Текст книги "Вечная тайна лабиринта"

Автор книги: Дэвид Маккалоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Восемь. Движение

В современном фольклоре лабиринтов половина десятого утра 5 августа 1991 года – момент, который по значимости можно сравнить с рассветом дня высадки союзников в Нормандии или ночью 12 ноября 1917 года, когда в Новом Орлеане снесли «веселый квартал» Сторивиль и джаз двинулся вверх по Миссисипи. В то летнее утро Лорен Артресс, молодая канонисса Сан-Францисского епископального собора Божьей Благодати с ученой степенью в психотерапии, привела небольшую делегацию из своей церкви в Шартрский собор, и там они отодвинули стулья и выставили лабиринт на всеобщее обозрение. Полностью очистив его тропу, они отправились по ней и с удивлением обнаружили, что за ними двинулись и другие люди – туристы и, возможно, даже кое-кто из местных прихожан. Это был, рассказывала позже Лорен, «золотой» момент, как будто бы «кто-то бросил в воздух звездную пыль».

День, когда были отодвинуты стулья, стал драматическим поворотным моментом, переходом через Рубикон, прибиванием тезисов Мартина Лютера к двери церкви в Виттенберге. Для тех немногих, кто о нем знал, таинственный шартрский лабиринт имел слишком большое значение. То ли из-за галльского безразличия к тому, что там находится, то ли из консервативной боязни «чрезмерного поклонения», служители собора держали лабиринт скрытым под стульями и открывали только на несколько часов во время летнего солнцестояния. Потому что это был единственный день в году, когда к собору гарантированно тянулись полчища тех, кто в глазах святых отцов, очевидно, были идолопоклонниками, язычниками или заблудшими протестантами. Только взгляните через Ла-Манш – и увидите, как в этот день тянутся к Стоунхенджу толпы «друидов». И вот 5 августа 1991 года в Шартре появилась эта небольшая группа калифорнийских освободителей.

Эта история изложена в нескольких абзацах книги Артресс «Следуя священным путем» (1995), но по мере того, как ее снова и снова пересказывали, она обрастала все новыми и новыми подробностями. Число стульев всегда было известно – их в соборе 256, – так же как были всегда известны имена большинства членов сан-францисской делегации. Но, как и в Евангелии, подробностей оригинальной версии всегда бывает недостаточно. Например, в тексте книги нет упоминания полиции, которую, как говорят, вызвали тогда в собор, а также ничего не говорится о комичном элементе – боязни быть застигнутыми. Старший священник церкви Благодати Алан Джонс рассказывает теперь с некоторым смущением, что сам не принимал участия в раздвижении стульев, а робко дожидался своих орудующих в церкви товарищей на противоположной стороне улицы за столиком кафе «Змей» – названия, достойного средневековой аллегории. В книжной версии истории, впрочем, сказано, что в перемещении стульев не принимали участия два члена группы, которые в случае необходимости должны были выручить остальных.

Сегодня в нефе Сан-Францисского собора тоже есть лабиринт. Он находится сразу у больших западных дверей – почти как в Шартре, а еще один, каменный, расположен на улице, чтобы ходить по нему можно было в любое время дня или ночи. В самом же Шартре лабиринт теперь бывает открыт в течение целого дня каждую пятницу – и, по словам Франсуа Л его, отошедшего отдел каноника собора, это прямая заслуга Лорен Артресс. Впрочем, лабиринт в Сан-Франциско и доступность шартрского лабиринта – далеко не единственные и даже не самые большие достижения канониссы. Трудно переоценить ее заслуги в деле возрождения лабиринта в конце XX века. Она говорила (едва ли не в каждом своем выступлении начиная с того августовского утра), что ее задача – «усеять мир» лабиринтами. И за каких-то десять лет Северная Америка да и остальной мир действительно стали поразительным образом обрастать лабиринтами. Но, конечно, лабиринты не являются для Лорен целью сами по себе. В фразе, которой она пользуется почти так же часто, как и образом «усеивания мира», говорится, что лабиринт – наше «духовное орудие». Она называла лабиринт еще и «чудесным упрощающим принципом» и «дорогой к Богу». Не так давно она начала называть его еще и «чертежом». Орудие, принцип, чертеж – как бы прекрасен ни был лабиринт, он еще и полезен. Лорен Артресс никогда этого не говорила, но исторический лабиринт, даже шартрский, возможно, не представляет для нее такого уж большого интереса. Куда важнее ей кажется то, что можно с его помощью сделать. Она говорит: «С помощью лабиринта я могу научить чему угодно, – и добавляет: – Всему, что имеет для меня значение».

Артресс выросла в Огайо и окончила Принстонскую теологическую семинарию и Школу теологии в Ньютоне (Массачусетс). Свой первый лабиринт она прошла всего за несколько месяцев до знаменитого августовского утра – на религиозной конференции в лагере YMCA в штате Нью-Йорк. Этот лабиринт был совсем простым – кто-то выложил шартрский узор на полу спортзала, – но Артресс немедленно поняла, что хочет во что бы то ни стало построить такой же у себя в церкви. Во многих американских городах светские взгляды и теологические теории неоготической церкви на вершине холма Ноб-Хилл сочли бы крайне либеральными, но в Сан-Франциско репутация у нее была, пожалуй, даже консервативная. Набег на Шартр был на самом деле не столько исследовательским проектом, сколько попыткой заинтересовать лабиринтом нужных людей конгрегации. Попытка удалась. Вернувшись в Сан-Франциско, Артресс и еще несколько человек принялись за изготовление переносного лабиринта, который при необходимости можно было бы легко собрать, упаковать и увезти. Призвав на помощь добровольцев, они сшили из толстой парусины шесть полотен размером 7 на 42 фута, которые присоединялись друг к другу с помощью полосок «липучки». На ткани добровольцы нарисовали ярко-пурпурные контуры средневекового лабиринта. После успешного испытания за пределами Сан-Франциско – на религиозной конференции в Вашингтоне – лабиринт был представлен на родной земле в ночь перед Новым годом в качестве одного из элементов круглосуточного ритуала в честь окончания года. После всего-навсего короткой газетной заметки и неприметного объявления в церковном бюллетене возле церкви к шести часам вечера выстроилась очередь (многие, конечно, пришли из чистого любопытства), и люди беспрерывным потоком двигались по пурпурным линиям до самой полуночи. Так гласит легенда. Как бы то ни было, собор Благодати и преподобный доктор Лорен Артресс отныне были неразрывно связаны с лабиринтами.

И это тоже был исторический момент – возможно, даже в большей степени, чем раздвигание стульев. После перерыва длиною почти в четыре сотни лет лабиринт снова стал играть активную роль в жизни собора и его общины. Сначала парусину разворачивали и соединяли в лабиринт только дважды в месяц, но к 1994 году она уже довольно сильно поизносилась, а популярность прохождения лабиринта была настолько велика, что пришлось задуматься об установке постоянного варианта. На этот раз лабиринт принял форму того, что в соборе называли «напольным гобеленом», а все остальные звали просто ковром. Вариация шартрского лабиринта весом 900 фунтов и диаметром 36 футов была связана из шерсти и установлена у входа в центральный проход. Роберт Фезер Андерсон предложил небольшие доработки, подсказанные опытом двухлетнего использования первого варианта лабиринта, – настолько несущественные, что совсем не вызывают нареканий у тысяч посетителей, которые проходят лабиринт и полагают, что идут по настоящей шартрской тропе. Главное изменение – за исключением уменьшения размера с 42 футов до 36 – состоит в растягивании пространства между десятью точками (которые называются labrys), где повороты сталкиваются «спиною к спине», предпринятом для того, чтобы у людей появилась возможность сойти с тропы, остановиться, перевести дух, помолиться, помедитировать да и просто позволить тем, кто идет позади, спокойно их обогнать.

И, хотя Проект Всемирного Лабиринта начинался как своего рода образовательная программа, вскоре стало понятно, что куда больших успехов он добился в деле привлечения в церковь людей, которых отпугивал традиционный церковный догматизм. Лорен Артресс стала называться «каноником по особым вопросам», и лабиринт оказался молчаливым мостом между традиционным и нетрадиционным, причем, по мнению Артресс, он был особенно эффективен именно благодаря своей «невербальности». Слова порой ведут к разногласиям. «Усеивание мира» началось почти сразу же, о чем свидетельствовало гордое новое название проекта. Теперь он назывался Veriditas – это слово, означающее силу зелени или весеннего возрождения, Артресс позаимствовала у средневековой монахини-мистика Хильдегарды Бингенской[44]44
  Аббатиса, теолог и первая женщина-композитор в европейской истории Хильдегарда Бингенская (1098–1179) употребляла это слово в несколько другой форме: Viriditas.


[Закрыть]. Участники Veriditas сразу начали нести в массы благую весть лабиринта и даже читали проповеди на эту тему. В соборе не только постоянно устраивались программы и «паломничества», но демонстрировалось даже что-то вроде представления странствующей труппы под названием «Театр просвещения». Обычно в этих театрализованных представлениях принимают участие музыканты – арфисты и перкуссионисты, – поэтому такие программы чаще проводятся в центрах религиозных ассоциаций, чем в церквах. При этом лабиринт демонстрируется религиозным общинам, совсем с ним незнакомым, и они имеют возможность в течение двух дней походить по тропе и помедитировать. По правде сказать, это настоящая миссионерская операция, не уступающая по тщательности планировки «крестовым походам» Билли Грэма[45]45
  Грэм Уильям Франклин (Билли) (р. 1918) – влиятельный американский телепроповедник и общественный деятель. «Крестовыми походами» Грэм называл организуемые им с 1947 года массовые мероприятия (на стадионах, в парках и т. д.) с пением гимнов, проповедями, беседами с паствой.


[Закрыть]. Цель операции – не спасение душ как таковое, а распространение использования «духовного орудия» и, что, возможно, еще важнее, – пополнение рядов «организаторами», образованными и опытными людьми, которые помогали бы советом и подсказкой тем, кто проходит лабиринт. Veriditas и люди в соборе никогда не использовали этот термин, но «организаторы» (которые должны пройти двухдневную стажировку стоимостью 500 долларов) были настоящими миссионерами.

Книга «Следуя священным путем» также сыграла ключевую роль в деле возрождения лабиринтов. К моменту ее публикации в 1995 году существовало совсем немного работ на эту тему. Лучшее, что можно было в то время отыскать по-английски, – это плохенькое переиздание книги У.Х. Мэтьюза 1922 года, а для тех, кто читал по-немецки, был также энциклопедический каталог лабиринтов Германа Керна, который на тот момент еще не перевели на английский. Обе книги очень важны, но ни в одной из них не пропагандируется идея лабиринта как духовного орудия. Доходчиво написанная книга Артресс содержит в себе основательную историческую информацию, но при этом описывает прохождение лабиринта как сугубо личный опыт – основываясь на результатах собственных медитаций и рассказах обычных людей, которых прохождение лабиринтов сделало духовно богаче. В книге подчеркивается, что лабиринт дружелюбен, что он никого не осуждает и что его нельзя пройти правильно или неправильно. Тех, кто подумывает пройти по лабиринту, книга подбадривает, просит заглянуть внутрь себя, расслабиться и потеряться. Как девочки, отправившиеся на пляж в стихотворении Э.Э. Каммингса: «мэгги и милли и молли и мэй»[46]46
  Американский поэт Э.Э. Каммингс (1894–1962) принципиально не использовал заглавных букв.


[Закрыть], узнают, что «пропасть может все (может, ты, может, я), / но в море отыщем мы только себя». В море – или в лабиринте.

А еще книга сыграла большую роль в становлении того, что принято считать сегодня лабиринтной терминологией, добавив в нее слова «лунация» и «лабрис». Артресс, возможно, сама придумала называть «лунациями» 112 зубцов или полукругов, которые образуют внешний круг шартрского лабиринта. Она рассказывала, что слово пришло ей на ум после разговора с британским теоретиком в области лабиринтов Китом Кричлоу о том, что, возможно, существует связь между «зубцами» и лунным календарем, если допустить, что 112 – это четыре лунных месяца по 28 дней. Слово «лабрис» (или «лабирс», как пишет это слово Артресс), вероятно, использовалось раньше для обозначения тех десяти мест в шартрском лабиринте, где встречаются повороты тропы на 180 градусов, образуя таким образом фигуру, напоминающую критский двусторонний топор. Но это значение было очень туманным до тех пор, пока не было популяризировано вместе с «лунациями» в книге «Пройти по священному пути», – и теперь оба слова вошли в обиход (по крайней мере, в определенных кругах).

Книга была распродана тиражом более 125 тысяч экземпляров и для большинства читателей стала первым знакомством как с лабиринтом, так и с дорогой как формой медитации. «Veriditas за несколько лет обучила больше тысячи «организаторов» и способствовала постройке восьмисот лабиринтов по всему миру. Это были самые разные лабиринты, начиная от простых каменных узоров в скандинавском стиле и переносных парусиновых моделей и заканчивая изображениями лабиринта на детских площадках и огромными ландшафтными сооружениями, чья стоимость измеряется сотнями или даже тысячами долларов. В это число не входят тысячи временных лабиринтов, которые строят всего на один день или на выходные. Лабиринты могут быть нанесены на пол спортзала с помощью полосок изоленты, могут быть выстрижены в газоне с помощью газонокосилки, могут быть нацарапаны палочкой на песчаном берегу, а могут быть просто выложены веревкой или флажками, или и вовсе – гирляндой новогодних елочных огней.

Veriditas, которая теперь с уверенностью называет себя «Голосом лабиринта», продает еще и готовые лабиринты. Тряпичные копии сан-францисского лабиринта диаметром 36 футов, раскрашенные вручную – «прямо под сводами собора», как говорится в рекламном проспекте, стоят около четырех тысяч долларов, а лабиринт диаметром 24 фута с семью кругами вместо одиннадцати – приблизительно две с половиной тысячи. Для удовлетворения нужд потребителей и развития нового рынка, возникла даже целая лабиринтная индустрия. Три основных производителя с очень разными подходами рассказывают примерно одинаковую историю о том, каким образом они нашли себя именно в этой сфере деятельности. Роберт Ферре, которого можно назвать главою новых лабиринтостроителей, пришел в эту сферу потому, что всю жизнь интересовался архитектурой Шартрского собора, который, как он утверждает, посетил сорок шесть раз за тридцать пять лет. Правда, этот интерес вплоть до 1995 года ни разу не подсказал Роберту взглянуть на пол собора. Благодаря Шартру он познакомился с Лорен Артресс, и та между делом заметила, что ее книга, опубликованная в тот год, принесла лабиринтам большую популярность, а производить их некому. Ферре, который как раз недавно научился рисовать шартрский узор с помощью циркуля и линейки, занимался строительством и недвижимостью, а также рекламой и путешествиями. Он никогда еще не пробовал изготовить лабиринт в натуральную величину, но пообещал попытаться. Результатом его попыток стала фабрика «Сент-Луис лабиринт проджект» (теперь переименованная в «Лабиринт энтерпрайсез»), которая произвела уже 650 лабиринтов, все – изготовленные по индивидуальному заказу и нарисованные вручную на парусине или других видах ткани. Еще компания построила некоторое количество постоянных лабиринтов, большинство из них – бетонные, а в канун Нового года в течение нескольких лет подряд мастерила гигантский лабиринт из изоленты, его диаметр составлял 95 футов, и по нему за новогодние праздники ежегодно проходили до двух тысяч гуляк Сент-Луиса.

«Проджект» состоит из двух сотрудниц и одного сотрудника (самого Ферре, его жены Рут и их давней помощницы) и располагается в здании спортивного зала приходской школы 1920-х годов. Однако их самая большая удача – не тщательно изготавливаемые лабиринты, а написанные Ферре книги, в которых он обучает других людей, как, используя его расчеты и опыт, изготовить шартрский лабиринт своими руками.

Дэвид Толцман занимался утилизацией промышленных отходов, когда прихожанки той же церкви в пригороде Балтимора, которую он посещал, спросили, не может ли он помочь с кое-какими техническими проблемами, возникшими у них при постройке лабиринта. Он купил книгу Лорен Артресс, посоветовался со знающими людьми и понял, что и в самом деле может помочь. Вскоре к его утилизационному бизнесу добавилась дочерняя фирма под названием «Лабиринт компани», и Толцман принялся производить модели (двенадцать стандартных дизайнов, восемь цветов в наличии), а также создавать особые лабиринты по индивидуальным заказам из парусины или бруса, диаметром от десяти до восьмидесяти пяти футов. Прошло совсем немного времени, и дочерняя компания переросла свою головную фирму. Толцман может похвастать тем, что ежедневно на его сайт www.labyrinthcompany.com заходит три тысячи посетителей, и ему удалось продать уже более тысячи лабиринтов. Марти Кермин работал, как он сам это называет, «специалистом по дворам и подъездам» – владел небольшой фирмой в северном Иллинойсе, которая занималась мощением частных участков. В 1999 году клиент из Северной Каролины увидел рекламу фирмы Кермина и спросил, не могут ли они построить лабиринт. Кермин не знал об этом «геометрическом узоре из преисподней» ровным счетом ничего, но отнесся к этому как к вызову. Чтобы выучиться, он принял участие в конкурсе и получил контракт на возведение лабиринта в парке Риверуок в соседнем Нейпервилле (Иллинойс). Это была безумная трехнедельная горячка – приходилось чуть ли не день и ночь резать и прилаживать брусок к бруску – так точно, чтобы не потребовалось цемента для их соединения. Кермин потерял на этом три тысячи долларов, а заказ из Северной Каролины так и не получил (его не получил вообще никто), но, по его словам, этот опыт круто изменил его собственную жизнь и жизнь его семьи. А еще в результате этой безумной авантюры был создан один из самых восхитительных шартрских лабиринтов в стране. Метод, который Кермин применил в Нейпервилле, стал прототипом строительной техники, которой он с тех пор всегда пользовался: тысячи нарезанных вручную плиток соединяются вместе так плотно, как в римской мозаике. Марти Кермин с женой Дебби и командой из четверых строителей превратились в профессиональных строителей лабиринтов. Они построили около тридцати каменных и кирпичных лабиринтов по всей стране, включая те, что находятся в Музее ремесел народов мира (Museum of the International Folk Art) в Санта-Фе и в епископальном соборе Святого Иоанна в Ноксвилле, Теннесси. Восемьдесят процентов их заказчиков хотят получить традиционный, одиннадцатикруговой шартрский лабиринт (заказать такой в натуральную величину стоит 112 тысяч долларов), но Кермины строят лабиринты и по своим собственным проектам. Недавно они побывали на заброшенном и заросшем травой известняковом карьере недалеко от Шартра, где в начале XIII века готовили кирпичи для строительства собора, и привезли с собой ящики кирпичей, чтобы использовать их в своих проектах. Кермины не делают ничего переносного, ничего тряпичного, ничего такого, что не могло бы их пережить.

В результате этого вдохновенного развития коммерции перед покупателем лабиринтов появился огромный выбор готовой продукции. Дэвид Толцман утверждает, что выбор лабиринта зависит от двух параметров: площади доступного пространства и размера бюджета. Но даже и с учетом этих ограничений разные производители предлагают большое разнообразие: конечно, одиннадцатикруговой шартрский лабиринт самых разных размеров, но, кроме того, еще и амьенский восьмиугольник, и давно потерянный реймсский дизайн с его «башнями» по углам, и квадрат из Эли, и какие угодно вариации на тему классического критского узора. Желаете шестифутовый лабиринт для детского сада или минилабиринт, представляющий собой только лишь центр и пять внутренних кругов шартрского дизайна, или сжатую семикруговую модель, или аляповатую штуковину тринадцати футов в ширину, сшитую из материалов всех цветов радуги? Все это есть в наличии – на парусине разной плотности, на нейлоне, на парашютной ткани, и размеры представлены самые разные: от 20 до 40 футов.

Узор лабиринта Лии Гуди-Харрис под названием «Санта– Роза», нарисованный Робертом Ферре

Самый популярный из новых лабиринтов – и первый, на который зарегистрировали авторские права, был спроектирован Лией Гуди-Харрис, когда она училась на последнем курсе и жила в Санта-Розе, Калифорния. Ее лабиринт, вполне логично названный «Санта-Роза», на первый взгляд выглядит как миниатюрный, но приведенный в порядок шартрский узор. Но кругов в нем только семь, лабрисов – шесть, а в середине – непривычно просторный центр, где прошедшие лабиринт могут собраться вместе, а его тропинка, относительно размера всего узора, немного шире, чем в большинстве лабиринтов, и поэтому по ней можно передвигаться на инвалидной коляске. Хотя инвалидной коляской пользовался ее отец, Лия говорит, что дело вовсе не в этом и что рисунок лабиринта ей подсказала – сначала во сне, а уже потом в реальности – «Божественная Сила Жизни». Претворить подсказку в жизнь удалось благодаря сочетанию исследований лабиринтов древности и советов опытных современных строителей лабиринтов из Америки и Англии. Откуда бы ни появился этот новый лабиринт, его немедленно принялись копировать, так как дизайн здесь был богаче прежнего, а вот места и денег на такой лабиринт требовалось куда меньше, чем на классический шартрский.

Вопрос о ширине дорожки лабиринта поднимался всякий раз, когда речь заходила о его перестройке и модернизации. На оригинальном, 42-футовом шартрском лабиринте ширина дорожки составляла около тринадцати дюймов (по измерениям Роберта Ферре – 13 11/16 дюйма или 34,77 см), и на уменьшенных копиях ее невозможно сделать намного уже. Зато ее можно сделать шире – это не только создаст большую свободу ощущений, но еще и облегчит двустороннее движение по лабиринту. Некоторые – и Лорен Артресс среди них – полагают, что узкие дорожки помогают глубже заглянуть в себя и сосредоточиться, в то время как широкие, напротив, способствуют общению и даже заставляют почувствовать себя так, будто бы ты проходишь лабиринт вместе со всеми другими людьми, которые там сейчас находятся, – сообща. Можно сказать, что узкая дорожка является признаком интравертного лабиринта («Тесны врата и узок путь», – сказано в Библии)[47]47
  Мф. 7: 14.


[Закрыть], а широкая – экстравертного. Хотя найдутся и такие, кто просто скажет, что на узкой тропинке очень трудно разойтись и все время образуются «пробки», а зато на широкой движение проходит мягко, плавно и свободно.

Увлечение Роберта Ферре лабиринтами, вероятнее всего, основано на том, что сам он называет «священной геометрией», – скрещивании точных измерений с символическим значением чисел. Дэвида Толцмана, пожалуй, больше всего увлекает проблема насыщения быстро растущего рынка. Марти Кермин говорит, что больше всего в своих сложных каменных конструкциях любит процесс их создания и в особенности – разрешение сложных строительных задач. При этом все они не скрывают, что относятся к своему занятию как к бизнесу. Куда сложнее обстоит дело с Алексом Чемпионом, еще одним дизайнером лабиринтов. Он искренне верит в то, что делает, и, описывая свою работу, не стесняется употреблять такие, казалось бы, противоречивые прилагательные, как «волшебный» и «научный». Он видел ангелов в лабиринтах и чувствовал энергетические волны, которые не многим дано почувствовать. А еще он написал множество книг и очерков, дающих его занятию научное обоснование.

Чемпион защитил диссертацию по биохимии в Калифорнийском университете в Беркли. В 1972 году, по-прежнему живя в Беркли, он вместе с партнером купил землю рядом с Фило в округе Мендосино, надеясь в один прекрасный день насадить там лозу и устроить винодельню. Однако виноград они так и не посадили. Партнерство развалилось, большая часть земли была распродана. Посвятив двадцать лет научной работе, Чемпион вдруг отвернулся от лабораторных опытов. Однако он сохранил свои десять акров, и теперь склон холма украшают земляные лабиринты и путаницы в необыкновенной концентрации. Пожалуй, подобное место не могло появиться нигде, кроме севера Калифорнии. Начинающаяся от некогда рыбацкой деревни Мендосино долина Андерсон находится в самом центре «района пино-нуар», винной области округа. На холмах по-прежнему растет несколько невысоких деревьев, и весной здесь все бывает усеяно нарциссами и другими полевыми цветами, а осенью – выкрашено в золотой цвет. «Золотым» местные жители называют цвет, который дает выгоревшая коричневая трава на холмах. В свое время на одной из этих длинных грязных улиц, выходящих к главному шоссе, жил Чарльз Мэнсон, а неподалеку от дома Чемпиона и его жены, художницы Джоан, находится загородный дом одного нобелевского лауреата[48]48
  Скорее всего, речь идет о биохимике Кари Муллисе (p. 1944, Нобелевская премия 1993 года), создателе полимеразной цепной реакции. Этот ученый известен своим экстравагантным поведением.


[Закрыть]. Рядом с ним, окруженный покосившейся деревянной изгородью, расположился вырезанный в торфе лабиринт Алекса Чемпиона. Он основан на тысячелетней традиции викингов, но, скорее всего, кроме самого Чемпиона, никто об этом не догадывается.

Лабиринты Алекс открыл для себя не благодаря химии, а благодаря своему увлечению древним искусством лозоискательства – занятия, которое он называет «прикладной интуицией». Он говорит, что все мы в своей жизни имеем дело с догадками и предчувствиями. «Волшебная лоза», или «рамка», по мнению Чемпиона, лишь улавливает источник этих предчувствий. Наверное, правильнее было бы сказать, что он узнал о лабиринтах благодаря людям, мастерящим такие «волшебные лозы», – многие из них в свободное время занимались постройкой лабиринтов. Алекс до сих пор не принимается за размещение на холме придуманного им лабиринта – он ждет, пока земля не даст ему указания, где его лучше разместить.

Для того чтобы получить указания от земли, следует взять «волшебную лозу» – и не кривую веточку, какие показывают в мультфильмах, а Г-образный кусок тяжелой металлической проволоки, свободно помещенный в полую ручку. Чемпион давно договорился с «лозой» (путем задавания ей вопросов), в каком направлении она будет указывать в случае положительного ответа и в каком – в случае отрицательного. Он не произносит никаких таинственных «шалай-махалай», а просто-напросто задает вопрос, можно ли строить лабиринт в этом месте (вопрос совсем не обязательно произносить вслух), и «рамка» тут же поворачивается. Обычно она отвечает «да», но Чемпион уверяет, что в случае отрицательного ответа он тоже обязательно к нему прислушивается. Свой первый лабиринт он вырезал с помощью газонокосилки в высокой траве. А первый постоянный был классическим семикруговым критским лабиринтом, диаметром 62 фута. Его Чемпион вырезал на земле прямо у подножия 35-футовой деревянной водонапорной башни, которую он возвел на вершине холма. Лабиринт по-прежнему там, и его дорожка прорезана глубже, чем в любом другом уцелевшем торфяном лабиринте в Британии, а между краями узких дорожек устроены высокие насыпи-ограды. У человека складывается полное ощущение, что он, продвигаясь дальше по тропинке, прорезает землю еще глубже, а одновременно с этим у него возникает подозрение, что лабиринт у него под ногами древнее даже самого Кносса. Нетрудно догадаться, почему Чемпион утверждает, что на его творчество оказало влияние огромное изображение замысловато свернувшейся змеи, которое оставили за собой древние строители в южной долине реки Огайо.

Другие лабиринты Мендосино – например, двойная спираль, похожая на двух переплетенных змей, которая, похоже, скорее приспособлена для того, чтобы по ней бегали, а не ходили, или сложный, почти узловой узор под названием «цветочный жезл» с дорожкой длиной 142 фута, который «организатор» из Veriditas и лабиринтом-то не назвал бы. Ни лабиринтом, ни даже путаницей. Чемпион изложил свое определение лабиринта группе энтузиастов-строителей лабиринта в Сакраменто, которые пытались выложить одну из его математически сложных конфигураций. Вот как оно звучало: «Лабиринт – это простой путь через сложный геометрический символ, который часто вводит в заблуждение и надстроен дополнительными усложнениями». Это определение само по себе – лабиринт, но ключевые слова здесь – «геометрический символ» и «дополнительные усложнения».

Лабиринт Алекса Чемпиона «Капканы для лошадей викингов» в Фило (Калифорния)

Чемпион полагает, что лабиринт сам по себе – источник энергии, а усложнения эту энергию только усиливают. Он все время подбадривает людей, которые проходят по его лабиринтам, чтобы те впитывали энергию – для этого на тропинку нужно сесть или даже лечь. Но надолго садиться и ложиться нельзя – есть риск энергетической передозировки.

Алекс Чемпион не торгует складными моделями, но зарабатывает на лабиринтах деньги – работает частным дизайнером и начиная с 1987 года создал уже около пятидесяти оригинальных лабиринтов, или путаниц, или, как некоторые предпочитают их называть, – земляных скульптур. Некоторые его работы можно встретить в частных садах, один из которых – построенный на крутом склоне холма в области залива Сан-Франциско лабиринт с большим количеством ступенек и лестниц. Многие лабиринты Чемпиона располагаются в парках, один – рядом с озером Меррит в Окленде, а «земляной лабиринт», который создавался специально для художественной выставки на открытом воздухе в Ричмонде, теперь находится на постоянной экспозиции в центральной библиотеке Сан-Марино в Южной Калифорнии. Но одна из его лучших работ – это лабиринт «Капканы для лошадей викингов» шириной 72 фута, выстроенный во дворе у нобелевского лауреата.

История создания этого лабиринта может рассказать многое о том, как работает Алекс Чемпион. В 1990 году его заинтересовала одна иллюстрация в британском журнале о лабиринтах «Каэрдройя» – абстрактный рисунок, обнаруженный на церемониальной лошадиной попоне викингов. Рисунок состоял из тридцати шести прямых линий, и полученная фигура, по-видимому, в глазах ее автора представлялась лошадью. У лошадей тридцать шесть ребер, и тридцать шесть, вероятно, считалось священным числом – возможно, сокращенным от 360 дней (чуть больше или чуть меньше) в году викингов. В таком случае есть повод полагать, что лошадь была у викингов символом времени, и в середине рисунка, в корне, из которого разрастается весь узор, изображена свастика. Задолго до того, как этот символ присвоили нацисты, свастика появлялась в самых разных культурах – от Индии до юго-запада Америки. Ее согнутые ветви лежат в основе узора меандр, да и вообще сами по себе являются лабиринтом. Ну а помимо всего этого, как полагает Чемпион, свастика означает еще и уходящее время.

Нумерология, символизм, античность – все это вместе представляло такой серьезный вызов, что Алекс Чемпион просто не мог пройти мимо. Использовав тридцать шесть викинговских «костей» в качестве основы, он создал лабиринт. Но, конечно, нетрадиционный. Во-первых, хотя тропа здесь и достигает центра, она не входит в него. Во-вторых, едва войдя в лабиринт, идущий должен сделать выбор – пойти ли ему направо или налево (так же как в лабиринте хопи «Мать и дитя»), и тогда не выбранный им путь на обратном пути становится выходом. Чемпион говорит: «Если взять критский лабиринт и разогнуть все его углы, у нас получится просто черта. Если же убрать все повороты в лабиринте викингов, останется круг. Круг без начала и конца – ходить по нему можно будет бесконечно». Тропа шириной два с половиной фута (вместо двух, которые свойственны его лабиринтам) кружит вокруг глубокой дыры в середине, представляющей, вероятно, древние священные колодцы кельтов. Она подходит к самому краю дыры – к тому месту, где по плану должна была находиться свастика, а затем начинает вести к выходу, повернув всего четыре раза.