг Крима мили три-четыре, но я представления не имела ни какая туда ведет дорога, ни сколько времени может занять разговор с Хорроксом – если тот вообще придет. Придет, убеждала я сама себя. Хью Мунро так сказал, и пусть этот гротескный человек выглядит нелепо, Джейми считает, что его можно считать надежным источником информации.
Я соскользнула с камня и по колено погрузилась в ледяную воду, замочив и юбку. Пришлось выбраться на берег и подоткнуть юбки как можно выше. Я сняла и засунула в карманы башмаки и чулки и снова ступила на камень.
Выяснилось, что если цепляться пальцами ног, можно перешагивать с камня на камень и не скользить. Правда, сборки подоткнутых юбок мешали видеть, куда я шагаю, и я уже несколько раз соскальзывала в воду. Ноги продрогли, ступни онемели, и все труднее становилось цепляться пальцами.
К счастью, берег опять сделался шире, и я с благодарностью ступила на теплый, липкий ил. Короткие периоды более-менее приятного хлюпанья по илу сменялись куда более долгими прыжками по камням над ледяным потоком, и я с облегчением осознала, что слишком занята и не могу думать о Джейми.
Через некоторое время выработался даже определенный порядок действий. Шагнуть, уцепиться, остановиться, оглядеться, определить, куда шагать дальше. Шагнуть, уцепиться, остановиться и так далее. Я или сделалась чересчур самоуверенной, или просто устала, но повела себя слишком беспечно и шагнула дальше, чем следует. Нога беспомощно скользнула мимо покрытого тиной камня. Я отчаянно замахала руками, пытаясь вернуться на тот, с которого шагала, но окончательно потеряла равновесие. Юбки, нижние юбки, кинжал – я погрузилась в воду.
И продолжала погружаться. Сама речка была глубиной в фут-два, но в ней попадались омуты. Камень, с которого я свалилась, находился на краю такого омута, и, упав в воду, я пошла на дно, как камень.
Меня настолько ошеломила ледяная вода, хлынувшая в нос и рот, что я даже не закричала. Из-под лифа показались серебряные пузырьки и устремились к поверхности. Ткань платья намокла почти сразу же, и от ледяных объятий воды у меня перехватило дыхание.
Я тут же попыталась вернуться на поверхность, но вес моего одеяния тянул ко дну. Я отчаянно дергала шнуровку на лифе, но не было никакой надежды на то, что я успею раздеться до того, как утону. Мысленно я высказала множество грубых и немилосердных слов по поводу портных, женской моды и тупости длинных юбок, бешено лягаясь, чтобы не дать юбкам опутать мне ноги.
Вода была кристально чистой и прозрачной. Я цеплялась за каменные берега, но пальцы соскальзывали с длинных темных лент водорослей. Скользкая, как морские водоросли, сказал как-то Джейми о моей…
Эта мысль словно вышвырнула меня из состояния паники. Меня осенило – не нужно терять последние силы, лягаясь и дергаясь. Омут не может быть глубже восьми-девяти футов. Я должна расслабиться, опуститься на дно, оттолкнуться от него и выпрыгнуть на поверхность. Если мне повезет, голова поднимется над водой, я смогу вдохнуть и продолжать прыгать, отталкиваясь от дна, до тех пор, пока не подберусь достаточно близко к берегу, чтобы ухватиться за камень.
Погружение показалось мне мучительно медленным. Теперь, когда я не пыталась вынырнуть на поверхность, юбки всплыли вверх, закрывая лицо. Я откидывала их – лицо должно оставаться открытым. К тому моменту, как мои ноги коснулись дна, легкие горели, а перед глазами мельтешили темные пятна. Я согнула колени, прижала к себе юбки и оттолкнулась изо всех сил.
Это сработало. Лицо вынырнуло на поверхность, и я успела глотнуть живительного воздуха до того, как вода снова сомкнулась над головой.
