Текст книги "Остров проклятых"

Автор книги: Деннис Лихэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

А у Тедди перед глазами растрепанная Рейчел с воплем неслась через зал, вооруженная тесаком.

– Не знаю.

Чак наклонился и прошипел ему в ухо:

– Это западня, босс.

Тедди вошел в зал. Ломило виски от недосыпа. От дождя. От приглушенных криков и топота над головой. На него оглядывались через плечо трое детей – два мальчика и маленькая девочка. Они дрожали.

Он снова услышал, как мужчина распевает:

– …взял одну, пустил по кругу, осталось пятьдесят четыре бутылки пива на стене…

Они мелькали перед его глазами, эти трое детей, колебались в воздухе, а потом их сменили желтые пилюли, которые Коули вчера положил ему на ладонь, и он ощутил приступ тошноты и какое-то движение в желудке.

– Пятьдесят четыре бутылки пива на стене, пятьдесят четыре бутылки пива…

– Давай вернемся, Тедди. Пока не поздно. Это облом. Ты чувствуешь, я чувствую.

Из дальней двери выскочил мужчина. Босой, с голой грудью, в одних пижамных штанах. При слабом свете можно было разглядеть бритую голову, но не черты лица.

– Привет! – крикнул он.

Тедди ускорил шаг.

– Пятна́! Ты – оно! – Мужчина скрылся.

Чак нагнал своего товарища.

– Босс, Христа ради…

Он где-то здесь. Лэддис. Тедди подсказывало шестое чувство.

В конце зала они обнаружили две широкие лестницы: одна крутым загибом уходила вниз, в темноту, другая вела наверх, туда, где звучали крики и бормотание, сделавшиеся громче, и теперь к ним добавился лязг цепей и металлические удары.

– Биллингс! – донесся чей-то голос. – Ну все, парень! Угомонись! Отсюда некуда бежать. Ты меня слышишь?

Тедди услышал совсем рядом учащенное дыхание. Он повернул голову и увидел в сантиметрах от своего лица бритую голову.

– Ты – оно! – Бритоголовый, весь сияя, ткнул его в плечо пальцем.

– Я – оно, – подтвердил Тедди.

– Конечно, если ты махнешь рукой, то я снова превращусь в оно, а потом я махну, и ты превратишься в оно, и мы можем этим заниматься долго, хоть целый день, без перерыва на обед, без перерыва на ужин, превращая друг друга в оно, снова и снова.

– А зачем? – спросил Тедди.

– Знаешь, что там? – Тип мотнул головой в сторону лестницы. – В море?

– Рыба? – предположил Тедди.

– Рыба. – Тип кивнул. – Молодец. Рыба, да. Много рыбы. Да, рыба, молодец, рыба, а что еще? Субы. Ага. Точно тебе говорю. Советские субмарины. Двести, триста миль от наших берегов. Мы вроде как в курсе, правильно? Нам сообщают. Да. И мы привыкаем к этой мысли. В сущности, мы забываем. Ну то есть: «О’кей, там эти субы, спасибо за информацию». Они стали частью нашей повседневной жизни. Мы знаем, что они где-то там, и не заморачиваемся по этому поводу. Правильно? А они реально там плавают, оснащенные ракетами. И эти ракеты нацелены на Нью-Йорк и Вашингтон. На Бостон. Они сейчас там. Ждут своего часа. Тебя это не беспокоит?

Тедди слышал, как рядом размеренно дышит Чак в ожидании его ответа.

– Ты правильно сказал. Я стараюсь не заморачиваться.

– Ммм. – Тип кивнул и погладил щетину на подбородке. – До нас кое-что доходит. Трудно поверить, да? Доходит, будь спок. Поступает новенький и рассказывает. Охранники болтают. Вы, санитары, тоже. Мы знаем, мы знаем. Про внешний мир. Про испытания водородной бомбы, про атоллы. Ты знаешь, как работает водородная бомба?

– На водороде?

