Текст книги "Негасимое пламя"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
11
Очнувшись от обморока, Джоанна обнаружила, что лежит на кушетке в гостиной. Она задыхалась. Кто-то вливал ей между стиснутыми зубами виски. Джоанна застонала, сделала глубокий вздох и села. Все ее тело пробрала дрожь.
– Ричард… – сказала она.
И тут услышала издевательский смех и увидела, что над кушеткой склонился Конрад Оуэн.
– А вот и не Ричард, моя красотка. Это же я, твой милый – тот самый, что под дождем… как там поют – «Стоит милый под дождем – ничего, не сахарный…» Ахха-ха-ха-ха! – снова закатился он.
Его хохот звучал в маленькой комнате, подобно раскатам грома, и Джоанне хотелось заткнуть уши. Казалось, его смех, да и он сам, заполняет здесь все пространство, не оставляя места для воздуха. Ее сковал ужас. Тяжело дыша, она лежала и не сводила с него взгляда, в лице ее не осталось ни кровинки.
Он зажег лампу и задернул занавески. Затем снял шапку и рукавицы, расстегнул шубу, под которой оказалась серая фланелевая рубашка.
Собаки за окном затихли – им дали еду. Но зато все время слышался слабый стон – индеец Киши так и остался лежать на снегу, связанный по рукам и ногам. Он же может замерзнуть насмерть!
– Там Киши! – выкрикнула Джоанна. – Сейчас же внеси его в дом, дай ему поесть… Ты! Грязная скотина! Впусти его!
Конрад засунул большие пальцы за ремень.
– Да брось ты, детка. Зачем так шуметь? Этот чертов метис вполне заслужил такую смерть. Да он бы сам, первый, пристрелил бы меня, как собаку, будь его воля.
– Он просто хотел заступиться за меня. Он здесь не виноват. Впусти его, – сказала Джоанна.
Конрад вдруг остановился, подхватил ее на руки и высоко поднял над головой. Он держал ее, как тряпичную куклу – ноги ее болтались в воздухе. Восторгу его не было предела, когда он заметил, что щеки ее и нежную шею залил стыдливый румянец. Вот она, Джоанна Грей, в голубом клетчатом фартучке, нежненькая, как персик, глазищи испуганные, – такой он ее еще ни разу не видел. Джоанна всегда была этаким вихрастым мальчишкой-сорванцом. А теперь, посмотрите-ка, настоящая маленькая женщина.
– Пусти меня… Поставь меня на пол… – хрипло выкрикнула Джоанна.
Вместо ответа, он поцеловал ее в шею. Мысли ее заметались – знал бы Ричард, что тут с ней происходит… Дверь на замке, она одна в хижине с этой белобрысой свиньей, а Киши медленно умирает на морозе…
– Пусти же меня. Именем моего покойного отца прошу тебя – пусти, – сказала она, но он продолжал покрывать поцелуями ее смертельно бледное лицо. – Конрад, ты же дружил с моим отцом… Ты же не станешь…
– А с этим англичанином ты была поприветливее, – перебил ее он и снова оглушительно загоготал. Его громадные лапищи дрожали от нетерпения. Он страшно, до умопомрачения хотел ее. Долгое стояние на морозе не убило в нем желания, а, напротив, еще больше распалило его. Он пожирал глазами ее худенькое бледное личико, бархатные карие глаза и вздрагивающий бутончик рта. – И много раз ты ложилась с ним – заметь, с женатым мужчиной – а? – гнусным шепотком поинтересовался он. – Ну не красней… я понимаю. Могу себе представить, что тут творилось, в этой самой комнате, пока не видела его жена…
– Скотина, – прошипела Джоанна, лицо ее сморщилось от унижения. – Грязная скотина… как ты смеешь такое говорить… Это все неправда – ты знаешь это не хуже меня. Не стоит равнять всех по себе. Ричард Стрэндж не такой. Не такой! Он вел себя со мной порядочно. А ты даже не знаешь, что это такое – порядочность!
