Текст книги "Шпион, который явился под Рождество"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Он попробовал сделать так, чтобы они, сами того не ведая, шпионили на него. «Это удивительное дитя, с необыкновенной судьбой, – сказал он. – Продолжайте свой путь. Ступайте в Вифлеем. Пусть звезда приведет вас к спасителю, как гласит пророчество. Поклонитесь ему. А потом возвращайтесь сюда и укажите мне, где он, чтобы я тоже мог пойти к нему на поклон».

Классика жанра. Волхвы настолько убедительно сыграли свою роль, что Ирод даже не заподозрил в них врагов. Они стали, как принято говорить у разведчиков, «двойными агентами» – это шпионы, которые якобы состоят на службе у одних, а на самом деле работают на противника.

Наверное, на юг, к Вифлеему, они шли страшно довольные собой. Ирод им доверился, теперь можно наплести ему все, что угодно. Получится даже лучше, чем планировалось изначально: Ирод будет гонять войска туда-сюда по всему царству, тратя драгоценные силы на охоту за призраком… Но тут в Вифлееме произошло нечто такое, что нарушило все планы и расчеты.

– Что же? – не удержался Коул.

– Волхвам пришлось убедиться, что сказка, которую они скормили Ироду, на самом деле – чистая правда.

* * *

– Вы поняли, что надо делать? – уточнил Андрей у Броди. – Разузнать как можно больше. Старайтесь говорить естественно, чтобы преступник не догадался, что мы слушаем. Особенно нас интересует, где он устроил ловушки.

– Да, – начал Броди, – но…

– Решили пойти на попятный? Бросаете жену и сына одних? Уже не жалеете о том, что натворили, и не хотите загладить вину?

– Что вы! Видит Бог, я в жизни так не раскаивался.

– Значит, докажите своей семье. Вдруг вам удастся убедить преступника, что нас тут нет, ему ничего не грозит и ваших родных можно спокойно отпускать.

– Но…

– Если не хотите вызволить семью, я пойму, – сменил тактику Андрей. – Кому охота подставлять шею? Своя рубашка ближе к телу, как говорится. Ладно, я что-нибудь придумаю, когда снайперы спецотряда пойдут на штурм.

– Снайперы? Нет, боже, только не это!

– Мистер Броди, нам особо выбирать не приходится.

– Хорошо, хорошо. Я пойду.

– Точно? Не передумаете?

– Я же сказал: пойду!

– Тише, не кричите, а то преступник услышит.

– Простите. Слишком все…

Андрей успокаивающим жестом положил руку на плечо Броди.

– Семья будет вами гордиться. Вот что главное. Теперь пара мелочей напоследок: дайте мне ключи.

– Ключи? Зачем?

– В гараже есть машины?

– Есть, «рейнджровер».

– Преступник может попытаться его угнать. Каньон-роуд ведь уже разблокировали. Такую возможность он упускать не станет.

Броди передал Андрею ключи.

– Если Каньон-роуд уже открылась, почему до сих пор нет спецотряда? Столько времени прошло!

– Хороший вопрос. Сейчас позвоню в штаб, узнаю.

Андрей вытащил сотовый Броди, откинул крышку, начал нажимать кнопки – и снова сделал вид, что не удержал. Телефон скользнул в снег.

– Вот зараза! – ругнулся Андрей. – Надо было перчатки потеплее надеть. Руки совсем задубели, пальцы не гнутся.

Он принялся шарить в снегу. Выудив наконец телефон из сугроба, он смахнул снег и еще раз якобы попробовал набрать номер.

– Вот ведь блин! Теперь и этот не работает… – Андрей не хотел, чтобы вместе с Броди в дом попал телефон. Петр его обязательно обнаружит и воспользуется. – Мне очень жаль. Боюсь, придется одолжить сотовый вашей жены.

– Одолжить… – Броди напрягся. – Что тут делается?

– Не волнуйтесь. Вам компенсируют, выпишут новый в полицейском участке, – пообещал Андрей.

– Как вы сказали, вас зовут?

– Я не представился. Детектив Паркер.

– Ваши микрофоны с наушниками, по идее, как раз и нужны для того, чтобы договариваться со штабом? Зачем тогда вам телефон жены? Мне… Мне все это не нравится. Покажите значок.

– Значок?

– И вы все тоже. Покажите удостоверения.

– Я же просил вас: потише, – нахмурился Андрей. – Удостоверение под курткой. – Он демонстративно отряхнул снег с переда. – Прикажете мне промерзнуть до костей, только чтобы вы…

Броди сделал шаг назад.

– Куда вы, мистер Броди?

Тот развернулся, собираясь кинуться прочь по узкому проулку, но Андрей сильно толкнул его в спину и опрокинул в снег. А потом припечатал коленом к земле, не давая поднять голову. Броди ткнулся лицом в сугроб, и сильная рука Андрея макнула его туда носом еще глубже.

Броди забарахтался, задыхаясь, но Андрей, не обращая внимания, продолжал нажимать ему на затылок.

– Слушай меня, – зашептал он Броди в самое ухо. – Или ты делаешь, как я говорю, или я тебя утоплю в этом сугробе. Чувствуешь, как снег залепляет ноздри? Он уже тает. Ты вдыхаешь воду. Скоро начнешь давиться.

Броди сотрясал кашель, едва слышный сквозь слой снега. Спина выгнулась – насколько можно было. Грудная клетка ходила ходуном.

– Слушаешь? – негромко поинтересовался Андрей, нажимая чуть сильнее. – Хочешь умереть в сугробе в самый сочельник? Или предпочтешь провести праздники с женой и сыном?

Броди, кашляя, пытался что-то сказать.

Сунув руку ему под шапку, Андрей дернул Броди за волосы, рывком приподняв голову. На щеках налип снег. Броди пытался откашляться, но Андрей зажал ему рот, чтобы не слышно было.

– Как зовут твою жену и сына? – вполголоса спросил Андрей.

Руку ото рта жертвы он уже убрал, вместо этого приставив к виску дуло «глока».

Все усы Броди были в соплях.

– Мередит. Жену зовут Мередит. А сына… Коул.

– Хорошие имена. И люди они, наверное, хорошие. А?

– Да.

– Ты их любишь, Тед?

Край глушителя врезался Броди в висок, оставляя след. Андрей представил, какой твердой и холодной должна ощущаться сталь.

– Люблю? – выдавил Броди. – Конечно.

– Докажи им, Тед. Докажи, что любишь Мередит и Коула. Докажи, как раскаиваешься, что поднял руку на жену. Это твой шанс стать героем. Спаси их. Спаси свою семью, Тед.

– Да, – Броди дрожал. – Я все сделаю ради них.

– Тогда уговор остается в силе. Ты идешь внутрь. Смотришь, где какие ловушки. Расспрашиваешь. Мы слушаем разговоры. И узнаём, чего ждать.

– Мередит и Коул…

– Мы не трогаем тех, кто нам помогает, Тед. Да, мне тут кое-что на ум пришло… – У Андрея мелькнула пугающая догадка. – В доме есть компьютер? Мог преступник послать письмо с просьбой о помощи?

– Там пароль стоит.

Андрей выдохнул с некоторым облегчением.

– Хорошо. Я предупрежу тебя, прежде чем мы войдем. У тебя будет время подготовиться. Главное для вас с семьей – лечь на пол. А мы только проучим нашего приятеля, вернем себе то, что он забрал, и уйдем. Все, вы с женой и сыном можете жить долго и счастливо.

– Если бы…

– Он похитил кое-что очень ценное. И ты должен позаботиться о том, чтобы мы получили похищенное назад живым.

– Живым?

– Это ребенок.

– Ре… Какой еще ребенок?

– Это тебя не касается, Тед. Когда увидишь младенца, заговори о нем. Скажи мне, где он. И когда мы проникнем внутрь, позаботься, чтобы его не задело.

– А как же мои родные?

– Я ведь сказал: главное – сразу лечь на пол. И все будет в порядке – и с тобой, и с женой, и с сыном. Мы уйдем. Семья будет обязана тебе жизнью. Ты станешь для них героем. Твоей жене ничего не останется, кроме как простить обиду. Понимаешь, Тед? Тебе все ясно?

* * *

Каган с Андреем, Михаилом, Яковом и новичком Виктором стояли в коридоре перед тремя закрытыми дверьми. Из-за средней двери доносился приглушенный шум телевизора, больше никаких звуков не слышалось. Все остальные постояльцы, вероятно, разбрелись гулять и наслаждаться праздничной атмосферой.

Чувствуя прилив адреналина, Каган сумел разобрать в телевизионном бормотании только девичий голос, спрашивающий кого-то, настоящий ли он Санта-Клаус. В ответ глухой баритон подтвердил, что да, настоящий.

Как раз за средней дверью должны были находиться трое охранников.

Стараясь дышать ровно и размеренно, Каган смотрел, как Андрей вытаскивает из кармана сотовый, поставленный на виброрежим. Андрей дожидался звонка из апартаментов, от няни. Отвечать на звонок он не будет, достаточно, чтобы телефон просто завибрировал.

Ну и еще, чтобы звонок поступил именно от няни. Это будет означать, что она подготовила левую дверь, наклеив полоску пластыря на щель напротив язычка в замке, чтобы тот не смог защелкнуться. С правой дверью проделано то же самое.

К этому времени она уже должна была унести малыша и улечься с ним в ванну.

Стенки ванны не настолько толстые, чтобы их не пробила пуля, но, впрочем, пули в ту сторону полететь не должны. Однако на всякий случай за полученную от противников Хасана мзду няня уляжется в ванне спиной к запертой двери, прикрывая собой младенца как живым щитом.

Едва слышно зажужжал телефон у Андрея, и тот глянул на дисплей, удостовериться, что звонит тот, кто должен. Кивнув остальным, он убрал сотовый и вытащил из кармана «глок».

Каган с напарниками тоже вытащили пистолеты. Стволы заканчивались глушителем.

Каждый отодвинул затвор, убеждаясь в наличии патрона в патроннике. Перед началом миссии они уже проделывали это неоднократно, однако по навязчивой стрелковой привычке продолжали перепроверять снова и снова.

У Кагана вспотели ладони в латексных перчатках.

Повинуясь последнему кивку Андрея, команда разделилась: Каган с Михаилом встали у правой двери, за которой, как им объяснили, обычно отдыхала няня, когда младенцем занималась жена Хасана. Яков с Виктором отправились к дальней левой, а Андрей – любитель вызывать огонь на себя – замер перед средней.

Выждав секунду, он громко постучал, без сомнения заставив охранников по ту сторону встрепенуться. Каган уперся ладонью в правую дверь, и Яков синхронно повторил его жест, коснувшись левой.

Дверь подалась не сразу, и за краткий и тревожный миг Каган успел подумать, что, может, наклеенная няней полоска пластыря не сработала, но тут Андрей повторно постучал в средний номер, погромче, Каган надавил сильнее, и дверь отворилась. Михаил немедленно направил туда ствол пистолета, на случай если в комнате кто-то есть.

Андрей в третий раз грохнул кулаком в среднюю дверь, объявив громким голосом: «Уборка помещений!», а Каган с Михаилом тем временем ворвались в правую комнату. Няня свое обещание выполнила, межкомнатная дверь была оставлена открытой. Каган, притворившись, что ему мешает кровать, пропустил Михаила вперед, и тот, согнув колени, выстрелил вверх и вперед, целя в голову и грудь тех, кто находился в средней комнате.

Из-за глушителя выстрелы прозвучали едва слышными щелчками, по комнате начал распространяться едкий пороховой запах. Каган поспешно подскочил к Михаилу и, пальнув повыше, поразил выстрелами охранников, которые на самом деле были уже мертвы. Показавшиеся в противоположном дверном проеме Яков с Виктором тоже, пригнувшись, стрельнули вверх, целясь под таким углом, чтобы не попасть под перекрестный огонь.

Трое телохранителей истекали кровью, со стонами скорчившись на полу. Последний повалился на двоих напарников, упавших раньше.

Шагнувший в комнату Михаил контрольно добил каждого охранника выстрелом в голову.

Тогда Каган пробежал обратно к распахнутой им двери в коридор и махнул Андрею, показывая, что можно заходить. Когда тот пронесся мимо, Каган сорвал с дверного косяка полоску пластыря. Теперь замок снова сможет защелкнуться. Закрыв дверь, он повернул задвижку, запирая ее наглухо, и вслед за Андреем вернулся в среднюю комнату, где уже бил в ноздри густой медный запах крови.

