Текст книги "Негасимое пламя"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
5
По плану Конрада Джоанна Грей должна была доехать с ним до Форт-Юкона, затем до Нома, оттуда пароходом на юг, в Сан-Франциско, а уж оттуда – домой.
Конрад собирался силой взять себе в жены малышку Джо еще до того, как они покинут Америку, а затем преспокойно поселиться в имении ее деда.
Однако он не учел, что имеет дело не с какой-нибудь слабой, истеричной барышней, а с Джоанной Грей, выросшей на Клондайке, – молодой, сильной и бесстрашной. Ей было не занимать гордости и мужества. Такие женщины всегда умеют постоять за себя.
Только первые несколько миль пути Джоанна предавалась слезам. Затем горе ее улеглось. Слезы высохли. С мрачным спокойствием взирала она на проплывающую мимо белую пустыню. Она твердо знала, что будет делать. Ни за что в жизни не останется она с Конрадом Оуэном и его отвратительным дружком. Ее совершенно не волнует, женат Ричард или нет. Она вернется к нему. Ее место рядом с ним. Больше у нее на этой земле никого нет.
Она даже не дала себе труда задуматься, для чего так срочно понадобилась этой парочке – Конраду Оуэну и Джеймсу Спенсу. Разумеется, не догадывалась о дедовом наследстве, равно как и о матримониальных планах Конрада. Чувства и мысли ее были просты и безыскусны, как проплывающий мимо пейзаж. Джоанна ненавидела Конрада и боялась его. Она любила Ричарда и страстно желала быть с ним. О чем же можно еще думать, как не о нем, – ведь он остался там, в лачуге, умирать от голода…
Казалось, они ехали уже целую вечность. И чем дальше продвигались, тем сильнее колотилось ее сердце. С каждой милей она все удалялась и удалялась от своего возлюбленного.
Однако, когда путешественники добрались до поселка, состоящего из нескольких таких же хижин, настроение у нее немного поднялось – здесь их ждало много еды и много людей. Это было обычное место встречи торговцев пушниной, а также перевалочный пункт для индейцев и белых на пути в Доусон и Клондайк. В погоне за золотом сюда съезжались старатели со всех концов земли.
Джоанна знала этот поселок. Ей приходилось бывать здесь с отцом. Кроме того, она знала, что Киши – ее преданный слуга-индеец – поехал как раз сюда, чтобы договориться со священником насчет похорон отца. Очень вероятно, что ей удастся разыскать здесь Киши!
Конрад Оуэн вытащил ее из саней и на руках отнес в большой салун, служивший также дешевой и грязной ночлежкой для путников. Здесь можно было поесть и выпить виски, имелись кровати для отдыха, а кроме того, пара женщин, всегда готовых потанцевать. Вечером заведение было переполнено. Буран наконец закончился, и теперь многие, кто, подобно Джоанне с Ричардом, долгие дни сидел взаперти и не мог продолжать путь, разом зашевелились.
Здесь, в тепле и уюте, Джоанна могла вздохнуть с облегчением: самое страшное уже позади. Теперь она спасена от голодной смерти. Она была благодарна за еду и питье и все же… не могла ни о чем думать, кроме как о Ричарде. Это из-за нее он умирает теперь от голода. Боже, как бы ей хотелось быть сейчас рядом с ним! Как бы хотелось вернуться в ту убогую хибару – такую одинокую среди снегов и такую холодную…
Конрад Оуэн все время держал ее при себе, а знакомым торговцам представлял не иначе как своей «невестой». Все ее возражения на этот счет встречались бурными взрывами хохота. В этих краях люди не имели привычки вмешиваться в чужие дела, и, если Конрад Оуэн говорил, что девушка принадлежит ему, значит, так оно и было. Любой, кто попытался бы это оспорить, наверняка получил бы пулю в лоб – и все восприняли бы это как должное. А кому, спрашивается, охота получить пулю в лоб?
