Текст книги "Открытый сезон"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 20

К тому времени, когда они достигли вершины утеса, рука Арта превратилась в пульсирующий океан боли, а глаза блестели от температуры. Кен понимал, что необходимо как можно быстрее найти этого человека, убить его и доставить Арта к врачу. Пенициллин не производил эффекта.

Они карабкались среди камней и валунов, которыми был покрыт склон утеса, и сделали привал в месте, где, если они не будут приподниматься, их не будет видно из леса. Здесь они отдохнули и отдышались. Арт принял болеутоляющее из пакета с медикаментами. Потом сделал большой глоток бурбона и передал флягу Кену. Тот покачал головой.

– Ты бы полегче с этим, – в хижине Арт принял большую дозу.

Тот возразил:

– Может быть на тебя он действует не так, как на меня.

– Но флягу он все-таки отложил. Кен начал осматривать землю.

– Давай-ка начнем, – Арт последовал его примеру. Этим утром они уже успели поругаться. Арт был против того, чтобы подниматься на скалу. Кен выступал за это. – Мы должны что-либо найти.

– Что, например?

– Визитную карточку с выгравированными золотом его фамилией и адресом. Откуда, к черту, мне знать?

Он и сам точно не знал, что собирается искать. Может, он просто добивался утвердительного доказательства того, что этот стрелок – человеческое существо и, как и они, обладает нормальными человеческими слабостями. Вдобавок всегда оставался шанс: с такой, высоты и с такого удобного наблюдательного пункта они смогут засечь этого человека. Поэтому они прихватили с собой бинокли.

Но для начала они тщательно поднимали листья, их пальцы раздвигали сухую траву, они разглядывали расщелины в скалах. Окурок сигареты нашел Арт. Он поднял его кверху.

– Взгляни! Марка сигареты была написана у ее конца прописными буквами, чтобы утвердить, показать, что зтот дым самый лучший и не похож на любой другой.

– Такие же, как у меня, – сказал Кен.

– Может быть, он прокрался ночью и выкрал несколько штук из твоего кармана?

– Очень остроумно.

Они поискали еще некоторое время и вскоре Арт снова вышел победителем. Им пришлось использовать оба ножа, чтобы выковырять гильзу. Она слишком глубоко засела между камнями. Кен обнюхал ее. От ее выгоревшего медного нутра пахло свежегоревшим порохом. Она была стреляна совсем недавно.

– Ремингтон, 25. Как у меня, – сказал Арт.

– И у Грэга. – Точно.

– А, может быть, это вообще не его, – сказал Кен.

– Что ты хочешь сказать?

– Может, это твоя и есть.

– Да, конечно, я просто сбегал сюда, пристрелил Грэга. Потом прибежал обратно и стрельнул в себя. – Арт говорил с жестким сарказмом.

Терпение Кена лопнуло.

– Просто кто-то подобрал где-то твои патроны и сунул сюда, чтобы мы думали, что это его. Тут он вспомнил слышанный им глубокий звук выстрела того ружья. Если память его не обманывает, это было что-то гораздо более тяжелое, чем 25–06. Или чтобы заставить нас понервничать, – добавил он. – То, что я слышал, не было 25–06.

Арт уставился на окурок сигареты.

– Да, не было, – произнес он медленно, – кстати, если подумать, то же самое можно отнести и к сигарете.

– Если так, – ответил Кен, – то он довольно неплохо знает наши привычки.

– Даже слишком хорошо.

Они замолчали, зациклившись на одной мысли. Кто же это? Кто может быть таким осторожным и с таким проработанным планом? Или из-за паники они неправильно оценивают ситуацию? Может быть, на самом деле их выслеживал и подстреливал не хладнокровный убийца, а просто безрассудный маньяк, который и выстрелил-то, может быть, всего эти три раза и давно смылся?

И ради шутки утопил Грэга и Нэнси? Такая же шутка, как и сигаретный окурок и пустая гильза.

Или тут была другая возможность? Просто какой-то похожий на них, кто, наконец, понял, в чем состоит самый большой кайф?

Внезапно Арт произнес:

– Когда пару лет назад Грэг был там, на юге, в Миссисипи, он ходил пострелять в негров. Так он по крайней мере сказал.

– Как это?

