Текст книги "Шпион, который явился под Рождество"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Я только хотел…

– Бога ради, заткнись и сделай наконец что-то для своей семьи!

* * *

Согнувшись в три погибели в гостиной, Каган прислушивался к торопливым шагам Мередит, побежавшей в постирочную, где они прятали корзину с малышом.

Куда перебрался Коул, он даже не догадывался, а спрашивать не смел, иначе об этом тут же станет известно Андрею – через микрофон, снятый с Броди. Каган уже хотел отключить передатчик или, дав волю ярости, шваркнуть микрофон об кирпичный пол и растоптать, но вовремя сообразил, что переговорное устройство ему еще пригодится.

Он сунул в ухо капсулу наушника и позвал в микрофон:

– Андрей!

– Пожалел, приятель? – В голосе звучала горечь. – А я предупреждал, что добром не кончится.

Говоря в микрофон, Каган инстинктивно обращался в сторону переднего окна.

– Тут есть компьютер. Я отправил просьбу о помощи по электронной почте. Полиция уже едет.

– Нет, Петр. Мой шпион-неудачник поведал, что все компы в доме под паролем.

– Под паролем… – повторил Каган, пристально глядя на Теда.

Тот застыл в замешательстве, затем, пробормотав: «Сейчас сделаем», – прополз через гостиную, протиснулся между разбросанными по коридорному полу ящиками и исчез в кабинете.

– Отдай груз, и мое предложение остается в силе, – уговаривал язвительный голос Андрея в наушнике. – Можешь идти на все четыре стороны.

– Что-то не верится. Почему, как думаешь? – произнес в микрофон Каган.

– Тогда вот о чем поразмысли. По твоей дурости в дело оказались втянуты случайные люди. И все, что с ними произойдет, будет на твоей совести. Они погибнут из-за тебя.

Каган невольно обернулся, и его взгляд скользнул сперва к темной постирочной, где пряталась Мередит с малышом, а потом он краем глаза уловил приглушенное мерцание (видимо, от компьютерного экрана) в кабинете Теда. Послышался торопливый перестук клавиш на клавиатуре.

«Куда, интересно, Коул спрятался?» – с тревогой подумал Каган.

– Если ты вернешь груз, – продолжал Андрей, – я оставлю семью в живых.

– При том, что они свидетели?

– Нас видел только муж. Но я и для него сделаю исключение и не стану убивать, пусть живет себе с женой и сыном. Пока полиция очухается, нас в Санта-Фе уже не будет. Так что, оставляя эту троицу в живых, я не особо рискую. Это мое тебе одолжение, Петр, в знак того, что я ценил твою дружбу – хотя тебе на мою было плевать. Отдай груз! Ну, ответишь за своеволие, но, по крайней мере, совесть у тебя будет чиста, что по твоей милости не погибли другие.

– Это малыш, Андрей, ребенок. А не груз. Если я тебя послушаю, что с ним будет?

– Наши клиенты подержат его у себя, чтобы надавить на Хасана. Тот откажется от своих далеко идущих планов и станет обычным врачом. Это лучше, чем убивать его, тем самым создавая ореол мученика. Хасан в своих речах обещает последователям, что не опустит рук, пока не добьется долгосрочного мира. На его клятвенные уверения: «Я вас никогда не оставлю» – народ стекается тысячами. Если он отступится, это обескуражит последователей настолько, что дело его заглохнет само собой.

– А через год? Через два? Что потом будет с малышом? – не сдавался Каган.

– Хасану с женой разрешат иногда втайне с ним видеться. У него на левой пятке родимое пятно.

– Да. В форме розы.

– Оно и послужит доказательством, что объект жив, что его не подменили. Хасан с женой не позволят, чтобы случилось самое страшное, поэтому не посмеют снова начать агитацию.

– Ты все время зовешь его то «объект», то «груз». Это не объект, Андрей. Это человек, личность.

– Петр, ты сам прекрасно знаешь, что существуют только объекты. Если бы ты об этом не забывал, не пришлось бы тебе сейчас выпутываться. Как тебя по-настоящему зовут?

Каган пропустил последний вопрос мимо ушей. У него на языке вертелся собственный, гораздо более важный.

– И что, малыш будет расти у врагов Хасана?

– Да. А когда ребенок подрастет, из него воспитают террориста-смертника.