Да, наверное, в эту ночь у нее не получится сбежать…
Конрад все любезничал с женой владельца этого заведения Билла Энстея. Кончилось тем, что эта женщина, Мэтти, получила от него долларовую бумажку с наказом присматривать «вон за той худенькой черноглазой малышкой в шубе и брюках».
Дважды пыталась Джоанна улизнуть из спальни, в которой вместе с ней спала эта самая Мэтти. И оба раза Мэтти останавливала ее словами:
– Ну-ну, детка, куда это ты собралась? Ты же невеста Конрада Оуэна, и тебе не годится разгуливать где попало.
Джоанна решила, что разговаривать с ней по-человечески бесполезно – эта женщина была слишком груба и безжалостна, такой и должна была сделать ее долгая суровая жизнь на Юконе.
В ту ночь Джоанна не сомкнула глаз. Она не плакала – просто лежала и смотрела в темноту, думая о том, жив ли еще Ричард. В голове все время пульсировало: «Ричард… Ричард…»
Нет, она сойдет с ума, если не увидит его снова. Страшно представить, как он лежит там один, всеми брошенный, и умирает.
Когда забрезжил рассвет, Джоанна разглядела, в какой грязной, убогой комнатенке провела ночь. Напротив на складной кровати вовсю храпела миссис Энстей. Джоанна встала, потянулась, чтобы размять затекшие члены, и подошла к окну. Утро было ясное и морозное, снежная пустыня щедро залита солнцем. Как весело играет под лучами снег! Еще неделя – и в эти края придет весна. Разом вздуются реки, начнет трескаться лед…
Внезапно щеки Джоанны вспыхнули. Она увидела знакомую фигуру возле собачьей упряжки. Индеец. Точно, это он. Спокойный непроницаемый взгляд, длинные волосы вдоль лица. Киши… Киши! Индеец ее отца.
Она порывисто оглянулась на Мэтти – женщина глубоко спала. Теперь Джоанна действовала тихо и быстро. Стараясь не шуметь, открыла квадратное окошко и негромко окликнула:
– Киши… Киши!
Он вздрогнул и обернулся. И, как только увидел ее, лицо его расплылось в улыбке. Он сразу же торопливо зашагал по направлению к ней. Она приложила палец к губам.
– Тш-ш… Тихо, Киши. Меня привез сюда Конрад Оуэн. Но я хочу убежать. Киши, ты отвезешь меня…
– Киши всегда быть готов отвезти Маленькую Белую Госпожу, куда ей надо, – почти радостно перебил он. – Киши ждал здесь, искал Маленькую Госпожу. Хозяина давно уже схоронили…
Слезы обожгли глаза Джоанны. Но сейчас не было времени расспрашивать Киши о похоронах и объяснять, почему там не было ее самой. Она подтянулась, влезла на подоконник и протянула Киши руку. Тот ловко подхватил ее и опустил на скрипучий снег.
– Быстрее, Киши… быстрее в сани… надо уезжать. У тебя есть еда?
– Да, много еды, – ответил индеец.
– Ну, тогда гони по направлению к дому. Надо разыскать одну лачугу. Я приблизительно знаю, где она находится. Двигайся вдоль русла реки. Понимаешь, там один белый человек – он умирает с голоду.
Глаза ее победно блеснули, когда Киши стеганул собак и сани рывком тронулись с места, унося ее от ночлежки. Вот она и провела Конрада Оуэна! Он проснется – а ее и след простыл. Теперь, когда она вместе с Киши, ему не удастся снова ее выкрасть.
Пока они искали эту несчастную лачугу, Джоанна была как помешанная. Наконец нашли хибару. Девушка думала, что сердце выпрыгнет у нее из груди, когда она увидела знакомый силуэт. С необычайным проворством она слезла с саней и бросилась к двери, на ходу стягивая рукавицы.
«Господи, хоть бы я могла спасти его! – думала она. – Милый мой, милый мой Ричард!»
