355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Дрю » Майя. Загадки великой цивилизации » Текст книги (страница 3)
Майя. Загадки великой цивилизации
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 02:37

Текст книги "Майя. Загадки великой цивилизации "


Автор книги: Дэвид Дрю



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

«Некоторые из солдат спрашивали, не во сне ли привиделось все то, что мы встретили? Поэтому не удивляйтесь моей манере изложения, так как я не всегда знаю, как описать все эти чудеса, которых мы раньше не видели, о которых мы ничего не слышали и о которых даже не помышляли в самых смелых мечтах», – написал Диас, впервые увидев Теночтитлан – огромный город, окруженный цепью высоких вулканов. Еще больший шок пришельцы испытали в самой столице: их не могли не поразить многочисленные дворцы, храмы, сложенные из кирпича и покрытые штукатуркой жилые дома; бесчисленные сады и каналы; рынки, где крестьяне обменивали плоды своего труда на изделия городских ремесленников. Взору испанцев открылась цивилизация, которая по блеску и масштабам не уступала европейской, а кое в чем даже превосходила.

Но не только высокие стандарты развитого общества поразили непрошеных гостей. Привыкшие к средневековым жестокостям, дети немилосердной и несентиментальной эпохи, конкистадоры и на вновь открытых землях насаждали террор, а проще говоря, устроили настоящий геноцид покоренных коренных народов. Но даже они, чьи руки были по локоть в крови, содрогнулись, увидев в империи ацтеков и, в меньшей степени, на земле майя жуткие (по иному не скажешь) сакральные кровопускания и жертвоприношения. Берналь Диас впервые увидел эти кошмарные ритуалы, практикуемые среди майя Юкатана, еще будучи участником экспедиции Эрнандеса де Кордобы:

Они приводили нас в огромные, выстроенные из блоков здания, которые были их храмами, посвященными каким-то богам. Стены этих храмов украшали изображения каких-то змей, пресмыкающихся и неких дьяволоподобных существ, видимо, их идолов. Перед стенами находились жертвенники, испачканные запекшейся кровью. У служивших в этих храмах жрецов были спутанные, косматые волосы со следами крови, отовсюду несся тошнотворный трупный запах.

Как же объяснялись все эти жестокие традиции? Согласно фундаментальному учению христианской церкви, все люди произошли от Адама и Евы, а также от сыновей Ноя после Великого Потопа. Но откуда взялись эти американские общества? Произошли ли они от главной ветви человечества, перебравшись в Новый Свет в незапамятные времена, или же эти народы переселил сам дьявол, оторвав их от истинной веры и превратив в жалкую пародию на христиан? Происхождение и история экзотических народов стали источником не только академических, но и богословских споров в течение всего XVI столетия. Дело дошло до того, что в 1537 году папа Павел III в своей булле «Sublimis Deus» (Вышний Бог) официально декларировал, что американские индейцы – вполне разумные люди, и их нужно считать «настоящими людьми». Булла запрещала относиться к ним как к безмозглым животным, а также выказывала уверенность, что коренные жители Америки вполне способны приобщиться к цивилизованной жизни и стать частью христианского мира. По сути, папа через свою буллу рекомендовал и даже требовал не только установления в Америке новых экономических отношений (читай: экономической эксплуатации), но и безусловного обращения в христианство целой части света.

Для монахов-миссионеров, военных и администраторов насаждение веры было делом как богоугодным, так и сулящим быстрое продвижение по карьерной лестнице, а для людей с авантюрным складом души еще и новым захватывающим приключением. Крещение народов Америки преследовало грандиозную цель – основание на многолюдном континенте «Нового Иерусалима»; причем успех данного предприятия во многом компенсировал бы потери католицизма в борьбе с протестантизмом в Европе. Первыми в евангелизации Америки стали францисканцы. Встрепенувшийся после успешной испанской реконкисты орден, фаворит и любимец испанской короны и самого Кортеса, основал в 1524 году свою первую миссию в Мексике, в будущем Мехико. Францисканцы, энергичные, вооруженные тысячелетней убежденностью люди, нацелились на полную христианизацию мира до Второго Пришествия – события, обуславливающего их детерминистический взгляд на цикличность истории. Кстати, взгляд очень даже родственный воззрениям майя. Для того чтобы успешно выполнить свою задачу и покончить с индейской культурой, францисканцам предстояло изучить и понять традиции и верования народов, которые они хотели обратить в католическую веру.