В ответ Конрад только посмеивался. Что были для него ее слова – жалкие крошечные стрелы, которые лишь слегка задевали его. Слишком толстая у него шкура, чтобы обращать внимание на девичий лепет. И вообще, какая ему разница, что у нее тут было с этим англичанином? Главное, что теперь она достанется ему. Она и ее деньги.
Конрад опустил ее на пол, но по-прежнему не отпускал. Он попробовал провести рукой по ее волосам, но она тут же брезгливо увернулась, что вызвало у него очередной приступ смеха.
– Вот ведь красотка! – прохохотал он. – Ну, хватит, хватит меня бояться. Как доберемся до Нома – сразу и поженимся.
– Нет! – процедила сквозь зубы Джоанна. – Нет! Я не хочу!
– Спорим, что после этой ночи ты захочешь, – сказал он.
У нее упало сердце. Он сказал – после этойночи. О Боже, Боже, как же ей от него убежать? Она должна, должна!
Наконец ему надоело возиться с ней, и он ее отпустил. Ее качало, слезы бесшумно капали из глаз, искусанные до крови губы она прикрыла рукой. Никогда в жизни ей не доводилось испытывать такого ужаса. Как же ей вырваться отсюда, из этой хижины, которая уже давно перестала быть ее родным домом?
– Да-а, после этой ночи ты с радостью выйдешь за меня, Джоанна, – ухмылялся Конрад. – Ты только послушай, как гордо это звучит – миссис Оуэн Первая…
Глаза ее забегали, как у загнанного зверя.
– Конрад, ну зачем ты меня мучаешь? Почему ты хочешь заставить меня силой – ты же видишь, я не хочу быть твоей женой.
– По многим причинам, моя девочка, – сказал он, присаживаясь прямо на стол. – А теперь давай-ка быстренько сваргань мне что-нибудь на ужин. И выпить не мешало бы, – с этими словами он достал из кармана фляжку и откупорил ее.
Джоанна с ужасом следила за ним. Волосы желтыми прядями налипли на его покрасневшее лицо. Пока он был еще трезв. Боже, что же будет, когда он напьется! От этой мысли Джоанна едва не потеряла сознание. Но она знала, что расслабляться нельзя, и, если ей не хочется оказаться в лапах этого чудовища, нужно немедленно что-то придумать.
– Пойду что-нибудь приготовлю, – сказала она и вышла на кухню.
Там не было света. Джоанна дрожащими пальцами зажгла свечу и глянула на себя в зеркало, висевшее над умывальником. Морщась от отвращения, она принялась оттирать водой оскверненное его гадкими губами лицо. И вдруг взгляд ее упал на чугунный утюг, которым она обычно гладила после стирки белье. Он был достаточно тяжелый и вполне мог бы сгодиться в качестве оружия. Таким и убить можно. Уж по крайней мере, оглушить – точно. Пусть даже она убьет его – теперь у нее нет выбора. Либо сама защитит себя, либо отступит. Только дочери Джона Грея еще не приходилось произносить этого слова. Она не знала, что это значит – отступать.
Когда Джоанна вернулась в гостиную, лицо ее было белее снега. Перед собой она несла нечто накрытое фартуком. Конрад с любопытством поднял брови.
– Что это ты несешь, детка? Горячее?
– Да, – сказала она и в следующую секунду изо всех сил швырнула утюг Конраду Оуэну в голову. Удар пришелся прямо в висок. От неожиданности Конрад вытаращил на нее глаза, потом покачнулся и медленно, со стоном завалился на бок. Больше он не шевелился и не издавал ни звука.
Джоанну замутило. Но она подавила отвращение и подошла поближе, чтобы узнать, что с ним. Увидев рваную рану на виске, Джоанна вздрогнула. Но он дышал. Она не убила его! У Джоанны вырвался вздох облегчения. Ей было бы трудно жить дальше с сознанием, что она собственными руками убила человека – пусть даже в целях самозащиты.
