Текст книги "Разгром конвоя PQ-17"

Автор книги: Дэвид Ирвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Гамильтон неблагоприятно сравнивал Черчилля с Фредериком Ричардсом – розой политиканов на рубеже двух столетий, «первым морским лордом» упрямых желаний и невосприимчивости к аргументам, когда на карту ставились интересы военно-морского флота: «Мы наверняка находились бы сейчас в намного более благополучном положении, если бы перед войной у нас было побольше таких первых лордов, как Ричардс!» Разве самолет не является теперь в той же мере военно-морским оружием, в какой таковым является подводная лодка или эскадренный миноносец? «Как вам известно, – писал Гамильтон своей матери 11 апреля, – я всегда считал, что отсутствие отвечающих требованиям войны ВВС ВМС создавало огромные трудности для боевых действий флота. Теперь авиация для флота стала абсолютно необходимой, если мы намерены выиграть войну. Я начинаю сходить с ума, когда вижу, что воздушная мощь страны используется для убийства женщин и детей в Германии, в то время как наш флот и наша империя несут непрерывные потери в результате действий Японии…

Сказать, что с появлением авиации „покончено“ с линейными кораблями, было бы глупо, но с нашими линейными кораблями действительно покончено, потому что мы не имели истребительного прикрытия». В то время как Тови считал, что потопление «Тирпица» имело бы «несравненно большее значение для ведения войны, чем безопасность любого конвоя», Гамильтон выразил уверенность, что никакое другое, отдельно взятое, событие не оказало бы столь большого влияния на ход войны. Через пять дней после неудачной атаки «Тирпица» самолетами с авианосца «Викториес» Гамильтон писал: «Этот корабль является чертовски серьезной помехой для нас, и поэтому самая важная задача войны в настоящее время – повредить или уничтожить его. В результате существенно изменилась бы вся обстановка, и мы смогли бы послать корабли на другие театры». И снова: «Я по-прежнему считаю, что самой важной задачей в настоящее время является выведение из строя „Тирпица“; только после этого наши дела начнут понемногу поправляться».

Утром 25 июня, через два дня после выхода из Скапа-Флоу, флагманский корабль Гамильтона «Лондон» встал на якорь в Хваль-фьорде в Исландии, рядом с уже находившимися здесь американским линейным кораблем «Вашингтон» и крейсерами «Уичита» и «Тускалуза». Через несколько часов на борт «Уичиты» прибыл для временного прохождения службы флаг-адъютант адмирала Гиффена лейтенант резерва ВМС США Дуглас Фэрбенкс. По личному указанию адмирала Фэрбенкс должен был вести хронологическую запись событий и действий крейсерских сил в течение всей операции по проводке конвоя PQ.17. Материалы дневника Фэрбенкса лучше, чем любые другие отчеты, отражают настроения и чувства американских моряков в ходе операции. Фэрбенкса немедленно вызвали к старшему помощнику командира «Уичиты» капитану 3 ранга Орему, который сразу же приказал ему соблюдать строжайшую тайну в отношении предстоящей операции. «Кроме командира корабля капитана 1 ранга Хилла и его старшего помощника капитана 3 ранга Орема, никто из находившихся на борту не знал ни о том, куда пойдет корабль, ни о поставленной ему задаче, – записал Фэрбенкс в своем дневнике. – То, что весь экипаж корабля уже успел что-то „пронюхать“, не вызывало никаких сомнений. Матросы всегда отличались безошибочным интуитивным чувством, а их чувство здравого смысла было еще большим. Они не преминули, например, заметить и сделать соответствующие выводы из того факта, что в тесной гавани Хваль-фъорда собралось около сорока загруженных судов; что сюда же пришли английские крейсера „Кент“ и „Лондон“ и что по приглашению американского адмирала их командиры прибыли на борт „Уичиты“ для обеда, однако визит этот походил скорее на деловой, чем на визит вежливости».

