Текст книги "Шпион, который явился под Рождество"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Завтра вечером в восемь ноль пять няня отомкнет замки на двух дверях апартаментов. К косяку каждой двери она приклеит полоску липкой ленты, чтобы язычки замков не смогли войти в пазы. Пока Хасан с женой будут на приеме у губернатора, мы войдем в номер, застрелим охрану и схватим ребенка.

* * *

Каган подтянулся и встал, ухватившись за край кухонного стола.

– Коул, давай я тебя сменю.

Он отпил еще смеси, приготовленной Мередит, ощущая во рту солено-сладкий привкус. Уже почти остывшая жидкость заструилась по пищеводу. На этот раз желудок принял питье безропотно, не сжимаясь в приступе тошноты.

«Только дай мне сил продержаться», – просил он, сам не понимая, к кому обращает просьбу.

Через темную гостиную Каган подобрался к стоящему напротив окна кожаному креслу. Оттуда выскользнула тоненькая фигурка Коула; Каган, скрипнув кожаными подушками, опустился на его место. Пистолет он уложил на колени и, чувствуя его надежную тяжесть, уставился в темноту за окном.

Немного света давала гирлянда над венком на входной двери. За двумя голыми деревьями едва виднелась койотовая изгородь, ее вертикальные кедровые сучья чернели на фоне снега, однако улица позади почти не просматривалась. Пейзаж как будто сошел с экрана телевизора в комнате Коула, где Бинг Кросби пел «Белое Рождество» – пушистый снег, романтика… если бы не таящаяся в ночной тьме опасность.

Каган вдруг осознал, что мальчик никуда не ушел, так и стоит рядом с креслом. «Испугался пистолета и не может пошевелиться от страха?»

– Мне надо… – стыдливо пролепетал Коул. – Можно, я схожу…

У Кагана отлегло от сердца – значит, это не паника при виде пистолета.

– Лучше в тот туалет, который рядом с постирочной. В коридоре везде ловушки, до других ванных будет сложнее добраться. – Каган сам не помнил, когда в последний раз облегчал мочевой пузырь. Но в туалет не хотелось, и это его беспокоило: получается, обезвоживание от потери крови сильнее, чем он думал. – Потом возвращайся сюда, ладно?

– Смеетесь? Неужели я там один останусь? Ни за что!

– И бейсбольную биту свою прихвати. Держи при себе. – В левом углу Каган приметил тумбу под широкоэкранным телевизором. Вот, значит, где Коул собрался прятаться. – А еще не забывай мысленно репетировать, как заползаешь за эту тумбу и сидишь там тише мыши, если что.

– Может, не придется, – протянул Коул.

– Я тоже надеюсь. Пока все вроде складывается в нашу пользу. Однако, как я уже говорил, шпион не должен полагаться на авось.

– Наверное…

– Наверное что?

– Я, кажется, не хочу быть шпионом, – решился Коул.

– Мне вот сейчас тоже не слишком хочется им быть. – Каган прислушался к удаляющимся по кирпичному полу в сторону кухни неровным шагам мальчика. – Мередит?

– Да? – раздался из-за арки ее негромкий голос.

– Принесите, пожалуйста, малыша сюда и сядьте на пол рядом с ним. Готовьтесь, если услышите, как кто-то ломится в дом, хватать корзину и укрываться в постирочной.

– Если… Может, ничего и не будет.

– Может. Не исключено, что нас ждет обычный тихий сочельник.

Каган все это время не отрывал взгляда от окна, сосредоточенно всматриваясь в изгородь и улицу за ней.

А еще он думал о преследователе, о человеке, с которым поддерживал до этого дня видимость дружбы.

«Ну как, Андрей, удалось мне тебя провести? Прочесываешь окрестности Каньон-роуд? Что будешь делать, когда не найдешь? Вернешься сюда и посмотришь повнимательнее?

Я был частым гостем в твоем доме. Сидел за столом с твоей женой и дочками. Ты меня приглашал праздновать день рождения жены. Как-то даже назвал братом – под градусом, правда, ну да ладно. Даже пушки у нас одинаковые: десятимиллиметровые „глоки“ из той партии, которую мы по наводке Пахана забирали у торговца в Мэриленде. Опробовали там же, на стенде у этого торговца, – по количеству пробитых голов на мишенях счет все время выходил равный.