Но что же ей теперь делать? Надо как-то выбираться отсюда вместе с Киши – если тот еще жив. Оставаться в доме нельзя. Кто здесь защитит ее? У нее только один защитник – Ричард. Значит, надо ехать к Ричарду. Больше у нее никого нет на этом свете. Надо встретиться с Ричардом, спросить у него совета. Ей же очень надо…
Опомнившись, она бросилась в спальню и, всхлипывая, принялась натягивать брюки, шубу, шапку и рукавицы. Затем бросила последний взгляд на неподвижное тело Конрада, задула свечу и выбежала вон из хижины. К счастью, ночь выдалась на удивление ясная и звездная. Яркая луна освещала все вокруг до последней снежинки. Хотя и стоял пронзительный холод, ветра не было совсем. В такую погоду ехать как раз лучше всего.
Джоанна разрезала ножом веревки на руках и ногах Киши и дала ему отхлебнуть виски из Конрадовой фляжки. Индеец был крепким малым и быстро ожил. Вскоре уже лицо его расплылось в благодарной улыбке. Он с трудом, но все-таки поднялся на ноги и принялся растирать насквозь промерзшее тело. Конечно, ему пришлось несладко, но он был слишком выдержанным, чтобы показывать это белой госпоже.
Джоанна сказала:
– Скорее, Киши, поехали в Форт-Юкон. Собаки только поели и успели отдохнуть. Надо спешить. Конрад лежит там без сознания. Мы должны добраться до Форт-Юкона, пока он не очнулся.
Через десять минут Джоанна уже сидела в санях под меховыми покрывалами. Сердце ее так и прыгало от радости. Киши управлял собаками. Рыча и натягивая упряжь, они несли их по замерзшему руслу реки. Вскоре хижина растаяла вдалеке вместе с Конрадом Оуэном. На глаза Джоанны навернулись слезы – это были слезы облегчения и счастья оттого, что она снова ехала к своему возлюбленному.
Ехали они долго – несколько раз останавливались, и Киши разводил костер, чтобы согреться и погрызть печенья, запивая его сваренным на огне кофе.
Только на рассвете они прибыли в Форт-Юкон. К тому времени изумительная звездная ночь уже растворилась в унылом сером сумраке.
Киши остановил сани возле деревянного дома, расположенного неподалеку от мощного форта. Это было подобие гостиницы, а скорее – постоялый двор.
Киши постучал и разбудил хозяина.
Дверь им открыл плотный седобородый мужчина в шубе, накинутой поверх пижамы. Слышно было, как он зевал и ворчал себе под нос, пока возился с замком. Но когда увидел Джоанну Грей, настроение его сразу переменилось. Покойного Джона Грея он хорошо знал и относился к нему с большим уважением.
– А-а-а, да это же мисс Джоанна! – воскликнул он, пошире распахивая дверь. – Заходите, заходите, располагайтесь.
Джоанна прошла в теплый дом – он увидел, что глаза ее полны слез.
– Можно мне остановиться у вас на ночь, Мэт? – спросила она. – Сразу я заплатить не смогу, но…
– Ну конечно, конечно, – подхватил Мэт, – проходите. У нас найдется свободная кровать. Хотя у нас уже есть постояльцы – мистер Стрэндж из Англии и еще один врач из Штатов.
Кровь разом отхлынула от лица Джоанны. Она выронила рукавицы. Значит, Ричард здесь, прямо в этом доме! И она его увидит. Вон солнце уже почти встало. Скоро он проснется – и тогда они встретятся. Неужели он только вчера уехал? Ей казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Тем временем Ричард Стрэндж уже проснулся, оделся и встал. Ему предстояло долгое путешествие. В семь с небольшим он собирался сесть на судно, идущее к южным землям. Спустившись вниз, он увидел, что Мэт разговаривает с какой-то худенькой девушкой в шубе. Он пригляделся. Сердце его едва не выскочило из груди.
– Анна! – воскликнул он.
Она порывисто обернулась – и уже в следующую секунду была в его объятиях.
