Текст книги "Стражи полуночи"

Автор книги: Дэвид Уитли

Лили опустила глаза и увидала, что алтарь сплошь усыпан порошком из сухих трав – захваченная собственными мыслями, она орудовала пестиком слишком рьяно. Смущенная девочка схватила тряпку и принялась обтирать алтарь.

– Лили, мы не в состоянии изменить мир, – веско изрек доктор, наблюдая за ее суетливыми действиями. – Мы делаем то, что в наших силах, облегчаем страдания… На прошлой неделе нам удалось вылечить от серой чумы еще трех человек. Эпидемия идет на убыль, количество заболевших день ото дня сокращается. И в этом есть наша с тобой заслуга.

– Того, что мы делаем, вовсе недостаточно, Тео, – с горечью возразила Лили. – Почему мы отказываемся лечить несостоятельных должников? Почему мы оставляем умирать на улицах тех, кому можно помочь? А ведь они не только страдают сами, они распространяют заразу…

Доктор грустно покачал головой.

– Я много раз объяснял тебе, Лили, мы не можем себе позволить лечить тех, кто не в состоянии дать нам хоть что-то взамен. Мы и так довольствуемся самой малостью. И сама знаешь, с трудом сводим концы с концами.

– Но должен же быть какой-то выход, – настаивала Лили.

Доктор устало уронил голову на переплетенные руки.

– Хорошо, предположим, я вылечу какого-нибудь должника бесплатно, – со вздохом произнес он. – Разве этим я помогу ему? Он будет вынужден вернуться к бродячей жизни и через неделю непременно заразится вновь. А как быть с остальными? С тысячами должников, которых мы не можем спасти? И с сотнями больных, которых мы могли бы вылечить, но не сделаем этого, так как сами окажемся на улице? – Доктор сокрушенно пожал плечами. – Мы должны сообразовывать свои мечты с реальностью, Лили.

Девочка, чувствуя, что к горлу у нее подкатил горький ком, а глаза щиплет от слез, поспешно отвернулась в сторону.

– Но ведь Марку вы помогли бесплатно? – выпалила она, внезапно повернув к доктору полыхающее румянцем лицо. – Зачем вам понадобилось покупать едва живого мальчишку и выхаживать его? Или он был для вас всего лишь подопытным кроликом, на котором вы испытывали новое снадобье?

Доктор Теофилус отпрянул назад, как от удара, и Лили тут же пожалела о своих словах. Она ненавидела себя за то, что причиняет ему боль, и сознавала, что не имеет никакого права осыпать упреками человека, от которого видела одно добро. Но остановиться было выше ее сил.

– Почему желание совершать добро кажется вам таким постыдным, что вы пытаетесь его скрыть? – Лили ощущала, что внутри у нее прорвалась какая-то плотина, и поток слов, которые она долго сдерживала, хлынул наружу. – Так поступают все, я знаю! Бенедикта постыдилась признаться своей хозяйке, что помогла мне найти дорогу, ничего не потребовав взамен. А я сама разве лучше? Мне так хотелось научить Марка читать, но я требовала, чтобы в качестве платы за каждый урок он мыл за меня посуду. Почему так происходит? Ответьте мне, Тео! Почему мы стыдимся быть бескорыстными? Неужели мы обречены всегда и во всем искать выгоду?

Чувствуя, что ее душат подступившие к горлу рыдания, Лили смолкла и уронила голову на руки. Волосы, рассыпавшись по плечам, закрыли ей лицо. Теперь, выплеснув наконец чувства, копившиеся годами, она ощущала странное облегчение. Жаль только, что ее внезапная вспышка обожгла ни в чем не повинного доктора, с запоздалым раскаянием подумала она.

Неожиданно для себя, Лили ощутила, как рука доктора слегка погладила ее руку, лежавшую на алтаре. Подняв голову, она встретила его взгляд, полный сочувствия и тревоги. Девочка судорожно сглотнула, пытаясь прогнать слезы прочь.