Ясно, что ты мне никогда не простишь измены и предательства. Будешь искать, пока не отыщешь. Не сегодня, так завтра или позже, но найдешь. Никаких сомнений».

Каган вспоминал задания, выполненные на пару с Андреем. В новом приступе самобичевания вызывал в памяти зверства, которые творил над несчастными людьми, чтобы завоевать расположение Андрея. Однако спас он гораздо больше – благодаря выведанным тайным планам и раскрытым замыслам по контрабанде террористического оружия – гранатометов, пластита, возбудителей инфекций…

И все равно в ушах звучал эхом стук падающих на пол зубов, вырванных у владельца ресторана, а перед глазами стояли сожженные дома и избитые для демонстрации серьезности своих намерений Пахану и Андрею женщины.

«Мередит с Коулом такие же невинные жертвы, как те, которых я спасал, срывая планы мафии. Они в беде из-за меня. Если с ними что-то случится…»

Раздумья Кагана прервал звук спускаемой в туалете воды. В глухой тишине поток обрушился слишком уж громко. Затем раздалось шарканье Коула, возвращающегося в гостиную, – мальчик устроился на полу рядом с выключенной елкой. Царапнула по кирпичам бейсбольная бита.

– Любишь играть в бейсбол?

– Не могу, у меня же нога.

– Тогда зачем тебе бита?

– Папа на день рождения подарил. Надеялся, я вырасту и приспособлюсь как-то, даже с ногой. А я потом и пробовать перестал. Хотя люблю представлять, как отбиваю мяч.

Раздался новый скрип – это Мередит тащила плетеную корзину, чтобы усесться рядом на полу. Каган услышал, как хозяйка приваливается спиной к стене. Малыш коротко захныкал, но тут же умолк.

«Молодец, – похвалил его мысленно Каган. – Не плачь, пожалуйста!»

– Коул, я там под елкой видел подарки…

– Да, вроде есть такие.

– А что бы ты больше всего хотел?

– Чтобы папа перестал пить.

– Я с ним поговорю, когда все это закончится.

Каган намеренно сказал «когда» – этакая ниточка, протянутая в будущее, попытка придать оптимизма.

– Он не послушает, – возразил мальчик.

– Послушает, сам удивишься. Я хорошо умею убеждать. Но вообще-то, говоря о подарках, я имел в виду те, которые под елкой, – может, хочешь какой-нибудь открыть. Праздник у нас или не праздник? Мередит, вы разрешаете?

Она помолчала.

– Да, Коул, действительно открой. Не обязательно ждать до утра.

Но Коул не спешил шуршать бумагой.

– Коул, что же ты? – подзадорил его Каган.

– Как-то сейчас не хочется…

– Понятно. Ну, если передумаешь…

Несмотря на бурлящее в крови предчувствие, веки у Кагана слипались. Упадок сил от кровопотери и боли брал свое.

– Мередит, не могли бы вы сделать кофе? С кофеином, если есть. И с сахаром. Сахар мне бы очень помог.

Он услышал, как хозяйка крадется в кухню.

– Коул, это у вас вертеп? Там, на столе под елкой?

– Вертеп?

– Рождественская сцена. Фигурки Иисуса, Марии, Иосифа. Ослы, ягнята, прочая скотина, которая водится в хлеву. Пастухи.

– Да, тогда это он и есть, – понял Коул. – Только вы забыли про трех царей. Они рядом с пастухами.

– Три царя. Да. Про них забывать негоже. В Евангелии их нет, однако их роль куда более важна, чем большинство привыкло думать.

Кагана одолевала усталость. При этом в ушах стучал пульс, сердце бешено колотилось, выкачивая энергию. Надо было как-то унять легкие, раздувающиеся в бесплотных попытках хватать воздух чаще и глубже, отнимая последние силы.

Тогда он начал дышать в стрелковом ритме: задержать дыхание на три счета, потом медленный вдох на три счета, еще на три счета задержать – и медленный выдох на те же три счета.

