Текст книги "Я все отдам за тебя"

Автор книги: Дениз Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

Если я думала, что все мои беды остались позади, то глубоко ошибалась.

Я должна была предвидеть, что Анна может легко поменять свое решение. Она как прекрасный хамелеон – подстраивается под окружающую действительность. Ее можно легко свернуть с пути и направить в другую сторону. Хотя слово «легко» не совсем правильное, потому что я из сил выбилась, пытаясь добиться от нее согласия помочь Руди. Как только она спустилась вниз, всю ее теплоту и сердечность словно ветром сдуло. Я предложила прогуляться, но она заявила, что не любит ходить пешком, да к тому же на высоких каблуках. Кроме того, ей надо связаться с мужем.

– Я не могу начать действовать, не посоветовавшись с Рассом, – сказала Анна. – Я обещала позвонить ему.

Черная змея страха и беспокойства снова заползла в мою душу.

– Но ведь Руди твой сын. Тебе и решать.

Анна надула алые пухленькие, такие сладкие губки. Огромные глазищи обиженно-возмущенно уставились на меня.

– Мне кажется, ты не поняла, как сильно я люблю Расса… не так, как бедного Руди, конечно, совсем иначе. То была просто первая девичья страсть, не больше.

Наверное, она заметила, как губы мои скривились в усмешке, потому что тут же пошла на попятную:

– Ну, это была первая настоящая страсть, из-за Руди я и mutter [3]3
  Мать ( нем.).


[Закрыть]оставила, и Вилли, всех, кого я знала, разве не так?

– Да, ты была по-настоящему влюблена в него, до безумия, – мягко согласилась с ней я.

– Я научилась не поддаваться безумию, Крис. Конечно, пока я жила с Кеннеди, у меня была парочка романов. Я даже чуть было не вышла замуж за одного парня из Вирджинии. Он совсем голову потерял, но быстро мне наскучил, и я не хотела ошибиться во второй раз, не могла себе этого позволить. Ждала настоящего. Надо было о ребенке подумать, о его будущем. А потом, восемь лет тому назад, я повстречала Расса, и хотя он на двадцать лет старше меня – ему сейчас пятьдесят пять, он мне сразу понравился. Он вдовец, то есть был женат и хорошо разбирается в женщинах. Жена его умерла при родах, когда рожала сына. Дочке тогда всего два годика исполнилось. Ему всегда хотелось мальчика, поэтому он с радостью ухватился за возможность жениться на мне и тем самым обрести готового сыночка. Он усыновил Руди, официально. Теперь моего мальчика зовут Рудольф Рассел Хопкинс.

– Раз Рассел такой хороший семьянин и очень милый человек, он обязательно простит тебе этот случай в Кицбухел и будет только рад помочь брату Руди.

Анна отвернулась от меня и нахмурила бровки.

Мы сидели за столиком на улице и снова пили кофе. О, этот бесконечный кофе Параджи! И через много лет я не забуду горького вкуса этого итальянского напитка. И мне никогда не забыть, как Анна резко отвернулась от меня и отказала в том, чего я так сильно желала и так долго добивалась.

– Рассел стал для Руди настоящим отцом, – продолжила она свой рассказ. – Руди было всего два, когда мы поженились, знаешь ли. Мальчишка боготворит его. Расс – очень важный издатель, один из самых крупных в Штатах. Его головной офис расположен в Бостоне. У нас там шикарный особняк. Он просто замечательный, мой Расс, хотя надо признать, не красавец. Весь седой, маленький и пухленький. Но у него такие красивые глаза, и он такой добрый! Он взбесился, когда я стала настаивать на том, чтобы поехать на эту встречу в одиночку, знаешь ли. Ненавидит, когда я расстроена, знаешь ли.

Это бесконечное знакомое повторение «знаешь ли… знаешь ли…» болью отдавалось в моем сердце. Я не решалась прервать повествование, не решалась сказать: если Рассел Хопкинс действительно настолько добрый, ты сможешь уломать его помочь Бингу.

Я сидела и тупо слушала ее.

Солнце пекло вовсю, на улице становилось все жарче. Как и вчера, на меня напала слабость, одежда прилипла к телу. Мне вдруг дико захотелось, чтобы Гил оказался со мной рядом, поддержал меня, нашел нужные слова, достучался до Анны. От яркого света у меня резало глаза.

