Текст книги "Мы уже там? (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Левитан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Часть 1. Отъезд. 1. ==========

В несусветную рань у него звонит телефон. Элайджа косится на мутное пятно часов и тянет руку на звук. Суббота, одиннадцать часов утра. Кто может позвонить ему в одиннадцать утра субботы? Где-то на полу ворочается его лучшая подруга Кэл. Элайджа берет трубку и бормочет что-то приветственное.

– О боже, я что, тебя разбудила? – удивляется мама Элайджи; ее голос гораздо громче, чем снившийся ему сон.

– Нет-нет, – отвечает он, стараясь, чтобы голос не выдавал его. – Не волнуйся.

– Это хорошо. У меня отличные новости!

Мама рассказывает что-то про Италию, брата Элайджи Дэнни и роскошные условия. Наверно, брат выиграл приз какого-нибудь телешоу.

Кэл начинает методично стучать по его кроссовку, как по кнопке выключения будильника. Он просит ее спать дальше.

– Что ты сказал? – переспрашивает мама. – Ты поедешь?

– А Дэнни хочет, чтобы я поехал с ним? – Элайджа очень в этом сомневается.

– Ну конечно, хочет.

Элайджа продолжает сомневаться.

Кэл окончательно проснулась и принимается тереть глаза. Вообще говоря, руководство их интерната не одобряет, когда кто-то приводит друзей переночевать, но Элайдже плевать на их неодобрение. Элайджа накрывает трубку рукой и шепчет Кэл:

– Это мама. Похоже, она спрашивает, поеду ли я с братом в Италию.

Кэл пожимает плечами, потом кивает. Элайдже не нужно другого ответа:

– Конечно, мам, – отвечает он. – И спасибо.

========== 2. ==========

Элайджа всегда говорит «спасибо» и частенько даже «пожалуйста».

– Ты просто ископаемое! – поддразнивает его Кэл.

– Спасибо, – отвечает Элайджа.

Он быстро понял, что «спасибо» может вызвать целый букет реакций. Некоторые (например, его брат) не знают, как на него реагировать. Другие (например, Кэл) только посмеиваются. Большинство проникается, сознавая это или нет. Ему часто отдают последний кусок пиццы, последнюю затяжку из кальяна.

– Ты ископаемое, а не святой! – договаривает Кэл, утаскивая его на новую вечеринку.

Вечеринки называются посиделками, танцы – рейвами. Она ведет, а он следует за ней. Она ерошит его светло-русые волосы и покупает ему синие солнечные очки. Он шутливо ругает ее бесконечных парней и девушек и дарит ей цветы без повода. Они курят травку, но никаких сигарет. Почти любая вечеринка кончается тем, что они сонно ползают и собирают пустые бутылки и жестяные банки для переработки.

Элайджа собирался все лето отвисать в Провиденсе с Кэл и другими друзьями. Сперва его планы не очень нравились родителям («Отвисать? – переспросила мама. – Дорогой мой, отвисает белье на веревке».); теперь его на девять дней отсылают в Италию.

– Я буду скучать, – сообщает Кэл за несколько дней до его отъезда.

Они идут домой с полночного фильма в «Avon». Стоит теплая и прохладная одновременно ночь, какие бывают только в июне. Воздух приправлен еле слышным шумом идущих вдалеке машин. Элайджа глубоко вдыхает и берет Кэл за руку. Ее волосы, крашенные под вороново крыло, трепещут на ветру.

– Обожаю все это, – произносит Элайджа. Он не боится в этом признаться. – Обожаю это место, этот момент и все на свете. – Он отводит взгляд от неба и смотрит на Кэл, шепча: – Спасибо.

Кэл крепче сжимает его ладонь. Дальше они идут молча. В школе они первым делом видят на лаймово-зеленом диване общей гостиной четверку своих друзей. Минди, Айвэн, Лори и Сью играют в бутылочку – им просто хочется веселиться и целоваться. Что-то переключается: Элайджа по-прежнему счастлив, но уже другим счастьем. Дневным, ярким, как лампочка. Кэл выгибает бровь дугой, Элайджа хихикает, и они вступают в игру.