– О, если бы в этом городе нашелся хотя бы один человек, который сумел бы показать всем прочим, что можно жить иначе, – произнесла она, уняв дрожь в голосе. – Человек, который встал бы на Центральной площади, под взглядами толпы, и совершил… совершил нечто такое, что сделает счастливыми других людей, а ему самому не принесет никакой выгоды… И тогда… все вокруг могло бы измениться. Наверняка люди задумались бы о том… что они живут неправильно… И возможно, в Агоре перестали бы продавать детей… ночью, когда они спят…

Лили осеклась и несколько раз моргнула, прогоняя непрошеные слезы. Доктор Теофилус по-прежнему не сводил с нее пристального взгляда. На мгновение девочке показалось, что в глазах его мелькнул огонек надежды. Но когда он заговорил, в голосе его звучала печаль:

– Прежде мне приходили в голову в точности такие же мысли, как тебе сейчас, Лили. Это было давно. Тогда я был совсем молод. – Доктор помолчал, скорбно сжав губы. – Я и забыл, как ты юна. Но поверь мне, Лили, мы не в состоянии изменить этот мир. Все, что мы можем, – хотя бы чуть-чуть уменьшить количество зла, которое здесь творится.

Плечи доктора поникли. Казалось, он постарел на глазах. Трудно было поверить, что ему всего двадцать восемь лет.

– Жизнь надо принимать такой, как она есть, Лили. Мне пришлось постичь эту мудрость на собственном опыте. – Доктор тяжело вздохнул. – Пока что тебе трудно с этим смириться. Но погоди, этот город быстро заставит тебя повзрослеть и забыть юношеские порывы. – Доктор выпрямился и выпустил руку Лили. – Пойду посмотрю, как там мой пациент. За лечение он заплатил зерном, так что на этой неделе у нас будет еда.

Доктор слабо улыбнулся, но Лили не ответила на его улыбку. Он повернулся и побрел к дверям, по-стариковски шаркая ногами. Лили неотрывно смотрела в его сутулую спину. Когда шаги доктора стихли на лестнице, она устало закрыла глаза.

Пора было возвращаться к работе, но Лили охватило отчаянное желание запустить ступкой в стену. Пытаясь обрести душевное равновесие, она несколько раз глубоко вдохнула. Швыряться ступками – непозволительная роскошь. Посуда стоит дорого, и они с доктором не смогут приобрести другую. Надо взять себя в руки, сказала себе девочка. Скоро придет Бенедикта. Она собиралась сегодня навестить подругу, узнать, принес ли визит в сиротский дом хоть какие-то результаты. Будет лучше, если она не догадается о буре, разразившейся в душе Лили.

На этой неделе Бенедикте и без того пришлось нелегко. Приближалась годовщина свадьбы синьоры Созино, совпадавшая с днем городского праздника. Бенедикта так извелась, глядя на терзания своей хозяйки, что утратила обычную жизнерадостность. Привязанность, которую она питала к синьоре, была настолько сильна, что частичка этого чувства передалась и Лили. Когда-то синьора была всеобщей любимицей, ее окружали толпы поклонников, а теперь она бродила по пустынным комнатам своего дома, неприкаянная, как привидение. Ни Бен, ни Лили, несмотря на все свое сочувствие, ничем не могли помочь ей.

Быть может, Тео прав и изменить эту жизнь невозможно?

Лили схватила ступку и пестик и, стиснув зубы, принялась яростно измельчать травы в пыль.

Скрип-скрип-скрип…

Годы пролетят, но все останется как прежде. Когда ей будет семьдесят, она все так же будет измельчать травы и приготовлять лечебные снадобья. Снадобья для тех, кто может платить.

Скрип-скрип…

Она смирится со своим поражением – так, как это сделал Тео. Она станет такой же унылой и опустошенной.

Скрип…

Нет, нет, это невозможно… Тео ошибается…

Скрип…

Наверняка существует способ убедить людей в своей правоте. Открыть им глаза.

Скрип…

Стоит только хорошенько подумать…

Скрип…

Пальцы Лили, сжимающие пестик, разжались.

Ее осенила идея.

9
Будущее

– Удачи тебе, Марк! Надеюсь, мы с графом сможем тобой гордиться!

Марк не предполагал, что ему будет так тяжело выдержать напутствие мистера Прендергаста, которое тот сопроводил добродушным похлопыванием по плечу. Граф остался верен самому себе и, по обыкновению, смотрел на ученика так же безучастно, как на булыжники под колесами кареты, везущей их на Центральную площадь. По крайней мере, старый астролог был честен – он не считал нужным притворяться, что питает к Марку симпатию. А вот мистер Прендергаст, благоухавший ароматными маслами, всю дорогу сиял ободряющей улыбкой, вынуждая мальчика улыбаться в ответ. Марк понимал, что ни в коем случае не должен давать повода для подозрений. Если граф догадается, что ученику известно, какую жалкую роль ему предстоит сыграть, он тут же изменит свои планы. Мальчику потребовалось призвать на помощь все свое мужество, чтобы спокойно выйти из кареты и подняться на приготовленный для астрологов помост.

Марк беспокойно ерзал на стуле, разглядывая толпу, сновавшую туда-сюда вокруг пышно украшенного помоста. Со всех сторон их окружили какие-то пожилые господа почтенного вида, желавшие поприветствовать графа Стелли и перекинуться с ним парой слов. Знаменитый астролог с каменным лицом восседал на роскошном кресле, больше напоминающем трон. Никогда прежде Марк не видел своего хозяина при свете дня. Поначалу он решил, что на улице граф кажется куда более старым и изможденным, чем в своей обсерватории. Для того чтобы спуститься из обсерватории вниз, ему понадобилось невероятно много времени, да и путь от кареты до помоста дался ему с большим трудом. Но, судя по всему, заметил это только Марк. На публике граф нес бремя своих лет гордо, словно рыцарь доспехи. Он держал спину чрезвычайно прямо, презрительно отвергая все попытки ему помочь. Его надменный взгляд точно разрезал толпу надвое, заставляя почтительно расступаться. Марка невольно охватил благоговейный трепет. В этом дряхлом старике чувствовалось такое величие, что хотелось благоговейно склонить перед ним голову.

Заметив, что мистер Прендергаст куда-то исчез, а граф погрузился в разговор с кем-то из своих ученых собратьев, Марк встал и подошел к краю помоста. Прислонившись к резным перилам, отполированным до зеркального блеска, он вновь устремил взгляд в толпу. Со всех сторон его окружали незнакомые лица, множество глаз с любопытством взирало на разодетого с иголочки юного астролога. Любопытно, во что обошлись графу ярко-голубой плащ и шляпа, заказанные для ученика, с усмешкой подумал Марк. Такие вещи задешево не приобретешь. Подумать только, в первый раз в жизни ему довелось надеть атласный камзол и шелковые, невероятно мягкие носки. И в этом роскошном наряде ему предстоит покрыть себя позором и уничтожить репутацию какого-то высокопоставленного вельможи, которого он прежде в глаза не видел. Забавно, ничего не скажешь.

И все же, несмотря на тревогу, Марк не мог отвести глаз от чудного зрелища, которое представляла собой городская площадь. Никогда прежде, даже в раннем детстве, ему не доводилось бывать на Великом торжестве. Отец всегда был слишком занят для того, чтобы тратить время на развлечения, а мать боялась воров и мошенников, которыми, по ее убеждению, кишмя кишела праздничная толпа. Возможно, она была права, подумал Марк, глядя на пестрое возбужденное море, шумевшее перед ним. О, если бы он мог сбежать с помоста и затеряться в толпе гуляющих! Если бы он мог отказаться от роли, которую ему предстоит сыграть!

Марк вновь ощутил в своей затянутой в белоснежную перчатку руке свиток с предсказанием, и сердце его тоскливо сжалось.

Все прочие астрологи, опытные и искушенные, уже огласили свои пророчества на грядущий год. Как и предполагал Марк, речи их были полны туманных предостережений и расплывчатых обещаний, суливших всем и каждому удачу и процветание, каковых, однако же, возможно достичь лишь при стечении множества неясных обстоятельств. Марк уже знал, что умение путано и загадочно выражаться является для астролога обязательным залогом успеха. За неделю до праздника, давая ему наставления, Снутворт предупреждал, что пророчество его должно состоять из глубокомысленных и невразумительных фраз. Такое предсказание публика проглотит, как горячий пирожок, утверждал пожилой слуга.

Увы, у Марка не было никакой возможности последовать советам старшего друга. Разумеется, граф не счел возможным доверить ему такое ответственное дело, как составление пророчества. Под предлогом того, что хочет обратить внимание своего ученика на особенно важные знамения, посылаемые звездами, он фактически продиктовал Марку несколько строф, которые тому предстояло огласить на публичной церемонии. Помощь своего прославленного учителя Марк принял с благодарной улыбкой, которая стоила ему огромных усилий.

Будучи самым юным из всех астрологов, Марк имел право сделать лишь три предсказания. Но, в отличие от своих собратьев по ремеслу, он находился в весьма уязвимом положении, так как пророчества его отнюдь не относились к области далекого будущего. Для того чтобы проверить их истинность, не требовалось ждать множество лет. Предсказания Марка должны были осуществиться – или не осуществиться и выявить несостоятельность астролога – в самый день праздника, сразу после оглашения. Вот уже несколько дней они ходили в списках по городу и были известны всем, кто обладал властью и влиянием.

Беззвучно шевеля губами, Марк вновь и вновь повторял строки, которые помнил наизусть:

 
В этот день слава Агоры засияет еще ярче
После трех пророчеств, исполненных великого смысла.
 
 
Час будет отмечен двойной радостью,
И звон колоколов дважды возвестит всеобщее ликование.
 
 
Звезда поднимется, чтобы немедленно закатиться,
Целое распадется на части, малое завоюет победу.
 
 
И наконец одинокое создание заставит всех восхищенно замолчать
И вознесет хвалу своему счастью.
 
 
И после того как эти пророчества отойдут прошлое,
Слава Агоры никогда не иссякнет.
 

Записывая эти слова под диктовку графа, Марк понял – его наставник сделал все возможное, чтобы обеспечить ему полный и безнадежный провал. Когда граф сочинял эти неуклюжие вирши, он ни разу не взглянул на звездное небо и думал лишь о том, как соединить пустые слова в бессмысленную цепочку. Всякий, кто это услышит, неминуемо поймет: ученик графа Стелли оказался не только скверным астрологом, но и бездарным поэтом. Он не способен понимать язык планет, он глух к музыке слов и не умеет создать с их помощью ощущение тайны.

Марк слишком хорошо представлял, каким печальным финалом завершится сегодняшний праздник. Когда он дрожащим голосом прочтет злосчастное пророчество, на площади воцарится глубокое молчание. Люди, затаив дыхание, будут ждать странных знамений, о которых говорится в этих нелепых стихах. А потом, так ничего и не дождавшись, начнут сначала робко хихикать, а после оглушительно хохотать. Хохотать над незадачливым астрологом, который, спрыгнув с помоста, побежит куда глаза глядят, провожаемый издевательскими выкриками и улюлюканьем.

В ожидании кошмарного мгновения Марк вновь окинул взглядом площадь и увидел человека в черном, который, проталкиваясь меж зеваками, двигался в сторону часовой башни. Низко надвинутая треугольная шляпа не позволяла разглядеть его лицо. Никто не обращал на него ни малейшего внимания, но в сердце Марка слабо шевельнулась надежда. Снутворт не подведет его. Он сделает все, что задумал. Конечно, выполнение его плана было связано с большим риском. Но Марк с охотой поменялся бы с ним местами. Он был готов подвергнуть себя любой опасности, лишь бы не стоять на этом проклятом помосте под огнем любопытных взглядов. В очередной раз он пожалел о том, что сообщил Лили о своем дебюте. Наверняка она где-нибудь здесь, в толпе, с нетерпением ждет, когда же начнется церемония. Но граф по-прежнему читал какие-то письма, словно позабыв о том, ради чего прибыл на площадь. Хорошо, что Лили, ученица доктора, может не бояться за свое будущее, подумал Марк. Он радовался за девочку не только потому, что она была его ближайшим другом. Марк понимал: если сегодня он не сумеет избежать катастрофы, доктор и Лили будут единственными людьми в Агоре, которые примут его в свой дом.

Оглянувшись, он увидел, что граф медленно поднялся со своего кресла, дабы приветствовать какого-то джентльмена, который приближался к нему. Судя по кудрявому напудренному парику, пурпурному бархатному камзолу и толстой золотой цепи на груди, человек этот был важной персоной. Толпа расступалась перед ним так же почтительно, как перед графом, все прочие астрологи спешили склонить головы. Поприветствовав друг друга, граф и незнакомец обменялись несколькими любезными фразами, но Марк чувствовал, что между ними витает холодок неприязни. Поймав взгляд ученика, граф поднял иссохший палец, приказывая Марку подойти. Тот повиновался.

– Что за скверные манеры, мальчик мой? – проворчал граф, когда Марк, опустив глаза, приблизился к его креслу. – Поприветствуй лорда Верховного судью как положено.

Марк согнулся в низком поклоне и тут же почувствовал, как рука в перчатке ухватила его за подбородок, заставив поднять голову. На взгляд Марка, Верховный судья был весьма пожилым человеком, однако он, несомненно, принадлежал к более молодому поколению, чем граф. Небольшие, глубоко посаженные глаза скользнули по лицу Марка.

– Так, значит, вот он каков, мальчик, о котором говорит весь город.

У лорда Верховного судьи оказался глубокий звучный голос, а интонации были пронизаны странной сдержанностью. Создавалось впечатление, что он знает нечто важное, но не считает нужным сообщать это своим собеседникам.

– На вид он слишком молод, даже для ученика. Но надеюсь, он оказался восприимчив к вашей премудрости и готов сделать свое первое пророчество.

– Я отдал этому мальчику много сил, Рутвен, – с достоинством изрек граф.

У Марка пересохло в горле. Значит, вот он, лорд Рутвен, пресловутый «соперник» графа, которого тот так злобно поносил в беседе с мистером Прендергастом. Оказывается, он занимает пост Верховного судьи. Выше его стоит только Директор. Но Директор никогда не покидает своего кабинета, следовательно, лорд Верховный судья является первым публичным лицом Агоры.

– Не сомневаюсь, что под вашим руководством мальчик многому научился, Стелли, – откликнулся лорд Рутвен, однако пренебрежительный тон его свидетельствовал об обратном. – В любом случае в городе только и разговоров, что о пари, которое мы с вами заключили. Если уж мой выигрыш зависит от знаний этого мальчика, мне хотелось бы знать, наделен ли он хотя бы малой толикой способностей.

– Вы можете сделать это прямо сейчас, милорд, – заявил граф, сопроводив свои слова откровенно враждебным взглядом. – Марк, каковы основные качества лиц, рожденных под знаком Девы?

Вспомнив уроки, крепко отпечатавшиеся в мозгу, Марк затараторил:

– Главным качеством подобных лиц является трудолюбие, сэр. В настоящее время, когда созвездие выходит из солнечной фазы, некоторые из рожденных под знаком Девы могут столкнуться с падением прибылей, но по мере того как созвездие входит в фазу Марса, а противостояние с Юпитером…

– Довольно, довольно! – со снисходительной улыбкой вскинул руки лорд Рутвен. – Я вижу, голова мальчика так плотно забита положениями вашей драгоценной науки, что в ней вряд ли осталось место для чего-нибудь другого. Будем ждать, как он покажет себя в деле. Вас, наверное, удивляет, что я волнуюсь о подобных пустяках, Стелли?

– Ничуть, – пожал плечами граф, и по бескровным губам его скользнула злорадная усмешка. – Тем более, насколько мне известно, в городе отнюдь не считают наше пари пустяком. Некоторые даже полагают, что от его исхода зависит очень многое и репутации проигравшего будет нанесен невосполнимый урон. – Граф помолчал и многозначительно добавил: – Единственное, что не зависит от пророчества мальчика, – репутация благородной науки, которой я имею честь служить.

– Полагаю, вы придаете нашему спору слишком большое значение, Стелли, – невозмутимо отчеканил лорд Рутвен. Только глухой не различил бы ледяные нотки в его голосе. – Взгляните на эту толпу. Весь этот сброд понятия не имеет о нашем пари. Они собрались здесь для того, чтобы услышать пророчество ученика самого прославленного астролога Агоры. Вряд ли они думают, что репутация вашего покорного слуги – человека, весьма далекого от астрологии, – каким-то образом зависит от успеха или же провала этого мальчика.

Граф насмешливо осклабился. У Марка создалось впечатление, что два давних врага напрочь забыли о его присутствии. Возможно, впрочем, оба считали его всего лишь жалкой букашкой, не способной постичь смысл их вежливой распри.

– Зачем говорить о черни, Рутвен, – процедил граф. – Мы с вами не из тех, кого хоть в малой мере волнует ее мнение. А все, кто обладает властью и влиянием, прекрасно знают, в чем заключается суть нашего пари.

– Сильные мира сего не имеют привычки полагаться на нелепые слухи, – возразил лорд Рутвен, которому начало изменять самообладание. – Вряд ли кто-нибудь из них поверит, что я имею какое-то отношение…

– Вы опытный политик, милорд, – перебил граф, вперив в своего собеседника острый, как стальной клинок, взгляд. – А значит, вам, как никому другому, известно, что слухи порой обладают сокрушительной силой.

Лорд Рутвен ничего не ответил, но Марк ощутил, как в теплом воздухе ранней осени повеяло уже не просто холодом, но настоящим морозом.

– Не смею больше злоупотреблять вашим вниманием, Рутвен. – Граф повысил голос, явно желая, чтобы его услышали окружающие. – Наверняка вас ждет множество важных дел. – Жестом заботливого отца он положил руку на плечо Марка. – Мой ученик должен приготовиться к выступлению.

– Дела подождут, Стелли, – отрезал лорд Рутвен. – Я считаю своей первейшей обязанностью присутствовать на представлении, которое состоится сейчас.

Лорд Рутвен развел руками, лицо его осветила улыбка, слишком широкая и ослепительная для того, чтобы быть искренней.

– К тому же сегодня такой день, когда всем нам следует забыть о недоразумениях и разногласиях. Прошло почти двенадцать звездных циклов с тех пор, как наш город вступил в Золотую эру. Сто сорок один год процветания! Разумеется, эта радостная дата важнее всех наших пари!

С этими словами он опустил руку на другое плечо Марка.

Мальчик смущенно потупился, про себя сожалея о том, что значительно уступает взрослым мужчинам в росте. Будь он повыше, ему не пришлось бы терпеть столь неловкое положение.

– В любом случае этот мальчик вызывает у меня некоторую симпатию, – с нарочитым безразличием продолжал лорд Рутвен. – И я не без любопытства ожидаю его дебюта.

Марк окончательно упал духом. Прежде он надеялся, что в случае провала сможет искать поддержки у лорда Рутвена. Теперь, когда он лично познакомился с Верховным судьей, надежды эти растаяли без остатка. Мальчик понял: если сегодня его ждет фиаско, лорд Рутвен станет первым его гонителем. Этот властный и жесткий человек сделает все, лишь бы на его имя не упала тень чужого позора. Он слишком хорошо понимает: в этом городе никто, даже могущественный вельможа, не застрахован от участи порченого товара.

Марк вновь устремил взгляд на площадь, сплошь заставленную прилавками, за которыми шла бойкая торговля. До него доносились голоса продавцов, наперебой предлагавших свои товары. Над прилавками реяли разноцветные полотнища флагов, полоскавшиеся на ветру. В отдалении можно было разглядеть двенадцать мостов и двенадцать арок. Статуи, украшавшие арки, почистили к празднику, и они сверкали на солнце, которое светило весело и беззаботно, абсолютно равнодушное к судьбе Марка. Если бы природа проявила к мальчику хоть каплю участия, на небе сейчас сгустились бы тучи, предвещавшие ненастье. Но буря, разразившаяся в душе незадачливого астролога, не находила никакого отклика в окружающем мире.

Марк перевел глаза на башню с часами, возвышавшуюся в центре площади. Он должен был огласить свое предсказание ровно в полдень, и сейчас обе стрелки приближались к двенадцати.

Раздался первый удар курантов.

Марку показалось, что этот удар расколол мир на части. Внезапно им овладела неодолимая апатия. Он едва заметил, как двое мужчин взяли его за плечи и подтолкнули к краю помоста, где стоял пышный балдахин, под которым астрологи возвещали толпе свои пророчества.

Раздался второй удар. Гул на площади затих. Марк ощутил на себе любопытные взгляды тысяч глаз. Неужели совсем скоро любопытство сменится презрением?

С третьим ударом Марк, сжимая свой свиток в дрожащих пальцах, вступил под балдахин.

Четвертый удар.

Краешком глаза Марк заметил, что граф Стелли и лорд Рутвен сидят рядом. На лицах обоих застыло напряженное ожидание.

Пятый удар… шестой…

Толпа вся превратилась в слух.

Седьмой… восьмой…

Марк ощущал, как по спине у него стекают холодные струйки пота. Он медленно развернул свиток.

Девятый…

Взгляд Марка отчаянно искал в толпе фигуру в черном. Снутворт должен быть здесь. Он не может его подвести.

Десятый… одиннадцатый…

Марк откашлялся, прочищая горло.

Двенадцатый…

Момент настал.

Люди на площади затаили дыхание.

Тринадцатый… четырнадцатый… пятнадцатый…

По толпе пронесся изумленный шепот. Марк поспешно поднял свиток, закрывая лицо. Никто не должен был видеть довольной улыбки, мелькнувшей на его губах. Снутворту удалось выполнить свой план!

Скользнув глазами по строчкам, покрывающим пергамент, Марк вспомнил, с каким озабоченным лицом Снутворт прочел вирши графа.

– Сделать этот бред явью будет не так просто, Марк, – пробормотал он. – Ну ничего… думаю, у меня все получится… От тебя требуется одно – затянуть чтение как можно дольше. В остальном положись на меня.

Снутворт сдержал свое слово. С благодарностью глядя на знакомый силуэт, выскользнувший из дверей башни, Марк шептал про себя строки своего первого пророчества:

 
Час будет отмечен двойной радостью,
И звон колоколов дважды возвестит всеобщее ликование.
 

Каждый дополнительный удар отдавался в сердце Марка торжеством. Пробив двадцать четыре раза, колокола смолкли.

Марку ужасно хотелось увидеть выражение лица графа, но он поборол в себе желание повернуться. Уж конечно, графу приходится прилагать сейчас немало усилий, чтобы сохранить невозмутимую мину. Он никак не ожидал, что пророчество его «бездарного» ученика станет реальностью, прежде чем тот успеет его огласить. На удачу Марка, Снутворт оказался большим докой по части часовых механизмов, но до этого никому нет дела. Люди, собравшиеся на площади, своими ушами слышали – колокола звонили в два раза дольше, чем обычно. Марк судорожно сглотнул. Самое трудное было еще впереди.

Он сделал шаг вперед и поднял свиток. Голос его лишь слегка дрожал, когда он начал читать:

 
В этот день слава Агоры засияет еще ярче
После трех пророчеств, исполненных великого смысла.
 

Марк слегка запнулся, произнося последнюю фразу. Подобная нескромность со стороны начинающего астролога вряд ли произведет благоприятное впечатление на публику, пронеслось у него в голове. Даже если с помощью Снутворта его пророчества осуществятся, объяснить их «великий смысл» будет не так просто. Впрочем, это уже не его дело. Торжествующе возвысив голос, Марк провозгласил:

 
Час будет исполнен двойной радостью,
И звон колоколов дважды возвестит всеобщее ликование.
 

Слова эти были встречены одобрительным гулом. Марк смолк, выгадывая время. Успел ли Снутворт подготовить новое чудо? Марк держал паузу, стараясь сделать ее многозначительной и таинственной. Однако молчание не могло длиться до бесконечности.

– Звезда поднимется, чтобы немедленно закатиться…

Возбужденный шум голосов усилился.

– Давай же… давай… – одними губами молил Марк.

Ничего не происходило. Марк чувствовал, как по толпе прокатилась волна разочарования. Он продолжал читать, ибо у него не было другого выхода.

– Целое распадется на части, малое одержит победу.

Пронзительный вопль разбил тишину.

Вместе со всеми Марк повернул голову. За одним из прилавков стоял человек, сжимающий что-то в руках. Марк не мог разглядеть, какой именно товар предлагался на его прилавке. Похоже, это были булки и прочая выпечка. Пророку-дебютанту оставалось лишь радоваться неожиданной отсрочке. Что бы ни случилось там, на площади, это событие заставило толпу на время забыть о его втором пророчестве, которое никак не желало осуществляться.

– Ах, бедняга… вот уж не повезло так не повезло…

Марк резко обернулся и увидел, что мистер Прендергаст, пыхтя и отдуваясь, поднимается по ведущей на помост лестнице.

– Что там произошло, Прендергаст? – осведомился лорд Рутвен, который не счел нужным встать и помочь пожилому законнику.

– Чрезвычайно неприятное событие, милорд, – выдохнул мистер Прендергаст. – Мои осведомители только что сообщили мне, что состязание пекарей, невинное развлечение простолюдинов, завершилось ужасным финалом. В каравае, который был признан лучшим, обнаружена крыса. Теперь злополучному пекарю придется поставить крест на своей карьере. И это после того, как он одержал победу и…

– А, значит, все дело тут в хлебе, – пробормотал лорд Рутвен. – Если я не ошибаюсь, когда хлеб выпекается, про него говорят, что он «поднялся»?

– Вот уж не думал, что ваша светлость интересуется хлебопекарным ремеслом, – процедил граф, стрельнув злобным взглядом в сторону Марка.

Марк заметил, что на старческих руках, крепко сжимающих подлокотники кресла, вздулись синие жгуты вен. Взгляд старого астролога тревожно бегал по лицам товарищей по гильдии, словно предостерегая их от неуместных комментариев. Лорд Рутвен, напротив, выглядел весьма довольным.

– Трудно не заметить, что слова мальчика в точности соответствуют тому, что случилось на наших глазах, – изрек он. – Звезда пекаря, испекшего этот несчастный каравай, увы, закатилась, едва поднявшись. А крыса, ничтожнейшее из всех созданий, одержала победу. А уж насчет того, что целое распалось на части…

– Благодарю вас за разъяснения, милорд, – не скрывая раздражения, перебил мистер Прендергаст. – Но полагаю, все мы в состоянии сделать собственные выводы. Жаль, что здесь нет моего слуги, Снутворта. Этот малый изрядно поднаторел в словесных играх. Но, увы, боюсь, впредь мне придется обходиться без моего старого слуги. Как это ни печально, Снутворт не оправдал моего доверия.

Смысл этих слов не сразу дошел до Марка. Осознав наконец, что сказал мистер Прендергаст, он моментально забыл об осторожности.

– Снутворт не оправдал вашего доверия? Что он натворил? – спросил он слишком громко и взволнованно.

Мистер Прендергаст повернулся к мальчику. Поддельное дружелюбие, обычно светившееся в его взгляде, исчезло бесследно, однако губы по-прежнему улыбались.

– Снутворт горько разочаровал меня, мой юный друг. Судя по всему, зависть, присущая его натуре, в конце концов одержала победу над его преданностью своему хозяину. Сегодня утром я обнаружил, что моя бесценная трость с серебряным набалдашником исчезла. Живу я одиноко, в окружении немногочисленных слуг. Лишь у одного человека имелась возможность похитить мое сокровище.

Едва ядовитые слова сорвались с губ мистера Прендергаста, Марк вспомнил одно странное обстоятельство, на которое утром, в суете приготовлений и сборов, не обратил внимания. Старый адвокат сказал, что забыл свою трость и послал за ней Снутворта. Первым порывом Марка было объявить об этом во всеуслышание, раскрыть происки завзятого мошенника, который по непонятным причинам решил опорочить своего слугу. Но слова застряли у него в горле. Прежде следовало выяснить, какая участь постигла Снутворта. До Мрака донесся голос графа: