Текст книги "Шпион по призванию"

Автор книги: Деннис Уитли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Леди Мэри улыбнулась:

– Как похоже на моего храброго мальчика спасти бедную девушку от ненавистного брака! Не думаю, что твое возвращение без гроша в кармане помешает примирению с отцом. Напротив, это смягчит его куда больше, чем если бы ты вернулся богачом, привезя нам роскошные подарки.

– Если не считать ближайшего будущего, я не собираюсь попрошайничать ни у него, ни у вас, – заверил ее Роджер. – Четыре года во Франции, по крайней мере, научили меня зарабатывать себе на жизнь. Благодаря приобретенному опыту, я не сомневаюсь, что скоро найду себе хорошее место. Но, к сожалению, я не могу задерживаться. Пока я поднимусь наверх и переоденусь, пожалуйста, приготовьте мне что-нибудь поесть.

Спустя полчаса, одетый для верховой езды, Роджер наслаждался доброй английской пищей, покуда его мать хлопотала вокруг него.

Когда он поел, леди Мэри дала ему пятнадцать гиней и сказала:

– Я не смогла приготовить для тебя оседланную лошадь, так как Джим Баттон на свадьбе у своей кузины в Бьюли. Но в конюшне стоит бурая кобыла, на которой ты привык ездить, а также прекрасный гнедой жеребец, недавно купленный твоим отцом. Лучше возьми кобылу, потому что жеребца, наверное, нужно заново подковать.

Поблагодарив мать, Роджер нежно поцеловал ее и поспешил в конюшню. Было около восьми, и уже стемнело, но он знал, где висит конюшенный фонарь и что на полке под ним лежат кремень и трут.

В конюшне царил полный мрак, но Роджер быстро нащупал трут и кремень, высек огонь и зажег фонарь.

Внезапно Роджер услышал сзади какой-то звук. Полуобернувшись, он увидел приближавшуюся к нему темную фигуру. В колеблющемся пламени свечи в фонаре она отбрасывала чудовищную тень на стену и потолок. Верхняя ее часть состояла из конической шляпы с плоским верхом, покрытых плащом плеч и руки, держащей дубинку.

Удар пришелся Роджеру в висок. Он пошатнулся, выронил фонарь и упал. Когда свет погас, фигура склонилась над ним, стиснула его горло, приподняла голову и несколько раз стукнула затылком о каменный пол. С каждым ударом способность Роджера к сопротивлению все уменьшалась, покуда его тело не обмякло и он не лишился сознания.

Когда через несколько минут Роджер пришел в себя, его руки и ноги были стянуты веревками, а рот заткнут носовым платком, завязанным на затылке. Напавший на него, стоя на коленях, обшаривал карманы жертвы и негромко ругался по-французски.

Ничего не обнаружив, он расстегнул жилет Роджера и с торжествующим возгласом извлек маленький свиток пергамента. Разрезая веревку, незнакомец пробормотал:

– Мой инстинкт меня не подвел. Благодаря этому, я завтра утром заработаю больше денег, чем за два года.

Роджер все еще был наполовину оглушен и не способен двигаться. Когда незнакомец отпустил его, он попытался собраться с мыслями, но его затуманенный ум мог осознать лишь одно. Каким-то непостижимым образом он умудрился отстать у самого финиша, и с потерей документа все его надежды спасти свою страну рассыпались в прах.

Глава 25
ТАИНСТВЕННЫЙ ФРАНЦУЗ

Роджер чувствовал, что у него раскалывается голова. Затылок и висок, куда пришелся первый удар, невыносимо болели. Он слышал топот копыт, когда его таинственный враг выводил из конюшни одну из лошадей, и увидел свет из дверного проема. Потом дверь закрылась, и вновь наступила темнота. Послышался негромкий звон подков по булыжникам двора, вскоре сменившийся мертвой тишиной.

Роджер попытался ослабить путы, но каждое движение вызывало острый приступ боли в голове, поэтому он был вынужден лежать, покуда стук в висках не прекратился и боль не стала тупой.

С трудом приняв сидячее положение, Роджер снова попытался освободить сначала руки, затем ноги, но его связали с истинно профессиональным мастерством. Тонкая и крепкая веревка стягивала его запястья и лодыжки, делая тщетными все усилия ослабить путы.

Вынужденный снова оставить усилия, Роджер расслабился и стал думать, кто мог на него напасть. Мастерски завязанные узлы заставили его заподозрить одного из моряков с барка. Он не мог себе представить, как кто-нибудь из них смог сойти на берег и выследить до самого дома, но это казалось единственно возможным объяснением.

Высадившись около двух часов назад в Лимингтоне, Роджер твердо держал в руках козырную карту предотвращения катастрофы для его страны. Он мог отдать ее на хранение мэру или одному из местных судей, сняв заверенную копию, но теперь уже было поздно. Тем не менее Роджер не чувствовал себя виноватым, так как не имел ни малейших оснований предполагать, что у него могут отобрать документ.

Потеря письма казалась тем более досадной, что ему удалось в такой короткий срок достичь Англии. С отъезда из Парижа прошло всего шесть дней. Сегодня было только 3 сентября, а голландские республиканцы собирались начать восстание 10-го, так что, если бы Роджер передал письмо в Уайтхолл следующим утром, у правительства оставалось бы достаточно времени для действий. Теперь же, не имея никаких доказательств, кабинет министров упустит это время, ища подтверждения из других источников этой кажущейся невероятной истории.

Роджер подумал, что лежит в конюшне уже целый час, если не больше. Потом он снова услышал звон железных подков о булыжник. Дверь открылась опять, и на фоне звездного неба Роджер увидел два силуэта.

Сначала вошедшие не замечали его, а он не мог кричать из-за кляпа. Один из них стал искать фонарь и выругался, не обнаружив его на обычном месте. Вскоре чиркнул кремень, и пламя трутницы осветило разбитый фонарь на полу.

Мужчина снова выругался, поднял фонарь и зажег свечу. Свет упал на связанные ноги Роджера.

– Тысяча чертей! – послышался голос его отца. – Джим! Здесь человек, связанный по рукам и ногам! Что, черт побери, тут творилось в наше отсутствие? Привяжи лошадей к засову и возьми фонарь, пока я развяжу парня.

Когда адмирал вытащил карманный нож, Джим Баттон осветил фонарем лицо Роджера.

– Чтоб мне лопнуть! – воскликнул он. – По-моему, это мастер Роджер!

– Разрази меня гром! – отозвался адмирал. – Ты прав!

Быстрыми уверенными взмахами он разрезал веревки, связывавшие Роджера, и освободил его от кляпа. Роджер с трудом поднялся, но его губы так сильно болели, что он не мог говорить. Отец взял его за руку:

– Спокойно, парень! В жизни не видел такого странного возвращения домой. Клянусь Богом, твоя мать будет счастлива тебя видеть. Пошли в дом.

Какой бы они ни представляли себе их встречу, никто не ожидал, что она произойдет при столь необычных обстоятельствах, поэтому адмирал мог приветствовать блудного сына, не теряя достоинства.

Роджер провел языком по губам и пробормотал:

– Я уже видел ее, сэр. Я собирался оседлать лошадь и отправиться в Лондон, когда на меня напали около часа тому назад.

– Что? – загремел адмирал. – Ты хочешь сказать, что, вернувшись после стольких лет, хотел сбежать, не повидав меня?

– Я намеревался возвратиться из Лондона как можно скорее, – ответил Роджер, сжав руку отца. – Но я прибыл из Франции только в шесть часов и должен мчаться в Лондон по делам мистера Гилберта Максвелла.

Адмирал внимательно посмотрел на него:

– Тогда другое дело. Рад слышать, что ты ставишь долг превыше всего, парень. Но пойдем в дом и объясни мне, почему я нашел тебя в таком отчаянном положении.

– В последний раз я видел вас, мастер Роджер, – неожиданно вмешался Джим Баттон, – в тот день, когда адмирал вернулся с войны. Очень рад, что вы вернулись, и надеюсь, что вы пробудете с нами так же долго, как адмирал.

