Текст книги "Компания дьявола"

Автор книги: Дэвид Лисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Я сказал это резко, не задумываясь, сам не зная, в самом деле я ему не доверял или же был возмущен тем, что меня обвели вокруг пальца. Или, возможно, мне было слишком трудно так быстро изменить мнение о человеке. Понимая, что нельзя сейчас полагаться только на свои чувства, я немного расслабился и, привстав, отвесил поклон Аадилу.

– Тем не менее, – продолжил я, – лучше всего было бы выслушать вас и принять на веру ваши слова, если это будет возможно.

Аадил тоже поклонился, показывая, что освоил британские обычаи так же, как английский язык.

– Ценю ваше великодушие.

– Мною движет скорее любопытство, чем великодушие, – сказал я без злобы. – Может быть, для начала объясните, что связывает вас с мистером Тизером и как вы так удачно оказались рядом, чтобы прийти ему на помощь.

Тизер мрачно кивнул, давая понять, что я избрал верный путь для распутывания этого дела.

– Именно ради этого джентльмена и ради Абсалома Пеппера я и прибыл на ваш остров. Прошу прощения, сэр, – повернулся он к Тизеру, – я знаю, что вы были расположены к мистеру Пепперу, но, дабы рассказать то, что мне известно, я буду вынужден отозваться о нем весьма нелицеприятно.

Тот опустил голову.

– Я всегда знал, что Аул была не той, за кого себя выдавала. Говорите, что должны сказать. От вашего молчания моя боль не станет меньше.

Аадил кивнул.

– Около двух лет назад мелкий чиновник на службе его высочества императора Мухаммеда Шах Назира-ад-Дина, да правит он и его сыновья вечно, получил письмо от мистера Пеппера. Это письмо вызвало такой интерес, что начальник чиновника решил показать его своим начальникам, а те, в свою очередь, своим, и так продолжалось, пока оно не предстало перед старшими советниками могола. В письме мистер Пеппер сообщал, что изобрел удивительный станок, который позволил бы обычным европейцам производить ситцы, подобные индийским, из хлопка, выращиваемого в американских колониях. Короче говоря, он изобрел машину, способную подорвать одну из главных монополий нашей промышленности, поскольку у нее появлялся реальный конкурент.

– Наверное, Форестер был прав, – сказал Элиас.

– Он был прав, полагая, что это возможно, а в остальном ошибался. Само собой разумеется, могол чрезвычайно заинтересовался проектом, но решил, что мудрее наблюдать за развитием событий издалека. Как вам известно, Ост-Индская компания считается частным предприятием, но имеет такие связи с британским правительством, что является чуть ли не его частью. Прямо вмешаться в это дело означало рисковать войной, причем с важным торговым партнером. Итак, могол послал агентов, а мистер Пеппер в ответ получил молчание.

Элиас кивал:

– Не дождавшись ответа от могола, Пеппер начал действовать сам.

– Именно так и было, сэр. Когда он обратился к нам, у него были только чертежи станка. Он рассчитывал получить от нас солидную сумму, чтобы не давать хода своему изобретению. Но, когда мы этого не сделали, он начал строительство рабочей модели.

– А для этого Пепперу был необходим капитал, – сказал я. – И он благодаря своим чарам женился на нескольких женщинах, и у каждой из них было приданое, которое можно было пустить на строительство станка.

– Это так, но отчасти, – сказал Аадил. – Может, Пеппер и был умником, но ему не хватало образования. Он всегда добивался своего обаянием и привлекательной наружностью, а старые привычки менять трудно. И вот ему пришло в голову, что следует искать мужчин с деньгами, которых можно было бы покорить с помощью старых уловок. Одним словом, мужчин, которые любят других мужчин.

– И он нашел меня, – сказал Тизер, нарушая молчание. – Я долгое время работал на бирже маклером, а также делал собственные капиталовложения. Аул, которого вы называете Пеппером, внушил мне, будто испытывает ко мне нежные чувства, и я ни в чем не мог ему отказать. Я дал ему больше трехсот фунтов.

– Построил он свой станок? – спросил Элиас.