– Молодец. Соображаешь. Да-да. – Тип кивнул несколько раз подряд. – На водороде, точно. Но что еще, что еще, эта бомба не такая, как другие. Ты бросаешь бомбу, даже атомную, и она взрывается. Вовне. Правильно? Правильно. А водородная взрывается внутрь. В себя. Серия таких внутренних распадов. И все эти распады создают массу и плотность. Ярость самоуничтожения творит нового монстра. Врубаешься? Чем сильнее распад, тем больше саморазрушение, тем мощнее эффект. И вот, прикинь, бабах! Вдруг – бенц, бум, бах. Самого вещества уже нет, а оно начинает распространяться. Из взрыва вовнутрь происходит взрыв вовне, который в сотни, в тысячи, в миллионы раз разрушительнее, чем любая бомба в прошлом. Это наше наследие. Помни об этом. – Он несколько раз, легонько так, постучал Тедди пальцами по плечу, как будто отбивая ритм. – Ты – оно! В десятой степени. Хе-хе!

Он дунул вниз по темной лестнице с криком «бабах», повторенным многократно.

– …сорок девять бутылок пива! Взял одну…

Тедди взглянул на Чака. Лицо его было влажным от пота, и он старательно дышал ртом.

– Ты прав, – сказал Тедди. – Пошли отсюда.

– Другой разговор.

В это время с верхней площадки раздался крик:

– Кто-нибудь, блин, помогите! Твою мать!

Тедди и Чак подняли глаза и увидели, как двое сцепившихся мужиков, один в синей униформе охранника, другой в белой пижаме пациента, кубарем катятся вниз по лестнице. На повороте, на самой широкой ступеньке, падение закончилось. Свободной пятерней пациент вцепился в лицо охранника и выдрал кусок щеки, тот, взвыв, отдернул голову.

Приставы кинулись наверх. Пациент уже готов был к новому подвигу, но Чак успел поймать его за кисть.

Охранник схватился за глаз и размазал кровь до подбородка. Тедди слышал их общее учащенное дыхание и пение весельчака, уже добравшегося до сорок первой бутылки, и вдруг увидел звериный оскал мужчины в белом и с криком «Чак, берегись» стукнул пациента по лбу на мгновение раньше, чем тот успел вцепиться зубами Чаку в запястье.

– Можете его отпустить, – сказал он охраннику. – Слышите?

Охранник выпутался из сплетения ног и отполз на пару ступенек. Тедди, нагнувшись, жестко придавил плечо пациента к каменному полу и не успел поднять глаза, как в воздухе просвистела дубинка, сломавшая переносицу лежащего.

Тедди почувствовал, как тело под ним сразу обмякло, и услышал, как чертыхнулся его напарник.

Когда охранник снова замахнулся дубинкой, Тедди прикрыл лежащего и выставил локоть.

– Эй, эй! – обратился Тедди к окровавленному лицу. – Он вырубился. Эй!

Но охранник, опьяненный запахом собственной крови, готов был обрушить дубинку.

– Гляди на меня! На меня гляди! – крикнул ему Чак.

Охранник перевел взгляд.

– Отойди на хрен. Ты слышишь меня? Отойди. Все под контролем. – Чак отпустил запястье, и рука пациента безжизненно упала на грудь. Чак привалился к стене, не сводя глаз с охранника. – Ты меня слышишь? – тихо повторил он.

Охранник опустил свою дубинку, промокнул рану рубашкой и уставился на кровь.

– Он порвал мне лицо.

Тедди наклонился, чтобы получше разглядеть рану. Он и не такое видел. Жить будет. Но вид, конечно, тот еще. Никакой хирург уже не сделает из этого лица конфетку. Вслух же он сказал:

– Не переживай. Пара-тройка швов, и все дела.

Сверху послышался грохот падения человеческих тел вместе с мебелью.

– У вас тут бунт, что ли? – спросил Чак.

Охранник подышал полной грудью, постепенно восстанавливая цвет лица.

– Вроде того.

– Пациенты захватили больницу? – словно невзначай спросил Чак.

Парень внимательно посмотрел на Чака, потом на Тедди.

– Пока нет.

Чак достал из кармана носовой платок и протянул охраннику.

Парень поблагодарил и прижал платок к ране.

Чак снова взял лежащего за запястье, проверяя пульс. Затем поднял веко.

– Жить будет, – обратился он к Тедди.

– Надо его поднять.

Они закинули безвольные руки себе за плечи и, поставив пациента в вертикальное положение, потащили его наверх, ведомые охранником. Весил больной не много, но лестница оказалась длинной, и носки цеплялись за края ступеней. На верхней площадке охранник обернулся. За короткое время он то ли постарел, то ли поумнел.

– Вы приставы, – сказал он.

– Ты о чем?

Он уверенно кивнул:

– Точно. Я видел вас на причале, когда вы приехали. – Он взглянул на Чака с улыбочкой. – Этот шрам на лице.

Чак вздохнул в ответ.

– Что вы здесь делаете? – спросил парень.

– Заботимся о твоем товарном виде, – сказал Тедди.

Парень отнял от лица намокший носовой платок, посмотрел на него и снова прижал к щеке.

– Знаете, кого вы тащите? – спросил он. – Это Пол Вингис. Из Западной Виргинии. Убил жену брата и двух его детей, пока тот воевал в Корее. Трупы держал в подвале и, пока они разлагались, так сказать, удовлетворял потребности.

Тедди преодолел желание отпустить висящее на нем тело и позволить ему скатиться под уклон.

– Хотите знать правду? – Парень откашлялся. – Он и меня поимел. – Парень выдержал их взгляды, глаза у него были красные.

– Как тебя звать?

– Бейкер. Фред Бейкер.

Тедди пожал ему руку.

– Послушай, Фред. Мы рады, что смогли тебе помочь.

Парень поглядел на свои забрызганные кровью туфли.

– И все-таки. Что вы здесь делаете?

– Осматриваемся, – сказал Тедди. – Через пару минут мы уйдем.

Парень задумался, а в голове Тедди пронеслись последние два года жизни – потеря Долорес, хождение по следу Лэддиса, выход на эту больницу, неожиданная встреча с Джорджем Нойсом и его рассказы об экспериментах с лекарствами и лоботомией, выход на сенатора Херли, ожидание подходящего момента, чтобы пересечь бухту и попасть на этот остров, как когда-то они выжидали момент, чтобы пересечь Ла-Манш и высадиться в Нормандии, – и все это вместилось в короткую паузу.

– Знаете, – заговорил парень, – мне довелось поработать в горячих местечках. Тюрьмы, зона особого режима, такая же психушка для невменяемых преступников… – Он покосился на дверь, и глаза его расширились, словно он увидел за ней такое, для чего и слов-то не существует. – Да, поработал. Но это место… – Он смерил долгим взглядом их обоих по очереди. – Тут живут по своим правилам.

Тедди пытался прочесть в его глазах вердикт, но охранник, казалось, был где-то далеко отсюда, глаза пустые, отсутствующие.

– Через пару минут, говорите? – Парень согласно кивнул. – Ладно. В этом бедламе никто все равно не заметит. Только через пару минут мотайте отсюда, о’кей?

– Без вопросов, – сказал Чак.

– Да, и вот что. – Парень, подойдя к двери, выдавил из себя улыбку. – Постарайтесь за эти пару минут не отправиться на тот свет. О’кей?

15

Они миновали дверь и вошли в длинный коридор, по обе стороны которого тянулись камеры, погруженные в темноту. Стены и пол из гранита, арочные своды высотой почти пять метров и шириной три метра. Единственный свет проникал через высокие окна, с потолка капала вода, на полу образовались лужи.

– Наш главный генератор отказал около четырех утра. Замки в камерах электронные, наша недавняя инновация. Классная идея, да? Так что в четыре двери всех камер автоматически открылись. К счастью, они еще закрываются вручную, поэтому мы загнали большинство пациентов обратно и заперли. Но у одного стервеца есть ключ, и время от времени он открывает какую-нибудь камеру, прежде чем снова улетучиться.

