Текст книги "Банк"

Автор книги: Дэвид Блидин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Басни.

– Нет, совершенно серьезно. Умер от лимфомы пару лет назад.

– О-о… Очень жаль.

Мы молча помешали кофе, и я задал глупейший вопрос:

– Ты, наверное, возненавидела меня в нашу первую встречу?

Она отпила капуччино, и полоска пены осталась у нее на верхней губе.

– Хм-м… Ненависть – сильное чувство. Про себя я назвала тебя засранцем.

– Что ж, справедливо.

Она пожевала кончик палочки для размешивания.

– Хотя в чем-то симпатичным.

– В чем же?

– Безусловно, красивые глаза. Прикольные уши. В любом случае я тобой заинтересовалась – не каждому же вручать визитку, кто подвалит знакомиться в «Хане».

Прикольные уши? Ладно, с этим я, пожалуй, соглашусь.

Чашки опустели, а я судорожно пытался придумать приличное окончание нашей встречи. Вежливо ли будет запросто поцеловать ее в щечку? Я выбрал экспериментальный путь и медленно двинул руку по столешнице, робко коснувшись ее пальцев. Женщина с Шарфом с интересом следила за перемещениями на нашем столе. Я вспыхнул и быстро убрал руку.

– Ты слишком серьезно к этому относишься, – засмеялась моя собеседница и переплела пальцы с моими, беззвучно вздохнув.

Я засмеялся, несмотря на неловкость. Вставая из-за стола, Женщина с Шарфом сказала:

– Жаль, что надо возвращаться к работе. Я определенно могла бы поспать. Премного обязана за кофе, добрый господин. Придется ответить приглашением на приглашение.

– Так, значит, мы снова сможем…

Она фыркнула:

– Что, подержаться за руки и скромно погладить друг другу пальчики?

– Я имел в виду новые встречи в очередях за кофе…

Поправив шарф на шее, она решительно кивнула:

– Да, полагаю, это можно организовать.

В понедельник утром я наткнулся на Клайда в коридоре.

– Привет, приятель, – небрежно бросил он. – Как выходные?

– Знаешь, средней паршивости. Проработал всю субботу, зато вырвался на пару часов в воскресенье. Смог кое-что простирнуть.

Мы немного поболтали – Клайд казался совершенно таким же, как всегда, – и лишь когда я подошел к своему столу и повесил пальто на крючок, до меня дошла странность происходящего.

– Слушай, Клайд на работе, – обратился я к Пессимисту.

Он оторвался от своих биржевых квот.

– Хорош прикалываться, Шерлок!

Я растерялся:

– Но я только что видел его в коридоре! Держится как ни в чем не бывало. Совершенно такой же, как прежде.

Пессимист пожал плечами:

– Все по-разному переживают горе.

– Его отца не стало несколько дней назад, – покачал я головой. – Разве это не выбивает человека из колеи минимум недели на две?

– Ox, из тебя психолог, Мямлик… Я бы на твоем месте не лез в эти вопросы.

Я пожевал ластик на конце карандаша, размышляя над странностями жизни. Может, это влияние Банка, зловещий водоворот, высосавший из Клайда нормальные человеческие эмоции и лишивший адекватной реакции?

– Непонятно все-таки…

– Оставь эту тему.

– Ладно.

Клайд заглянул через час:

– Кто-нибудь идет в «Старбакс»?

Пессимист даже не поднял головы от горы рекламных буклетов, проверяя, правильно ли они сброшюрованы.

– Извини, приятель, мне сегодня по двум сделкам отчитываться. Не отказался бы от двойного маччиато, если вы принимаете заказы.

– Конечно, босс. А ты?

Первым побуждением было отказаться – мне не давало покоя странное спокойствие Клайда, но тут же захотелось измерить глубину его стоицизма.

– Да, я пойду. А где Почтальон?

– Поселился в копировальной – через полчаса презентация для инвесторов.

Я взял бумажник, и мы пошли к лифтам. Клайд что-то насвистывал – по-моему, из репертуара «Спайс герлз». Пожалуй, мне следовало прислушаться к совету Пессимиста и не лезть с ногами в чужую душу, но я не выдержал: происходящее казалось слишком ненатуральным, чтобы промолчать.

