Текст книги "Лужок черного лебедя (Блэк Свон Грин)"

Автор книги: Дэвид Стивен Митчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Я чувствовал белую магию миссис де Ру, но все еще не смел надеяться на чудо.

– Да, сэр.

– Что ж, Тэйлор. Похоже твой преданный речевой терапевт придерживается мнения, что твое выступление перед классом должно быть отсрочено, поскольку твой уровень самоуверенности еще недостаточно высок для Искусства Риторики и Публичных Выступлений. Ты следишь за моей мыслью, Тэйлор?

Конечно, я следил, но я знал, что он считает меня дурачком, поэтому переспросил:

– Сэр?

– Ты хотел бы или не хотел бы, чтобы я освободил тебя от сегодняшнего утреннего выступления?

– Очень хотел бы, сэр. – Сказал я.

Мистер Кемпси поморщился. Людям почему-то всегда кажется, что заикание можно вылечить с помощью шоковой терапии, через "очищение огнем". По телеку и в кино всегда показывают заик, которые в один прекрасный день, оказавшись на сцене, перед многотысячной толпой, вдруг обретают голос – певучий и прекрасный. Вот видите, – улыбаясь, говорят его близкие, – у него всегда был голос! И все, что ему было нужно – это дружеский толчок! И теперь он – исцелен. Но это все – чушь собачья. Если бы такое действительно случилось – это лишь значило бы, что Палач просто следует Первой Заповеди. Он затаился, чтобы нанести удар через неделю, и еще сильнее опозорить «исцеленного» заику. Правда в том, что шоковая терапия – плохое лекарство. От нее седеют. А очищение огнем вызывает ожоги третей степени.

– Ты не можешь всю жизнь увиливать от выступлений перед публикой!

Спорим? – Спросил мой Внутренний Червяк.

– Я знаю, сэр. Вот почему я прикладываю все силы, чтобы победить проблему. С помощью миссис де Ру.

Мистер Кемпси никак не отреагировал на имя, но я почувствовал, что угадал имя своей благодетельницы.

– Очень хорошо. Но я был о тебе более высокого мнения, Тейлор.

Я смотрел, как он уходит.

Если б я был Папой Римским, я бы причислил миссис де Ру к лику Святых. Прямо сейчас.

Мистер Кемпси читал «Простые молитвы для Сложного мира», историю о том, как дождь лил сорок дней и сорок ночей, но после – Бог пообещал людям, что однажды появится радуга. (Джулия говорит, это абсурд – что в 1982 году библейские истории все еще выдают за исторические факты). Потом мы спели гимн: Все лучшее в мире – это дар небес, так скажем же спасибо Господу, спасибо Господу за это, и за всю-ю-ю его любовь. Я думал, что опасность миновала, но после того, как мистер Кемпси зачитал приказы мистера Никсона, Гарри Дрэйк вдруг поднял руку.

– Простите, сэр, но я думал, что сегодня очередь Тэйлора читать «Простые молитвы». Я очень ждал его выступления.

Каждая голова в классе повернулась в мою сторону. Я вспотел сразу в пятидесяти местах. Я просто смотрел на меловые разводы на доске, оставшиеся после того, как кто-то стер тряпкой домашку.

Секунды длились как часы, и наконец мистер Кемпси сказал:

– Твоя преданность заведенному порядку не может не восхищать, Дрэйк, и, нет сомнений, что мотивы твои исключительно альтруистичны. Но, как бы то ни было, я владею достоверной информацией, что речевой аппарат Тейлора в данный момент находится в непригодном состоянии. И посему твой одноклассник освобожден от ответственности по медицинским причинам.

– Он будет выступать на следующей неделе, сэр?

– Алфавит движется дальше вне зависимости от человеческих слабостей, Дрэйк. На следующей неделе – очередь Мишель Тирли.

– Но это несправедливо.

Что я сделал тебе, Гарри Дрэйк?

– Жизнь вообще несправедлива, Дрэйк, – мистер Кемпси закрыл пианино, – несмотря на все наши усилия, и мы должны принимать удары судьбы с гордо поднятой головой. Чем раньше ты поймешь это, – учитель посмотрел прямо на меня, – тем лучше.

