Текст книги "Благородный принц (ЛП)"
Автор книги: Девни Перри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Люк вздрогнул, и до моего слуха донесся слабый звук скрежета зубов.
– На нас, из-за школы, он оставлял синяки там, где мы могли прикрыть их штанами или рукавами. Он таскал нас за волосы. Вероятно, именно поэтому Пресли коротко подстригла свои. Чтобы никто не смог сделать это с ней снова. Если мы жаловались на то, что едим брокколи, он отправлял нас спать голодными. Если мы плакали, он действительно «давал нам повод поплакать». – Я закатила глаза, используя воздушные кавычки. Мне было приятно закатывать глаза, потому что я не осмеливалась делать это в присутствии моего отца.
– И твоя мать не останавливала его?
– Она любит его.
– Она просто позволяла этому случаться? – Из того немногого, что он рассказал мне о своей матери, было ясно, что он обожал ее. А она его. Чувство правильного и неправильного у Люка было таким благородным. Таким определенным. Я не ожидала, что он поймет мою мать.
– Это болезнь, – сказала я. – Пресли ненавидела ее за это. Но я нет. Она всегда будет пресмыкаться перед ним, потому что не знает ничего лучшего. Потому что в промежутках между плохими днями он боготворит ее. Он заставляет ее чувствовать, что она – весь его мир, и без нее он бы умер. Он исказил ее сознание. Она не работает. У нее нет друзей. Он – весь ее мир, и это его игра. Та, в которую он играл, пока Пресли не ушла.
– Когда это произошло?
– Десять лет назад. После того, как нам исполнилось восемнадцать.
Люк кивнул, но в остальном сидел неподвижно, ловя каждое мое предложение. Теперь, когда слова вырвались наружу, я, казалось, не могла заставить их остановиться.
– Я мало кому рассказывала об этом. Это унизительно, – призналась я, когда мои глаза затуманились. – Как и у моей матери, у меня нет друзей.
– Скарлетт, ты не обязана…
– Нет. – Я покачала головой и сморгнула слезы. – На самом деле это приятно. Я очень мало контролирую свою жизнь. Но хранить секреты… Никто не может проникнуть в мой разум и забрать их. То, что я говорю людям, что я им даю, – это мое решение.
Понимание отразилось на лице Люка. Я молчала о том, что видела в клубе Воинов, не только для того, чтобы защитить свою жизнь. Это также было моей попыткой обрести хоть какой-то контроль, когда в противном случае я была бы во власти мира.
Я была здесь в ловушке. До этого я была в ловушке в Эштоне. А до этого я была в ловушке в пригороде Чикаго.
– Пресли сбежала, – сказала я. – Я – нет.
– Почему?
– Потому что я дура, – прошептала я. – После окончания школы папа был таким же плохим, как всегда, может быть, потому, что нам было по восемнадцать и мы были достаточно взрослыми, чтобы уехать. Он не позволял Пресли или мне устраиваться на летнюю работу. Он не хотел, чтобы у нас были деньги. Однажды он пришел домой с работы с заявлениями в местный колледж и сказал нам заполнить их. Что он оплатит наши занятия, а после найдет для нас работу в своей компании. Все было спланировано. Пресли пошутила, что скоро он найдет нам мужей.
Люк облокотился на стол, забыв о еде.
– Пресли хотела уйти. Я тоже. И Джеремая собирался помочь нам, потому что любил меня.
Люк кивнул, как будто слышал эту часть раньше. После смерти Джеремаи Пресли, вероятно, рассказала Люку, что мы с Джеремаей знали друг друга с Чикаго.
– Джеремая был моим школьным парнем, – сказала я. – Моим секретом. Мои родители никогда не знали о нем, или, может быть, моя мать знала, но никогда не подавала виду. Он знал, какой была жизнь в нашем доме, и хотел помочь нам выбраться. Мы с Пресли наскребли денег, работая нянями, и он купил нам всем старый грузовик, чтобы мы могли уехать в закат.
– Но ты не уехала.
– Нет. – Я опустила взгляд на стол. – Почти.