– Я, это, ну, если ты хочешь поговорить…

Клайд оборвал мелодию и пристально посмотрел на меня. Я почувствовал, как запылали уши.

– Понимаешь, мы прочли в газете…

Краткая передышка наступила, пока мы входили в лифт. А когда поехали вниз, Клайд по-прежнему неотрывно смотрел на меня со странным выражением. Атмосфера звенела от напряжения; я чувствовал себя дураком, сунувшим палец в розетку.

– Что вы прочли в газете?

Фигня какая-то получается.

– Об авиакатастрофе…

Клайд пересек маленькое пространство лифта и подошел ко мне вплотную. Он перестал походить на себя: сжатый рот принял форму перевернутой буквы U, а сузившиеся глаза источали угрозу.

– Ты что, не понял, Мямлик? Я не желаю говорить об этом! Банк достаточно гадок и без того, чтобы тащить сюда личные проблемы.

Я осторожно кивнул.

– Больше ни слова, – предостерег Клайд.

К счастью, лифт мягко остановился, и он подмигнул мне, придерживая открывшуюся дверцу:

– После вас.

Глава 6

Ноябрь незаметно перешел в декабрь. Перевернулась очередная страница полулегального календаря «Горячие паттайские девочки», который Пессимист выписал по почте из Таиланда и держал в верхнем отделении шкафа для документов. В календаре – самый деликатный шелест хлопковых карамельно-розовых трусиков, миндалевидные глаза и шепот «ш-ш-ш-ш-ш», заглушаемый быстрым стуком клавиш под тридцатью пальцами, порхающими над эргономичными клавиатурами.

Между тем снаружи происходили радикальные изменения. Небо за окном темнело раньше. Как всякий раз при смене сезона, город изрыгал новую волну человеческой эксцентричности: сообщали о мужчине, прожившем на дереве больше двадцати лет; о типе, который держал экзотических домашних питомцев – пару леопардов, боа-констриктора и несколько светящихся земноводных, контрабандой ввезенных из Бразилии, – в полуразвалившемся доме для людей с низкими доходами; о слепой женщине, продемонстрировавшей яркий артистический талант на общественном телеканале.

Местные новости: продавец хот-догов на углу к северу от «Голубого бриллианта Ханя» начал плеваться шелухой жареных каштанов, а бездомная леди, обитающая в старом автобусе, с огромными сумками, набитыми ее земными сокровищами – единственная живая душа, которую я часто встречал по дороге к метро в предрассветный час, бесследно исчезла. Я искренне надеюсь на лучшее – бабулькин переезд в солнечную Флориду, например, – но не могу отделаться от неприятной уверенности, что бедняжка медленно угасает от какой-нибудь диккенсовской болезни на одной из темных улиц и чахотка или бубонная чума догрызает ее хрупкие кости.

Если выйти на улицу и отправиться за городские стены, за границу пригорода с длинными тенистыми аллеями и дальше, за пределы пригородов пригорода, и проскользить по океанской глади до другого материка, можно увидеть вторжение в какую-нибудь страну. Вскоре происходит второе вторжение, и опять, разумеется, чисто случайно. Оружие массового поражения находят, тут же теряют, затем опять находят и снова теряют. Обращаясь к более личным материям, могу сообщить, что в Праге моя кузина Рут родила близнецов, что побудило меня с удвоенным рвением взяться за работу – ведь двоюродная сестричка всего… на сколько?.. ага, на семнадцать месяцев старше меня.

В Банке время течет куда незаметнее. Микроскопические чешуйки кожи облетают с наших шелушащихся тел, собираясь в маленькие кучки на столах и за потрепанными стопками годовых отчетов и презентационных буклетов – там, где уборщица с золотыми коронками на зубах ленится протереть во время утренней уборки. Рыночные цены в «Блумберге» слегка подросли, но затем логично опустились. Круглая манжета, соединяющая сиденье моего стула с ножкой, ослабла, и раздается резкий скрип, стоит мне откинуться на спинку. Мы завершили сделку, которая принесла Клиенту миллионы, и еще одну, превратившую другого Клиента в миллиардера. В наших палестинах Волокита-Генеральный взял в привычку трахаться с новой помощницей, а мой шар из цветных резинок вырос до размера хилого помидора, взращенного без удобрений.

Несмотря на усыпляющий волю застой, я ни на мгновение не терял из виду цель: восемнадцать месяцев, семнадцать дней, четыре часа и шестнадцать минут осталось до истечения моего контракта. И когда наступит срок, когда часы дотикают до конца, когда наконец придет время для радости с притворными слезами на глазах («Прощайте, дорогие, работать с вами было классно!»), я побегу по улицам, стуча во все двери и оглашая город ликующими воплями, выкрикивая во всю мощь легких: «Я жив! Я был мертвым, но теперь ожил!» И люди повыскакивают на пожарные лестницы, прикрывая ладонями глаза от заходящего солнца, соображая, с какого хрена весь этот тарарам, и увидят меня, летящего метеором, и сочувственные улыбки расцветут на их лицах, ибо они поймут причину моего ликования.

Последний отсчет включался в голове всякий раз, когда я отвлекался на пальмы, заткнутые за список телефонов на моем столе: до новогодней вечеринки оставалась неделя.

– Эй, – сказал я Пессимисту, откидываясь на спинку стула. – Ты приведешь свою подружку?

– Конечно, – повернулся Пессимист, – а как же иначе? Начальство жаждет оценить женщину, с которой ты встречаешься, и сделать далеко идущие выводы о твоем потенциале руководителя в зависимости от экстерьера твоей спутницы.

– В твоем исполнении эта мысль звучит очень соблазнительно.

– Это истина, – сообщил он. – Моя подружка от всей души презирает здешние собирушки, но в отеле хотя бы приличная выпивка, не завалящее дешевое дерьмо.

Я повернулся к компьютеру на хлипком икеевском стуле, который душераздирающе застонал, словно хрупкая скандинавская сущность не выдерживала веса моей задницы, отрощенной на «Криспи-крим». Заметка на память: напомнить Грязному Хиппи-Завхозу вновь войти в цикл перерождения и заказать мне новый стул.

– Они обязаны дать нам послабление! Мы же не имеем возможности тусоваться как люди, клеить классных девчонок и окучивать перспективный роман, обаяв подругу настолько, чтобы она согласилась целый вечер терпеть возбужденное сопение Волокиты над самым ухом!

Пессимист выставил вперед ладони:

– Не я писал свод правил для этой индустрии. А как у тебя продвигается с чикитой, с которой ты ежедневно бегаешь в «Старбакс»? Ну, у которой на шее шарф и вид трахни-меня-и-умри?

Интересное предложение, и не скажу, что я не фантазировал на эту тему.

– Не знаю. По-моему, рановато представлять ее нашим. А шарф оставь в покое. Мне эта фишка нравится.

– Ах, тебе нравятся шарфы, маленький грязный смиренник!

– Отвали.

– Кстати, это мне напомнило… Эй, Старче!

Стар послушно повернулся на стуле.

– Чего тебе?

– Как поживает наш видеопроект?

Стар открыл ящик, вынул компакт-диск и бросил его Пессимисту:

– Вчера вечером добил.

Пессимист зловеще пошевелил пальцами:

– Чуд-десно.

– Проверь последние тридцать секунд, до сцены, где он ей вставляет…

– Нет уж, спасибо, – отмахнулся Пессимист. – Я на это смотреть не хочу.

Стар разочарованно опустил голову и отвернулся к монитору. Пессимист поцеловал компакт-диск, дотянулся до своей полки и спрятал его между страниц «Введения в оценку опционов».

– Ну так как, есть шансы увидеть тебя на нашей вечеринке?

Женщина с Шарфом задумчиво отпила капуччино.

– Хм… Если говорить откровенно, идти не хочется. Я не против посмотреть на героев невероятных безумных историй, которые ты рассказывал. Но это будет небольшой перебор на данной стадии нашего знакомства. Что у нас в активе – несколько встреч в кафе?

– Я так и знал, что ты это скажешь, но все равно решил попытаться.

– Нет, если ты очень хочешь…

– Да ладно, не беспокойся. Ничего страшного.

Боковым зрением я заметил сплошное приближающееся пятно «Армани»: пять исполнительных директоров Банка из телекомовской проектной группы шагали прямиком к «Старбаксу». Инстинктивно я рывком передвинул стул так, чтобы оказаться к ним спиной. Женщина с Шарфом с любопытством смотрела на мои телодвижения.

– Что случилось?

– Ничего, – промямлил я.

К счастью, очередь двигалась быстро. Пять директоров получили кофе и вышли, не заметив меня, скрючившегося на стуле у окна. Женщина с Шарфом проследила за моим взглядом.

– Боишься, что тебя здесь увидят коллеги?

Я не ответил.

– В этом дело?

Когда я снова промолчал, она хлопнула меня по плечу:

– Официально объявляю тебя самым большим придурком на свете.

Я опустил голову:

– Извини.

– Ничего, главное, ты мой придурок, – широко улыбнулась она. – Не передумал насчет ужина в пятницу?

– Ох, тьфу-тьфу.

– Смотри не отмени в последнюю минуту, по своему обыкновению.

В прошлые выходные мы договорились сходить в кино – это должно было стать нашим первым нестарбаксовским свиданием, но план накрылся из-за «Блэкберри», который завибрировал за десять минут до встречи. Ремонтно-восстановительные работы я провел в ударном темпе, организовав в понедельник ленч в «Голубом бриллианте Ханя», но мне казалось, что Женщина с Шарфом все еще немного дуется из-за испорченных выходных.

– Работы сейчас меньше. С вероятностью пять процентов что-то может появиться к концу недели, но и только, клянусь Богом.

Она сунула палец в чашку, подбирая остатки пены.

– О'кей. Но ты уж постарайся освободиться.

– Постараюсь, обещаю.

Вернувшись на рабочее место, я одновременно вернулся и к нерешенной задаче: с кем же мне прийти на Новый год? Я обдумывал проблему несколько минут, мысленно составив список потенциальных спутниц, включая троюродных сестер, но все знакомства канули в Лету, причем по моей вине: мейлы и звонки, на которые я не ответил, согласие прийти на вечеринки и ужины, отмененное в последнюю минуту. Я уже готов был смириться с участью холостяка, когда раздался сигнал «Аутлука»: новое сообщение, оказавшееся приглашением на двадцатипятилетие Стеф в какой-то бар в Ист-Виллидж.

Стеф.

Стеф.

Кто такая Стеф?

Мне понадобилась минута напряженных размышлений, прежде чем я вспомнил Стеф из бара «Сьюте», куда меня вместе с остальными аналитиками занесло в конце лета. Что это был за повод? А, да, отпускали летних практикантов назад в дикую природу. Классическая банковская тусовка: хренова туча юных ботаников в костюмах от «Братьев Брукс» лакают очень дорогое «Амстел лайт» и меряются своими «Блэкберри». Мужской коллектив разбавили многочисленные размалеванные старшеклассницы, в восторге от сознания, что возбуждают парней по крайней мере семью годами старше себя. И там была Стеф, полукитаянка-полунемка, танцевавшая на барной стойке в обтягивающей мини-юбке. Наклонившись, она ухватила меня за галстук от Феррагамо (с пингвинами), притянула к себе и невнятно пробормотала на ухо: «Я просто тащусь от банковских, особенно с гус-с-стыми бровями!» Слово за слово, и мы обменялись электронными адресами, записав их на разорванной пополам салфетке, – от подобных знакомств никогда не ждешь продолжения. И вдруг – мейл.

Мысли понеслись галопом: может, получится? А я сам-то хочу, чтобы получилось? Не давая себе времени усомниться, я резво настучал ответ, пообещав Стеф сделать все возможное, чтобы оказаться на ее вечеринке (вечером в среду – вряд ли получится), и заодно, между прочим, упомянул Новый год, спросив, не желает ли она составить мне компанию за парой классных коктейлей. Пессимист стрельнул в меня цветной резинкой с другого конца комнаты.

– Потопали за Почтальоном и Клайдом – время пить кофе. Кроме того, вы должны помочь мне выбрать подарок для моей старушки. Вечером отмечаем день рождения. Нужно найти что-то особенное, в последнее время она ходит злая.

Я поднял резинку и укатал ее в свой резиновый шар.