Она распахнула дверь лачуги. На пороге остановилась и сощурилась, попав из яркого света в потемки. Когда же глаза немного привыкли к темноте, Джоанна увидела… женщину. Та что-то мешала в кружке на плите. Рядом на матрасе лежал Ричард и спал.
Сердце Джоанны так и замерло. Ничего не понимая, она во все глаза смотрела на незнакомку. Высокая, стройная фигура… Точеное лицо с холодным взглядом, белокурые волосы уложены вокруг головы… Глухо застегнутое кожаное пальто с меховым воротником. Окинув взором комнату, Джоанна с удивлением обнаружила здесь множество новых вещей: какие-то коробки, ящики с консервами, одеяла и прочее походное снаряжение.
Затем взгляд ее уперся в лежащего на матрасе, и все остальное тут же перестало для нее существовать. Она бросилась к нему с криком:
– Ричард! Ричард!
Женщина поставила кружку на стол.
– Могу ли я узнать, кто вы такая? – спросила она.
Но Джоанна не обратила на нее никакого внимания – сейчас она была слепа и глуха ко всему, кроме Ричарда, тем более что, услышав свое имя, он зашевелился и открыл глаза.
– Ричард, – сказала она. – Я здесь, Ричард. Я вернулась…
– Анна… – послышался его слабый голос. – Милая…
– Простите, – произнесла высокая блондинка за спиной у Джоанны, – но я понятия не имею, кто вы такая и откуда взялись. Я вот, например, миссис Ричард Стрэндж. Вчера вечером мне удалось нагнать своего мужа, и я обнаружила его здесь. Он едва не умер от голода.
Джоанна обернулась и пристально посмотрела на женщину – молча, точно разом онемев. Затем недоверчиво переспросила:
– Вы – жена Ричарда?
– Да, с вашего позволения! – саркастически заметила Мэдж Стрэндж.
– С моего? – удивленно протянула Джоанна и нахмурилась.
Она привыкла к прямому разговору – к голой, ничем не прикрытой правде северных пространств. Здесь не знали, что такое сарказм. А в голубых глазах миссис Стрэндж читалась одна лишь холодная враждебность. Щеки Джоанны покраснели, и она снова повернулась к Ричарду – вид у нее теперь был довольно беспомощный.
– Анна… – снова раздался слабый голос с матраса, – Анна…
Джоанна тут же бросилась к нему и взяла его руки в свои. Слезы так и покатились у нее по щекам. Только он, один на свете, способен был вызвать у нее слезы…
– Слава Богу… – прошептала она, – слава Богу, что все хорошо… Ах, Ричард, я так боялась, что ты умрешь!
– Чуть не умер… – сказал он, и она заметила, какой болезненный у него вид, какие впалые глаза и щеки. Он же несколько дней подряд голодал… из-за нее. Ей казалось, что она умрет от благодарности к нему и одновременно от ужаса, что все это случилось с ним по ее милости.
– Слава Богу, что с тобой все в порядке, – повторила она.
– Моя супруга прибыла как раз вовремя… – Он нервно засмеялся. – Я же говорил тебе – она последует за мной. Как сказать, может, для всех нас было бы лучше, если бы она опоздала…
– Нет, нет, нет! – выкрикнула Джоанна, содрогнувшись от ужаса. – Нет, Ричард, что ты такое говоришь!
– Как тебе удалось вернуться? Я был почти без сознания, когда ты ушла. Я только видел сквозь какую-то пелену, как кто-то пришел и забрал тебя… Я слышал, как ты кричала. Это было ужасно, Анна. Но я не мог ни двигаться, ни говорить. Даже глаза открыть не мог. Только понял, что ты уходишь… не по своей воле… Я слышал твой голос – как будто издалека, за тысячи миль. Ужасно… – повторил он.
Она судорожно сглотнула.