Наиболее известным францисканцем-миссионером, побывавшим среди ацтеков, являлся брат Бернардино де Саагун. Он прибыл в Мексику в 1529 году и провел там более 10 лет, все это время документируя события тех лет, а также высказывания и повествования поверженной уже ацтекской знати. Запись таких бесед вел как сам брат Бернардино, так и его ученики – грамотные молодые ацтеки-католики. В итоге все записи были собраны в единый труд – «Всеобщая история вещей Новой Испании», более известный как «Флорентийский кодекс». Большой всеобъемлющий труд из 12 отдельных книг, написанных как на испанском, так и на ацтекском языке науатль, включающий в себя более двух тысяч иллюстраций, – это самый детализированный отчет, выполненный во время конкисты. Что касается майя, то документальные источники, проливающие свет на жизнь и историю этого народа, более чем скудны. Помимо рутинных отчетов администраторов и повествований самих конкистадоров, сохранились довольно спорные труды одного из францисканцев, осуществлявшего свою миссионерскую деятельность на Северном Юкатане, а именно, брата Диего де Ланда.

Неоднозначная и противоречивая фигура де Ланда еще не раз появится на страницах этой книги. Прежде всего, он известен тем, что в 1562 году, узнав о возвращении части вновь обращенных в христианство к старой практике «идолопоклонства», де Ланда подверг страшным пыткам и экзекуциям тысячи майя, сжигая и вешая их без разбору. Дело дошло не только до разрушения бесчисленных святилищ и идолов, но даже битья и разламывания утвари, жертвенных костей и прочей «языческой мерзости». Уже много позже, отозванный на родину из-за чрезмерного усердия и превышения полномочий, он создал (скорее, в качестве искупления грехов) большое и детализированное описание народа, который совсем недавно истязал и выжигал каленым железом. В своем труде де Ланда подробно рассказывает о религиозной практике майя, их обычаях, ремеслах, одежде, об их сельскохозяйственной деятельности и письменности – в общем, об их будничной, повседневной жизни.

Очевидно, что к труду де Ланда нужно подходить осторожно, учитывая его собственный неоднозначный взгляд на майя и то обстоятельство, что труд этот неоднократно переписывался, и ученые до сих пор не располагают первоисточником. И все же «Сообщение о делах в Юкатане» остается до сих пор единственным более или менее правдивым, полным (в отличие от сухих бюрократических отписок) произведением, проливающим свет на общество майя в первые десятилетия после начала испанского завоевания. В своем труде де Ланда даже пытается провести археологический и ретроспективный анализ истории майя, он повествует об их преданиях и мифах, что делает этот труд еще более любопытным.


Диего де Ланда. Один из немногих известных портретов

Де Ланда прибыл на север Юкатана в 1549 году. Человек экстраординарный, энергичный, любознательный, он быстро выучил язык майя и в первые годы своей миссии много путешествовал по полуострову, посещая множество деревень и беседуя с местными жителями. Особенно часто он общался со знатью и хранителями местных традиций и сакральных ритуалов. К тому времени майя уже не оставляли письменных памятников, не строили каменные храмы, как в классический период, однако среди новых знакомых де Ланда оказалось немало тех, кто еще владел письменностью и мог рассказать много интересного и важного из истории своего народа. Общаясь с ними, миссионер сначала научился записывать дни недели и месяцы древнего календаря, сопроводив иероглифы испанской транскрипцией. Затем он выяснил соответствие дат календаря майя с датами юлианского календаря, что оказалось очень кстати: три столетия спустя ученые воспользуются данными де Ланда для точной корреляции двух календарей. И еще: один из знатных людей майя, названный на испанский манер Гаспаром Антонио Чи, показал де Ланда написание некоторых иероглифов, которые впоследствии также послужат ключом к дешифровке письменных памятников майя.