– Наверное, построил бы, если бы сразу обратился к нашему другу, – сказал Аадил, – но как это и бывает с подобными бесчестными махинациями, Пепперу стало трудно продолжать их. Он должен был содержать одиннадцать домов и не отваживался бросить своих жен: если его обман раскроют, он мог угодить на виселицу. Так, в последние дни все деньги, которые ему удавалось изыскивать, уходили на то, чтобы поддерживать однажды созданную ложь. Однако он был слишком умен и слишком амбициозен, чтобы смириться с финансовыми трудностями. В конце концов он обнаружил через одного маклера, что есть лучший способ разбогатеть, чем жениться на женщинах и заводить любовные связи с мужчинами. Итак, Пеппер начал искать инвесторов. Так он встретился с человеком, с которым, как я понимаю, вы знакомы.

– С Коббом, – сказал я, почувствовав, что наконец все начало проясняться.

К сожалению, я ошибался. Тогда я еще ни о чем не догадывался.

Аадил покачал головой:

– Нет, это не мистер Кобб, хотя мы вскоре дойдем и до него и той роли, которую он сыграл. Нет, человеком, которого вы знаете и который помог финансировать план Пеппера, был купец, представитель вашей нации, некий мистер Франко.

В комнате надолго воцарилось молчание. Может быть, мне так показалось. Может быть, прошло всего несколько секунд, но для меня они длились вечность. У Тизера был растерянный вид, он явно не очень понимал, что происходит. Аадил, видимо, ожидал моего ответа, а Элиас изучал грубый деревянный пол. Он подумал то же, что и я, – что в моем собственном лагере случилось нечто ужасное: тот, кого я считал верным союзником, в действительности оказался совсем другим человеком.

Так ли это? В моей голове пронеслись сотни мыслей. Я никогда не говорил с мистером Франко о Пеппере, никогда не упоминал этого имени. А он, со своей стороны, никогда не скрывал, что занимался сделками, связанными с Ост-Индской компанией. Более того, он как-то сказал мне, что его отношения с компанией нельзя назвать дружественными и что компания всегда смотрела на его действия враждебно. Неудивительно, подумал я, ведь он поддерживал изобретение, которое сулило отнять у компании большую долю ее торговли. Странно, что Франко никогда не говорил мне об этом проекте, но, наверное, он считал, что это не имеет отношения к моему расследованию. Или, что может быть еще вероятнее, предпочитал сохранить проект в тайне, по крайней мере до тех пор, пока это безопасно для него или для меня.

Мои мысли были внезапно прерваны звоном разбившегося стекла, вспышкой света и волной жара. Нет, не просто жара. Пламени.

Что случилось? Я начал действовать, даже не осознав, что произошло, так как в комнате пылал огонь. Я вскочил и потащил Элиаса подальше от пламени, при этом какая-то отдаленная часть моего сознания говорила мне, что я видел. Кто-то бросил в окно подожженный бочонок с ламповым маслом или другой горючей жидкостью. Элиас бросился к открытому окну, чтобы выбраться наружу, но я оттащил его обратно.

– Нет! – закричал я. – Тот, кто хотел сжечь нас, все еще снаружи и надеется, что мы выпрыгнем. Нам надо бежать с другими посетителями, затеряться в толпе.

– Согласен, – сказал Аадил и потянул Тизера за руку.

Я открыл дверь и уже бросился было бежать, но замер. Мне тотчас стало ясно, что подожгли не только нашу комнату. Мгновение я тешил себя надеждой, что нападение было направлено не на нас, что мы стали несчастными жертвами обстоятельств, случайными очевидцами некоего постороннего конфликта, но тут же понял, что надеяться на это было глупо. Против нас действовали мощные силы, несомненно уготовившие нам участь сгореть заживо.

Элиас, который никогда не отличался смелостью и лелеял свою трусость, как иные мужчины лелеют добродетели, выскочил первым, и едва я переступил порог, в комнату влетел новый бочонок, ударившись о единственную не затронутую еще огнем стену. Через секунду все было объято пламенем, и я потерял из виду Тизера и Аадила.

Я замер, разрываемый чувством самосохранения и долга. Элиас не страдал от подобных противоречий и уже направлялся, смешавшись с толпой, к ближайшему выходу.