– Это был Конрад Оуэн и еще один тип с ним. Они утащили меня силой. Но я сбежала от них в Форт-Юконе. Киши помог мне.
– Простите, – произнес холодный тягучий голос миссис Стрэндж, – могу я прервать эту трогательную сцену воссоединения и полюбопытствовать, кто вы все же такая? И как случилось, что вы столь хорошо и тесно знакомы с моим мужем?
Джоанна обернулась. Взгляды их встретились. Джоанна поспешно вытерла слезы – по-мальчишески, тыльной стороной руки.
Она вовсе не из слабых и всегда сможет постоять за себя! Хотя в этой жизни ей почти не доводилось встречаться с женщинами. Суровая северная действительность не предполагала их наличия в этом краю. А уж с такой женщиной, как эта, Джоанна и вовсе не умела обращаться – перед ней была воспитанная, хорошо образованная англичанка.
И все же Джоанна не думала пасовать перед ней – природная гордость взяла верх. Никому не позволено разговаривать с ней в такой издевательской манере. Девушка вскинула подбородок:
– Меня зовут Джоанна Грей. Мы с Ричардом вместе пережидали здесь бурю. Поэтому я его так хорошо знаю.
Ричард Стрэндж с видимым усилием приподнялся на локте. Он явно не успел еще окрепнуть. Поглядев на обеих женщин, он сказал:
– Мэдж… я хотел рассказать тебе… про крошку Анну. Но не успел. Мне пока трудно говорить. Послушай…
– Прошу тебя, Ричард, ляг и успокойся, – перебила его Мэдж и, подойдя, силой уложила его на подушки. Он по-прежнему был так слаб, что не мог сопротивляться ей. – А с той юной барышней я разберусь сама.
– Не думаю, что это вам удастся, – с холодным спокойствием произнесла Джоанна. Ее вдруг охватил такой гнев, что все тело задрожало. – Я не привыкла, чтобы со мной кто-либо разбирался. Вы – жена Ричарда. Значит, я не имею больше права здесь оставаться. Я уйду…
Она повернулась и зашагала по направлению к двери. Но Ричард окликнул ее:
– Нет, Анна, пожалуйста, вернись!
Что-то такое было в его голосе, что заставило ее тут же остановиться. Она повернулась к нему. Выражение ее лица смягчилось.
– Ты хочешь, чтобы я осталась?
– Да, да. Не смей больше уходить. – Он снова приподнялся на локте. Его, как и Джоанну, всего трясло. – Моя жена приехала сюда сама, против моего желания. Мы уговорились, что она останется в Сан-Франциско… Я не позволю тебе уехать, Анна…
Мэдж засунула руки в карманы пальто. Ее холодное, чопорное лицо теперь покраснело до корней белокурых волос.
– Ричард! – гневно воскликнула она. – Да как ты смеешь? Не хочешь ли ты сказать, что эта юная особа останется здесь с тобой… вместо меня?
– Мэдж, мы же решили разойтись, – сказал Ричард. – А ты поехала за мной и…
– И если бы я не поехала, ты был бы, уже мертвецом! – перебила она. – Если бы я не нашла провожатого, который помог мне найти тебя в этой глуши.
– Я благодарен тебе за это. Благодарен за все, что ты сделала для меня в эти последние несколько часов. И все же не следовало тебе сюда приезжать. Юкон – неподходящее для тебя место.