Де Ланда постарался точно охарактеризовать особенности общества майя, их социальную иерархию, роль жрецов, хранителей древних знаний и даже попытался заглянуть в прошлое этого народа. Он пришел к верному выводу, что расцвет майя остался позади, и по какой-то причине развитие их общества затормозилось и даже пошло вспять. Особенно поразили де Ланда архитектурные памятники:

Имя и репутация Юкатана сильны, прежде всего, из-за множественности, величественности и красоты зданий, в то время как слава других земель Индий – в золоте, серебре и богатстве. Его величие такое же, как у Перу или Новой Испании. По правде говоря, все эти здания и их число даже более значимы, чем все то, что мы к этому дню открыли вИндиях; их так много, и они так хорошо построены из обточенного камня, что заставляют удивляться кого угодно.

В следующем пассаже де Ланда описывает урбанистические достоинства городов майя, планировку которых археологи называют достойной современного «города-сада». Поделился де Ланда и своими наблюдениями об устройстве общества майя:

До того как испанцы, пришли в эту страну, местные обитатели жили в основном в городах весьма цивилизованным образом. Они очищали свои земли от сорняков и высаживали очень полезные растения. Место их обитания выглядело следующим образом: в центре города располагались их храмы и красивые площади, а вокруг храмов стояли дома их властителей и жрецов… а вокруг городов располагались дома людей из низших классов.

Де Ланда старательно описывал все свои посещения городов майя, не забывая делать зарисовки и планы наиболее выдающихся архитектурных памятников, таких, как большая пирамида Эль-Кастильо (Кукулькана) в Чичен-Ице и городская площадь в Тихоо. На зарисовке пирамиды Эль-Кастильо, например, де Ланда обозначил ступени, грани и их ориентацию по сторонам света. «Чичен-Ица, – указывал миссионер, – вообще замечательное место со множеством величественных зданий». Он указал, что просторные городские площади были когда-то вымощены известняковыми плитами и что широкая и красивая лестница ведет к колодцу, находящемуся на высоте двух бросков камнем. В этот колодец по обычаю сбрасывали живых людей, задабривая богов во времена засухи. Майя также бросали туда множество различных предметов, таких, как драгоценные камни, и вообще любые вещи, которые считали ценными.


Пирамида Эль-Кастильо в Чичен-Ице

Описания услышанного и увиденного свободны от мифов о жертвоприношениях красавиц-девственниц, которым, якобы, устраивали специальный отбор. Скорее всего, это выдумки более позднего времени. Де Ланда обратил внимание, что и во время конкисты Чичен-Ица и остров Косумель по-прежнему оставались священными, «действующими» сакральными местами для майя: «Для них Косумель и Чичен-Ица – места такие же почитаемые, как для нас Иерусалим или Рим».



Женский монастырь в Чичен-Ице

От добросовестного и внимательного де Ланда не ускользала ни одна деталь. Так, он заметил (и его это впечатлило), что одежда на героях бесчисленных барельефов и скульптур в точности походила на ту, которую носили майя в XVI столетии. А однажды он оказался в ситуации, когда: В одном здании находилась вместительная урна, в которой мы обнаружили пепел и кости сожженного человеческого тела, и в пепле виднелись три красивые каменные бусины, похожие на те, что сейчас используют вместо денег. Данный факт указывает на то, что именно индейцы были строителями этих зданий. Очевидно, те люди превосходили нынешних, в том числе в росте и силе.