Этого хватило. Теперь я знала, что смогу сделать это снова. Я вытянула руки по швам, чтобы погружение прошло скорее. Еще раз, Бичем, подумала я. Согни колени, соберись – прыгай!
Я полетела вверх, вытянув руки над головой. Когда я вынырнула в прошлый раз, заметила над головой что-то зеленое. Должно быть, это дерево, склонившееся над водой. Может, я смогу уцепиться за ветку.
Лицо вынырнуло на поверхность, и что-то ухватилось за мою вытянутую руку. Что-то твердое, теплое и надежное. Другая рука.
Кашляя и отплевываясь, я вслепую шарила рукой, настолько счастливая спасением, что даже не сожалела о неудавшейся попытке побега. Счастливая до тех пор, пока, откинув волосы с глаз, не увидела мясистое, встревоженное ланкаширское лицо капрала Хокинса.
Глава 21
Одна неприятность за другой
Я изящно сняла с рукава все еще мокрую ленту водоросли и положила ее в самую середину документа. Потом заметила чернильницу, подняла водоросль, окунула ее внутрь и стала рисовать красивые узоры на этой официального вида бумаге. Целиком проникнувшись духом этого занятия, я завершила свой шедевр неприличным словом, аккуратно присыпала все песком, прижала сверху другим документом, чтобы получилась клякса, и приставила к полочке для бумаг.
Отступила на шаг, полюбовалась результатом и огляделась, придумывая, чем бы еще развлечься в ожидании неминуемого появления капитана Рэндалла.
Неплохо для личного кабинета капитана, думала я, рассматривая картины на стене, серебряный письменный прибор и толстый ковер на полу. Потом шагнула назад и встала на ковер, чтобы с меня капало прямо на него.
За время, пока мы добирались до форта Уильям, платье мое почти высохло, но нижние юбки оставались по-прежнему мокрыми, хоть выжимай.
Открыла небольшой шкафчик, стоявший у стола, и обнаружила в нем запасной парик капитана, аккуратно надетый на железную подставку, а также зеркало в серебряной оправе, щетки и черепаховый гребень. Я вытащила подставку с париком на стол, ласково высыпала на него остатки песка и вернула парик в шкаф.
Когда капитан вошел, я сидела за столом с гребнем в руках и изучала свое изображение в зеркале. Он кинул на меня взгляд, охвативший одновременно мой растрепанный вид, вскрытый и разграбленный шкафчик и испорченный документ.
И глазом не моргнув, капитан подтянул к себе стул и сел напротив меня, небрежно закинув ногу в начищенном сапоге на колено другой ноги. В изящной, аристократической руке он держал хлыст, медленно помахивая плетеной черной и алой косичкой над ковром.
– Идея довольно привлекательная, – произнес он, увидев, как я слежу взглядом за раскачивающимся хлыстом. – Но возможно, собравшись с мыслями, я смогу придумать что-нибудь поинтереснее.
– Не сомневаюсь, – ответила я, откидывая с глаз густую прядь волос. – Только вам не разрешается пороть женщин, правильно?
– Исключительно в определенных обстоятельствах, – вежливо ответил он. – Каковым ваше положение не соответствует – пока. Но это дело государственное, а я подумал, что сначала нам с вами стоит познакомиться поближе – наедине. – И протянул руку к графину, стоявшему в буфете.
Мы молча пили кларет, наблюдая друг за другом поверх бокалов.
– Совсем забыл принести вам свои поздравления по поводу бракосочетания, – внезапно произнес он. – Простите мне эту неучтивость.
– Не думайте об этом, – любезно откликнулась я. – Я уверена, что семья моего супруга будет вам крайне обязана за то, что вы одарили меня своим гостеприимством.
– О, в этом я очень сомневаюсь, – обворожительно улыбнулся он. – Но с другой стороны, не думаю, что я поставлю их об этом в известность.
– Что заставило вас решить, будто им об этом неизвестно? – спросила я, начиная ощущать неприятную пустоту внутри, несмотря на прежнюю решимость вести себя дерзко и даже нагло. Я кинула быстрый взгляд в окно, но мы находились на другой стороне здания. Солнца видно не было, но, судя по свету, дело шло к вечеру. Сколько времени пройдет, пока Джейми найдет моего пони? И сколько еще времени ему потребуется, чтобы отыскать мой след на берегу речки – а потом потерять его? В бесследном исчезновении есть свои отрицательные стороны. В самом деле, пока Рэндалл не соизволит сообщить Дугалу о том, где я нахожусь, шотландцы ни за что на свете не узнают, куда я делась.
– Если бы они знали, – говорил между тем капитан, элегантно выгнув бровь, – они, несомненно, уже обратились бы ко мне. Если судить по тем выражениям, которые Дугал Маккензи использовал по отношению ко мне во время нашей последней встречи, трудно представить себе, что он считает меня подходящим опекуном для своей родственницы. А клан Маккензи так высоко ценит вас, что предпочел принять за одну из своих, лишь бы не отдать вас мне. Мне трудно представить себе, что они готовы позволить вам изнывать в здешней ужасной тюрьме.
Он неодобрительно посмотрел на меня, замечая каждую подробность промокшего насквозь платья, всклокоченных волос и общего неопрятного вида.
– Будь я проклят, если понимаю, зачем вы им, – заметил он. – А уж если вы такая великая ценность, какого дьявола они позволили вам бродить по округе в одиночестве? Мне всегда казалось, что даже варвары лучше заботятся о своих женщинах. – Тут в его глазах появился блеск. – А может быть, вы решили расстаться с ними? – И откинулся на стуле, в восторге от своей новой догадки. – Брачная ночь оказалась более тяжелым испытанием, чем вы предполагали? – полюбопытствовал он. – Должен признаться, я несколько опешил, узнав, что вы предпочли делить постель с одним из этих волосатых, полуголых дикарей, лишь бы не общаться больше со мной. Это доказывает вашу невероятную преданность долгу, мадам, и я должен поздравить тех, кто вас нанял, с умением вдохновить вас на подобное. Но, – он откинулся еще дальше, удерживая бокал с кларетом на колене, – боюсь, я все же вынужден настаивать на том, чтобы вы сообщили мне имя своего нанимателя. Если вы действительно расстались с обществом Маккензи, то наиболее вероятно предположение, что вы агент французский. Чей же именно?
Он пристально уставился на меня, как змея, зачаровывающая птицу. Но к этому времени я уже выпила достаточно кларета, чтобы частично заполнить пустоту внутри, и тоже храбро уставилась на него.
– О, – протянула я издевательски вежливым тоном, – я, оказывается, включена в беседу? Мне казалось, что вы отлично справляетесь сами. Молю вас, продолжайте.
Изящная линия рта напряглась, складка в уголке губ стала глубже, но он ничего не сказал. Капитан поставил бокал, встал, снял парик и подошел к шкафчику, где и поместил его на пустующую подставку. Я заметила, что он замер, увидев песчинки, усыпавшие второй парик, но выражение его лица не изменилось.
Волосы без парика оказались темными, густыми, тонкими и блестящими. И выглядели тревожно знакомыми, хотя и были длиной до плеч и связаны в хвост синей шелковой лентой. Он развязал ленту, взял со стола гребень и расчесал примятые париком волосы, потом снова аккуратно завязал ленту. Я с готовностью подняла зеркало, чтобы капитан мог полюбоваться результатом. Он забрал у меня зеркало и положил на место, с треском захлопнув дверку шкафчика.
Не знаю, тянул ли он время в надежде лишить меня присутствия духа (что, несомненно, действовало), или же просто не знал, как поступить.
Напряжение слегка спало, когда в комнату вошел денщик с подносом, уставленным чайными приборами. Не говоря ни слова, Рэндалл разлил чай и протянул мне чашку. Отхлебнули чаю.
– Ничего не говорите, – не выдержала наконец я. – Позвольте догадаться самой. Вы изобрели новый способ убеждения – пытку мочевым пузырем. Вы накачиваете меня жидкостью до тех пор, пока я не соглашаюсь рассказать вам все, что угодно, в обмен за пять минут, проведенных в обществе ночного горшка.
Он настолько не ожидал ничего подобного, что рассмеялся. Смех совершенно изменил его лицо, и теперь я без труда поняла, почему нижний левый ящик его стола забит надушенными конвертами, подписанными женским почерком. Допустив слабинку, капитан не стал сдерживать смех. Отхохотавшись, он снова уставился на меня. На губах все еще играла улыбка.
– Уж не знаю, кто вы, мадам, но что вы умеете развлечь, так это точно, – бросил он. И дернул за шнурок, висевший у двери. Появился денщик, и Рэндалл приказал ему сопроводить меня к соответствующим удобствам.
– Только смотри, не потеряй ее по дороге, Томпсон, – добавил он, с ироническим поклоном открывая мне дверь.
Я беспомощно прислонилась к двери туалета. Избавиться от капитана было облегчением, но – увы – весьма коротким. Я вполне могла судить об истинном характере Рэндалла, как по рассказам, так и по собственному опыту. Но все эти проклятые проблески Фрэнка, то и дело проглядывающие из-под блестящей безжалостной внешности… Я совершила ошибку, заставив его смеяться, думала я.
Я села, не обращая внимания на зловоние. Побег невозможен. Бдительный Томпсон за дверью, да и кабинет Рэндалла расположен в центральном здании форта. И пусть он обнесен единственной каменной стеной, высота стены не меньше десяти футов, а двойные ворота хорошо охраняются.
Может, симулировать болезнь и не выходить отсюда? Нет, и не только потому, что здесь крайне неприятно находиться. Горькая истина в том, что нет никакого смысла тянуть время. Никто не знает, где я, а Рэндалл не собирается никому об этом сообщать. До тех пор, пока ему нравится забавляться, я принадлежу ему. И опять я пожалела о том, что заставила его смеяться. Садист с чувством юмора – это особенно опасно.
Отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь полезное о капитане, я уцепилась за имя, которое едва услышала и беспечно запомнила. Надеюсь, что я не ошибаюсь. Такой смехотворно малой картой не играют, но другой у меня нет. Я глубоко вдохнула, поспешно выдохнула и вышла из своего убежища.
Вернувшись в кабинет, я тщательно помешала чай и подула на него. Тянуть с этой церемонией долго было невозможно, так что мне пришлось посмотреть на Рэндалла. Он сидел, откинувшись в своей любимой позе, элегантно придерживая чашку, чтобы она не мешала ему видеть меня.
– Ну? – произнесла я. – И не тревожьтесь, что испортите мне аппетит, у меня его все равно нет. Что вы собираетесь со мной делать?
Он улыбнулся, сделал небольшой глоток и только потом ответил.
– Ничего.
– В самом деле? – удивленно подняла я брови. – Воображение отказывает?
– Не совсем так, – как всегда вежливо произнес он, и его взгляд, весьма далекий от вежливости, снова обежал меня.
– Нет, – повторил он, глядя на вырез моего лифа и открытую взору верхнюю часть груди. – Как бы сильно мне ни хотелось научить вас хорошим манерам, боюсь, что это удовольствие придется отложить. Я отправлю вас в Эдинбург вместе с очередными донесениями. И должен позаботиться о том, чтобы вы прибыли без видимых повреждений, иначе мое руководство решит, что я чересчур беспечен.
– В Эдинбург? – я не смогла скрыть изумления.
– Да. Полагаю, вы уже слышали о Толбуте?
Да уж, слышала. Одна из самых тошнотворных, пользующихся дурной славой тюрьма этого периода; известна грязью, преступностью, болезнями и темнотой. Многие узники, заключенные в нее, не доживали до суда. Я с трудом сглотнула, пытаясь удержать поднимающуюся в горле желчь, смешанную с чаем.
Рэндалл снова отхлебнул из чашки, очень довольный собой.
– Вам будет там очень уютно. В конце концов, вы, похоже, предпочитаете сырость и убогость. – Он с осуждением посмотрел на мокрый подол моей нижней юбки, видневшийся из-под платья. – После замка Леох вы будете чувствовать себя там, как дома.
Я очень сомневалась в том, что кухня в Толбуте была так же хороша, как у Каллума. Но даже отбросив все вопросы удобства, я не могла – не могла! – позволить ему отправить меня в Эдинбург. Замурованная в Толбуте, я должна буду попрощаться с надеждой вернуться к каменному кругу.
Настало время пойти с моей карты. Сейчас или никогда. Я подняла чашку и хладнокровно заметила:
– Как пожелаете. А что, на ваш взгляд, скажет об этом герцог Сэндрингем?
Рэндалл опрокинул свою чашку на обтянутые замшей колени и произнес несколько очень порадовавших меня слов.
– Тц-тц-тц, – с упреком заметила я.
Он осел на стуле, уставившись на меня. Чашка валялась на полу, ее коричневое содержимое впитывалось в небольшой коврик под его ногами, но Рэндалл даже не шевельнулся, чтобы позвонить. На его шее дергалась жилка.
Я отыскала стопку накрахмаленных носовых платков в верхнем ящике его стола, рядом с эмалированной табакеркой, вытащила один и протянула ему.
– Надеюсь, пятен не останется, – сладким голоском пропела я.
– Нет, – сказал капитан, не обращая внимания на платок и пристально глядя на меня. – Нет, это невозможно.
– Почему? – спросила я, всячески подчеркивая собственную беззаботность и думая при этом, что именно невозможно.
– Мне бы сообщили. А если вы работаете на Сэндрингема, какого дьявола вы ведете себя так чертовски нелепо?
– А может быть, герцог просто проверяет вашу преданность, – бросила я наугад, готовая в любую секунду вскочить на ноги.
Капитан стиснул кулаки. Хлыст для верховой езды лежал на столе, совсем рядом с ним.
Он фыркнул, услышав мое предположение.
– А может быть, вы проверяете меня на легковерность? Или на раздражительность? Заверяю вас, мадам, и то и другое чрезвычайно низко. – Его глаза подозрительно сузились, и я собралась для быстрого рывка.
Капитан прыгнул, я метнулась в сторону, схватила чайник и швырнула в него. Рэндалл уклонился, чайник с приятным грохотом ударился о дверь. Денщик, видимо, околачивавшийся за дверью, просунул внутрь голову.
Тяжело дыша, капитан нетерпеливо поманил его в комнату.
– Хватай ее, – грубо приказал он, перемещаясь к столу. Я глубоко задышала, надеясь успокоиться, но будучи не в состоянии сделать это.
Однако он не ударил меня, а просто сунул руку в нижний правый ящик, который я не успела проверить, и вытащил оттуда моток тонкой веревки.
– Что же это за джентльмен, который хранит в своем столе веревку? – негодующе воскликнула я.
– Ко всему готовый, мадам, – пробормотал он, связывая мне за спиной запястья.
– Иди, – нетерпеливо приказал он денщику, мотнув головой на дверь. – И не смей возвращаться, что бы ни услышал.
Это прозвучало весьма зловеще, и мои дурные предчувствия оправдались, когда Рэндалл снова полез в стол.
В ноже есть нечто тревожащее, поэтому даже отважные мужчины стараются уклониться от обнаженного лезвия. Я попятилась, и связанные руки уткнулись в побеленную стену. Мерзкое сверкающее острие опустилось и прижалось к моей груди.
– Нет, – весело произнес Рэндалл, – ты расскажешь мне все, что знаешь о герцоге Сэндрингеме. – Он нажал сильнее, и лезвие вдавилось в ткань платья. – У тебя есть столько времени, сколько пожелаешь, моя дорогая. Я никуда не тороплюсь. – Раздалось негромкое щелк! – острие продырявило ткань. Я чувствовала его, холодное, как страх, прямо напротив сердца.
Рэндалл медленно описал ножом полукруг под грудью. Саржа разошлась, мелькнула белая ткань сорочки, и одна грудь обнажилась. Кажется, до сих пор Рэндалл удерживал дыхание, потому что сейчас он медленно выдыхал, не отводя своего взгляда от моего.
Я скользнула в сторону, но места для маневра почти не было. Капитан прижал меня к столу, и я обеими руками вцепилась в его край. Если он подойдет ближе, думала я, может быть, у меня получится качнуться назад и ногами выбить нож из его рук. Сомневаюсь, что он собирается убить меня. Во всяком случае, не раньше, чем выяснит, что мне известно о его отношениях с герцогом. Почему-то этот вывод меня не особенно успокоил.
Рэндалл улыбнулся, его улыбка, лишая меня присутствия духа, опять напомнила Фрэнка, ту его прелестную улыбку, которая очаровывала студентов и могла растопить каменные сердца администрации колледжа. При других обстоятельствах я могла бы счесть очаровательным и этого человека, но сейчас… нет.
Рэндалл быстро шагнул вперед, всунул колено мне между бедер и придавил вниз плечи. Не удержав равновесия, я тяжело упала спиной на стол и громко вскрикнула, потому что больно прижала связанные запястья. Он встал у меня между ног, одной рукой задирая юбки, а другой вцепился в обнаженную грудь, крутя и щипая ее. Я попыталась лягнуть его, но юбки помешали. Рэндалл схватил меня за ступню и провел рукой вверх по ноге, откидывая в сторону влажные нижние юбки и задирая их мне на талию. Его рука нырнула в бриджи.
Тень дезертира Гарри, в бешенстве подумала я. Куда, во имя Господа, катится британская армия? Славные традиции, тетушка Фанни.
Вряд ли крики в центре английского гарнизона привлекут чье-нибудь внимание, но я набрала воздуха в грудь и завопила во всю мочь, скорее в знак протеста, чем для чего-нибудь еще. Я думала, он ударит или тряхнет меня, чтобы я заткнулась, но ему, совершенно неожиданно, это понравилось.
– Давай, кричи громче, сладенькая моя, – пробормотал он, расстегивая ширинку. – Если ты будешь кричать, мне это понравится гораздо сильнее.
Я посмотрела ему прямо в глаза и рявкнула:
– Чтоб ты подавился! – очень отчетливо и совершенно неуместно.
Темный локон ухарски упал ему на лоб. Он так походил на своего правнука в шестом колене, что меня охватило кошмарное желание раздвинуть ноги и принять его. Но капитан жестоко крутанул мою грудь, и это желание немедленно пропало.
Я испытывала омерзение, была безумно зла, унижена, но, как ни странно, почти не испугана… О мою ногу что-то тяжело шлепнулось, и вдруг я поняла, в чем дело. Он не мог получить удовольствие, пока я не закричу – а может быть, и тогда.
– А, вот оно что! – бросила я, и тут же получила сильную пощечину. Тогда я угрюмо замолчала и отвернулась, чтобы не впасть в соблазн добавить еще парочку опрометчивых замечаний. Изнасилует он меня или нет, я в любом случае подвергаюсь опасности из-за его неустойчивого темперамента. Отвернувшись от Рэндалла, я уловила какое-то движение в окне.
– Я буду вам очень благодарен, – произнес холодный, ровный голос, – если вы уберете руки от моей жены.
Рэндалл застыл, не убрав руку с моей груди. Джейми, пригнувшись, стоял на окне и держал в руке большой пистолет с медной рукояткой.
Рэндалл так и не двигался, словно не верил своим ушам. Потом медленно повернул голову к окну, а его правая рука, скрытая от Джейми, сползла с моей груди и медленно заскользила к ножу, лежавшему на столе возле моей головы.
– Что ты сказал? – спросил он, не веря своим ушам. Тут его рука сжала нож, он быстро повернулся и увидел, кто говорит. Рэндалл опять на мгновенье замер, а потом, расхохотался.
– Господи помоги, это же юный шотландский дикий кот! А я-то думал, что разделался с тобой раз и навсегда! Вылечил все-таки спинку? А это, ты говоришь, твоя жена? Очень, очень аппетитная малышка, очень, прямо как твоя сестра.
Нож Рэндалла, все еще скрытый, повернулся к моему горлу. Через его плечо я видела Джейми. Он стоял на окне, сжавшись, как кот, готовый прыгнуть. Дуло пистолета не колебалось; не изменилось и выражение лица Джейми. Судить о его чувствах я могла только по красноте, расползающейся по шее. Он расстегнул воротник, и небольшой шрам на горле полыхал багровым цветом.
Небрежным жестом Рэндалл неспешно поднял нож, острие почти уткнулось мне в горло. Он повернулся к Джейми.
– Может, тебе стоит бросить этот пистолет сюда – если, конечно, тебе еще не надоела семейная жизнь. Но, разумеется, если ты предпочитаешь стать вдовцом…
Их взгляды сплелись, как сплетаются в объятиях любовники, ни один из двоих не шелохнулся в течение показавшейся мне бесконечной минуты. Потом тело Джейми слегка обмякло. Он, смиряясь, выдохнул воздух из груди и бросил пистолет в комнату. Тот, брякнув, ударился об пол, и скользнул прямо под ноги Рэндаллу.
Рэндалл стремительно наклонился и поднял пистолет. Как только он убрал нож от моего горла, я попыталась сесть, но капитан положил мне руку на грудь и снова прижал меня к столу. Удерживая меня одной рукой, он поднял пистолет другой и прицелился в Джейми. Забытый нож, подумала я, лежит где-нибудь на полу, у моих ног. Почему пальцы ног не приспособлены для хватания?… Кинжал в кармане был так же недостижим, как если бы он находился на Марсе.
Улыбка, не покидавшая лица Рэндалла с момента появления Джейми, сделалась еще шире, обнажив заостренные, как у собаки, зубы.
– Так-то лучше. – Рука оставила мою грудь в покое и переместилась к заметно набухшей ширинке. – Когда ты пришел, я был занят, мой дорогой дружок. Ты ведь простишь меня, если я закончу начатое, а потом займусь тобой?
Багровая краска залила все лицо Джейми, но он по-прежнему не шевелился, а пистолет был направлен прямо ему в грудь. В тот миг, когда Рэндалл закончил расстегиваться, Джейми прыгнул прямо на дуло пистолета. Я хотела закричать, остановить его, но во рту от ужаса пересохло. Костяшки пальцев Рэндалла побелели, и он нажал на спусковой крючок.
Боек щелкнул вхолостую, и кулак Джейми вонзился в живот Рэндалла. Раздался глухой хруст – второй кулак размозжил нос офицера, хлынувшая кровь заляпала мне юбку. Глаза Рэндалла закатились, и он камнем упал на пол.
Джейми тут же оказался у меня за спиной, рывком поднял меня и разрезал веревку на запястьях.
– Ты выкрутился с незаряженным пистолетом? – истерически каркнула я.
– Если бы он был заряжен, я бы его сразу застрелил, верно? – прошипел в ответ Джейми.
В коридоре послышались шаги, направлявшиеся к кабинету. Веревка упала, и Джейми рванул меня к окну. До земли было не меньше восьми футов, но шаги приближались. Мы прыгнули вместе.
Я приземлилась, ощутив толчок во всех костях сразу, и покатилась в сторону, мелькая юбками. Джейми рывком поднял меня на ноги и прижал к стене.
Из-за угла показались шестеро солдат, но в нашу сторону они не посмотрели.
Когда они прошли, Джейми взял меня за руку и показал на другой угол. Мы проскользнули вдоль всего здания, на миг остановившись на углу. Теперь я видела, где мы находимся. Футах в двадцати от нас была лестница, ведущая на помост, который тянулся вдоль стены, окружающей форт. Джейми кивнул туда – это и была наша цель.
Он приблизил свою голову к моей и прошептал:
– Когда услышишь взрыв, беги, как черт, и поднимайся по лестнице. Я буду сзади.
Я кивнула. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Я опустила глаза и поняла, что одна грудь у меня по-прежнему обнажена. Все равно сейчас ничего не сделать. Я подхватила юбки и приготовилась бежать.
С другой стороны здания раздался жуткий грохот, похожий на взрыв. Джейми толкнул меня в спину, я помчалась со всех ног, прыгнула на лестницу и полезла вверх. За спиной слышался топот Джейми.
Наверху я повернулась и с высоты птичьего полета посмотрела на форт. От небольшого здания у дальней стены поднимался вверх черный дым, туда отовсюду бежали люди.
Джейми стоял рядом.
– Сюда. – Он, пригнувшись, побежал по помосту. Я мчалась следом. Мы остановились около флагштока, вделанного в стену. Над головами тяжело хлопало знамя, фал выбивал по шесту барабанную дробь. Джейми что-то высматривал, перегнувшись через стену.
Я снова обернулась на форт. Люди толпились подле небольшого строения и громко кричали. С одной стороны я разглядела небольшую деревянную платформу высотой фута три-четыре, на которую вели ступеньки. В центре платформы возвышался тяжелый деревянный столб с балкой поперек него. С обеих сторон перекладины свисали веревочные петли.
Внезапно Джейми свистнул. Я тоже перегнулась через стену и увидела Руперта верхом на лошади. В поводу он вел пони Джейми. Руперт услышал свист, поднял голову и подвел пони к стене под нами.
Джейми срезал фал с шеста. Тяжелые красно-синие складки знамени поникли и заскользили вниз, знамя зашуршало и с глухим ударом шлепнулось рядом со мной. Джейми быстро обернул конец веревки вокруг шеста и сбросил ее со стены.
– Вперед! – скомандовал он. – Держись крепче обеими руками, прижимайся ногами к стене! Иди!
И я пошла, прижимаясь ногами и перебирая веревку. Она скользила и обжигала руки.
Я приземлилась рядом с пони и торопливо забралась в седло. Джейми прыгнул в седло мгновеньем позже, и мы помчались галопом. Вскоре к нам присоединились и остальные.
Мы замедлили бег за милю до лагеря, когда поняли, что нас никто не преследует. После короткого совещания Дугал решил, что лучше сразу направиться на север.
День клонился к вечеру. Мы скакали вперед. Наш пони немного отставал под двойной ношей. Я предположила, что мой пони до сих пор радостно щиплет траву в том леске, дожидаясь, когда какой-нибудь счастливчик найдет его и отведет к себе домой.
– Как ты меня нашел? – спросила я, начиная дрожать – сказывалась реакция. Я обхватила себя руками, чтобы сдержать дрожь. Одежда уже высохла, но холод, казалось, пробирал меня до костей.
– Я решил, что лучше не оставлять тебя одну, и отправил назад человека, чтобы он побыл с тобой. Он не видел, как ты уходила, зато заметил английских солдат, идущих через брод, и тебя с ними. – Джейми говорил ледяным тоном, и я не могла его за это винить. Зубы мои начали стучать.
– Я у-удивилась, что ты не решил сразу же, будто я английская шпионка, и не б-бросил меня.
– Дугал на этом настаивал, но тот, кто тебя заметил, сказал, что ты сопротивлялась. Я решил все же сходить и проверить сам. – Он посмотрел на меня, не меняя выражения лица. – Тебе повезло, Сасснек, что я увидел в комнате то, что увидел. Теперь Дугал вынужден согласиться, что ты не в одной команде с англичанами.
– Д-дугал, да? А ты? Что д-думаешь ты?