Кагану как будто двинули под дых. Внутри все оледенело. И то, что Андрей сказал «ребенок», а не «объект», до него дошло только спустя пару секунд.

– Как тебя зовут по-настоящему? – снова спросил Андрей.

«Воспитают террориста-смертника»? У оторопевшего Кагана даже язык будто прилип к нёбу.

Тед ползком выбрался из кабинета и приблизился вплотную к Кагану, который начал постукивать микрофоном по ноге, чтобы Андрей не расслышал сбивчивый шепот хозяина дома.

– С моих компьютеров можно звонить, но в полиции было все время занято. Наверное, много аварий из-за снега. Тогда я разослал письма знакомым, попросил связаться с полицией, чтобы сюда выслали спецотряд.

Каган кивнул, напустив на себя как можно более бодрый вид. Однако мысли у него в голове крутились совсем невеселые:

«Сочельник. Единственный вечер в году, когда ни один нормальный человек в почту не полезет. А если и да, то они все примутся звонить 911 и перегрузят линию намертво. И потом, сколько часов пройдет, прежде чем сюда доберется полиция?»

В мерцании, льющемся из кабинета Теда, Каган чувствовал себя как на витрине.

– Выключи мониторы, не надо лишнего света, – шепнул он Теду.

И тут же, перестав стучать микрофоном по ноге, обратился к Андрею.

– Тебя интересует мое настоящее имя? Оно и есть настоящее. Меня правда зовут Петр. Я тебе не врал. И дружил с тобой по-настоящему.

– Конечно. А фамилия?

– Этого я тебе, сам понимаешь, называть не стану. У меня тоже семья есть.

– Семья? – с негодованием воскликнул Андрей. – Жена, да? И ты от меня скрывал?

– Да нет же! Как бы я, по-твоему, столько времени проработал под прикрытием, если бы был женат? Думаешь, мне не хотелось жену и детей – как у тебя? Думаешь, я тебе не завидовал? Отец с матерью, вот моя семья, – произнес Каган, подавляя нахлынувшую горечь.

Родителей на самом деле уже не было в живых – погибли два года назад при лобовом столкновении с пьяным водителем. Но ему нужно было пробудить у Андрея человеческое сочувствие, и живые отец с матерью, требовавшие заботы, казались вполне объяснимой причиной, чтобы не раскрывать подлинную фамилию.

– Ты работаешь на спецслужбы?

– Да.

– Признался. Наконец хоть какая-то правда.

– Андрей, помнишь, как мы ездили к торговцу оружием в Мэриленде, забрать партию стволов для Пахана? И еще прихватили наши «глоки» в качестве премиальных? Мы тогда провели полдня на стенде, соревнуясь в меткости.

– Вот из «глока» я тебя и прикончу.

– Я не об этом. Для меня те полдня останутся лучшими за последние годы. – Каган пристально всматривался в кухонную дверь, готовясь пристрелить любого, кто в нее ворвется. – Я твой друг, Андрей. Я имел честь побывать у тебя дома, познакомиться с твоей женой и дочерьми. Они для меня – та семья, которой мне обзавестись не довелось. Помнишь, как я спас тебе жизнь в Колумбии?

– Да, и что с того?

Каган скользнул взглядом в полутемный коридор, прислушиваясь, не лезет ли кто в дом.

– Тот наркобарон здорово разозлился, когда до него дошло, что советская подлодка, которую ты ему толкнул и на которой он рассчитывал перегонять в Штаты контрабандные грузы наркоты, затонет при первом же рейсе. А ведь это я тогда засек засаду в гараже. Ты шел впереди. Я мог бросить тебя и слинять, как остальные. Но я тебя вытащил, а другие даже не пытались.

– Я тебе обещаю легкую и быструю смерть – в качестве благодарности.

– Есть вещи, Андрей, в которых фальшь не прокатит. Наша дружба как раз из таких. Ты бы сразу почувствовал, если бы я кривил душой. Я никогда не рассказывал своим кураторам об операциях, которые ты проворачивал лично. И никогда не ставил тебя под удар.

– Ага, только ребенка умыкнул.

От Кагана не укрылось, что Андрей снова сказал «ребенок», а не «груз» или «объект». Перед ним замаячил проблеск надежды.