Свои предположения де Ланда строит на основании того, что обнаруженные кости оказались необычайно крупными, да и ступени на пирамидах имели такие размеры, будто были специально рассчитаны на людей более крупной расы. Хотя мы и не можем слепо верить в рассказы де Ланда о размерах найденных им костей, однако последние исследования скелетов майя, живших за столетия до миссионера, действительно указывают на то, что они в основном были крупнее своих потомков эпохи испанской конкисты. И, конечно же, считать де Ланда «археологом» можно с большой натяжкой – ни знаний, ни опыта в этой области у него не было, поэтому относительно достоверными мы можем считать лишь те его сведения, которые способны проверить сегодня. В чем де Ланда точно не ошибся, так это в том, что все здания были построены далекими предками современных ему майя.

Город Исамаль, расположенный между Меридой и Чичен-Ицой, – самый крупный центр из описанных де Ланда. Миссионер писал, что город может похвастаться одиннадцатью или двенадцатью пирамидами и храмами «просто изумительной высоты и красоты». Исамаль стал главной базой миссионерской деятельности де Ланда, и именно здесь, по его словам, «индейцы вынудили нас своим упрямством основать в 1549 году в строении, которое мы назвали Сан-Антонио, часовню, оказавшую нам огромную помощь в обращении индейцев в христианскую веру». Францисканцы, в конце концов, простроили свою церковь на фундаменте разрушившегося древнего здания майя, перетащив для строительства каменные блоки, выломанные из соседних пирамид. Эта церковь, дошедшая до наших дней, ничем не примечательна, если не считать того, что широкая, обращенная на запад мостовая, ведущая к дворику под сводчатой галереей, была сконструирована лично де Ланда. Он мыслил, что эту мостовую заполнят толпы новообращенных индейцев, спешащих на церковную службу. Однако мечтам миссионера не суждено было сбыться еще долгое время. Испанцы отчего-то решили, что, разрушив одну культуру, они смогут на ее обломках быстро построить другую. Они ошиблись. Вырвать с корнем языческие верования не удалось.

К 1562 году де Ланда и его соратникам стало ясно, что их надежды на окончательную христианизацию туземного населения не оправдались. В тот год миссионеры обнаружили несколько пещер, где майя отправляли свои ритуалы и даже продолжали практику человеческих жертвоприношений.

В итоге в отношении местного населения была развязана кровавая оргия пыток и убийств. Всю полноту ужаса испытал на себе маленький городок Мани, истязаемый испанской инквизицией в течение трех месяцев. Всякий вероотступник, на которого указывал любой из братьев-францискан-цев, немедленно подвергался наказанию: в лучшем случае избиению плетьми, а в худшем – его сжигали на костре.

В первые дни и месяцы миссионерского служения де Ланда заинтересовался манускриптами, увиденными у своих знакомцев-информаторов из числа майя. Эти бесценные манускрипты содержали исторические хроники, священные пророчества и предсказания. Страницы, сделанные из коры деревьев, были обработаны известковой массой и расписаны загадочными иероглифами. Обложками рукописных книг служили как правило деревянные дощечки, обтянутые выделанной кожей ягуара. В раскрытом виде некоторые книги достигали 6 метров в длину! Де Ланда повествует, что в тех книгах майя записывали «дела своих прошедших времен и что-то из своих наук». Однако далее миссионер буднично и безжалостно сообщает: «Мы нашли много книг, в которых не содержалось ничего, кроме суеверий и дьявольской лжи. Мы сожгли эти книги и с удивлением увидели, что индейцы сожалеют об этом событии так, будто бы у них случилось горе».

Костры брата де Ланда уничтожили великое культурное наследие майя, а современной науке нанесли неисчислимый урон. По всей видимости, в огне погибли сотни фолиантов; кроме того, испанцы разбили и разрушили огромное количество каменных изваяний, идолов и барельефов, которые сочли языческими и дьявольскими. К сожалению, современные археологи и историки вынуждены руководствоваться тем немногим, что брат де Ланда нам все-таки оставил: его «Сообщением о делах в Юкатане». Произведение это неоднозначное, но стоящее в первом ряду достаточно правдивых сочинений о майя – народе с удивительной историей, вызвавшей в Европе неподдельный интерес и восхищение.

В 1563 году де Ланда приказали вернуться домой, в Испанию, где он через три года написал свое знаменитое «Сообщение…» – книгу, которую большинство исследователей считает столь же неоднозначной, как и ее автора. Многие полагают, что де Ланда уже после написания работы добавил к первоначальному тексту пассажи, оправдывающие его жестокости по отношению к коренному населению. По словам де Ланда выходило так, будто страшный инквизиционный террор был развязан по настоянию новообращенных туземцев. Самооправдание возымело действие, и с миссионера сняли обвинения в излишней жестокости, после чего он в 1572 году с триумфом вернулся на Юкатан в качестве первого официального епископа.

Конечно же, другие путешественники и церковники кроме де Ланда оставили краткие описания городов на севере Юкатана, особенно таких, как Ушмаль и Чичен-Ица. Вообще, самое первое свидетельство на эту тему мы находим у человека, являвшегося в то время непосредственным «начальником» де Ланда. Его имя – Лоренсо де Бьенвенида. В его описаниях древних Мериды и Тихоо читаем:

Среди всех индийских открытий не было ничего более интересного, чем эти здания, возведенные из больших и хорошо отесанных каменных блоков; и нет ни единого свидетельства о тех, кто это сделал. Для нас стало очевидно, что все они построены до Христа, потому что деревья, выросшие на их ярусах, такие же высокие, как и старые деревья в окрестных лесах. Посреди этих примечательных зданий мы, монахи Ордена святого Франциска, и обосновались.

Де Бьенвенида ясно указывает на древний возраст архитектурных памятников, а также не скрывает своего восхищения их утонченностью и качеством постройки, подчеркивая при этом абсолютное их превосходство над всеми виденными остатками, принадлежащими другим обществам Месоамерики. Еще более необычным кажется описание другого великого города майя – Копана. В 1576 году офицер колониальной армии по имени Диего Гарсиа де Паласио написал в письме, адресованном испанскому королю Филиппу II: «В главном городе провинции Гондурас, называемом Копан, имеется множество руин, а также сохранились явные свидетельства некогда огромного населения и грандиозных зданий». Он подробно описал главную городскую площадь Копана и впервые упомянул о барельефах, скульптурах и стелах:

На этой площади находятся шесть огромных изваяний в виде стел. Три из них покрыты мозаикой и изображают мужчин, чьи ноги оплетены подвязками, а их оружие украшено орнаментом. Другие три изображают женщин в длинных одеяниях и с головными уборами в древнеримском стиле. Похоже, все стелы являлись идолами, так как напротив них находятся большие каменные конструкции с углублениями и желобами. В этих каменных корытах казнили жертв, чья вытекшая кровь затем удалялась посредством желобов… Кроме этих вещей есть еще много других доказательств того, что Копан был центром сильной власти, очень населенным, цивилизованным городом с развитым искусством, что видно по различным памятникам и строениям.

Помимо описания майяских древностей, несколько миссионеров занимались и лингвистическими изысканиями, что оказалось неоценимым подспорьем для окончательной дешифровки языка майя. Например, францисканец Антонио де Сьюдад-Реаль, миссионерствовавший на Юкатане, составил словарь юкатекского варианта языка майя. Этот огромный труд называется «Словарь языка мотуль». В трудах другого миссионера, брата Диего Лопеса де Когольюдо, много писавшего о развалинах Юкатана, упоминаются не только деяния предшественника, брата де Ланда, но и даются написания на юкатекском языке месяцев и дней майяского календаря. А на рубеже XVIII столетия осевший в Чичикастенан-го в высокогорье Гватемалы брат Франсиско Хименес написал свое исследование «Пополь-Вух, или Книга Народа». Труд этот, сохранившийся доныне, был создан в единственном экземпляре и является прекрасным ключом к пониманию религии и космологии майя.

Несмотря на всеобщее и, без сомнения, искреннее восхищение всем увиденным, испанцы более не предпринимали попыток организовать серьезную экспедицию для поиска новых затерянных в сельве городов и прочих свидетельств древней истории майя. Заря «археологии», как считается, наступила именно в ту эпоху, но, скорее всего, научно-исследовательские старания испанцев преследовали не столько абстрактное изучение наследия майя, сколько полное и безоговорочное уничтожение их культуры. Видимо, убедив себя, что остатки культуры (а в более широком смысле и религиозных верований) не представляют опасности для христианизации туземцев, испанцы успокоились. Да и зачем лезть в сельву, если золота там отнять не у кого, а других полезных ископаемых, кроме известняка (на пластах известняка стоит весь Юкатан), не найдено?


Копан. Предполагаемое изображение центра города, выполненное Татьяной Проскуряковой. Таким мог быть Копан в конце поэднеклассического периода:1.Центральная площадь; 2.Поле для игры в мяч; 3. Лестница с письменами; 4.Храм 22; 5.Храм 16; 6.Площадь стел

Единственное, прямо-таки эпическое, путешествие сквозь равнины Юкатана было предпринято после падения Теночтитлана лишь самим «Одиссеем Нового Света» – Эрнаном Кортесом, да и то по причинам весьма прозаическим и даже неприятным: великий конкистадор спешил в Гондурас, где один из испанских гарнизонов поднял мятеж против Короны. Кортес выступил с побережья Мексиканского залива в конце 1524 года вместе с 230 своими соратниками и 3 тысячами индейских воинов, прихватив с собой артиллерию, 150 лошадей и стадо свиней в качестве «передвижного продовольственного склада». Его войско углубилось в Табаско, проследовало вдоль реки Усумасинты до впадения ее в реку Сан-Педро, а затем оказалось в густых джунглях Петена. Через полгода обессилевшие остатки армии Кортеса достигли озера Исабаль и, в конце концов, вышли к побережью Гондурасского залива. Изъеденные москитами, изможденные, неспособные пройти и пяти миль в день, полностью потерявшие ориентацию во времени, люди Кортеса вписали ярчайшую страницу в историю испанского завоевания Америки и в историю восхождения своего предводителя. Эта редко вспоминаемая одиссея, без сомнения, стоит в одном ряду с самыми замечательными приключениями главного авантюриста и конкистадора – такими, как поиск страны Эльдорадо в амазонской сельве.

На пути к Петену, на берегу озера Петен-Ица, произошло поистине легендарное историческое событие: отряд Кортеса наткнулся на одно из государств майя, продолжавшее существовать еще со времен классического периода. Кортес повстречался с Кан Эком, правителем народа ица. Любезно пригласив испанцев в гости, правитель перевез их на многих каноэ на другой берег озера, где располагался его город Тайясаль, нынешний Флорес. Там группа братьев-миссионеров затянула свою хоровую мессу, которая до того растрогала вождя, что тот под впечатлением, прослезившись, принялся крушить своих идолов. Оставалось только подчиниться испанской короне, что Кан Эк и сделал. Говорят, что в порыве страсти правитель самолично взялся выхаживать больную лошадь Кортеса, хотя смертельно боялся этого странного, чудовищного животного, никогда раньше не виденного. Так говорит легенда. Больше Кортес с Кан Эком никогда не встречались, а сам Тайясаль просуществовал еще долгие годы как совершенно независимое государство, совершенно не тронутое испанцами.