Среда – самый дурацкий день недели еще и потому, что в этот день у нас сразу две математики подряд, с мистером Инкберроу. Две математики – это ужасно. Обычно я сижу рядом с Аласдером Нортоном, но на этот раз Нортон почему-то сел за парту с Дэвидом Окериджем. Когда я вошел в класс, единственное свободное место осталось только на первой парте, рядом с Карлом Норрестом, прямо напротив учительского стола. Дождь лил так сильно, что заоконный пейзаж – все эти фермы и поля – растворялся в мутной белизне. Мистер Инкберроу разбросал по партам наши тетради и начал урок как обычно – с «очень простых» вопросов, которые должны были «размять мозги».

– Тэйлор! – Он заметил, что я избегаю его взгляда.

– Да, сэр.

– Нуждаешься в разминке, а? Ответь мне: если «а» равно одиннадцати, а «б» равно семи, а «х» – это результат умножения «а» на «б», чему равен «х»?

Я знал ответ: семьдесят семь.

Но «семьдесят семь» – это сразу два слова на «С». Двойное заикание. Палач уже потирал руки – он ждал реванша после того, как мне удалось избежать чтения «Простых Молитв». Он уже тянул свои длинные пальцы к моему языку, уже сжимал мою глотку, и завязывал узлом артерии, отвечающие за снабжение мозга кислородом. Когда Палач наготове – я чувствую себя парализованным, и у меня нет ни единого шанса протащить столько букв «С» в свою речь.

– Девяносто девять, сэр.

Умные ребята в классе застонали.

Гарри Дрэйк вскочил и крикнул: «Этот парень – гений!».

Мистер Инкберроу снял очки, подышал на них и стал тереть линзы кончиком галстука.

– То есть, по-твоему, семь раз по одиннадцать равняется «девяносто девять», да? Позволь задать тебе вопрос, Тэйлор. Зачем мы каждый день встаем с постели? Ты можешь ответить? Ради чего мы вообще делаем это?

Родственники

«Еду-ут!» – Крикнул я, когда белый Форд «Гранада Чиа» дяди Брайана появился на Кингфишер Медоус. Дверь в комнату Джулии захлопнулась, словно говоря: «тоже мне – новость века», но внизу, на первом этаже все оживились.Я уже снял со стены карту Средиземья, спрятал глобус и прочее барахло, которое Хьюго мог бы счесть «детским», – и теперь просто сидел на подоконнике.

Прошлой ночью штормовой ветер ревел как Кинг Конг, пытаясь сорвать крышу с нашего дома, но к утру все стихло. Я наблюдал, как сосед через дорогу, Мистер Вуммер, пытается приладить на место фрагменты забора, вырванные ураганом. Дядя Брайан свернул в наш дворик и заглушил двигатель. Первой из машины вышла тетя Эллис, мамина сестра. А потом – мои двоюродные братья. Сначала Алекс – в футболке «Скорпионс» и с повязкой на голове, как у Бьерна Борга. Алексу 17, но лицо его все еще покрыто подростковыми прыщами, и тело свое он носит так, словно оно слишком велико ему. Вторым вышел Найджел, тонкий, как жердь. Он был слишком увлечен кубиком-рубиком, и не замечал никого вокруг. Последним вышел Хьюго, как всегда в отличной физической форме. Он на два года старше меня. Имя «Хьюго» было бы проклятьем для большинства мальчишек, но мой брат носит его гордо, как нимб (плюс, он учится в Ричмондской школе, где жертвой издевательств ты можешь стать не потому, что ты уникален, а потому, что ты недостаточноуникален). Хьюго был одет в черную кофту на молнии, без капюшона, джинсы «Левайс», ботинки с острыми носками. На запястье у него – тканевый браслет. Такие обычно носят, чтобы доказать, что ты не девственник. Хьюго – баловень судьбы. В то время, как остальные мальчишки бегают за девчонками, в случае с Хьюго все наоборот – девчонки бегают за ним.

– Наконец-то! – мама вышла из дома и обняла тетю Эллис. Я приоткрыл окно, чтобы лучше слышать их разговор. Отец вышел из своей оранжереи, снимая с пояса набор садовых инструментов.

– Ну и погодку ты нам привез, Брайан.

Дядя Брайан извлек свое тело из машины и шутливо вскинул руки в защитном жесте, увидев отца.

– Что это с тобой? Подцепил бациллу садоводства?

Отец махнул садовой лопаткой.

– Чертов ветер придавил к земле мои желтые Нарциссы. У нас есть «знакомый», который обычно ухаживает за оранжереей, но его не будет до вторника, и как гласит старая китайская поговорка –

– Мистер Бродвоусу, нашему садовнику, – перебила мама, – нужно бы платить в два раза больше за то, что ему приходится исправлять урон, который Майкл наносит саду в его отсутствие.

– …как гласит старая китайская поговорка: «счастье жены длится неделю, счастье свиньи – месяц, счастье сада – вечно». – Сказал отец. – По-моему, очень остроумно, а?

Дядя Брайан сделал вид, словно действительно считает эту фразу остроумной.

– Когда Майкл вчера услышал пословицу в программе «Вопросы садоводства», свинья шла перед женой. – Заметила мама. – Ты гляди – как они выросли, твои мальчишки! Что ты подсыпаешь им в завтрак, Эллис? Что бы это ни было, мы должны дать это Джейсону.

Это был удар ниже пояса.

– Так, давайте-ка зайдем в дом, пока нас не сдуло к чертовой матери. – Сказал отец.

Хьюго получил мой телепатический сигнал и посмотрел вверх.

Я махнул рукой.

Мини-бар обычно открывают только в дни больших застолий. Он пахнет лаком и парами хереса (однажды, когда никого не было дома, я попробовал чуть-чуть хереса. На вкус – как средство для мытья посуды). Стульев не хватало, и мама заставила меня притащить один из зала. Стулья у нас тяжеленные, они весят как минимум тонну, и я сильно ударился коленом, пока тащил один из них, но, конечно, притворился, что это было легко. Найджел плюхнулся на пуфик, а Алекс занял кресло, и постукивал пальцами по подлокотнику. Хьюго сел прямо на ковер, по-турецки сложив ноги, и сказал «ничего страшного, тетя Хелен, мне и здесь удобно», когда мама стала ругать меня за то, что я не принес еще один стул.

Джулия до сих пор не появилась. «Еще минутку!» – донесся голос из ее комнаты двадцать часов назад.

Отец и дядя Брайан как всегда стали спорить о том, как лучше всего добираться из Ричмонда в Ворчестершир (оба сели за стол, одетые в те самые жакеты, которые подарили друг другу на рождество). Отец считал, что если ехать по трассе А40, вместо А419, то выиграешь как минимум 20 минут. Дядя Брайан, естественно, был не согласен. Когда он сказал, что домой поедет через Сиренчестер и трассу А417, отец пришел в ужас.

– А417? Ехать через Костволд в выходной? Брайан, ты с ума сошел!

– Я уверена, Брайан знает, что делает. – Заметила мама.

– А417 – это чистилище! – Отец уже листал Атлас Дорог Британии. Дядя Брайан сочувственно посмотрел на маму, взглядом как бы говоря: «пусть развлекается, если от этого ему станет легче». (этот взгляд очень злил меня).

– В нашей стране есть такие штуки, Брайан, – может ты слышал о них, – называются «скоростные шоссе»… – отец ткнул пальцем в Атлас, – вот, тебе надо повернуть на М5, потом – держать курс на восток. Нет никакой нужды ехать через Бристоль, ты увязнешь там, как в болоте. Сначала М4, потом А46. Это – оптимальный вариант.

– В последний раз, когда мы ездили к Дону и Дракуле, мы так и поступили. М4 к северу от Бристоля. И знаешь что? Застряли, бампер в бампер, на два часа! Помнишь, Эллис?

– О, это был до-о-олгий путь!

– Два часа, Эллис.

– Да, но в то время только строилась новая полоса, а теперь ее открыли, и ты проскочишь там с ветерком. Гарантирую.

– Спасибо Брайан, но я не фанат скоростных шоссе.

Отец раздраженно захлопнул Атлас Дорог.

– Ну что ж, если ты фанат езды со скоростью 30 километров в час, в окружении пенсионеров на своих старых тарантайках, то А417 – это твой вариант.

– Помоги нам, Джейсон.

«Помоги нам, Джейсон» – на языке взрослых это значит: «сделай все за нас». Я стоял с подносом в руках, пока мама показывала тете Эллис свою кухню, свежую, только после ремонта. От духовки исходил запах тушеного мяса. Тетя Эллис восхищалась новой кафельной плиткой, назвала ее «изысканной», пока мама наливала Кока-колу Алексу, Найджелу и мне. Хьюго отказался от колы и попросил стакан холодной воды. Потом я наполнил тарелку печеньем «Twiglets» (взрослые думают, что мы, дети, любим это печенье, хотя на самом деле на вкус оно напоминает жженые спички, засунутые в задницу). Я поставил все на поднос и отнес к столу.

Как же это несправедливо! Меня заставляют работать прислугой. Если бы я, как Джулия, позволил себе сидеть в комнате весь вечер, родители уже давно послали бы за мной отряд Спецназа.

– Из тебя получился бы отличный камердинер. – Сказал дядя Брайан. Я притворился, что знаю, что значит «камердинер».

– Брайан, налей-ка мне еще хереса. – Отец махнул бокалом.

– Конечно, Майкл. Почему бы и нет?

Алекс проворчал что-то, когда я подал ему стакан с Кока-колой, и зачерпнул целую жмень печенья из блюда.

– Премного благодарствую. – Ехидно улыбаясь, сказал Найджел, и тоже взял колу и печенек.

А Хьюго сказал: «Спасибо, Джейс!» взял свою воду и отказался от печенья.

Отец и дядя Брайан оставили в покое дороги и теперь обсуждали проблемы экономики.

– Нет, Майкл, ты ошибаешься, ей-богу, ошибаешься! Строгая бухгалтерия – это единственный способ смягчить удар во время экономического спада.

– Но ты должен признать, что твоя клиентская база тоже чувствует давление.

– «Давление»? Твою мать, Майкл, да они зубами за жизнь цепляются! Одно банкротство за другим за другим, на завтрак на обед и на ужин! Мы, блин, уже с сбились с гребанных ног, пардон май Фрэнч! Мы в болоте! Говорю тебе, я благодарен той женщине с Даунинг стрит за эту финансовую – как там называется эта новая причуда? – анорексию. Она помогла нам оформить бумаги для банкротства. Вся штука в том, что зарплаты партнеров напрямую зависят от прибыли фирмы, а твоя зарплата – стабильна.

– Банкротство вряд ли поможет нам привлечь клиентов. – Ехидно заметил отец.

– Да плевать клиентам на банкротство – им нужен товар! Если у тебя есть товар – значит будут и клиенты. Я же о тебе беспокоюсь. Экономический кризис очень скоро выпьет всю кровь из малого бизнеса. Ты еще потом будешь меня цитировать.

Отец помахал в воздухе пальцем.

– Отличительный признак грамотного менеджмента – это способность приносить прибыль даже в самых тяжелых условиях рынка. У нас в стране безработица – дефицит рабочих мест уже больше трех миллионов, но мы в «Гренландии» наняли еще десять стажеров в этом квартале. Потому что клиент для нас – на первом месте. Клиенты всегда будут платить за хорошее обслуживание и качественный товар по разумным ценам. Поэтому я не боюсь кризиса.

– Спокойно, Майк. – Дядя Брайан шутливо вскинул руки, как бы сдаваясь. – Ты не на конференции… И все же, мне кажется, ты прячешь голову в песок. Даже Тори сейчас только и говорят о том, что надо «затянуть пояса»… Профсоюзы, конечно, твердо стоят на ногах, и это, по-моему, как раз хорошо. Но British Leyland истекает кровью… рабочих мест все меньше … а British Steel превратились в руины… Все заказывают корабли в гребаной Южной Корее, – где это вообще? – вместо местных поставщиков Tyne и Clyde… Товарищ Скаргилл угрожает нам революцией (*Артур Скаргилл – британский политик, 1982-2002 годы был президентом Профсоюза Шахтеров Британии*)… сейчас, пока мы не видим всей картины, сложно понять, как это повлияет на будущие поставки пирогов и рыбных палочек, но мы с Эллис очень взволнованы, знаешь ли.

– Ну, – отец откинулся на спинку стула, – это очень мило, что вы с Эллис волнуетесь, но могу вас уверить, что отдел продаж «Гренландии» твердо стоит на ногах.

– Рад это слышать, Майк. Очень рад.

(я тоже был рад слышать это. Отец Гэвина Колли был уволен из «Металбокс» в Тэксберри, и Гэвину даже пришлось отменить празднование своего дня рождения в Алтон-Тауэрс. Мы все видели, как сильно похудел Гэвин в то время, глаза его как будто провалились внутрь черепа. А через год его родители развелись. Келли Моран сказала мне, что отец Гэвина до сих пор живет на пособие по безработице).

На шее у Хьюго – кожаный ремешок. Я хочу такой же.

Когда к нам приезжают родственники, соль и перец, как по мановению волшебной палочки, превращаются в «специи». На ужин к столу подавали креветочные коктейли в винных бокалах в качестве первого блюда, кусочки телятины с «Голландским» картофелем и тушеным сельдереем – в качестве основного блюда, и пирог под названием «Запеченная Аляска» – в качестве десерта. На столе красовались специальные кольца для салфеток (мой дед, отец отца, привез их из Бирмы вместе с теми самыми часами «Омега», которые я разбил в январе). Перед началом ужина дядя Брайан открыл бутылку вина; полные бокалы для Джулии и Алекса, по пол бокала – для меня и Хьюго, и «капельку» для Найджела.

Тетя Эллис произнесла свой обычный тост:«За наши династии – за Тэйлоров и Лэмбов!»

Дядя Брайан произнес свое дежурное: «А малец-то подрос!» – в мой адрес. Отец вежливо улыбнулся, словно действительно считал эту фразу забавной.

Мы чокнулись (все, кроме Алекса) и сделали по глотку.

Отец поднял бокал к свету и изучающе посмотрел на него.

– Очень легкий вкус. – Мама строго посмотрела на него, но он не заметил. – Я тебе так скажу, Брайан. Ты привез достойное пойло.

– Очень рад, что тебе понравилось, Майкл. Я купил себе целый ящик этой штуковины, его продавали прямо на виноградных полях, рядом с коттеджем, который мы снимали у озера в прошлом году.

– Вино? У озера? Ох, это большая ошибка, Брайан.

– Нет-нет, не в Англии, в Италии. В Ломбардии. – Дядя Брайан повертел бокалом, отпил немного вина, прополоскал им горло и сплюнул назад. – Тысяча девятьсот семьдесят третий. Привкус черники, дыни и легкий аромат дуба. Я согласен с твоим экспертным суждением, Майкл. Неплохое вино.

– Ну что ж, налетайте. – Сказала мама.

После первого круга «вкуснятины» тетя Эллис перехватила нить разговора:

– Ну, как дела в школе, мальчики? Найджел у нас капитан шахматного клуба.

– Вообще-то президент. – Сказал Найджел.

– Можно еще пудинга? Ах да, Найджел – президент шахматного клуба. А Алекс – просто мастер по части компьютеров. Я-то даже кассету в видео-магнитофон вставить не могу, но…

– Алекс знает больше, чем его учителя. – Сказал дядя Брайан. – Как там называются эти программы, которыми ты работаешь, Ал?

– «Фортран», «Бэйсик», «Паскаль», «З-80». – Забормотал Алекс, стыдливо опустив голову.

– Ой, ты тако-о-ой умный. – Сказала Джулия – она так мастерски выбрала интонацию, что очень сложно было выявить сарказм в ее словах.

– Даже не сомневайся. Алекс очень умный. – Сказал Хьюго. – Мозг Александра Лэмба – это последнее достижение Британской науки.

Алекс с ненавистью посмотрел на брата.

– Ну да, будущее ведь за компьютерами. – Отец зачерпнул ложкой креветок. – Технологии, дизайн, электромобили. Вот чему надо учить в школе. А не всей этой чепухе – «быть или не быть, вот в чем вопрос». Как я недавно сказал Крэйгу Солту – он региональный менеджер в «Гренландии» – как только мы…

– Совершенно согласен, Майк. – Дядя Брайан выглядел, как супер-злодей, готовый озвучить нам свой план по захвату мира. – Вот поэтому наш Алекс получает свежую и хрустящую двадцатифунтовую бумажку за каждую пятерку в дневнике, и десятифунтовую – за четверку. Он копит на свой собственный IBM. (зависть пульсировала во мне, как зубная боль. Отец говорит, что платить своим детям за хорошие оценки – значит «портить характер»). – Деньги – вот самая лучшая мотивация. – Сказал Дядя Брайан.

– А что насчет Хьюго? – Спросила мама.

Я посмотрел на Хьюго – наконец-то я мог смотреть на него прямо, не притворяясь, что не смотрю.

Хьюго сделал глоток воды.

– Ну, я занимаюсь греблей. На каноэ. Выиграл пару гонок, но это было чистое везение, конечно.

– Да Хьюго просто купается в славе! – Дядя Брайан рыгнул. – Он по праву заслужил быть капитаном команды гребцов! И был бы им, если б один пыльный, толстожопый губернатор – упс, пардон май Фрэнч! – тот, который владеет половиной «Страховой компании Ллойда», не пригрозил урезать финансирование, если его сынулю, маленького лорда Герберта Бонкса не сделают капитаном. Как его зовут, Хьюго? Ну, того парнишку?

– Ты имеешь в виду Доминика Фиццимонса, пап?

– «Доминик Фиццимонс»! Ну и имя, нарочно не придумаешь!

– А Джейсон выиграл конкурс поэзии. – Вдруг сказала мама. – Правда, Джейсон?

Стыд закипел в мочках моих ушей, я уставился на свою тарелку – лишь бы не видеть взгляда Хьюго и остальных.

– Это была домашняя работа по литературе. Я не (слово «собирался» застряло у меня в горле, я чувствовал, что сейчас начну заикаться, поэтому нашел другое) Я не хотел отправлять ее. Я даже не знал, что мисс Липпетс отправила ее вместо меня.

– Не надо скромничать, Джейсон! – Воскликнула тетя Эллис.

– Он выиграл прекрасный словарь. – Сказала мама.

– Жду не дождусь, когда ты прочитаешь нам свою поэму, Джейсон. – Сказал Алекс. Его сарказм проскочил незамеченный радарами взрослых.

– Не могу. – Сказал я. – У меня нет той тетрадки.

– Какая жалость.

– Фотография Джейсона даже появилась в «Малвернском вестнике». – Сказала мама. – Я могу поискать ее после ужина, если хотите.

(одно воспоминание об этом было пыткой. Они прислали фотографа в школу, и он заставил меня позировать в библиотеке с книгой в руках, я выглядел, как законченный педик).

– Поэты. – Дядя Брайан причмокнул губами. – Судьба поэта – подцепить неприятную болезнь от парижанки и умереть в дешевой комнатушке на берегу Сены. Неплохая перспектива, а, Майк?

– Чудесные креветки, Хелен. – Сказала тетя Эллис.

– Замороженные, из нашего филиала «Гренландии» в Ворчестере. – Сказал отец.

– Нет, Майкл, они свежие. Я купила их у торговца рыбой.

– Да? А я и не знал, что у нас здесь обитают торговцы рыбой.

– А о чем она – твоя поэма, Джейсон? – Спросил Алекс. Он все никак не мог успокоиться. – О цветущей весне? Или о любви?

– Ты все равно не поймешь. – Сказала ему Джулия. – Поэме Джейсона очень далеко до великой, утонченной и зрелой лирики группы Скорпионс.

Хьюго прыснул, чтобы досадить Алексу. И – чтобы показать мне, что он на моей стороне. Я готов был расцеловать Джулию за эти ее слова. Ну, почти готов.

– И вовсе не смешно. – Буркнул Алекс.

– Не хмурься, Алекс. – Сказал Хьюго. – А то морщины появятся.

– Так, мальчики, хватит. – Предупредила тетя Эллис.

Мы передавали друг другу огромную, роскошную соусницу. На моей тарелке, рядом с островком из пюре я создал Средиземное соусное море. Кончик морковки служил Гибралтаром.

– Налетайте! – сказала мама.

– Божественные отбивные, Хелен. – Сказала тетя Эллис.

Дядя Брайан изобразил нелепый итальянский акцент:

– Они простто таят-тто во рту-тто!

Найджел с восхищением посмотрел на него.

– Главная хитрость – это маринад. – Сказала мама тете Эллис. – Я дам тебе рецепт после ужина.

– Еще чуточку вина, Майкл? – Дядя Брайан до краев наполнил отцовский бокал (это была уже вторая бутылка) прежде, чем отец успел ответить. Потом подлил еще себе и снова сказал мне: – Эй, а малец-то подрос! – Повернулся к маме: – Так, Хелен, как я вижу, твой узкоглазый дрындулет до сих пор стоит в гараже. Почему он еще не на свалке?

На лице мамы появилось вежливое недоумение.

– Твоя машина, Хелен. «Митсубиси»! Если б не твой талант повара, я бы арестовал тебя за нарушение «Первого Закона Автомобилей». Не верь япошкам, и тому, что они там штампуют у себя на острове. Немцы – вот кто действительно понимает толк в машинах. Видела новую рекламу Фольцвагена? Там мелкий такой, узкоглазый, зубастый, бегает кругами, пытается найти новый Фольцваген-Гольф. А потом машина просто падает на него с потолка – и давит его. В лепешку! Я так смеялся – чуть не описался, ей-богу! Правда, Эллис?

– Насколько я помню, ваш фотоаппарат фирмы «Никон», дядя Брайан. Это японская фирма. – Джулия вытерла губы салфеткой.

– На самом деле японцы выпускают отличную технику. – Сказал Хьюго.

– И компьютерные чипы. – Добавил Найджел.

– И мотоциклы у них клевые. – Вставил я.

Дядя Брайан недоверчиво пожал плечами:

– Так я об этом и говорю! Японцы воруют наши технологии, уменьшают их до своих размеров и потом продают нам же! Правильно, Майк? Майк? Ну уж здесь-то ты должен быть на моей стороне, а? Эти япошки воевали за одно с нацистами во второй мировой – и даже не извинились! Им все сошло с рук!

– Двести тысяч мирных жителей погибло после сброса атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки. И еще два миллиона сожжены напалмом. – Сказала Джулия. – Я бы не сказала, что им «все сошло с рук».

– Но факт остается фактом (дядя Брайан всегда пропускает мимо ушей доводы, идущие в разрез с его размышлениями), для японцев война до сих пор не закончилась – они лишь изменили поле боя. Они уже захватили Уолл-Стрит. Лондон – на очереди. Не верите? Просто пройдитесь от Барбикана до моего офиса (*Барбикан – жилой микрорайон в Лондоне*)… вам понадобится больше двадцати пар рук, чтобы по пальцам сосчитать всех этих Фу Манчу, шатающихся там... Послушай меня, Хелен. Моя секретарша купила себе эту, как-ее-там-называют… ну, знаешь, рикшу-с-мотором… Хонду Сивик. Да, ее. Хонду Сивик коричнево-какашечного цвета. Так вот, она выехала из автосалона – просто прокатиться – и эта коричневая какашка заглохла прямо там. Вот почему эти япошки такие воинственные! Они производят барахло. Понимаешь? Это компенсация! В жизни всегда так – где-то убыло, где-то прибыло. Нельзя иметь все и сразу – после этого всегда есть риск подцепить дурную болезнь? Скажи, Майк? Майк, ты ведь согласен? Хе-хе…

– Джулия, передай, пожалуйста, специи. – Сказал отец.

Мы с Хьюго обменялись взглядами – и на секунду мы оказались одни в этом зале, полном восковых фигур.

– Моя «Митсубиси» на прошлой неделе с честью прошла очередной тех-осмотр. – Мама предложила тете Эллис еще тушеного сельдерея.

– Дай угадаю! – Дядя Брайан шмыгнул носом. – Ты проходишь ТО в том же месте, где купила этот свой узкоглазый дрындулет?

– А где ж мне его еще проходить?

– О, Хелен-Хелен. – Дядя Брайан покачал головой.

– К чему ты клонишь, Брайан?

– О, Хелен-Хелен-Хелен.

Хьюго попросил «только чуточку» торта «Печеная Аляска», но мама, естественно, отрезала ему кусман размером с штат Аляска.

– У тебя растущий организм, ей-богу!

(я запомнил эту фразу на будущее).

– Налетайте все, пока мороженое не растаяло! – Сказала мама.

– Это просто Божественно! – Сказала тетя Эллис после первой ложки.

– Очень хорошо, Хелен. – Сказал отец.

– Майк, – дядя Брайан оживлялся все сильнее, – эта бутылка с вином требует без твоего внимания! – Он долил вина в отцовский бокал, потом в свой – и поднял его, за Джулию.

– Смотри-ка, а ты подросла! Но я все равно не понимаю, почему девушка с такими выдающимися способностями не поступает в Оксфорд или Кэмбридж? Оксфорд и Кэмбридж – это наше все! Скажи, Алекс.

Алекс поднял голову на четверть секунды, чтобы сказать «да».

– Наше все. – Сказал Хьюго, очень серьезный.

– У нас в школе есть специалист по трудоустройству. – Джулия слизала мороженое с ложки прежде, чем оно успело упасть на скатерть. – И у него есть друг в Лондоне, который говорит, что если я хочу специализироваться на законах о защите окружающей среды, тогда Эдинбург или Дархэм – это самые лучшие ва…

– Да не в этом дело! – Дядя Брайан резанул воздух ладонью. – Не важно, что ты изучаешь в институте, важно с кем ты это изучаешь. – Лицо дяди Брайана стало бордово-красным. – Только в Окс-брижде у тебя будет возможность вариться в одном котле со сливками общества, с будущей элитой! Мне вот не повезло, но если б я там учился, я бы оброс связями, и меня сделали бы партнером не сейчас, а десять лет назад! Майк… Хелен! Скажите что-нибудь! Вы ведь не будете праздно стоять в сторонке, пока ваш первенец хоронит себя в Университете в Нигде-стершире?

На лице у Джулии появилось раздражение.

(Когда такое происходит, я обычно отступаю – и прячусь в безопасном месте)

– У Эдинбурга и Дархэма отличная репутация.

– Несомненно, несомненно, но вопрос не в этом! – Дядя Брайан почти визжал. – Вопрос в другом: «они лучшие на рынке?» и ответ: «черта с два!» Это… это типичная проблема современного образования. Наше образование отлично подходит для средних детей, но что они делают ради самых одаренных? Да ни черта они не делают! Для наших сегодняшних учителей «одаренный» и «способный» – это ругательства.

Тетя Эллис накрыла ладонью руку дяди Брайана.

– Брайан, я думаю…

– Что «Брайан»? Чего «Брайан»? Не надо мне этих твоих «Брайан»! Я отказываюсь молчать, когда на кону будущее моей племянницы! Если вам кажется, что я веду себя как сноб, то и хрен с ним – пардон май Фрэнч! – я готов быть снобом, и я буду носить это звание с гордостью. Если хотите, я даже надену бэйдж с надписью «сноб». Почему девушка с мозгами отказывается от Окс-бриджа и идет в какой-то Хрен-ститут, это, знаете ли, выше моего понимания! – Дядя Брайан одним мощным глотком осушил свой бокал. – Конечно, если только… – выражение лица его резко изменилось: ярость уступила место довольной ухмылке. – О, да… если только здесь не скрывается иной мотив. Может, в деле замешан какой-нибудь шотландский жеребец с большим кошельком, а, Джулия? Хе-хе… Майк? Хелен? Вы не думали об этом?

– Брайан…

– Не волнуйтесь, тетя Эллис. – Джулия улыбнулась. – Дядя Брайан знает, что если у меня будет выбор: попасть в автокатастрофу или обсудить с ним мою личную жизнь, – я выберу автокатастрофу. Я намерена изучать историю права в университете Эдинбурга, и всем будущим дядям Брайанам, все этим сливкам общества придется «вариться в одном котле» «Окс-бриджа» без меня.

(Если бы я говорил с дядей Брайаном таким тоном, меня бы убили на месте).

Хьюго поднял свой бокал за Джулию.

– Отлично сказано, Джул.

– Хех… – Дядя Брайан отрывисто засмеялся. – А у тебя язык хорошо подвешен, умеешь приложить. Далеко пойдешь, хоть и во второсортный институт.

– Ах, какое облегчение – я все-таки получила ваше благословение.

Повисла пауза, длинная, тягучая, похожая на мычание коровы.

– Смотрите-ка, – усмехнулся дядя Брайан, – она хочет, чтобы последнее слово осталось за ней.

– У вас кусок сельдерея прилип к подбородку, дядя Брайан.

Самое холодное место в нашем доме – это туалет в подвале.Зимой можно примерзнуть задом к стульчаку.

Джулия попрощалась со всеми Лэмбами и ушла к Кейт Алфрик – готовиться к истории. Дядя Брайан уединился в комнате для гостей, чтобы «дать отдых глазам». Алекс заперся в ванной – уже в третий раз за сегодня. Каждый раз он застревал там на двадцать минут. Ума не приложу, что он там делает? Отец показывал Хьюго и Найджелу свой новый фотоаппарат «Минолта». Мама и тетя Эллис гуляли в саду. А я – разглядывал себя в зеркале, пытаясь найти в своем лице сходство с Хьюго. Если б я только мог превратиться в него одним усилием воли? Клетка за клеткой. Россу Уилкоксу это удалось. В начальных классах он был просто «толстый никто», но теперь он тусуется со старшими, типа Гилберта Суинярда и Пита Рэдмарли, и они называют его просто «Росс».

Я сел на унитаз и начал делать свое дело, – и вдруг услышал голоса. Они приближались. Подслушивать плохо, я знаю, но я ведь не виноват, что мама и тетя Эллис решили поболтать именно сейчас и именно напротив вентиляционной шахты.

***

– Тебе не за что извиняться, Хелен. Брайан был… Господи, я хотела пристрелить его прямо за столом!