– Ричард… – шептала она, – Ричард…
Мэт с удивлением посмотрел на эту парочку и бочком вышел из комнаты. Это комната служила здесь столовой и в тусклом утреннем свете выглядела мрачной и неуютной. Однако Джоанне казалось, что она попала в рай. Спрятав на груди Ричарда мокрое от слез лицо, она с упоением слушала стук его сердца. А он прижимал ее к себе все крепче и крепче, шепча ей в самое ухо нежные слова. Горячие прикосновения его губ словно возвращали ей жизнь.
– Милая, милая моя крошка Анна! – сказал он. – Что стряслось, почему ты здесь? Я так рад – прямо сам не знаю, как рад тебя видеть. Но почему ты приехала? Ты ведь, наверное, провела в пути всю ночь? Замерзла, моя бедная девочка…
– С тобой мне не холодно, – сказала она.
Он осыпал ее лицо и руки поцелуями.
– Милая, милая моя Анна…
– Мне пришлось уехать, – сказала она. – Просто я испугалась.
– Тыиспугалась? Но чего?
Она рассказала ему, как провела последние несколько часов. По мере того как он слушал, лицо его все больше мрачнело. Руки невольно сжимали ее все крепче. Сердце стучало так, что удары его отдавались в ее груди.
– Вот свинья… – временами говорил он. – Грязная вонючая свинья… Да я прикончу его за это… Бедная, бедная моя крошка Анна.
– Теперь уже все равно – я с тобой, – бодро сказала она, но он почувствовал, как сжалась ее рука при воспоминании о пережитом кошмаре. Затем она сказала: – Прости, Ричард, я, может, не имею права тебя спрашивать… Я ведь тебе не жена… Но скажи мне, куда ты едешь? Я вижу – ты оделся в дорогу. Куда ты теперь? И где миссис Стрэндж?
– Мэдж сейчас уже подъезжает к Сан-Франциско, – сказал он, и на лице его появилось озабоченное выражение. – Тревога оказалась ложной. Не было никакой опасности для жизни. Когда врач привез ее сюда, он подтвердил свой диагноз, но ни о какой срочной операции речи не шло. Когда ей стало немного получше, он посоветовал ей сесть на первое же судно, идущее на Юг, доехать до Сан-Франциско и найти там хорошую клинику, где ее смогут в нормальных условиях прооперировать. Она была так напугана своей болезнью, что немедленно выехала, оставив для меня записку. Мол, чтобы я следовал за ней и поддерживал ее во время операции.
– И ты, конечно же, поедешь, – уронив руки, сказала Джоанна. – Ну да – а как же еще? Ты должен ехать. Обязан. Тебе надо быть рядом с ней…
Голос ее сорвался, она снова спрятала лицо у него на груди и горько безутешно заплакала. Так плачут, когда уходят все мечты, когда умирает самая последняя надежда.
12
Ричард крепко сжимал ее в объятиях. Черная кудрявая головка вздрагивала у него на груди. Лицо его было искажено болью – он сам едва не плакал.
Но как ее утешить, что сказать? Он был мужем Мэдж и, пока их брак не расторгнут, имел обязательства по отношению к ней. Она тяжело заболела. Он действительно должен ехать к ней. Боже, как он любил эту удивительную, бесстрашную девочку, которую сжимал сейчас в объятиях! Он даже не предполагал, что можно испытывать к женщине такую любовь. И все же Ричард не был из тех мужчин, которых страсть ослепляет и лишает разума. Поэтому, несмотря на всю свою боль и желание овладеть любимой, он держался. Такие слова как «долг» и «честь» не были для него пустым звуком.
Стрэндж закрыл глаза и прижался губами к ее волосам.
– Крошка Анна, милая, это просто невыносимо… – сказал он. – Ну пожалуйста, любовь моя, перестань плакать. Ты убиваешь меня. Я этого не выдержу… Не плачь, пожалуйста, милая, не плачь, не плачь!