– Анна, милая моя, прошу тебя, прими, наконец, решение! Как ты можешь отказываться от своих слов, ты же видела фото Бинга. Ты же говорила, что понимаешь, как этот малыш нуждается в твоей поддержке, и обещала помочь ему.

– Но я не обещала ничего определенного, Крис, сначала мне надо посоветоваться с мужем. Я собираюсь позвонить ему. Сколько раз можно повторять – он ждет моего звонка.

«О господи, – подумала я, – о господи, дай мне терпения, оно понадобится мне».

Анна ушла в гостиницу и, как мне показалось, отсутствовала целую вечность, хотя дозвониться до Рима не составляло особого труда. У меня пересохло в горле, мысли ходили кругами, словно пони по арене; и все они были только об одном: что делать, если этот человек, Рассел Хопкинс, откажет в содействии? Я старалась быть оптимисткой, повторяла, что он не может оказаться столь бессердечным человеком. Не может.

Не знаю, как мне удалось открыть рот и выдавить слова, когда Анна снова появилась в поле моего зрения:

– Ну и что он сказал?

Еще до того, как прозвучал ее ответ, я поняла, что проиграла.

Анна старалась не смотреть мне в лицо, щеки ее горели, на ресницах блестели слезинки.

– Какой ужас, никогда в жизни ничего подобного не переживала, – закатила она глаза. – Сначала я думала, что не смогу признаться ему вот так, по телефону, но потом меня словно прорвало. Сказала, что у меня родились близнецы, но я так нуждалась, что забрала одного мальчика себе, а второго отдала тебе. В подробности вдаваться пока не стала, например, что именно ты Стиву рассказала, и все такое, это можно на потом оставить. И знаешь… он с таким пониманием к этому отнесся. Сначала замолчал на минуту… я думала, он меня повесит, так испугалась, начала кричать в трубку, звать его… – У нее вырвался нервный смешок. – А потом я услышала, что он смеется. «Милая, милая моя Анна, это не может быть правдой. У Руди есть близнец? Фантастика какая-то. И где же он? У кого? Просто невероятная история!» Это он мне так сказал. Я заверила его, что все это правда, и он сказал, что прощает меня. Да, в этом ты оказалась права… но, когда я рассказала ему про Бинга и про аварию, он отказался – категорически, наотрез отказался – помогать. Сказал, что не позволит издеваться над Руди. Он же ему как сын. Решения своего он не изменит.

Я начала задыхаться и прижала руку к горлу:

– Он не может отказать… он просто чудовище.

– Никакое он не чудовище, – сердито сверкнула она на меня глазами. – Просто он очень любит Руди, это же нормально. Как ты можешь обвинять его? Он не хочет, чтобы Руди страдал ради неведомого брата. За него вы со Стивом в ответе, а не мы. Расс непреклонен. Он не хочет, чтобы я мучилась, глядя на все это, не хочет подвергать Руди риску, ведь ему же наркоз будут делать, не говоря уже о том, что у бедного ребенка шрамы на всю жизнь останутся.

Куда только подевались и мое терпение, и мой такт… да, я сломалась… сломалась, и все тут! Вскочила на ноги и давай орать на нее:

– Неужели шрамы имеют какое-то значение, особенно для мужчины?! Да Руди еще гордиться ими станет! Он же спасет жизнь брату!

– Возможно, – надулась Анна. – Но Расс считает, что пересадка может пойти псу под хвост. Вдруг все зря, вдруг ничего не выйдет? Тогда Руди пострадает ни за что. Представь, какая это будет для него психологическая травма! Ты слишком многого просишь. Он же всего-навсего маленький мальчик!

– И Бинг тоже! – У меня самой в ушах от собственных воплей зазвенело. – О боже, Анна, ты же говорила, что твой муж любит детей! Как он может позволить ребенку умереть только из-за того, что он не хочет подвергать его брата минимальному риску?

– Извини, Крис. Поверь, я понимаю твое разочарование, но Расс не велел мне соглашаться. Он хочет, чтобы я навсегда вычеркнула Бинга из своей жизни и больше никогда о нем не вспоминала… никогда больше не встречалась с тобой. Я улетаю в Рим, сейчас же.