– Спасибо, Джим. – Роджер пожал конюху руку. – Думаю, я вернусь в середине недели, и мы с тобой еще поскачем вместе. Когда напоишь и почистишь лошадей, оседлай мою кобылу и приведи ее к входу, чтобы я мог сразу же выехать.

– Будет сделано, мастер Роджер, – весело отозвался конюх, и отец с сыном зашагали к дому.

Испуг леди Мэри, вызванный неожиданным возвращением Роджера в весьма потрепанном состоянии, почти сразу же сменился радостью при виде мужа и сына, идущих рука об руку. Быстро осмотрев голову Роджера, она сказала, что повреждения только поверхностные, но тут же поспешила за теплой водой, корпией и бинтами.

Адмирал пребывал в отличном расположении духа. Он превосходно пообедал в Пайлуэлле, и его лицо раскраснелось от портвейна и хорошего настроения. Когда дверь за его женой закрылась, он весело осведомился:

– Ну, мальчик, сопутствовала ли тебе удача в твоих странствиях? Набиты ли твои карманы луидорами?

Роджер рассмеялся:

– Мне грех жаловаться на судьбу, так как последний год я наслаждался доходом в двести сорок луидоров, живя на всем готовом, включая лошадей и слуг, в доме могущественного аристократа. Но колесо Фортуны повернулось, и я потерял все, вернувшись к вам нищим. Так что месяц или два мне придется зависеть от вашей щедрости, пока я не найду себе новую работу.

– Не думай об этом, – махнул рукой адмирал. – Ты молодчина, что сам достиг такого положения. Но тебе незачем искать работу. Теперь я богат и могу обеспечить единственного сына, выделив ему доход в триста фунтов и не ощущая при этом убытка.

– Значит, вы унаследовали состояние? – удивленно воскликнул Роджер.

– Нет, – усмехнулся адмирал. – Это призовые деньги, вырученные от продажи кораблей, которые я захватил за годы войны. Их лордства платили чертовски неохотно, но со всеми французскими, испанскими, голландскими и прочими судами я заработал тысячи, как и большинство британских капитанов. Ты, очевидно, не заметил в темноте, но я пристраиваю еще две комнаты – большую столовую и такую же спальню наверху для тебя.

– Для меня? – ахнул Роджер. – Так вот что означают леса, которые я видел, входя в дом с матушкой. Но откуда вы знали, что я вернусь, сэр?

– Я знал, что ты вернешься рано или поздно, – ответил адмирал. – Не стану отрицать, что твой отказ служить во флоте был для меня тяжелым ударом. Но то, что у тебя хватило смелости идти своим путем, означало, что ты не спустишь флаг и вернешься в порт, как бравый моряк. Я не поощрял надежды твоей матери, но давно поджидал тебя, чтобы сплеснить с тобой грот-брас.

Подобно королю Карлу II 148148
  Карл II, сын казненного короля Карла I, во время Английской революции XVII в. жил в эмиграции.


[Закрыть], Роджер мог только удивляться, что был так глуп, не возвратившись гораздо раньше.

– Но скажи, – продолжал адмирал, – что побудило тебя в такой спешке отказаться от своего надежного положения и что означает это подлое нападение в конюшне?

Роджер едва начал пересказывать свою одиссею, когда вернулась его мать. Промыв ему раны, она приготовила припарку из райских зерен и обвязала ее вокруг его головы. Тем временем Роджер продолжал рассказ.

Когда он умолк, адмирал нахмурился и промолвил:

– Но кто мог быть тот негодяй, который напал на тебя? Каким образом кто-то из твоих врагов узнал, что найдет тебя здесь, и подстерег тебя в конюшне?

– Этот вопрос и мне не дает покоя, – отозвался Роджер. – Сначала я подумал, что, судя по крепким узлам, это один из моряков с барка. Хотя я не понимаю, как ему удалось сойти на берег. Это, безусловно, не капитан Рапно, так как у него крюк вместо левой руки, а тот человек держал меня за горло двумя руками. Кроме того, я слишком серьезно ранил Рапно и его второго помощника, чтобы они рискнули на подобное предприятие.

– Они могли послать на берег первого помощника или кого-то из матросов, – предположил адмирал.

Роджер покачал головой:

– Едва ли это возможно, сэр. Барк плыл прямиком на запад. Пока генерал Кливленд вез меня к берегу, я наблюдал за ним более часа – они не спускали шлюпку и не бросали якорь.

– Барк мог пристать в Крайстчерче.

– Нет. В таком случае один из них не мог бы добраться сюда к половине восьмого. Более того, хотя они догадались, кто я такой, я сказал им только, что мой дом неподалеку от Саутгемптона. Каким образом иностранный моряк мог так быстро выяснить, где я живу? Теперь я уверен, что этот человек явился не с барка.

– Тогда, возможно, какой-то бродяга или цыган из леса пришел обчистить наш курятник, а увидев тебя, решил, что может прихватить и кошелек.

– Это не был бродяга, сэр. Парень знал, что ему искать. Я слышал торжествующий возглас, когда он нашел письмо, и бормотание по-французски насчет вознаграждения.

– Значит, это был кто-то из Франции, севший на пакетбот в четверг и опередивший тебя на двенадцать часов.

– Вы правы, сэр, – согласился Роджер. – Это единственное объяснение. Но я не понимаю, каким образом кто-то во Франции мог догадаться, что я отправлюсь в Лимингтон.

– Семья де Рошамбо могла сообщить об этом людям месье де Крона.

– О том, где находится мой дом, было известно только Атенаис, а она бы ни за что меня не выдала. Ее отец и брат узнали, что я англичанин, только за несколько часов до моего бегства из Парижа.

– Но ведь ты назвал им свое имя и сказал, что ты мой сын.

– Верно, и, зная это, агент, добравшись до Лондона, мог получить ваш адрес в Адмиралтействе. Но это не является объяснением. Из-за шторма ни одно судно, отплывшее из французского порта в четверг после полудня, не могло войти в английскую гавань, пока море не успокоилось сегодня утром. Оно бы разбилось о пирс на мелкие кусочки. Мой враг не мог сойти на берег в Англии ранее чем через час после рассвета и, следовательно, не мог добраться в Лондон, узнать, где мы живем, и прибыть сюда к семи вечера.

Адмирал кивнул:

– Ты прав, парень. Где бы он ни высадился, ему пришлось бы проехать верхом не менее полутораста миль. Сам Дик Терпин 149149
  Дик Терпин – легендарный английский разбойник.


[Закрыть] не уложился бы в такое время.

– Боюсь, – вздохнул Роджер, – нам никогда не проникнуть в эту тайну, хотя я отдал бы сапфир де Келюса, чтобы узнать, кто этот человек, и получить шанс поквитаться с ним.

Внезапно адмирал хлопнул себя по бедру:

– Проклятие! Какого дьявола мы тут обмениваемся теориями, точно пара школьных учительниц, вместо того чтобы преследовать мерзавца?

– Это будет нелегко, учитывая, что я практически не могу его описать.

– Но вернуться во Францию ему тоже будет нелегко, если я возьмусь за дело. Мы ведь знаем, что он мужчина высокого роста и что он француз, не так ли? Что еще ты можешь о нем сказать?

– У него тонкие, хотя и достаточно крепкие руки человека, не знающего тяжелой физической работы. По-моему, он гладко выбрит, хотя не могу быть в этом уверен, так как вместо лица видел только бледное пятно. Судя по тени, на нем были плащ или накидка с капюшоном и шляпа в современном стиле – конической формы, с плоским верхом.

Покуда Роджер сообщал приметы незнакомца, его отец быстро делал заметки на листе бумаги.

– Отлично! – сказал он. – Я пойду к мэру и попрошу, чтобы его констебли распространили это описание. Король Франции – не единственный человек, чей кошелек достаточно толст, чтобы позволить установить награду в пятьсот гиней за поимку беглеца, так что к утру весь Южный Хемпшир будет охотиться за этой собакой. Сейчас не время церемониться, и думаю, что главнокомандующий в Портсмуте не будет на меня сердит, если я, так сказать, вторгнусь на его территорию, а моей подписи контр-адмирала эскадры Ла-Манша будет вполне достаточно от Дувра до Лендс-Энда. Я намерен закрыть порты.