– Наши клиенты – люди на редкость бессердечные, – не отступал Андрей. – Если мы не доставим оплаченный груз, меня будут преследовать до конца жизни. С одной стороны они, с другой – Пахан.

– Есть же выход!

Каган сновал туда-сюда, проверяя попеременно то кухонную дверь, то коридор.

– Какой еще? Не представляю.

– Переходи на мою сторону.

– Твою?

– Ты можешь работать на нас.

– Предать своих?

В голосе Андрея послышалось праведное негодование.

– Представь, что сейчас холодная война.

– Вступить в американские спецслужбы? И ты меня вербуешь по радио, на частоте, которую слушают мои товарищи? Хорошая у вас там подготовка, я погляжу.

– Другого способа связи у меня все равно нет! Андрей, дослушай. Работать на моей стороне куда лучше, чем похищать младенцев. Должен же у тебя быть какой-то предел, планка, ниже которой ты не опустишься, иначе начнешь сам себя ненавидеть? Неужели тебя никогда не мучает совесть? Ты не чувствуешь, что сам себе противен?

Андрей замолчал.

– А мне с этим уже довольно долго приходится жить, – продолжал Каган. – С отвращением к самому себе.

– Я зарабатываю на жизнь, – наконец откликнулся в наушнике голос Андрея.

– Есть ведь и другие способы заработать. Твоя жена представления не имеет, сколько людей ты погубил, чтобы поселить ее в этом чудесном домике с видом на пляж. А дочерям невдомек, сколько крови пролилось, чтобы оплатить их учебу в замечательной частной школе. Как думаешь, что они скажут, если узнают правду? Ведь настанет день, когда в дверь твоего дома постучатся сотрудники спецслужб. Или, наоборот, ночью – в дом ворвутся пацаны из вражеской банды и…

– Заткнись!

– Андрей, ты как-то сказал, что мы себе жизнь не выбираем. Так вот я тебе даю возможность выбрать. Переходи на мою сторону. Представь, как здорово будет признаться жене и дочкам, сказать им чистую правду, сознавая, что этой правдой можно гордиться? Место жительства мы вам сменим, – увещевал Каган в микрофон. – Получите новые документы. Жена с девочками будут под прикрытием. Тебе не придется за них тревожиться.

Каган надеялся, что все будет именно так. И все же невольно вспомнил непреходящий страх, в котором жил он сам с родителями, несмотря на посулы Госдепартамента.

– Будешь зарабатывать честные деньги, сделаешь хоть что-то хорошее для разнообразия. Подумай, ведь было бы правильно дать ребенку мира исполнить свое предназначение.

– Предназначение… – передразнил Андрей. – Вещаешь, как с трибуны.

– Когда я убегал от вас, у меня возникло такое чувство, что малыш пытается мне что-то сообщить, показывает, куда сворачивать, и даже предупредил меня, что вы рядом с домом.

– У тебя галлюцинации от потери крови.

– Но у этого ребенка точно есть предназначение, Андрей, я не сомневаюсь. У него потрясающий отец – человек, который сумел стольких увлечь своей идеей, человек, проповедующий надежду, а не ненависть. Только представь себе, какой у него должен быть сын! Может, наше предназначение как раз и состоит в том, чтобы позволить этому ребенку выполнить свое? Мы ведь можем сделать так, чтобы малыш вернулся к родителям.

– Тогда клиенты вместе с Паханом нас на пару замочат. И умирать мы – и мои родные – будем долгой и мучительной смертью.

– Не будем, Андрей, если не они нас захватят, а мы их. И тогда они пожалеют, что им вообще пришла в голову мысль вырастить из мальчика террориста-смертника. Какой маньяк до такого додумался? Это насколько безбашенным надо быть? А мы покажем, что мы так низко не опустимся. Покажем, что мы люди, а не звери.

Каган, умолкнув, обернулся к уличному выходу из кухни. «Кажется, ключ в замке скрежетнул. Или послышалось?»

Он снова застучал микрофоном по ноге, чтобы Андрей не расслышал шепот, обращенный к Теду.

– На плите кипит кастрюля с водой. Поставь ее на микроволновку. Когда я крикну: «Давай!», нажми «пуск» на СВЧ. Таймер там уже установлен.

Каган стоял к Теду достаточно близко, чтобы даже в полумраке разглядеть, как тот наморщил лоб в недоумении.