А ведь все равно потом придется пить кофе, который пошла готовить Мередит, и снова вгонять сердце в бешеный ритм – потому что иначе, без допинга, адреналин иссякнет и Каган свалится.

«Нельзя, чтобы Мередит с Коулом догадались, какая дрянь со мной творится. Надо их еще как-то отвлечь».

Три царя.

Память вернула его на четырнадцать лет назад, в Промышленную академию Скалистых гор, прикрытие для центра подготовки спецагентов, в котором он обучался. Недалеко от Форт-Коллинза, штат Колорадо. Вспомнилась история, рассказанная одним из наставников, Робертом Макадамом, легендарным руководителем разведсети и, по слухам, бывшим иезуитским священником.

Макадам, в то время уже семидесятипятилетний, обожал находить в самых неожиданных ситуациях и сюжетах шпионский подтекст. Под Рождество он любил встать у камина и, раскуривая трубку, изложить, как он говорил, «подлинную подоплеку рождественских событий».

– Коул, хочешь, я тебе кое-что расскажу? Одну историю. Проникнемся духом праздника.

– Какую историю?

Судя по голосу, Коулу не верилось, что праздничный дух еще можно как-то вернуть.

– Про трех царей, – Каган закусил губу, чувствуя, как припекает немеющую руку под повязкой. – Однако прежде всего надо уяснить, что на самом деле они вовсе не были царями.

– Кем же они были?

– Ты не поверишь.

Часть 3
ВОЛХВЫ

– В Новом Завете три царя упоминаются один-единственный раз, почти в самом начале Евангелия от Матфея, – начал Каган.

Он не переставал смотреть в окно, пытаясь увидеть, не появится ли там кто, за снежной круговертью.

– Коул, ты когда-нибудь читал в Библии историю появления на свет младенца Христа?

Мальчик промолчал.

– Или, может, слышал в церкви, когда зачитывали эти главы из Евангелия?

– Боюсь, в церкви мы уже давненько не были, – послышался тихий голос Мередит, готовящей кофе на кухне.

– Вряд ли дольше, чем я, – возразил Каган.

Он слукавил, просто чтобы они еще чуть-чуть к нему прониклись. Днем он целый час простоял в соборе Санта-Фе перед рождественской сценой, пытаясь собрать в кучу бешено скачущие мысли и определиться, как же ему быть.

– Про так называемых трех царей там сказано очень мало. Пара десятков предложений. И это поразительно, учитывая, сколько всего про них с тех пор понаписано. Чтобы понять, кто они такие на самом деле, надо помнить, что Евангелие от Матфея создавалось либо на древнееврейском, либо на греческом. За прошедшие столетия его успели перевести на множество других языков. Появлялись разночтения. В английском переводе много веков спустя возникло слово «цари», однако лингвисты, исследующие смысл оригинала, полагают, что вернее было бы называть эту троицу астрологами или волхвами.

Облизнув пересохшие от стресса и обезвоживания губы, Каган прислушался к плеску воды, которую Мередит наливала в кофеварку.

– «Астрологи» – вполне подходящее для них название, ведь они следовали за звездой. Но я предпочел бы называть их волхвами. Ты знаешь такое слово, Коул?

– Нет, что-то не очень.

– Того же корня, что «волшебство» или «волшебник».

Под заинтересованный вздох мальчика Каган подался вперед, присматриваясь к смутной тени, мелькнувшей в пелене за изгородью, однако тут же решил, что это всего лишь обман зрения.

– В Евангелии говорится, что они пришли с востока. Если свериться с картой и представить, что творилось в мире в те времена, станет ясно, что скорее всего «с востока» – это из Персии. В наше время там находится Иран. Про Иран ты слышал, Коул?

– Слышал. Мама с папой смотрят новости по телевизору.

– Эта страна оказала огромное влияние на мировую историю. Сейчас там все непросто – насилие, напряженность. Две тысячи лет назад, впрочем, положение ненамного отличалось. Если вкратце, Персия хотела завладеть окрестными землями, в том числе Израилем, той самой страной, где вскоре суждено было появиться на свет Иисусу. От вторжения в Израиль персов удерживало могущество Римской империи, заявившей свои права на эти земли. Напасть на Израиль означало бы фактически бросить вызов Риму, а это хорошо бы не кончилось. Время от времени персы устраивали набеги на приграничные селения, пытаясь заманить римских воинов в засаду. В общем, у персов не хватало мощи на массовую атаку, поэтому они избрали другую тактику, старую и надежную, гораздо более действенную, чем открытое сражение. Они заслали шпионов.