– Великолепно, сэр! – воскликнул Роджер, чье отчаяние уступило место надежде. Он еще никогда не видел своего широкоплечего румяного отца действующим в критической ситуации и теперь понимал, как он подходит для командной должности.

– Теперь повтори мне, что он бормотал, – продолжал адмирал. – Может, нам что-то удастся из этого вытянуть.

Роджер попытался повторить услышанное по-французски, но не смог.

– Он сказал что-то вроде: «Слава Богу, мой инстинкт меня не подвел. Завтра утром я заработаю больше, чем за два года».

– Завтра, – задумчиво промолвил адмирал. – Ты не ошибся? Он не может за это время добраться до порта и пересечь пролив. Хотя, возможно, его поджидает судно в каком-нибудь убежище контрабандистов. Если так, мы идем ко дну.

– Может, вы и правы, сэр, но даже если так, он не сможет достичь Франции до завтрашнего вечера, а я готов поклясться, что он сказал «завтра утром».

– Этот парень прямо какой-то блуждающий огонек! – сердито воскликнул адмирал. – Ясно одно: он знал, где твой дом, и явился сюда, подчиняясь вдохновению, – думая, что если ты высадился где-то между Пулом и Саутгемптоном, то наверняка придешь сюда перед поездкой в Лондон, и надеялся тебя перехватить. Похоже, он один из агентов месье де Крона. Но что касается возвращения во Францию за наградой завтра утром, то такое не под силу ни одному смертному.

До сих пор леди Мэри молча слушала мужчин. Сейчас она заговорила впервые с тех пор, как кончила перевязывать Роджеру голову:

– А вам не кажется, что он может получить награду в Англии?

Роджер вскочил на ноги:

– Кажется, вы попали в точку, матушка! Объявление гласило, что вознаграждение может выплатить любой аккредитованный представитель французского королевства. Посол Франции является таковым. Возможно, наш приятель сейчас на пути в Лондон!

– Чепуха! – рассмеялся адмирал. – Слишком притянуто за уши. Сделав свое дело, французский полицейский агент в первую очередь постарался бы вернуться во Францию.

– Не обязательно! Этот человек наверняка хитер и понимает, что вы, будучи британским адмиралом, имеете полномочия для быстрого закрытия портов. С его стороны было бы умным шагом отправиться ночью в Лондон, пока мы здесь будем организовывать группы для прочесывания берега. В любом случае мне пора ехать. Я собирался не спешить, но теперь мне придется скакать во весь опор, так как у меня есть шанс догнать его.

– О, Роджер! – воскликнула леди Мэри. – Достаточно ли ты оправился для нового испытания? Ведь до Лондона более девяноста миль!

Он улыбнулся матери:

– Не беспокойтесь. Ваша припарка подействовала великолепно, и теперь, снова оказавшись на родной земле, я готов скакать хоть в Шотландию.

– Пусть будет по-твоему, – согласился адмирал. – Но я уверен, что ты неверно понял этого парня и будешь гнаться за призраком. Со своей стороны я приму меры, о которых говорил. -Желаю тебе удачи. Если ты поймаешь этого негодяя, то пятьсот гиней, которые я собираюсь за него предложить, будут твоими.

– Спасибо, сэр! – воскликнул Роджер. – Если мой инстинкт не хуже, чем у моего врага, я надеюсь заработать эти деньги. Хотя даже если я прав, мне будет нелегко поймать его. У него более двух часов форы, а я могу наверстать упущенное только с вашей помощью.

– Каким образом?

– Прошу вас написать бумагу, дающую мне право на внеочередную смену лошадей на всех почтовых станциях и на требование помощи в захвате похитителя.

Адмирал быстро подошел к секретеру леди Мэри, взял перо и бумагу и написал:

«Всем, кого это может касаться!

Предъявитель сего, мистер Роджер Брук, едет по делу Его Величества. Любая помощь, которую он потребует, должна быть ему оказана. В случае его просьбы о содействии в задержании французского агента, подобное содействие следует оказать без отлагательства.

Кристофер Брук,

контр-адмирал эскадры Ла-Манша».

Роджер сунул бумагу в карман, поцеловал мать и вместе с отцом вышел из комнаты.

У крыльца их поджидал Джим Баттон с оседланной кобылой.

– Гнедой исчез из конюшни, сэр. Должно быть, его взял этот негодяй, – сообщил конюх.

– Разрази его гром! – выругался адмирал, а Роджер вспомнил, что, приходя в сознание, слышал, как незнакомец выводил лошадь во двор.

– Он сделал неудачный выбор, – продолжал Джим. – Гнедого давно пора подковать. Не будь я Джим Баттон, если подкова не начнет болтаться, прежде чем он проедет пять миль.

– Тысячу благодарностей за такую хорошую новость, Джим! – воскликнул Роджер, садясь в седо. Простившись с отцом, он повернул кобылу и поскакал легким галопом в уже открытые для него ворота.

У церкви Роджер свернул налево и выехал из города в сторону Болдри. До деревушки было всего две мили, и он добрался туда минут за десять. Остановившись у кузницы и не спешиваясь, Роджер постучал хлыстом в дверь. Время подходило к десяти, и кузнец уже спал. Разбуженный криками Роджера, он открыл верхнее окно и высунул голову в белом ночном колпаке с кисточкой. На вопрос Роджера кузнец ответил отрицательно: за последние два часа никто не останавливался подковать гнедую лошадь.

Через десять минут Роджер прибыл в Брокенхерст и справился в тамошней кузнице с таким же результатом.

Скача по красивой лесной местности между Брокенхерстом и Линдхерстом, Роджер размышлял, не был ли прав его отец и не гонится ли он за призраком. Если Джим не ошибся, гнедой жеребец уже должен был потерять подкову. Роджер был вынужден признаться самому себе, что его догадка весьма сомнительна. Куда логичнее предположить, что неизвестный враг постарается ускользнуть назад во Францию. В таком случае все еще оставался шанс, что меры, принятые его отцом, задержат похитителя в одном из портов. С другой стороны, коварный негодяй мог подготовить отступление заранее и уже плыть на люггере какого-нибудь контрабандиста, поджидавшем его, чтобы доставить назад. К тому же, заполучив письмо, он не имел причин торопиться. Француз мог решить, что скромность – наивысшая из добродетелей, и какое-то время отсидеться в укрытии, чтобы пересечь пролив, когда уляжется суматоха. В иностранном квартале какого-нибудь большого порта, вроде Саутгемптона, он мог скрываться несколько недель без риска быть обнаруженным.

И все же Роджер был твердо убежден, что правильно расслышал слова похитителя и что тот намеревался получить награду завтра утром. Если так, то он мог сделать это только в одном месте – во французском посольстве в Лондоне.

Без двадцати одиннадцать Роджер прибыл в Линдхерст. Затаив дыхание он смотрел на свет за занавесками окна верхнего этажа кузницы. Конечно, кузнеца мог разбудить любой запоздалый путешественник, но признак казался благоприятным.

Не успел Роджер толком задать вопрос, как кузнец отозвался:

– Да, мастер. Я заново подковал переднее копыто гнедой лошади и проверил остальные подковы для иностранного джентльмена не более часа назад.

– Вы можете описать его? – воскликнул Роджер.

– Высокий парень в длинном плаще и шляпе с плоским верхом.

– А его лицо?

– Тут я не уверен – он держался в тени. Лицо у него чисто выбритое и какое-то чересчур бледное. Видя, что это иностранец, я подумал, что он небось высадился всего несколько часов назад и до сих пор не пришел в себя от морской болезни во время вчерашнего шторма.

– Сколько, по-вашему, ему лет?

– На вид он моложавый – лет тридцать, не больше.

– Он не говорил, куда едет?

– Нет. По-английски он вообще говорил скверно, поэтому больше молчал.

– Когда он уехал отсюда?

– Три четверти часа тому назад.

– Спасибо, – поблагодарил Роджер и, пришпорив кобылу, помчался по дороге в Тоттон.