– Некогда объяснять, Тед. Просто сделай, как я сказал, ради Мередит и Коула. От тебя сейчас зависит их жизнь.

После секундного раздумья Тед, к удивлению Кагана, согласно кивнул.

– Как скажешь. Я перед ними в неоплатном долгу.

И Тед, пригибаясь, выскользнул из гостиной в кухню.

Каган перестал стучать микрофоном и прикрепил его к рубашке.

– Андрей, ты еще слушаешь? Наверное, помехи из-за снегопада. Какой-то шум все перекрывает.

– Боюсь, Петр, мне уже поздновато притворяться человеком, – раздался голос Андрея в ответ. – Малыш у тебя в надежном укрытии?

Каган снова отметил, что Андрей назвал бывший «груз» малышом. Неужели получилось достучаться?

– Да. В укрытии.

– Подозреваю, что Тед угадал насчет постирочной. Счастливого Рождества.

Почему-то пожелание прозвучало с неожиданной решимостью.

И тут же в постирочной зашелся криком малыш.

* * *

Пули изрешетили переднее окно, в гостиную брызнули осколки.

Выстрелов слышно не было, поэтому звон стекла и удары пуль в заднюю стену комнаты показались оглушительно громкими, но даже в этом шуме Каган расслышал, как разбивается стекло в хозяйской спальне.

Штурм начался.

«Они ворвутся с трех сторон».

– Давай, Тед! Пора! – крикнул он. – Включай!

Сквозь захлебывающийся плач малыша до него донеслось гудение микроволновки. Когда Тед, пригнувшись, метнулся обратно в гостиную, в кухне начало раздаваться потрескивание. В межкомнатной арке будто молнии вспыхивали – это искрила скомканная фольга в СВЧ.

Дверь в кухню распахнулась. В проеме возник силуэт втянувшего голову в плечи мужчины, который палил во все без разбора, прошивая пулями стены и навесные шкафы, но самих выстрелов из-за глушителя в общем грохоте слышно не было.

Внезапно в углу что-то громко хлопнуло, и по глазам шарахнуло белым слепящим светом. В пластиковой тубе взорвался подогретый в микроволновке клей – легковоспламеняющиеся пары загорелись от искрящей фольги.

Печка превратилась в пылающий огненный шар, а дверца, которую вынесло взрывной волной, полетела прямо в киллера вместе с кастрюлей кипятка, опрокинувшейся в полете ему на голову.

Кухню заволокло дымом. Каган, услышав вопли, ворвался в арку и послал две пули в голову корчащегося на полу врага. Это оказался Яков. В укромном закутке кухни пистолет с глушителем стрелял едва ли громче пневматического молотка.

Метнувшись к наружной двери, Каган рывком дернул ее на себя и защелкнул замок.

Дым густел. Пламя уже лизало навесной шкафчик над бывшей микроволновкой.

– Ты как, живой? – прокричал Тед из гостиной.

У Кагана в ушах еще звенело после взрыва, поэтому крик донесся как сквозь вату.

– Кухня горит! – крикнул в ответ Каган.

Тед завопил, не дослушав:

– Кто-то пролез в спальню! Там что-то грохнуло!

Каган притаился у арки, ведущей в гостиную. Глаза разъедал дым, но Каган вытер их рукавом и навел дуло пистолета на коридор, уводящий в другую часть дома.

За его спиной все сильнее разгоралось пламя, и теперь, на фоне подсвеченного огнем дыма, Каган снова почувствовал, что становится удобной мишенью.

Над головой свистнуло.

Еще раз.

Еще.

Пули. Стреляют с того конца коридора, выстрелов практически не слышно. Мало того, дульное пламя глушитель тоже скрывает, поэтому по вспышке во время выстрела не прицелишься.

Он два раза пальнул наугад в сторону хозяйской спальни. Жаль тратить патроны на невидимую цель, но надо ведь как-то удержать противника в комнате.

– Тед, скоро будет еще взрыв. Когда рванет, бегом лети в кухню и попытайся потушить огонь.

Тед молчал.

– Тед! – заорал Каган.

– Он тебя слышал! Он же теперь дождется, пока я побегу! И пристрелит – там ведь светло от огня!

– Поверь мне! Делай, как я сказал!

Тед снова не ответил.