– Ты не можешь… – накинулась я на нее.

– Послушай, Крис, я не хочу потерять и мужа и сына, пытаясь спасти ребенка, к которому с самого рождения никакого отношения не имею. Тебе придется это понять.

Я окончательно утратила над собой контроль.

– Анна… Анна! Я слово тебе даю… Руди не пострадает. И Бинг поправится. Доктора на сто процентов уверены, что так и будет. Все зависит только от состояния здоровья и внутренних сил пострадавшего. К счастью, Бинг очень сильный и хорошо держится. Кожа, которую взяли у Стива, поможет ему продержаться, пока настоящая помощь не подоспеет. О, Анна, ты не можешь отказаться! Как же ты дальше будешь жить, зная, что виновна в смерти Бинга?!

Анна поднялась. Она побледнела, и ее всю трясло, но губы были крепко сжаты, и я видела, что воля подруги полностью подчинена человеку, который приходится ей мужем, и что ее не свернуть.

– Может, я и помогла бы, – постаралась защититься она, – если бы Расс не убедил меня, что это неправильно. Ты не имеешь никакого права обвинять меня в смерти Бинга.

– Но так оно и есть, а твой Расс – просто монстр… – не сдавалась я.

– Вовсе нет, – оборвала она меня, в огромных глазищах полыхала ярость. – Он очень хороший человек, и решение его окончательное. И не надо оскорблять меня, Крис.

Дыхание с трудом вырывалось из моей груди. Я была уверена в успехе, когда отправилась на поиски Анны и Руди, и вот – такой провал.

– Конечно! – услышала я свой голос, резкий, хриплый. – Бинг Рассу не сын. Даже не усыновленный ребенок, как Руди. Какое ему дело до Бинга? Но ты… ты его мать! Его судьба не может не волновать тебя. Матерь Божья, как ты смеешь отрицать это, Анна!

Повисло молчание. Анна долго тушила сигарету в пепельнице, словно уничтожала меня.

– Я не намерена стоять здесь и выслушивать оскорбления. Это несправедливо. Мне это не нравится. Я знаю, что Бинг мой сын, но я отдала его тебе и теперь не могу быть в ответе за него.

– Но он все равно твой! Твоя кровь и плоть, брат Руди!

– Ради бога, Крис, прекрати повторять одно и то же! – воскликнула Анна.

Я ухватилась за ее руку и, должно быть, сделала ей больно, потому что она вздрогнула.

– Не обращай внимания на то, что советует тебе муж, – завела я свое. – Они оба твои сыновья, что бы там ни говорил этот Расс. Не помочь Бингу – преступление.

Анна зажала уши руками.

– Не желаю ничего слышать! – выдохнула она.

Бингу, моему сыну, только что вынесли смертный приговор.

– Я возвращаюсь в Рим, – повторила Анна. – Расс хочет, чтобы я немедленно прилетела. Портофино отменяется.

Она пошла к машине, припаркованной позади гостиницы, а я словно лунатик побежала за ней, всхлипывая на ходу:

– Не уезжай. Не уезжай. Скажи, что ты позволишь Руди приехать ко мне. Скажи, что спасешь Бинга. Анна, Анна, не обрекай его на смерть!

Она повернулась ко мне, ее трясло с ног до головы. У меня закралось тайное сомнение: Анна вовсе не уверена, что поступает правильно. Просто она полностью положилась на мнение мужа, прикрылась им, ведь так было гораздо легче и удобнее.

– Руди не пострадает, – всхлипывала я. – Клянусь! Но Бинг сейчас в настоящем аду горит, если бы ты только знала, какой он милый мальчик, ты не позволила бы ему умереть.

Она отцепила от себя мои пальцы:

– Оставь меня в покое, Крис. Ты не имела права вызывать меня сюда и заставлять пройти через все это. Я бы ни за что не стала вмешиваться в твою жизнь, не важно, что произошло бы с Руди.

– Еще как стала бы! – заверещала я. – Стала бы! Если бы вы с Рассом оказались на моем месте, то сразу же принеслись бы за Бингом, а если нет, то вы оба просто звери и не любите его по-настоящему. Ни один человек не позволит ребенку умереть, если он в состоянии спасти его.

Анна пропустила мои слова мимо ушей и опрометью бросилась к машине, которая привезла ее из аэропорта. Видно, она подозревала, что такси снова ей потребуется, причем скоро, потому и не отпустила друга Бенно, Луиджи. Завидев синьору, он тут же выскочил из машины, расплылся в приветственной улыбке и распахнул дверцу. Мне было наплевать, что он обо мне подумает, и я продолжала завывать вслед Анне. Совершенно потеряла человеческий облик, самка, защищающая своего детеныша, – вещь парадоксальная, потому что Бинг на самом деле был не мой, и я все повторяла и повторяла Анне, что он ее сын.

– Не уезжай… не оставляй меня… не обрекай своего сына на смерть…

Но она закрыла и уши, и сердце. Больше всего на свете ей хотелось вернуться обратно в свою безмятежную счастливую жизнь с Расселом Хопкинсом и Руди и навсегда забыть о втором малыше.

Она села в машину и велела Луиджи захлопнуть дверь. Мотор заурчал, и они укатили прочь.

Такси скрылось в облаке пыли. Я стояла и смотрела ему в след, не в силах поверить в произошедшее. Я поверить не могла, что Анна отказала мне и что Бингу придется умереть. А мне придется позвонить Стиву и рассказать ему обо всем. Я точно знала, что он подумает. Он всегда считал Анну красивой эгоистичной шлюхой. Анна поступила в полном соответствии со своим характером. Однажды она уже бросила своего сына, почему бы ей не бросить его теперь?

«Но не на смерть же обрекать, – подумала я. – Как она может! Бедный маленький Бинг! Мой несчастный малыш!»

Бенно остановил меня и озабоченно заглянул в лицо:

– Синьоре нехорошо? Может, на солнце перегрелись?

– Да, – прохрипела я, – на солнце перегрелась.

Я больше не могла держать все в себе и попросила Бенно позвонить по номеру, который оставил мне Гил. По иронии судьбы он оказался единственным, с кем я могла поделиться и к кому приткнуться в момент отчаяния. К несчастью, Гил уехал куда-то с Жако, и до шести вечера его обратно не ждали. Не знаю, как мне удалось протянуть до вечера.

– Привет, Крис, что нового? – первым делом поинтересовался Гил.

– Она отказалась, – залилась я слезами. – Она уехала, обратно в Рим вернулась. Это все ее муж, он не согласился на операцию, не хочет, чтобы Руди рисковал. Он официально усыновил Руди и обожает его. На Бинга ему наплевать… что ему до какого-то там Бинга… что мне теперь делать? Что мне делать?

Гил постарался успокоить меня, но сквозь рыдания я с трудом слышала его слова.

– Успокойся, милая моя. Господь Всемогущий, да что она за женщина такая, позволяет собственному ребенку умереть!

– Анна – эгоистка до мозга костей. Она всегда такой была. Решила забыть о том, что дала Бингу жизнь, и все тут. Сама-то она склонялась к тому, чтобы помочь, но вот ее муж – он не позволил ей, велел отказать мне, а она, похоже, слушается его во всем.

– Надо что-нибудь придумать, – заявил Гил не терпящим возражений тоном.

– Я хочу умереть, – проклацала я зубами. Нервы мои были на пределе, я впала в такое состояние, когда хочется только лечь и больше ничего не делать. – Если Бинг умрет, я повешусь…

К суициду я склонности не имела и, если бы дошло до дела, никогда не стала бы сводить счеты с жизнью, но в тот момент я верила, что так оно и будет.

– Послушай, Крис, продержись еще чуть-чуть, – испугался Гил. – Ничего не предпринимай до моего приезда. Ни-че-го. Я выезжаю.

Я прекратила рыдать и обессиленно уткнулась в платочек.

– Ты не можешь, – прокряхтела я. – У тебя дела. Не надо было мне приезжать. И звонить тебе не надо было. Это не твои проблемы.

– Мои, я сам так решил. И ты прекрасно это знаешь. Я не собираюсь стоять в сторонке и смотреть, как два бессердечных эгоиста убивают твоего сына, дорогая моя.

«Моего сына, – подумала я. – Да, он мой сын, живой ли, мертвый ли. Он мой сын».

Но что может сделать Гил? Как он заставит Анну и Рассела передумать? Я не знала. Голова моя отказалась служить мне. Гил взял с меня обещание сидеть и ждать и отключился. Я поднялась к себе и рухнула на кровать лицом вниз. Горечь поражения и мысль о том, что время уходит, а для Бинга каждая минута дорога, раздавили меня. Потом я словно в черную дыру провалилась и очнулась от того, что Гил прикладывает мне к голове мокрое полотенце и шепчет:

– Ну, давай, Крис… очнись, милая… вставай, открой глазки, родная моя. Давай!

Я села. Вид у меня, наверное, был просто чудовищный. Гил покачал головой, лязгнул зубами и протянул полотенце с расческой:

– Вытрись, милая, и причешись, вот увидишь, тебе сразу лучше станет.

Я послушалась его.

Истерика миновала. Я снова пришла в себя, но на сердце лежал камень. Руки и ноги меня не слушались. Гилу даже пришлось поднять меня и усадить на край кровати.

– Вот умница, девочка! Нам уже лучше. Я заказал кофе.

– Кофе! – слабо рассмеялась я. – Только не кофе!

– Тогда покури и расскажи мне все как было.

От Гилфреда Барретта исходило тепло и участие, а еще сила и уверенность, в которых я так нуждалась. Плюс к тому чувство защищенности, надежности – бесценные вещи.

На нем были белые шорты и бледно-голубая рубашка без воротника с глубоким прямоугольным вырезом, открывающим мускулистую шею и загорелую грудь. На лбу – испарина, волосы мокрые. Наверное, купаться ходил. Оказалось, что я права. Они с Жако и двумя другими парнями были на море, когда я позвонила и оставила свое сообщение. По возвращении он сразу же перезвонил мне.

Я пересказала ему свою встречу с Анной.

– Есть от чего впасть в отчаяние, – начал вышагивать он из угла в угол. – Ты ведь так надеялась на помощь Анны. Я шею готов свернуть этому Хопкинсу. Говоришь, он нормально принял признание Анны, проглотил и даже глазом не моргнул?

– Судя по всему, эта история его ничуть не впечатлила. Мне кажется, он даже не слишком поверил, и, пока она не задевает его жену напрямую, Хопкинсу все равно. Чего копаться в доисторическом прошлом? И Анна того же мнения. Близнецы ведь давным-давно родились, и похоже, за это время Анна сумела убедить себя в том, что никакого второго ребенка не существовало. И вот теперь ей трудно поверить в реальность Бинга, ни чувств к нему, ни любви у нее нет.

Гил остановился передо мной и махнул в воздухе сигарой:

– Но они ведь знают, что твой ребенок умрет, если не сделать эту пересадку?

– Знают. – Меня передернуло.

– Тогда поведение их непростительно… преступно.

– О, Гил, – горестно поглядела я на него, – я не могу заставить себя позвонить Стиву и просто спросить, как там Бинг. Я всегда считала себя такой сильной, такой самостоятельной, думала, что со всеми бедами мира могу в одиночку справиться, и вот – не справилась, не смогла. Это выше моих сил.

– Но не выше моих, – заявил Гил.

– Что ты можешь сделать?

– Я всю дорогу об этом думал и кое-что надумал. А пока нам надо спуститься вниз, подышать свежим воздухом и поесть. Могу поспорить, у тебя сегодня ни крошки во рту не было. За едой и поговорим.

– Не могу я есть… не хочу.

– А я хочу, а ты будешь делать то, что я тебе велю, – сурово поглядел он на меня. – Если тебе нужна лекция, я тебе ее прочту. Убиваясь от горя, обливаясь слезами, валяясь на кровати и помирая с голоду, Бингу не поможешь.

– Мне так стыдно, – закрыла я лицо руками. – Ты прав.

– Ты и в самом деле самая храбрая девочка из всех, которых я встречал. Будем считать это временным помешательством.

Гил опустился рядом со мной на кровать, обнял меня, прижал к себе и стал гладить по волосам. Я почувствовала, как он целует меня в макушку, потом в висок.

– Бедная моя девочка. Бедная моя девочка… что на тебя свалилось!

В каждом из нас скрывается безумие. Я никогда не относилась к девушкам, которые ставят секс превыше всего и легко теряют голову. Конечно, у нас со Стивом случались моменты сумасбродной страсти, – женщину, которая не испытывала ничего подобного, остается только пожалеть, – но в общем и целом меня можно назвать типичной англичанкой. Даже в минуты высшего эмоционального подъема разум всегда брал верх над чувствами.

Но приходит время и…

Для меня это время настало в маленькой душной комнатке с беленными известкой стенами и распятьем над кроватью. Внутри меня словно мотор с лезвиями вращался и рвал, рвал на части мое Тело. Именно эта Кристина Росс, эта женщина, проигравшая в битве за своего сына и теперь изнывающая от нестерпимой боли, бросилась искать утешения в объятиях доброго и заботливого Гилфреда, который пришел из другого мира – мира беззаботной страсти и эмоционального накала.

– Гил, Гил, я этого не переживу. Помоги мне, Гил. Помоги спасти Бинга. О, Гил, спаси меня. Я хочу умереть…

Хотите, назовите это шоком, хотите, безумной реакцией на жесточайший удар, но я полностью утратила над собой контроль. Не думаю, что в такой момент даже мужчина высоких моральных устоев остановится и начнет размышлять, имеет ли он право воспользоваться слабостью женщины. Уже после Гил признался, что его тянуло ко мне с самой первой нашей встречи. Тот факт, что я такая самостоятельная, независимая и… так предана Стиву, только подхлестнул его интерес, потому что в его жизни было слишком много хорошеньких куколок, которые только и мечтали о том, как бы рухнуть в объятия известного кинопродюсера. А Гил действительно был очень известен, красив и умен.

Женщины моего типа редко попадались ему на пути. Кроме того, ему стало жаль меня, а жалость – штука опасная.

Я попала в настоящий водоворот страсти. Все произошло слишком быстро, но в этот момент я забыла и Стива, и Бинга, и маленькое золотое колечко на пальце. И только благодаря Гилу дело не зашло слишком далеко. А могло бы.

Мы лежали в объятиях друг друга, как настоящие любовники. Гил целовал меня в губы, и я поспешно и страстно отвечала ему. Не припомню, чтобы я когда-нибудь так целовала Стива. Я целовала и целовала его, зарывалась пальцами в густые волосы, гладила сильное мускулистое тело.

– Гил, Гил, – стонала я. – Помоги мне, помоги мне!

– Конечно, помогу, милая моя, родная. Бедная моя девочка, я обязательно помогу тебе. Я люблю тебя. Ты такая сладенькая. Видеть не могу, как ты мучишься.

– Я люблю тебя, – бездумно шептала я.

Мы бормотали ничего не значащие милые глупости. А может, они много значат для человека до того, как он очнется и поймет, что на самом деле не любит другого, что это был всего лишь приступ безрассудной страсти?

Я пребывала в полубессознательном состоянии и как сквозь сон слышала слова Гила:

– Ты такая милая, Крис, просто красавица, какие ресницы! И глаза – огромные печальные глаза. Ты всегда такая грустная? Неужели жизнь твоя повернулась не так с самого начала?

От этого вопроса меня будто током ударило. Я не могла сказать, что всегда грустила и жизнь моя с самого начала пошла кувырком. Вовсе нет. Я не из тех жен, что день и ночь вздыхают по упущенной Великой Любви и считают свой брак полнейшим разочарованием.

До этого случая с Бингом муж и сын наполняли всю мою жизнь. Именно поэтому мне было так больно от мысли, что мир мой рухнул в одночасье.

Последнее замечание Гила внезапно привело меня в чувство, и я осознала, что делаю или что собиралась сделать. Пелена безумия спала.

Я резко села, откинула назад волосы и натянула на себя простыню.

– Нет, Гил, не надо. Мы не можем… мы не должны… Никакая я не печальная. То есть я хочу сказать, я не была такой до случая с Бингом. На меня что-то нашло.