– Мистер Багхат! – позвал я. – Вы целы?

– Пока цел, – отозвался он. – Если можете, уходите. Мне к двери не пробраться. Мы попробуем выбраться через окно.

– Соблюдайте осторожность, – начал я.

– Берегите себя! – крикнул он. – Уходите, поговорим позднее.

Таким мудрым советом не следовало пренебрегать. Я протиснулся в толпу, ломившуюся к выходу. Слышались крики и возгласы, хруст ломающейся мебели и звон разбитой посуды. Густой дым наполнил помещение, и я ничего не видел. Оставалось уповать на окружающих, на то, что животный инстинкт самосохранения выведет их, а значит, и нас из этого ада. Все во мне восставало против того, чтобы довериться посторонним, но выбора не было, поэтому я двигался вперед, опустив голову, чтобы не вдыхать дым, и согнувшись, чтобы защититься от языков пламени.

Наконец мы выбрались из здания. Снаружи собрались констебли и соседи, которые пытались потушить пожар, передавая по цепочке ведра с водой. Я заметил, несмотря на страх и радость освобождения, что они совсем неплохо справляются. Спасти таверну не было никакой надежды – она, в сущности, уже сгорела дотла, – но надо было спасать окружающие здания. По крайней мере, с погодой нам повезло. После того как мы вошли в таверну, дождь усилился, и, несмотря на испуганные крики и треск горящего дерева, было слышно, как шипит вода, соприкасаясь с пламенем.

На мгновение в голове промелькнула мысль: стали бы люди, которые пытались нас убить, использовать иной метод, если бы не было дождя? Даже безжалостный убийца едва ли решится рисковать тем, чтобы сжечь полгорода. Но, видимо, подобных сомнений у них не возникало. Я видел, что уже по крайней мере полдюжины человек получили тяжелые ожоги. Они лежали на земле, взывая о помощи.

Именно там я нашел Элиаса. Пусть он не обладал львиным сердцем, но, как только опасность миновала, бросился не колеблясь на помощь страдальцам. Он склонился над молодым парнем, почти мальчиком, у которого сильно обгорели руки.

– Соберите немного снега! – крикнул он стоящей неподалеку женщине, вероятно подавальщице из таверны. – Приложите снег к руке, и пусть он не снимает его как минимум четверть часа.

И бросился смотреть, кто следующим нуждается в его услугах, увы, как он и сам сознавал, очень ограниченных, поскольку ожоги – это страшные травмы. Вдруг он застыл как вкопанный и указал на здание.

Я сразу увидел то, что его поразило, но лучше бы не видел. Из пламени, словно из собственной могилы, шатаясь, вышел Аадил. Его одежда и кожа обгорели, чулки сгорели почти полностью. Ноги покрывали ужасающие красные ожоги, лицо в саже, чернее его собственной кожи. Но больше всего меня встревожила кровь. Кровь была на его лице, руках и ногах, но главным образом на груди, и она все прибывала.

Мы с Элиасом бросились к нему и подхватили на руки. Вдвоем мы еле удержали его, чтобы он не упал на землю. Как только мы его осторожно опустили, Элиас разорвал сорочку на его груди.

– В него стреляли, – сказал он. – Судя по следам пороха на одежде, практически в упор.

– Что можно сделать?

Он промолчал и отвел глаза. Я понял, что сказать ему нечего.

– Тизер мертв, – с трудом произнес Аадил.

– Берегите силы, – сказал ему Элиас.

Он отрывисто рассмеялся:

– Для чего? Я отправляюсь в рай и не страшусь смерти, поэтому не утруждайте себя и не пытайтесь меня успокоить.

Он замолчал, чтобы откашлять сгустки крови.

– Вы сделали все, что могли, – сказал я. – Кто стрелял в вас, мистер Багхат? Вы видели?

– Я пытался его спасти, но не смог вовремя к нему пробраться.

– Кто стрелял в вас, мистер Багхат? – снова спросил я. – Скажите, кто это сделал, чтобы мы могли отомстить.

Он отвернулся, и его глаза закрылись. Я подумал, что он умер, но оказалось, силы покинули его не до конца.

– Вам нужна помощь, – сказал он. – Селия Глейд.

И с этими словами испустил дух.

Глава двадцать седьмая

Мы с Элиасом не хотели отнестись непочтительно к только что обретенному и столь быстро утерянному товарищу, но понимали, что нам не следует привлекать к себе внимание и тем более попадаться на глаза кому-нибудь из констеблей. Я слишком хорошо знал, что, невзирая на степень вины или невиновности, любое появление перед мировым судьей может закончиться продолжительным заключением в тюрьме, и мне вовсе не хотелось что-либо объяснять даже честнейшему мировому судье, если такие существуют в природе.

Одной переправы через реку на лодке с нас было достаточно, и мы наняли экипаж, который перевез нас на другой берег по мосту. Элиас заламывал пальцы и кусал губы, но в остальном владел собой и настроен был по-философски. Даже тому, кто, подобно мне, сам выбрал жизнь, часто наполненную насилием, тяжело видеть, как у тебя на глазах умирает человек, или посидеть с человеком в одной комнате и узнать, что несколькими минутами позже он сгорел заживо. Как хирург, Элиас часто имел дело с ранами, и нередко ему приходилось самому причинять боль, но видеть, как от насилия страдают невинные люди, – совсем другое, и он тяжело это переживал.

– Что это значит? – наконец спросил он. – Его последние слова насчет Селии Глейд?

Казалось, что прошло полжизни с тех пор, как я застал Элиаса наедине с ней, и у меня не было сил думать об этом сейчас. В свете всего случившегося после измена казалась сущей ерундой, и я решил относиться к ней соответственно.

– Одно из двух – либо то, что мы должны искать у нее помощи, либо должны от нее защищаться.

В темноте экипажа было видно, как он размеренно кивает.

– И что из двух, по твоему мнению?

– Не знаю. Знаю лишь, что нам срочно необходимо повидаться с мистером Франко. Нужно узнать, что ему известно об этом Тизере и изобретении Пеппера.

– Он вроде бы твой друг, – сказал Элиас. – Неужели он на службе у компании?

Я покачал головой:

– Не думаю. Скорее, он сделал какие-то вложения, возможно, знает больше, чем думает, и Кобб выбрал его первой жертвой для своего удобства и моего ужаса.

– Чтобы он не понял существующей связи и не рассказал о ней?

– Вероятно. Багхат и Тизер утверждали, что он сделал какие-то вложения в разработку станка. А станок – самое главное во всем этом безумии. Если мы сможем заполучить чертежи ткацкого устройства, мы должны отдать его Эллершо, и сделать это необходимо до полудня завтрашнего дня.

– Что? – воскликнул Элиас. – С ума сошел? Отдать его в руки компании? Ты что, не понял, какое это чудовище?

– Конечно понял, но такие компании созданы быть чудовищами. Нельзя требовать от них, чтобы они перестали быть тем, что они есть. Эллершо как-то сказал, что правительство не способно решать проблемы коммерции, наоборот, мол, правительство и есть проблема. В этом он ошибался. Компания – это чудовище, и парламент должен решать, каких размеров и какой формы должна быть клетка. Я не стану осуждать компанию за то, что она стремится получить прибыль, поэтому нет никакой разницы, дадим мы Эллершо чертежи или нет.

– Тогда зачем отдавать?

– Затем, что я точно знаю: Кобб знает о существовании чертежей станка Пеппера и страстно желает их заполучить. Поэтому мы должны найти эти чертежи. Посмотрим, кто кому станет угрожать, когда я буду держать чертежи над огнем или пообещаю доставить их в Крейвен-Хаус. Пора играть ва-банк. Мой дядя мертв. Мистер Франко гниет в тюрьме. Людей, которые могут мне помочь, убивают. Глупо надеяться, что мы выиграем, если не будем играть по новым правилам.

– Теперь Кобб угрожает только нам с тобой и твоей тете, – сказал Элиас. – Если мы не станем обращать внимания на его угрозы, ускользнем от приставов, которых он может за нами послать, он нас не остановит. Что касается твоей тети, я не сомневаюсь, что она выдержит временные неудобства, даже самые неприятные, если это поможет тебе нанести ответный удар твоим врагам.

Я улыбнулся, хотя он не мог этого видеть. Это была ужасная ночь для него и для нашей дружбы, но я отлично понял то, что он только что сказал. Он был готов встать со мною рядом, несмотря на угрозы Кобба. И он знал, что рискует гораздо большим, чем свободой. Элиас был хирургом с хорошей репутацией, к нему обращались знатные дамы и господа. И он готов был всем этим пожертвовать, чтобы встать со мною рядом и сражаться с моими врагами.

– Спасибо тебе, – сказал я. – Если повезет, все скоро разрешится. Мы будем лучше понимать, что происходит, после того, как поговорим с мистером Франко.

– Ты предлагаешь пойти поспать, пока не откроется тюрьма Флит?

Я рассмеялся:

– Конечно же нет. Мы не станем ждать. Поедем сейчас.

– Тебя не пустят к заключенному среди ночи.

– Серебро открывает любые двери и в любое время, – сказал я. – Сам понимаешь.

– Что правда, то правда, – ответил он. В его словах слышалась горечь. – Разве все это дело не лучшее тому подтверждение?

Кучер не согласился пересечь границу тюремного района, опасаясь, что мы откажемся ему заплатить, а, учитывая принятые здесь особые правила, у него не было бы законных способов взыскать с нас плату. Мы заплатили ему вперед, и это немного уменьшило его беспокойство, хотя, видимо, он никак не мог взять в толк, зачем двум мужчинам понадобилось попасть в тюрьму Флит посреди ночи.

Было уже за полночь, и после того, как я постучал в тюремные ворота, нам пришлось долго ждать, пока откроется смотровое оконце, нас изучат и спросят, чего мы хотим.

– Нам необходимо срочно повидаться с одним заключенным, – сказал я. – Мозесом Франко. Я должен поговорить с ним.

– А я тогда король Пруссии, – ответил стражник. – Никаких посетителей по ночам. Не будь вы негодяями, преследующими гнусные цели, сами бы это знали. – Он несколько раз принюхался, как собака-ищейка. – От вас воняет, как от трубочистов.

Я пропустил замечание мимо ушей, несмотря на его очевидную справедливость.

– Давайте без обиняков. Сколько стоит повидать заключенного прямо сейчас?

– Два шиллинга, – не задумываясь выпалил стражник.

Я протянул ему монеты.

– Почему бы вам не повесить грифельную доску и не писать на ней прейскурант, как на постоялом дворе? Это избавило бы посетителей от ненужных разговоров.

– Может, мне нравятся разговоры, – ответил он. – Теперь ждите, пока я не приведу вашего заключенного.

Мы прижались к скользкой каменной стене здания, пытаясь укрыться от дождя, который по-прежнему не унимался. Часом ранее мы были ему рады, но теперь, замерзшие и промокшие, пали духом. Ожидание показалось вечностью, но наконец через полчаса стражник вернулся.

– Ничем не могу вам помочь, – сказал он. – Узника отпустили. Его здесь нет.

– Нет? – воскликнул я. – Как это нет?

– Мне рассказали странную историю, и я бы вернулся раньше, если бы не остался ее послушать – подумал, что вам может быть интересно ее узнать, и дослушал все до конца. Сверившись с сегодняшним прейскурантом, я вам скажу, что интересные истории об освобожденных узниках тоже стоят два шиллинга. Так что давайте денежки и радуйтесь, что на этой неделе тюрьма не взимает плату за пустые хлопоты.

Я просунул монеты в оконце. Стражник их тотчас схватил.

– Итак, вот что я слышал. Приезжает джентльмен и сообщает, что оплачивает долги заключенного и стоимость его содержания в тюрьме. В этом нет ничего необычного. Естественно, такое случается постоянно, но в этом случае история закончилась тем, с чего началась, так как человек, который пришел вызволить заключенного, и человек, который посадил его в тюрьму, одно и то же лицо – некто Кобб. А самое интересное то, что заключенный отказывался от освобождения и не хотел идти с этим человеком. Все говорил, что уж лучше остаться в тюрьме. Но я вам скажу, у нас здесь не постоялый двор, хоть вы так и думаете, и пара надзирателей силой посадила освобожденного мистера Франко, как он ни упирался, в экипаж его освободителя.

Страх и гнев охватили меня. Только мы с Элиасом решили, что Кобб не может меня запугать ничем, к чему бы я не был готов, – и пожалуйста, он все предвосхитил. Ему было недостаточно того, что мистер Франко гниет в тюрьме, и он его похитил. Никогда еще я не был так решительно настроен нанести ответный удар, причем удар мощный. И никогда еще я не был так растерян, не зная, как это сделать.

На следующее утро, когда до собрания акционеров оставалось два дня, Элиас пришел ко мне в съемные комнаты ровно в назначенный час, а значит, был так же обеспокоен, как и я.

– Разве ты не должен быть в Крейвен-Хаусе? – спросил он. – И управлять делами оттуда?

– Управлять нечем, – сказал я. – Если я не найду чертежи станка Пеппера, ничего нельзя будет сделать. Я должен отыскать их до собрания акционеров, так как триумф Эллершо только озлобит Кобба. Но прежде всего следует освободить мистера Франко.

– И как ты это собираешься сделать?

– У меня есть кое-какие идеи, но сперва мы должны поговорить с Селией Глейд.

Элиас побледнел, а затем покраснел.

– Ты уверен, что это необходимо? В конце концов, может быть, мистер Багхат хотел предупредить, чтобы мы держались от нее подальше.

– Может быть. А может, советовал нам найти ее. Не могу упустить такую возможность, ведь это были его предсмертные слова.

– А вдруг предсмертные слова были предупреждением? Зачем зря рисковать?

– Зря – незачем. Однако лучше рискнуть, чем сидеть сложа руки. Если окажется, что она враг, мы дадим ей отпор.

– Лучше не горячиться, пока мы не узнали побольше.

– Я тебя понимаю, – сказал я. – После случившегося тебе не хочется ее видеть, особенно в моем присутствии. Знаешь, я взял на себя смелость и послал ей утром записку с просьбой прийти сюда, если может сообщить что-нибудь важное.

Элиасу было нечего сказать на это, и он отвернулся.

Следующие несколько часов мы провели, обсуждая различные способы вырвать мистера Франко из когтей Кобба, и, как мне показалось, нам пришло на ум несколько неплохих идей. Уже около полудня в дверь постучала моя квартирная хозяйка с сообщением: на улице в экипаже меня ожидает дама, которая просит спуститься вниз.

Мы с Элиасом переглянулись, но, не теряя времени, ринулись на улицу, где красовалась серебряная с черным карета. Из окна ее выглядывала роскошно одетая леди, удивительно красивая, в прекрасном шелковом платье, – несомненно, богатая светская дама. Во всяком случае, это первое, что пришло мне на ум. Второе, что мне пришло на ум: это Селия Глейд.

– О, джентльмены, я так рада, что вы смогли со мной встретиться. Вижу, не одна я решила, что сейчас в Крейвен-Хаусе делать нечего. Если вы будете настолько любезны, что согласитесь сесть ко мне в экипаж, мы можем покататься по городу и поговорить по душам. Уверена, нам есть что рассказать друг другу.

Элиас качнул головой, едва заметно, но это не ускользнуло от моих глаз. Я видел его насквозь и понимал, что его страх перед Селией Глейд не может быть порожден только словами Аадила. Скорее всего, он путал страх с угрызениями совести и избегал Селии, потому что ее присутствие напоминало ему о собственном не совсем дружеском поступке по отношению ко мне. Не стоило бы ему на подобном основании делать далекоидущие выводы.

– Почему мы должны доверять человеку, ведущему двойную игру, вроде вас? – спросил я, скорее чтобы доставить удовольствие Элиасу, чем рассчитывая получить исчерпывающий ответ.

– У меня есть все основания полагать, – ответила она, – что, когда вы сядете в мой экипаж, узнаете почему. – Она посмотрела мне прямо в глаза. – Может быть, вы и не хотите мне доверять, сэр, но тем не менее доверяете, поэтому не будем терять время на глупости.