В его голосе слышалось отчаяние. Джоанна попыталась взять себя в руки. Некоторое время она молча гладила его волосы. Затем прошептала:
– Прости меня, Ричард… милый мой, милый Ричард… И никакой я не крепкий орешек…
– Нет, ты у меня точно – крепкий орешек. Крепче не бывает, – хрипло сказал он.
– Но только не с тобой. Я ведь так тебя люблю.
– И я тебя люблю. Я не хочу от тебя уезжать, не представляю, как я смогу. Ты же совсем одна, беззащитная девочка. Представляешь, что тут с тобой будет? Этот негодяй Оуэн просто охотится на тебя. Ну как я могу тебя бросить?
– А как ты можешь не ехать? – сказала она. – Ты же должен, должен ехать следом за женой.
– Раз так, значит, ты должна поехать со мной.
– Ну допустим, я поеду – и что будет, когда мы приедем в Калифорнию?
– Не знаю, – угрюмо сказал Ричард. – Но я знаю точно, что одну тебя на Юконе я не оставлю. На растерзание всякому… зверью.
Она вздрогнула и крепче прижалась к нему.
– Если я поеду с тобой, Ричард, то попробую найти работу.
– Ну да, конечно. А когда Мэдж выздоровеет после операции, я постараюсь убедить ее развестись со мной – и тогда мы сможем пожениться. Я уже все решил.
– Правда? – Она вдруг почувствовала страшную, невыносимую усталость во всем теле. Только сейчас Джоанна поняла, как у нее сильно болит, прямо раскалывается на части голова. Тело бросало то в жар, то в холод. Наверное, у нее поднялась температура. Отстранившись от Ричарда, она прикрыла рукой глаза.
– До чего же погано я себя чувствую, Ричард.
– Что с тобой, милая? – Он взволнованно вгляделся в ее лицо.
– Похоже, у меня жар. Не знаю… не знаю, Ричард, смогу ли я поехать с тобой.
– Ну, Анна, нельзя тебе сейчас болеть, никак нельзя. Мы не должны больше разлучаться.
– Ох, не знаю. Кажется, сама судьба против нас, – сказала она.
– Врач еще здесь – тот самый американец, – засуетился Ричард. – Пусть он посмотрит тебя, Анна.
– Когда отходит судно?
– Через час.
– Ты думаешь, доктор сможет вылечить меня за час? Она села на стул и обеими руками обхватила больную голову. Теперь она уже не думала о Ричарде, о радости их встречи. Ее самочувствие на самом деле было ужасным – а ведь ей так редко случалось болеть.
Ричарда охватило беспокойство. Крошка Анна не из тех, кто стал бы притворяться или преувеличивать. Надо поскорее разыскать врача – того, что отвозил Мэдж в Форт-Юкон…
Через десять минут американец был уже в столовой и осматривал Анну. Он смерил ей температуру и показал термометр Ричарду.
– Сто три [3]3
Сто три градуса по Фаренгейту соответствует тридцати девяти градусам по Цельсию.
[Закрыть], – сказал он. – Ничего удивительного, что девушка так плохо себя чувствует.
– Черт побери! – пробормотал Ричард. – Значит, ей нельзя плыть со мной?
– Это было бы абсолютным сумасшествием с вашей стороны, – ответил американец, – И вообще, сейчас ей лучше всего лечь в постель.
Джоанна в ужасе посмотрела на Ричарда. Внутри у нее все оборвалось.
– Значит, Ричард, такова моя судьба…
– Черт знает что такое! – воскликнул Ричард. – Не могу же я тебя здесь бросить! Нет, я останусь с тобой.
– Не надо, Ричард, ты не можешь так поступить. Мэдж больна. А у меня всего лишь температура. Это быстро пройдет, – сказала Джоанна и тяжело вздохнула. – А вот миссис Мэдж предстоит перенести операцию. Ты должен быть рядом с ней.
– Только если ты пообещаешь мне приехать в Сан-Франциско сразу же, как поправишься.
– Ну конечно, Ричард, я так и сделаю.