Слышно было только, как трещит огонь, пожирающий дверцу кухонного шкафа.

Каган изо всех сил старался не кашлять. Рядом снова свистнуло, и он послал еще одну пулю в противоположный конец коридора.

Остатки стекла в переднем окне вылетели от трех одновременных выстрелов. Кто-то – наверное, Андрей – пробивал себе дорогу по фасаду.

Малыш захлебнулся плачем.

– Тед! – закричал Каган. – Мередит с ребенком смогут выбраться только через кухню! Ты должен потушить огонь, иначе им конец!

– Я же обещал, что сделаю, как ты велишь! Скажи когда!

– Приготовься!

Каган еще и еще раз нажал на спусковой крючок. Целился он в пол в конце коридора, где стояли баллоны с лаком для волос и пеной для бритья. Тридцать ярдов, даже днем не с первого раза попадешь. За спиной полыхало пламя, и единственное, что оставалось Кагану, – стрелять до победного.

Он надеялся, что противник, получив предупреждение, отойдет подальше от двери и не будет высовываться. Тогда – если еще взорванные баллоны помогут – Тед сможет проскользнуть в кухню.

Еще один выстрел, и у Кагана заложило уши от громкого бабах. Баллоны разорвало, и в конце коридора пролился раскаленный дождь из осколков и аэрозоли.

– Тед, давай!

Но Тед уже и сам несся во весь опор в кухню. Споткнувшись о труп Якова, он ухватился за кухонный стол, и его занесло к раковине. От стремительного движения облако дыма колыхнулось, обнажив кухонный шкаф в объятиях пляшущего пламени.

«Патроны почти все расстрелял», – подсчитывал Каган.

В кухне зашумела вода, потом о стенки раковины стукнулась кастрюля, и вода полилась в нее. Тед с размаху выплеснул воду на горящий шкафчик, и за спиной Кагана с шипением повалил пар.

Света убавилось.

Снова звук льющейся воды. Снова плеск и шипение.

– Все, погасло! – крикнул Тед.

Сгустившаяся темнота подтвердила Кагану его слова.

«Пистолет Якова, – думал он тем временем. – Если до него добраться…»

Он рискнул отвести взгляд от коридора и посмотреть на труп посреди кухни. Однако из-за яркого пламени зрение уже перестроилось, и не приспособившиеся заново к темноте глаза не могли разглядеть пистолет.

Мимо просвистело еще несколько пуль. На этот раз стрелок целился явно не в самого Кагана, а ему за спину, в пол. Каган сообразил, что противнику, видимо, удалось разглядеть в свете пожара баллоны, стоящие у кухонной двери. Хочет воспользоваться его же оружием.

– Тед, отходи к мойке!

В следующую секунду бабахнул баллончик, и Кагану как будто дали с размаху по ушам.

Оглушенный, он пытался оправиться от шока и, целясь в коридор, увидел, как из хозяйской спальни метнулась темная тень.

«Знает, что у меня патроны на исходе!»

Стрелок – судя по накачанной фигуре, Михаил, – видимо, вставил новый магазин, потому что палил очередями, будто патронов у него без счета.

Получив от Теда предупреждение насчет разбросанных по полу ящиков, он прыгал из стороны в сторону, сбивая Кагану прицел, а сам продолжал стрелять.

Каган выпустил одну пулю, вторую, и сделавшийся враз бесполезным пистолет щелкнул пустым затвором. Уверенный, что доживает последние секунды, Каган бросился на пол и, подкатившись к телу Якова, принялся ощупывать его в поисках оружия. Движения сковывала раненая рука.

Пуля чиркнула о пол, осыпав Кагана фонтаном крошек и окончательно убедив, что жить ему осталось всего ничего.

И все же он продолжал лихорадочно шарить вокруг трупа Якова в поисках пистолета.

В этот самый момент Михаил вдруг ни с того ни с сего запнулся и ничком рухнул на ящик от комода. Упал он как-то странно, однако Кагану некогда было над этим раздумывать. Он потянул из кармана нож и вскочил на ноги.

Специальный крючок зацепился за ткань, и лезвие мгновенно раскрылось.

В броске Каган успел разглядеть, как распростертый на полу Михаил поднимает голову и прицеливается. Каган полоснул противника ножом по запястью, и пистолет стукнул об пол. Каган хотел резануть еще раз, но Михаил успел здоровой рукой ухватить его за лодыжку и дернуть на себя.