Мое заявление отрезвило Гила, он опустил ноги на пол, провел рукой по растрепавшимся волосам и потянулся к валявшейся на полу пачке сигарет.

– Прости, – щелкнул он зажигалкой. – Похоже, наши эмоции вышли из-под контроля.

– Это не имеет никакого значения, быть с тобой… вот как сейчас… это просто чудо, Гил. Ты спас меня от безумия.

– Черт! – Лицо его внезапно озарилось задорной юношеской улыбкой. – Я вовсе не собирался спасать тебя от дурдома, медовая моя. Просто я возжелал тебя так, как давно уже никого не желал, и это чистая правда.

– Я тоже, Гид.

Истерика окончательно спала, и странным образом чувство вины, которое я должна была бы испытывать по отношению к Стиву, отступило на второй план перед чувством величайшего облегчения. Я поняла, что готова снова кинуться в бой.

Поднялась, набросила халатик, сердце уже не билось лихорадочно о ребра, но я вся горела.

– Открой ставни, Гил, – попросила я.

– Зачем? Лучше от этого все равно не станет. Солнце все еще жарит как сумасшедшее. Надо идти вниз, здесь ужасно душно.

– Иди подожди меня там, – сказала я. – Я быстро. Заодно пообедаем.

– Что я слышу? Первые разумные слова за все это время! – расплылся он в улыбке.

– Гил, – потупила я взор, – пока я жива, я не устану благодарить тебя за доброту и понимание.

– Милая моя девочка, тебе совершенно не за что меня благодарить! – воскликнул Гил. – Такое случается. Может, в твоей жизни не слишком часто. Даже в моей – и то редко, но все же случается. Однажды Салли, моя бывшая женушка, сказала мне, что на самом деле я мягкий человек. Не такой крутой, каким хочу показаться. Может, она и права. Эта мягкость проявилась во мне, как только я услышал историю Бинга. Может, это твой рассказ меня заинтриговал, может, ты сама, не знаю. Но я чувствую, что мог бы полюбить тебя по-настоящему, Крис, и, если бы не твой чертов муж, я обязательно доказал бы тебе это. Не нервничай ты так. Мы же вовремя остановились, правда?

Я начала было говорить, что это нечестно по отношению к нему, но он быстро оборвал меня.

– Хватит. Никаких вздохов-охов, пожалуйста. И чтобы без напрягов. Мы оба не в себе были, – с ноткой сарказма закончил он.

– Это все я виновата.

Гил покачал головой:

– Ты просто запуталась. Ты очень необычная женщина, Крис. Другая бы на твоем месте давно кинулась на меня с кулаками и обвинила в том, что я воспользовался положением.

– Но ты ведь не воспользовался.

– Чуть не воспользовался, – поправил он меня. – Ты такая желанная, Крис.

– Ты тоже, Гил.

– Значит, пора бы нам утолить свои желания и поесть, наконец. Выпить тоже не повредит. – Гил постарался перевести все в шутку, и я поддержала его.

– Ох и напьюсь я сегодня!

– Отлично. Тебе уже лучше?

– Намного.

– И больше никаких разговоров о самоубийстве, обещаешь?

– Обещаю.

– Тогда за выпивкой и обсудим наш новый план действий. Клянусь, мы вырвем у них согласие привезти второго ребенка!

Все мои мысли снова обратились к Бингу, и мне стало стыдно, что я позволила себе пусть даже на миг забыть о нем.

Пора прийти в себя.

Гил подошел поближе, положил руки мне на плечи и с нежностью заглянул в глаза.

– Я никогда не забуду этого… и тебя, милая моя. Ты даже не представляешь, сколько сил мне пришлось приложить, чтобы сделать шаг назад. Господь тебя храни… – Он наклонился и поцеловал меня в макушку. – Я успел сказать тебе, что люблю тебя? Если да, то знай – так оно и есть.

– Ты слишком добр ко мне, – сказала я. – Я тоже призналась, что люблю тебя, по-своему. Но мне хочется быть честной с тобой, потому что ты такой славный. На самом деле я никого, кроме Стива, не люблю.

– Я понимаю, – улыбнулся Гил. – Увидимся внизу.

Он вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь, а я пошла в ванную и пустила холодную воду.