– Однажды в полдень кучка мужиков из пригородного клуба перепились и уговорили местного шерифа отдать им парочку зеков с долгими сроками заключения из рабочей команды. Выпустили их на болоте вместе с парочкой шлюшек, которых они подцепили по дороге, и для начала хором их оприходовали. Может быть, это один из их родственников гоняется за Грэгом.

– Можешь выкинуть это из головы, – сказал Кен. – То было Миссисипи и то были черномазые.

– Да, наверное, – согласился Арт.

Они снова затихли. Кена никак не отпускало какое-то непонятное чувство. Оно распространялось от нижней части его спины, обдавая льдом его почки, потом обернулось вокруг его бедер и поползло вверх. Он постоянно обращался к окурку и гильзе. Это было сделано намеренно, тут сомнений быть не могло. В своем уме или нет, но этот кто-то намеренно пытается сбить их с толку, заставить начать размышлять именно так, как они сейчас делали, отвлечь их от насущных проблем, вынудить потеряться во второстепенном, гоняться по кругу за собственными хвостами. Какое это имело значение, кто этот ублюдок, каковы его мотивы? Мотивы, дерьмо собачье! Спуститься, загнать этого сукина сына в угол и выпустить его поганые кишки. И даже не давать ему шанса ничего о себе рассказывать. Просто пристрелить. И когда он загнется, несколько раз пнуть его чертову голову.

Он посмотрел на Арта, уставившегося в щель между камнями, прочесывавшего водное пространство между ними и большой землей. Арт оглянулся, поймал его взгляд и прочитал его мысли.

– Мы действительно где-то сглупили? – спросил он. – Ты уверен в этом?

– Нет, – ответил Кен и сам поверил в это. – А даже если бы и так, – добавил он, – какое это имеет теперь значение?

Но, невзирая на его решение, вопрос все же никак не уходил. Когда пришла его очередь взять бинокль, он попытался поразмыслить о том, что могло произойти. Когда-то, в течение этих семи лет, один из них мог допустить, ошибку. Налакаться как-нибудь ночью, да и ляпнуть что-нибудь. Или забормотать во сне так, что смогла услышать жена, а та повторила то, что для нее звучало совершенно невинно, но для кого-то другого случайно оказалось исполнено огромной важности. И этот другой просто сложил два и два и получил четыре. Именно так люди обычно и прокалываются. На самых мельчайших штуках.

Но назад, на первый квадрат! Что это за другой! Что за личность? И почему они просто не обратились в полицию? Нет, это просто шиз какой-то, бездонный колодец. Надо прекратить рассуждать.

Но, прикуривая сигарету, он, однако, уныло признался себе, что не может этого сделать. Эти рассуждения будут глодать, терзать и сводить их с Артом с ума, И даже когда они прикончат этого незнакомца, они все равно будут продолжать размышлять, но тогда уже никогда ничего не узнают.

Арт услышал щелчок зажигалки, почувствовал запах дыма и резко обернулся.

– Ты что, очумел?

– Господи! – Кен тут же вспомнил, где находится и быстро затушил сигарету. Для человека, который изучает утес в бинокль, так же как они изучают распростертый под ними остров, даже слабенькая струйка дыма сослужит огромную службу.

Арт вернулся к осмотру озера.

– Интересно, что он сделал со своей лодкой? – произнес он.

– А с чего ты взял, что она у него есть?

– Ни один человек не станет перебираться в такую погоду вплавь.

– Разве, что убегая.

– Да. В отчаянии.

Как мы – подумал Кен, но вслух этого не сказал. Ни к чему Арту знать, что он чувствует на самом деле. Арт начнет паниковать. А в настоящий момент пока он еще способен стрелять, он еще нужен.

Но где-то в глубине замаячила мысль. Он повертел ее со всех сторон. Надо быть осторожным. Он сказал:

– Знаешь у нас ведь есть альтернатива.

– Что?

Кен не продолжал. Арт будет гораздо менее напуган, если не додумается до этого. Это не отняло у него много времени,

– Мы исчезаем?

– Это ведь не так уж трудно.

Через момент Арт спросил:

– А как же наши жены?

«А что жены? – подумал Кен, думая о Пэт». Вслух он сказал:

– Моя переживет. И дети тоже.

– И куда же мы двинем? – спросил Арт.

– Для начала в Канаду. Потом в Южную Америку.

– И что мы там будем делать? Стоять в углу с протянутыми руками?

Кен посмотрел на него, вспоминая, как эти негативные вопросы всегда выводили Грэга. Он сохранил терпение.