Элайджу первого сражает непреодолимая усталость, и он первым уходит спать. Кэл продолжает смеяться, ставить новые диски, флиртовать с лава-лампой. Элайджа желает всем спокойной ночи и получает пожелание спокойной ночи в ответ. Он доходит до кровати, уже на хочу чувствуя, как мир теряет фокус.

Через десять минут кто-то проходит по коридору и стучит в его дверь. Потом дверь открывается и входит Кэл, неся за собой яркие краски. Пора выполнять ритуал, их ежедневный ритуал; Элайджа думал, Кэл про него забыла. Иногда она правда забывает, и в этом нет ничего страшного. Но сегодня она пришла. Элайджа освобождает место в кровати, и Кэл ложится рядом.

– А ты тоже думал?.. – начинает она.

У них такая игра: «А ты тоже думал?» Каждую ночь – каждую, когда только получается, – последней сказанной между ними фразой становится вопрос без ответа. Они смотрят на мерцающие в темноте планеты на потолке или поворачиваются друг к другу лицом и рассматривают в темноте сине-черные силуэты друг друга, пытаясь различить искру серебра.

Сегодня Кэл спрашивает:

– А ты тоже думал, научимся ли мы когда-нибудь спать с открытыми глазами?

Элайджа спрашивает в ответ:

– А ты тоже думала, бывает ли слишком много счастья?

Это любимое время дня Элайджи. Он почти никогда не знает, что скажет, пока оно само не срывается с языка. Не взмывает в воздух над ними. И не парит.

Проходит несколько минут. Кэл садится и кладет руку Элайдже на плечо:

– Спокойной ночи, – говорит она. – Баю-баюшки-баю.

– Не ложися на краю, – отвечает он, устраиваясь поудобнее.

Кэл с улыбкой возвращается на вечеринку. Элайджа перекладывает подушки и залезает под одеяло. И думает. О том, как спят с открытыми глазами золотые рыбки. Об Италии, о родителях, о том, ярче ли в Венеции звезды. Он слышит далекие голоса и отголоски веселой болтовни в общей гостиной. Они похожи на вспышки света перед закрытыми глазами.

Он закрывает глаза. И думает, какая же хорошая подруга Кэл. Как ему повезло с друзьями, причем со всеми. Он счастлив. Он почти пуст от счастья.

========== 3. ==========

Пока Элайджа «отвисает» с друзьями, курит сигареты и кое-что другое, прохлаждается и занимается всякой ерундой (если послушать его брата), Дэнни вертится как белка в колесе до седьмого пота в компании «Глэднер, Глэднер, Смит и Джонс».

Оба Глэднера (однофамильцы, сидели за одной партой в Гарвардской школе бизнеса) взяли Дэнни под крыло. Их секретарь держит ему местечко в комнате для собраний и постоянно пополняет его запасы ручек «Mark Cross». Он идет по коридорам, источая благоговейное сияние, как мальчишка, и получает достаточно благодарности, чтобы не обращать внимания на любые неприятности, кроме самых мелких и гадких.

Ему двадцать три года. Коллеги присматриваются к Дэнни Сильверу, потому что его и только его гениальная идея спасла счет «Крошечных домашних пирожных мисс Джейн» (по странному совпадению, самый крупный у «Глэднера и Глэднера»).

Дэнни занимается урегулированием кризисов, а кризис мисс Джейн был особенно выдающимся: скучающий репортер «Вашингтон-пост» забрел в ее магазинчик и обнаружил, что неоново-розовый краситель на ее самом популярном пирожном (под названием «Райское наслаждение») сделан из тех же ингредиентов, что и помада самого популярного оттенка в стране (под названием «Розовый закат»). Потребители, разумеется, не обрадовались. Акции мисс Джейн рухнули, и доходы компании, казалось, обречены были уплыть следом за бисквитом «Твинки» в навозной глазури.

И тут появляется Дэнни Сильвер (вообразите себе эффектное появление: дверь зала совещаний распахивается, и взоры всех директоров обращаются в сторону их светловолосого спасителя; вообще говоря, Дэнни Сильвер сначала связался с конспираторами мира кексов по электронной почте и волосы у него далеко не светлые, но эффект был тот же).

Остальные стояли за то, чтобы все отрицать и опровергать, а Дэнни предложил признать и пошутить. Была организована пресс-конференция, на которой президент компании выразил свое изумление и негодование и пообещал полный перезапуск «Райского наслаждения» со стопроцентно органической глазурью. Также он пообещал, что все остальные пирожные, выходящие из-под рук мисс Джейн, «никогда не пользуются косметикой».