– Почему?

Пессимист пожал плечами:

– A-а, обычное пренебрежение обязанностями с моей стороны.

На своем месте оказался только Юный Почтальон. Он не поднял глаз, корпя над электронной таблицей. С недавних пор его официально назначили козлом отпущения – бедняга единолично принял на свои плечи вину за две сделки, сорвавшиеся в последние пару недель. Не сомневаюсь, что за истекшие тридцать шесть часов он не спал ни минуты, работая до семи утра, забегая домой принять душ и переодеться в свежую рубашку и возвращаясь в офис к восьми. На подобном графике ломались и более стойкие. Юный Почтальон уже выглядел ходячим мертвецом: вокруг глаз проступили черные круги, кожа приобрела пепельно-серый оттенок, и то, что он до сих пор функционировал, свидетельствовало о нечеловеческом упорстве.

– Почтальон! – рявкнул Пессимист. – Время напоить тебя каким-нибудь соком. Конвой в «Старбакс» отправляется через десять секунд.

Юный Почтальон даже не повернул головы.

– Н-не мог-гу ид-д-дти с-с-сейчас. – Он едва сумел связно выговорить слоги. – Д-д-дол-жен зак-кончить рас-с-с-счеты.

Пессимист поднял ногу для полновесного пинка в спинку стула Юного Почтальона, но едва он начал разбег, я шагнул вперед и встал у него на пути. Пессимист затоптался и отступил, осознав бесплодность усилий. Я покачал головой и выпихнул его за дверь. Юный Почтальон продолжал печатать как пулемет, не подозревая, что чудом избежал традиционной встречи с кромкой стола.

Пессимист долго не мог успокоиться:

– И давно у тебя угрызения совести, Мямлик? Да, я считаю глупостью со стороны любого из нас доводить себя до невменяемости из-за поганой работы!

Он нажал кнопку вызова лифта.

– Слушай, чтобы выжить в нашем деле, необходимо всегда сохранять спокойствие и зарубить себе на носу – никто от этого не умрет. – Пессимист сделал паузу и отчеканил по слогам: – Ни-кто от э-то-го не ум-рет, уяснил? Мы не хирурги в экстренной ситуации, а всего лишь квалифицированные канцелярские крысы. И я не буду содействовать, чтобы Почтальон вжаривал как папа Карло всякий раз, когда Волокита-Генеральный щелкнет потными пальцами.

Войдя в лифт, я возразил:

– Легче сказать, чем сделать. Ты отлично знаешь, как сложно давать вежливый и грамотный отпор начальству. И давай не будем забывать, с кем Почтальону приходится делить кабинет. Блудный Сын целыми днями болтается в городе, трахая самых красивых старшеклассниц и играя в сквош со всем советом директоров, а тут еще Клайд…

Он часто заморгал, когда я упомянул Клайда.

– Что ты имеешь в виду?

Странно, но я впервые осознал, что за истекший месяц мы с Пессимистом ни разу не обсуждали это начистоту.

– Ты отлично знаешь что. Исчезает на несколько часов в середине рабочего дня, лазит по порносайтам, когда Полностью Некомпетентная Секретарша чуть ли не за спиной проходит…

Пессимист пожал плечами:

– Он и раньше так делал.

Я пристально посмотрел на него.

– Только не рассказывай, якобы не замечал, что после смерти отца ситуация ухудшилась. Сам посуди, разве это нормально? Разбивается самолет, гибнет человек, а через неделю его сын преспокойно возвращается в офис – смотрите, а мне все похрен!

Взяв кофе, мы пошли в магазин сувениров, расположенный на другом конце вестибюля.

– Это все Банк, – объяснил Пессимист. – Здесь нельзя показывать слабость. Чего ты от него ожидал? Что он пойдет искать утешения к Сикофанту?

Он просмотрел имеющиеся в бумажнике купюры:

– Черт, всего двадцать долларов. Можешь немного одолжить?

У меня в кармане осталось два цента – сдача за кофе.

– Извини.

Пессимист торговался с продавцом-кассиром за флакон духов, а я продолжал:

– У нас была стычка в лифте в тот день, когда Клайд вышел на работу. Черт меня дернул поиграть в доброго самаритянина и изъявить готовность его выслушать, если захочет излить душу. Так он чуть не в драку кинулся!

Пессимист слушал вполуха.

– А это обычная благодарность, которую получают бойскауты.

Продавец так и не сделал скидку на духи, поэтому Пессимист ограничился коробкой «Ферреро Роше» и мягким игрушечным медведем с американским флагом на пузе.

– Старушка меня убьет, – пробормотал он. – Подарок без надписи «дьюти фри» – я пропал.

Пока кассир отсчитывал Пессимисту сдачу, я повернулся к дверям и заметил в вестибюле знакомое яркое пятно рыжих волос.

– Ну вот, поговори о черте, запахнет серой.

Пессимист опустил сдачу в карман, вместе со мной проследил, как Клайд быстро вышел на улицу через вращающиеся двери, и пожал плечами:

– Ну и что, может, покурить пошел.

– Клайд не курит. В смысле, сигареты.

– Дадим ему кредит доверия.

Но я уже шел к выходу.

– Давай-ка посмотрим, куда это Клайд сбегает посреди дня.

Мы торопливо выбрались на улицу. Холодный воздух сразу проник под тонкую рубашку – пиджаки мы оставили наверху, не желая вызывать подозрений в самовольной отлучке. Мы вышли во двор позади Банка, где летом толпятся секретарши, жуя сандвичи с тунцом и фруктовый салат, но в конце осени пустынно и голо, и лишь небольшое стадо ар-модерновских бронзовых коров уныло склоняет головы над опустевшими клумбами.

На другом конце двора Клайд, стоя у колонны, точил лясы с мотокурьером.

– Посмотри! – хлопнул меня по спине Пессимист. – Если застукают, Клайду хана. Смыться с работы и брататься с обслугой? Да Жаба лопнет от злости!

Он уже повернулся к дверям, но я поманил его назад:

– Подождем пару минут. Тут что-то не то.

Мы стояли на открытом месте. Клайд и курьер легко могли заметить слежку.

– Давай-ка не будем торчать на виду, – предложил Пессимист.

Мы спрятались за одну из колонн. Через минуту мотокурьер полез в карман, неизвестно где спрятанный в блестящих рейтузах из спандекса, извлек пластиковый пакетик и вручил Клайду. Тот передал ему пару банкнот. Рукопожатие скрепило трансакцию, и курьер отвалил по своим делам неровной походкой.

– Ну, что я говорил! – вырвалось у меня.

На Пессимиста увиденное не произвело особого впечатления.

– Да ты что, с Луны свалился? Чего мы тут прячемся за столбом, как идиоты? В полицейских играем, что ли? Ну, принимает Клайд наркотики, все об этом знают. И я, и ты, и остальные в Банке, разве что Стар не в курсе. Подумаешь, большое дело!

Довод был убедительный, но у меня почему-то не получалось плюнуть и растереть.

– Проблема в том, что в нашей индустрии существуют неписаные правила, тонкая грань между допустимым и неприемлемым. Например, ты знаешь, когда можно слинять в туалет и вволю там насидеться, но ты также знаешь, когда необходимо с головой уйти в работу, чтобы срочно подготовить какой-то отчет. Мы живем и умираем по расписанию. И хотя я хорошо отношусь к Клайду и понимаю, почему ты его так защищаешь, он переходит эту грань каждый день. Посмотри на него! – Клайд не таясь сворачивал косячок, едва прикрытый одной из бронзовых коров. – До обеда еще черт-те сколько, а он уже…

Долизав и заклеив косяк, Клайд со всем тщанием опустил его в карман и непринужденной походкой направился в противоположную от здания сторону.

– Может, пошел перекусить? Я уже тоже есть захотел, – невинно заявил я.

Пессимист нахмурился.

– Извини. – Я вышел из-за колонны. – Я не злорадствую. Я за него беспокоюсь, да и ты тоже. Если эта фигня не прекратится, он наживет неприятностей на свою задницу. Руководство наверняка уже в курсе.

– Не переоценивай интерес начальства к нашей личной жизни. Им лишь бы работа была сделана…

Он и сам, казалось, не верит в то, о чем говорит.

– Пошли, что ли, в офис, – буркнул Пессимист.

***

Я потягивал бурбон с джином из бокала с маленьким зонтиком, воткнутым между кубиками льда, наблюдая, как Стеф ходит от одной группы гостей в черных костюмах к другой, мелькая среди пластиковых пальм, расставленных по периметру зала «Империал» отеля «Шератон». Выше талии она была одета в высшей степени консервативно – закрытая атласная блузка, строгое маоистское изделие с высоким воротом и свернувшимся кольцом золотым драконом на спине. Ниже талии, однако, Стеф ни в коей мере не походила на дитя любви китайской «культурной революции», фланируя по залу в юбке с глубокими боковыми разрезами и на вызывающе высоких шпильках.

– Где ты ее подцепил? – Юный Почтальон не мог прийти в себя от изумления.

– Конец лета, вечеринка с практикантами, которых мы выпускали на свободу…

– Да, девочка-зажигалочка, – признал Клайд. – Совершенно от тебя не ожидал. Смотри, она своя в любой компании… Если так пойдет, она задницей вывертит тебе повышение.

– Это явно не все, что она умеет задницей, – хохотнул Пессимист, отпивая пива.

Я залпом допил свой джин и промямлил:

– По крайней мере я не приперся на Новый год в одиночестве.

Пессимист пожал плечами:

– Ничего не мог поделать, моя старушка в последнюю минуту слегла со стрептококковой инфекцией.

Все мы невольно восхищались Стеф, явно знавшей толк в коктейльных вечеринках. Подлинная королева трепа, она непринужденно порхала от одной группы гостей к другой, виртуозно поддерживая разговор на любую тему – о протоколах межсетевых экранов и новых, более гладких материнских платах с айтишниками, о порядке налогообложения инвестиционных трастов с сановными старшими менеджерами, о качественном персиковом шнапсе со старыми пьянчугами из отдела ценных бумаг, об основных показателях роста производства со специалистами по вопросам экономической стратегии и даже о том, где дешево купить пряжу – с облаченными в тафту вдовствующими герцогинями из отдела обработки документации. Стеф отлично усвоила суть светской болтовни: совершенно не обязательно разбираться в той фигне, о которой идет разговор. С энтузиазмом кивая и время от времени вставляя слово, пять минут ты будешь желанным собеседником, а там можно перейти к новой группе гостей.

Конечно, главная хитрость заключается в умении практически применять усвоенную мудрость. Я изо всех сил пытался не отстать от Стеф и первые полчаса ходил за ней хвостом, но мои радостные кивки больше походили на нервный тик, а попытки вставить слово вызывали глубокую неловкость у всех беседующих. Устав то и дело портить Стеф обедню, я смылся в тихую гавань, к Союзу Четырех, окопавшемуся в приятной близости от бара.

У Стеф был лишь один соперник по части тусни: Блудный Сын. Я всячески старался его игнорировать, но этого гада невозможно было не заметить – он непринужденно гулял по залу от одной компании к другой, заставляя обычно надутых дам бесстыдно хихикать, как бы случайно проводя пальцами по его выпуклым грудным мышцам и ничуть не смущаясь присутствием очередной пассии – стройной светловолосой богини в серебристом платье с открытыми плечами.

Ну и фиг с ним. Тусовочная некомпетентность – не самый страшный недостаток на свете. Даже не обидно, что я уже слегка поплыл. Мы пробыли на вечеринке меньше часа, я выпил всего два бокала для настроения, но сегодня бармен смешивал чертовски крепкие коктейли. Возможно, отчаяние в глазах решившего выпить позволяло лысому мужику в черном жилете и очочках, как у Джона Леннона, угадывать острую нужду клиента в жидком кураже еще до того, как тот приближался к темно-коричневой стойке. Не помогла даже предусмотрительность Лулу Хейфеншлифен, запланировавшей начало праздника на шесть часов: открытый бар ломился от мечты анонимного алкоголика – «Серый гусь», «Куэрво», море мерло и каберне совиньон, и только много позже ничего не евшие с обеда гости получали возможность перехватить кусок-другой. Элегантно оформленные закуски проплывали по залу на серебряных подносах, но есть там было практически нечего: микроскопические ломтики экзотических овощей, суши с тунцом под соусом «Тартар» и крошечные грибные китайские рулетики размером с детский мизинчик. Жалкие крохи не могли впитать водопады спиртного, которое собравшиеся буквально заливали себе в глотки.

Подошел Стар со своей дамой, веснушчатой женщиной с блестящими заколками в волосах и в чулках с ромбиками.

– Ну что, нормально смонтировали? – взволнованно спросил он.

Пессимист показал два больших пальца.

– Твое произведение скоро предстанет на суд широкой аудитории.

Стар поковырял ножкой пол.

– Вы не передумали? Все-таки хотите это устроить? Если кто-нибудь узнает, нам полный…

– Старче, – проникновенно сказал Пессимист, отхлебнув пива. – Не забивай свою прелестную голову пустяками. Соберись с силами и расслабься по-человечески!

И словно по условному сигналу, мимо пронесся шквал шуршащей тафты пастельных тонов и землистых твидовых костюмов. Долетев до танцплощадки, этот коллаж из «Джей кру» рассыпался на дюжину представителей племени операционистов, кинувшихся отплясывать буги при первых звуках «Макарены». Очевидно, все они были буйно и безудержно пьяны – об этом красноречиво свидетельствовали классический галстук, повязанный на голову одного типа, и футболка с надписью «Я люблю канкан» и шорты-бермуды другого.

Свой экстаз операционный отдел выражал серией быстрых судорожных движений, напоминающих приступ эпилепсии в хореографической постановке. Их предводительница, решительная полная дама в гавайской юбке, обтягивающей мощные бедра, пыталась всех учить правильным движениям рук. Когда ее банда практически овладела этим искусством, мужчина в шортах-бермудах выбежал из круга и схватил одну из пластиковых пальм. Остальные танцоры поспешили ему на помощь. По залу пронесся возмущенный ропот; самое старшее руководство нахмурило брови в знак неодобрения, начальство рангом пониже прилагало все усилия, чтобы не фыркнуть каким-нибудь коктейлем, а степфордские женушки либо невыразительно хихикали, либо столь же невыразительно кривили рты в усмешке, в зависимости от статуса супруга. Пессимист держался за живот, утирая слезы, выступившие от смеха.

– Вот молодцы, два очка отделу! Так рано и уже в игре!

Он немного успокоился, когда рядом послышался знакомый пронзительный смех, оборвавшийся чиханьем: Лулу Хейфеншлифен подплыла к нам с бокалом в руке. Она нарядилась в гофрированное желтое платье с обилием лент, связанных в большеухие банты, и разноцветных горохов; волосы с помощью геля были тщательно прилизаны. Гладкая прическа смотрелась на ней несколько странно, подчеркивая слишком маленькую по сравнению с телом голову.

– Добрый вечер, мальчики! – вскричала Лулу, взбивая цветочные гирлянды на наших шеях. – Майн готт, вы сегодня прелестно выглядите!

Юный Почтальон, с пылающими от переизбытка алкоголя щеками, превзошел самого себя и выдал южно-гнусавый комплимент:

– Ты и с-сама прелестно выглядишь, Лулу. Никак, новая прическа?

Лулу захихикала и чихнула, кокетливо похлопав пальчиками у висков. Она отдала в бар пустой бокал из-под мартини и тут же получила новый. Обман зрения – готов поклясться, что первый был почти полон, когда Лулу подошла к нам несколько секунд назад.

– Ну что, – начал Пессимист, – застала веселуху операционного отдела? Надеюсь, они еще что-нибудь отмочат!

Лулу озорно улыбнулась, взмахнув накладными ресницами.

– Будь уверен. С пальмой обнимался Альфред Маллиганс, старший риск-аналитик отдела ценных бумаг. Тридцать лет в Банке, представляете? Альфи – тертый калач, о нем можно не беспокоиться.

Потирая ладони, она повернулась ко мне со жгучим интересом:

– Поросеночек, расскажи мне о своей лучшей половине! Ведь это ты привел ту гейшу в пикантном наряде?

– Господи, Лулу…

– Что? – Она взбила гирлянду на шее. – В этой части Гонолулу все уже нагляделись на ее трусики.