– Нет, это просто невыносимо, – сказала Мэдж. – Мы с тобой муж и жена, и следовательно…
– Подожди, Мэдж, – перебил ее он. – Послушай меня. Ты же прекрасно знаешь, что мы оба были несчастны в этом браке. Да, я помню время, когда готов был горы своротить ради тебя. Больше всего на свете я хотел жить с тобой в покое и счастье… Ты сама не захотела этого. Не буду вдаваться в подробности – ты сама все отлично знаешь. И сейчас я тебе стал нужен только потому, что решил покончить со всем этим, что я больше не люблю тебя… Но ведь ты сама окончательно убила во мне любовь…
Некоторое время Мэдж молчала – видно, ей нечего было возразить. Он говорил правду. Она сама отказалась от него. Отвергла его мальчишеское обожание, беззаветную преданность, которой он окружил ее в начале их супружеской жизни. Она была черствой эгоисткой, и его пылкая любовь быстро ей наскучила. А теперь, когда она этого лишилась, он снова ей понадобился. Но было уже слишком поздно. Он устал… Теперь Ричард обращался с ней так же, как она с ним до этого, – холодно и безразлично. Она же испытывала к нему почти настоящую страсть, какой не знала даже на самой заре их отношений. Только из-за решения уйти от нее он стал самым любимым и желанным на этой земле. Она не собиралась никому его уступать. И уж конечно, ей и в голову не приходило, что он может покинуть ее ради какой-нибудь другой женщины. Подумать только – Ричард любезничал здесь без нее с этой девицей, прямо среди снегов! Какая-то сопливая, невоспитанная девчонка с мальчишескими замашками. Надо же – Анна. Как он смеет разговаривать с ней да еще просить остаться!
– Послушай, Ричард, – процедила сквозь зубы Мэдж. – Я отказываюсь обсуждать наши личные дела в присутствии этой… гм… юной особы. Похоже, вы тут успели совсем неплохо познакомиться друг с другом. И тем не менее не стоит тебе тешить себя надеждой на развод со мной – я ни за что в жизни на это не соглашусь!
– Когда-то и я смотрел на развод как на нечто ужасное, Мэдж, – сказал Ричард. – Но сейчас я переменил свое мнение и единственное, чего хочу, – это свободы. И я открыто тебе заявляю, что люблю Джоанну Грей.
– И ты смеешь мне такое говорить!
– Да, я говорю тебе об этом прямо, но только потому, что хочу быть свободным. Тебе не нравится такая ситуация? А ты? Сколько раз ты сама бросала меня одного и отправлялась играть в свой бридж или покер? Или музицировать? Ведь тебе было совершенно все равно, жив я или умер. А теперь, когда я нашел ту, которой это не все равно… которая по-настоящему хорошо – не как эгоистка – ко мне относится, теперь вдруг захотелось меня вернуть? Нет, Мэдж, это в высшей степени некрасиво с твоей стороны.
– А мне плевать, красиво это или некрасиво. Я не собираюсь так просто уходить и уступать тебя этой девчонке! – сказала Мэдж.
Джоанна молча стояла и слушала их семейную перебранку. Как ни смешно, но от этого разговора зависело ее личное счастье. Она была в полном замешательстве. Не знала, что говорить и что делать. Всю жизнь ей казалось, что брак, семья – это нечто возвышенное и святое… Полное слияние двух душ и тел… Она считала, что если уж произнесена клятва в верности, то ни в коем случае нельзя нарушить или отменить ее.
Но вот брак между Ричардом и Мэдж… Можно ли считать его настоящим? Ведь между ними никогда не было того, что называется семейными узами. Так зачем же миссис Стрэндж пытается теперь удержать своего мужа? Зачем делает все ему назло – и только потому, что он не хочет больше с ней жить… Джоанну с ее искренностью и простотой подобное извращение чувств приводило в недоумение.
И все-таки, как ни крути, а Мэдж действительно была женой Ричарда. Разве имела Джоанна право оставаться здесь с ним при живой жене?
Ричард протянул к ней руку.
– Анна, прости… Прости меня, что все вот так… Представляю, каково тебе все это выносить… Только, пожалуйста, милая, пожалуйста, не уезжай…
Она некоторое время молча смотрела на него. Вся страстная любовь ее молодого сердца затаилась в этом взгляде. И все же Джоанна лишь растерянно покачала головой.
– Ричард, ну как я могу теперь остаться?
– Ты должна, – выдохнул он. На бровях его выступил пот. Он был еще слишком слаб для таких душевных переживаний. – Ты же совсем одна… у тебя никого больше нет… некуда податься… Анна, детка, ты должна остаться. Мэдж… – Он повернулся к жене: – Прошу, отвлекись на минуту от личных переживаний. Этой девушке всего лишь восемнадцать. Недавно у нее умер отец. Она теперь одна. Она нуждается в защите. Мэдж…
– Ради Бога, Ричард, ну неужели ты думаешь, что я стану защищать девицу, с которой ты завел интрижку? – перебила его жена.
Джоанна повернулась и смерила женщину долгим взглядом. Ее всю трясло.
– Интрижку? – повторила она. – Как это – интрижку?
– Мэдж, что ты такое мелешь? – вскипел Ричард. – Это неправда. Разве ты не видишь, что она еще совсем ребенок? Послушай…
Мэдж подошла к нему вплотную.
– Только мне не говори, что она – невинное дитя. Знаю я всю эту их невинность. Будто я не вижу – эта девица закрутила с тобой любовь, попросту обольстила тебя!
– Обольстила? О Господи! – Он поднял глаза к потолку. – Ты, как всегда, не хочешь принять правду. Ты никогда этого не умела. Ну, послушай же, Мэдж, я не требую от тебя ничего необычного – только простой порядочности. Не можем же мы бросить бедняжку на растерзание невежам-старателям – это совершенно недопустимо… – Он умолк, тяжело дыша. Лицо его было бледно.
– Пожалуйста, не беспокойся обо мне, – сказала Джоанна. Ей было больно на него смотреть. – Ричард, я не против того, чтобы уехать. Подумай сам – ну как я могу здесь остаться… Это же невозможно.
– Совершенно невозможно, – вставила Мэдж.
Джоанна бросила на нее взгляд, полный презрения. Ох, сколько ей всего хотелось сказать! Но она предпочла покрепче закрыть рот и удержать этот словесный поток в себе – хотя бы ради Ричарда. Пусть эта Мэдж уже дважды ее оскорбила, пусть разговаривала с ней так, как никто и никогда раньше. Внутри у Джоанны все кипело, ее била дрожь, и все же она молчала.
Казалось, сердце ее разломится на две половинки, если она расстанется с Ричардом. Но ведь другого выхода нет… Если бы ей сказали: отдай несколько лет своей жизни, чтобы оказаться в его объятиях, она, не задумываясь, согласилась бы. Ну почему, почему он женат, да еще на такой черствой, бесчувственной и жестокой женщине, которая удерживает его только потому, что он захотел от нее уйти?..
– Ах, Ричард… – горестно прошептала она.
– Анна… – простонал он. – Не уез… не уезжай… Я этого не вынесу… Моя бедная крошка… одна… совсем одна…
Он снова откинулся на подушку – глаза его закрылись, губы посинели.
Джоанна тут же подскочила к нему.
– Ричард… Ричард… Ричард!
Мэдж Стрэндж с высоты своего роста взглянула на мужа. Злость на ее лице сменилась страхом.
– Он умер? – спросила она.
– Нет, – Джоанна держала Ричарда за руку. – Потерял сознание. У вас есть бренди?
– Есть. Вот… – Мэдж протянула девушке флягу.
Хоть она и была старше, однако оказалась вынужденной уступить первенство Джоанне. Слишком уж боялась она болезней и смерти. Болезнь в любом ее проявлении пугала Мэдж едва ли не до тошноты.
Вначале, едва только приехав сюда (ей удалось разыскать хибару при помощи одного местного старожила), Мэдж была ослеплена собственным триумфом – наконец-то обнаружен ее заблудший муж, и теперь он снова возле ее юбки. Затем ее охватило беспокойство. Когда удалось найти Ричарда, он был уже совсем плох. Ей пришлось отпаивать его бренди, ухаживать за ним – насколько она это умела, а скорее – не умела. Больше всего на свете Мэдж ненавидела за кем-либо ухаживать! И совершенно не переносила вида крови, нечистот, всегда сопутствующих болезни.
Нечего сказать, она отлично подготовилась к своему путешествию по снегам – у нее были нарядные теплые боты, прекрасное походное снаряжение, уверенный независимый вид. Однако под всем этим скрывалась глупая вздорная бабенка, чья показная отвага в действительности была обычным упрямством. Именно поэтому она так быстро сдалась, споткнувшись о строгое и покровительственное отношение со стороны Джоанны. Мэдж была из тех людей, которые чуть что – теряют самообладание. В душе миссис Стрэндж уже решила, что достаточно побыла сиделкой Ричарда в этой одинокой убогой лачуге – совершенно без удобств, к которым она привыкла.
Джоанна сняла шубу и рукавицы и принялась суетиться возле Ричарда. Все это время Мэдж сердито, исподлобья смотрела на нее. Господи, до чего же это девчонка противная! Какая-то грубая, грязная замарашка! Впрочем, кажется, она знает, что нужно сейчас Ричарду…
Через несколько минут он снова открыл глаза. Сердце его билось теперь ровнее. Пульс стал более отчетливым. Джоанна дала ему глотнуть немного бренди и молока. Он лежал молча и только с благодарностью смотрел на нее.
– Он умрет, умрет… если останется здесь… – истерически запричитала Мэдж. – Его нужно переправить в более цивилизованное место. Это продолжается все время с тех пор, как я приехала, – все эти обмороки, – просто не знаю, что и делать…
Джоанна поднялась на ноги и повернулась к женщине:
– А что вы ему давали?
– Давала еду. Ему было так плохо…
– И много вы давали ему еды?
– Да, ведь он голодал. Он так хотел есть.
Джоанна презрительно скривила губы. Ну и дура же эта Мэдж! Если человек долгое время голодал, то от большого количества еды его просто стошнит. Он ведь такой слабый… От малейшего волнения теряет сознание. Ему сейчас нужен самый заботливый уход. Только бренди и молоко – и так, пока он не окрепнет достаточно, чтобы усваивать твердую пищу. Джоанне приходилось выхаживать таких больных…
Господи, что же ей теперь делать? Неужели придется бросить Ричарда на попечение его беспомощной жены? Она снова с презрением оглядела хорошо уложенные белокурые волосы Мэдж, ее изящное пальто и боты. Затем сказала:
– Сегодня ему нельзя больше ничего. Только бренди и молоко.
Мэдж подняла на нее глаза, но тут же опустила их. Длинные белые пальцы перебирали мокрый носовой платок.
– Э-э-э… послушай. Будет лучше, если ты останешься. Я, сказать по правде, терпеть не могу ухаживать за больными и ничего не понимаю в болезнях. И потом, у меня нет таких запасов еды и бренди – я рассчитывала вернуться сразу же, как найду Ричарда. Что же мне делать?
– Я могу послать Киши, моего слугу-индейца, и он привезет вам все, что нужно.
– Так, пожалуйста, сделай это, – сказала Мэдж.
– Я тоже поеду с ним, – решительно сказала Джоанна. – Прощайте.
– Нет… не… нет! – запинаясь, сказала Мэдж, разом потеряв всю свою надменность. – Уж лучше бы ты осталась и поухаживала… м-м-м… помогла мне поухаживать за мужем.
– Да… пожалуйста… останься… – раздался слабый голос с матраса.
Тогда Джоанна твердо решила – раз Ричард так сильно болен, так в ней нуждается, то просто нельзя его тут бросить. Ведь он едва не умер, отказываясь от пищи ради нее. Она обязана остаться с ним, невзирая даже на присутствие этой женщины – его жены – как бы ни было оно мучительно для них.
– Ладно, я остаюсь, – коротко объявила она. – И отправлю Киши за всем необходимым.