Как только Дэнни услышал смешки репортеров, он понял, что все будет нормально. Но этого было мало. Нужна была полная и безоговорочная победа. Всего через тридцать девять часов Дэнни подготовил сокрушительный удар.

Идея пришла ему, когда он расхаживал по своей квартире в Верхнем Ист-Сайде, закидывая грязную одежду в корзину и раздумывая, какую пасту разогреть на ужин (он обожает рассказывать, как это было; это одна из лучших его баек). Он расхаживал по квартире и думал о пирожных, креме в начинке, столовых и детстве. Тут в голове всплыла и засияла яркими красками идея.

Он немедля позвонил Джонсу. Тот позвонил Смиту, Смит написал на пейджер Глэднеру, а Глэднер разбудил главного Глэднера, спавшего в квартире у своей девушки в Виллидже. Три часа спустя важные шишки собрались на военный совет, а между них носился Дэнни. Они совершили видеозвонок «мисс Джейн» (также известной как Артур Свиндлэнд, шестидесяти одного года от роду, прославившийся на весь мир благодаря своей коллекции клюшек для поло, принадлежавших знаменитостям).

Какие-то две недели спустя Америку и Европу (весь остальной мир обречен был и дальше есть глазурь из помады) поразила Первая Ежегодная Распродажа Выпечки мисс Джейн. Сотрудники компании и несколько специально нанятых добрых бабушек поставили в супермаркетах столики с пирожными. Выручка от их продажи шла в свежеиспеченный «Фонд борьбы за мир крошечными домашними пирожными мисс Джейн». Сама Кэти Курик в прямом эфире купила себе пирожное. Опра пригласила мисс Джейн в свою передачу поговорить об «этике ведения бизнеса в старые добрые времена». (Когда миссис Сильвер увидела этот выпуск, она окончательно поняла, что ее сын добился успеха. Одно дело – приносить компании миллиарды долларов, и совсем другое – попасть в передачу Опры. Элайджа даже не пытался смотреть.)

Мисс Джейн (урожденная мистер Свиндлэнд) был так доволен Дэнни, что направил 0,01% выручки ФБМКДПМД в благотворительную организацию на выбор Дэнни (остальные доходы были распределены между ячейками шрайнеров по всему миру).

Когда его звезда взошла, Дэнни обнаружил, что работает все больше и больше. Когда он выходит из офиса, там уже вынесен мусор и пропылесошены полы. Он начал забывать, как выглядит его квартира (а его друзья давно забыли, как выглядит он сам). Глэднер и Глэднер (оба – преданные последователи Теда Ньюнесса, гуру управления проектами) сообщают Дэнни, что поднимут ему зарплату, если он возьмет отпуск в июле. Через три дня звонит миссис Сильвер. Дэнни ни на секунду не сомневается, что все сговорились обманом заставить его поехать в Италию.

– Все уже оплачено! – обещает мама. – Прости, что говорю так поздно. Но твой отец просто никак не сможет поехать. В Италии нельзя сидеть на месте, а его нога… ну, ты сам знаешь, что у твоего отца с ногой. Мы надеялись, что она уже заживет, но никогда нельзя знать заранее.

Отец Дэнни прекрасно себя чувствует. Днем раньше он играл в гольф и забил в восемнадцать лунок.

– Как себя чувствуешь, папа? – спрашивает Дэнни, когда мама передает телефон отцу.

– Ой, даже не знаю, нога что-то шалит.

– Но ты же вчера играл в гольф!

– Да-да-да. Должно быть, что-то потянул. Жалость-то какая! Ну, насчет Италии. Но твоя мама говорит, что вместо нас можете съездить вы с Элайджей…

«Ага, – щелкает в голове у Дэнни. – Вот и подвох».

В трубке раздается шепот и возня, и миссис Сильвер забирает трубку обратно:

– Понимаю, понимаю, – говорит она; отец сползает на диван. – Да, я сразу не сказала. Но это же логично! У нас два билета. И два сына. И все оплачено. И нельзя вернуть деньги. Твой отец не может ехать, значит, я тоже не могу.