Перешагивая через тела убитых охранников, они соединились с остальной командой в третьей комнате, наружный вход в которую Яков тоже закрыл и запер на замок.

Андрей постучал в дверь ванной: три стука, затем два, затем один, сигнализируя, что можно выходить.

Короткая заминка, и дверь открылась. Перед Каганом предстала палестинка. Под чадрой трудно было разобрать, сколько ей лет и как она выглядит, но темные выразительные глаза смотрели встревоженно. Волосы няни прятались под черным покрывалом, мешковатое черное платье довершало облик.

На руках няня держала арабского малыша в синих ползунках, завернутого в одеяльце.

Испуганный взгляд женщины скользнул мимо Андрея с напарниками в глубь средней комнаты.

– Уже все, – пояснил Андрей.

Няня поняла, на это ее английского хватило.

Андрей протянул ей пухлый конверт.

– Оставшаяся часть денег. А теперь давайте ребенка.

Женщина при виде конверта нахмурилась, будто жалея, что согласилась во всем этом участвовать.

– Забирайте деньги, – настаивал Андрей. – Вы их заработали. И уезжайте куда-нибудь подальше.

Женщина мешкала.

– Виктор, – велел Андрей, – забери у нее ребенка.

Виктор перехватил младенца, и тот заерзал в непривычно неласковых руках.

Няня проводила его тревожным взглядом.

– Не волнуйтесь. С ним все будет в порядке, – успокоил Андрей.

Дождавшись, пока женщина возьмет конверт, Яков пустил ей две пули в грудь и одну в голову. Она опрокинулась навзничь и повалилась на белый кафель ванной. Яков, перешагнув через ручеек крови, выдернул конверт из безвольной руки.

* * *

– Следующей части рассказа в Евангелии от Матфея нет, – продолжал Каган. – О том, что римский император приказал провести перепись населения, говорится в Евангелии от Луки.

Он отпил кофе. Бодрящая горячая жидкость заструилась по пересохшему языку в горло. Правую руку Каган не отнимал от лежащего на коленях пистолета.

– Перепись была важна по многим причинам. Во-первых, на ее основе вычислялись налоги, которыми Римская империя облагала Израиль. А во-вторых, она вынуждала иудеев пускаться в путь, иногда очень далекий, тем самым напоминая, что они в полном подчинении императора.

– А зачем им было куда-то отправляться? – не понял Коул.

– Каждая семья должна была отметиться согласно своему племени – у иудеев это называлось «колено», – тому, к которому принадлежал супруг. А для этого надлежало прибыть в город, изначально связанный с данным племенем. Тут наш рассказ и переходит к Марии и Иосифу. Жили они к северу от Назарета, однако Иосиф принадлежал к колену Давидову, а родиной Давида был Вифлеем, расположенный в семидесяти пяти милях к югу. Марии с Иосифом предстоял тяжкий путь через горы и долы. А Мария к тому же была на большом сроке беременности, и это означало, что путь затянется, потому что передвигаться нужно будет осторожнее. В результате, когда они наконец прибыли в Вифлеем, там уже скопилось много народу, и остановиться на ночлег Марии с Иосифом оказалось негде. «Не было им места в гостинице», – говорится в Евангелии от Луки.

В темноте Каган допил кофе и наклонился поставить чашку на пол, стараясь не обращать внимания на боль в раненой руке. При этом он ни на секунду не отрывал взгляда от окна, где за густеющей пеленой снега едва виднелся размытый силуэт изгороди.

– Марии с Иосифом пришлось устраиваться на ночлег в хлеву. Там Мария родила, и младенца некуда было уложить, кроме как в ясли. Это такая длинная кормушка для скота. Если когда-нибудь попадешь в Вифлеем, Коул, увидишь, что в качестве места рождения Иисуса туристам показывают пещеру. Может, так оно и было. В Вифлееме много известковых холмов, так что в древности хлева и конюшни вырубали прямо в склоне. Мне версия с пещерой нравится, как-то пещера в плане обороны понадежнее, чем просто хлев.

