Текст книги "Следопыт (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Блэйкли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

И это определялось тем видом действий, в которые мы сейчас были вовлечены, когда небольшая группа решительных людей могла вместе встретить смерть, окровавленная, но непобежденная.

Глава 24

Я оглядел Комнату по интересам Следопытов и тогда понял, что никогда не видел группу солдат с таким сплоченным чувством цели или которые были бы так расслаблены в своей собственной шкуре. Это были ребята, которые девять месяцев в году проводили вдали от казарм, на военной подготовке и учениях. А потом, во время своих выходных, они добровольно отправлялись еще немного попрыгать HAHO или HALO, просто чтобы сохранить остроту ощущений.

Но, несмотря на уверенность, которая исходила от них, в них было и настоящее смирение. В нем было ощутимо отсутствие высокомерия и дерьма. Примерно тогда Трикки задал мне вопрос на миллион долларов.

– Дэйв, – сказал он, – если ты отрежешь Следопыту ноги, он все равно останется Следопытом?

Я сказал Трикки, что, по моему мнению, так оно и было.

– Ты прав, – сказал Трикки. – Так и есть. Он не может пройти 60 километров со скоростью 6 километров в час, но у него все еще есть душевное состояние Следопыта.

Именно Дэвид Стирлинг первым сказал о отборе спецназовцев, что большинство людей сами себя подводят. Они подвели самих себя из-за недостатка веры в себя: они просто недостаточно сильно верили в то, что они достаточно хороши. Тем не менее, многие также потерпели неудачу из-за чрезмерной уверенности, граничащей с самообманом. У них никогда не хватало смирения, чтобы пройти через это. Конечно, это было трудное достижение правильного баланса. Я не знал, всегда ли мне это удавалось, но я надеялся, что, по крайней мере, в этой миссии я добился своего.

Теперь я понял, что значит испытать предельный трепет боя, стоя плечом к плечу с такими людьми, как эти. Более чем вероятно, что мы все должны были погибнуть на этой миссии. В фургонах впереди мы, возможно, уже кое-что потеряли. Я не мог не думать о том, что у нас есть несколько серьезно раненых. Но я бы не хотел быть где-либо еще, кроме как в этой битве с этими парнями, сражающимися за наши жизни.

Если, несмотря ни на что, мы выберемся из этого живыми, я постараюсь быть лучше. Я бы постарался никогда не доставать Стива из-за его дерьмовых шуток. Я бы постарался перестать дразнить Деза из-за его вопросов о костях и Трики из-за того, что он забыл свое снаряжение для мокрой погоды. Я бы никогда не подумал о Джо хуже из-за его молодости, и я бы простил парней из инженерной разведки за то, что они не знают, как менять шины.

Но самое главное, я бы никогда больше не стала косо смотреть на Джейсона из-за его неуверенности или его четырех вредных привычек. Мы были командой. Мы были той командой, которую я всегда искал. Мне выпала честь быть среди них. Пока все эти мысли проносились у меня в голове, налетая друг на друга, чтобы быть услышанными, мы проехали добрых 10 километров после блокпоста и засады. Но теперь я чувствовал, как напряжение снова нарастает, словно тиски, сжимающие мои внутренности. Я чувствовал, как это давит на Стива и Трикки, как что-то темное и удушающее, что я почти мог видеть и осязать.

Мы знали, что надвигается еще одна атака. Мы чувствовали это, как животные, инстинктивно. Говорят, что в яростной битве, когда солдатам грозит почти неминуемая смерть, их шестое чувство достигает чрезвычайно обостренного состояния. Я догадывался, что именно это мы сейчас испытываем – способность чувствовать противника и знать, когда прилетят пули. И именно ожидание, невыносимое напряжение предвкушения, убивало нас.

Это было почти так, как если бы мы были готовы к следующей атаке. Как будто сражаться было легче, чем стоять наготове, ждать и умирать, ожидая начала следующей битвы.

– Где, черт возьми, враги? Черт возьми, давай же! Приди и напади на нас!

Я не знала, действительно ли я выкрикнула эти слова вслух, или они просто звучали у меня в голове. В каком-то смысле это не имело значения. Я знал, что парни услышали их, и что их умы выкрикивали точно такой же вызов. На этот раз я увидел их до того, как они напали на нас.

Я не могу объяснить как, кроме того, что это непостижимая сила шестого чувства. Что – то – что-то за пределами человеческого понимания – направило мой взгляд именно туда, где прятались иракцы, ожидая, когда они разгромят наш патруль. И в тот момент, когда я увидел их, я развернул пулемет и открыл огонь, мои крики предупреждения заглушил пылающий рев его дула.

– ЗАСАДА НА 11 ЧАСОВ!

Темнота впереди нас вспыхнула огнем. Прямо у обочины дороги было три скрытых бункера. Теперь я мог видеть их более отчетливо, лица врагов были освещены резким желто-белым светом, отбрасываемым их дульными вспышками. Они засыпали пулями нашу головную машину, разрывая их на незащищенном фланге Джейсона, а затем возвращались к машине инженерной разведки. Когда они это сделали, я почувствовал, что сгораю от этой ослепляющей ярости. Они пытаются убить мою чертову команду!

Я прицелился из пулемета, поливая огнем силуэты голов и плеч, выпуская очередь по десять патронов в каждого. Я видел, как падали фигуры и тела дергались под прямыми попаданиями, когда в них вонзались пули. Я метнул пулемет влево и перенацелился, и в этот момент увидел как массивная фигура поднялась на ноги, прямо перед нашей машиной. Он появился, казалось бы, из ниоткуда и держал в руках безошибочно узнаваемый по форме РПГ-7.

РПГ-7 это старое доброе оружие, которое невозможно не заметить, с его безошибочно узнаваемой выпуклой боевой частью и расширяющимся выхлопом. У него он был на плече, и он был почти перед нами. Я развернул пулемет, пока он наводил ствол, и мы оба гнали наперегонки, чтобы первым открыть огонь.

Когда я это сделал, в моей голове промелькнули слова из лекции, которую я посещал в Сандхерсте. Говоривший был ветераном многочисленных сражений с иррегулярными силами, и он, черт возьми, знал свое дело.

– Пусть вас не вводит в заблуждение его грубая простота, – объявил он с акцентом офицера «граненого стекла». – В руках опытного оператора гранатомет РПГ-7 является грозным оружием. Он прочный, простой в использовании и наносит смертельные удары. Это одно из наиболее распространенных и жестоко эффективных видов оружия пехоты в современных конфликтах. Независимо от того, используется ли оно против американского вертолета «Блэк Хок» в Могадишо или британского «Лендровера» в Омане, это оружие предпочитают многие ополченцы. Это оружие на все времена года, и оно будет присутствовать на полях сражений завтрашнего дня.

Да кто бы спорил. И как насчет полей сражений сегодняшнего дня?

Этому наводчику не требовалось большого мастерства: он собирался поразить нас в упор, если я не доберусь до него первым. Я попытался навести на него прицел пулемета, но он был слишком далеко слева от меня и вне сектора моего огня. Я выкрикивал предупреждение, когда крупнокалиберный пулемет позади меня издал оглушительную очередь Пули сбили парня с ног и отбросили назад, но не раньше, чем он успел выстрелить из РПГ.

Прямо рядом с нами вспыхнула ослепительная желтая вспышка ракетного двигателя. Миллисекундой позже граната пронеслась по машине, как какой-то гигантский фейерверк, всего в нескольких дюймах от нас со Стивом. Я почувствовал, как волна давления ударила мне в лицо, когда она пронеслась мимо, оставляя за собой облако удушливых выхлопных газов.

Стив вывернул руль в сторону, и резкий поворот фургона чуть не сбил меня с ног. Я решил, что его, должно быть, отбросило ударной волной от РПГ-7. Но затем он протянул вперед одну свободную руку, другой все еще сжимая руль, и схватился за гранату. Мгновение спустя он зубами вырвал чеку и швырнул гранату вперед, на левую сторону дороги.

– ГРЕБАНАЯ ГРАНАТА!

Я понятия не имел, какова была его цель. Я проследил за траекторией броска Стива прицелом, и граната упала прямо перед нами и сбоку от нас. На самой обочине дороги был четвертый и последний бункер – больше похожий на небольшой блокпост, обложенный мешками с песком, – но я был так сосредоточен на уничтожении стрелка с РПГ, что совершенно его упустил. Я даже не подозревал, что он там был.

Граната грациозно скользнула под крышу из мешков с песком. Сначала была ослепительная вспышка детонации, а затем взрывная волна шрапнели пронеслась по позиции. Крыша слегка приподнялась, тела подбросило в воздух, и из открытых боковин повалило густое облако удушливого дыма. Мгновение спустя тяжелая крыша, набитая мешками с песком, обрушилась сама в себя, придавив обитателей бункера.

Несколько секунд спустя мы пронеслись мимо последней позиции противника и выехали с другой стороны. Пока мы продвигались вперед, уцелевшие вражеские бойцы выпускали бешеные очереди в темноту позади нас, но мы невидимыми убегали в черные объятия ночи. Мы миновали засаду номер три. Чертовски невероятно. Как, черт возьми, им не удалось прижать нас к ногтю?

В Следопытах у нас есть выражение: используй Силу. Конечно, это заимствование у воинов-джедаев из фильма «Звездные войны», но оно по-прежнему отражает большую часть духа подразделения. Если вы откроете свой разум вашему шестому чувству солдата, это может позволить вам одержать победу в том, что, казалось бы, невозможно. Мы почувствовали вражескую угрозу, и это позволило нам нанести по ним удар. Это означало использование Силы, и, возможно, именно это нас и спасло.

Мы продвигались вперед, но к этому времени Джейсон уже выжимал из своей машины все возможное. Стив увеличил скорость, чтобы не отстать от него, и вскоре колонна мчалась со скоростью около 100 км/ч. Я все гадал, что же заставило Деза нажать на педаль газа. Может быть, у них кто-то был тяжело ранен и истекал кровью. Возможно, это превратилось в гонку, чтобы добраться до американской линии фронта и спасти его. Или, может быть, были раненые в машине инженерной разведки. Поскольку между транспортными средствами не было связи, я никак не мог этого узнать. Все, что я знал, это то, что их машины, как и наша собственная, должно быть, подверглись невероятному удару.

Стив боролся с рулевым колесом, в то время как тяжело нагруженная задняя часть машины продолжала пытаться обогнать мчащуюся переднюю и отправить нас в ужасный, стремительный штопор. Единственный способ безопасно управлять таким тяжелым Пинки – это делать это медленно. То, что у вас был полный привод, не имело большого значения. Это не делало его безопасным. Независимо от того, ехали ли вы по снегу, льду или твердому сухому асфальту, как мы сейчас, если два ваших колеса потеряли сцепление с дорогой, это все равно что сесть за руль «Ниссана Микро».

Я продолжал проверять, нет ли каких-либо признаков отряда охотников-федаинов. Возможно, они догоняли нас, и именно это заставило Джейсона развить максимальную скорость. Но нигде позади нас не было никаких признаков каких-либо огней. Если только федаины, как и мы, не ехали без огней, они все еще должны были сильно отставать от нас.

Я загнал третью ленту на 200 патронов в приемник пулемета. Две коробки ушли, осталось четыре, включая ленту, которая теперь заряжена. Я полагал, что с боеприпасами у меня все в порядке. Настоящим чудом было то, что все три машины, по-видимому, все еще были пригодны для движения. Или, может быть, я сглазил.

Впереди машина Джейсона начала заметно замедлять ход. Разогнавшись до скорости 100 км/ч, Дез сбросил скорость ведущего Пинки чуть больше, чем до ползания, используя передачи, чтобы снизить инерцию фургона больше, чем тормоза. Это был самый бесшумный способ перевести фургон с высокой скорости на предельно медленную, так как тормоза издавали громкий пронзительный визг и поскрипывания.

Машина инженерной разведки в свою очередь замедлила ход, и мы замедлились вместе с ней, и все это время я задавался вопросом, в чем, черт возьми, проблема с головной машиной. Если бы мы потеряли одну машину, мы могли бы пересадить Джо, Деза и Джейса на две другие. Но если мы теряли две машины, мы либо разделяли патруль, чтобы одна машина двигалась дальше в одиночку, либо бросали машины. Это оставило бы нас девятерых пешими, без нашей тяжелой огневой мощи, а противник почти наверняка знал бы, где мы находимся.

Я прикинул, что нам осталось пройти около 25 километров, прежде чем мы наткнемся на позиции американцев на передовой, и я ни в коем случае не хотел терять машины на данном этапе. Мы ползли со скоростью менее 10 км/ч, и я понятия не имел, в чем может заключаться задержка. Я умирал от желания снова заставить нас двигаться, потому что почти чувствовал, как отряд охотников-федаинов дышит нам в затылок.

Я продолжал осматривать свои дуги на востоке и юге. Мне показалось, что на горизонте я едва различаю теплый куполообразно-оранжевый ореол уличных фонарей – это, должно быть, город Насирия. Это было похоже на несбыточное обещание надежды. Я сказал себе, что мы еще не достигли цели. С таким же успехом Насирия могла бы находиться за целым миром отсюда.

И тогда я увидел эту причину, по которой Джейсон замедлился до ползания трусцой. На фоне слабого оранжевого зарева города вырисовывалось то, что должно было быть еще одной базой иракской армии. Я мог видеть припаркованные неподалеку машины, а также то тут, то там стоявшую на часах фигуру, силуэт которой вырисовывался на фоне ночного неба. Джейсон, должно быть, первым почувствовал позицию противника, он использовал Силу, следовательно, замедлил движения конвоя.

Никто еще не открывал огонь и не бросал вызов, и Джейсон, должно быть, пытался проскользнуть незамеченным. Мы ползли вперед со скоростью 5 км/ч, шины мягко гудели на дороге, двигатели тихо урчали. Я увидел мгновенную вспышку в темноте, но это была всего лишь искра от спички. За этим последовала слабая, мерцающая вспышка света, когда иракский солдат глубоко вдохнул дым и никотин.

Мне самому до смерти хотелось выкурить сигарету. Иракский солдат был почти достаточно близко, чтобы я мог протянуть руку и схватить одну из них. В этот момент наш фургон налетел на невидимую кочку на дороге, и одна из перфорированных стальных панелей, песчаных лестниц, ударилась о металлический борт фургона. Поскольку панели кузова «Лендровера» были алюминиевыми, а не стальными, лестница издала мягкий, глухой стук, а не лязг. И все же в суровой тишине ночи нам это показалось мощным барабанным боем. «Боооом!»

Я прицелился в этого курящего солдата. Я затаил дыхание, как будто одним своим дыханием мог предупредить его о нашем присутствии здесь, на дороге. Я молился, чтобы никто из иракских часовых не услышал стука песчаной лестницы, а если бы и услышал, то не распознал бы его как шум проезжающей машины.

Мы прокрались мимо этой позиции противника без единого выстрела и без окрика на арабском, раздавшегося в темноте. Это было гребаное чудо, что мы это сделали. Мы выехали на открытую, пустынную местность и постепенно снова набрали скорость. Мы с грохотом мчались на юг, отчаянно желая наверстать упущенные мили.

Впереди, по какой-то причине, Джейсон внезапно включил фары своего автомобиля. Я видел, как водитель машины инженерной разведки последовал его примеру. После столь долгой работы в темноте казалось странным и неправильным – почти шокирующим – иметь возможность видеть едущие впереди машины. Я повернулся к Стиву и вопросительно поднял бровь.