– Что ж, прекрасно, тогда давай-ка я отнесу тебя в кровать, прослежу, чтобы у тебя было все необходимое, и оставлю тебя на попечение Мэта. Он порядочный человек.
– Да, пожалуйста, отнеси меня в кровать, – прошептала она.
Теперь боль в ее голове пульсировала. Она закрыла глаза. Когда он поднял ее на руки, то ощутил, как дрожит все ее тело. Ричард поднялся с ней по деревянной лестнице, уложил в своей комнате на кровать и накрыл одеялами.
– Господи, бедная ты моя. Давай я попрошу у доктора какое-нибудь сильное снотворное. Или наркотик… Может быть, это поможет снять боль?
– Да. Только… пожалуйста, обними меня, хоть на секундочку, милый, – прошептала она.
Ричард лег рядом с ней. Они обнялись и некоторое время лежали так, не двигаясь. Джоанна чувствовала себя больной и разбитой, по щекам ее струйками стекали слезы. Ричард понимал, что должен хоть как-то успокоить, утешить ее, но сам был совершенно подавлен.
– Не плачь, Анна, любимая, не плачь…
– Я такая глупая… но я… у меня совсем нет сил, Ричард.
– Ты просто больна, радость моя, и потом, ты сильно переволновалась прошлой ночью.
– Наверное.
– Попробуй уснуть… у меня на руках.
– Не могу. Ты же скоро уезжаешь. Я все время об этом думаю. Ну почему у меня поднялась эта мерзкая температура? Почему я не могу поехать с тобой? Ричард, у меня просто руки опускаются… я больше не могу…
– Ты все сможешь, крошка Анна. А теперь слушай внимательно: Сан-Франциско, Майне-стрит, банк Мердока. По этому адресу ты всегда меня найдешь. То есть не меня самого, а там тебе скажут, где я в этот момент нахожусь. Как выздоровеешь – сразу же выезжай ко мне. У тебя есть деньги?
– На дорогу хватит.
– Прекрасно. Приедешь и тогда разберемся.
– Как же будет здорово, – прошептала Джоанна.
– Господи, да что же это я бросаю тебя тут среди этих хамов? – снова встрепенулся он. – Ради Бога, не возвращайся обратно в хижину, Анна.
– Но мне придется вернуться. Там лежат деньги. В отцовской сумке для бумаг… Или нет – я отправлю за ней Киши.
– Только не надо ездить самой. Я теперь так боюсь за тебя.
– Я постараюсь, Ричард, – прошептала она. – И я буду молиться, чтобы все устроилось так, чтобы мы оказались вместе… когда-нибудь…
– Как бы там ни было, но ты должна взять… – Он вложил ей в руку пачку долларовых купюр. – И не вздумай отказываться. Ты должна их взять. Я не допущу, чтобы ты оставалась без денег.
Она взяла у него деньги и попыталась улыбнуться. Ей пришлось из последних сил закусить губу, чтобы снова не заплакать. Вот он – конец. Теперь они уже долго, долго не увидят друг друга. А может, и вообще…
Пароход должен был вот-вот отплыть. Оставалось десять минут, когда Ричард опустился на колени возле кровати и в последний раз приник к ней. Он все целовал, целовал ее и не мог остановиться, а она лишь смотрела на него и отчаянно пыталась улыбаться.
– До свидания, милая моя, любимая моя крошка, – сказал он ей на прощание. – Ради всего святого – береги себя. До встречи, любимая.
– До встречи, Ричард… милый мой, любимый… – Горячими от жара руками она обхватила его за шею. – Я приеду к тебе… обязательно приеду. Но тебе правда надоехать. Со мной все будет хорошо. Ну, счастливо.
Ричард с трудом заставил себя оторваться от нее и вышел.
Еще долго подушка ее была мокрой от слез. Сейчас она действительно не была крепким орешком – единственный раз в жизни, когда своими руками спровадила любимого мужчину к законной жене. Она плакала, пока не перестали видеть глаза, пока тошнота не подступила к горлу. Все ночь она не могла уснуть от горя и свалившейся на нее болезни.