Люк не произнес ни слова, пока я думала о той ночи. Об ошибке, о которой я буду сожалеть вечно. Может быть, если бы я была храброй, может быть, если бы я просто пошла с Пресли, Джеремая был бы все еще жив. Может быть, ничего из этого никогда бы не случилось.
Я не могла полностью винить его в его смерти. Отчасти она была и на моей совести.
– Пресли нацелилась на Монтану. А я хотела Калифорнию. Я хотела жить на берегу океана, засыпать под шум волн и быть за тридевять земель от моего отца. Джеремая собирался поехать со мной. Мы бы высадили Пресли в Монтане, а затем продолжили наш путь. Но…
– Твой отец узнал.
Я покачала головой.
– Нет.
– Твоя мать?
– Я испугалась. – Я грустно улыбнулась ему. – Мы неделями таскали одежду и другие вещи из нашей комнаты. Джеремая хранил их у себя, так как мы жили по соседству. Единственным местом, куда папа разрешал нам ходить, была библиотека, и Пресли использовала один из их компьютеров, чтобы найти работу здесь, в гараже. Она нашла место, где можно остановиться. Все, о чем она могла говорить, это о своей новой жизни. Снова, и снова, и снова. Она никогда не останавливалась. А я… не была готова. Я не была готова. Потом пришло время уходить и…
Я закрыла глаза, темнота той ночи окутывала меня, как холодные завитки дыма, затягивая в ночь, которую я проигрывала больше раз, чем могла вспомнить.
– Воздух был таким странным в ту ночь. Как будто я не могла вдохнуть достаточно воздуха, чтобы наполнить легкие, и у меня кружилась голова. С каждым шагом, который я делала, удаляясь от нашего дома, я чувствовала себя так, словно натягиваю струну. Все туже и туже. И это продолжало тянуть меня назад. Как будто у моего отца была рука на другом конце струны, и он позволял мне зайти ровно настолько, чтобы одернуть меня обратно, прежде чем назначить наказание настолько суровое, что оно стало бы мерилом, по которому я оценивала все будущие действия.
У меня пересохло в горле, поэтому я подняла свой стакан с водой, вот только рука у меня дрожала, и вода выплеснулась через край.
– Давай. – Люк встал, забирая свою тарелку и мою. Затем он прошел в гостиную и сел на диван.
Я последовала за ним, радуясь возможности убраться подальше от столовой. Умом я понимала, что все было по-другому. Люк не был моим отцом, и нечего было бояться стола и шести стульев. Когда-нибудь я преодолею этот иррациональный страх. Но сегодня был не тот день.
Люк дал мне время устроиться в кресле напротив него и перевести дыхание. Он погрузился в макароны и не сказал ни слова. Никаких вопросов. Никакого давления. Если я хотела говорить, это был мой выбор.
Для женщины, которая только что сказала ему, как мало она может контролировать, очень много значило, что он ее слушал.
Я закинула ноги на сиденье кресла, тарелка балансировала у меня между колен.
– Пресли всегда проверяла границы дозволенного. Она делала все, чтобы посмотреть, поймают ли ее. Она была бесстрашной.
Уголок его рта приподнялся, когда он жевал.
– Похоже на нее.
– Я такой не была. Мне не нужно было проверять границы дозволенного, потому что мне не нравилось то, что могло произойти, если меня поймают. Или, когда поймают ее. Я была той, кто заботился о ней. Я была той, кто перевязывал ей ребра, когда он ломал их. Я была той, кто бежал за пакетом со льдом, когда он разбивал маме нос или ставил синяк под глазом. Пресли злилась на маму, обижалась на нее. Я просто… я просто хотела, чтобы все дожили до завтрашнего дня.
Люк отставил свою почти пустую тарелку на кофейный столик.
– Ты не раскачивала лодку.
– С чего бы мне это делать? Мы сидели на спасательном плоту посреди океана, в то время как вокруг нас бушевал ураган.
– Итак, ты осталась.
– Я осталась. – Чего бы я только не отдала, чтобы вернуться и повторить ту ночь. – Мы улизнули. Мама и папа не спали, но были слышны звуки, и они были… заняты.
Неважно, сколько лет прошло, я никогда не забуду звук, с которым мой отец насиловал мою мать. Пощечины. Хрюканье. В старших классах я боялась заниматься сексом с Джеремаей, потому что была уверена, что это будет больно.
