Текст книги "Меня зовут Лон…Я вам нравлюсь ?»"
Автор книги: Дерек Шэрон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 3
Кхмерская поговорка «Мужчины – это золото, Женщины – это ткань. Мужчины чудесны и когда «тускнеют» их можно легко почистить. Женщины – хрупкие, слабые и малоценны. Будучи испачканными, они остаются такими навсегда».
Мое детство: взросление в Убоне.
Работа начинается рано утром и никогда никогда не прекращается.
Я на самом деле родилась в Камбодже в 1980 году – сразу после падения режима кхмеров под ударами наступавшей вьетнамской армии. С режимом «красных» кхмеров или без него, Камбоджа все равно оставалась опасным местом для проживания. Моя мать забрала меня и моего братика и бежала в Таиланд. Мой отец был убит «красными» кхмерами.
Ребенком я жила с моими дедушкой и бабушкой, братом и двумя сестрами, так как моя мама редко появлялась. И дедушка и бабушка были необразованны и неграмотны. Я жила на маленькой ферме в маленькой деревушке под названием Бунталик, далеко от города Убон, провинциальной столицы провинции Убон.
Каждый день я просыпалась в 5 утра под крики петухов. Наверняка это не слишком отличалось от того, как просыпаются американские дети на своих фермах, но на этом сходство заканчивалось. Мой дом, покоящийся на сваях, имел разбитый деревянный пол, с огромными дырами в половицах, через которые я видела и слышала хрюкание свиней и кудахтанье кур под нами. Домашние животные проводили свою жизнь, поедая помои, возясь прямо под комнатой, где мой братик, сестра и я спали. Вскоре после своего пробуждения, я начинала работать – даже в то время когда я посещала школу.
На Западе вы посчитали бы мой дом не только потрепанным, но даже примитивным. В нем было всего четыре стены, гнилой пол и обветшавшая крыша; везде были огромные дыры через которые можно было смотреть на звезды, мокнуть под дождем во время ливней и смотреть на спаривающихся животных внизу. Наша мебель состояла не более чем из нескольких кусков ротанговой пальмы и поношенных подушек. Туалетом служила дырка в земле позади дома. Душем была емкость с водой и ковшик для поливания себя. Когда я была маленькой, в нашу деревню пришло электричество и водопровод. Мы думали, что эти изумительные изобретения – плод магии и ниспосланы нам духами. Мы не могли поверить, что что-то подобное могло прийти в нашу бедную и кажущуюся забытой маленькую деревушку.
Иногда я ходила вместе с дедушкой в горы и охотилась. У нас также был буйвол и куры, снабжавшие нас едой. Моя семья выращивала рис, чтобы прокормиться и мы все помогали в этом. Мои ежедневные обязанности состояли в работе на ферме и уходу за животными. Как и многие тайские дети, у меня было несколько игрушек. Поскольку мы находились относительно далеко от «больших» городов и современного общества в целом, то мы никогда не видели много игрушек. Поэтому, никто никогда не жаловался на скромное количество игрушек. Тем более что все равно у меня было мало времени для игрушек, поскольку у меня было бесконечное количество домашних дел – дел которые были моими обязанностями «старшей» сестры.
Обычно по утрам я ходила пешком три километра до школы – около 40 минут. После школы я немного играла со своими подругами и затем возвращалась домой. Школьный автобус не обеспечивал проезда для моей семьи, потому что к моему дому не было нормальной дороги. А дети, живущие в бедных семьях, которые живут вдоль таких разбитых и немощеных дорог, не получают транспорта от школы.
Мне было 6 лет, когда я начала ходить в школу. Обратно по дороге размытой обильными дождями или под палящим солнцем я шла домой и обязательно срывала манго, банан или плод папайи с дерева чтобы мои сестры могли поесть, потому что у нас никогда не было денег на покупки в магазине. Хотя им было всего три года, они уже выбегали на передний двор и выкрикивали мое имя, точно зная что я принесла им чего-нибудь вкусненького.