– Мы уже почти приехали? – съязвил он, протягивая руку вперед, чтобы включить наши собственные фары. – Я думаю, что так оно и есть … И вот почему Джейс включает гребаный свет, чтобы предупредить янки, что мы приближаемся.

Я почувствовал прилив возбуждения.

– А что еще это может быть, приятель?

Стив ухмыльнулся.

– Дэйв, я никогда так сильно не любил Корпус морской пехоты США, как сейчас!

Я ухмыльнулся ему в ответ.

– Первого бритоголового «ворчуна», которого я увижу, я собираюсь обнять и расцеловать, черт возьми!

Машина Джейсона замедлила ход. Я видел, как он начал резко поворачивать на восток. Я так понял, что он ехал по бездорожью, и в этом случае, я предположил, что мы столкнулись с серьезным препятствием на дороге. Возможно, американцы продвинулись вперед в темное время суток и установили новую передовую позицию здесь, на дороге. Возможно, Джейс пытался обойти их самые передовые – и потенциально, готовые открыть огонь части, чтобы мы могли выйти на более расслабленные и, надеюсь, менее смертоносные позиции янки.

Но ничего подобного не было. Когда фургон Джейсона повернул, я заметил два бункера по правую сторону дороги и темное, зловещего вида здание за ними. Внезапно я точно понял, где мы находимся. Это был первый комплекс, мимо которого мы проехали после того, как покинули линию фронта США, и в котором мы увидели наших первых иракских солдат.

Мы находились на Т-образном перекрестке на северной окраине самой Насирии. Я не мог поверить, что мы были так близки. Но теперь, в свете фар Джейсона, я мог видеть, что это был не обычный комплекс. Это было похоже на чертовски большую крепость, со сторожевыми башнями, бункерами и сангарами (временными укреплениями) повсюду. Внутри каждого из них были расположены группы иракских солдат, и Джейс, должно быть, пытался обойти их с включенными фарами.

Глава 25

Ведущий Пинки находился бортом к бункерам, и Джейсон не мог использовать свой единый пулемет, потому что Дез был прямо на линии его огня. Они почти прошли мимо, когда одна из фигур в ближайшем бункере выкрикнула предупреждение по-арабски. Должно быть, он понял, кто это пытался проскользнуть мимо. Мгновение спустя по фургону Джейсона открыли огонь из первого АК47, и еще дюжина последовала его примеру.

Джо развернул свой пулемет и начал выпускать патроны в бункеры сбоку от них. Я видел, как Джейс ворочал единый пулемет, но у него ничего не получалось. Мы не могли обеспечить прикрывающий огонь, опасаясь по ошибке попасть в машину Джейса. На мгновение я был убежден, что их разнесут, а потом увидел, как Дез поднимает с приборной панели свой пистолет. В следующее мгновение он уже одной рукой стрелял из него в бункер, а другой разворачивал машину.

Это было похоже на сцену из какого-нибудь фильма о Диком Западе. Я не мог поверить, что это было на самом деле. Дез разрядил в бункер противника, как показалось, весь магазин «Браунинга» на 13 патронов, и с ними было покончено. Обычно вы использовали свой пистолет для ближнего боя в пешем строю. Единственное, чему мы никогда не обучались, – это стрельбе одной рукой из 13-зарядного «Браунинга» из мчащегося автомобиля! Пинки были вооружены пулеметами на самых современных турелях, так что теоретически вам никогда не понадобилось бы пользоваться пистолетом.

Через мгновение после того, как Дез разрядил «Браунинг», ребята из инженерной разведки начали обстреливать бункеры, и обе машины пронеслись мимо. Больше не имело значения, сколько раз Дез принимал душ за время своего пребывания в Следопытах, теперь он был гребаным своим парнем. Несмотря на то, что он был водителем, он получил свой момент славы, и какой же это был голливудский момент.

Мы были последними в очереди, и когда мы направились к позициям противника, я открыл огонь из верного пулемета. Я видел тела, отброшенные назад, когда свинцовый вихрь обрушился на позиции противника. Когда мы пошли на поворот, я больше не мог использовать пулемет, потому что Стив был на линии моего огня. Я заглянул в последний бункер, наполовину ожидая, что иракский огонь разнесет меня вдребезги, но все, что я увидел, была груда окровавленных тел. Люди, занимавшие эту позицию, были разорваны на куски, и они не собирались причинять нам никакого вреда в ближайшее время.

Дульные вспышки появлялилсь из окон, расположенных в глубине затемненного здания, но они были на приличном расстоянии. В мгновение ока Стив повернул, и мы помчались прочь от них. Стив наклонился вперед, выключил фары и вдавил педаль в пол, нас поглотила ночная тьма. Еще несколько километров, и мы были бы там, на американской линии фронта.

Какой-то инстинкт заставил меня оглянуться. Внезапно я понял, что нет Трикки. Крупнокалиберный пулемет раскачивался в своей турели совершенно неуправляемый. Чертов Трикки исчез! На мгновение мое сердце перестало биться. Меня охватила всепоглощающая паника. У нас был раненый человек, и мы не знали, где, черт возьми, мы его потеряли!

Я начал кричать, мой голос дрожал от паники:

– ТРИККИ! ТРИККИ! ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТРИККИ?

У меня были видения о том, как нам придется разворачивать фургон и возвращаться тем же путем, которым мы пришли. Либо Трикки был ранен на той последней позиции противника, либо он каким-то образом вывалился из фургона, когда Стив поворачивал на Т-образном перекрестке. Как бы то ни было, за миллион лет мы ни за что не покинули бы Трикки.

Стив заметил, куда я смотрю, а потом тоже начал кричать.

– ТРИККИ! ТРИККИ! КУДА ОН, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОДЕВАЛСЯ?

Внезапно из-за большого пулемета высунулась голова. Трикки как бы закатил глаза, глядя на нас. Ухмыльнулся этой мертвенно-холодной улыбкой.

– Что за шумиха, ребята? Я как раз менял коробку с патронами на пулемете.

Мы со Стивом расхохотались, но в основном от облегчения. Мы с ним обменялись застенчивыми взглядами. На мгновение мы оба были близки к тому, чтобы потерять самообладание. Трикки являл собой картину невозмутимого спокойствия. Как будто последние несколько часов полноценного боя не имели большого значения, как будто он делал все это тысячу раз раньше.

Момент облегчения миновал, потому что теперь мы приближались к передовым позициям Корпуса морской пехоты. Мы хорошо знали состояние дислоцированных здесь морских пехотинцев: они были изрядно измотаны; они потеряли много своих парней; они жаждали мести. И что хуже всего, насколько мы могли судить, они были под завязку загружены серьезной огневой мощью.

Я посмотрел вперед и увидел машину Джейсона, съезжающую в темноту у обочины. Я видел, как его аварийные огни мигали, включались, выключались, включались, выключались. Из далекого мрака вырисовывались пара американских боевых машин пехоты «Брэдли». Когда мы остановились позади машины инженерной разведки, я не мог не вспомнить инцидент с дружественным огнем, который разорвал на части морских пехотинцев роты «Чарли» во время боев предыдущего дня.

Штурмовик A10 расстрелял амфибийный БТР роты «Чарли» своей устрашающей семиствольной 30-мм пушкой GAU. Одна из самых мощных пушек, когда-либо поднимавшихся в воздух, GAU стреляет бронебойными снарядами с сердечником из обедненного урана, и у амфибии роты «Чарли» практически не было шансов.

Стоявшие впереди нас «Брэдли» несли пушку лишь немного меньшего калибра, 25-мм М242, способную уничтожить основные боевые танки Ирака Т-55. Обратный переход через нашу собственную линию фронта вполне может оказаться самым опасным моментом в смертельной гонке на данный момент. Если бы эти «Брэдли» открыли по нам огонь, нам была бы крышка.

Мы сняли наши шемаги, застегнулись на все пуговицы и принарядились, как могли. Мы сбрасывали иракскую маскировку и пытались выглядеть как «настоящие» солдаты. Я достал из разгрузки инфракрасный светлячок, включил его и положил перед собой на капот. Любой, кто использует ПНВ, теперь сможет увидеть, как он мигает, и должен воспринять это как сигнал о том, что мы были дружественными силами.

Мы уменьшили пространство между машинами, опустили все оружие, и Джейсон поехал. С включенными аварийными огнями мы поползли к позициям американской линии фронта, отмеченным «Брэдли», образовавшими блок-пост поперек дороги. По мере того как мы подходили все ближе, мое сердце билось так, словно вот-вот разорвется. Мы пробились с боями примерно через 200 километров территории противника.

Насколько иронично было бы пройти несколько массированных засад, уклониться от конвоев охотников и разбить блокпосты противника только для того, чтобы быть уничтоженными нашей собственной стороной?

Когда мы подползли ближе к Брэдли, Дез начал сигналить – «Пип! Пип! Пип-пип! Пип! Пи-и-и! Пи-и-и!». Британцы подходят. Водитель машины инженерной разведки и Стив начали делать то же самое. Мне показалось немного нелепым, что мы вшестером делаем это, находясь между двумя армиями, которые рвали друг другу глотки. Но какой у нас был другой вариант?

От «Брэдли» не последовало ни малейшего ответа. Мы предположили, что они, должно быть, заняты, но ни один солдат там, казалось, не видел нас, не слышал и не заметил нашего приближения. Мы добрались до двух громадных бронированных машин и проехали мимо, по-видимому, никем не замеченные. На линии фронта США, после битвы за Насирию, нам удалось незаметно проскользнуть через всех выставленных здесь часовых Корпуса морской пехоты.

Мы продвигались ползком, пока не достигли района, где, как я предполагал, находился американский командный пункт – последние американцы, с которыми мы разговаривали перед началом миссии всей нашей жизни. Затем мы заглушили двигатели.

Мы выпрыгнули из машин. Какое-то мгновение мы стояли в ошеломленном молчании, уставившись друг на друга в полном недоумении. А потом я схватил Стива и обнял его, а Трикки по-медвежьи обнял нас обоих, и мы практически танцевали от радости. Мы просто не могли в это поверить. Гребаный ад! Мы выбрались оттуда живыми!

Повсюду происходили серьезные мужские объятия, и это действительно, были не мы. Следопыты, десантники, из какого бы подразделения мы ни были родом, обычно мы не любили мужских объятий. Но сегодня, после смертельного рывка на юг из Калат-Сикара, все изменилось. Весь наш мачо-настрой и бравада вылетели в трубу.

Потому что, черт возьми, мы были живы!

Я вытащил наш спутниковый телефон «Зирайя», часть нашего утраченного оборудования связи. Это нешифрованное, небезопасное средство, и поэтому мы использовали бы его только в крайнем случае, если бы все остальные средства связи были отключены. Это была такая штука, с помощью которой мы вызывали вертолет ПСС, если нас собирались схватить или убить. Перехватить сигнал спутникового телефона было примерно так же легко, как и обычный сигнал мобильного телефона. Но теперь, когда мы находились в рядах американцев, это не имело особого значения. Моей первой обязанностью было сделать доклад в штаб-квартиру Следопытов.

Пока я ждал ответа, я заметил пару американских морских пехотинцев, которые подошли поглазеть на нас. Казалось, они никак не могли взять в толк, откуда мы только что появились. Я думаю, на самом деле это было достаточно справедливо. Время приближалось к 03.00, и мы только что вышли из ночной темноты с нашими машинами, наполовину разорванными на куски огнем противника. И мы обнимали друг друга, как кучка школьниц.

Я поговорил со связистом Следопытов и сообщил ему хорошие новости:

– Это «Погром Три Ноль»: срочный ситреп для «Санрэй». Патруль вернулся к дружественным силам и обошелся без серьезных потерь. Отправим местоположение и дополнительную информацию, как только у нас будет связь по защищенным каналам.

Я разговаривал по небезопасной связи, поэтому не мог позволить себе сказать больше, чем это короткое сообщение. Мне еще предстояло проверить, какие травмы могли быть у парней, но по тому, как мы девятеро праздновали, я понял, что никто не потерял конечностей и не собирался здесь умирать.

Я отключился и пошел попросить у ближайшего морского пехотинца закурить. Я чувствовал, что готов проглотить целую пачку из двадцати штук за одну долгую затяжку сладкого, успокаивающего никотина. Морской пехотинец протянул мне сигарету и предложил прикрытую ладонью зажженую спичку. Я прикурил и, сделав это, понял, что у меня дрожат руки. Я вдохнула, делая первую, глубокую, жадную затяжку. Гребаный рай.

Морской пехотинец бросил на меня озадаченный взгляд.

– Э-э, послушай, приятель, откуда вы, ребята, только что взялись?

Я указал на север. Оттуда.

Он уставился на меня, как будто не мог в это поверить.

Мне было уже все равно.

Парни собрались, пока мы делились куревом. Трики, Стив, Джо, а также Йен, Саймон и Стивен из инженерной разведки воспрянули духом. Джейсон опустился на колени рядом со своим Пинки и рылся в своей сумке. Я сразу понял, чего он ищет. Он искал какую-нибудь жратву. По опыту я знал, что он не любит, когда его беспокоят во время еды. Видит бог, он заслужил, чтобы набить себе пузо плотнее, чем туфли толстой девчонки, если это было то, чем он хотел заниматься прямо сейчас.

Дез подошел, чтобы присоединиться к курящей компании. На мгновение он почувствовал себя немного неловко, нервно переминаясь с ноги на ногу, а потом сказал это.

– Трикки, приятель, не угостишь?

Никто не мог до конца в это поверить. Мы потеряли дар речи. Мы наблюдали, как он сделал пару неловких затяжек, а потом засипел и откашлялся. Он дергался, как парень, оседлавший одну из тех электрических лошадей для родео в зале аттракционов.

Трикки плакал от смеха.

– Йи-ха! – выдохнул он. – Оседлай их, ковбой!

– Да, мы все видели твой голливудский момент с «Браунингом», приятель.

Стив добавил:

– Но из тебя никогда не получится настоящий ковбой, если ты не умеешь обращаться с «Мальборо»!

Мы все раньше вступали в контакты. Все мы, даже Джо. Но никто из нас никогда не испытывал ничего даже отдаленно похожего на то, через что мы только что прошли. Мы неоднократно попадали в засады далеко в тылу врага, когда тысячи упорных иракских солдат и федаинов пытались оторвать нам головы. Мы никогда не ожидали, что вернемся живыми. И вот теперь мы обоссывались от смеха, когда Дез надрывал легкие из-за «Мальборо».

Джейсон запихнул немного еды себе в глотку и разжег таганок, чтобы приготовить чай. Пока он ждал, пока закипит вода, он достал свою карту. Мы разложили ее на капоте его «Лендровера». Теперь у нас обоих было ощущение срочности, потому что предстояла работа. Мы начали сравнивать записи, точно определяя, где находились основные иракские позиции. Мы определили серию шестизначных координат. Самым большим сюрпризом было то, насколько близко последний пункт засады находился к американской линии фронта. Судя по прикидкам, он должен был находиться менее чем в километре отсюда.

Я спросил у одного из морских пехотинцев, как пройти к его КП (командному пункту). Он указал на группу машин в 300 метрах к востоку от нас. Когда я начал идти, я понял, насколько полностью и бесповоротно измотан. Адреналин теперь вытекал из моих вен, уступая место сокрушительной, свинцовой усталости. Я бесшумно пробрался через спящих и вошел в американский командный пункт. Это было немногим больше чем брезентовое полотнище, натянутого между двумя «Брэдли», но даже в этот час здесь было оживленно.