У вас в рождественской сцене волхвы приветствуют Марию, Иосифа и новорожденного Христа прямо в хлеву. Однако это не совсем так. У Матфея сказано, что волхвы обнаружили младенца Христа с матерью в доме. Эти и другие подробности указывают на то, что прибыли они уже спустя некоторое время после появления Иисуса на свет.

По прибытии в Вифлеем они принялись выполнять поручение Ирода, расспрашивая о новорожденных детях и выясняя насчет необычных обстоятельств, сопутствующих появлению кого-либо из них на свет. Если хотите знать мое мнение, меньше всего они ожидали получить подтверждение собственноручно сфабрикованной байки. Они-то собирались слить Ироду дезинформацию, подкрепленную подходящими подробностями. Поэтому весть о младенце, рожденном в хлеву, волхвы сочли более чем подходящим штрихом к своей легенде: великий царь, явившийся миру в нищете и убожестве. Алчный Ирод от такого противоречия будет вне себя.

Однако, продолжив расспросы (чтобы обвести Ирода вокруг пальца, легенду надо было выстроить тщательно), волхвы узнали о еще одном необычном обстоятельстве, которое заставило их самих полностью изменить мнение.

– И что это было? – не удержался Коул.

– Обстоятельство касается другой группки в рождественской сцене. Ты ее уже называл.

– Пастухи?

– Именно. По Вифлеему прошел слух, будто пастухам довелось испытать нечто необыкновенное. В ночь, когда родился младенец, они стояли в поле, сторожа свое овечье стадо, и вдруг перед ними возникла в ярком сиянии таинственная фигура. Незнакомец объявил, что пастухи должны возрадоваться и идти в Вифлеем взглянуть на новорожденного младенца в хлеву, ибо младенец этот не кто иной, как спаситель. Тут же рядом с первым возникли другие сияющие фигуры, возвестившие: «Слава в вышних Богу, и на земле мир». Потом все разом исчезли, оставив пастухов одних в темноте.

У меня лично, Коул, честно признаться, от такого зрелища точно инфаркт бы приключился. Но у пастухов закалка оказалась покрепче. Оправившись от изумления, они преисполнились любопытства и решили в самом деле отправиться в Вифлеем и посмотреть, правду ли сказал им загадочный незнакомец. Прибыли и обнаружили в хлеву младенца – в полном соответствии с предсказанием.

Слухи об этом событии и дошли до волхвов. Те немедленно справились, где теперь найти пастухов, и были отправлены на поле, где пастухам явилась сияющая фигура. Там-то волхвы и услышали историю из первых уст. Разумеется, оставить такое без внимания они не могли. Не забывай, волхвы верили в волшебство. Заинтригованные, они начали спрашивать, где этот хлев и как найти младенца, но, как сказано у Матфея, к тому времени Мария с Иисусом уже перебрались в дом.

Кстати, что интересно, Иосиф в этом месте в Евангелии вообще не упоминается. У меня на этот счет есть своя теория, но о ней позже. А сейчас нам важнее знать, что волхвы великолепно умели пользоваться отзеркаливанием для вытягивания нужной информации.

– Это как? – снова не понял Коул.

– Способ расположить к себе незнакомого человека, чтобы он поделился сведениями, которые в противном случае предпочел бы утаить. Состоит в том, чтобы незаметно подстраиваться под темп речи, тембр, мимику, даже дыхание собеседника. Тогда у человека создается впечатление, что он знает тебя уже очень давно. Волхвы были в этом деле большими мастерами, и Мария поведала им много такого, чего не рассказывала посторонним. Среди прочего описала свои давние видения, очень похожие на то, что приключилось с пастухами в поле. По ее словам, когда они с Иосифом обручились… Мередит, насколько подробно можно затрагивать тему беременности?

Вместо нее ответил Коул:

– Если вы имеете в виду секс, девственность и все такое, то я, в общем, знаю достаточно, так что не стесняйтесь.

– Стесняюсь? – удивился Каган. – Кто? Я?

– Все нормально, – подтвердила Мередит. – Я чувствую, Коул поймет, о чем вы.

Судя по голосу, она сдерживала улыбку.

«Хорошо, – похвалил себя Каган. – Отвлекаются».

Он сосредоточился на пейзаже за окном и усилием воли заставил себя подыскать слова, чтобы продолжить.

– Иосиф с Марией были обручены, однако Мария сообщила жениху о своей беременности еще до того, как они стали мужем и женой. Зная, что ребенок не может быть от него, Иосиф, разумеется, заподозрил Марию в неверности, однако та клялась, что не изменяла будущему мужу. К ней якобы явился ангел и возвестил, что она, девственница, зачала дитя от Святого Духа.

Что оставалось Иосифу? Он мог обвинить Марию в супружеской измене и отвергнуть, а мог поверить в истории об ангеле и загадочном непорочном зачатии.

Выбор оказался трудным, мучительным. Иосиф чувствовал, что его предали. Однако он любил Марию всем сердцем и в смятении взвешивал одну альтернативу и другую, не в силах решиться. Любовь боролась в его душе с обидой.

Вконец истерзанный, он отправился спать. И вдруг во сне ему явилась сияющая фигура – ангел слово в слово повторил Иосифу то, в чем убеждала мужа Мария: ее ребенок зачат от Святого Духа.

Сон этот имеет большое значение, поскольку представители колена Давидова, к которым и принадлежал Иосиф, издавна верили снам и умели их толковать. Однако Иосиф наверняка должен был задуматься, на самом ли деле ему явился ангел или это игра его измученного душевными терзаниями воображения. Все сводилось к одному: готов ли он отвергнуть любимую женщину, которая носит под сердцем чужого ребенка? И в конце концов Иосиф сделал выбор – поверить в сон. Проглотив обиду, он доказал свою любовь к невесте, женившись на ней.

Малыш захныкал.

– Мередит?

– Подгузник пока сухой. Наверное, он снова пить захотел. Принесу еще раствора.

Сквозь усиливающийся плач малыша Каган разобрал звук удаляющихся шагов Мередит. Потом звякнула кастрюля на плите, и раздался тихий плеск переливаемой в стопку жидкости. Мередит вернулась почти бегом и, опустившись на пол, взяла малыша на руки.

Через секунду плач стих.

– Он пьет, но все равно его что-то беспокоит, – озабоченно произнесла Мередит.

«Хочешь мне что-то сообщить? – насторожился Каган. – Как тогда, когда ты лягал меня под курткой и я думал, что ты подсказываешь дорогу?»

И тут же недоверчиво потряс головой. «Ерунда. Сдвиг по фазе от кровопотери».

– Итак, Иосиф женился на Марии, – продолжил Каган. В висках бешено стучало. – Однако проблема на этом не решилась. Вскоре станет видно, что Мария беременна и срок не совпадает с датой женитьбы. Как и всюду, в Назарете найдутся желающие полюбопытствовать, и эти добрые граждане вряд ли поверят объяснениям про ангелов. Мария будет опозорена.

Тогда Мария узнала, что одна ее родственница, Елисавета, тоже ждет ребенка. Жила Елисавета неподалеку, в городе Иудином, и Мария – как сказано у Луки, «поспешно» – решила идти туда. Там она пробыла три месяца, помогая по хозяйству Елисавете, пока та не родила, но потом пришло время Марии возвращаться в Назарет, где трудно было бы спастись от кривотолков. Так что, когда Мария с Иосифом услышали про перепись населения, они сразу поняли: это идеальный предлог, чтобы исчезнуть на время из города. Сборы в дорогу, надо думать, были недолгими.

Все это спустя какое-то время волхвы услышали от проникшейся к ним доверием Марии – и рассказ ее удивительным образом перекликался со словами пастухов, которым тоже явился ангел. Невероятная параллель, которую волхвы, верившие в сны и волшебство, разумеется, не могли оставить без внимания. Напротив, они должны были углубиться в расследование, расспросить народ в Вифлееме, выискивая несоответствия и противоречия, которые могли бы бросить тень сомнения на рассказанное. Однако расспросы и расследования только убедили волхвов в подлинности историй и в том, что дезинформация, которую они слили Ироду в попытке подорвать его трон, загадочным и непостижимым образом обернулась самой что ни на есть истиной…

– Первый раз я с этой интерпретацией рождественских событий столкнулся, когда работал в разведгруппе, – произнес Каган.

На секунду его охватила ностальгия. Сколько ему было тогда? Восемнадцать. Четырнадцать лет прошло.

«А теперь я, считай, старик».

– И один из наших спецагентов стал доказывать, что волхвы сами пали жертвой дезинформации.

– Это почему? – удивился Коул.

– Вести об их внезапном появлении в Иерусалиме должны были широко распространиться. Равно как и о бурной реакции Ирода на сообщение о путеводной звезде и новорожденном царе иудейском. Ирода в народе не любили, так что его страхи насчет бунта не были беспочвенными. В свиту Ирода наверняка проник шпион повстанцев, который мог узнать, что царь посылает волхвов в Вифлеем на поиски младенца. А повстанцы могли подговорить пастухов и Марию выдать волхвам некую версию событий, которая перекликалась бы с тем, что они пытались внушить Ироду. Так что, возможно, волхвов провели, так же как они провели Ирода.

– Провели? – подала голос Мередит.

– Повстанцы ведь не знали, что волхвы – это иноземные шпионы. Им было невдомек, что те пришли с целью свергнуть Ирода. Поэтому они состряпали легенду, которую волхвы должны были донести до царя и тем самым еще больше вывести его из равновесия. Возможно, пастухи и Мария тоже принадлежали к повстанцам. Так что, вполне вероятно, они с волхвами стремились к одной цели, однако ни те ни другие об этом даже не подозревали.

– Голова кругом идет, – призналась Мередит.

– Такова шпионская жизнь. Один американский руководитель разведки – который на самом деле вполне мог работать на Советы – как-то назвал шпионаж лабиринтом отражений.

– А мне вот не верится, что Мария и пастухи притворялись и кривили душой.

– Мне тоже, – ответил Каган. – И по-моему, дальнейшие события это только подтверждают.

Малыш закряхтел.

Каган напрягся.

– Нервничает, – раздался голос Мередит.

Беспокойство Кагана возросло.

– Пожалуй, пора заканчивать.

* * *

– А точно один и тот же ключ отпирает все двери в доме? – переспросил Андрей.

– Точно, – подтвердил Броди.

– Хорошо. Тогда особых трудностей не предвидится. Ты войдешь в дом. Сыграешь изумление при виде незваного гостя. Задашь само собой разумеющиеся вопросы насчет устроенных им ловушек. Выяснишь, где младенец.

– Но он ведь заметит, как я нервничаю, – усомнился Броди. – И может заподозрить, что это вы меня подослали.

– Конечно, он заметит, что ты нервничаешь. В этом-то и прелесть. Ты поднял руку на жену. И теперь до ужаса боишься, что она от тебя уйдет. Ты пришел молить ее о прощении. И вдруг натыкаешься в собственном доме на незнакомого мужчину. Покажи мне, кто не занервничает при таком раскладе? Он в жизни не догадается, как все обстоит на самом деле. Так что делай, как договорились. Завтра утром вы с семьей будете распаковывать рождественские подарки, а сегодняшний вечер забудете как страшный сон.

– Вашими бы устами…

Андрей ободряюще сжал плечо Броди.

– Ты справишься. Я в тебя верю.

Под его пристальным взглядом Броди тяжело зашагал сквозь густой снегопад к калитке.

Дождавшись, пока хозяин дома удалился на достаточное расстояние, Андрей повернулся к напарникам.

– Яков, как только Броди зайдет внутрь, ты огибаешь дом слева. Михаил – ты справа. Возьмешь кованый стул, о котором говорил Броди, и подставишь к окну хозяйской спальни. Поскольку твой микрофон с наушником у Броди, мы с тобой общаемся по сотовому, а Яков остается на радиосвязи. Как только выясним, где младенец и как расположены ловушки, я скажу Броди: «Счастливого Рождества». Это будет моим сигналом вам обоим. Через секунду я высажу выстрелом переднее окно и проникну в дом через него. Ты, Михаил, в это время с кованого стула пролезаешь в окно задней спальни. Петр отвлечется на шум и не услышит, как Яков отпирает замок боковой двери и врывается внутрь. Стрелять будем с трех разных сторон, и в суматохе Петр не разберется, куда палить. Плюс еще хозяева, путающиеся под ногами с воплями и криками, – где уж тут ему прицелиться. Когда я подбирал сотовый, выпавший у Петра из кармана, рядом с ним валялись два магазина. Наверное, были в том же кармане. Получается, патронов у него на нас на всех не хватит, а значит, какие у него шансы? Никаких.

– Хозяева должны остаться целыми и невредимыми? – уточнил Михаил.

– Наоборот. Иначе они дойдут до полиции. Все должны умереть. Кроме младенца. Поэтому, пока не узнаем, где его держат, в дом врываться нельзя.

* * *

В ноздри Кагану шибанул медный запах нянькиной крови. Яков перелистал большим пальцем пачку купюр в толстом конверте, изъятом у мертвой женщины.

Андрей протянул руку.

– Что? – не понял Яков.

– Наши клиенты могут потребовать назад деньги, потраченные на подкуп. Так что давай сюда.

– А если они не вспомнят?

– Тогда Пахан запросит свою долю.

К удивлению Кагана, в ответ раздался голос Виктора, а не Якова.

– Пахан, Пахан, вечно один Пахан, – проворчал новичок, державший на руках младенца.

Андрей пропустил ворчание мимо ушей.

– Яков, я требую конверт.

Яков со вздохом повиновался.

– Когда Пахан свое заберет, я разделю остальное поровну, – пообещал Андрей.

– Уж за этим мы проследим. – Виктор покрепче ухватил трепыхающегося малыша.

Андрей обернулся к нему.

– Ты у нас недавно, Виктор. Многого еще не знаешь, поэтому на первый раз прощается. Но больше не выводи меня из себя.

В глазах Виктора вспыхнули злые огоньки.

– Яков тоже тебя выводил. Что ж ты на него не наезжаешь, только на меня?

– Яков выводил? Не думаю.

Виктор вспыхнул.

– Как скажешь.

– Вот теперь ты усек. Именно. Как скажу.

Малыш на руках у Виктора захныкал. От этого плача – такого беспомощного – у Кагана что-то шевельнулось в душе.

– Отдай груз Михаилу, – велел Андрей.

– Я и сам могу, – возразил Виктор.

– Ты ему не нравишься. Делай, как договаривались, отдай Михаилу, пока ребенок не развопился.

Сделав шаг к малышу, Андрей вгляделся в его сморщенное недовольное личико. По лицу самого Андрея пробежала странная тень – как будто его посетило некое непривычное и оттого смущающее чувство. Глядя, как Виктор передает извивающегося младенца Михаилу, он тряхнул головой, явно отгоняя непрошеное ощущение. Конверт он сунул во внутренний карман куртки, а потом нажал кнопку микрофона, спрятавшегося под билетами на подъемник, подвешенными к замку молнии.

– Это Мельхиор. Груз у нас. Мы уходим со склада. Две минуты.

Виктор с Яковом открыли дверь спальни и вышли, предварительно удостоверившись, что коридор пуст. Пистолеты они засунули в карманы курток и махнули Михаилу, показывая, что он с малышом может следовать за ними. Каган с Андреем замыкали шествие – тоже спрятав оружие и заперев за собой дверь.

Как и репетировалось, Каган повесил на дверь табличку «Не беспокоить». В апартаментах по-прежнему бормотал телевизор, и пожилой баритон уверял, что да, он настоящий Санта-Клаус.

Они спустились по закручивающейся лестнице, и ковровая дорожка вывела их к столу администратора, где раньше сидела убитая Михаилом приветливая красавица.

Виктор открыл бронированную дверь, отделявшую особые апартаменты от остальной части отеля. Все вместе, прикрывая спереди и сзади Михаила, несущего на руках младенца, они проследовали мимо лифта к пожарному выходу и по залитой резким светом бетонной лестнице начали выбираться из здания. По дороге тонкие латексные перчатки сменили на уличные.

Малыш похныкивал, и этот звук, отражаясь от бетонных стен, мешался с шарканьем шагов по ступенькам.

– Это Мельхиор. До прибытия минута, – отрапортовал Андрей в микрофон.

Спустившись на три этажа, они вышли в коридор, ведущий на улицу. Его пространство просматривалось с помощью камеры слежения, поэтому шли, не поднимая головы и тесно сомкнув строй, частично заслоняя от обзора Михаила с младенцем, шагающего в центре.