По мере роста моего брата, в 13 лет, он получил велосипед от моей мамы. А мне и моим сестрам всегда приходилось ходить пешком. Еще один пример какая разная ценность придается мужчинам и женщинам в тайской культуре. И, братик никогда не считал, что обязан был приносить домой что-то своим сестрам.
Я очень любила свою школу и получала в ней хорошие оценки. Моя учительница однажды посоветовал мне продолжать учиться в школе потому что она думала что я преуспею. К сожалению, у моей МАМЫ были другие планы. Только моему братику позволили учиться дальше. Мне не повезло, потому что пришлось работать, не только чтобы удовлетворять свою маму, но и чтобы посылать своих сестер в школу. Это урок по «системе ценностей в азиатской семье», которые широко распространены по всем провинциям Таиланда. Мальчики всегда стоят во главе. Если появляются свободные финансовые средства, например на образование, то мальчики вероятнее всего будут их получателями. Девочкам постоянно в их получении. Это один очень простой факт в жизни тайского общества – и он особенно преобладает в провинциях.
Мне было 8 лет, когда я сказала маме, что мне нужна новая обувь. Туфли, которые я носила, были слишком тесные, дырявые и причиняли мне боль. Мама сказала мне, что это не ее проблема. Но она нашла деньги, чтобы купить обувь моего братику. Я была слишком маленькой чтобы понять, что как дочь я не имею никакой ценности для матери. (Мне нужно было уже тогда задумываться о своей матери, но вместо этого оно заняло у меня много лет).
Хотя я была молодой, я не собиралась спускать такое отношение матери ко мне, на грани игнорирования и предубеждения. Я чувствовала внутри себя, что у меня есть потенциал. Я знала, что я могу жить лучшей жизнью, чем та, которая была уготована в деревне бедным крестьянам. А мысли моей матери были направлены на то, чтобы удовлетворять любые прихоти моего братика, в то же время требуя от меня и сестер, чтобы мы оставались дома и работали на маленьком клочке земли, который был у нашей семьи. Это было более чем достаточным стимулом для того чтобы я покинула свой дом в 13-летнем возрасте.
Мальчикам, с другой стороны, требуется всего лишь прожить в храме три месяца чтобы стать монахами. Это единственная их ответственностью перед семьей. И это также не является залогом как счастливой семьи, и как показывает Таиланд, так и процветающей семьи. Тайские семьи не заботятся о своих женщинах, но мужчин поощряют жить на заработки женщин без каких-либо угрызений совести.
В тайских семьях маленьким дочерям рассказывают одну историю: «Семья должна была денег одному грязному и омерзительному человеку. Вместо уплаты долга, родители послали свою дочь к нему, чтобы она разделяла с ним ложе пока не был выплачен весь долг». «Мораль» этой истории: Послушная дочь должна делать все для своих родителей.
Послушав такие истории, молодые девочки часто сознательно отправляются на фабрики на каторжный труд, в бордели по всей стране, или в Бангкок, Паттайю, Чианг Май или Ко Самуи, чтобы вступить в мир секс-туризма. У тайских дочерей есть ответственность перед своими семьями, в то время как этого не требуют от сыновей. Сыновья часто лежат дома вместе с родителями, они пьют и ничем не занимаются. Они «паразитируют» на образе жизни своих сестер. Их поведение не только не удивляет, но считается чем-то вполне самим собой разумеющимся, во всех беднейших провинциях Таиланда – хотя никто этого в открытую не афиширует.
Согласно буддийскому учению Теравада, религии Таиланда, маленький мальчик может быть вознагражден за то, что побывал три месяца монахом. Дочери, с другой стороны, заслуживают похвалы если заботятся о своих родителях. Если она приносит много денег своим родителям (помогая поднять «Лицо» в общине), то в следующей жизни ей разрешат родиться мужчиной. Я надеюсь, что позволяют не только родиться как мужчине, но даже как Западному Мужчине!
Когда я возвращалась в свою деревню и жила в доме, который везде нес «отражения» тех больших сумм денег от меня, то никого не заботила природа моей «занятости». Это потому что, я помогала зарабатывать «Лицо». Если бы с другой стороны, я не могла скопить достаточно денег, чтобы посылать домой, меня считали бы шлюхой! Мой статус определялся не тем, кем я работала, каким образом зарабатывала деньги, а тем количеством ДЕНЕГ, что я посылала домой.
Многие тайские девушки, после того как они достаточно поработали с туристами, могут вернуться в деревню и выйти замуж. К несчастью, после свадьбы, которую зачастую женихи расценивают как возможность «запустить руку» в карман невесты, часто следует развод, чтобы они могли завладеть остатками состояния. Муж может даже потребовать от жены, чтобы она снова вернулась к работе в барах. Но после работы в городах с секс-туристами, многие девочки чаще уже никогда не возвращаются к тайским мужчинам, поскольку из-за характера работы начинают воспринимать всех мужчин как источник доходов.
Моя первая поездка в Бангкок.
Я очутилась на дороге в 13-летнем возрасте.
В свои 13 лет я умела только заниматься работой по дому и работой на полях. Я понятия не имела чем буду заниматься в Бангкоке и я была напугана, очень напугана. Хотя, я не знала, что ждет меня в будущем, я уже твердо решила, что определено не собираюсь жить в нищете. Я не собиралась быть нищей маленькой девочкой в Убоне всю свою жизнь. Я родилась не для того чтобы прожить всю жизнь фермером и родилась не для того чтобы быть угнетаемой. И важнее всего, я родилась не для того, чтобы быть нищей!
В свою первую поездку в Бангкок, я приобрела самый дешевый билет за 95 бат (4$) за 10-часовую поездку на автобусе, оборудованном кондиционером. Билет стоил столько же как 3 дня работы (в Бангкоке). До тех пор я очень редко сталкивалась с кондиционерами; только в некоторых магазинах, в которых я все равно ничего не могла купить. У меня было очень мало денег и ценила каждый бат на вес золота.
Я украла 300 бат (12 $) из шкатулки моей матери, так что билет на автобус поглотил треть моих сбережений. Я чувствовала себя виноватой за кражу, потому что моя семья нуждалась в деньгах тоже. Но я уже определилась, что не буду жить в Убоне всю свою жизнь и уже достаточно «расплатилась» тяжелым трудом за многие годы. Ни у кого не было будущего в Убоне. Даже более того, у меня не было никакого будущего в Убоне.
Я прибыла в Бангкок вечером. Только 205 бат (8 $) отделяли меня от голода. Я не могла потратить свои жалкие сбережения на комнату для ночлега. В первую ночь, я спала на автобусной станции, и комары, вьющиеся вокруг меня, были единственными моими друзьями. Я питалась объедками из мусорных корзин и пила воду, которую оставляли недопитой в бутылках. Мне некуда было податься и я никого не знала. Я была всего лишь маленькой девочкой, потерянной и одинокой в очень большом, занятом и этнически разнородном и космополитичном городе Бангкоке – городе, который как я позже узнала, является главной секс-столицей в мире. Этот город вскоре также станет моим родным домом.
До моего путешествия в Бангкок, я никогда не ездила на лифтах, никогда не вступала на эскалаторы. Универмаги и офисные здания были самыми высокими из домов, которые я когда либо видела. Улицы были переполнены тысячами машин, пикапами, расшатанными красными автобусами, оборудованными вентиляторами, и сверкающими голубыми автобусами с кондиционерами, все движущиеся вплотную друг к другу и создающие везде заторы. Серый и черный дым загрязнял воздух, и оглушающий шум от тысяч клаксонов причинял боль ушам. Мотоциклы десятками прокладывали дорогу на каждом перекрестке, в то время как храбрые пешеходы, шаг за шагом преодолевали транспортный поток через улицу. Ни транспортные средства, ни пешеходы не придавали большого значения дорожным сигналам. Казалось, что тайцы все погружены только в себя и мало заботятся о безопасности движения. Фаранги, в отличие от них, были куда как осторожнее.