Я шагнул вперед и открыл дверцу. В экипаже сидела мисс Глейд в роскошном платье из зеленого шелка с отделкой из кружев цвета слоновой кости. На руках были перчатки из телячьей кожи, а на голове милый капор. Но в глаза бросалась не ее прекрасная одежда, а проказливая улыбка на лице и победоносный вид. И я не мог винить ее за это, ибо она в самом деле одержала победу.

Рядом с ней сидел не кто иной, как мистер Кобб собственной персоной, связанный по рукам и ногам веревкой почти такого же цвета, как кружева мисс Глейд.

Она рассмеялась, будто в ответ на хорошую шутку.

– Ну, хотите еще что-нибудь узнать?

– Я весь внимание, – сказал я.

Мы заняли места, и ливрейный лакей закрыл за нами дверцу.

Карета тронулась. Мисс Глейд сидела, сложив руки на коленях, и дьявольски соблазнительно улыбалась. Элиас не знал, куда девать глаза, а я смотрел на Кобба. Он сидел, наклонившись вперед, скорее как военнопленный, чем как… не знаю уж, кем его следовало считать.

Как ни странно, именно он прервал молчание.

– Уивер, – сказал он, – вы должны мне помочь. Поговорите с этой безумной женщиной, поручитесь за меня. Она пугает меня пытками, тюрьмой и виселицей. Я этого не вынесу. Понимаю, вы не одобряли моих действий, но согласитесь, я был к вам добр.

Я не собирался выполнять его просьбу. Он не так грубил мне, как его племянник, это правда, но он был моим поработителем.

– Как оказалось, что эта женщина взяла вас в плен? – вместо этого спросил я.

– Не будем вдаваться в подробности, – сказала мисс Глейд. – Полагаю, вы рады, что я привезла к вам злодея, который столь сильно вам досаждал.

– И я так и не узнаю, кто вы? – спросил я.

Она снова улыбнулась, и клянусь, сердце мое едва не растаяло.

– Вы узнаете то, что хотите, но я не хочу говорить при мистере Коббе. Сейчас можете спросить у него что пожелаете, а позднее поговорим наедине.

Я повернулся к Коббу:

– Мисс Глейд права. Расскажите, кто вы и чего хотите. Я должен знать, почему вы так поступили со мной. И где мистер Франко?

– Боже правый, Уивер, вы разве не видите, что эта женщина чудовище?

– Я еще не знаю, ангел она или дьявол, но кто вы, сэр, я не сомневаюсь. Говорите, или я заставлю вас говорить.

Вы станете меня пытать после всего, что я для вас сделал?

– Я бы с радостью стал вас пытать, особенно после этих ваших слов. Что вы сделали для меня, чтобы искать у меня помощи? Вы использовали меня, сэр, сделали своей марионеткой, игрушкой и держали в неведении все это время. Вы угрожали моим друзьям, и из-за ваших махинаций погибло три человека – мистер Кармайкл, мистер Аадил Багхат, слуга могола, и один из бывших друзей Пеппера, Тизер.

Кто-то ахнул. Это была мисс Глейд, приложившая теперь затянутую в перчатку руку ко рту.

– Багхат мертв? – сказала она тихо. – Я не знала.

Я хотел вслух подивиться тому, что она чего-то не знает, но увидел, как тяжело она восприняла известие, и удержался от колкости.

– Это случилось вчера ночью, – сказал я. – В таверне в Саутуорке. Мы пытались спасти мистера Тизера, хотя это его ненастоящее имя. Он был…

– Я знаю, кем он был, – сказала мисс Глейд, – он был любовником Пеппера. Одним из них.

– Да. Мы пытались выведать у него что-нибудь, но на нас напали. Мистер Багхат погиб, спасая жизнь Тизера. Он всегда изображал передо мной грубияна и злодея, но в короткое время я узнал его истинный характер. – Я обернулся к Коббу. – Я ненавижу вас за смерть этого человека. Не важно, вы сами стреляли, приказали стрелять или это было случайностью в цепи ваших других преступлений. Я заставлю вас ответить за это.

– Его страна потеряла великого слугу, – сказала мисс Глейд без тени иронии. – И он был другом короны.

Я взглянул на нее, не в силах поверить своим ушам. Я привык к мысли, что она враг короны. Как я мог так ошибаться?

– Кто вы, Кобб? – спросил я. – Кто вы такой, чтобы убивать всех этих людей, и для какой цели?

– Я лишь слуга, – сказал он, – у меня не больше власти, чем у вас, сэр. Мной манипулировали так же, как и вами. Сжальтесь надо мной, сэр, я никому не хотел причинить вреда.

– Кто вы? – потребовал я снова.

– Достаточно, – сказал Элиас; это было первое, что он сказал с тех пор, как мы сели в экипаж. – Кто он, Селия?

Я заметил, что он обратился к ней по имени, но постарался скрыть свое недовольство.

– Агент французской короны, – сказала она. – Шпион, который действует против короля Георга и Ост-Индской компании.

– Французский шпион! – выпалил Элиас. – А мы думали, это вы французская шпионка.

На ее лице появилась легкая усмешка.

– Мне бы очень хотелось узнать, как вы пришли к такому выводу, но не теперь, сейчас займемся Коббом. Ну, скажите им, – сказала она, обращаясь к нему. – Скажите им все, что они хотят знать.

– Это правда, мистер Уивер. Я действительно служу французам, но не из-за преданности им. Видите ли, они заставили меня это делать практически так же, как мы заставили вас. Через долги. Только в моем случае угрожали не моей семье, а мне одному. Я не сомневался, что угрозы вам лично на вас не подействуют, но я не такой человек, как вы.

– Может, – повернулся ко мне Элиас, – ты не будешь ломать ему пальцы, раз он так тебе льстит.

– Я бы на его месте на это не рассчитывал, – сказал я. – Объясните, почему французская корона желала, чтобы я действовал против Эллершо.

– Не знаю, – сказал Кобб. – Они не объясняют мне причины, а только требуют.

– По-моему, это очевидно, – сказал Элиас. – Помнишь, я как-то сказал, что французы тоже засматриваются на Ост-Индию? А Ост-Индская компания для них все равно что часть британской короны, так как ее богатство увеличивает богатство нашего королевства и она занимается своего рода торговой колонизацией. Если французы смогут причинить вред Ост-Индской компании, это будет вред Британии.

– Именно так, – согласилась мисс Глейд. – И хотя сомневаюсь, что наш друг обладает столь же острым умом, как мистер Гордон, подозреваю, он говорит далеко не все. А значит, он неоткровенен, и предложение сломать ему пальцы имеет свои плюсы. Я обещала доставить этого негодяя, но не обещала, что он будет доставлен в целости и сохранности.

– Кому доставить? – спросил я.

– В Тауэр, конечно же. В королевскую тюрьму.

– Но сначала он освободит мистера Франко, – сказал я.

– Уверяю вас, – заикаясь, произнес Кобб, – он в безопасности. Не в моих силах его освободить, но ему не причинят вреда.

– Не в ваших силах? – переспросил я. – Он разве не у вас в доме?

– Да, он там, но он в руках мистера Хаммонда.

– Вашего племянника?

– Он мне не племянник, – сказал Кобб.

И наконец я все понял.

– И он вовсе не ваш подчиненный. Мистер Хаммонд – высокопоставленный французский агент, который пробрался на высокий пост в британскую таможню, а вы лишь его игрушка. Прикидываетесь, будто играете главную роль, потому что это дает Хаммонду дополнительную защиту. Так?

Кобб молчал, и его молчание подтвердило мои догадки.

– Нет ли у мистера Кобба другого имени, французского? – спросил я.

Мисс Глейд кивнула:

– Да, они зовут его Пьер Симон.

Так я и подозревал; что ж, еще одной загадкой меньше.

– Значит, вы не только служили своим хозяевам, но и о собственной выгоде не забывали? – сказал я Коббу. – С Хаммондом и Эдгаром, под французскими псевдонимами, вы застраховали мою жизнь. Явно собираясь потом, когда все кончится, убить меня и получить страховые премии.