Так и было, но так, теряют девственность все неуклюжие подростки. Позже, в клубе, секс был холодным. Отдаленным. Секс переоценивался. Я даже не могла винить в этом Джеремаю. Тот, кто больше всего изменился за те годы, что мы были в разлуке, была я.
– Мы бежали в темноте, чтобы встретиться с Джеремаей, – сказала я Люку. – Пресли была так взволнована. Она была так уверена. Она смеялась и улыбалась. Я бросила один взгляд на нашу машину, и струна просто дернулась. Если он нас поймает, мы будем мертвы. Поэтому у меня началась истерика.
Ни один из них не мог меня успокоить. Я была в истерике, плакала и пыталась сказать Пресли, что это неправильно. Что нас поймают. Все мое тело тряслось. Я пыталась вытащить ее сумки из машины, затащить ее домой, но она не собиралась возвращаться в тот дом.
– Я кричала, – сказала я. – Я сказала Пресли, что не уйду. Я не думала, что она поедет без меня, но она села за руль той старой, дерьмовой машины и уехала. Она оставила меня на улице.
– И Джеремая пошел с ней.
– Нет. – Я покачала головой. – Он остался. Из-за меня.
– Что твой отец сделал с тобой?
– Именно то, что причиняло мне боль больше всего. Он чуть не убил мою мать.
Люк закрыл глаза, качая головой. Его плечи напряглись. А руки сжались в кулаки. У меня было смутное подозрение, что он представлял, как душит моего отца.
– Мне жаль.
– Часть меня рада, что я была там, чтобы заботиться о ней. Это означало, что она не потеряла обеих своих дочерей.
Люк потер челюсть. Если он и был не согласен, то держал это при себе.
– Итак, Пресли приехала в Монтану. Джеремая остался с тобой. Но потом он приехал сюда, чтобы найти ее, и они обручились.
– Да. – Я кивнула. – Мы расстались в Чикаго. Он был зол на меня за то, что я не уехала. Он сказал, что не хочет смотреть, как я становлюсь своей матерью, или ждать, пока мой отец выдаст меня замуж за какого-нибудь другого мужчину. Мы много спорили. Я пообещала, что скоро расскажу о нем своим родителям, но подходящего времени никогда не было. И я думаю… Я думаю, ему не нравилось, что это секрет. Секрет, который мне нужно было хранить, контролировать. Потому что папа возненавидел бы его. А может, и нет, я не знаю. Это не имеет значения. Мы расстались, и Джеремая приехал в Монтану и нашел Пресли. Они обручились.
– Ты злилась на нее?
– Да, – призналась я. – Он всегда был моим. Моей единственной вещью, и она отняла его у меня. Оглядываясь назад, я думаю, что просто злилась, потому что у нее хватило смелости, а у меня – нет.
– Что заставило тебя в конце концов принять решение уйти?
– Моя мама. Пресли написала мне, что первого июня выходит замуж за Джеремаю. Я показала его маме, и у нее было такое выражение лица. За всю свою жизнь я никогда не видела ее такой грустной. Даже после ухода Пресли. – Конечно, она была прикована к постели почти месяц из-за папиного наказания.
Многое изменилось после ухода Пресли. Мама стала более задумчивой. И бунтарская жилка, которую всегда носила в себе Пресли, медленно проникла в меня.
Поэтому, когда моя мама сказала мне уходить, я была готова.
– Мама не знала, что Прес выходит замуж за моего бывшего парня. Она не знала, как сильно мне было больно читать то сообщение. Я была раздавлена. Зла. Но мне нужен был этот гнев. И мне нужно было, чтобы мама сказала мне, что это нормально – оставить ее. Она дала мне пачку наличных, которую прятала от папы, и велела мне пойти в туалет во время службы в церкви в следующее воскресенье и никогда не возвращаться.
– Ты разговаривала с ней с тех пор? – спросил Люк.
– Нет. – Я боялась рассказать ей, какой беспорядок устроила. И я боялась позвонить домой и узнать, что папа, наконец, убил ее.