– Предложи Химмельфарбам, – советует Дэнни. – Они же ваши лучшие друзья.

– Химмельфарбам?! Ты вообще знаешь, сколько это все стоит?! – Миссис Сильвер судорожно вдыхает. – Нет-нет, билеты должны достаться вам с Элайджей. Это всего неделя. Ну, девять дней.

Девять дней с Элайджей. С мистером Тихоней, мистером Святым, мистером Непонятым. Элайджа, кажется, никогда не изменится. Как начал в десять лет уходить в себя, так и не прекращал. Кажется, его мозг работает одновременно в двух режимах: «передать соль» и «полюбоваться чистотой облаков». Он всегда в трансе и он всегда добр. Безупречно добр. Дэнни это не переваривает.

– Вы уже спрашивали, что думает Элайджа?

Дэнни надеется, что брат еще может отказаться. Поскольку Элайджа еще не окончил школу, а Дэнни уже стал часть Мира Работы, им почти не приходится друг друга видеть.

– Да, – отвечает мама, – он сказал, это отличная идея.

На заднем фоне раздается смешок отца. Дэнни так и видит, как тот показывает матери два больших пальца, а она улыбается в ответ. «Оплачено! Нельзя вернуть!»

– Это на неделе, когда четвертое июля, – продолжает мама. – Тебе нужно взять отпуск всего на шесть дней. И ты нигде не был за весь год!

– Ладно, ладно, ладно, – сдается Дэнни. Интересно, если он их раскусил, можно ли считать, что его заставили обманом?

– Ты поедешь?

Дэнни улыбается:

– Самая заманчивая идея на свете!

Всегда есть шанс, что Элайджа откажется…

========== 4. ==========

Увы.

В час ночи перед самым отъездом Дэнни резко просыпается. С тех пор, как принял мамино предложение, он так и не поговорил с Элайджей. Им нужно было поговорить, и он честно пытался, но, когда бы он ни звонил, трубку брал кто-нибудь другой. Наверняка какой-нибудь укурок, которому нельзя доверить ничего передать.

К тому моменту, когда нога его ступит на землю Италии, Дэнни собирается хорошенько начитаться Фодора и Фроммера. А чем захочет заняться Элайджа? Чем он вообще обычно занимается?! Им же придется разговаривать. Целую неделю. Даже девять дней.

Но о чем?

– Как жизнь? – Двухминутный ответ.

– Как дела в школе? – От силы пять минут.

– Как оно под травкой? – Наверно, даже не минута, а один-единственный Взгляд.

– Чем хочешь сегодня заняться? – Это можно растянуть… если повезет, минут на двадцать в день, смотря как часто пожимать плечами.

– Неплохо нас с тобой провели, а? – Увы, этот вопрос вообще риторический.

Дэнни встает с кровати, включает свет и немедленно щурится. Он пересчитывает дорожные чеки – и берет денег про запас, потому что у Элайджи наверняка их не будет совсем. Он достает список подарков, которые должен купить, кладет его в бумажник, а бумажник – на столик рядом с ключами. Он о чем-то забыл. Он всегда о чем-то забывает. Ему никогда не удается продвинуться дальше первого шага – понять, что именно он забыл. Он почти всю ночь проводит на ногах, занятый всякими такими мелочами. Он не хочет ничего забыть. А еще ему очень нужно придумать, что он будет говорить.

Семь лет разницы. Дэнни помнит, как позвонил папа и сказал, что родился Элайджа. Брат не может представить себе Дэнни младше десяти – разве что по фотографиям, которые висели по всему дому еще много лет после того, как Дэнни уехал учиться.