Прибывшие на «Уичиту» офицеры сразу же скрылись от любопытных взглядов американских матросов и приступили к «обеду». За столом собрались адмиралы Гиффен и Гамильтон, командир крейсера «Лондон» капитан 1 ранга Сервейс, командир военно-морской базы в Исландии контр-адмирал Дэлримпл Гамильтон и командиры всех других крупных кораблей и сопровождавших их эскадренных миноносцев. Командиры «Кента» и «Лондона» поделились своим опытом, полученным в предыдущих операциях по проводке конвоев в Россию, а затем Гамильтон рассказал в общих чертах о планах адмиралтейства на предстоящую операцию. Силы непосредственного охранения конвоя будут состоять из большого числа эскадренных миноносцев, сторожевых кораблей и кораблей ПЛО, а силы ближнего прикрытия, состоящие из четырех крейсеров, будут сопровождать конвой на расстоянии за пределами видимого горизонта с задачей вступить в бой с любыми намеревающимися атаковать конвой надводными кораблями противника. В тот момент было известно, что «Лютцов» и «Шеер» находятся в Нарвике и готовы атаковать конвой по первому приказу. Как только конвой пройдет район, который Гамильтон называл опасной зоной в смысле возможной атаки надводными кораблями противника, крейсера должны будут повернуть на обратный курс. Если конвой понесет тяжелые потери и будут пострадавшие, их должны принять на борт следующие с конвоем спасательных судна, которые пойдут затем прямо в Архангельск, чтобы передать пострадавших в госпиталь.

На тот случай, если немцы решат использовать против конвоя «Тирпица», на некотором удалении к югу будут патрулировать готовые вступить в бой главные силы Флота метрополии. Многие присутствовавшие на совещании офицеры считали, что они переживают канун исторического морского сражения; никто не сомневался в исходе этого сражения.

Адмирал Гиффен, еще раньше перенесший свой флаг с «Уичиты», тепло попрощался со своими друзьями на этом корабле и возвратился на линейный корабль «Вашингтон». В 17.00 «Вашингтон» вышел из Хваль-фьорда и направился в Скапа-Флоу, чтобы присоединиться к главным силам Флота метрополии. Капитан 3 ранга Орем передал Гиффену и его штабу на «Вашингтоне» прощальный семафор, заканчивавшийся словами «Счастливого плавания». Пока линейный корабль, сопровождаемый четырьмя эсминцами, медленно выходил из Хваль-фьорда, Гиффен просигналил на «Уичиту»: «Наилучшие пожелания, но не забывайте – знания и умение не могут не торжествовать над невежеством и суеверием». Командир «Уичиты» капитан 1 ранга Хилл ответил Гиффену традиционной шуткой: «Весьма благодарны. Постараемся воспринимать сигналы так, будто наш старина флагман – в самом центре боевой сутолоки». Затем корабли скрылись из видимости, и мигание сигнальных фонарей прекратилось.

Контр-адмирал Гамильтон возвратился на борт «Лондона» и написал боевые приказы крейсерам. «Основная цель, – подчеркнул он, – провести конвой PQ.17 в Россию, однако вторая, лишь немногим менее значительная цель – обеспечить втягивание крупных кораблей противника в бой с нашим линейным флотом и крейсерскими силами прикрытия». Для увеличения шансов вовлечения немецких тяжелых кораблей в бой было предложено повернуть конвой PQ.17 на обратный курс, как только он дойдет до меридиана 10° в. д.

«Мы надеемся таким образом заманить противника подальше от его баз или заставить его остаться в море – в зоне патрулирования наших подводных лодок – как можно дольше».

Фактически операция по проводке конвоя должна была превратиться в постановку ловушки для «Тирпица» с приманкой, состоящей из более тридцати тяжело нагруженных судов, большей частью американских. «Козел» будет привязан к дереву: все будет зависеть от того, успеет ли охотник приблизиться к нему раньше, чем приблизится тигр. Успех будет зависеть также от выдержки охотника, но осознать это было суждено позднее.

Гамильтон правильно предполагал, что «Тирпиц» и «Хиппер», вероятно, будут действовать в одной боевой группе, поскольку скорость хода этих кораблей была почти одинаковой. Карманные же линкоры «Шеер» и «Лютцов» должны были, по его мнению, составить вторую боевую группу. Английские подводные лодки были развернуты у северо-западного побережья Норвегии, а Флот метрополии до восьмого дня перехода конвоя (4 июля) должен был оставаться на позиции дальнего прикрытия, откуда можно было бы выслать торпедоносцы-бомбардировщики, с тем чтобы они успели прибыть к конвою, если около него внезапно появился бы немецкий линейный флот. (Гитлер проявил благоразумие, предупредив Редера о том, что, прежде чем посылать линейный флот в море, необходимо установить, что намерены предпринять авианосцы союзников.) Четыре крейсера сил ближнего прикрытия должны были оставаться в непосредственной близости к конвою приблизительно до девятого дня его следования или даже дольше, «если этого потребует обстановка». В намерения Гамильтона не входило вести свои крейсера через такие районы, в которых они оказались бы в пределах радиуса действия немецкой авиации, равно как и в зонах сосредоточения подводных лодок противника. Он считал, что его крейсера предназначены не для обеспечения противовоздушной обороны конвоя, а для защиты его в случае атаки надводными силами противника. Это было существенным отклонением от практики его предшественника во время проводки конвоя PQ.16. По тактическим соображениям силы Гамильтона должны были оставаться вне видимости конвоя и севернее его в течение большей части перехода.

В соответствии с договоренностью с другими командирами и командующими в случае атаки немецких надводных кораблей Гамильтон намеревался действовать следующим образом: он быстро сблизится с противником на дистанцию семь-восемь миль, предварительно подняв в воздух, если это будет возможно, самолеты для корректировки огня (всего на его крейсерах было 11 самолетов). Если ему придется иметь дело только с одним немецким кораблем, то крейсера Гамильтона атакуют его с различных направлений, в то время как эскадренные миноносцы поставят дымзавесы или тоже атакуют противника торпедами. Если появятся два немецких корабля, две дивизии крейсеров Гамильтона возьмут под обстрел каждая по одному из них, тоже с различных направлений. Однако, если (как в действительности планировали немцы) среди кораблей противника окажется «Тирпиц», крейсерам предписывалось главным образом следить за ним и заманивать его в ловушку:

«Я не намерен вступать в бой с любой группой кораблей противника, если в ней окажется „Тирпиц“. За „Тирпицем“ следует наблюдать с большой дистанции и попытаться вывести его в район, где возможен перехват силами командующего Флотом метрополии»

Утром следующего дня в военно-морской базе в Исландии, где собирались силы ближнего прикрытия конвоя PQ.17, Гамильтон приказал соблюдать полное радиомолчание. В полдень он созвал официальное совещание командиров американских кораблей, на котором изложил им все аспекты своих боевых приказов и тактики, которую намеревался применить против двух немецких карманных линкоров, если они выйдут в море. Командиры американских крейсеров были уверены, что смогли бы открыть эффективный огонь с расстояния одиннадцати-двенадцати миль, о чем и доложили Гамильтону. Они, казалось, недоумевали по поводу английской тактики.

Во второй половине дня в Хваль-фьорд начали прибывать корабли непосредственного охранения конвоя – эсминцы, сторожевые корабли, тральщики. Среди них был и лидер эскортных миноносцев «Кеппел» (капитан 3 ранга Брум), а также две подводные лодки – «Р-614» и «Р-615», которые должны были сопровождать конвой до Архангельска. Гамильтон встретился с командирами всех кораблей охранения и объяснил им свои намерения в той мере, в какой это касалось их. Тем временем в планы проведения операции вмешалось адмиралтейство. Рано утром 27 июня адмиралтейство дало указания адмиралам Тови и Гамильтону, в которых предложение последнего о повороте конвоя на обратный курс для следования им в течение 12–18 часов было отклонено, и вместо этого им предоставлялась возможность повернуть конвой на обратный курс по своему усмотрению, не обязательно увязывая этот маневр по времени с той целью, которую имел в виду Тови. Адмиралтейство подчеркнуло также, что за безопасность конвоя от атак немецких надводных кораблей в районе западнее острова Медвежий в основном ответственны надводные силы союзников, но любая атака немецких надводных кораблей в районе к востоку от острова, то есть приблизительно за меридианом 19° в. д., должна отражаться патрулирующими у Норвегии подводными лодками союзников.

Крейсерским силам Гамильтона разрешалось следовать в район восточнее острова Медвежий только в том случае, если конвою будут угрожать такие корабли противника, с которыми смогут справиться крейсера с 203-мм артиллерией, что, по существу, означало любые немецкие корабли, за исключением «Тирпица». Однако в любом случае крейсера Гамильтона не должны были сопровождать конвой дальше меридиана 25° в. д. Это указание адмиралтейства значительно сужало свободу толкования обстановки, предоставленную Гамильтону боевой директивой Тови: Гамильтон не мог теперь после определенного момента продолжать прикрывать конвой, «если этого потребует обстановка». В качестве общего принципа адмиралтейство добавило: «Наша основная цель – привести в порт назначения как можно больше судов конвоя, лучший метод достижения этой цели – продолжать движение судов на восток даже в том случае, если конвой будет нести потери».

Наконец, адмиралтейство предвидело и возможность того, что, как только конвой пройдет остров Медвежий, могут возникнуть обстоятельства, при которых судам придется «рассеяться» и продолжать путь в русские порты самостоятельно.

Для крейсеров Гамильтона суббота 27 июня была обыкновенным днем, чего нельзя было сказать о торговых судах, ибо для них этот день был «днем начала» после долгих месяцев ожидания. На «Уичите» утром этого дня командир провел смотр корабля: на палубе был построен корабельный оркестр. На берег сошла одетая в полную форму бейсбольная команда, чтобы провести матч с командой другого корабля, но многие заметили, что от одного судна к другому сновали моторные катера, собирая их капитанов и первых помощников на совещание по конвою, назначенное на 13.00.

Совещание провели в большом новом зале христианской ассоциации молодых людей, в лагере, который строили в Хваль-фьорде инженеры королевской морской пехоты.

Это было довольно грязное и неудобное здание, но зато оно было скрыто от любопытных глаз и бдительно охранялось солдатами морской пехоты. Когда капитаны судов гурьбой вошли в зал, они увидели командира военно-морской базы в Исландии, командиров крейсеров и эсминцев эскадры Гамильтона и командиров кораблей непосредственного охранения конвоя во главе с капитаном 3 ранга Брумом. (Гамильтон считал, что в интересах обеих сторон командир сил охранения должен был еще до выхода в море встретиться с капитанами судов конвоя.)

«Длинный зал был вскоре заполнен густым дымом от двухсот одновременно выкуриваемых трубок и сигарет, – записал позднее в своем дневнике лейтенант Фэрбенкс. – Присутствовавшие на совещании не испытывали особого возбуждения, в зале стоял лишь низкий монотонный гул от разговоров. Большую часть времени командиры и капитаны либо ходили, разговаривая, вдоль зала, либо сидели на длинных столах и скамейках». В конце зала офицеры военно-морского флота сортировали большие конверты со штампом «Вооруженные силы Его Величества», в которые были вложены секретные инструкции и коды для каждого судна.

Капитаны английских судов были одеты в темные форменные костюмы и морские фуражки и в ходе совещания старательно делали записи в своих блокнотах. Одежда американских капиталов была менее официальной: бесформенные куртки, свитеры и яркие рубашки из шотландки. После того как к собравшимся обратились командир конвоя коммодор Даунинг и капитан 3 ранга Брум, заверивший, что эсминцы сделают все возможное, поднялся контр-адмирал Гамильтон. Он вкратце познакомил капитанов с планом операции.

Гамильтон начал с предупреждения, что конвой – не увеселительная прогулка, но тут же пообещал, что его будут сопровождать мощные силы непосредственного охранения, включая два корабля ПВО и судно, оборудованное катапультой для подъема самолета. Участникам совещания не сообщили данных разведки о том, что в действительности противник намеревается атаковать конвой крупными надводными кораблями, но тот факт, что за столом на сцене сидело так много старших офицеров военно-морского флота, должно быть, настолько же разочаровал капитанов судов, насколько и ободрил их: почему этому конвою уделяется такое внимание и предоставляется такая мощная защита? Не менее удручающим оказалось и то обстоятельство, что собравшимся представили капитанов целых трех «спасательных судов»: Макгоуна, Морриса и Бэннинга. Судам последних двух – «Замалеку» и «Рэтлину» – за три дня до этого приказали прибыть в Исландию с такой поспешностью, что они не успели закончить производившиеся на их борту работы по установке дополнительного вооружения. «Замалек» вышел в море с заводскими рабочими, которые устанавливали новые тяжелые зенитные пушки, четыре «эрликона», ракетные пусковые установки с лотковой направляющей и параваны. Все это с несомненной очевидностью указывало на то, что адмиралтейство считало этот конвой необычным.

Гамильтон заверил капитанов судов, что помимо сил непосредственного охранения под командованием Брума переход конвоя обеспечивается мощными силами ближнего прикрытия, состоящими из английских и американских крейсеров, и силами дальнего оперативного прикрытия, в которые входят английские и американские линейные и другие крупные корабли. «Возможно, во время перехода вы не увидите большей части этих кораблей, – объяснил Гамильтон, – но они постоянно будут готовы оказать вам необходимую поддержку». Он добавил, что для перехвата надводных кораблей противника в соответствующих районах развернуты английские и русские подводные лодки, а английская авиация будет оказывать боевое воздействие на аэродромы противника в Норвегии. Принимая все это во внимание, Гамильтон считал, что имеются все шансы на переход конвоя «практически невредимым». Капитаны судов встретили разъяснения Гамильтона с заметным подъемом. Несколькими днями позже Гамильтон вынужден был признать, что его выступление перед капитанами сделало ту роль, которую он должен был сыграть вечером 4 июля, «еще более неприятной».

Гамильтон объяснил капитанам, что самые большие неприятности им причинят воздушные атаки немцев, поэтому очень важно не тратить понапрасну боеприпасы:

«Внушите своим людям – необходимо соблюдение строгой дисциплины ведения огня. Предшествующий опыт показывает, что бесполезно продолжать обстреливать самолет, если он уже сбросил бомбы или торпеды». Далее Гамильтон отметил; что излюбленная тактика немцев, по-видимому, заключается в том, чтобы сначала использовать высоко кружащие над конвоем бомбардировщики «Юнкерс-88» и отвлечь таким образом внимание от идущих в атаку на низкой высоте торпедоносцев-бомбардировщиков: «Следите внимательно за торпедоносцами, но будьте осторожны, чтобы в горячке не обстрелять другие суда и корабли конвоя».

После совещания Гамильтон провел: короткую беседу с командиром конвоя и его заместителем, а также с капитаном оснащенного катапультой «Эмпайр Тайда». С летчиком приданного этому судну «харрикейна» Гамильтон обсудил вопрос о том, в какой момент предпочтительнее катапультировать самолет: поддаться искушению и атаковать следящие за конвоем разведывательные самолеты или ждать массированного нападения неповоротливых торпедоносцев-бомбардировщиков? Гамильтон пришел к заключению, что, если даже удастся сбить один разведывательный самолет, для противника эта потеря будет малоощутимой; если же «харрикейн» катапультировать во время налета, шансы причинить ущерб противнику будут большими. Он предложил, чтобы самолет поднимали в воздух только после того, как конвой пройдет остров Медвежий, поскольку опасность воздушных атак в районе восточнее острова будет наибольшей; он приказал также сделать деревянный макет самолета, чтобы поставить его на катапульту, если «харрикейн» будет сбит противником.

Во время выступления па совещании Гамильтон, как бы между прочим, произнес фразу, которая запомнилась всем присутствующим. Он сказал: «Вы вполне можете оказаться причиной еще одного генерального морского сражения, – возможно, подобного Ютландскому».

«Возможно, подобного Ютландскому» – эти слова звучали в ушах капитанов, когда они выходили из зала христианской ассоциации молодых людей и под проливным дождем шли к причалам, где их ждали моторные катера, которые должны были доставить их на разбросанные по всему фьорду едва различимые в пелене дождя суда. Капитаны молча наблюдали, как от пирса отошли на своих катерах высокопоставленные военно-морские чины. Когда в ожидавший их катер сели командир оснащенного гидролокатором траулера ПЛО и капитаны двух эскадренных танкеров, капитан танкера «Грэй Рейнджер» Гансден, обращаясь к командиру «Айршира», спросил: «Ну, как вам понравилось выступление адмирала?» Командир траулера лейтенант Грэдуэлл ответил: «Что касается меня, то я не очень-то задумываюсь над предстоящим сражением. Единственное мое желание – довести конвой по назначению». Через три часа флагманский корабль Гамильтона снялся с якоря и в сопровождении трех эсминцев направился в Сейдис-фьорд чтобы проводить в море корабли охранения конвоя под командованием капитана 3 ранга Брума.

После обеда командир крейсера «Уичита» капитан 1 ранга Хилл и его старший помощник капитан 3 ранга Орем осмотрели некоторые стоящие на якоре торговые суда. Поговорив с двумя летчиками «харрикейна» на английском судне «Эмпайр Тайд», они поднялись на борт нового американского судна «Уильям Хупер» – четвертого из серии судов типа «Либерти». Для «Уильяма Хупера» это был первый рейс из Северной Каролины. И хотя его палуба была уже основательно затоптана, внутренние помещения все еще блестели свежевыкрашенными переборками. Судно вышло из Соединенных Штатов в начале апреля с грузом боеприпасов и танков.

«Резина на танках уже начала портиться от воздействия соленого морского воздуха, – записал лейтенант Фэрбенкс. – Мы разговаривали с совсем еще юным младшим лейтенантом, возглавляющим военную команду судна из пятнадцати человек.

Его очень беспокоит, что подчиненные ему люди неопытны; все они всего-навсего начинающие моряки. В распоряжении младшего лейтенанта удивительно мало боеприпасов: для 100-мм орудия, например, он имеет всего лишь 90 снарядов…»

До выхода в море оставалось не более двух часов, а на «Уильяме Хупере» все еще не было некоторых важных запасных частей к артиллерийским установкам. Капитан 1 ранга Хилл постарался, насколько это было возможно, подбодрить экипаж судна.

* * *

В 16.00 27 июня суда конвоя PQ.17 – самого многострадального конвоя за всю войну – медленно, один за другим, вышли из Хваль-фьорда. «Как большая стая грязных уток, – записал в своем дневнике Фэрбенкс, – они прошли мимо боновых заграждений и вышли в открытое море. Никаких почестей и салютов, принятых в таких случаях для военных кораблей, им оказано не было, но все до единого, кто наблюдал за их выходом, молча благословили их». Тридцать пять загруженных до отказа судов с трюмами, заполненными военными материалами, с палубами, прогнувшимися под тяжестью танков, орудий и упакованных в контейнеры самолетов-бомбардировщиков, предназначенных для наших русских союзников; три доблестных спасательных судна, одно из которых так и не вернулось, и два эскадренных танкера, до краев наполненных топливом, которое так жадно пожирали эсминцы сил охранения. Какой это был ценный груз для России и какой великолепный трофей для противника! 700 миллионов долларов – такова была стоимость всех перевозимых материалов и оружия: 297 самолетов, 495 танков, 4246 грузовых автомашин и орудийных тягачей, более 156 000 тонн других генеральных грузов.

Этих материалов и оружия, если бы они достигли русских портов, хватило бы для вооружения 50-тысячной армии.

В условиях плохой видимости суда сформировали в две кильватерные колонны, которые направились вокруг Исландии на север, минуя оборонительные минные заграждения в Датском проливе. Из тридцати пяти судов большая часть направлялась в Архангельск, и только восемь из них – все американские – должны были отделиться в конце перехода и направиться в Мурманск, сформировавшись в небольшой конвой во главе с «Кристофером Ньюпортом». Из двух сопровождающих конвой танкеров один – «Грэй Рейнджер» должен был следовать до конечного пункта, а другой – «Олдерсдейл» 2 июля должен был вместе с устаревшим эсминцем отделиться от конвоя PQ.17 и, образовав отряд «Q», ждать в районе острова Ян-Майен шедший на запад конвой QP.13.

Вскоре после того, как конвой построился в две кильватерные колонны, было «потеряно» первое судно из его состава: в плотном тумане «Ричард Блэнд» (судно типа «Либерти») наскочил на подводную скалу у берега Исландии и получил огромную пробоину. Судно пришлось вернуть в порт, но перед этим оно успело необдуманно дать в эфир сигнал бедствия. У мыса Стромнесс суда конвоя построили в широкий походный ордер – в девять кильватерных колонн, по четыре судна в каждой, – и они продолжали свой путь на северо-восток в направлении острова Ян-Майен. На этом первом участке маршрута суда обеспечивались временными силами охранения, состоявшими из трех тральщиков и четырех траулеров ПЛО, со старшим офицером на тральщике «Хэлсион». Силы охранения под командованием Брума, назначенные на весь период, должны были выйти из Сейдис-фьорда и встретиться с конвоем во второй половине дня 30 июня.

Ни одного контакта с противником пока не произошло, но на многих судах люди сознавали свою слабость в случае, если бы пришлось встретиться с крупными силами противника. Пока суда конвоя оставались вместе, их суммарная огневая мощь была довольно внушительной. Однако отдельные суда были вооружены недостаточно, к тому же на многих из них было слишком мало боеприпасов, особенно к артиллерийским установкам крупного калибра. Старший помощник командира стоявшей в Хваль-фьорде американской плавучей базы «Мелвилл» неофициально показал американским офицерам военных команд шифровку, в которой говорилось, что в случае необходимости для обороны судов разрешается использовать доставляемые в Россию артиллерийские установки и боеприпас к ним.

28 июня младший лейтенант Карвей обсудил с капитаном и первым помощником «Трубэдуэ» вопрос о нехватке боеприпаса на судне, и они решили сорвать пломбы с одного из трех находившихся на палубе американских танков типа М-3, чтобы установить, можно ли использовать его 37-мм орудие. Из размещенного в трюме груза на палубу подняли значительное количество бронебойных и трассирующих снарядов. Двух артиллеристов военной команды быстро обучили стрельбе из орудия.

На следующий день таким же образом поступили со вторым танком и приготовили к использованию второе орудие. Все эти действия, разумеется, были незаконными, однако офицеры не без оснований решили, что для русских будет гораздо лучше получить вскрытые грузы, чем не получить никаких.

В 05.00 следующего дня (29 июня), когда в условиях густого тумана и видимости не более пятидесяти метров конвой осторожно шел вперед со скоростью восемь узлов, суда вошли в район тяжелых плавающих льдов; четыре судна получили серьезные повреждения. Американское судно «Эксфорд» сообщило по радио, что оно не может продолжать путь, и командир конвоя дал ему разрешение вернуться в порт. Получив большую пробоину в носовой части, танкер «Грэй Рейнджер» снизил скорость до восьми узлов и в конечном счете вынужден был остановиться и занять позицию ожидания, предназначавшуюся для танкера «Олдерсдейл», а последний продолжал идти с конвоем курсом, который через пять дней привел его к несчастью.

В 08.00 две тихоходные английские подводные лодки, которым было приказано сопровождать конвой, вышли из Исландии в сопровождении сторожевого корабля «Дианелла». Двумя часами позднее капитан 3 ранга Брум созвал на флагманском корабле Гамильтона «Лондоне» в Сейдис-фьорде последнее совещание командиров всех кораблей ближнего охранения конвоя. Следует отметить, что «разнородные» силы охранения конвоя PQ.17 были столь же паллиативными, сколь и большими. Капитан 3 ранга Брум жаловался, что ни один из командиров кораблей охранения не имел возможности встретиться с ним до выхода в море, что явилось существенным отклонением от успешной практики, применявшейся в группе эскортных кораблей военно-морского округа западных подходов. Офицерам, которые по своей инициативе пытались переговорить с Брумом во время совещаний по конвою PQ.17, навстречу не пошли. Состав сил охранения был случайный: в них входил даже сторожевой корабль «Свободной Франции» с экипажем из английских моряков, шедший одновременно под трехцветным французским и белым английским флагами; здесь же были два «вспомогательных крейсера» ПВО, переделанные из торговых судов (в недалеком прошлом они занимались перевозкой бананов). Их палубы ощетинились стволами зенитных орудий самых различных калибров. На этом совещании контр-адмирал Гамильтон познакомил командиров кораблей с некоторыми неизвестными им раньше деталями общего плана операции, включая сведения о вероятном движении линейных сил Флота метрополии и крейсерских сил ближнего прикрытия. По-видимому, только теперь командиры кораблей сил охранения впервые услышали о предположениях адмиралтейства о возможности атаки конвоя крупными надводными кораблями противника.

В 15.30 29 июня, закончив сложную программу приемки топлива с танкера в Сейдис-фьорде, корабли ближнего охранения Брума вышли наконец в море.

Не успели корабли Брума направиться к точке рандеву с конвоем, как командующий Флотом метрополии в Скапа-Флоу начал важный телефонный разговор с первым морским лордом в Лондоне. Тови говорил с Паундом об опасности, которой подвергнутся тяжелые крейсера, если они будут прикрывать конвой в Баренцевом море в районе восточнее острова Медвежий, где могут оказаться объектом атак немецких подводных лодок и авиации. Адмиралтейство считало ближнее прикрытие крейсерскими силами весьма важным для безопасности конвоя, ибо немцы, согласно позднейшим данным, имели в Норвегии около десяти эскадренных миноносцев. По мнению Тови, риск, которому подвергались при этом крейсера, был значительно большим, чем предполагало адмиралтейство. Более того, несмотря на «внушительность» сил ближнего охранения Брума, Тови считал их недостаточными для такого большого конвоя, каким был конвой PQ.17, поскольку противник находился в более благоприятных условиях. Паунд, однако, был непреклонен и заявил, что переход конвоя откладывать нельзя.