Он не сомневался, что напал на след похитителя. Более того, перспектива догнать его оказалась куда лучшей, чем можно было надеяться. Таинственному незнакомцу не могло понадобиться более двух часов, чтобы добраться до Линдхерста и подковать лошадь, – следовательно, он задержался в одном из трактиров Лимингтона или Брокенхерста, чтобы подкрепиться перед путешествием в Лондон. Это противоречило предположению, что француз будет опасаться преследования, отправившись в столицу, а не в один из портов. Конечно, он не мог знать, что отец Роджера вернется так скоро и освободит его, возможно, думая, что его жертва останется связанной в конюшне, пока кто-нибудь не обнаружит ее утром. Все свидетельствовало о том, что француз, не подозревая, что за ним гонятся, едет с весьма умеренной скоростью, опережая Роджера всего на три четверти часа. С колотящимся от возбуждения сердцем Роджер пришпорил кобылу и поскакал по упругому дерну, окаймлявшему дорогу, на восток от Линдхерста.

Он добрался до Тоттона без четверти двенадцать и слез со взмыленной лошади во дворе почтовой станции. Конюх сказал ему, что путешественник, который его интересует, переменил здесь лошадей полчаса назад. Описание француза, данное конюхом, было столь же неопределенным, как у кузнеца. Он только припоминал, что это был высокий мужчина с нездоровым цветом лица. Роджер чувствовал, что бесполезно тратить время на выпытывание деталей. Юноша не сомневался, что его враг – один из агентов месье де Крона, которого ему все равно не узнать в лицо. Каким образом де Крон или этот человек могли пронюхать, что дом преследуемого ими англичанина находится в Лимингтоне, оставалось тайной, над которой Роджер тщетно ломал голову, и, если бы ему требовался дополнительный стимул для поимки врага, перспектива решения загадки могла бы подстегнуть его усердие. Но в этом не было нужды. Оседлав резвую серую лошадь с почтовой станции, Роджер оставил адрес, по которому нужно было вернуть его кобылу, и поскакал дальше.

Первый участок пути составлял четырнадцать миль; следующий – до Уинчестера – был равен пятнадцати милям. Сначала дорога шла вверх-вниз по холмам, потом местность вновь стала ровной. Небо прояснилось, и сентябрьская луна поднялась над деревьями. Серый жеребец оказался отличным скакуном, но Роджер нещадно погонял его. Он любил животных, но еще больше любил свою страну и твердо намеревался поймать похитителя, даже если ему придется загнать нескольких лошадей. Незадолго до часа ночи Роджер миновал известковые холмы и въехал в Уинчестер.

В «Черном лебеде» он вновь стал задавать вопросы. Француз переменил здесь лошадей и выехал со двора всего десять минут назад. Покуда конюхи седлали для Роджера гнедую кобылу, он обдумывал ситуацию. Юноша не сомневался, что на следующем участке пути догонит француза, но тот, безусловно, был вооружен. Джим положил в седельную кобуру пару пистолетов на случай стычки с разбойниками, и Роджер не боялся столкновения. Но сейчас, в случае его поражения, проиграет не только он сам, но и его страна. Роджер не мог рисковать остаться раненым в канаве, покуда его враг ускользнет с документом. Поэтому он решил, что пришло время воспользоваться письмом отца. В Уинчестере имелся гарнизон, так что здесь не составит труда получить военную помощью.

Сев на гнедую кобылу, Роджер поскакал рысью к казармам Хемпширского полка. Часовой у ворот вызвал караульного сержанта. Тот сказал, что кое-кто из офицеров, возможно, еще не спит, и Роджер, передав лошадь ординарцу, поспешил вместе с ним в барак.

После мучительного пятиминутного ожидания в холле к нему вышел подвыпивший усатый капитан. Роджер вежливо, но быстро изложил свое дело, предъявил письмо адмирала и потребовал как можно скорее обеспечить ему конный эскорт.

Капитан сразу же протрезвел.

– Это пехотные казармы, – сказал он, – так что в обычных обстоятельствах я бы мог только попросить сопровождать вас кого-нибудь из офицеров с их конюхами. Но вам повезло, что недавно мы были на маневрах и сейчас у нас квартирует эскадрон драгун. Будьте любезны немного подождать, и я приведу одного из их офицеров. Этим вечером ему чертовски везло в карты, так что вы окажете нам услугу, сэр, избавив нас от него и предотвратив дальнейшее опустошение наших карманов.

Роджеру снова пришлось потерять несколько драгоценных минут. Наконец одна из больших двойных дверей приемной открылась, и усатый капитан вернулся в сопровождении крепкого краснолицего молодого человека с густыми рыжеватыми кудрями. К изумлению Роджера, он узнал в нем своего старого школьного недруга Джорджа Ганстона.

Узнавание было взаимным, так как Ганстон воскликнул:

– Будь я проклят, если это не зубрила Брук!

Роджер слегка покраснел.

– У меня нет времени для обмена комплиментами, – откликнулся он, – но если у вас есть настроение, я готов его возобновить в любом месте и в любое время, какое вы предложите.

– Вижу, вы уже знакомы, – не без смущения пробормотал капитан.

– Клянусь Богом! Этот парень вызывает меня! – рявкнул Ганстон, покраснев сильнее обычного.

– Пока что нет, – возразил Роджер. – Капитан расскажет вам, в чем дело. Я на королевской службе, и мне немедленно нужен конный эскорт. Прошу вас, мистер Ганстон, забыть по крайней мере на эту ночь о наших взаимных предубеждениях и оказать мне помощь.

– На королевской службе, – пробормотал Ганстон. Он щелкнул каблуками и поклонился. – Хорошо, мистер Брук. Будьте любезны пройти со мной.

Как бы плохо Роджер ни относился к Ганстону, ему пришлось признать, что он хороший офицер. Через двенадцать минут отряд драгун был поднят с коек, выведен из бараков и сидел верхом. Ганстон отдал приказ и повернул коня. Под топот копыт и звон сабель они выехали за ворота и поскакали по лондонской дороге.

Роджер рассчитал, что вынужденная задержка для получения эскорта обошлась ему более чем в двадцать минут, так что теперь у его врага снова было преимущество в полчаса, но юноша надеялся, что они догонят француза, не доезжая Элтона.

Дорога шла через заливные луга. Справа извивалась река Итчен, куда отец иногда водил маленького Роджера ловить форель.

Около мили они ехали шагом, пока Роджер по возможности кратко удовлетворял любопытство Ганстона. Когда он описал иностранца, которого стремился поймать, Ганстон выкрикнул приказ, и отряд помчался галопом.

Миль десять они скакали молча, слегка замедлив скорость, когда поднимались по длинному склону к югу от Элтона. Поднявшись на вершину и окинув взглядом расстилавшееся внизу открытое пространство, Роджер и Джордж одновременно заметили в полумиле от них одинокого всадника. Яркий лунный свет позволял определить, что это тот человек, который им нужен. Даже на таком расстоянии они могли разглядеть долговязую фигуру, плащ с капюшоном и высокую шляпу с плоским верхом.

Роджер намеревался предложить, чтобы отряд, двигаясь шагом, проехал мимо ничего не подозревающего француза, потом повернулся и окружил его, прежде чем ему представился бы шанс спастись бегством.

Но лейтенант Джордж Ганстон мыслил по-иному. С природным инстинктом сквайра, увлеченного охотой на лис, он пришпорил коня и крикнул:

– Ату его! Ату!

Захваченный врасплох Роджер задохнулся от бешенства. Его лошадь рванулась вперед вместе с конем Ганстона, а отряд драгун понесся следом с радостными воплями и улюлюканьем.

Всадник впереди бросил взгляд через плечо и вонзил шпоры в бока своей лошади. Охота началась, и Роджеру ничего не оставалось, как, пригнувшись к шее кобылы, стараться вместе с другими загнать дичь.

Как он предвидел, попытка окончилась неудачей. Француз был слишком далеко, а дорога внизу шла через буковый лес. Погнав лошадь на траву, незнакомец свернул направо и вскоре скрылся в глубокой тени деревьев.

После десятимильной скачки и одной мили погони на предельной скорости лошади тяжело дышали, и, когда они добрались до долины, где заросли бука тянулись по обеим сторонам дороги, Ганстон поднял руку, приказывая остановиться. Когда покрытые потом лошади затормозили, он с досадой сказал Роджеру: