Текст книги "Открытый сезон"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

До густого кустарника, лежавшего между опушкой, вокруг хижины и лесопилки, он добрался без приключений. Вороны, усыпавшие дерево неподалеку от озера, смотрели вниз, не шевелясь. Одна тяжело замахала крыльями и перелетела на крышу лесопилки.

Кен подумал, они набросятся скоро на Грэга, если он все еще там, если, конечно, после крыс что-нибудь осталось.

Ворона следила за тем, как он пробежал к восточной части лесопилки, там лег, как он это делал вчера, вдруг слетела прочь, издавая для других резкие предупреждающие возгласы.

Кен приложился к той же щели, что и прежде. Лесопилка была безобидно тихой и пустынной. Он пролез внутрь, используя выбитую вчера доску. И угрожающе выпрямился. Внутри казалось холоднее, чем снаружи, сырой заплесневелый холод. Изо рта его валил пар.

Через дверь пронеслась птичка, с шлепаньем крыльев опустилась на старые механизмы. Там не может быть никого.

Точно также он прошел вдоль стены лесопилки к востоку, потом осторожно по стене скользнул к северу. Посередине северной стены была открытая дверь. Вчера, прямо за ней, он увидел Грэга. Он с ужасом отогнал от себя воспоминание и прежде чем подойти к двери, он набрался духа и заглянул в щель между тяжелыми бревнами стены.

И тут же увидел обутую ногу Грэга, его забрызганные гнилью измятые штаны. Значит Грэг все еще здесь. Из-под половой доски выскочила крыса и почуяв близость чего-то живого, снова залезла назад. Кен затаил дыхание и снова полез вперед.

У самой двери он заколебался, глядя на стоявший за нею лес. Потом немного отступил. Открытые дверные проемы всегда опасны. Тебя могут засечь проходящим мимо нее и просто взять и пристрелить. Кто-нибудь стоящий в кустах. Одно нажатие курка.

Он напрягся, готовясь к прыжку. Голос заговорил:

– Доброе утро, Кен. Это конец пути. Сейчас ты получишь свое, как получили Грэг и Арт.

Тишина. И откуда-то шум, подобный грому – птица забилась о конек крыши.

Этот голос не был записан. На этот раз он был настоящим. Реальным и нереальным. Реальным потому, что наконец момент настал, а нереальность из-за того, что реальность оказалась сокрытой громыханием маленькой птички и ощутимым буханьем его сердца. Реальность внезапно превратилась в мутно-дымчатый мираж, какое-то отдаленное ощущение, как во сне.

– Не пройдет и двух минут, как я пристрелю тебя, – отчетливо произнес голос.

Кен выстрелил. Яростно передернул затвор и стал посылать выстрел за выстрелом в стенку лесопилки, и пули с треском пролетали сквозь трухлявую древесину, как будто зто была бумага, и уносились дальше, в лес.

На лесопилке не было никого. Он должен находиться снаружи.

Наступила тишина. И потом:

– Пусть будет одна минута, Кен.

Наверху, под крышей, вот где он должен быть. Внизу его нет. Там нет ничего, кроме Грэга и крыс. А если он под крышей, то должен сидеть скрюченный. Не так же просто в такой позе пользоваться ружьем. Это может потребовать времени.

– Кен, тридцать секунд. Это не так уж много, правда? Тридцать секунд до того, как ты уже больше не ты. Просто нечто предназначенное для крыс.

Он метнулся в дверь головой вперед, ударился о землю и покатился, перевернулся на одно колено, с нацеленным вверх ружьем, начав стрелять прежде, чем увидел цель.

Ответных выстрелов не последовало. Там не было никого.

Никого, кроме Грэга, обмякшего на своей веревке, голова свесилась и, благодарение богу, развернутого спиной, так что не было видно отвратительного лица.

– Пятнадцать секунд!

– Ты не убьешь меня, ублюдок!

– Десять секунд!

Он кинулся мимо на Грэга к западному концу лесопилки. Пустил пулю в тень. Там тоже никого не было, никого.

Кроме Грэга позади него.

И тут пришла страшная догадка, что Грэга там вообще нет. Это не Грэг. Он понял это даже раньше, чем повернулся.

Лицо, которое было там, на месте Грэга, улыбалось ему, а крупнокалиберный Холланд и Холланд, до того прижатый вертикально и скрытый за массой тела, оторвался от него.

Кен знал, кто это, мощная фигура, знакомое лицо, улыбка. Он попытался поднять свое ружье, но не мог это сделать. Попытался заговорить – тоже не получилось. Он не мог шевельнуться.

Он тупо ждал неизбежного. Двойной ствол ружья медленно и аккуратно нацелился в верхнюю часть его ног, лицо позади него стало жестоким.

Волковски негромко произнес:

– Пять секунд!

Потом выстрелил.

Кен почувствовал ужасный удар в левое бедро. Удар отбросил его назад и он повалился. Следом за этим пришла невообразимая боль. От нее глаза его затянулись серым облаком, но сквозь него он видел, как Волковски выбирался из веревочной петли. Видел как он легко спрыгнул на землю и двинулся вперед, выбрасывая пустую гильзу одним быстрым, отработанным движением.

Кен, в последний раз попытался воспользоваться своим ружьем, боль была слишком нестерпимой. Она заполнила его мозг и руки отказывались больше слушаться.

Волковски подошел к нему и опустил ствол вниз, к его паху. Кен увидел его улыбку и почувствовал жесткое прикосновение ружья.

Он услышал чей-то вопль.

– Пожалуйста, боже, ну пожалуйста! Я же не трогал ее. Пол! Это были Арт с Грэгом, не я!

Откуда-то с серого порога, издалека, Волковски спросил: – Кто же тогда отец Пити?

– Не я. Я был в мотеле, но это не я. Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно, все.

Потом невероятный грохот. И ничего кроме темноты.

Пока темнота не стала багровой и он понял, что смотрит на себя и растекающийся поток крови.

Пока двойной ствол внезапно не поднялся и не втиснулся между его зубов, едко и обжигающе прижавшись к задней стенке глотки, перекрывая воздух.

И он услышал Эли плачущую и отбивающуюся и смех Грэга и Арта. И кого-то еще. Себя самого? Тени из далекого прошлого, горячая обнаженная влажность тела Элис, пытавшегося освободиться от его тела.

Он услышал, что вопль его продолжается, заглушенный ружьем.

– Ладно, если хочешь, я тоже делал это. Мы были детьми. Мы не хотели этого.

Он увидел Элис, ее мягкие темные волосы, длинноногое стройное тело. Ее улыбку.

Потом он увидел кого-то еще, очень близко – каменное лицо Пола Волковского, его темно-серые глаза и его безжалостный рот.

И это было последнее, что он когда-либо увидел.

Глава 24

Чтобы закончить работу, ему пришлось потратить остаток этого дня и весь следующий день. Сначала надо было утопить в болоте тело Кена и убрать его кровь. Это оказалось не так легко. Тоже самое было с Артом, Нэнси и Грэгом. Ему пришлось соскребать замерзшую почву и траву, выдирать кустики, уничтожать их в озере, снова приглаживать землю. Ему надо было находить грузила, после которых, если их использовать, не стало бы заметно, что что-то пропало. Паровой механизм на лесопилке давно уже был ободран, так что в конце концов он отобрал несколько продолговатых камней, находившихся у края стены где погибла Нэнси и где стена частично порушилась. Он использовал веревку на которой он подвешивал Грэга, а потом и себя, чтобы связать камни.

Была так же хижина. Он навел в ней порядок, провел серьезную работу по уборке, после чего протер все места, к которым он мог прикоснуться, когда снимал перчатки. Он подумал о других отпечатках: Нэнси и Мартина, может быть каких-то других пар, с предыдущих годов. Он уже давно решил, что с ними не справиться. Они должны быть повсюду. И это не имело значения. Когда придет время и ими заинтересуются, если оно когда-либо придет, то они могут выявить пропавшие личности, но никогда они не покажут на убийство.

Закончив, он расставил все по местам: кровать, шкаф, обеденный стол. Вставил точно такой же замок, причем довольно долго использованный, который специально прихватил с собой. Тип замка он определил еще с прошлого года.

Медленно и методично он прочесал лес в поисках каких-либо случайно оброненных вещей. Уничтожил все следы пребывания Кена на болоте, так же взял рюкзак Кена и распаковал его в хижине, разложив все так, как лежали вещи Грэга и Арта.

На разборку его печной платформы ушли часы. Пришлось подбирать обломки кирпича и кирпичную пыль, осыпавшуюся на дно печи, поставить старые планки на место, откуда он их брал, вынуть костыли и забить проделанные дыры мхом и паутинками. Очень много времени ушло на то, чтобы уничтожить внутри и снаружи лесопилки любые отпечатки его ног, даже если они были обернуты мешковиной.

Время и терпение. И память. Ему пришлось тщательно отмечать все сделанные выстрелы, когда и в каком направлении. Ему пришлось выковырять более шестнадцати пуль из деревьев, пола лесопилки, земли, дряхлых стен лесопилки. Плюс пять пуль, которые надо было вынуть из дверного косяка и стен хижины. Это были те, которые выпустил Кен, когда магнитофон заставил его паниковать.

Последними были лодки, бесполезные куски резины, как связанные в пучок бессильные змеи. Он аккуратно обернул их вокруг моторов и они последовали за телом Кена в болото. И вместе с ними гниющие останки Грэга.

Работа была тяжелая, потому, что он смертельно устал, а впереди было еще так много всего. Было вдвойне трудно еще и потому, что то ради чего он жил многие годы, в конце концов закончилось. Он чувствовал себя эмоционально измотанным от постоянного возбуждения.

Когда он, наконец, закончил со всем и оставалось только покинуть остров, он присел на ступенях крыльца хижины. Он смотрел на холодную гладко-серую поверхность озера и стену темного леса за ним. И думал о Кене, Грэге и Арте, о том, что они сделали и как он, наконец, отыграл все назад, хотя ему и потребовалось для этого одиннадцать лет. В уме он еще раз пробежал по всему запутанному камуфляжу – ложные концы и следы, которые он предусмотрел для полиции, если она когда – нибудь доберется до чего-нибудь. Кражи, подделки и фальшивки, в которых состояло его полное прикрытие и проследить которые было невозможно. Он заполучил официальную копию, своего брачного свидетельства с Элис и уничтожил его. Тоже он проделал со своим свидетельством о рождении и свидетельством о рождении Пити, и со всеми документами, имевшими отношение к его перемене имени после смерти Элис, которое происходило совершенно в другом штате. Он заготовил новые свидетельства себе и Пити. В столице штата Лэнсинг. Теперь оба они Волковски. С рождения. Так что никто не смог бы никогда связать его с именем Элис Ренник.

То же самое Пити. Никто не свяжет его с замужеством Элис и с ее переменой фамилии на Гарнер. Не свяжет его и с самим собой, Джоржем Гарнером, известным в той местности, откуда происходили Ренники, как Бади. Никто из них более не существовал. Даже отпечатки пальцев Бади в архивах. Они тоже были изъяты.

Был только он – Пол Генри Волковски и Питер Волковски. Работа на государство оказалась полезной. Но она не была случайностью. Он специально пошел на государственную службу на следующий день после похорон Элис, чтобы иметь возможность достичь всех этих целей. И его официальное положение будет более полезным в будущем.

Он думал о Кене, Грэге, Арте и об абсолютном наслаждении охотой за ними и их убийством, чувством свершения. Его охота, как ни парадоксально, была лучше, чем кто-либо из них имел когда-нибудь. И он наказал их так, как государство уже не могло наказывать – смертью.

Он думал об Элис, ее хрупкости и отдаленном отчаянии в ее глазах и вспоминал, что она никогда больше не улыбалась, только вглядывалась с застывшим ужасом во что-то вспоминавшееся глубоко внутри.

Он почувствовал как что-то холодное укололо его лицо и поднял голову. Начинал идти снег, прекрасная штука, обещавшая ранние метели и в такой северной местности длинную, тяжелую зиму. Это здорово. Если вдруг, по какой-то дикой случайности, он что-либо упустил, природа об этом позаботится. Болото вскоре замерзнет, запечатав водяную гробницу, а задолго до того, как сойдет лед, рыбы и черепахи обдерут тела, а скелеты невозвратно затянутся глубже и глубже в болото. А таяние снега весной смоет и унесет все прочь.

Он вытащил из своего тайника в кустарнике на западном берегу острова каноэ. Загрузил свой рюкзак и ружье и погреб под снегом, минуя место с прибитым сплавным лесом и ручьем, где погибли Мартин и Арт. Здесь было глубоко, более тридцати футов, берег входил в озеро. Он нашел место, где была крепкая нависавшая ветка. Выбросив на берег свой рюкзак и ружье, он ножом пробил днище своего каноэ. Оно затонуло и исчезло из вида, а он, держась за ветку, выбрался на берег.

Потом он выкурил сигарету, бросил окурок в озеро и двинулся назад, начав отсчет тем пятнадцати или около того милям, которые лежали впереди. Он поглотил их быстрым непрерывным шагом, двигаясь по воловьей колее и вдоль заброшенных рельсов. К середине полудня он выбрался на государственное шоссе номер 28. Надев очки, он разобрал свое ружье и сунул его вместе с оптическим прицелом в рюкзак, потом поймал попутный грузовик из другого штата. Он держал воротник поднятым и старался говорить грубым голосом, жалуясь на проклятую простуду, подхваченную на охоте.

Он попросил водителя высадить его через тридцать миль на пустом перекрестке и, как только грузовик исчез из виду, вошел в лес, к полузамерзшему болоту. Снег уже лежал слоем в восемь дюймов, и дул ветер. Перемена одежды оказалась ужасной процедурой; но его триумф медленно нарастал, переходя во что-то близкое к экзальтации. И это даже холод делало терпимым.

Он запихал свою охотничью одежду, штаны, куртку, шляпу – все вместе в свой рюкзак. Предварительно вынув оттуда обычный серый костюм, оксфордские ботинки с калошами, помятую шляпу и небольшой портфель. Костюм был сильно мятый, но проведенная в поезде ночь оправдает это.

Он сунул в рюкзак тяжелый булыжник, туго затянул шнуровку и швырнул его в незамерзшую часть болота и наблюдал, как он опускался в тину. Если кто-нибудь, когда-нибудь и найдет его ружье и оптический прицел, они превратятся в сплошную ржавую массу, которую уже невозможно будет разобрать. А все, что могло хранить его отпечатки, например, фляга или непромокаемый футляр для спичек, было начисто обтерто, да и в любом случае вскоре безнадежно проржавеет.

На перекрестке шоссе он поймал другую попутку, на этот раз благонамеренную домашнюю хозяйку, у которой на заднем сидении сидело четверо ребятишек. Она везла их домой из школы, надеясь успеть домой до начала бури. Она была рада повстречать такого солидного мужчину, который мог бы помочь в случае чего. Он выдал ей историю: поломавшийся автомобиль, водитель грузовика, который выбросил его в этом забытом богом месте. Она флиртовала – муж находился в отъезде. Дети еще маленькие и спать ложатся рано. Он был заинтригован – ему бы не помешало расслабиться. Женщины он не имел уже довольно давно, а она была привлекательной. Но он сказал нет и она, выпуская на станции Рэко, сердито хлопнула дверью, быстро унеслась прочь, в падающий снег.

Попасть на поезд не составило труда. Всю дорогу до Энн Эрбор он проспал мертвецким сном.

Он появился в своем кабинете в девять часов утра того дня, когда его ожидали обратно из поездки в Мемфис, где у него заранее было заготовлено железное алиби.

В южном Мичигане тоже шел снег, но только насыпало на три дюйма. В девять тридцать он позвонил Элен Фрезер, чтобы сказать, что вернулся и поблагодарить ее за заботу о Пити. Сказал, что заберет Пити вечером и не стал возражать, когда она пригласила его пообедать. Чем больше жены испытывали к нему доверия, тем лучше. Кена не ждали домой еще четыре дня.

Возможно даже, что этот обед с Элен будет не единственным. А вдруг он выведает что-нибудь полезное. Кто заранее может знать. Хотя он был на сто процентов уверен, что не оставил ничего компрометирующего его. Нигде и никогда, за все это время.

Он хладнокровно выследил трех человек, которые заслуживали, чтобы их убили и убил их. И ушел безнаказанно.

Эпилог

Лужайку Кена Фрезера и прилегающие к ней владения тонкой мантией покрывал снег. Трудно было представить, что весной цветы и растения получат тепло. Бассейн был пуст, теннисная сетка убрана подальше. Кирпичная гриль-печь под белым покровом была неразличима, ее можно было принять за какой-нибудь куст. Все луковицы цветов были выкопаны и спрятаны в гараже на зиму, а клумбы перекопаны. Все это было сделано одними и теми же людьми, приходившими каждый месяц со специальными машинами для чистки дома. В этом году они занялись чисткой сада и на прошлой неделе, как раз перед снегом, они прибыли в девять, а ушли в пять, окончив ежегодную осеннюю чистку сада, которая в прошлом занимала у Кена и Элен более четырех уикэндов.

Было три тридцать пополудни – дети все еще находились в школе. Перед дверью стоял автомобиль государственной полиции и аккуратно одетый полицейский читал спортивную страницу «Детройт Ньюс», одним ухом слегка прислушиваясь к радио, которое время от времени безлико разражалось полицейским жаргоном.

Полицейский был сержантом и ожидал своего босса. Это было связано с тремя гражданами Энн Эрбор, которые исчезли. В его газете на первой странице была статья об этом с фотографиями. Они были видными людьми. Один – Уоллес – мог выдвигаться от республиканцев в законодательные органы штата на будущий год. Поговаривали о маньяке, о массовом убийстве. Пресса пережевывала любое предположение, до которого могла додуматься. Но до сих пор, как было известно сержанту, у полиции не было ни малейшей зацепка, и они готовы были, как говорит босс, закруглиться с этим.

Не было никаких доказательств нечестной игры. Все трое, очевидно, однажды утром две недели назад вышли из своей охотничьей хижины совершенно без рюкзаков и каких-либо припасов, а один даже без ружья. И не вернулись. Вот так просто. Полиция и лесная служба использовала вертолеты, собак и при помощи наземных соединений Национальной гвардии, так же как и групп аэрофотосъемки, вели поиски их и их лодок на пространстве, покрывающем три округа. Результат – ничего. Они нашли их машину там, где они ее оставили – в закрытом туристском лагере, запертую в гараже. Пятно на заднем сидении оказалось мочей, но было слишком поздно для лаборатории определить мужская она или женская. Было обнаружено украденное каноэ. Затоплёное в реке с пробитым бортом. Оно могло быть связано с исчезновением, а могло и не быть. Опять пусто.

В управлении ставки были за то, что их не найдут. Эксперт обнаружил отпечатки пальцев у них в хижине, несколько комплектов. Несколько было мужских, неизвестно кому принадлежащих. Большинство были женские, принадлежащие нескольким различным женщинам, одна из которых числилась пропавшей уже четыре года. Очевидно, в этой изолированной мужской хижине происходило нечто большее, нежели просто охота. Но полиция из уважения к семьям этих мужчин, не передала эти сведения в прессу. Во всяком случае, это был тупик. Сами по себе отпечатки пальцев не значили ничего.

Был еще один вопрос, о котором прессе ничего не было известно. Один из них – Андерсон имел деловые связи с Аргентиной и в прошлом году дважды побывал в Буэнос-Айресе. Полиция Аргентины согласилась помочь и сообщила, что его часто видели в компании манекенщиц и кратковременных кинозвезд.

Подошел автомобиль. Сержант украдкой посмотрел на него. Это не пресса. Они прибыли вчера и сразу удалилась. По особому требованию они держались подальше, ради детей. Правда была машина из «Детройт Ньюс», незаметно припаркованная в семидесяти пяти ярдах ниже по улице, выжидая, просто на всякий случай.

Пэт Уоллес выбралась из машины. Она увидела сержанта, поколебалась, потом холодно кивнула ему. Он запрятал газету подальше от глаз и изобразив бдительность отсалютовал в ответ. Он подумал, что если бы был женат на такой стерве-феминистке, то тоже бы исчез.

Пэт вошла в дом.

Элен Фрезер, услышав шум в двери, вышла из гостиной в передний холл, оставив за собой клокотанье голосов. Одета она была мрачно, без всякой косметики и выглядела отрешенной. Она поцеловала Пэт и в ответ на ее вопросительный взгляд покачала головой, подпустив точно необходимое количество слез к глазам, потом изобразила, что сердито стирает их.

Пэт не сказал ничего. Они вошли в комнату, где у камина с двумя мужчинами сидела Сью Андерсон. Один мужчина был молодой полицейский, лейтенант в форме, другой – капитан государственной полиции, был одет в прекрасно сшитый деловой костюм. Он был высок, исключительно могучей комплекции, с темными серыми глазами и лицом, как жесткий гранит.

Увидев Пэт, он поднялся.

– Хэлло, Пэт.

Пэт улыбнулась в ответ своей сухой кривой улыбкой, заготовленной ею для особенно мужественных мужчин и подала ему руку.

– Вы знакомы с лейтенантом Рэндалом, нашим экспертом? Лейтенант, миссис Уоллес.

Пэт поздоровалась с лейтенантом. Потом Пол Волковски сказал:

– Пэт, я тут сказал Элен и Сью единственные новости, которые у меня есть.

– Это хорошие новости? – спросила Элен.

– Ну, это как на них посмотреть, – ответил Волковски, – меня назначили вести это дело. Сегодня утром получено официальное согласие губернатора на это.

– О, я рада, – сказала Пэт. И она искренне была рада. Она знала, если кто способен раскопать эту грязь до дна, то только этот человек. Его репутация полицейского офицера была почти легендарной. И он должен был дойти до самых вершин. Возможно к вершинам политики. Люди поговаривали, что однажды он сам станет губернатором.

Она подавила приступ поднимающейся ненависти к мужу, постаралась чтобы это не появлялось на ее лице. Ни к чему это демонстрировать. Все они скорее всего знали, но это вовсе не означает, что надо устраивать публичное представление, особенно в такое время. Арт еще год-другой был необходим детям, по крайней мере в финансовом отношении. Это единственная причина тосковать о нем.

Волковски говорил:

– Честно говоря, я не знаю, что вы именно от меня хотите, но пока у меня нет ничего. Лейтенанту Рэндалу нечего рапортовать.

– Мы прочесали все мелким гребнем, – сказал Рэндал. Он был молод, напорист. Он с готовностью согласился с Волковски, что необходимо держать в тайне посещения хижины женщинами. Пользы от этого не было, только причинило бы боль. – Изучили их охотничью хижину, весь остров. То же относится, и к старой лесопилке. Мы практически разобрали это место по кусочкам.

Он взглянул на Волковски, получил от него одобрительный кивок и продолжил:

– Мы не обнаружили ничего, что указывало бы на какого-либо рода насилие. Что касается нас, то мы должны принять гипотезу, что все трое покинули хижину живыми.

– Пэт сказала:

– Что же, это уже кое-что. – Она одарила Волковски еще одной натянутой улыбкой, играя свою роль. Она знала, что никто, никогда не найдет Арта. То же касается Кена и Грэга. Они сбежали, это ясно, как день. Невероятно, но именно это они и сделали. Она знала, потому что это было в характере у Грэга, Он был трусом и подлецом. И из того, что она узнала от него за многие годы, случайно оброненных тут и там слов, она знала, что это было в характере Кена и Грэга – сбежать. Для всех троих женщина была некто, кого можно любить, но необходимым сексобъектом, который можно эксплуатировать и использовать.

Она посмотрела на Элен, сидевшую сейчас рядом с Волковски, довольно близко от него, сложив руки на коленях. Думает ли Элен то же самое? «Если да, – подумала Пэт, – и если между ней и Волковски еще ничего, не было, то скоро начнется». Между ними была какая-то животная подсознательная схожесть, говорившая «постель». А почему бы нет? Он гораздо больше подошел бы Элен, нежели Кен, и она могла уживаться с Пити. Это навело Пэт на короткую мысль о том, что же она сама собирается делать со своей жизнью? Наверное, займется, бизнесом. В Калифорнии. Она там встретила девушку с фирмы, занимающейся дизайном которая предложила ей купить пай. Партнерство. Она почувствовала легкое возбуждение. В этом партнерстве могло быть гораздо большее, чем она может думать, нежели бизнес, если она захочет.

Волковски мягко наклонился вперед, зажав в огромной руке водку с тоником, поднесенную ему Элен. Он изучал Сью Андерсон. Сью только что произнесла:

– Но я не понимаю, Пол. Если они живы, то где же они? Волковски поколебался, потом сказал:

– Сью, Грэг в прошлом году ездил в Южную Америку.

– И что? – спросила она. Голос был ровный.

– Я бы нарушил свои обязанности перед вами, как друзьями, если бы не сказал вам, что официально мы должны проработать эту версию.

– Конечно, – сказала она, – вы обязаны.

Она встретилась с ним глазами бесстрастно. Но она все же выдала себя. В тоне ее была жестокость. Он был уверен в Этом. Позже он обработает ее наедине и убедит, что Грэг сбежал с другой женщиной. Он не думал, что это будет трудно. Инстинкт подсказывал ему, что она не будет очень переживать, а в прошлом его инстинкт никогда не подводил насчет женщин. Но он подумал: «Прости, девочка, но тебе придется выждать положенные сроки, прежде чем ты сможешь получить страховку и снова выйти замуж». Также как и Пэт. И как Элен. Но ты продержишься. Особенно ты. Ты прирожденный сексуальный котенок. Это на тебе написано. Именно поэтому ты и смогла выносить Грэга… Так что теперь ты найдешь другого, с большим количеством секса и денег, и заставишь его подождать, и это будет стоить того.

Он, сказал всем трем женам:

– Это очень необычно и тревожно, все мы это признаем. Я имею в виду, что все трое, кажется, исчезли вместе. Но с другой стороны, они ведь были очень близки довольно долгое время. Можно даже сказать неразлучны.

– Да, – сказала Элен. Она слабо улыбнулась. В голосе слышалось терпение, но губы сжались и глаза стали ледяными. – Временами их дружба была тяжела для всех нас. Я имею в виду Пэг, Сью и меня. – Она замялась, потом добавила:

– Мне, кажется, я могу сказать за всех нас. Все было так, будто Кэн, Грэг и Арт были женаты друг на друге, а мы являлись просто подходящими попутчиками.

Ни Пэт, ни Сью не ответили. Они не встречались глазами ни с ним, ни с Элен. Взгляды их были устремлены на ковер, или в огонь.

Ну вот так. Значит, они не будут страдающими вдовами. Они приняли почти с облегчением, что их бросили. Так же, как и полиция. Почему бы и нет? Именно по этому пути он и вел их всех, особенно босса, секретаря по внутренним делам, губернатора, даже прессу. Люди верят тому, что им говорят. Особенно, если это легчайший путь. Если ты скажешь им, что трое, вроде бы счастливо женатых американцев средних лет и среднего класса, взяли и бросили своих жен и детей, отказались от вроде бы счастливых домов и работы и ринулись в неизведанные места – они проглотят. Особенно, если нет доказательств противоположного.

Так что это будет Южная Америка до самого конца. Сначала Аргентина, потом, возможно, Боливия. Кена даже где нибудь увидят однажды.

Пол Волковски посмотрел на Элен. Ему нравилось, как она выглядит – нравился ее голос, ее тело и глаза. И она великолепно это разыгрывала. Сью она провела. Но удалось ли ей провести Пэт Уоллес? Он так не думал. Но Пэт нет никакого дела до того, что Элен затеяла роман. Она слишком поглощена собой. Она слишком была поглощена собой и ненавистью к мужчинам.

Он сидел, переводя взгляд с одной женщины на другую, присматриваясь к их прекрасной одежде, их уверенным манерам, изнеженным лицам и хорошо ухоженным телам. Он оценивал их холодно и профессионально. Водка согревала и, увеличивала его чувство благополучия.

Снаружи полицейский отвечал на рутинный вопрос относительно местонахождения его босса. Там ли еще капитан Волковски?

– Да, – сказал полицейский, – подтверждаю. – Что ты думаешь по этому поводу? – Думаю, что он там еще побудет. Снова начал идти снег.