Каган рухнул со всего размаха.

Захрустев осколками на полу, он умудрился вскочить на ноги одновременно с поднявшимся и рванувшим вперед Михаилом. Не обращая внимания на боль в раненых руках, они сцепились, скользя на битом стекле. Каган пытался пырнуть противника ножом, а Михаил сопротивлялся, выворачивая ему запястье.

Выверенная точность движений, необходимая для единоборства, сейчас была невозможна – так бешено у Кагана колотилось сердце, – поэтому они с Михаилом просто теснили друг друга, как два диких зверя.

Массивный, накачанный Михаил, пользуясь превосходством в весе, выкрутил Кагану запястье и развернул противника спиной к себе. А потом начал душить, захватив шею окровавленной рукой, и Каган почувствовал, как сдавило глотку.

Раздался грохот.

«Андрей пролез через переднее окно!» – догадался Каган.

Однако вслед за грохотом послышался глухой удар, и Михаила швырнуло вперед.

«Тед его чем-то стукнул!»

Воспользовавшись секундным замешательством, Каган высвободился из смертельной хватки и снова попытался полоснуть противника ножом, но Михаил успел перехватить его запястье. Кагана силой инерции отбросило к задней стене коридора, и он разбил затылком стекло на висевшей там картине.

Еще не оправившись от удара, он сделал попытку двинуть Михаила коленом в пах, однако промазал и попал только в бедро. Русский, пригвоздив Кагана к стене, старался выхватить у него нож. Спецагент с размаху впечатал каблук ботинка в ногу соперника и услышал стон. Справа маячила открытая дверь в кабинет Теда. Напрягая все силы, Каган развернулся вместе с Михаилом и толкнул его в проем.

Натянутый шнур подсек противника под колени, а Каган довершил дело, толкнув его в грудь. Каган всем весом приземлился на поверженного Михаила, вышибая из него дух. Хватка русского мгновенно ослабла, и Каган выдернул руку с ножом.

С яростным криком он вонзил нож – по самую рукоятку – Михаилу в горло и почувствовал, как забился под ним накачанный противник. Он дергал нож в ране туда-сюда, расширяя дыру, скребя по кости, и горячая кровь хлестала по пальцам. Михаил судорожно разевал рот в отчаянной попытке вздохнуть.

Руками он все еще силился спихнуть Кагана с себя, но тут кровь в горле забурлила, и руки ослабли. Каган продолжал вертеть лезвие в ране. Наконец руки противника опустились на пол, по телу прошла судорога, и Михаил замер.

Только тогда Каган выпустил нож. «Андрей!» – мелькнула тревожная мысль.

Шатаясь после бешеной схватки, он побрел туда, где Михаил выронил пистолет. Каган поднял оружие и, добежав до гостиной, пригнулся, целясь в дыры от пуль на переднем окне. На полу валялись крупные куски стекла. Сквозь зияющие щели в комнату летел снег.

Где же Андрей?

В ушах у Кагана звенело. Из постирочной доносился отчаянный плач – для Кагана как сквозь вату.

И тут ему в глаза бросилась необычная деталь: почему-то стекло было расколото только в верхней части. Стрелявший по окну целился исключительно вверх, как будто стараясь причинить как можно меньше вреда.

«Что за?..»

– Берегись! – раздался за спиной крик Теда.

Обернувшись, Каган увидел надвигающуюся на него из кабинета темную фигуру. Из разверстой дыры в глотке Михаила с хрипом и бульканьем толчками лилась кровь. Однако ножа в ране не было. Михаил сжимал его в руке и уже занес над Каганом, когда из кухни на него кинулся Тед. От удара оба, Тед с Михаилом, рухнули на пол. Русский, рассвирепев, попытался пырнуть Теда ножом, тот в ответ задергался и начал вырываться.

Лезвие задело Теда по щеке, и он застонал от боли. Однако вырваться он успел и отполз достаточно далеко, чтобы Каган мог выстрелить, не опасаясь его задеть. Михаилу досталось две пули в правый висок, и когда русский растянулся на полу, Каган уже мог не сомневаться: больше он не встанет.

«Андрей. Где же Андрей?»

Каган снова развернулся к переднему окну.

* * *

Весь взмокший от пота, он дышал учащенно и сбивчиво. На самом деле схватка длилась едва ли пару минут, однако для него время растянулось, как в замедленной съемке.

Малыш надрывался по-прежнему. И вдруг замолчал.

Тут же до Кагана донесся голос Андрея – только уже не из наушника. Едва различимый, он шел снаружи, из палисадника. Андрей явно кричал, но после всех взрывов у Кагана так заложило уши, что приходилось изо всех сил напрягать слух.

– Петр! – раздалось снова. – Ничего не говори! Отключи передатчик!

Каган настороженно молчал.

– Ты меня слышишь? – снова крикнул Андрей. – Отключи передатчик!

«Что он задумал?»

Теряясь в догадках, Каган тем не менее осторожно перевел рычажок.

– Все, отключил!

Собственный голос показался спецагенту гулким, будто из тоннеля.

– Я догадался, что из схватки живым вышел только ты. Иначе Яков или Михаил уже открыли бы дверь.

– Приятно, что ты в меня веришь.

– Больше, чем ты думаешь, – подтвердил Андрей. – Кстати, свой передатчик я тоже отключил. Клиенты и Пахан нас не слышат.

– Что у тебя на уме? – Каган целился в разбитое окно. В комнату ворвался очередной вихрь снежинок. – Ты все время стрелял вверх. Если бы ты продолжал прокладывать себе пулями дорогу по фасаду, я бы уже валялся мертвым.

– Ты сам завел разговор о судьбе и предназначении. Вот я и предоставил Якову с Михаилом решить за меня. Если победят они – значит, ребенку суждено достаться нашим клиентам.

– Я думал, ты не веришь в судьбу.

Каган не сводил прицела с окна.

– Еще как верю. Я ведь русский.

– Объясни, почему ты остался в стороне.

– Сегодня кое-что случилось, Петр.

– Да уж, сочельник выдался насыщенный.

– Пахан мне тут пару-тройку эпитетов выдал.

– Эпитетов?

– Hooyesos. Govnosos. Kachok. Koshkayob.

– Да, уважением не пахнет.

– Он скорешился против меня с клиентами. Он мне угрожал. Мало того, угрожал расправиться с моими родными.

– А это уже край.

– Однозначно. Петр, предположим, я перейду к вам. Куда мне попросить переселить жену с дочками? Ты знаешь Анну. Где ей больше понравится?

– Думаю, где потеплее, учитывая сегодняшнюю погоду. – Это напомнило Кагану, как его собственные родители предпочли в итоге Майами. – Или, может, ей наскучило жить у воды, и она не прочь сменить обстановку. Ты уж с ней сам должен обсудить.

– Как только тут до конца доведем, – согласился из палисадника Андрей. – Нам с тобой надо будет кое-кого выследить. Не могу же я, перейдя на твою сторону, оставить врагов в живых, чтобы они однажды пришли за мной и родными.

За спиной у Кагана раздался взволнованный голос. Тед. И тут Каган понял, что Тед обращается не к нему и вообще не к тем, кто находится в доме.

– Андрей, – доложил Каган в разбитое окно, – Тед куда крепче, чем мы думали. Он рисковал жизнью, чтобы спасти жену и сына. А теперь обыскал трупы и добыл сотовый. И дозвонился до полиции. Как ему удалось, даже не представляю. Но он дозвонился. Это я на тот случай, если у тебя еще какие фокусы в запасе.

– Думаешь, я тебе тут спектакль разыгрываю?

– Я думаю, что если ты хочешь меня обдурить и забрать малыша, то у тебя на все про все минут пять, не больше.

– Что за дружба такая, когда друзья не доверяют один другому? – посетовал Андрей. – Вообще-то это у тебя пять минут на все про все. Надо делать ноги, иначе нам удачи не видать. Ключ от дома я отдал Якову, а от машины оставил себе и пять минут назад вывел «рейнджровер» из гаража.

– Я не слышу мотора.

– Само собой, после взрывов у тебя небось в ушах такой звон стоит… Кстати, а что ты там взрывал?

– Сильнее всего рванула микроволновка.

– Находчиво. Представляю, как Михаил с Яковом шуганулись.

– Яков – да, это точно.

– Поделом ему, нечего было линять в Колумбии, когда наркобарон хотел меня замочить. Петр, давай решайся. Если хочешь, чтобы я перешел к вам, надо уносить ноги, а потом ты мне поможешь закончить начатое.

Снег опять повалил так густо, что Каган едва различал происходящее за окном. «Он пытается выманить меня наружу?»

– Андрей, ты знаешь, что означает «Санта-Фе»?

– Кто-то сегодня что-то такое говорил в толпе. Святая вера.

– Кажется, пришло время мне во что-нибудь поверить.

«Все ради малыша, – решился Каган. – Надо отвлечь Андрея. Придержать его снаружи, подальше от дома».

– Хорошо, я выхожу.

Он повернулся к Теду, который, опустив руку с телефоном, как раз сообщал:

– Спецотряд и «скорая» выехали.

– Слава богу! – подала голос Мередит.

Она стояла на пороге постирочной, окутанная пеленой висящего в кухне дыма. В свете наружных огней Каган разглядел малыша у нее на руках.

– Вы как? – спросил он.

– Напугалась. И тошнит.

Она скосила глаза на труп Якова и тут же отвела взгляд.

– А малыш?

– Цел, все в порядке.

У Кагана отлегло от сердца – и сразу он почувствовал новый укол тревоги.

– Погодите. А где Коул?

– Коул? – сдавленным голосом позвал Тед. – Ты где, сынок?

– Коул?

Мередит принялась отчаянно озираться.

Каган уже готов был запаниковать, испугавшись, что мальчишку пристрелили, но тут раздался слабый голос.

– Я здесь…

Припадая на одну ногу, Коул вышел из темного коридора. Волоча за собой бейсбольную биту, он неуклюже пробирался между разбросанными по полу ящиками. Впереди даже в темноте просматривалось массивное тело Михаила.

При виде его Коул замер.

– Коул, ты меня видишь? – позвал Тед. – Смотри только на меня. Вниз не гляди, сынок. Я иду к тебе.

Под подошвами Теда захрустело битое стекло. Он подошел вплотную к сыну и, взяв его на руки, перенес через труп.

Каган, дождавшись, когда Тед поставит мальчика, положил руку ему на плечо. До сих пор его беспокоил один непонятный момент во время схватки с Михаилом; теперь он наконец догадался.

– Коул, куда ты перепрятался, когда я крикнул, что за телевизором больше сидеть нельзя? Ты сейчас пришел по коридору… В ванную, да?

– Да. – Судя по голосу, Коул еще не оправился от потрясения. – Я лежал в ванне.

– Второй убийца выскочил из главной спальни, – продолжал Каган. – Но у меня уже кончились патроны. И нож я успел выхватить в последнюю секунду, только потому, что противник споткнулся.

– Конечно, – кивнула Мередит. – Там же ящики по полу были раскиданы.

– Нет, про ящики он знал, – возразил Каган. – И двигался уверенно. Так что ящики ни при чем.

– Тогда что же произошло? – недоумевал Тед. – Почему он вдруг повалился?

– Об этом надо спросить Коула.

– Не понимаю. Почему Коула?

– Расскажи сам, – обратился к мальчику Каган. – Папа с мамой должны знать, какой ты храбрец.

– Храбрец? – До Теда все еще не доходило.

Коул помялся.

– Я понял, что надо помочь. Во всем этом грохоте он не расслышал, как я вылез из ванны. И когда он пробегал мимо, я выставил биту.

– Ты сделал ему подножку? – не поверила своим ушам Мередит.

Коул смущенно подвигал туда-сюда битой.

– Я не знал, что еще придумать…

– Маленький мой, какой же ты храбрый, – тихо произнесла Мередит.

– Не такой уж и маленький, – возразил Каган.

Коул поднял голову, прислушиваясь.

– Там сирены!

Времени оставалось мало. Каган шагнул к Мередит, державшей малыша, и прикоснулся пальцем к крошечному лобику.

– Дитя мира? Хотелось бы надеяться, господи, как бы хотелось!.. Расти сильным и здоровым, малыш. Дай мне веру в то, что возможен мир на земле и благоволение в человеках.

Снаружи раздался нетерпеливый крик Андрея. Он явно нервничал.

– Сирены, Петр!

Каган посмотрел на Теда.

– У тебя левая щека порезана.

– Что? – Вскинув руку, Тед нащупал кровоточащую рану.