Кроме Тайясаля мы не находим в испанских хрониках ни одного упоминания о каком-либо еще крупном городе майя, спрятавшемся в джунглях. Нет упоминания даже о покинутых остатках или руинах, ныне известных, хотя отряд Кортеса прошел рядом со многими из них. Если не считать некоторых миссионеров, по собственной инициативе проявлявших исследовательскую активность, особенно в XVII веке, леса и джунгли никто не изучал. Они по-прежнему оставались глухими и девственными районами и еще многие годы служили убежищем для беглых майя, не желавших терпеть испанский террор.

Проходили годы, осыпались стены построенных некогда величественных зданий, джунгли все больше поглощали давно покинутые города, а книги, манускрипты и другие свидетельства цивилизации майя, превратившись в археологические материалы, пылились на полках библиотек и музеев, забытые и пока бесполезные. Знаменитый труд де Ланда, например, провел в забвении целых три века. Мексиканский историк Энрике Флорескано считает, что это не случайность, а закономерная политика. Если де Ланда и его последователи-энтузиасты пытались искоренить среди индейцев остатки язычества, то испанская корона желала вообще запретить публикацию всякой документации, касающейся новых земель. Мадридский двор желал не только отобрать у жителей Нового Света их историю, но даже запретил всякое упоминание о том, что такая история когда-либо существовала вообще. Так Филипп II, узнав об огромной коллекции свидетельств и артефактов, рассказывающих об империи ацтеков (речь идет о трофеях и отчетах, которые классифицировал и подготовил к отправке на родину Бернардино де Саагун), приказал вице-королю Новой Испании в 1577 году «раздобыть все те книги и выслать их немедленно и с предосторожностями Совету по Индиям, для того чтобы их можно было изучить и затем запретить всякому переводить их на другой язык, особенно в части суеверий индейцев и их образа жизни». Последствия такого насильственного отрицания истории ощущались до конца XVIII века.

«.. Вполне можно предположить…»

Энергичный король Карл III, правивший Испанией и ее американскими владениями с 1759 по 1788 год, пытался реформировать и укрепить свою трещавшую по швам империю, а для этого требовалось как можно крепче привязать колониальные земли к метрополии. Добиться этого можно было тем, что сейчас назвали бы культурной интеграцией и поддержкой в испанской Америке идей Просвещения – того особого духа интеллектуального и научного любопытства, царствовавшего в Европе в течение всего XVIII столетия. Частью этих усилий испанского монарха стала организация нескольких естественнонаучных экспедиций в Новую Испанию, целью которых был сбор образцов местной флоры и фауны, а также внедрение на новых землях передовых промышленных и сельскохозяйственных технологий. Кстати, сам Карл, являясь до восшествия на испанский престол неаполитанским королем, слыл большим любителем истории древнего мира, и именно по его инициативе и поддержке начались самые первые раскопки в легендарных Помпеях. Тогда же он стал обладателем роскошной коллекции древнеримских и древнегреческих ценностей. Однако не только собирание древностей делает ему честь. В лучших монарших традициях эпохи Просвещения Карл III способствовал возникновению настоящего, неподдельного массового интереса к истории отдаленных колоний, для чего назначил Хуана Баутисту Муньоса, занимавшего при дворе пост «королевского космографа», официальным «историографом Индий». В некотором смысле это был ответ на инициативу ученых из Новой Испании: к 1770-м годам они стали воспринимать историю коренных народов не как угрозу метрополии, а как предмет для научного изучения и даже часть наследия, из которого совсем скоро возникнут независимые государства Нового Света.

Пожалуй такой позитивный (и восхищенный) взгляд впервые возник с обнаружением в густых джунглях первого из великих «потерянных» городов майя, построенных в классическую эпоху, – несравненного и красивейшего Паленке. Немногие древние города – ровесники той эпохи могли сравниться с ним по утонченности и даже своеобразию местоположения. Город расположен на склоне поросшей густым тропическим лесом невысокой холмистой гряды на самом краю плоскогорья Чьяпас. К северу, до самого горизонта раскинулась бесконечная равнинная пойма реки Усумасинты, простирающаяся до лагуны Терминос, что на побережье Мексиканского залива. Паленке кажется совершенно небольшим городком, как многие поселения майя. Большая часть его спрятана в джунглях, и даже сегодня не все руины очищены от зарослей.

Центральная часть города, где лучше всего сохранились древние постройки, разделена пополам небольшой речкой Отолум. На склонах окрестных холмов виднеется множество естественных и рукотворных террас. В самом городе наиболее впечатляющий архитектурный комплекс условно назван «Эль-Паласио» – то есть, в переводе с испанского, Дворец. Он возведен на прямоугольной платформе размером примерно 90x70 метров, состоящей из множества помещений со сводчатым потолком, аркад и нескольких галерей, одна из которых окружает трехэтажную башню-надстройку. Дворец – единственное сооружение подобной конструкции среди всего архитектурного наследия майя – находится в самом центре Паленке и соседствует с другими знаменитыми сооружениями, такими как Храм надписей, Храм Креста, Храм Солнца и Храм Лиственного Креста. Все они расположены на различной высоте и окружают маленькую уединенную площадь.

Паленке знаменит во всем мире, прежде всего, благодаря утонченности и изяществу своих архитектурных шедевров, а также из-за обилия орнаментальных украшений, барельефов и лепнины. Фасады зданий, а также интерьеры Дворца и главных зданий оставили следы оригинальной яркой раскраски и до сих пор расписаны иероглифами, портретами и фигурами мужчин и женщин, изображениями совершенно реалистических сцен и сверхъестественных существ. Кстати, смысл некоторых сцен расшифрован совсем недавно.


Рисунки и план Храма надписей, выполненные Ф. Казервудом. Паленке

Это древнее поселение получило свое название от расположенного в семи километрах от него городка Санто-Доминго-де-Паленке, основанного в 1567 году. Однако древнее поселение хранило свои тайны вплоть до 1746 года, когда сведения о нем появились в отчетах местного священника Антонио де Солиса, сообщавшего, что «вырубая джунгли под посевы маиса, крестьяне наткнулись на каменные дома». Прошло еще 30 лет, прежде чем Рамон Ордоньес Агиар из Сьюдад-Реаля, нынешнего города Сан-Кристобаль-де-ла-Касас, бывший школьным товарищем одного из родственников Солиса, организовал ознакомительную экспедицию в это загадочное место, о чем сообщил Хосе Эстачериа – будущему королевскому наместнику Гватемалы. Эстачериа тотчас отдал распоряжение главному чиновнику Паленке, Хосе Антонио Кальдерону, внимательно присмотреться к руинам и прислать подробный отчет об увиденном.

Отряд Кальдерона три дня пробирался сквозь густые джунгли, пока наконец не достиг «восхитительного великого города Паленке». Кальдерон тут же назвал главное здание комплекса Дворцом, потому что «из-за его величины и устройства его нельзя назвать как-то иначе». Кроме большого Дворца он насчитал 28 дворцов поменьше, а также 197 других зданий. В своем отчете Кальдерон отметил хорошую сохранность зданий и описал различные архитектурные элементы – просторные помещения со сводчатыми потолками, патио, коридоры, галереи, Т-образные окна и массивные столообразные каменные тумбы. Он также отметил «фигуры-барельефы, выполненные с большой изысканностью на стенах Дворца», и, кроме того, сделал чернильные зарисовки этих фигур, башен Дворца и одного из рельефов Храма Солнца. В своих зарисовках исследователь хорошо передал необыкновенное изящество барельефов, их шарм и оригинальность. Что касается особенностей человеческих фигурок, то Кальдерон подметил лишь, что обувь на изображениях удивительно напоминает древнеримские сандалии. Организовавший экспедицию Эстачериа остался вполне доволен работой своего подчиненного; собственно, большего от мэра крошечного городка он и не ждал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю