Текст книги "Следопыт (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Блэйкли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

По мере того как мы приближались к центру поселения, огонь становился все более и более концентрированным. Я услышал безошибочно узнаваемое «тзззинннгггтзззин-ннгггтзззинннгггг!» от пуль, рассекающих воздух всего в нескольких ярдах от нашей машины. Кто-то должен был заметить наше продвижение и сообщить нашу позицию стрелкам, чтобы они лучше прицелились.

Хотя у немногих иракских бойцов были ПНВ, для обнаружения потребовался бы только один командир с таким прибором. Он сообщал по радио о наших передвижениях на свои передовые позиции: машины противника сейчас проезжают мимо зеленой мечети. Это дало бы им достаточно конкретную привязку, куда можно было целиться.

Пара более крупных пулеметов, типа наших единых, вступила в перестрелку на выезде. Я мог слышать их гортанное рычание, эхом разносящееся по темному склону холма, среди более резкого треска автоматов. Скорее всего, это были ПКМ, пулеметы Калашникова, оружие калибра 7,62-мм, советской эпохи, с ленточным питанием, установленные на сошках, с точностью стрельбы до 1000 метров и более.

Как и в случае с едиными пулеметами GPMG, ПКМ это оружие, ведущее огонь по площадям, и чтобы сразить противника из одного из них, не требуется высокой точности. Это было ужасное чувство – знать, что ПКМ будет выплевывать около 650 выстрелов в минуту, и что каждая из этих пуль пыталась найти нас и уничтожить. Стандартная процедура при засаде заключается в том, чтобы всегда продолжать движение. Гораздо лучше было просто проскочить дальше. Если бы вы попытаетесь остановиться, вступить в бой или развернуть свои машины, вы превратитесь в сидячую мишень и, скорее всего, будете убиты. Но все же я не мог не задаться вопросом, как дела у других парней впереди.

Как раз в тот момент, когда мы почти миновали поселение, я увидел огненный след от РПГ (реактивной противотанковой гранаты), вылетающий из-за гребня холма. Хотя я не мог разглядеть боеголовку в свете ПНВ, выхлопной след казался похожим на массивную зеленую комету, с ревом несущуюся по небу. Это случилось. Она направлялась прямо к нам. Судя по траектории пылающего зеленого следа ракеты, казалось, что она была нацелена прямо в мою и Стива головы. Я инстинктивно пригнулся, и боеголовка с грохотом ударилась перед капотом нашего Пинки, промахнувшись всего на пару футов.

Прицелиться в быстро движущийся ночью автомобиль без огней чрезвычайно сложно даже с помощью пулемета. Сделать это из РПГ с расстояния более 500 метров было практически невозможно. Но эта ракета была ужасно близко, один выстрел на миллион. Мы с грохотом понеслись вперед и покинули застроенную территорию, Стив как сумасшедший гнал Пинки в гостеприимные объятия ночи. Постепенно огонь начал угасать у нас за спиной. Позади нас раздался треск выстрелов и странный звук мощного взрыва, но они стреляли в пространство, которое мы только что покинули.

Я всматривался в темноту впереди с единым пулеметом, проверяя свои сектора, наполовину ожидая последующей атаки или, возможно, блокирующей группы, размещенной на шоссе. Но все, что там, казалось, было, это открытая, пустынная дорога, простиравшаяся насколько хватало глаз. Стив повернулся ко мне. Я готовился к очередной остроте о женщинах или пикантной реплике из «Шрека».

– Стрелковое оружие, тяжелые пулеметы, РПГ, – прокричал он, перекрывая шум дороги. – Это становится все ближе. Лучше всего нам съехать с дороги и оценить ситуацию.

Стандартной процедурой работы Следопытов было то, что если какой-либо человек видел что-то крайне важное, он имел право остановить патруль. Это было то же самое, что когда вы были в контакте и называли место для отступления. Стив сказал, что мы должны остановиться и переговорить, чтобы попытаться оценить состояние дел и понять, что именно происходит.

Быть в Следопытах было все равно что быть в футбольной команде: любой, кто видел брейк или возможность забить, мог сделать это, и выбор Стива был правильным. Я почувствовал, как Трикки наклонился вперед из задней части фургона. Он стоял за турелью крупнокалиберного пулемета, и у него был бы лучший обзор со всех сторон.

– Дэйв, они выстрелили по нам из миномета, – крикнул он. – Они подбираются все ближе, пока нам не удалось оторваться от этих ублюдков.

Я кивнул в знак согласия. Я даже не подозревал, что нас обстреливают. Эти минометы, должно быть, были вызваны вражеским корректировщиком – тем, кто мог видеть нас и следил за нами, когда мы продвигались на север. У меня было ужасное чувство, что сеть надвигается на нас по-крупному. Нам нужен был план – что-то, что позволило бы нам вырваться из любой расставленной для нас ловушки.

Мой разум искал какое-нибудь вдохновение. Я был руководителем этой миссии, заместителем командира взвода Следопытов. Если кто-то и должен был вызывать мозговые волны в подобные моменты, то это был я. Я огляделся вокруг, отчаянно пытаясь обнаружить источник угрозы. Я почувствовал слабый запах сгорающего дизельного топлива из двигателя Пинки впереди, вонь горящего масла в горячем выхлопе. Послышался приглушенный звон боеприпасов в одной из коробок рядом со мной и призрачное шипение ветра в деревьях. В остальном там не было ни малейших признаков жизни.

Теперь мы были далеко от дома, на приличном расстоянии от Кэмп-Тристар и относительной безопасности нашей ПОБ, как раз по эту сторону кувейтской границы. Где бы ни находился противник, я ни за что не собирался прятаться. Но я был убежден, что они были где-то там, в этом затемненном пейзаже, наблюдали, ждали и готовились нанести удар. Если я и не мог придумать план, то сейчас, как никогда, нуждался в ребятах. Нам нужно было собраться с мыслями и объединить их, и, возможно, это бы к чему-то привело.

Я наклонился к Стиву.

– Подъезжай и поравняйся с машиной саперов.

Он прибавил скорость, пока мы не оказались рядом с их машиной. Я жестом показал им, чтобы они приготовились остановиться. Я крикнул Йену, их сержанту:

– Приготовься съехать на обочину, приятель.

Он поднял мне большой палец, и мы двинулись вперед и повторили тот же номер с Джейсоном. Было легче сделать это физически и устно, чем пытаться использовать радио. Таким образом, вы получали четкость общения лицом к лицу, к тому же наушник на «Кугуарах» был непрочным и плохо защищал от шума ветра.

Впереди Джейсон сбросил скорость и начал искать место для остановки. Мы снова вернулись в исходное положение. Золотое правило состояло в том, что вы никогда не нарушали порядок марша, если только не попадали под обстрел и не проводили учения по стрельбе и маневрированию на транспортных средствах. Крайне важно было постоянно знать, где находятся другие машины.

Машина Джейсона стояла примерно в 200 метрах перед нашей, а машина инженерной разведки была зажата между ними. Мы предположили, что наша машина подверглась сильнейшему обстрелу, и что Джейсон, возможно, не осознавал, насколько яростным и тяжелым он был. Эффективная дальность стрельбы легкого миномета составляет около 1000 метров. Машина Джейсона должна была находиться в 300 метрах или более впереди того места, где падали эти снаряды, в нашем тылу. Было крайне маловероятно, что он вообще знал о том, что нас обстреляли.

Еще через полкилометра машина Джейсона замедлила ход, затем съехала с дороги. Машина инженерной разведки последовал их примеру, и мы вместе с ними. Мы углубились в заросли густых пальмовых рощ и подлеска. Джейсон продвинулся вперед примерно на 50 метров, пока не достиг позиции, где, по его мнению, мы были скрыты от шоссе.

Густая растительность укрывала только от посторонних глаз. Укрытие от посторонних глаз не позволяет быть замеченным, но не останавливает пулю. Нам понадобился бы гребень, толстая стена или глубокое вади, чтобы обеспечить укрытие от огня. Но мы не могли углубляться дальше в подлесок, иначе застряли бы. К западу от нас тянулась стена переплетенных пальмовых рощ.

Машина Джейсона развернулась, оказавшись носом к дороге. Машина инженерной разведки сделала то же самое. Мы обогнули их сзади и остановились рядом с фургоном Джейсона, тоже лицом к шоссе. Джо, наводчик в машине Джейсона, автоматически развернулся на запад, прикрывая сектор от дороги. Все остальные пушки, это были четыре единых пулемета и один крупнокалиберный – прикрывали направление на восток, в сторону главной угрозы, трассы № 7.

Мы заглушили двигатели.

Теперь мы находились в засаде.

Стояла мертвая тишина. Мы были достаточно близко, провести «китайский парламент», групповое обсуждение ситуации, не отходя от машин. Мы включили наши ПНВ. Всякий раз, когда мы разговаривали друг с другом подобным образом, нам нужен был зрительный контакт. На несколько мгновений все замолчали, прислушиваясь к признакам присутствия противника, но снаружи было зловеще тихо и неподвижно.

Мы с Джейсоном начали сверяться с картой. Первоочередной задачей было точно определить, где мы находимся. Мы определили нашу позицию, затем сравнили записи о том, что мы видели с тех пор, как покинули Насирию, примерно два часа назад. Оказалось, что Джейсон понятия не имел о том, какой огонь был направлен против нас. Будучи передним транспортным средством, он промчался задолго до того, как началось самое худшее дерьмо. Он совершенно пропустил выстрелы из РПГ и миномета.

– Я и понятия не имел, что все было так тяжело, – прошептал Джейсон.

В наступившей тишине мы были настороже, прислушиваясь к малейшему шуму.

После поездки так далеко на север от Насирии нам казалось, что ничто не имеет особого смысла. Иракские позиции от передовой, казалось, каким-то образом простирались вдоль всей трассы № 7. Мы проехали по крайней мере две позиции численностью в роту, сразу после того, как покинули Насирию, и только что были обстреляны с позиции, которая должна была быть также в роту численностью. Джейсон добавил одну важную информацию к общей картине.

– Вы видели толстого таксиста в «Датсуне», который пытался нас пасти? спросил он.

Я покачал головой.

– Нет, приятель. Что случилось?

– Он съехал с дороги прямо перед нами, вытащил пистолет и начал размахивать им из окна. Он выпустил несколько пуль в воздух, когда мы проезжали мимо него, гребаный идиот.

Джейсон улыбнулся в темноте своей беззубой улыбкой «Попая». Я не смог удержаться от смешка.

– Я направил на него пулемет, – продолжил Джейсон, – и вскоре он перестал размахивать пистолетом. Этот толстый иракский таксист насмотрелся слишком много ковбойских фильмов.

Какая-то часть меня была удивлена, что Джейсон не пришиб этого парня, но я догадывалась, что это действительно раскрыло бы наше прикрытие. Джейсон как раз закончил рассказывать мне о пальбе толстяка-таксиста, когда я уловил слабое рычание двигателя, нарушившее ночную тишину. Это было далеко к югу от нас, и сначала я не был уверен, послышалось ли мне это. Я напряг слух и снова услышал его, глубокий, хриплый и мощный.

Я встретился взглядом с Джейсоном и понял, что он тоже его заметил. Мы отвернули головы от приборной панели Пинки, где собрались над картой, и посмотрели на юг, в ту сторону, откуда доносился звук. Наше зрение все еще приспосабливалось к своему естественному ночному видению, в отличие от искусственно увеличенной яркости ПНВ. Мы напрягли зрение в темноте, пытаясь разглядеть, что же это могло двигаться там, на дороге.

Из плоской пустоты пустыни появилось видение, похожее на чертов огромный мираж. Постепенно вся дорога к югу от нас ожила от яркого света автомобильных фар. Колонна приближалась, фары сверкали, как глаза роя разъяренных насекомых. Мы понятия не имели, что, черт возьми, происходит этой ночью. Но в одном мы были уверены: они придут за нами.

Глава 18

Когда огни приблизились, они исчезли из виду, так как машины проезжали через небольшое прикрытие естественного углубления. К тому времени, когда они появились снова, тишина ночи была разорвана на части этим оглушительным грохотом, от которого сотрясалась сама земля у нас под ногами.

Теперь я мог разглядеть головную машину в колонне. Это был шикарный пикап «Тойота». Открытая задняя часть машины была битком набита бойцами, плюс сзади зловеще торчал установленный на треноге крупнокалиберный пулемет ДШК («Душка»).

Колонна с грохотом приближалась к нам по шоссе. Они двигались быстро, машины стояли на близком расстоянии друг от друга, водители не прилагали никаких усилий к тактическому маневрированию. С такой силой и огневой мощью, как у них, я полагал, что они не чувствовали в этом необходимости. В задней части каждого грузовика на скамейках сидело от десяти до пятнадцати иракских бойцов. Те, кто был ближе всех, сидели к нам спиной, но те, кто был на противоположной стороне, смотрели прямо на нас через плечи своих боевых товарищей.

Я насчитал пятнадцать комплектов огней, и их становилось все больше. Каждый фургон представлял собой идентичный белый пикап «Тойота», битком набитый бойцами. Конвой буквально кишел ДШК, так что я предполагаю, что Саддам, должно быть, немало их прикупил у русских. Чертовски хорошая штука. «Душка» – это российский эквивалент нашего собственного крупнокалиберного пулемета.50 калибра. Он может вести огонь только автоматически и выпускает свои большие, бронебойно-фугасные пули со скоростью 600 выстрелов в минуту.

Пули «Душки» калибра 12,7 мм могут прогрызать путь сквозь стены и деревья. Бронежилет или нет, прямое попадание одного из них оторвет вам руку или ногу и начисто оторвет голову. Это было разрушительное оружие, когда его применяли против самолетов или легкобронированной техники, и из наших мягкокожих Пинки можно было сделать фарш. Одно попадание в топливный бак нашей машины, и мы с Трикки и Стивом превратились бы в прекрасные факелы, нам бы пришел конец.

Конвой был уже так близко, что я мог бы уверенно забросить в него крикетный мяч. Когда первая «Тойота» поравнялась, я увидел, что парни сзади не были военнослужащими регулярной иракской армии. В отличие от нарядных солдат в фуражках, на которых мы наткнулись ранее, эти ребята были одеты в белые дишдаши, а на головах у них были шемаги в красную и белую клетку. Это, как мы знали из сводок разведки, было фирменным дресс-кодом федаинов.

Федаины были сторонниками Саддама, завербованными в специальное военизированное ополчение. Они могли передвигаться на быстрых, высоко маневренных машинах, проводя операции в партизанском стиле «бей и беги». Они были мобильны, у них была органичная, гибкая структура командования, и их целью было вовлечь нас в нетрадиционную войну. И, судя по виду этих парней, они были хорошо дисциплинированы, плюс они были очень хорошо вооружены.

Мы были здесь, в Ираке, ожидая столкнуться с призывниками, которым не хватает боевого духа. Это то, чего нам следовало ожидать из докладов разведки. Мы ожидали столкнуться с солдатами, которые не хотели воевать и не могли думать самостоятельно. Вместо этого мы столкнулись с федаинами на новеньких внедорожниках, которые активно искали драки и располагали серьезной огневой мощью. Они выглядели и производили впечатление жестких парней.

Они проходили так близко, что никто не осмеливался произнести ни слова. Мы заглушили двигатели, когда сели в засаду, так что они вряд ли могли нас услышать. Но прямо к северу от нашей позиции была одна небольшая проплешина, лишенная какой-либо растительности, где у нас не было никакого укрытия от посторонних глаз. Все, что требовалось, – это чтобы один федаин взглянул в нашу сторону, минуя этот промежуток, и он бы увидел нас. Нам оставалось только надеяться, что при всем освещении, которое отбрасывал их конвой, ни один из врагов не достиг сколько-нибудь высокой степени естественного ночного видения. Оставалось надеяться, что они будут ослеплены собственными фарами, а поскольку в наших фургонах было совершенно темно, ночь бы нас защитила.

Эти федаины, должно быть, были отрядом охотников, посланным на наши поиски. Было ясно, что мы никак не сможем от них убежать. Полноприводная «Тойота» быстрее, чем «Лендровер», к тому же при всем весе, который мы несли, мы должны были быть намного тяжелее их автомобилей. Мы частично слезли с Пинки с заглушенными двигателями, что вряд ли подходило для побега. К тому же мы были окружены густой растительностью на западе, так что естественный путь к отступлению был для нас закрыт.

Если бы они увидели нас, нам пришлось бы открыть огонь, из всего, что у нас есть. Просто был шанс, что с помощью элемента неожиданности мы сможем сразить их наповал. Они были слишком сбиты в кучу, чтобы избежать попадания под нашу огневую мощь. Но все же я не слишком высоко оценил наши шансы.

Первые несколько столкновений с врагом, плюс один продолжительный контакт к югу от нашей позиции, на самом деле не заставили меня почувствовать угрозу. Нас могли убить, но в равной степени мы могли бы сразиться с врагом и разгромить его, и у нас были варианты побега. Это было совсем, совсем по-другому, и от этого у меня камень лежал на душе.

Они были прямо над нами, машина за машиной проносились мимо, и в глубине души мы знали, что их послали найти, обезвредить и уничтожить наш патруль. Играть в прятки с этими парнями было совсем не весело. Мне пришлось бороться с сильным чувством тошноты, подступавшим к моему горлу.

От моего внимания не ускользнуло, что это был точно такой же отряд охотников, который преследовал эскадрон SBS в северном Ираке – тех шестьдесят парней, которые были вынуждены пуститься в бега. Весь этот эскадрон элитных солдат был разорван на части и рассеян по пустыне таким же количеством федаинов. Нас было девять. SBS было шестьдесят. Шансы были ужасно не в нашу пользу.

Спустя, казалось, целую вечность, но, возможно, прошло всего пару минут, последняя машина федаинов с грохотом проехала мимо. У меня возникло тревожное, болезненное чувство, когда я ждал, не заметили ли нас его обитатели. Я хорошо контролировал себя, и моя голова все еще была на месте, но моя гортань была напряженной и сухой от всего напряжения. Я испустил долгий вздох облегчения, когда последняя машина федаинов на полной скорости и без задержек проследовала на север. Они явно нас не видели.

Это был мобильный отряд численностью около 200 человек, охотившиеся за нами, с десятками ДШК, установленных на автомобилях. Теперь было ясно, что мы, должно быть, прошли через пару крупных позиций противника на юге, если им удалось организовать конвой такого размера и смертоносной мощи. Вы никогда не набирали в отряд охотников более 25 процентов от вашей основной численности, поэтому мы должны были предположить, что к югу от нас было размещено до 1000 иракских военнослужащих, а возможно, и гораздо больше.

Мы хранили молчание и наблюдали за ситуацией. В течение пяти минут мы наблюдали, как задние фонари становятся все меньше вдалеке. Эти пять минут показались мне пятьюдесятью. И затем, примерно в 3 километрах впереди нас, мы увидели ряд мигающих стоп-сигналов, красных и сердитых в ночи. Наблюдал, как машины федаинов замедлили ход и съехали с дороги на восточную сторону. Было немного маневрирования взад-вперед, просто золотое сияние в лучах их фар, затем все огни погасли.

Темнота.

Двигатели заглушены.

Тишина.

Я решил, что они должны были знать, что мы направляемся на аэродром Калат-Сикар. Они, должно быть, знали, что двигаются быстрее нас и что они обогнали нас где-то на дороге. И вот теперь их засада была устроена. Все молчали, уставившись на то место, где вражеский конвой застыл на месте. Я знал, о чем думали остальные парни: как, черт возьми, мы собирались добраться до аэродрома, когда на нашем пути стояла эта маленькая компания?

Мы должны были подготовить аэродром для часа «В» 1-го ПДБ, чтобы могла прибыть первая волна воздушного десанта. К этому времени они разместили бы парней из 1-го ПДД где-нибудь рядом со штабом бригады, где они погрузились бы с в «Чинуками» и взлетели. Они не поднялись бы в воздух, если бы не получили от нас сигнал, дающий зеленый свет, и они не выпустили бы «Чинуки», если бы мы не отметили ВПП, это было точно.

«Чинуки» должны были мотаться с одной воздушной миссии на другую, и, скорее всего, у них был только определенный временной интервал, чтобы доставить мальчиков в Калат-Сикар. Было жизненно важно, чтобы мы попали в час «Ч». «Чинуки» летают на высоте не более 10 000 футов, поскольку у них нет кислорода для десанта, который они перевозят. От ПОБ до Калат-Сикара было около часа полета. Таким образом, с того момента, как мы дадим зеленый свет, пройдет минимум час, прежде чем десантники прибудут в сопровождении штурмовых вертолетов. Соблюдение тайминга было очень важно.

Но у меня росло ощущение, что время и судьба быстро оборачиваются против нас. Если бы мы двинулись дальше по трассе № 7, то, несомненно, забрали бы с собой много федаинов. У нас было преимущество ПНВ, которое давало нам некоторую скрытность и внезапность, но не было никаких сомнений в том, что мы будем уничтожены. Нашим единственным шансом выполнить задание было оставаться скрытными, а мы больше не смогли бы этого делать, если бы придерживались шоссе. Я повернулся к Джейсону и кивнул Йену, сержанту инженерной разведки, чтобы он подошел ближе.

– Вот оно – засада противника, – прошептал я. – По главной дороге на север проехать невозможно.

Это была констатация очевидного, но кто-то должен был это сказать.

– Засада противника, черт возьми, установлена, – прошипел Джейсон в подтверждение.

– Ага, – пробормотал Йен, сержант инженерной разведки. – Похоже, они там неплохо устроились.

У Йена было мертвенно-бледное лицо, и ему явно не нравилась мысль о том, что эти несколько сотен федаинов так близко сидят у нас на хвосте. Если уж на то пошло, я не думал, что кто-то из нас был этому рад. Джейсон схватил карту, и мы поместили ее под крошечный маячок с капюшоном, установленный на приборной панели «Пинки» – специально разработанный для того, чтобы направлять крошечный конус света вниз, позволяя минимальному количеству света проникать внутрь автомобиля. Мы прикинули, что аэродром находится в 45 километрах отсюда, не больше. Это было так чертовски близко – меньше часа езды по хорошим дорогам.

Мы не могли направиться на юг, чтобы обойти засаду федаинов, потому что к югу лежало поселение и основные силы врага. Мы не могли идти дальше на запад, потому что растительность в этом направлении была непроходимой. Аэродром находился к северо-северо-востоку от нас. Было очевидно, что мы должны попытаться пересечь дорогу и обойти федаинов, двигаясь на восток, а затем свернув на северо-восток.

– Есть только одно решение, – начал я. – Перейдем шоссе и посмотрим, сможем ли мы выехать на грунтовые дороги.

– Да, – согласился Джейсон. – Мы преодолели большую часть расстояния по главной дороге. Оставшуюся часть мы проделаем по пересеченной местности.

Мы знали, что остальные ребята могли слушать, о чем мы говорили. Их молчание означало, что они были согласны с нами. Мы были глубоко в тылу врага, нас скомпрометировали, и теперь за нами охотились. В подобных ситуациях малейший шум может привести к тому, что вас убьют, поэтому мы свели общение к абсолютному минимуму.

Земля, на которой мы находились, была немного ниже дороги. Машина Джейсона тронулась с места, ее двигатель ужасно завывал, когда он тащил тяжелый Пинки вверх по пологому склону. В мертвой тишине шум прозвучал оглушительно, как будто взлетел огромный реактивный самолет. Нам оставалось только надеяться, что федаины никак не могли услышать нас с расстояния в 6 километров.

Джейсон остановился на обочине, внимательно осмотрел обе стороны, а затем переехал на другую сторону. Оказавшись рядом, он махнул машине инженерной разведки ехать вперед, одновременно прикрывая пулеметами на Пинки. Когда их машина выехала на дорогу, мы прикрывали ее своим оружием с тыла. Ян твердо держался на дальней стороне, откуда они обеспечивали нам прикрытие, когда мы двигались по пустынному шоссе.

Ползком мы втиснулись в горбатые и беспорядочные тени на восточной стороне дороги. Теперь мы вернулись к ПНВ, и растительность здесь была явно более редкой, но дорога казалась чертовски трудной. Пинки врезались в выбоины и съезжали с колеи, поскольку подвеска изо всех сил пыталась справиться с весом и рельефом местности.

Мы сбросили скорость до 5 км/ч, и при таком движении ползком было почти возможно продолжать двигаться вперед. Но все равно мне казалось, что мы были тремя больными верблюдами, бредущими по темной пустыне. На мгновение я задумался о том, что произошло бы, если бы мы не последовали предложению Стива и не свернули с трассы № 7, когда мы это сделали. Предположительно, федаины догнали бы нас, и мы бы участвовали в битве за нашу жизнь.

Нам невероятно повезло, что мы сумели от них ускользнуть. Я с трудом мог поверить, что эти сотни федаинов не заметили нас. Тем не менее, теперь вся игра изменилась. Я чувствовал это по напряженной атмосфере в нашей машине. В одно мгновение мы превратились из охотников в преследуемых.

Вокруг нас раздавалось интенсивное «руббит-руббит-руббит-руббит» лягушачьего кваканья в кустах. Где-то поблизости должна была быть вода, и лягушки выбивали жуткий ритм. Каким-то образом это, казалось, усиливало то, что с каждым мгновением ловушка быстро захлопывалась. Было трудно даже мыслить здраво, учитывая весь тот шум, который они поднимали.

Одно было ясно: это была далеко не атака Легкой бригады, теперь все сводилось к скрытности. Если у нас был хоть какой-то шанс попасть в Калат-Сикар, мы должны были оставаться незамеченными. Нас было девять человек в трех перегруженных Пинки, пытавшихся уклониться от 200 федаинов в десятках быстрых пикапов. Оставаться в укрытии было бесконечно предпочтительнее, чем столкнуться со всем этим в полномасштабной перестрелке.

Что еще хуже, так это то, что мы не знали, как трое парней из инженерной разведки выдержат серьезный огонь, потому что мы никогда не воевали с ними. Они могут оказаться устойчивыми как скала, а могут потерять уверенность и рассыпаться под давлением. В любом случае, мы просто не знали, и именно отсутствие общего боевого опыта делало их такими неизвестными.

Когда мы ехали по пересеченной местности, заросшей густой растительностью, как сейчас, нам приходилось держать машины теснее друг к другу. В такой обстановке было легко потерять друг друга из виду, и последнее, что нам сейчас нужно было делать, – это вызывать по рации и пытаться найти потерянные машины. Между нами было около 25 метров, и мы ползли очень медленно, когда я заметил, что машины Джейсона и Йена резко остановились.

Машина Джейсона была самой передней. Йен остановился рядом с ним, но немного поодаль. Мы остановились с противоположной стороны от Пинки Джейсона, так что вместе наши три машины образовали неглубокую букву «V». Я спрыгнул на землю и подошел, чтобы преодолеть пару метров до фургона Джейсона. Делая это, я уловил слабый отблеск лунного света на полоске воды прямо перед нами.

Я вгляделся в подлесок, и в этот момент до меня донесся шум. Фургон Джейсона остановился на самом краю канала, и лягушек там было по девятнадцать штук на дюжину. Водный путь выглядел примерно как обычный британский канал, по которому ходят барки, полные отдыхающих семей. Я взглянул на воду и смог разглядеть темные силуэты низких строений, похожих на хижины, на дальнем берегу. Они были расположены примерно в 300 метрах от канала и выглядели как какие-то сельскохозяйственные постройки.

Я повернулся к ребятам и сделал знак, похожий на удар ножом по горлу, – сказал на языке жестов Следопытов «заглушите двигатели». Теперь, когда мы наткнулись на первый иракский водный путь, нам нужно было понять, куда мы направляемся. Все три машины выключили моторы. Как только двигатели были заглушены, единственным звуком, доносившимся от Пинки, было жужжание вентиляторов, пытающихся охладить горячие двигатели, и странный, ритмичный «щелк-щелк-щелк» остывающей стали. В жуткой ночной тишине это прозвучало так же громко, как выстрелы, и мне чертовски хотелось, чтобы все стихло.

Джейсон указал на отблеск лунного света на воде и заговорил в наступившей тишине.

– Дэйв, машины, к такой-то матери, ни за что с этим не справятся.

Я потер лицо руками, пытаясь хоть немного снять напряжение.

– Разве я этого не знаю, приятель?

Стандартные «Лендроверы» британской армии имеют с одной стороны шнорхель, конец которой торчит над дверью водителя. Дизельные двигатели могут всасывать воздух через эти трубки, что обеспечивает машинам хорошую проходимость на через броды с глубиной пару метров. Но у Пинки их нет, потому что урезанный дизайн с открытым верхом означает, что шнорхель некуда прикрутить. В любом случае, вода перед нами должна была быть глубже, чем пара метров, и мы понятия не имели, на что похоже дно канала. Вода выглядела более или менее застоявшейся, а под ней, скорее всего, была мягкая, липнущая грязь.

– Я скажу тебе кое-что еще, – прошипел Джейсон. – Мы, на хер, чуть не загнали Пинки через край в воду. Мы не видели берега канала до последнего, черт возьми, момента, из-за всего этого подлеска. И при всем весе, который мы несем, машина, скорее всего, перевернулась бы. Тогда бы мы все оказались в воде с головой. Чертовски хороший…

– Я знаю, приятель, – вмешался я. – Ничего хорошего.

Джейсон указал на север.

– К тому же, черт возьми, помимо этого, одному богу известно, сколько их еще.

Со своего наблюдательного пункта в машине он был немного выше меня. Мне пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть, куда он указывает. Прямо к северу от нас было что-то похожее на боковой канал, идущий со стороны дороги. Каналы должны были стать частью ирригационной сети, и мы были фактически загнаны в угол. Выглядело это не очень хорошо. Эти два водных пути преграждали нам путь на восток и север, в тех самых направлениях, в которых нам нужно было двигаться.

Кроме Джейсона, парни в фургонах хранили молчание, вглядываясь в темную стену кустарника вокруг нас и сканируя их сектора. Мы явно собирались пробыть здесь какое-то время, так как очевидного выхода не было. Хорошо, что мы быстро и бесшумно вывели машины из засады, особенно учитывая, что к северу от нас находились эти поджидающие отряды. Я поймал взгляд Стива и кивнул на восток:

– Стив, приятель, на часы.

Не говоря ни слова, он снял с машины свой «Миними» и крадучись двинулся прочь пешком. Он остановился примерно в 30 метрах от нас на небольшом возвышении с видом на канал, а затем пошел вперед, держа оружие наготове, но не целясь. Как только он перестал двигаться, его фигура растворилась в темноте фона, пока он не стал почти невидимым.