Потом она около пяти дней не вставала с постели – такой сильный был у нее жар. В лихорадочном бреду Джоанна даже забыла о другой своей боли. Мэт и Киши, как могли, ухаживали за ней, но врач уже уехал из Форт-Юкона, поэтому лечиться ей приходилось самой.
Наконец с огромным трудом Джоанна выздоровела. После болезни она стала похожа на тень – на изможденном лице остались одни глаза. Она просто сама себя не узнавала. Впрочем, немудрено – ведь пришлось перенести тяжелейший грипп.
Теперь она сидела у камина в столовой и грустно глядела через окно на утопающие в серой дымке сугробы и застывший в инее лес. Унылый пейзаж вполне соответствовал ее настроению. Дикая ледяная пустыня… И снег, снег, снег, с которым сражаешься – и все понапрасну. Он снова идет – так же неумолимо и неотвратимо, как судьба…
К вечеру Джоанна понемногу стала приходить в себя. Но это была уже не та, прежняя Джоанна. Она стала женщиной – женщиной, познавшей горечь любовных переживаний.
Мэт по-своему попытался ее утешить. Почесав седую бороду, он сказал:
– Вы это… У вас такой вид, мисс Джоанна. Может, вам лучше отправиться куда-нибудь поюжнее? Вообще на Юконе молодой дамочке не место.
Она слабо улыбнулась ему.
– Не беспокойтесь, Мэт. Я как раз собираюсь поехать на Юг. Правда, скорее всего, я не смогу полюбить городскую жизнь. Я ведь никогда не была нигде, кроме Форт-Юкона.
– Ну и дела, – протянул он и снова почесал бороду. – Должен сказать, что и в городе предостаточно темных закоулков, куда хорошенькой девушке лучше не соваться. Впрочем, разве вы не англичанка? Вы же можете поехать в Англию.
– Когда-нибудь обязательно поеду, – сказала Джоанна.
– А у вас нет там родственников?
– Я ни про кого ничего не знаю, – устало вздохнула она.
– Значит, вы некоторое время пробудете здесь, в Форт-Юконе?
– Пока не встану на ноги – да, – кивнула она.
Мэт закурил глиняную трубку и подошел к окну.
– Ого! – воскликнул он. – А вот и ваш старый приятель.
– Мой? – протянула Джоанна и тоже подошла к окну. Кровь тут же отхлынула от ее лица, а сердце в страхе заколотилось.
Она увидела, как с саней слезает крупный, разодетый в меха мужчина, а следом за ним – другой, поменьше, облаченный в церковную одежду. Это был никто иной, как Конрад Оуэн. Голову его украшала белая повязка, и выглядел он больным и присмиревшим. Второго мужчину Джоанна тоже сразу узнала. Его звали пастор Пит, и на Юконе он имел весьма сомнительную репутацию.
На самом деле он не имел никакого права носить пасторский воротник. Много лет назад Пит ворочал тут такими делишками, что, будь это не на Юконе… Джоанна всего этого не знала. И все-таки он сразу же не внушил ей доверия. Толстый, с неизменной вежливой улыбочкой на лице, пастор Пит производил отвратительное впечатление. Казалось, под личиной священника прячутся самые низкие и гадкие мысли.
Мысли Джоанны быстро переметнулись к Конраду. Неужели ей все-таки не удастся от него улизнуть? Она порывисто обернулась и в упор посмотрела на Мэта. Руки ее дрожали.
– Мэт… Я боюсь…
Но хозяин гостиницы уже пошел встречать новых постояльцев. Джоанна осталась одна. Ее всю трясло. Господи, что же она будет делать? Что скажет ей Конрад? Скорее всего, пастор Пит проезжал мимо хижины, заглянул туда и обнаружил раненого Конрада Оуэна. Неужели Конрад расскажет всем, кто разбил ему голову? А может, хоть теперь он оставит ее в покое? Нет, ей надо как можно скорее уезжать. Отправить Киши домой за отцовскими деньгами, а самой садиться на следующий пароход до Нома…