Мама дала мне свободу и поощрила бежать. Чтобы начать новую жизнь. Не было сомнений, что она дорого заплатила за свои действия. И эта плата была произведена напрасно.
Потому что я побежала не в то чертово место.
– Я села в автобус до Монтаны. Нашла Джеремаю в Эштоне. И он оставил Пресли в день свадьбы, потому что я самая худшая сестра в мире.
Люк не стал спорить. Это было очко в его пользу, потому что, если бы он попытался сказать мне обратное, я бы поняла, что он лжет.
– Остальное ты знаешь, – сказала я.
– Знаю?
Нет, он не знает. Но все остальное было моим, и только моим.
Я взяла вилку и, закончив разговор, принялась за холодное блюдо. Когда моя тарелка опустела, я отнесла ее на кухню и поставила в посудомоечную машину.
Люк зашел на кухню следом за мной со своей тарелкой и убрал ее, пока я расправлялась с остатками.
Затем, как я делала большинство вечеров, я удалилась из кухни в свою спальню.
– Скарлетт. – Люк остановил меня прежде, чем я успела пройти мимо гостиной. – Спасибо.
– Не за что. – Я пожала плечами. – Я люблю готовить.
– Нет, не за еду. За то, что доверилась мне. За то, что доверяешь мне.
– О. – Думаю, я и правда доверяла ему, не так ли? Он мог бы многое узнать от Пресли, но в некотором смысле я гордилась собой за то, что рассказала свою историю. Рассказала ее по-своему. – Спокойной ночи, Люк.
– Спокойной ночи, Скарлетт.
Я повернулась и направилась в коридор, но затем остановилась у подножия лестницы. Дерьмо. Его комната.
– Эм, Люк?
– Да?
– Не злись.
– Из-за чего?
Я подавила улыбку.
– Увидишь.
Люк бросил на меня странный взгляд, прежде чем я скрылась в своей комнате и закрыла дверь. Затем я села на край кровати и стала ждать.
Не прошло много времени, как его шаги эхом отдались наверху и приглушенное «Что за хрень?» донеслось сквозь потолок.
Я прикрыла рот рукой, чтобы он не услышал моего смеха.
Не прошло и тридцати секунд, как он постучал в мою дверь.
– Да?
Он толкнул дверь, но не переступил порог. Он также ничего не сказал. Просто выгнул бровь и скрестил руки на своей широкой груди.
– Что? – Я притворилась невинной. – Теперь в комнате стало лучше.
Глава 6
Люк
– Скарлетт! – взревел я. Неужели у этой женщины нет ничего святого?
Я захлопнул ящик, где должна была лежать моя зубная щетка, и вышел из ванной, прошел через свою спальню и изменения, к которым я все еще не привык, затем вниз по лестнице.
Достаточно. С меня хватит. Разве это не мой дом?
Очевидно, нет. За прошедшую неделю я начал чувствовать себя чужим в своем собственном чертовом доме.
Все, чего я хотел, – это каждый вечер входить в свою дверь и видеть, что мои вещи лежат на том же месте, где я оставил их утром. Сегодня, когда я уходил на работу, я думал, что может быть это тот самый день. Что сегодня я не приду домой на минное поле. Она должна была закончить вносить изменения, верно? Я имею в виду, там больше не к чему было прикасаться.
Как же я был неправ. Десять минут назад я поднялся наверх, чтобы положить свой пистолет в сейф и отлить, только чтобы обнаружить еще кучу изменений.
Скарлетт дала мне месяц покоя, но время вышло. Она оказалась здесь в ловушке и, очевидно, решила отомстить.
Мне.
Я должен был это предвидеть. Это была та Скарлетт, которую я вытащил из продуктового магазина. Приводящая в бешенство, упрямая женщина, которая не уважала то, как я организовал свою жизнь.
Когда она заметила, что я спускаюсь по лестнице, она выбежала из гостиной на кухню, делая вид, что ничего не случилось.
– Хватит, – рявкнул я, когда добрался до островка, положив руки на гранит.
– Что? – Она приподняла плечо, одарив меня той же лукавой улыбкой, которую я видел каждый божий день в течение недели.
Я ткнул пальцем ей в нос, открыл рот, но, черт возьми, ее ухмылка превратилась в настоящую улыбку, и моя лекция о личной жизни и границах замерла у меня на языке.
Улыбка Скарлетт была изумительной. Она превращала ее глаза в сверкающие лазурные драгоценности. Черт возьми, она была прекрасна. Раздражающая, но ошеломляющая. У моего разочарования и гнева не было ни единого шанса против такой красоты.
Я вздохнул и направился к холодильнику, доставая пиво. Я работал круглосуточно в течение нескольких недель, и долгие дни подряд выматывали меня. Каждый вечер, уходя из участка, я хотел вернуться домой и расслабиться. Вместо этого я возвращался домой в полной боевой готовности, гадая, что изменилось. Поначалу изменения было легко заметить. Моя спальня. Ее спальня. Вторая гостевая спальня. Гостиная. Затем Скарлетт проявила творческий подход.
Мои книги в офисе были разложены больше не по временным периодам, а в алфавитном порядке по фамилии автора. Она выпалила что-то о библиотеках, книжных магазинах и конвенциях. Я остановил ее на полуслове.
Затем она перевернула вверх дном кухню. Это было три дня назад, и я все еще не был уверен, в каком ящике находится столовое серебро.
Сегодня – моя ванная.
Женщина переставила мебель во всех комнатах в доме. Как она передвигала тяжелую мебель, я понятия не имел, но за прошедшую неделю я кое-что понял.
Скарлетт Маркс была силой.
Не имело значения, что она была миниатюрной, что ее рост был ненамного выше пяти футов (прим. ред.: 5 футов – это примерно 153 см.). Эта женщина была силой.
– Ты все двигаешь.
Она отмахнулась от этого.
– Так лучше. И более эффективно.
– Мне насрать на эффективность.
– Ясно, – пробормотала она. – Кто кладет свою зубную щетку в ящик?
– Я.
Скарлетт положила руку на бедро.
– Просто попробуй.
– Мне не следовало давать тебе свой логин на Амазоне. – Я провел рукой по волосам.
На следующий день после того, как она рассказала мне о своих родителях – в тот же день, когда я вошел в свою спальню и уловил ее сладкий цитрусовый аромат, наслаждаясь им еще до того, как заметил изменения, – я принес ей свой ноутбук вместе с запиской, на которой были нацарапаны имя пользователя и пароль.
Я купил Скарлетт несколько вещей онлайн, джинсы и рубашки, но было странно выбирать ей одежду. Слишком властно. После того, как она рассказала мне о своем отце, я понял, что больше никогда этого не сделаю.
Она заслуживала того, чтобы покупать себе вещи самостоятельно. Поэтому я дал ей логин для входа в свою учетную запись Амазона. Я понятия не имел, насколько внимательно ФБР следит за моей жизнью. К моему большому разочарованию, агент Мария Браун не исчезла из Клифтон Фордж. Я не был уверен, зачем они тратили столько усилий и ресурсов. Этого было достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя неловко и быть осторожным. Но, чтобы дать Скарлетт хоть немного свободы, я рискнул и позволил ей делать покупки.
Это обернулось против меня. Эпично.
Каждый вечер, возвращаясь домой, я обнаруживал стопку коробок, ожидающих за дверью. Скарлетт знала, что не стоит таскать их самой.
Я съежился, подумав о том, сколько она потратила меньше чем за неделю. И каждый раз, когда я приносил груз, готовый отругать ее или попросить не торопиться, я видел эту улыбку на ее лице, когда она рылась в своих покупках.
Она купила свечи. Подставки для пультов от телевизоров. Безделушки для встроенных полок у камина. Книги, которые она не собиралась читать, но которые выглядели симпатично.
Я думал, что держатель для зубной щетки и органайзеры для выдвижных ящиков, которые она распаковала вчера, предназначались для ее ванной.
Неправильно думал.
Возможно, это был ее способ проверить мои пределы. Проверить, не взорвусь ли я.
Я бы не стал. Не только потому, что я не такой мужчина, но и потому, что завоевать ее доверие было слишком важно.
Итак, я допил свое пиво – из янтарной бутылки – пока она наполняла две миски рисом и смесью для жарки.
– Хочешь острый соус? – спросила она.
– Нет. – Я выбросил пустую бутылку в мусорное ведро, затем подошел к шкафчику за стаканом. Вместо него я нашел тарелки. Я двинулся вдоль шкафов. Пластиковые контейнеры для хранения. Специи. Кофейные кружки.
– Где мои стаканы?
Скарлетт указала на шкафчик рядом с раковиной.
Эффективность. Черт возьми.
– Держи. – Она достала стакан для меня, протягивая его. – Так лучше.
Если она еще раз скажет «так лучше»…
Я взял стакан из ее рук, дыша огнем. Затем включил холодную воду и подождал секунду, прежде чем наполнить свой стакан. Я поднес его к губам и залпом выпил все. Затем я грохнул стаканом о стойку.
– Тебе лучше не двигать мое пиво.
– Никогда.
Чертова врушка.
Скарлетт сжала губы, чтобы скрыть улыбку.
– Теперь мы закончили? Закончили? – Я махнул рукой в сторону остальной части дома. – Ты уже и так все поменяла.
Ее взгляд метнулся в сторону гаража.
– Нет.
– Но…
– Нет.
Ее глаза сузились в молчаливом вызове. Она делала все, что хотела, и я ничего не мог с этим поделать. Пока я буду в участке, я никак не смогу остановить ее, если она взбесится в гараже.
Она знала это. Я знал это.
Ради всего святого.
– Просто держи двери закрытыми, – пробормотал я, снова наполняя свой стакан, затем прошествовал в гостиную и плюхнулся на диван. Она передвинула его так, чтобы он стоял перпендикулярно телевизору, а не параллельно, как было у меня.
Скарлетт вошла в гостиную и протянула мне мою миску, прежде чем взять пульт дистанционного управления с резной деревянной подставки на кофейном столике. Затем она села, скрестив ноги, на кресло, которое придвинула к стене, положив свой ужин на колени.
Ее кресло.
Даже после того, как она уйдет отсюда, это будет ее кресло.
То, как она обставила гостиную, заставило ее казаться больше. Это облегчило просмотр телевизора с дивана. И превратило французские двери, ведущие на задний двор, в фокусную точку.
Все выглядело мило, чего я никогда не собирался признавать это.
– Что ты хочешь посмотреть? – спросила она.
– Неважно. – Я сел, чтобы сосредоточиться на еде. Подушки на диване были новыми, и, хотя четыре штуки, казалось, перебор, потому что в них было легко утонуть.
Краем глаза я уловил улыбку Скарлетт, когда расслабился в мягком уюте.
Черт возьми. Подушки могут остаться. И я начну использовать свой новый держатель для зубной щетки.
Скарлетт включила телевизор, переключая каналы, пока не наткнулась на боевик.
Мы устроились, ели и смотрели, как делали каждый вечер на прошлой неделе. Хотя мы могли бы поужинать на острове, Скарлетт, похоже, предпочитала гостиную. Да и я больше не стал просить ее сидеть в столовой.
На крыльце стояла еще одна стопка коробок, которые я обычно приносил после того, как помою посуду. Она открывала их. Я ворчал. Затем мы расходились по своим комнатам на остаток ночи.
Рутина становилась все более и более привычной. Скарлетт прожила здесь больше месяца, и одно было ясно наверняка: она старалась, чтобы здесь было интересно. Даже ее выбор блюд внес некоторое разнообразие в мою жизнь. Прошли предсказуемые и простые дни.
Дни одиночества.
Скарлетт не заводила разговор. Она не чувствовала необходимости заполнять минуты молчания пустой болтовней. Но было приятно, что рядом есть еще один человек, к которому можно вернуться домой. Это напомнило мне о жизни с папой. Когда он приезжал в город погостить, наши вечера не сильно отличались.
Джош Розен был немногословен. Потому что он был уверен, что то, что он говорил, было именно тем, что вам нужно было услышать.
Может быть, однажды он встретит Скарлетт. Папа будет в восторге от ее спокойного ума и решительности. Возможно, если ФБР покинет город, и мы сможем убедиться, что Воины не представляют угрозы, Скарлетт будет держаться поближе к Клифтон Фордж, чтобы быть рядом с Пресли. И мы со Скарлетт… может быть, сможем стать друзьями.
– Пресли сегодня не пришла в участок, – сказал я, отставляя пустую тарелку в сторону.
Скарлетт моргнула.
– Я и не подозревала, что она все еще приходит.
Нет, она не подозревала. Я молчал о том, что происходило за этими стенами. Не потому, что хотел, чтобы Скарлетт чувствовала себя изолированной, а потому, что она была изолирована.
Ей не нужно было знать все о дерьме, творящемся в городе, не тогда, когда она была бессильна что-либо изменить. Поэтому, я не говорил ей, что ФБР приезжало в участок каждый день. Я не сказал ей, что в прошлые выходные, когда я выходил на улицу помыть окна, я искал какие-либо признаки электронного наблюдения за своим домом. И не сказал ей, что две недели назад Дэш видел Воина в городе.
Я выступал в качестве ее щита. Я буду нести это бремя ради нее, пока это имеет смысл, и позволю этой женщине жить в мире. Скарлетт через многое прошла. И ей понадобятся ее силы. Потому что рано или поздно нам придется столкнуться с тем, что надвигалось.
А до этого я хотел напомнить ей, что Пресли на ее стороне.
– Она приходила ко мне каждый день с тех пор, как… ты знаешь, – сказал я. – Сегодняшний день был первым, который она пропустила.
Скарлетт села прямее.
– С ней все в порядке?
– С ней все в порядке. Я написал сообщение, чтобы убедиться. Она сказала, что сдается.
– Я понимаю. – Скарлетт опустила взгляд на свои колени, ее плечи поникли.
– Не из-за тебя. Из-за меня. – Пресли не была столь настойчива в своих недавних визитах. Она не отказывалась от Скарлетт, но, наконец, поняла, что я не собираюсь уступать.
– Может быть, и из-за меня тоже, – тихо сказала Скарлетт. – Я предала ее. Мне не следовало идти к Джеремае. Я должна была сначала поговорить с ней.
– Я не думаю, что ее волнует Джеремая.
Скарлетт повернулась к окнам, уставившись на закрытые жалюзи, как будто могла видеть сквозь них двор. Если бы она могла, то увидела бы траву, которую давно пора было скосить, и сорняки, заполонившие цветочные клумбы.
В эти выходные мне следовало провести немного времени дома. Но я так сильно отстал на работе, что, похоже, не мог наверстать упущенное. Пресли была не единственной постоянной посетительницей моего офиса. Но по крайней мере, хоть она сократила свои визиты.
Агент Мария Браун приходила в мой офис каждый день и оставалась там. Ей нечего было мне сказать. Она отказывалась объяснить, почему ее так заинтересовала Скарлетт. Она просто сидела на том же стуле, что заняла в первый раз, спрашивала, нет ли у меня вестей от Скарлетт, и когда я отвечал ей стандартным «нет», можно было подумать, что она уйдет.
Но нет. Она сидела там, уставившись. Наконец-то я перестал пялиться в ответ. Теперь, когда агент Браун каждый день устраивалась на этом стуле, сидя неподвижно, как статуя, я продолжал работать. Отвечал на телефонные звонки. Просматривал документы. Черт возьми, я начал приглашать своих сотрудников на совещания.
Если ФБР хотело знать, что происходит в Клифтон Фордж, то у нее было место в первом ряду на пьяных водителей, штрафов за превышение скорости и мелких преступлений. Это постоянное присутствие в Клифтон Фордж, должно быть, стоило им денег. В конце концов, они поймут, что это пустая трата времени. Единственным делом, в которое агент Браун не была посвящена, было дело Кена Рэймонда.
Чак закрыл дело о смерти Кена две недели назад. После повторного разговора с женой Кена было установлено, что Кен отправился в поход. Его жена не была уверена, куда именно. По ее словам, у него была склонность выбирать случайные места. И его последнее случайное путешествие привело его в Клифтон Фордж. Никто никогда не узнает наверняка, но Кен, должно быть, прогуливался недалеко от реки. Каким-то образом он упал в воду, и его унесло течением.
Вскрытие подтвердило наличие воды в его легких и установило, что причиной смерти было утопление.
В тот день, когда дело Кена было закрыто, Дэш зашел в мой офис – к счастью, после того, как агент Браун освободила помещение. Потому что он пришел сказать мне, что за обедом он видел Воина на заправке.
Любому другому это могло показаться, что мужчина на мотоцикле, проезжая через город, остановился заправиться. Но Воины не приезжали в Клифтон Фордж просто так. Если им нужен был бензин, они заезжали в следующий город.
Это было сообщение. Предупреждение.
Они тоже хотели заполучить Скарлетт.
Дэш стал постоянным посетителем моего офиса. Он не спрашивал, где я держу Скарлетт, и у меня сложилось впечатление, что он не знал. Что он не хотел знать.
Его визиты были чисто автоматическими.
Я узнал имена Воинов и подробности об их лидере. Он рассказал мне о давнем соперничестве, которое у них было с Цыганами. О том, что, как он подозревал, Воины делали ради денег, и, что основном занимались торговлей наркотиками.
Это была вся информация из моего арсенала, которую я мог использовать, когда придет время.
Когда Скарлетт решит заговорить.
А до тех пор мы будем ждать.
Возможно, она действительно рассказала нам все. Возможно, в ее истории и времени, проведенном в клубе Воинов, было не так уж много. Но моя интуиция подсказывала, что она что-то скрывает. Может быть и ничего. Но здесь ФБР, а значит это серьезно.
Скарлетт рассказала о своем детстве – это был хороший знак. Она начинала раскрываться. Если я буду терпелив, в конце концов, она расскажет мне остальное. Но пока она была занята приведением в порядок моего дома.
Она все еще смотрела на закрытое окно, погруженная в свои мысли. Несколько недель назад я, возможно, и подтолкнул бы ее к разговору, но это ни к чему бы не привело. Скарлетт нужно было все делать по своему собственному графику, независимо от того, насколько это быстро или медленно. У меня хватит терпения, чтобы быть рядом, когда она будет готова.
Поэтому я сосредоточился на телевизоре, позволяя ей насладиться моментом. И когда ее вилка заскребла по тарелке, я понял, что какой бы ментальный туннель она ни пересекла, сейчас она на другой стороне.
Она вздохнула, прожевывая кусочек, привычка, которую я заметил ранее на этой неделе. Я думала, что все ее блюда были вкусными, особенно потому, что мне не приходилось готовить самому, но, когда Скарлетт что-то не нравилось из того, что она готовила, она вздыхала, пережевывая.
Я сомневался, что у нас снова будут блюда стир-фрай (прим. ред.: стир-фрай – традиционная для китайской, прежде всего для кантонской кухни, техника быстрого обжаривания пищи в раскалённом масле в глубокой сковороде с покатыми стенками (воке) при постоянном помешивании). Иначе она отказалась бы от острого соуса.
– Что? – спросила она с набитым ртом.
– Ничего. – Я покачал головой, отрывая взгляд от ее рта. От этих мягких и сочных надутых губ.
О, черт. С каждым днем становилось все труднее не пялиться на Скарлетт. Где-то между тем, как я вытащил ее из продуктового магазина, и перестановкой дома по фэн-шую, Скарлетт стала чем-то большим, чем просто женщиной, которую я пытался защитить.
Чем именно, я не собирался обдумывать. Пока нет.
Может быть, никогда.
Тем не менее, нельзя было отрицать, что мы прошли долгий путь от прилавка с печеньем.
– Скарлетт?
– Да?
Я повернулся к ней лицом.
– Я должен был сказать тебе еще тогда, но прости, что вытащил тебя из продуктового магазина, как я это сделал.
– О, эм… все в порядке.
– Нет, это не так. – Последнее, чего я хотел, это чтобы она думала обо мне как о своем отце. – Я прошу прощения.
– Все в порядке.
– Мне все равно жаль.
Она слегка улыбнулась мне.
– Хочешь узнать кое-что странное? Я думаю, мне это было нужно. Я не хочу, чтобы меня когда-нибудь снова били, но я так долго терпела, когда кто-то другой указывал мне, куда идти и что делать, что, когда эти оковы сняли, я зашла слишком далеко. Когда я была в клубе Воинов, я делала все, что не должна была делать.