– Шпионов? – переспросил Коул.

И снова Каган сдвинул брови и прищурился, пытаясь разглядеть мелькнувшую по ту сторону изгороди смутную тень. Однако стоило ему напрячь глаза, как тень тут же растворилась в снегопаде, будто мираж.

– Волхвы были священниками, обладающими огромным политическим весом. В современном Иране их можно было бы приравнять к духовным лидерам, аятоллам. Сегодня мы часто слышим это слово в новостях, а тогда, в древности, волхвы обладали тайными, не каждому доступными знаниями – можно сказать, магическими.

В Евангелии от Матфея не названо точное число волхвов, проникших в Израиль. Традиционно считается, что три – по количеству даров, поднесенных младенцу Иисусу. Да и по обстоятельствам было бы глупо отправляться в путь большим отрядом. Чем меньше народу, тем лучше: излишнее внимание им было ни к чему.

Из кухни потянуло запахом кофе, и рот у Кагана наполнился слюной.

– Коул, какая еще картина приходит тебе на ум, когда ты слышишь о волхвах? Кроме рождественской сцены?

– Ну, по телевизору или на рисунках, что я видел, они едут на верблюдах вслед за большой яркой звездой.

– Правильно. Некоторые теории утверждают, что это могла быть комета или скопление планет – такое тоже бывает, и тогда они светятся ярче обычного. Или это все же была звезда – вспыхнувшая, взрывающаяся. В любом случае загвоздка одинакова для всех гипотез: как думаешь, в чем трудность, когда следуешь за звездой?

Коул погрузился в раздумья.

– Звезды не стоят на месте.

– А ты наблюдательный! Молодец.

– Я раньше не замечал, когда мы жили в Лос-Анджелесе. Там всегда столько огней, что неба почти не видно. А здесь небо ясное, все-все можно разглядеть. У меня даже любимое созвездие есть – Орион. Это которое похоже на меч. Но он куда-то путешествует все время, я его в разных местах нахожу.

– Именно. Небесные тела перемещаются по небосводу – если не считать нескольких так называемых неподвижных звезд, как Полярная например. Скорее всего, на Полярную звезду волхвы и держали курс, пересекая пустыню. Ни комета, ни скопление планет, ни вспыхнувшая звезда не могли указывать им путь, поскольку их яркий огонь гулял бы по небу всю ночь. Иногда оказываясь прямо над головой или даже позади, то есть в противоположном направлении. Так и блуждали бы они в пустыне до самой смерти. Только чудо могло бы удержать обычную звезду на одном месте в течение всей ночи, чтобы она стала путеводной. Нет, чудо не исключено – однако рассказ не об этом. И тогда, Коул, возникает следующий вопрос: если звезда ни при чем, зачем же волхвы шли по ночам?

– Чтобы не страдать днем от жары.

– Хорошо.

– Только мы недавно в школе проходили климатические зоны, ледниковый период и все такое – выясняли, происходят в климате изменения или это все слова. И нам учитель сказал, что в те времена в некоторых пустынях было еще не так жарко, как сейчас.

– Я об этом тоже читал, – Каган не отрывал глаз от снегопада за окном. – А значит, будем исходить из того, что пересекать пустыню днем было тогда менее опасно, чем в наши дни. Тогда давай поищем еще причину, по которой волхвы предпочли именно ночные переходы. На верблюдах. По меньшей мере месяц. При том, что в темноте верблюд может споткнуться и переломать ноги. Опасность очень велика. Так в чем же преимущество ночных путешествий?

Коул не догадывался.

– Учитывая, что дело происходит в военные времена… – подсказал Каган.

– Хотели скрыться от римских воинов?

– Коул, ты точно не хочешь быть шпионом? В яблочко! Волхвы шли ночью, потому что у них было тайное задание и они не хотели попасться на глаза римлянам.

* * *

– У микрофона сзади булавка, – инструктировал Андрей. – Я ее цепляю к воротнику вашего пальто. Настроен на постоянную передачу. Я услышу все, что скажете вы, и многое из того, что будут говорить окружающие. Иногда я вам буду давать указания в наушник.

Андрей закрепил приемник за левым ухом Броди.

– Неужели преступник не заметит?

Губы у Броди тряслись – вряд ли только от холода.

– Как можно дольше не снимайте шапку и не поднимайте «уши». Рано или поздно вам, конечно, придется ее снять, но наушник очень мал и окрашен в телесный цвет, его и днем-то не сразу разглядишь. А в доме весь свет погашен, и я вам гарантирую: включать он ничего не будет.

– Теперь даже елку и телевизор вырубили, – подтвердил Михаил, наблюдающий из укрытия.

– В микрофон и в наушник вставлены крохотные батарейки, – продолжал Андрей. – Подпитываются от вот этого приемника-передатчика, который обычно крепится на поясе. Но если преступник вас обыщет – а скорее всего, так он и сделает, – устройство будет обнаружено даже в темноте, поэтому надо прятать где-то еще. Лучше всего – в перчатку. Снимете их на подходе к дому и куда-нибудь положите, когда окажетесь внутри. Вашу аппаратуру я настроил на отдельную частоту, чтобы вы не отвлекались на наши переговоры с участком. Давайте проверим, как работает. Детектив Грант, отойдите подальше и скажите что-нибудь в микрофон.

Яков удалился, и тут в наушнике у самого Андрея рявкнул голос, Якову не принадлежащий.

Пахан был вне себя.

– Клиенты думают, я вообще не собирался доставлять груз, только деньги взял! Думают, я их наколоть решил и продаю ребенка на сторону!

На заднем фоне что-то грохнуло. Раздался крик с арабским акцентом:

– Хочешь, чтобы я тебе пальцы отрубил? Уши?

– Яйца! – пригрозил другой араб. – Мы тебе их в глотку затолкаем. Так поступают у нас с кидалами.

Андрей посмотрел на Броди, стараясь не выдать выражением лица, что у него творится в наушнике.

– Меня как раз вызывают… Простите.

Поскольку про микрофоны Броди уже знал, разыгрывать спектакль с сотовым, как Андрей делал в толпе на Каньон-роуд, не было нужды. Однако телефон ему все равно понадобился – по другой причине.

Достав сотовый из кармана и откинув крышку, он повертел его в руках и как бы случайно уронил в снег.

– Ах ты!

Андрей зашарил в снегу, продолжая цирк. Тонкие кожаные перчатки моментально заледенели. Наконец он поднял запорошенный снегом аппарат, стряхнул белые хлопья, демонстративно потыкал кнопки и, сдвинув брови, уставился на экран.

– Плохо дело.

– Не работает? – клюнул Броди.

– Снег, наверное, попал. Не одолжите мне ваш?

Взяв у Броди сотовый, Андрей набрал номер и отошел чуть в сторону, притворяясь, что говорит по телефону, хотя на самом деле общался с Паханом через микрофон на куртке.

– Это ты звонила?

– Что еще за фокусы? – взревел голос Пахана в наушнике.

Бесится.

– Так надо. Потом объясню.

– Ты слышал, что я говорю? Клиент меня обвиняет в кидалове! Но я твои косяки на себя брать не буду, с какой стати я должен быть крайним? Имей в виду, я тебя сдам с потрохами.

Андрей едва сдерживался.

– Скажи, что до полуночи груз будет у них.

– Гарантируешь?

– Когда доставим, требуй бонус.

– Отвечай! Гарантируешь или нет?

Щеки Андрея полыхали жаром, несмотря на мороз. Однако он умудрялся не повышать голос и не сорваться. Чудом.

– Да, черт дери. А теперь дай мне поработать.

И притворился, что нажимает на телефоне отбой.

– Что такое? – встревожился Броди.

– Семейные проблемы. Не только у вас в семье нелады.

Тут раздалось бормотание Якова: «Проверка! Раз, два, три, четыре».

Броди прижал пальцем капсулу в левом ухе.

– Слышу!

Яков вернулся, и Андрей спросил:

– Детектив Грант, как микрофон мистера Броди? Работает? В вашем наушнике слышно было?

– Да, четко.

– Отлично.

Под шумок Андрей сунул сотовый Броди к себе в карман.

Броди не заметил.

– Так, хорошо. Теперь давайте прорепетируем, что нужно сделать.

* * *

В запорошенных снегом куртках они спустились по лестнице, прошли мимо лифта по коридору гостиницы к бронированной двери.

Шли впятером – Андрей, Каган, Яков, Михаил и Виктор, долговязый парень, совсем недавно из России. Каган с ним почти не пересекался, так, пару-тройку раз. Андрей вставил в прорезь электронный ключ, похожий на пластиковую карту. Замок едва слышно щелкнул и открылся.

В кожаных стрелковых перчатках, чтобы не оставлять «пальцы», Андрей повернул дверную ручку. Стараясь не привлекать внимания, они с напарниками вошли в гостиницу через разные двери, согласовывая действия по переговорным устройствам. Мимо камер наблюдения проходили с опущенной головой. И теперь тоже спрятали лица, шагая мимо последней вызывающей опасения камеры.

За дверью продолжался коридор. По левую сторону тянулись двери с номерами. Приветливая и стильно одетая красавица администратор улыбнулась им из-за стойки, обозначавшей переход в особую, эксклюзивную часть гостиницы.

– Снег все не кончится никак? – прокомментировала девушка, кивнув на тающие звездочки, украшающие куртки вошедших.

– Идеальный вечер для прогулок. Романтика, – подтвердил Андрей.

– На Каньон-роуд ходили? – восхищенно тряхнула рыжими кудрями красавица.

– Да. Впечатляет!

– В сочельник все туда стекаются. Самое популярное зрелище. Да и в остальное время тоже. Рада, что вам удалось побывать. Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо.

– Вы, наверное, заселялись не в мою смену. Кажется, я вас раньше не видела.

– Я вас тоже не припомню. Зашли вот в номер за подарками, которые будем вручать в гостях.

– Что же, приятно вам провести время!

– Постараемся.

Как всегда в сочельник, из номеров не доносилось ни звука – все разошлись гулять по городу, ужинать, любоваться видами, а кто-то слушать мессу в находящемся неподалеку соборе. Но даже не рискуя обзавестись ненужными свидетелями, мешкать все равно было нельзя.

Пока внимание красавицы администратора была занято Андреем, Михаил зашел сзади и, воткнув девушке в шею шприц для подкожных инъекций, нажал плунжер.

– Ой! Что вы…

Яд действовал мгновенно. По телу девушки прошла дрожь, и через пять секунд она кулем повалилась на стойку.

Остальные сняли уличные перчатки, под которыми скрывались тонкие латексные. Следуя тщательно отработанному плану, Михаил взял со стойки служебный ключ и, вернувшись в начало коридора, открыл им дверь в подсобку. Каган с Яковом подхватили мертвую девушку и отнесли туда, а дверь, выходя, захлопнули за собой. Замок защелкнулся автоматически.

Андрей с Виктором тем временем поднялись по изогнутой лестнице, ведущей к трем дверям в апартаменты объекта.

Остальные поднялись следом.

Андрей кивнул, посмотрев на часы. Все идет по плану. Шесть минут назад, ровно в двадцать ноль-ноль, они стояли под снегопадом в толпе туристов на Плазе, наблюдая, как Хасан с женой и четырьмя сопровождающими усаживаются в лимузин, который должен доставить их на прием в особняке губернатора Нью-Мексико. В двадцать один ноль-ноль Хасан появится перед телекамерами и произнесет первую из череды пламенных речей, посвященных новорожденному младенцу мира и своим чаяниям насчет Ближнего Востока.

Однако непосредственно перед началом речи супруга Хасана обнаружит, что ей звонят на сотовый. И она ответит, потому что на дисплее высветится знакомый номер – няни малыша. Но голос в трубке будет незнакомый, мужской. И он в подробностях распишет, что случилось с младенцем, прозрачно намекая, что если Хасан любит своего сына, то отменит речь.

И все последующие тоже.

* * *

Каган смотрел в окно, пытаясь отличить от игры воображения мелькающие в зыби снегопада тени.

«Кто-нибудь один попробует отвлечь меня с главного входа, – прикидывал он. – Наверное, Андрей. Я с ним много раз в засадах сидел, он всегда так делает. А Михаил с Яковом тем временем пролезут по бокам.

Только странно, что они до сих пор медлят. Может, все-таки удалось их одурачить? Времени-то уже много прошло. Неужели удалось? Тогда они до сих пор прочесывают окрестности Каньон-роуд».

Малыш захныкал.

– Мередит! – позвал Каган.

– Ничего страшного, наверное, опять приснилось что-то.

– Чем-то он недоволен, судя по голосу.

– Я ему приложила мизинец к губам. Сосет. Притих пока.

– Нельзя, чтобы он плакал.

– Он хороший мальчик. Плакать не будет.

На Мередит Каган не смотрел. Придерживая пистолет на коленях, он прилип взглядом к заоконному пейзажу.

И продолжил рассказ, успокаивая и отвлекая Мередит с Коулом, а заодно чтобы самому не отключиться от потери сил.

– В те времена столицей Израиля был Иерусалим. Правил там римский наместник Ирод, называвший себя царем иудейским. И был он самым настоящим параноиком. Сорока годами ранее его уже свергали с престола, и он был вынужден бежать, покинуть Израиль. Римляне нанесли заговорщикам ответный удар, послав тысячи закаленных в суровом бою воинов, чтобы вернуть Ироду трон. После этого царь подавлял в зародыше любой бунт – вплоть до того, что казнил одну из собственных жен, ее мать и нескольких своих сыновей. И тут на рассвете дозорные с восточной стены Иерусалима докладывают, что к городу приближаются трое неизвестных на верблюдах. Судя по тому, с каким достоинством держатся, – люди важные. У ворот они назвались священниками, совершающими богоугодное паломничество, и попросились засвидетельствовать свое почтение Ироду. Как думаешь, Коул, что на это сказал Ирод?

– Ему, наверное, не понравилось, что они нагрянули без предупреждения?

– Еще бы. Тем более из страны, которая была тогда ближайшим и самым сильным противником Израиля. Рассвирепевший Ирод потребовал объяснений у стражи. Каким образом волхвам удалось пройти незамеченными до самых стен Иерусалима? Почему римские воины их не перехватили? О какой охране может идти речь, если чужестранцы свободно разгуливают невидимками по пустыне? Я уже говорил, что волхвы считались обладателями тайного знания и волшебной силы. Оказавшись перед Иродом, они рассказали ему про удивительную звезду, которая привела их в Иерусалим. Ирод пришел в изумление: «Звезда? Какая еще звезда?» – «Звезда, предвещающая рождение нового царя иудейского», – ответствовали волхвы.

Каган услышал шаги – это Мередит несла кофе. Он хотел напомнить ей, чтобы пригнулась, но обошлось без напоминаний. Согнувшись, чтобы не видно было снаружи, хозяйка подобралась к самому креслу.

– Спасибо.

Придерживая пистолет правой рукой, Каган поднес чашку к губам негнущейся левой, стараясь не обращать внимания на боль. Подул на дымящуюся жидкость, потом отпил, вдыхая аромат и ощущая вкус сахара.

– Там вода в кастрюле кипит, – заодно доложила Мередит.

– Хорошо. Пусть кипит. Если мало останется, налейте еще.

Каган не отрывал взгляда от окна. Мередит, судя по звукам, отползла и села рядом с малышом.

– На чем я остановился, Коул?

Каган помнил и сам, но ему надо было поддерживать интерес мальчика.

– Ирод и звезда.

– Да, точно. – Каган пересказывал историю теми же словами, что когда-то слышал от старого руководителя разведсети. – В то время весь иудейский и римский мир верил, что вот-вот сбудутся древние пророчества, на свет появится некто необыкновенный и перевернет весь ход истории. В Книге пророка Даниила из Ветхого Завета, за сотни лет до описываемых событий, Даниилу является видение небесного знака, возвещающего приход таинственного властителя, который получит новое вечное господство. Немало было и других схожих предсказаний. Даже у римских историков того времени – у Светония и Тацита – упоминаются пророчества об израильтянине, который будет править миром. Согласно Вергилию, одному из великих римских поэтов, дитя спустится с неба, вероятно, из созвездия Девы, – и на земле наступит золотой век.

– Получается, он имел в виду Деву Марию? – озадаченно проговорил Коул.

– Можно найти и другое объяснение. Предположим, Вергилий хотел подольститься к какой-то влиятельной персоне, политику, например, чья жена как раз должна была родить ребенка, – и вот Вергилий восхвалял ее доблесть. Дитя станет божественным провозвестником мира на земле, который предсказывал в своем стихотворении Вергилий. Возможно, он даже подразумевал самого императора римского. Пророчества можно объяснять по-всякому, речь не об этом. Главное, что две тысячи лет назад люди в них верили – искренне. Ирод уж точно верил. Услышав о необыкновенной звезде, он пришел в бешенство, созвал своих священников, требуя ответить, что они думают о сказанном волхвами. «Во многих пророчествах действительно упоминается звезда», – подтвердили священники. «А там не говорится, где именно будет рожден новый царь?» – заорал в ярости Ирод. «Да, говорится», – ответили священники и процитировали древнее писание, гласившее: «А ты, Вифлеем, не так уж мал и незначителен, ведь станешь ты родиной нового правителя израильского». «Вифлеем…» – протянул Ирод. Не забывай, Коул, это был властолюбивый злодей, у которого не дрогнула рука убить собственных сыновей, когда он заподозрил их в заговоре. Как думаешь, что он должен был сделать, узнав о новом сопернике? Ему шел восьмой десяток, он отчаянно боялся упустить власть. Пусть даже он будет покоиться в могиле, когда ребенок подрастет настолько, чтобы действительно считаться соперником, дело не в младенце, а в его поклонниках. Если намечается переворот, Ирод должен любой ценой пресечь его, и как можно раньше. Коул, а как ты думаешь, что происходило на самом деле?

– Не понимаю.

– Волхвы были шпионами. С каким заданием они шли? Подумай. Возникли у стен города как по волшебству, стали рассказывать байки о чудесной звезде и новорожденном сопернике… Зачем было выкладывать все Ироду?

– Ну… Он явно разозлился.

– И? Какой отсюда вывод?

– Наверное, этого они и добивались – разозлить Ирода?

– У тебя определенно есть шпионская жилка. Опираясь на пророчества и свою репутацию кудесников, обладающих тайными знаниями и умением заглядывать в будущее, волхвы запустили механизм, который должен был выбить у Ирода и его приспешников почву из-под ног.

– Выбить почву?

– Разрушить. С шпионской точки зрения тактика блестящая. Ирод бросит все силы на искоренение признаков воображаемого бунта и охоту на таинственного младенца, вести о котором начнут поступать со всех концов царства. У Ирода ни на что другое просто внимания не хватит. И тогда Персия ударит на границе, а распылившаяся на пустую беготню защита Израиля ослабнет и развалится изнутри. Римляне даже наказать никого не смогут, потому что падение Израиля произойдет по вине самого Ирода.

– Да, точно! – восхищенно проговорил Коул. – Они сделали то, чего не могла бы добиться армия в открытом бою.

– Это если бы план сработал. Но Ирод наглядно продемонстрировал свое хитроумие, благодаря которому и продержался на троне столько лет. Он догадывался о возможной западне. Нет, подозрение пало не на волхвов. Раз уж его собственные священники подтвердили их пророческие способности…

Тревогу Ирода вызывал Вифлеем, город, лежащий всего в восьми милях к югу от Иерусалима, на богатых плодородных землях, где у народа водилось достаточно денег, чтобы организовать восстание. Мало того, город угнездился среди холмов, где легко обороняться, но трудно идти на приступ. Настораживала и близость к Иерусалиму – повстанцам ничего не стоит организовать набеги на столицу.

В гневе Ирод уже хотел послать своих воинов, чтобы прочесывали Вифлеем, пока не найдут и не казнят проклятого младенца. Однако вовремя спохватился, что может, наоборот, спровоцировать бунт, вместо того чтобы подавить в зародыше. И тогда он решил сменить тактику, выдвинув настолько неожиданную мысль, что даже волхвы оказались застигнутыми врасплох.