– Бритоголовый? – спросил Тедди.

Бейкер бросил на него быстрый взгляд:

– Он самый. Один из сбежавших. Видимо, у него ключ. Фамилия Личфилд.

– Он играл в пятнашки внизу на лестнице, когда мы поднимались.

Бейкер подвел их к третьей камере справа и открыл дверь.

– Бросайте его сюда.

Им потребовалось несколько минут, чтобы найти в темноте койку, а потом Бейкер включил фонарик, и они уложили Вингиса. Тот застонал. В ноздрях пузырилась кровь.

– Мне понадобится подмога, чтобы повязать этого Личфилда, – сказал Бейкер. – В подвале сидят ребята, которых даже во время кормежки стерегут шесть человек. Если они окажутся на свободе, это будет второй Лос-Аламос[14]14
  Имеется в виду секретный Манхэттенский ядерный проект 1942 г.


[Закрыть].

– Сначала озаботьтесь врачебной помощью, – сказал Чак.

Бейкер отыскал чистый уголок носового платка и прижал его к пораненной щеке.

– Нет времени.

– Для него.

Бейкер поглядел на них через решетку.

– Ладно. Поищу доктора. А вам… две минуты на все про все, договорились?

– Договорились, – сказал Чак. Они вышли из камеры. – Ему нужен врач.

Бейкер запер камеру.

– Уже иду.

Он побежал трусцой по коридору, по дороге обгоняя троих охранников, волочивших в клетку бородатого верзилу.

– Что скажешь? – спросил Тедди.

У дальнего окна просматривался силуэт мужчины, вцепившегося в решетку, и охранники, тащившие брандспойт. Глаза Тедди постепенно привыкали к полумраку в коридоре, только камеры по-прежнему оставались в кромешной тьме.

– Где-то здесь должны храниться личные дела, – сказал Чак. – Все-таки лечебный корпус. Ты ищи Лэддиса, а я поищу дела, идет?

– И где ты собираешься их искать?

Чак оглянулся на дверь.

– Судя по звукам, чем выше, тем безопаснее. Значит, администрация должна быть на верхнем этаже.

– О’кей. Где и когда встречаемся?

– Через пятнадцать минут?

Мощная струя из брандспойта сбила мужчину, цеплявшегося за решетку, и охранники поволокли его прочь.

В камерах кто-то зааплодировал, а кто-то застонал так, будто истекал кровью на поле боя.

– Пятнадцать минут, отлично. В большом зале?

– Договорились.

Они обменялись рукопожатиями. Ладонь Чака была влажная, как и верхняя губа.

– Смотри в оба, Тедди.

В дверь за их спиной ворвался пациент и через секунду промчался мимо. Его босые грязные ступни мелькали в воздухе синхронно с локтями, а бежал он так, словно ему был обещан приз.

– Постараюсь, – сказал Тедди с улыбкой.

– Ладно тогда.

– Ладно.

Чак повернул в обратную сторону. В дверях он обернулся. Тедди ободряюще кивнул.

Не успел Чак открыть дверь, как мимо него прошли двое санитаров. Он же свернул на лестницу и скрылся из виду. Один из санитаров обратился к Тедди:

– Тут Большая Белая Надежда[15]15
  Кличка героя одноименного американского фильма, темнокожего боксера.


[Закрыть] не пробегал?

Тедди повернул голову и увидел вдали пациента, пританцовывающего на месте и изображающего бой с тенью. Показал на него пальцем, и они втроем побежали.

– Он был боксером? – поинтересовался на ходу Тедди.

Высокий негр в летах, бежавший слева, ответил:

– Ты, что ли, с пляжа? Из корпусов для отдыхающих? Ну да. Вообще-то, наш Вилли тренируется перед боем с Джо Луисом в Мэдисон-сквер-гардене. Между нами, он совсем не плох.

Между тем они приближались к парню, который изо всех сил молотил по воздуху.

– Боюсь, нас троих не хватит, – засомневался Тедди.

Второй санитар в ответ хохотнул:

– Одного хватит. Я ведь его менеджер, ты разве не в курсе? – Он закричал парню: – Эй, Вилли. Тебе надо на массаж, дружище. До боя остался час.

– Не нужен мне твой массаж. – Парень провел серию быстрых джебов.

– Да, плакал мой талон на обед, – вздохнул санитар. – Слышь?

– Один раз плакал, когда я дрался с Джерси Джо.

– А чем кончился тот бой, забыл?

Вилли вдруг опустил руки:

– Твоя правда.

– Тренировочный зал вот здесь. – Санитар показал налево.

– Только ты ко мне не прикасайся. Не люблю, когда перед боем ко мне прикасаются, сам знаешь.

– Еще бы мне не знать, убивец. – Он открыл дверь камеры. – Давай заходи.

Вилли приблизился.

– Слышишь? Толпа-то как ревет.

– Все на ногах, парень. Все на ногах.

Когда они продолжили путь, «менеджер» протянул черную руку Тедди.

– Я Эл.

Тедди ее пожал:

– Тедди. Рад познакомиться, Эл.

– Зачем вас, ребята, сюда прислали?

Тедди бросил взгляд на свой дождевик.

– На расчистку крыши. Но как увидел на лестнице пациента, так сразу погнался за ним. Лишняя пара рук, решил, вам тут не помешает.

К ногам Тедди упала горсть испражнений, из темноты камеры раздался радостный хохот, но Тедди, глядя вперед, не сбавил шага.

– Старайся держаться посередке. И все равно какая-нибудь дрянь в тебя попадет. Ты видел, кто в тебя кинул?

– Нет, я…

– Ну, блин!

– Что?

– Я вот своего вижу.

Тут и Тедди увидел идущего прямо на них типа, мокрого как мышь, а за ним, бросив брандспойт, бежали охранники. Это был щуплый рыжий паренек с красными глазами в тон шевелюре и лицом в угрях, словно обсиженным мухами. В последний момент он рванул вправо, чтобы нырнуть в черный проем, который они проглядели, и руки Эла сграбастали пустой воздух над его темечком, а дальше паренек сделал перекат, снова вскочил на ноги и побежал.

Эл рванул за ним, а тут и охранники пронеслись мимо с дубинками наготове, такие же мокрые, как преследуемый.

Тедди, как бы подчиняясь инстинкту, кинулся было за ними, но тут до него донесся шепот:

– Лэддис.

Он остановился как вкопанный, ожидая повторения. Ничего. Только коллективные стоны, на мгновение прерванные погоней за рыжим, возобновились с новой силой вперемежку с периодическим лязгом подкладного судна.

Тедди опять вспомнились желтые пилюли. Если Коули действительно заподозрил, что они с Чаком…

– Лэд. Дис.

Он развернулся – справа перед ним были три камеры. Все темные. Тедди ждал, понимая, что говорящий видит его, спрашивая себя, уж не Лэддис ли это собственной персоной.

– Ты обещал меня спасти.

Голос звучал либо из камеры в середине, либо из той, что слева. Явно не голос Лэддиса. Но тем не менее знакомый.

Тедди подошел к решетке в середине. Порывшись в карманах, достал спички. Чиркнул одной, и высветились маленькая раковина и койка, на которой стоял на коленях мужчина с ввалившимися ребрами и что-то писал на стене. Он взглянул через плечо на Тедди. Не Лэддис. Незнакомый человек.

– Вы не соблаговолите… Я предпочитаю работать в темноте. Премного благодарен.

Тедди отошел от решетки, успев заметить, что вся стена центральной камеры была испещрена письменами, ни одного свободного места, тысячи ужатых четких строк, состоящих из таких мелких буковок, что их прочесть можно было, разве что вплотную приблизив к ним глаза.

Он перешел к соседней камере, тут спичка как раз погасла, а из темноты, теперь совсем близко, прозвучал все тот же голос:

– Ты меня кинул.

Тедди дрожащей рукой чиркнул новой спичкой, но она сломалась пополам.

– Сказал, что вытащишь меня отсюда. Ты обещал.

Очередная спичка, не загоревшись, улетела в камеру.

– И солгал.

Четвертая спичка с шипением вспыхнула ярким пламенем, он поднял ее повыше и заглянул внутрь. В левом углу на койке сидел мужчина, опустив голову между колен и обхватив руками ляжки. Проплешину в середине обрамляли седые волосы. Сквозь кожу выпирали кости. Он был в одних белых трусах.

Тедди облизнул сухие губы и позвал:

– Эй!

– Они меня вернули. Они говорят, что я их клиент.

– Я не вижу вашего лица.

– Они говорят, что теперь я дома.

– Вы не могли бы поднять голову?

– Они говорят, что это мой дом. Что мне отсюда уже не выйти.

– Я хочу увидеть ваше лицо.

– Зачем?

– Позвольте мне увидеть ваше лицо.

– Что, не узнал мой голос? После всех наших разговоров?

– Поднимите голову.

– Мне казалось, наши отношения выходят за рамки чисто профессиональных. Что мы стали друзьями. Спичка, кстати, сейчас погаснет.

Тедди взирал на голое темя, на подрагивающие конечности.

– Говорю вам, дружище…

– Что ты мне говоришь? Что ты можешь мне сказать? Очередную ложь.

– Я вас не…

– Ты лжец.

– Неправда. Поднимите…

Когда пламя обожгло кончик указательного пальца и внутреннюю поверхность большого, он выронил спичку.

Камера погрузилась во мрак. Он лишь слышал скрип кроватных пружин, корябанье грифеля о стену да хруст косточек.

И снова он услышал имя:

– Лэддис.

На этот раз голос донесся из правого угла камеры.

– Только не надо мне о правде.

Он выдернул сразу две спички и соединил их вместе.

– Она тут ни при чем.

Он чиркнул спичками. Койка была пуста. Он перенес пламя правее. Мужчина стоял в углу, спиной к нему.

– Согласен?

– Вы о чем? – спросил Тедди.

– Насчет правды.

– Не согласен.

– А я говорю, она тут ни при чем.

– В правде все дело. Мы должны установить…

– Все дело в тебе, Лэддис. С самого начала. А я тут с боку припека. Одно звено в цепочке.

Мужчина развернулся. И пошел на него. Лица у него не было. Опухшее месиво пурпурно-черно-вишневых тонов. Сломанный нос заклеен крест-накрест белым пластырем.

– Господи, – вырвалось у Тедди.

– Нравится?

– Кто это сделал?

– Ты.

– Каким образом я мог…

Джордж Нойс подошел вплотную к решетке. Его распухшие губы, напоминавшие велосипедные шины, были черны от швов.

– Трепач. Наобещал с три короба, а я снова здесь. Все из-за тебя.

Тедди вспомнил их последний разговор в тюрьме, в комнате для свиданий. Даже несмотря на землистый цвет лица, это был здоровый, жизнерадостный человек, оптимистично глядящий в будущее. Он даже рассказал анекдот, что-то про итальянца и немца в баре Эль-Пасо.

– Смотри на меня, – сказал Джордж Нойс. – Не отводи глаза. Ты ведь не собирался выводить их на чистую воду.

– Джордж, – он старался отвечать тихим ровным голосом, – это неправда.

– Правда.

– Нет. Чем, по-вашему, я занимался последний год жизни? Планированием этого визита. И вот я здесь.

– Пошел ты!

Его крик обжег Тедди как пощечина.

– Пошел ты! – еще раз выкрикнул он. – Последний год жизни ты занимался планированием? Ага. Планированием убийства Лэддиса. Вот вся твоя игра. Убить Лэддиса. И чем она обернулась для меня? Вот этим. Я снова оказался здесь. А я больше не могу. Эта пыточная не для меня. Ты слышишь? С меня довольно, довольно, довольно.

– Джордж, послушайте. Как они вас сюда вернули? Надо оформить перевод. Провести психиатрические консультации. Затребовать личное дело. Джордж, вся эта бумажная волокита…

В ответ раздался смех. Джордж просунул лицо между железными прутьями и заиграл бровями.

– Раскрыть тебе маленькую тайну?

Тедди шагнул ближе.

– Так-то оно лучше.

– Говорите, – сказал Тедди. И тут же получил плевок в лицо.

Он отступил на пару шагов, уронив при этом спички, и вытер лоб рукавом.

Из темноты раздался голос:

– Знаешь, на чем специализируется Коули?

Тедди провел ладонью по лбу и переносице. Сухо.

– Душевные травмы, вызванные горем, – ответил он. – Самоедство, связанное с чувством вины.

– Неееет. – Это слово вырвалось у Джорджа с сухим смешком. – Насилие. Конкретно – мужское. Он проводит специальное исследование.

– Это Нэринг.

– Коули. Этим занимается Коули. К нему привозят буйных и маньяков со всей страны. Почему, по-твоему, здесь так мало пациентов? Ты считаешь, что кто-то будет вникать в обстоятельства перевода пациента, склонного к насилию и имеющего психические проблемы? Ты действительно так считаешь?

Тедди снова чиркнул двумя спичками.

– Я отсюда уже никогда не выйду, – сказал Нойс. – Один раз удалось. Второй не получится.

– Успокойтесь, успокойтесь. Как они вас нашли?

– Они знали. Неужели непонятно? Все, что у тебя на уме. Весь твой план. Это их игра. Отлично разыгранная пьеса. Все это, – его рука описала широкий круг, – придумано для тебя.

Тедди улыбнулся:

– И ураган они тоже устроили для меня? Отличный трюк.

Нойс молчал.

– Объясните, раз вы все знаете.

– Не могу.

– Естественно. Так что давайте без паранойи, о’кей?

– Ты часто оставался здесь один? – спросил Нойс, разглядывая его сквозь решетку.

– Что?

– Один. Как часто ты оставался здесь один с тех пор, как все началось?

– Постоянно.

У Джорджа бровь полезла вверх.

– Сейчас ты один?

– С партнером.

– И кто он, твой партнер?

Тедди ткнул пальцем в сторону верхнего этажа.

– Его зовут Чак, он…

– Попробую угадать, – перебил его Нойс. – Ты с ним прежде никогда не работал.

Тедди вдруг почувствовал, как на него давит этот каземат. Холод пробрал его до костей. На короткое время он потерял дар речи, как будто мозг перестал подавать сигналы языку. Наконец он вымолвил:

– Он федеральный пристав из Сиэтла…

– Ты с ним прежде никогда не работал, так?

– Это несущественно, – сказал Тедди. – Я знаю людей. Я знаю этого человека. Я ему доверяю.

– И на чем основано твое доверие?

На этот вопрос не было простого ответа. Как объяснить природу веры? Вот она есть, и вот ее уже нет. Во время войны были люди, которым на поле боя он бы доверил свою жизнь, а в миру не доверил бы им свой кошелек. А были люди, которым бы он доверил свой кошелек и даже свою жену, но не доверил бы им в бою прикрывать свою спину, не рискнул бы пойти с ними на задание.

Чак мог отказаться его сопровождать, мог отоспаться в мужском общежитии, пока все разбирали завалы после шторма, спокойно дожидаясь известия о приходе парома. Их миссия закончена, Рейчел Соландо нашлась. У Чака не было никакого резона, никакого интереса помогать ему в поисках Лэддиса или в его желании доказать, что в «Эшклифе» клятву Гиппократа превратили в посмешище. И тем не менее он здесь.

– Я ему доверяю, – повторил Тедди. – Не знаю, как еще сказать.

Нойс печально поглядел на него через решетку.

– Считай, что они уже победили.

Тедди помахал в воздухе догорающими спичками и бросил их на пол. Открыв коробку, он обнаружил там последнюю спичку. Нойс, по-прежнему стоявший у решетки, шумно принюхивался.

– Пожалуйста, – шептал он сквозь слезы. – Пожалуйста.

– Что?

– Не дай мне здесь загнуться.

– Не дам.

– Они уведут меня на маяк, ты же знаешь.

– На маяк?

– И вырежут мозг.

Вспыхнула спичка, и Тедди увидел, что Нойс вцепился в железные прутья и по его распухшему лицу текут слезы.

– Они не…

– Сходи туда. Погляди. И если вернешься живой, расскажешь, чем они там занимаются. Пойди удостоверься.

– Я схожу, Джордж. Обязательно. И я вытащу вас отсюда.

Нойс опустил голову и заплакал, прижавшись к прутьям голым темечком, а Тедди вспомнил, как во время их последнего свидания в тюрьме он сказал: «Если меня вернут в это место, я наложу на себя руки», на что Тедди ему ответил: «Этого не будет».

Самая настоящая ложь.

Ибо Нойс, вот он. Избитый, сломанный, дрожащий от страха.

– Джордж, посмотрите на меня.

Нойс поднял голову.

– Я вытащу вас отсюда. Держитесь. Не делайте ничего непоправимого. Слышите меня? Держитесь. Я вернусь за вами.

Джордж Нойс улыбнулся сквозь слезы и медленно-медленно покачал головой:

– Ты не можешь одновременно убить Лэддиса и открыть всю правду. Придется делать выбор. Ты это понимаешь?

– Где он?

– Скажи, что ты это понимаешь.

– Я понимаю. Где он?

– Ты должен сделать выбор.

– Я не буду никого убивать, Джордж.

Глядя через решетку на Нойса, он сам поверил в сказанное. Если такова плата за то, чтобы этот доходяга, жертва страшной системы, вернулся домой, он отложит свою вендетту. Не откажется от нее, а перенесет на потом. В надежде, что Долорес его поймет.

– Я не буду никого убивать, – повторил он.

– Лгунишка.

– Нет.

– Она умерла. Отпусти ее.

Он прижался к решетке заплаканным улыбающимся лицом, держа Тедди под прицелом своих опухших глаз.

Тедди почувствовал комок в горле. Вот она сидит в июльской дымке, освещенная тусклым оранжевым светом фонарей, как это бывает летом после городского заката, и смотрит, как он паркуется у дома, и дети, на пару секунд прервавшие уличный бейсбол, возобновляют игру, а над ее головой выстиранное белье полощется на ветру, она смотрит, положив подбородок на запястье и отведя зажженную сигарету к уху, как он идет к ней, в кои-то веки с цветами, и сразу видно, что она его единственная любовь, его девушка, она смотрит, словно пытаясь запомнить его походочку, и эти цветы, и саму эту минуту, а ему хочется ее спросить, с каким звуком сердце разбивается от счастья, когда один вид любимого человека заполняет все твое существо, как не заполнит ни пища, ни кровь, ни воздух, когда тебе кажется, что ты был рожден для короткого мига и что вот он наступил, бог знает почему.

«Отпусти ее», – сказал Нойс.

– Я не могу. – Слова вышли какими-то ломкими, неестественно звучащими, а за ними, где-то в середине грудной клетки, уже готов был вырваться крик отчаяния.

Нойс, не выпуская из рук железных прутьев, максимально отклонился назад, а голову вывернул так, что ухо оказалось на плече.

– Значит, ты никогда не покинешь этот остров.

Тедди промолчал.

Нойс зевнул, как будто то, что он собирался ему сказать, навевало на него сон.

– Его перевели из корпуса С. Если в корпусе А его нет, то остается только одно место.

Он ждал, когда до Тедди дойдет смысл сказанного.

– Маяк?

Нойс кивнул, и в этот миг погасла последняя спичка.

Целую минуту Тедди стоял, вглядываясь во тьму, а затем услышал скрип пружин, это Нойс снова улегся на койку.

Он повернулся, собираясь уйти.

– Эй!

Он застыл, стоя спиной к камере.

– С Богом.