Мне никогда не доводилось видеть такие толпы людей в одном месте, как не видела я столько людей из разных культур. Тут были африканки одетые в разноцветные цветастые платья длиной до лодыжек с соответствующими головными уборами, восточно-индийский женщин в своих сексуальных национальных сари, со штанами сужающимися к лодыжкам и обнажающими живот: индусов в своих традиционных белых тюрбанах; арабов в своих застегивающихся на пуговицы длинных белых торбах; и американских и европейских туристов в своих обычных джинсовых шортах и рубашках-безрукавках.
Я еще никогда не видела чтобы столько людей быстро двигалось через переполненные торговцами улицы, как и не слышала речи на стольких разных языках. Здесь не было ничего из той спокойной, но заполненной фермерской работой, жизни в отдаленной тайской деревушки и я не была готова встретиться со столь множеством новых вещей. Я видела Бангкок по телевизору, но здесь все было вживую; это была настоящая жизнь и я стояла на перепутье своей новой жизни в самом центре этого «суматошного и бурлящего» города. Мои чувства и тревогу в этот момент может понять только тот, кто тоже родился в маленькой примитивной и нищей деревушке в стране 3-го мира, которая недавно впервые вступила в 20 век. Я чувствовала одновременно страх, тревогу, возбуждение, усталость и голод.
Изнасилована: Заточена и Закована в Борделе.
Я думала, что я сейчас умру.
Позже этим днем я «подружилась» с одним тайцем 40 лет. Он сказал мне, что накормит меня и даст жилье и работу. Я нервничала, потому что общалась с незнакомцем, к тому же мужчиной, но у меня все равно не было выбора, поскольку я никого больше не знала и не знала города. Вскоре оказалось, что это было худшим решением которое я принимала.
Мы отправились в «квартиры», где мне предложили остаться на время работы. Я думала, что начну свою новую жизнь в переулке с бесчисленными улицами, зданиями и машинами.
Когда я поднялась в комнату, я положила свою сумку в шкаф и приготовилась раздеться. Я не мылась со вчерашнего дня и чувствовала себя не особенно хорошо. В этот момент в комнату вошли четверо мужчин. Мужчина, который привел меня в комнату, сказал, что это его друзья. Впятером они изнасиловали меня и издевались надо мной, приговаривая, что теперь я буду работать на них в борделе и если я попытаюсь сбежать и пойти в полицию, то они меня убьют. Мне было 13 лет и я была напугана. Меня потом заперли в комнате для встреч с клиентами.
В один день, после встречи с одним клиентом, меня снова отвели в комнату. Но они совершили ошибку и не закрыли дверь на задвижку. Это был мой шанс сбежать. Я воспользовалась им и сбежала. Я совершила ошибку, что не закрыла за собой дверь и они это обнаружили. Я побежала в полицейский участок за помощью. Полицейский поговорил со мной и заверил меня, что все будет в порядке. После того как я проплакала пару часов в полицейском участке, я подумала, что теперь свободна и мой худший кошмар позади. Однако, мужчины, удерживавшие меня на квартире, зашли в полицейский участок чтобы забрать меня. Это полицейский позвал их. Я запомнила имя этого полицейского и однажды я смогу найти и отомстить ему.
Мужчины привели меня обратно в квартиру и заперли в комнате, приковав за лодыжку к цепи. У меня до сих пор от нее шрамы спустя 10 лет, в добавок к тем эмоциональным шрамам, которые никогда не сойдут.
Спустя несколько недель, у меня снова появился шанс улизнуть. В этот раз я не совершила ошибку и не пошла в полицию.
Поскольку у меня не было денег, не было семьи, крыши над головой, я стала попрошайничать на улице. Мне было всего 13 лет и я попрошайничала на улицах и узнавала, что можно заработать куда больше денег от туристов, чем работая. Я тогда спала на улицах и повстречалась с одной женщиной, которая нашла мне работу няньки у одного высокопоставленного полицейского, она также владела баром на Патпонге – крупнейшем районе красных фонарей в Бангкоке. Я стала помогать ей в баре когда была свободна. Потом хозяин поставил перед выбором – либо работать в баре либо быть нянькой для его детей. Уборка и мытье полов в баре приносили мне больше денег, чем работа няньки. Так что я выбрала работу в баре. Я приехала в Бангкок только с одной целью: зарабатывать деньги и улучшить положение моей семьи.
Работая в ГоГо баре, убирая и вытирая за секс-туристами, я зарабатывала 1500 бат (60 $) в месяц плюс доля в чаевых 1000 бат (40 $) за свои 28 рабочих дней в месяц. Это было куда больше чем я когда либо получала в Убоне. Я стала посылать домой по 1000 бат и более ежемесячно. Ведь это была та причина, по которой я приехала в Бангкок. Тайцы, как и многие другие азиаты, не думают о себе как о личности, отдельном человеке, поскольку являются членами семьи. Принадлежность к ней является нашей «индивидуальностью» или наоборот ее отсутствием. Мы являемся не просто членами семьи; мы являемся по отношению друг к другу частями одного целого. Мы можем быть «личностями» только в качестве семьи. Мы не существуем по отдельности; мы как бы существуем в симбиозе.
Это не заняло у меня много времени, чтобы сообразить, что «настоящие» деньги в баре делаются через перепих с туристами. Я продала свою мнимую девственность за 1200 $ – это отняло час моего времени. Это же заняло бы у меня два года долгого и болезненного труда мытья полов и я все равно прозябала бы в нищете, чтобы заработать такую же сумму.
В возрасте 14 лет я была еще очень маленькой; я не могла работать как танцовщица ГоГо в клубе, так как я выглядела слишком молодой. Поэтому это создавало для меня проблему, как встречаться с потенциальными клиентами для секса. Для большинства танцовщиц ГоГо, их работа – всего лишь предлог чтобы встречаться с мужчинами. Они получали по 150 $ в месяц за танец, но 500 $ и более, иногда намного больше, за то, что уходили с клиентами. Чтобы помочь мне встречаться с клиентами, мои подруги давали мой телефон клиентам, которым требовались только очень молоденькие девочки. В это время мне исполнилось 15 лет, я уже достаточно выросла, чтобы можно было работать танцовщицей. В очень короткое время, я достаточно подросла, чтобы одевать бикини, и я стала одной из топ-танцовщиц в клубах Патпонга. С этого момента я получила возможность встречаться с мужчинами на мое усмотрение. Я стала предпринимателем, хотя все равно являясь проституткой. Все деньги, которые я зарабатывала своим трудом, попадали ко мне в руки.
Другие работницы Патпонга.
Швабра была с меня ростом.
Патпонг, самый популярный «район красных фонарей» в Бангкоке, трудно аккуратно описать непосвященным. Это два очень длинных квартала, «Патпонг 1» длиной в 200 метров; «Патпонг 2» длиной в 100 метров. Каждый ограничен с обоих сторон барами на открытом воздухе, стрип-клубами ГоГо, дискотеками и клубами с секс-шоу. В этих двух кварталах «секс-торговли», находятся примерно 10 000 молодых женщин желающих встретиться с мужчиной на час, на вечер – или как некоторые надеются, навсегда. «Каждую неделю одна девочка с Патпонга выходит замуж за иностранца» (B.Trink, Bangkok Post).
Клубы ГоГо и бары различаются между собой размерами, в одних работают не более 10 девочек, в других более 100. В каждом ГоГо клубе также работают другие служащие. Так я начинала свою жизнь. Многие девочки, как и я, работают уборщицами, барменами, официантками или девочками-зазывалами: мы ПОКА не ходит с мужчинами за деньги. Мы довольствуемся зарплатой в 60 $ в месяц плюс 40 $ чаевых. Мы не являемся частью «Чудесной азиатской экономики».
Для некоторых из нас, рабочий день начинается в 2 часа дня и заканчивается в полночь. Другие девочки приходят в 7 вечера и работают до 3 ночи. Мы приходим в клуб и начинаем убирать следы оставшиеся с прошедшей ночи. Мы тратим час или два, чтобы отдраить пролитое пиво, блевотину оставшиеся после ночи. Затем приходит время для уборки постелей в комнатах для быстрого секса и чистки туалетов. После этого мы шли в бар и передвигали сотни бутылок с пивом, резали ананасы и лимоны, мыли посуду и выполняли другую грязную работу которую нужно было выполнить.
Я мыла и чистила всю ночь напролет, как и утром и продолжала работу днем. Клиенты напивались, проливали пиво и блевали везде и всюду. Моей работой была уборка за ними. Я не возражала против уборки обычной грязи, но эта работа была отвратительной – от нее меня сильно тошнило. А танцовщицы зарабатывали много денег, иногда в 20 раз больше чем зарабатывала я. И им не нужно было ничего чистить. Я знала, что я тоже хочу быть танцовщицей.
Азиатские семейные ценности.
Азиатские «семейные ценности» в провинциальном Таиланде довольно лицемерны, когда касаются женщин. Мы не представляем большой ценности, чтобы давать нам образование, в то же время от нас ожидают, что мы будем основными «добытчиками» – ответственными за основные потребности и достаток наших семей. Если мы зарабатывали хорошие деньги, не важно каким путем, то мы избегали клейма позора, которым была проституция. Хотя наши заработки восполняли все перенесенное унижение, эмоциональные страдания заставляли нас истекать кровью. Я никогда не встречала девушку, полностью оправившуюся от своего прошлого во время работы в индустрии «секс-услуг».
Я была еще подростком, из глухой провинциальной деревушки, и я не могла поверить своим глазам. Привлекательные и сексуальные девушки в бикини и без, соблазнительно танцующие на сцене, и поступающие так, как я никогда прежде не видела – даже по телевизору. Никто в Убоне так не одевался и тем более, не раздевался, как это делали они. (Никто в Убоне никогда не надевал купальные костюмы на реке. Вместо этого мы одевали короткие джинсы и рубашки, чтобы купаться). Никто в Убоне не скользил по шесту и медленно ласкал им свое обнаженное тело. Я не понимала, как эти девушки могли снимать свои одежды перед всеми этими мужчинами и танцевать в такой провоцирующей манере. Я была шокирована! Я не могла поверить что даже девочки из моей деревни, моей провинции – мои Исарнские «сестры» могли поступать таким запретным путем. Но, они так поступали, кружась вокруг шеста, исполняя возбуждающие танцы и зарабатывая много денег. Девочки из ГоГо работали примерно 7 часов каждый день с одним выходным каждую неделю. Они танцевали примерно 15–20 минут каждый час, остальное время они тратили на разговоры с клиентами, пытаясь заставить их «забрать» их домой. Это была работа для меня!
Таилнад неодинаков с Севера на Юг и с Востока на Запад. Весь Северо-Восточный регион (Исарн) и Север Таиланда поставляет 85 % девочек, работающих в индустрии секс-туризма. Есть девочки, работающие в барах и стрип-клубах, которые прибывают из Бангкока, центральных, южных и северных областей Таиланда, но по большей части, основным языком в барах является диалект Исарна, на котором говорят девочки из Северо-Востока. Даже те девочки, которые не говорят на диалекте Исарна, потому что он не родной, учат его, чтобы понимать о чем говорят остальные девочки.
Одной из моих проблем, как девушки, прибывшей из Исарна (то же самое происходило с другими девочками из Северо-Востока) было то, что люди здесь разговаривали на центральном (бангкокском) диалекте тайского языка. Это не был мой родной диалект. Все что мне оставалось, это перемещаться из одного места в другое, я изучала бангкокский диалект в школе, но без обширной практики дома он забылся, так что мои способности к коммуникации были ограничены. Но внутри баров, почти все девочки говорили на диалекте Исарна, так что я чувствовала себя как дома.
Зарплата в 2500 бат (100 $) в месяц и чаевые, которые я получала – были неплохим стартом, но моя семья все равно оставалось нищей. Мой отец умер когда я была маленькой и у меня было две младшие сестры, которых мне хотелось поддержать. Я хотела, чтобы они могли ходить в школу и хотела улучшить их жизнь. Мне нужно было зарабатывать больше денег.
Моя первая поездка в бар Термае.
Притон с англоговорящими курящими проститутками и мне было 14.
Я была еще слишком юна, чтобы работать в барах на открытом воздухе и клубах ГоГо как барная девочка или танцовщица. Вместо этого, я начала ходить в бар Термае, как индивидуалка, чтобы заполучить себе клиентов. Иногда, я сидела дома и ждала звонков от тех многих мужчин, с которыми я уже встречалась.
Термае бар выглядел как бар из кинофильмов. Он не похож на обычный бар которые вы увидите в США и Европе. Он очень отличается от них. Одним отличием являются очень низкие потолки. Они высотой всего в два с половиной метра. Поскольку мой рост был 137 см, это не было проблемой для меня, но низкие потолки заставляли сигаретный дым скапливаться ниже, чем это было в ГоГо клубах, где я работала. И туристы, и барные девочки много курили. Дым был удушающим и одурманивающим. В Убоне, девочки не курили, но девочки из Убона курили здесь. Термае бар был заполнен привлекательными молодыми сексуальными девушками, по большей части из Исарна – девушек, пришедших сюда с единственной целью – встретиться с туристами.
Термае бар лучше всего можно описать, как бар «после закрытия». Массажный салон наверху открыт с полудня до полуночи. Когда он закрывается, бар начинает заполняться. Позже, примерно в 2 часа ночи, когда закрываются клубы ГоГо, многие девочки из клубов приходят сюда, чтобы встретиться с туристами или экспатами на ночь. Это лагерь, в который приходили мои подруги. Они все работали танцовщицами в ГоГо клубах с 7 вечера до 2 ночи и если туристы не забирали их в клубе, они шли в Термае чтобы встретиться с кем-нибудь.
В свою первую ночь, я наблюдала, как мои подруги ловили мужские взгляды, дарили застенчивые улыбки, медленно и намеренно двигались в их направлении, прижимались к ним, скрещивали ноги, открывая свои красивые бедра, и то, что между ними, и пытались побудить потенциального клиента снять их. Я наблюдала те же самые рутинные соблазнительные движения в ГоГо клубе, в котором я работала. Разница была в том, что в Термае я не работала – по крайней мере, уборщицей. Я приходила развлечься и снять мужчин. Каждый день я с нетерпением ожидала окончания рабочего дня, чтобы пойти в Термае бар. В Убоне определенно не было ничего подобного этому.
Зачем такой молодой девочке как я нужно было вообще посещать такие заведения, как бар Термае? Очень просто, потому что я была продуктов Азиатской Нищеты и я не была одинока в своем несчастье. Было много 14-летних девочек, продающих свою девственность туристам, и еще больше их количество, продающих девственность местным жителям за небольшую часть той суммы, которую я получила за продажу своей «мнимой» девственности секс-туристу. Мое поведение было также конечным результатом низкого ценности женщин в Таиланде и всей Юго-Восточной Азии. Существует более 30000 тайских девочек как я в Бангкоке, Паттайе и Пукете, встречающихся с туристами за деньги и десятки тысяч других на Филиппинах, Индонезии и Камбодже. Наша «удача» была в том, что мы могли встречаться с иностранцами чем с местными. Всего существует примерно 500 000 проституток в Таиланде и миллионы других в других странах Юго-Восточной Азии, которые встречаются с местными жителями за небольшие деньги, или чтобы просто заплатить по семейным долгам вместе с набежавшими по ним огромными процентами. Их родители могут получать от 20 $ до 200 $ в обмен за то, что их дочери работают проститутками несколько месяцев или даже дольше, и так постоянно на протяжении всей их короткой и трагичной жизни. Мне повезло что у меня сложилась другая судьба.