– Я могу перевести деньги в Канаду, даже много. И никто знать не будет, – он знал, что Арт это тоже может. – Грэг говорил, что Южная Америка всегда открыта широко. Особенно для людей бизнеса.

Арт все еще сомневался.

– Мы ведь не знаем точно, здесь ли он еще, – сказал он. – По крайней мере, не на сто процентов.

Кен медленно выговорил:

– Даже если его и нет, нам надо торопиться. Или ты хочешь доверить его чувству такта свою жизнь?

Через несколько секунд Арт пробормотал:

– Давай дадим ему двадцать четыре часа. Он ведь не бог. Давай действовать на допущении, что он здесь и попытаемся его найти.

– Ты думаешь, что продержишься?

– Думаю, да. Мне ведь придется это сделать, разве не так?

– О'кей, – сказал Кен. – Тогда пойдем искать его лодку. Губы Арта растянулись в слабой улыбке.

– Это твоя лучшая идея за весь день.

– Подожди еще, – сказал Кен. Он посмотрел вниз на северный конец острова. Они могут начать оттуда, двинуться разными путями вдоль берега. Но лучше, конечно, держаться вместе, поближе, один по берегу, другой движется в лесу, ярдах в двадцати пяти, прикрывая.

Он объяснил Арту свою мысль.

– Логично, – он вынул флягу и глотнул бурбона.

Кен подумал: «Ах ты, скотина, из-за тебя нас обоих подстрелят». В тебе слишком много будет алкоголя, чтобы быть осторожным.

– Ты возьмешь берег. Это будет легче для тебя. А я прикрою.

– Где же мы начнем?

– С восточного конца болота. С этой скалистой точки.

– Тогда пошли же.

– А, может, нам лучше пробираться туда раздельно?

«Он прав», – подумал Кен. Утес был наполовину скрыт или зарос кустарником. Двоих можно было заметить легче. Он ткнул пальцем в сторону запада.

– Ты пойдешь по этой стороне. Я по той. Встретимся на месте.

– Щелчок пальцами?

– Птичий клич. Крик сойки. Один, пауза, потом дважды.

– Будь осторожным.

– Взаимно.

Арт вынул руку из перевязи, на локтях и коленях перебрался через утес, стараясь держать свою голову и зад, как можно ниже. Через минуту он доберется до крутого, поросшего склона, спускающегося прямо в густой лес Кен провожал его взглядом, пока он не исчез.

Он дерьмо, подумал Кен и мерзавец, но в нем есть сила. Он вспомнил, как Арт частенько отвергал некоторых девчонок и внутренне улыбнулся. У него определенно была способность заставить мужчину повернуться к бабе спиной. Они с Грэгом правильно сделали, что приняли его. За все эти годы у них было много веселья.

Он пополз своим путем к противоположному краю утеса, Ярдов через сто его тропа слегка отклонялась в сторону, к самой обнаженной стороне утеса. Да, это не самый лучший путь. Ему бы следовало пойти тем же путем, которым он поднялся, с южной стороны. Теперь уже поздно. Вдруг Арту по какой-то причине придется отклониться к югу, или он устанет и решит срезать и, услышав его, станет палить. Так они смогут друг друга уничтожить и избавить своего охотника от беспокойства. Если он еще здесь. А это, уж наверняка, они узнают не позднее полудня.

Кен выбрал небольшую размытую лощинку, как раз такой глубины, чтобы спрятать его. Трудно, конечно, на животе, ну да ладно, выживет. Он последний раз осмотрелся, прижался к земле и полез, пытаясь не думать об опасности, а только о предстоящей работе, об относительной безопасности леса, ожидающего его в конце пути.

Глава 21

Когда Арт добрался до подножия утеса, ему пришлось присесть, чтобы его не стошнило. Волны тошноты накатывали на него, а молчаливый лес плыл перед глазами. Он снова и снова продолжал твердить себе: ну, не испорть все сейчас, ты уже почти добрался, не испорть все сейчас.

Тошнота, наконец, отступила, оставив его ослабевшим, а впереди у него было полчаса напряженной деятельности. Он посмотрел на часы. Пять минут одиннадцатого. С вершины он отправился в девять тридцать. Где должен быть Кен? Наверное, только подбирается к подножию. Его путь был тяжелее. «Надо двигаться, – подумал он, потому что если не сейчас, то уже никогда».

Ведь он решил выйти из игры. В какой-то момент, беседуя с Кеном, там на утесе, он вдруг осознал, насколько все просто. Если он оставит Кена на острове, как приманку, а сам отправится на большую землю и при этом не будет замечен охотником, пройдет много времени, прежде чем обнаружится его побег. Если вообще он обнаружится.

Кен может заподозрить, что его облапошили, но ему также придется предположить, что охотник тихонько прикончил его по дороге к северной точке, а потом избавился от тела. Кен не может позволить себе думать иначе. Но чего он не сделает в ближайшие двадцать четыре часа, это он сам не покинет корабль. В этом Арт был уверен. 0н не сделает этого, чтобы не выглядеть трусом, если Арт вдруг окажется живым, в конце концов.

Все сводилось к тому, где убийца. Или это не имеет значения? Если бинокль не был постоянно наведен на воду между островом и большой землей, а в этом не было никакого смысла, то шансы быть замеченным относительно малы. Достаточно малы, по крайней мере, чтобы попытаться.

Но время играло решающую роль. Пригнувшись, Арт как можно быстрее двинулся в западному берегу. Лес здесь был относительно редким. Время от времени, останавливаясь и осматриваясь, он старался уменьшить риск неожиданного нападения.

В десять тридцать пять он добрался до озера, и оно раскинулось прямо перед ним, илистое серое полотно в несколько сот ярдов, – запятнанное тут и там поросшими бугорками или мертвыми деревьями, с температурой близкой к точке замерзания. Ну, не совсем, конечно, но поменьше, чем-два градуса.

Арт открутил крышечку своей фляги и с каким-то вызовом влил себе в рот еще порцию чистого бурбона. «Привет Кену, – подумал он, – и его чертовому отношению к выпивке, не выказываемому, но достаточно ясно просматривавшемуся в выражении его лица». Арт с наслаждением позволил себе внутренне усмехнуться: может у Кена есть лучший способ греться? Он оторвался от фляги и решил: сейчас или никогда. Как бы он ни замерз, он сможет сбежать, лишь бы перебраться туда. Конечности должны разогреться от движения. От берега до старой железнодорожной линии было всего три с половиной мили. Ему надо только продержаться до тех пор, пока он не доберется до проржавевших рельсов, потом протащить себя еще тринадцать миль, и он уже на шоссе. В прошлом году он охотился в тех местах и заросли там не очень густые, пробираться через них легко. Железнодорожное полотно было выложено на подпоре из шлаков и, несмотря на прошедшие годы, оно еще не заросло полностью. Как только он выберется из зоны озера, ему уже не придется сталкиваться с растительностью, которая могла бы серьезно задержать его.

Он снял с себя все, кроме ботинок, связал свою одежду в узел и примотал к ружью. Потом ступил в воду.

Ее внезапный холод с неожиданной болезненностью ударил по ногам. О, господи, но не настолько же, не так же холодно! Он ждал. Но никак не привыкал к воде. Он вошел до талии, скользя, стараясь не плескать водой. Он остановился и оглянулся па оставшийся позади лес. Он был неподвижен, Только изредка на голых ветках сверкнет сопка или дрозд, издавая клич. И это было все.

Только, ради бога, не теряй присутствия духа. Иди. Немедленно. Теплее не станет, так что надо кончать. Он окунулся до груди, оттолкнулся и поплыл, держа ружье над головой и стараясь совладать со своими мыщами после шока от ледяной воды.

Берег медленно отдалялся. Через некоторое время он почувствовал под пальцами жесткую траву холмика. Он позволил ногам расслабиться и ухватился за спасительный холмик, отталкивая рукой зеленую слизь и упершись ногой во что-то скользкое, наверное, затонувший ствол дерева. Он ждал. Все тело начало трястить от холода. Не дрожать, а именно трястись, сильно и бесконтрольно. Он подтянулся под защиту травы на холмике. Сначала воздух показался теплым, потом внезапно он стал даже холоднее, чем вода. Он снова раскрутил флягу. Боже, для чего ему беречь ее? Он допил весь оставшийся бурбон, яростно, не переводя дыхание. Там было почти полбокала. От такого количества сразу, он задохнулся и начало жечь внутри. Он раздвинул озерную слизь и набрал немного воды и снова сказал сабе, как в начале своего пути: иди же, сейчас или никогда. Снова скользнул в ледяную воду и ему вспомнился Мартин, и он подумал; если этот грязный маленький слизняк смог это выдержать, значит и я смогу. Этот несчастный червячок переплыл озеро, а потом еще и отделал Кена.

Он плыл, дотронулся до следующего холмика, решил не задерживаться. Остров уже довольно прилично отдалился. Значит, он прошел уже где-то половину, может даже больше. Он заставил себе дышать в ритм с гребками рук и яростно сопротивлялся нарастающей боли в руке, горевшей от холода. Или это от напряжения, от усилия удерживать ружье над водой? Может бросить ружье? Нет, держать. Кто знает, вдруг нарвешься на медведя или стаю собак, которых они видели в прошлом году, когда гнались за оленем. Тем более, что к ружью привязана одежда.

Гребок, гребок, гребок, дыхание. Повторить. Он врезался в холм и остановился на мгновение, переводя дыхание. Тяжелая нагрузка с помощью бурбона снова пробудила в нем приступы тошноты. Вдруг, не сдержавшись, его начало рвать. Тошнотворная сладость бурбона тянулась назад из его горла и вытекала через нос, горячий бурбон в перемежку с блевотиной. Он сглотнул назад часть, крепко сжимая зубы, чтобы не производить шума. Но остановиться уже не мог. Его рвало и рвало, пока не начали ныть бока и в то же время ему приходилось цепляться за холмик, чтобы не уйти под воду.

И как ни странно, именно в этот момент, сквозь слезы, увидел, что ему осталось всего пять-десять ярдов. Он выпустил холмик» но был слишком слаб, чтобы удержаться на ногах. Он ушел под воду вместе с ружьем, прямо вниз, пока руки его не врезались в тину и острые камни. Он как-то нашел свои ноги под водой и умудрился встать, серость озера сменилась более яркой серостью воздуха. Задыхаясь, он метнулся вперед, к берегу. Раза три еще он уходил под воду. Потерял ружье и снова нашел. Сильно разодрал себе колено об затонувшую корягу. И когда он, наконец, выбрался на берег, то просто повалился головой вперед на жесткий глинистый покров и ждал, что кто-то выйдет из кустов и пристрелит его. Он ждал выстрела и пытался представить себе, что при этом должен чувствовать. Продержится ли мозг ровно столько, чтобы осознать, куда попала пуля? Хотя бы только полсекунды, так, что ты успеешь прикинуть и понять, что рана смертельная и что до наступления вечности у тебя уже ни на что не остается времени, разве что на самый последний беспомощный и всепоглощающий ужас. Никому еще не удавалось вернуться оттуда и рассказать. Раненые, оставшиеся без сознания даже на несколько секунд, ничего не могли вспомнить. Но ведь мозг их мог забыть под воздействием шока.

С болота неподалеку поднялась утка, перелетела через кустарник и уселась на озере, позади Арта. Видеть ее он не мог, но хорошо слышал, как вода плескалась под воздействием ее перепончатых ножек и бьющихся крыльев.

Медленно он начинал ощущать холод. На какое-то время он совершенно забыл о нем. Холод с болью возвращался дюйм за дюймом, как темный вечер.

Поднимайся и иди; ты смог это сделать. Ты сделал это. Иди. Если пойдешь, будешь жить.

Он сел и посмотрел на то, во что превратилось его колено. Он увидел разорванную плоть, с которой только что была смыта кровь и которая не успела еще залиться новой. Колено уже начинало деревенеть. Одеваться не было времени. Во всяком случае, не здесь. Не на таком открытом месте. Когда он переберется через ручей и войдет в лес, тогда и оденет на себя одежду. А пока доберется туда, подсохнет.

Он двинулся вдоль берега, неподалеку от воды и наполовину скрываясь в кустарнике. Сначала он ковылял, не приспособившись к больному колену, потом двинулся быстрее. Один раз он остановился и посмотрел назад на остров. На западной стороне, ближе к земле, кружились несколько ворон. Рядом с ними стрекотала цикада, вскоре к ней присоединилась другая.

Он дошел до полосы глины, и вскоре глина раскрылась для узкой полоски песка. Мокрые ботинки врезались в ноги. Придется выжать носки, когда он будет одеваться. Он шел, двигаясь быстрей и быстрей к серебрившемуся в воде сплавленному когда-то лесу, который отмечал место, где был убит Мартин. Всего в нескольких ярдах за ним, через ручей, начиналась тропа. Бежать он не мог, но двигался в полуприпрыжку, полубыстрым шагом. Это срабатывало и берег проносился под ним и, несмотря на свою наготу, он почувствовал, что согревается и начинал ликовать. Вперед, вперед, вперед. Тропа, по которой когда-то двигались телеги с волами, а там – одеться и подсушить ноги. Потом по ней до самой железнодорожной колеи. Переночуешь в лесу, не умрешь. И не умрешь от заражения крови, прежде чем найдешь доктора. О том, что делать с деньгами и прибежищем, будешь решать потом. Что-нибудь да выплывет. Роскошная будет жизнь. Канада и Южная Америка, где он сможет быть самим собой и ему уже не надо будет притворяться. Где не будет никакой Пзт. Он сможет делать все, что только захочет. Только надо сейчас идти и идти!

Он подошел к маленькому ручью. Мартин здесь умер, маленький глупый ублюдок, из-за того, что у него не хватило мозгов предположить, что кто-нибудь будет поджидать его. Мартин бросился через ручей, услышал, как выкрикнули его имя, обернулся и первые две пули практически снесли половину его лица, а следующие две разорвали его сердце и легкие на сотни кусочков. У него не хватило мозгов, у Мартина, поосторожничать еще ярдов сто. Потому и подох.

Подпрыгивая, подскакивая, занося свою раненую ногу, он с брызгами воды пробирался к другой стороне ручья.

– Арт!

Это прозвучало резко и громко.

Еще полшага. Он невольно обернулся. Одна секунда, две. Полное отчаяние.

Он стоял окаменевший, посреди ручья. Ни двинуться, ни заговорить не мог.

Кто-то, кого он очень хорошо знал, могучий темноволосый человек в охотничьей одежде, выступил из-за валуна. Тот самый валун, из-за которого он сам стрелял в Мартпна. В руках у человека была винтовка Холланд, семь миллиметров, Магнум, с двумя стволами, прижатая к бедру и наведенная на цель.

– Конец пути, Арт, – сказал он и улыбнулся. Глаза у него были серые, глубокие и неподвижные.

Его улыбка, его тяжелое лицо, глаза, винтовка, лес за его спиной, журчание ручья у его ног, картина подчеркнутая интенсивностью застывшего пейзажа и полным изумлением от осознания личности этого человека.

Потом пустота.

Первый выстрел Пола Волковски поразил Арта в шею, снизу вверх. Арт был буквально вынесен из воды и брошен спиной на тот самый берег, до которого он так и не дошел.

Палец Волковски расслабился на курке. Он сунул в карман два других патрона, которые он умело держал между первым, вторым и третьим пальцами своей левой руки и мог перезарядить так же быстро, как многие могут передернуть воздушный механизм или затвор. Перезаряжать не придется. Одного выстрела вполне хватило. Голова Арта оказалась в зарослях и кровь заливала всю землю вокруг и стволы двух деревьев. А погода была холодная: зима уже на подходе, ни насекомых, ни мошек, чтобы все это подчистить. Он сам себе заработал полчаса непредвиденного труда. Он выругался на этот закон подлости. Единственная причина, по которой он пришел сюда, это чтобы избежать такого труда.

Он ухватил Арта за одну ногу и стал тащить обратно в ручей. Так уже лучше. Холодная вода поможет свернуться крови. Глаза Арта были раскрыты, в них стояло детское выражение недоумения, попытки что-то понять. Волковски ногой толкнул голову под воду и положил на него тяжелый камень, чтобы удержать под водой. Потом подумал о Кене. Кен, наверняка, слышал выстрел и мог подойти к западному берегу острова посмотреть. Если у него с собой есть бинокль, это может быть опасно. Он приподнял еще один тяжелый камень и опустил его Арту на живот, и тело утонуло в потоке, невидимое издали.

Он подобрал ружье Арта с привязанным к нему узлом с одеждой и вынул из своего кармана несколько твердых бисквитов. Уйдя с открытого места, он уселся под деревом, чувствуя, что по мере того, как его отпускало напряжение, усталость охватывала его тело. Двое долой, один в остатке. Самый тяжелый.

Он оставил хижину, как только увидел, что они двинулись по склону. Сам не зная почему, он был уверен, что один из двоих запаникует. Кен был не из тех, кто делает что-либо, предварительно не обдумав все тщательнейшим образом, и то, если были в наличии другие, кем можно было руководить. Значит, это должен быть Арт и надо перебраться на другой берег, прежде чем Арт доберется до западной стороны и застанет его. Он быстро погнал свое каноэ, сознавая, что идет на огромный риск. Он мог только догадываться, как долго Арт будет спускаться со склона. Больная рука, конечно, притормозит его. Но игра стоила риска. Чем больше дистанция между двумя мужчинами, когда он будет убивать одного из них, тем меньше риска.

В эту короткую переправу он вложил энергию, годную для десятимильного заплыва. Достигнув берега, он втащил каноэ прямо в кусты и на последнем дыхании безостановочно добежал до укрытия в пятидесяти ярдах, Здесь он как можно тщательней укрыл каноэ и вернулся к озеру для наблюдения, где успел как раз впритык. Арт был уже на берегу острова, готовясь переплыть озеро. Он ждал, размышляя: Арт, выходя из воды, будет идеальной, мишенью. Можно прикончить его так, что он ничего не успеет сообразить.

Но в этом были свои недостатки. Будет нелегко спрягать тело в этой части озера, даже на время, без заранее приготовленных грузил, которые можно привязать к нему, а пытаться затопить тело возле берега при помощи положенных на него камней опасно, – потому что он может высвободиться и всплыть. А он хотел спрятать тело в воде; ведь если вытянуть его на берег, оно будет сильно кровоточить, то придется проводить полную чистку. К тому же, он был бы совершенно на виду у Кена, если тот, услышав выстрел, решит выяснить в чем дело. Учтя все это, он вспомнил о ручье, где погиб Мартин. Ну, конечно. Идеальное место. Застрелить теперь его посередине и тело упадет в ручей, где его можно легко и быстро укрыть. Он сможет успеть прикончить Арта, спрятать тело и быть в кустах прежде, чем Кен сможет его засечь. Заметание следов, если понадобится, может подождать до темноты.

У него не было ни малейших сомнений, что Арт изберет путь Мартина. Он будет мыслить точно так же, как и он. Зачем продираться через кусты, если можно пройти прямо по берегу? Болото не позволяло двигаться, прямо на запад. Воловья тропа, его очевидное направление, начиналась сразу за ручьем. Если он обманывал Кена, в его интересах было до наступления ночи как можно дальше убраться от него и от человека, охотившегося за ним. Он направился к свободе кратчайшим путем.

Волковски смотрел на остров сквозь тоннель в кустарнике. Не видно было никаких признаков жизни. Но Кен, как и он, мог прятаться и наблюдать. У него было преимущество перед Кеном, он сразу бы узнал, если Кен решит необдуманно пересечь озеро. В этом случае он был бы мертв, прежде чем успел бы даже сделать это. Но думая об этом, он знал, что Кен не настолько глуп. Кен останется на месте, услышав единственный выстрел, суммирует все и заставит себя осознать болезненную правду, что Арт мертв, когда тот не отзовется на сигнал пальцами или птичий посвист, заставит себя понять, что он остался один и помочь ему больше некому.

И опять же в этом были свои недостатки. Кен, оставшись один и поняв, что следующий – он, станет еще более опасен. Попавшее в ловушку животное становится изворотливым и непредсказуемым, готовым идти на больший риск, который обычно не допустило бы.

Он думал. Последняя треть задачи была самой трудной, труднее, чем первые две вместе;

Он поглубже зарылся в кусты и подгреб к себе сухих листьев. Было холодно – впереди у него долгое ожидание, до темноты. Он посмотрел на свои часы – одиннадцать двадцать пять. Он поставил будильник на одиннадцать тридцать пять. Эти десять минут он мог поспать. Так он мог спать по десять минут целый день: десять минут – сон, десять минут – осмотр озера, чтобы убедиться, что Кен, совершая возможную глупость, с процентом один шанс на миллион, не перебирается через озеро.

Мысли толпились в голове. Ему столько предстоит сделать и, судя по серому цвету неба, так мало времени на все это. Арт, после которого надо было подчистить и избавиться от от него самого, и Грэг. И, наконец, Кен.

Он устал, устал гораздо больше, чем должен был бы на этой стадии. Он недооценил фактор усталости, опасный просчет. Ему следовало бы быть сейчас на острове и охотиться на Кена, чтобы сразу покончить с этим. Но случилось непредвиденное. Арт сбежал. Ну, по крайней мере, он вычислил его и был наготове.

С такими мыслями он уснул.