Они никогда не жили в одной комнате, не считая поездок на море. Тогда они дни напролет крутились у бассейна, иногда отходя поиграть на пляже. Дэнни был Главным Архитектором песчаных замков, Элайджа – его энергичным Первым Помощником. Не было двух одинаковых замков, как не бывает двух одинаковых дней. Сегодня они строили Эмпайр-стейт-билдинг, назавтра – дракона. Дэнни всегда сперва делал эскиз на песке. Потом Элайджа начинал копать, добывая больше, больше и больше песка, пока не дорывался до воды и ему не приходилось отойти в сторону и начать заново. Дэнни делал леденцовыми палочками окна и перевернутым ведром – башни, а Элайджа бродил по всему пляжу и искал ракушки. Иногда они служили украшением, иногда – жителями замка. Целые огромные семьи ракушек, каждая – с именем и биографией. Дэнни окунал руку в воду и ровнял стены, а Элайджа рассказывал, какая жизнь кипит внутри, и замок оживал, как никогда не ожил бы у одного Дэнни. Всегда оставались лишние ракушки, и перед сном Элайджа выкладывал их на комоде: иногда по размеру, иногда по цвету. Потом он залезал под одеяло, а в каком-то полуметре от него забирался под свое одеяло Дэнни. Оттуда он читал Элайдже на ночь. Он транслировал брату в тишину ночи любые книги для ребят постарше, которые читал сам: о Нарнии и ее хрониках, о времени и его трещинах. Это должно было усыплять Элайджу, но никогда не срабатывало. Тот всегда хотел знать, что еще расскажет брат.

========== 5. ==========

Кэл садится за руль своей ядреной «камаро» и везет Элайджу из Провиденса. Ее машина была белой, как голая задница, пока они не заставили всех друзей окунуть ладони в синие, желтые и красные краски и оставить на ней по отпечатку. Она 1979 года выпуска и сцепление просто жесть, так что с нуля до ста машина разгоняется где-то минуты четыре, зато как только она разгонится!..

Какая радость, что у «камаро» откидной верх! Кэл с Элайджей несутся по I-95, врубив на полную мощность поп-музыку одного возраста с машиной и перестраиваясь из ряда в ряд. Когда им удается перекричать ветер и музыку, они общаются городами Коннектикута:

– Сам и Дерби этот ужас!

– Ну ты и Болтон!

– Не Чешир по встречке!

– Дэнбери и в Италию!

– Это так Милфорд!

Когда они подъезжают к границе штата Нью-Йорк, Элайджу вдруг непреодолимо тянет повернуть назад. Он не может точно понять, почему. Как будто он выбрал плохое время, чтобы уехать. Ему не хочется вылезать из настоящего, из этого момента. Потому что потом немедленно начнутся подачи документов в колледжи, и письма о зачислении (одного, в общем, достаточно), и последнее все на свете (последний урок, последняя вечеринка, последняя ночь, последний день, последнее прощания), а потом мир изменится навсегда, он будет учиться в колледже, а потом повзрослеет. Он не хочет всего этого. Ему не нужны все эти сложности, все перемены. Пока не нужны.

Он заставляет себя собраться. Кэл везет его вперед. Кэл и все остальные за девять дней никуда не денутся. Он как будто едет в другое измерение. Там время остановится. Потому что он въезжает в Семейный часовой пояс. Ничто из того, что случится там, не повлияет ни на Кэл, ни на «камаро», ни на штат Коннектикут. Он съездит отдохнуть с братом. Отлично проведет время. Когда он вернется, его жизнь никуда не денется. Могло быть хуже.

Элайджа улыбается Кэл, но она смотрит в другую сторону. Потом она оборачивается, как будто все понимает, улыбается в ответ и делает музыку еще громче.

========== 6. ==========

Дэнни отвозит мать. Он живет в Нью-Йорк-сити, значит, у него нет своей машины. Обычно, если ему нужно далеко ехать, он берет машину фирмы. Но сегодня мама не хочет об этом даже слышать. Так и говорит: «Даже слышать об этом не хочу!» – как будто ей рассказывают о чьей-нибудь бесславной смерти.

– Просто будь с ним помягче, – говорит она теперь.

Сколько раз он уже это слышал! «Просто будь с ним помягче», – говорила она, когда он на спор заставил Элайджу потыкать вешалкой в розетку. Когда он намазал брату носки клеем под видом крема для ног. Когда он выключил горячую воду, когда Элайджа был в душе, – уже в пятый раз. Элайджа мог ответить той же монетой. Но ни разу даже не наябедничал. Вот Элайджа всегда слушал маму. Вот он умеет быть просто мягким. Иногда Дэнни кажется, что больше ничего Элайджа не умеет.

– Я серьезно! – предупреждает мама.

Потом она меняет тон, и Дэнни думает: «Да, она правда серьезно».

– Я за вас волнуюсь, – говорит мама, приглушая радио и глядя прямо перед собой. Дэнни думает, как удивительно, что она до сих пор не выглядит старой. – Я правда за вас волнуюсь, особенно за то, что вы друг друга не выносите. Я очень редко жалею, что ты уже взрослый, но иногда я вспоминаю, как вы в детстве ладили… Ты так о нем заботился! Когда он был младенцем, ты все время щупал ему лоб и бегал ко мне сообщать, что у него лихорадка. Или будил нас, когда боялся, что его украли. Мне приходилось всю ночь убеждать тебя, что с ним все в порядке. Я сидела ночи напролет не с младшим сыном, а со старшим. Но оно того стоило. Когда ты не мог заснуть посреди ночи, ты умолял меня отвести тебя в комнату Элая. И тогда ты пел ему. Он уже спал, но ты все равно хотел спеть ему колыбельную. Я шептала слова вместе с тобой. Это было так прекрасно, пусть даже в три часа утра. Ты еще несколько лет за ним приглядывал, а потом что-то изменилось. Хотела бы я знать, что. Потому что я бы вернула все как было.

– Но, мама…

– Не перебивай, – она поднимает руку. – Ты знаешь, как это важно для твоего отца. И для меня. И для вас тоже, хотя вы можете пока этого не понимать. Вы оба умеете быть такими добрыми, умными и щедрыми! Я только не могу понять, почему вы не можете быть такими друг с другом.

Дэнни хочется сказать что-нибудь, чтобы успокоить маму. Сказать, что он любит Элайджу, – но вряд ли это прозвучит убедительно. И они молчат. Наконец Дэнни чуть-чуть прибавляет звук радио, а миссис Сильвер перестраивается, чтобы свернуть к аэропорту. Она спрашивает Дэнни, не забыл ни он дорожные чеки, паспорт и путеводители.

– Ну конечно, не забыл! – успокаивает ее Дэнни. – Я же твой сын.

Мама улыбается. И Дэнни счастлив: пусть он много где накосячил, по крайней мере, он все еще может заставить маму улыбнуться.

========== 7. ==========

Кэл не собирается присутствовать при воссоединении семьи. Она разгоняет свой зверский «камаро», и Элайджа еще добрую минуту машет рукой, прежде чем зайти в аэропорт. Он довольно быстро находит мать и брата.

– А девушка твоя где? – спрашивает Дэнни, пока миссис Сильвер крепко обнимает младшего сына.

– Она не моя девушка.

– Так где она?

На Дэнни деловой костюм. Для самолета!

– Ей надо было срочно уехать.

Элайджа не может спокойно стоять. Его кроссовки то и дело скрипят о линолеум. Он гадает, костюм так состарил Дэнни или просто жизнь. Он «наливается», как сказала бы мама, – как будто заполняет контур взрослого себя, который всегда был рядом. Элайджу это пугает.

– Я взяла тебе дениш, – говорит миссис Сильвер, протягивая ему белую коробку с ленточкой из пекарни.

– Ты лучше всех! – провозглашает Элайджа.

Он ни капли не преувеличивает, потому что прекрасно помнит эту пекарню и так и видит, как мама стояла, держа в руках номерок, и несмотря ни на что надеялась, что у них останется с черникой – его любимая.

Миссис Сильвер краснеет. Дэнни старательно смотрит на киоск с газетами.

– Мне нужна жвачка, – говорит он.

– О, у меня есть! – миссис Сильвер тут же открывает сумочку.

– Да, но без сахара. Не хочу жвачку без сахара. Пойду куплю «Juicy Fruit», ладно?

– Конечно, – вздыхает миссис Сильвер. – Дать тебе денег?

– Мам, думаю, уж пачка жвачки-то мне по карману, – ухмыляется Дэнни, кидает сумку к ногам Элайджи и уходит.

– Я бы взял пару пачек «Trident», – замечает Элайджа.

Миссис Сильвер снова роется в сумочке и извлекает на свет божий две пачки – синюю и зеленую.

– Прости, красной не нашлось, – улыбается она, протягивая сыну пачки.

– Не страшно, спасибо, – отвечает Элайджа, убирая жвачку в карман. Он не любит ни синюю, ни зеленую, но не откажется взять их с собой. Вдруг кому-нибудь в самолете понадобится?

Пока Дэнни покупает жвачку (а еще газеты, «адвил» и юридический триллер в твердой обложке), Элайджа расспрашивает про ногу отца: вроде, ее состояние улучшается. Он снова благодарит маму за поездку: он уверен, что прекрасно проведет время, и столько всего хочет посмотреть! Маме кажется, что его волосы слегка длинноваты, но она ничего про это не говорит (ее выдают красноречивые взгляды на его воротник).

– Ну что, все готовы? – спрашивает вернувшийся Дэнни.

– Как никогда! – отвечает Элайджа.

Галстук Дэнни попадает под лямку его рюкзака. Почему-то Элайджа испытывает безмерное злорадство.

========== 8. ==========

Есть один вопрос, требующий немедленного разрешения. Дэнни, которому мать доверила билеты, задает его, как только они проходят контроль:

– Ну что, – спрашивает он, – ты сядешь у окна или посередке?

– Как скажешь.

Ну разумеется. Дэнни знал, что так и случится. Разумеется, сиденье у окна гораздо заманчивее, чем посредине. И правила вежливости требуют, чтобы тот, кто выбирает первым, сел на среднее кресло. Элайджа просто не может этого не знать.

Типичный Элайджа. Всегда кажется таким добреньким. А на самом деле он король пассивной агрессии. («Ну почему ты так непохож на брата?» – спрашивали родители, когда Дэнни было семнадцать. «Потому что ему десять!» – орал Дэнни и убегал, хлопая дверью.)

– Тебе правда все равно? – уточняет Дэнни. – Совсем-совсем все равно?

Элайджа пожимает плечами:

– Как хочешь, честно. Я собираюсь проспать весь полет.

– Но тебе наверняка будет удобнее спать у окна, так? – чуточку слишком настойчиво продолжает Дэнни.

– Ерунда. Если хочешь, сяду в середку.

Отлично. Теперь Элайджа мученик. Дэнни терпеть не может, когда Элайджа корчит из себя мученика. Зато ему достанется сиденье у окна…

– Хорошо, садись в середку.

– Спасибо.

Они подходят к выходу; до посадки еще почти час. Дэнни нервничает, хотя собирался не нервничать (то, что он нервничает против своей воли, нервирует его еще сильнее). Элайджа в наушниках читает британский журнал о музыке. Элайджа развалился в кресле, и Дэнни не видит, что они теперь одного роста. Он замечает только лохматую прическу брата и крошечное серебряное колечко в верхней части его мочки.

Дэнни пытается читать купленную книгу, но ничего не получается. Он не может сосредоточиться. Не только потому, что нервничает. Он постепенно переключается. Для него только начинает доходить, что сейчас он действительно полетит в Италию. В каждой поездке есть момент, когда она действительно начинается Еще до того, как все может превзойти все мечты или пойти наперекосяк, всегда наступает секунда, когда ожидания становятся реальностью.

Дэнни немного расслабляется. Он откладывает книгу и достает «Фодор. Венеция». Через пару минут объявляют посадку.

Дэнни собирает вещи, Элайджа заставляет его подождать, пока не объявят их ряд.

– Точно не хочешь сесть у окна? – спрашивает Дэнни, когда они идут по трапу к самолету.

– Только если ты хочешь сесть в середке, – отвечает Элайджа. Дэнни только отмахивается.

Элайджа с ходу очаровывает весь персонал самолета. Он спрашивает у стюардов, как дела. Он смотрит в сторону кабины с таким восторгом, что пилот улыбается. Дэнни ведет Элайджу к их креслам, а потом снова встает и идет искать свободное место в отсеке для багажа (все остальные в их ряду нарушили все правила и сели заранее).

Они наконец садятся, и Дэнни ждет, что сейчас Элайджа заведет разговор с сидящим у прохода соседом. Но Элайджа держится на почтительном расстоянии. Он здоровается. Просит соседа сказать, если будет слишком громко играть музыка. А потом надевает наушники, хотя, по идее, пока нельзя.

Дэнни предлагает ему почитать путеводитель. Элайджа говорит, что потом посмотрит. Дэнни не хочет, чтобы Элайджа все откладывал на последний момент (как предсказуемо!), но ему слишком лень что-то говорить. Он откидывается на спинку кресла и готовится к полету.

И вот он готов взлетать. Он обожает время взлета. Он хочет, чтобы вся его жизнь была одним большим взлетом.

Самолет набирает высоту, и Дэнни замечает, что брат сжал зубы и судорожно мнет пальцами футболку.

– Ты в порядке? – спрашивает Дэнни, когда самолет слегка встряхивает.

Элайджа открывает глаза:

– Все нормально, – с мертвенно-бледным лицом отвечает он, снова зажмуривается и делает музыку погромче.

Дэнни еще несколько секунд смотрит на брата и тоже закрывает глаза. «Фодор» немножко подождет. Сейчас Дэнни хочет спокойно набрать высоту.

========== 9. ==========

Элайджа пытается перевести музыку в образы. Перевести музыку в мысли. Самолет поднимается, а Элайджа проваливается. Он видит, как падает. Он слушает музыку на полной громкости и все еще не может отделаться от мысли, что летать на самолете – совершенно абсурдная идея. Примерно как оседлать держатель для туалетной бумаги и полететь на нем в космос.

О чем он только думал, когда соглашался?

Музыка не хочет переводиться. «New Order» не дает никакого нового порядка. «Bizarre love triangle» падает, падает, падает в Бермудский треугольник.

Хватит. Нужно это остановить. Взлет почти закончился. Самолет летит ровно. Элайджа вдыхает. Такое ощущение, будто он не дышал целый час. Дэнни ничего не заметил. Он отправился в страну Путеводителей. Вот Дэнни вообще не задумывается, что такое – летать. Он и об Элайдже не задумывается, если честно. А если самолет вдруг разобьется?

Элайджа представляет себе последние секунды своей жизни. Говорят, это может длиться до минуты. Что они с Дэнни могут сказать друг другу? Все внезапно наладится? Элайдже кажется, что такое может быть, и у него мелькает безумная, мимолетная надежда. Вообще, конечно, лучше встретить Судный день вместе с Кэл, но, может быть, и с Дэнни можно.

Картина крушения вместе с Дэнни успокаивает его. Пока он представляет, что может случиться, все в порядке.

Командир рейса выключает лампочку «пристегните ремни», и Дэнни отстегивается, хотя ему не надо вставать. Элайджа по-прежнему сидит пристегнутым. Его стучат по плечу. Не Дэнни. С другой стороны.

– Простите… – начинает сидящая рядом женщина. Он снимает наушники – так велит вежливость. – О, что вы, совсем необязательно было их снимать. Я ничего не имею против «New Order», но играло чуточку слишком громко и вы просили сказать… – она замолкает.

– Вам нравится «New Order»? – переспрашивает Элайджа.

И начинается разговор.

========== 10. ==========

Элайджа обожает разговоры. Любые разговоры. Первые пробные фразы. Застенчивость. Гадание, что будет дальше и куда его занесет. Он ненавидит болтовню ни о чем. Он хочет сразу нырнуть поглубже. С кем угодно. Потому что любому, с кем он ни заговорит, кажется, есть, что сказать.

Первые реплики всегда самые неловкие. Он почти мгновенно видит, надо ли растапливать лед. Танец глаз: «Мы будем разговаривать или нет?» Первые слова – прощупывание общей почвы: «Как вы здесь оказались? А куда летите?» – два простых вопроса, ответы на которые можно слушать днями напролет.

– Так вам нравится «New Order»? – спрашивает Элайджа.

– В колледже нравился, – смеется женщина. – А мой парень обожал «Joy Division». Я хотела отвисать, он хотел повеситься. Разумеется, у нас ничего не вышло.

Разговор продолжается.

========== 11. ==========

Дэнни невольно подслушивает. Просто Элайджа сидит у него прямо под локтем, забрав себе подлокотник. И треплется с соседкой о дискотечной музыке. Подумать только. Они говорят о колледже, девушках и выпускной Элайджи («После второй же песни она куда-то исчезла, ну и ладно…»).

Вообще, Дэнни считает, что с попутчиками в самолетах заговаривают только одинокие люди. Так что перед ним стоит загадка: он неправ или Элайджа одинок? Чтобы обойти неудобный вопрос, Дэнни решает, что Элайджа – исключение. Он просто, как всегда, слишком добр. Сам-то он, конечно, не одинок, но не против поговорить с одинокими людьми. Просто мать Тереза от трепа.