Текст книги "Негасимое пламя"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Другая белая госпожа вроде как спит, – сказал Киши.
– Прекрасно, – сухо сказала Джоанна. – Разогрей молока, Киши, и принеси сюда.
Индеец ушел. Джоанна встала возле кушетки, на которой лежал Ричард. Теперь она проснулась совсем. Он тоже не спал. Несмотря на сильную слабость, он протянул ей руку, молча – она так же молча взяла ее и сжала сильными пальцами. За окном уже стоял день – промозглый и пасмурный. Небо снова опустилось, тяжелые облака грозили новым снегопадом. Все в этом сером свете виделось мрачным и каким-то безжизненным. Вот и лицо Ричарда показалось Джоанне чересчур уж худым и бледным.
– Милый… – Слово вырвалось у нее само, как ни пыталась она его сдержать. Эта девочка чувствовала себя одновременно и матерью, и возлюбленной. За эти долгие, страшные несколько недель она сильно повзрослела. – Тебе лучше?
– Да, Анна, я отлично поспал. А ты как – бедная моя крошка?
– Я тоже отлично поспала. Чувствую себя бодрой и здоровой.
Ричард, однако, прекрасно видел, что она все еще не отошла от пережитого напряжения. Его было трудно обмануть – ведь он любил ее.
– Ты совершенно измотана, Анна. Зачем ты встала – спала бы себе и спала?..
Она не стала говорить ему, что попросила Киши разбудить ее. Просто улыбнулась и сказала:
– Проснулась – и все. А сейчас, Ричард, тебе надо выпить немного молока и бренди. Мы должны выходить тебя и откормить, чтобы к тебе снова вернулись силы.
– Да уж, ради всего святого, выходите меня. Я уже не могу больше лежать вот так и смотреть, как ты тут надрываешься одна. Где эта?
– Спит в моей комнате.
– Чего еще от нее ожидать, – сказал Ричард. – Противно все это… Все ты, да ты… Ты одна поддерживала огонь, отгоняла волков… Ты была вчера неподражаема, Анна.
– Ладно, хорош болтать, – вдруг по-мальчишески сказала она. – Давай пей.
Она заставила его выпить глоток горячего молока. В награду за ее усилия к его бледным впалым щекам тут же прилила кровь. Когда он допил, она велела ему опять уснуть. Он вцепился в ее руку.
– Не хочу, чтобы ты уходила, милая моя крошка Анна.
– Но я должна, – сказала она. – Не представляю, чем все это закончится. Ты ведь женат, и…
– И что? – перебил он. – Что, кроме глубочайшего презрения я могу чувствовать к женщине, которая вела себя так прошлой ночью? Нет уж, когда я поправлюсь, ты уедешь со мной. Обязательно уедешь!
Он притянул ее руку к своим сухим пылающим губам и поцеловал. Джоанна вся задрожала и разом ослабла. Да, она была сильной и стойкой – но только не рядом с ним, своим любимым мужчиной. Стоило ему дотронуться до нее и тем более поцеловать, как она тут же теряла голову. Кровь горячей волной пронеслась по жилам.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала она.
– Анна, поцелуй меня.
– Нет, мне нельзя.
Он тяжело вздохнул и отпустил ее руку.
– Может, ты и права, что нельзя. Сейчаснельзя. Но потом, когда я поправлюсь…
– И даже тогда нам будет нельзя. Тебе придется уехать и забрать ее с собой.
– Ни за что. Я ни за что не уеду от тебя, крошка Анна, любимая моя.
– Но ты обязан, – сказала она. – Ты ведь не собираешься разводиться, расторгать свой брак? Мы все равно после этого не сможем быть счастливы.
– Так что же, Анна, она так и будет вечно стоять между нами?
– Тш-ш… Тебе нужен полный покой и долгий сон – иначе ты никогда не выздоровеешь. Поговорим обо всем, когда тебе станет лучше.
Она порывисто наклонилась и поцеловала его в лоб. Но он не дал ей сразу уйти и притянул к себе. Некоторое время они лежали вдвоем – тесно, щека к щеке, так близко, что каждый слышал, как у другого бешено колотиться сердце. Он поцеловал ее в губы долгим сладким поцелуем… Потом еще раз… Затем она отстранилась и поспешно спрятала от него глаза, полные слез. Вернувшись в кресло-качалку, зарылась лицом в подушку. Все ее молодое существо жаждало Ричарда Стрэнджа, тело ее и душа просто изнывали по нему… Она не понимала, как только раньше жила без него. Но и сейчас он тоже не принадлежал ей – ведь там, за стеной, спокойно и безмятежно спала белокурая женщина – его жена. Это была настоящая трагедия.
8
Уже вторую неделю Ричард, его жена и Джоанна жили вместе в заметенной снегом хижине, и для всех троих это было величайшее мучение.
Ричард с каждым днем чувствовал себя лучше. Джоанна и Киши по очереди ухаживали за ним. К концу второй недели он уже смог вставать самостоятельно. Конечно, это еще не был прежний Ричард, но он уже явно пошел на поправку.
По мере выздоровления Стрэндж все сильнее и сильнее привязывался к Джоанне. Ситуация становилась совершенно невыносимой. Он боялся даже смотреть на нее. Пока с ними была Мэдж, надеяться на что-либо не приходилось. Мэдж ни на минуту не оставляла их вдвоем. Если они выходили вместе из хижины, она неизменно следовала за ними. Кажется, ей доставляло какое-то изощренное удовольствие мучить их. Или же она тешила себя мыслью, что снова полюбила мужа и теперь у них начнется счастливая семейная жизнь. Но на самом деле источником, питавшим все ее порывы, была обычная ревность и навязчивое, граничащее с детским упрямством желание удержать Ричарда против его воли.
День за днем, вечер за вечером сидели они втроем и пытались поддерживать беседу. Ричард мрачно поглядывал из-под нахмуренных бровей, не скрывая того, что хочет остаться наедине с Джоанной. Мэдж рыскала повсюду своим шпионским всевидящим оком и при любой возможности напоминала Джоанне, что она «дикарка» и совершенно не приспособлена для нормальной цивилизованной жизни на Западе. Джоанна же спокойно и терпеливо сносила все ее насмешки, потому что чувствовала свою вину перед ней, как перед женой Ричарда. Все это время сердце ее, не переставая, ныло.
Пару раз она пыталась уйти – хотела оставить супругов наедине. Но Ричард не отпускал ее. Он был все еще слишком слаб и не смог бы перенести длительную поездку, и, как только Джоанна начинала собираться в дорогу, тут же говорил, что уйдет следом за ней пешком. Она не могла так рисковать – ведь Ричард мог и сдержать свое слово, а это означало бы для него неминуемую смерть.
И все же дальше так продолжаться не могло. Кто-то из них должен был сломаться и не выдержать.
Впрочем, скоро судьба распорядилась сложившейся ситуацией сама. Запасы еды опять стали подходить к концу. Киши отправился в Форт-Юкон, чтобы сделать новые закупки. Но не вернулся. Им оставалось только гадать, что случилось с преданным индейцем. Джоанна предполагала, что с ним произошел какой-то несчастный случай – иначе он обязательно приехал бы. Но не только страх за любимого слугу тревожил ее – теперь они были полностью отрезаны от мира. Саней у них не было, собак – тоже. Припасы неумолимо истощались. Еды для всех троих оставалось теперь дней на десять – не больше.
В довершение всего вскоре после отъезда Киши заболела Мэдж. На сей раз это была не просто истерика или обычное притворство. У нее очень сильно болел живот, и всю ночь ее тошнило. Джоанна, которая помогала ей справляться с хворью, сказала Ричарду, что, похоже, у его жены аппендицит.
– О Боже… – простонал Ричард. – Так что же нам теперь делать?
– Мы ничего не можем сделать, – сказала девушка. – Остается только молиться Господу, чтобы кто-нибудь проехал мимо и забрал ее в Форт-Юкон. Там есть врач – может, она и выживет.
– Бедная Мэдж, – произнес Ричард.
Разумеется, по большому счету ему не было до нее никакого дела. Он воспринимал ее лишь как помеху, стоящую между ним и Джоанной. Но сейчас, когда она заболела, Ричард невольно проникся к ней сочувствием – просто не мог по-другому относиться к больным.
Мэдж лежала на кушетке и постанывала. Лицо ее в обрамлении длинных светлых прядей было изможденным и бледным. Но, даже заболев, она не в силах была сдержать свою злобу.
– О чем это вы там шепчетесь? – с раздражением в голосе спросила она.
– Мы говорим о тебе, Мэдж, – сказал Ричард.
– Что – надеетесь, я умру? – поинтересовалась Мэдж.
– Да нет же, нет – и как только… – воскликнула Джоанна, и лицо ее вспыхнуло, – как вам такое могло прийти в голову!
– А может… может, я и умру. У меня так все болит. Умоляю, иди сюда, возьми, возьми меня за руку… – прошептала Мэдж.
Ричард послушно придвинул стул и сел рядом с ней. Когда он взял ее руку, она тут же сухими горячими пальцами вцепилась в его ладонь. На сердце Ричарда опустилась неимоверная тяжесть. Он проследил глазами за тоненькой фигуркой Джоанны, которая отправилась на кухню, чтобы приготовить для Мэдж горячее молоко. Никогда ведь не подумает о себе! Только о других. Она просто не способна ни на что дурное. Эх! Что только теперь с ними со всеми будет? Хоть бы вернулся Киши…
Но Киши все не возвращался.
В волнении и тревоге прошел еще один день и еще одна ночь. Мэдж становилось хуже и хуже. Они не могли ничем ей помочь. Джоанна не спала всю ночь и заботливо ухаживала за ней, как своей лучшей подругой.
На следующее утро, как только забрезжил рассвет и в серой мгле закружились первые снежные хлопья – предвестники скорой бури, рядом с хижиной Джона Грея показались путники на двух собачьих упряжках. Среди них, на счастье, оказался врач, американец. Группа направлялась в Форт-Юкон. Ричард, конечно же, обратился к ним за помощью. Врач бегло осмотрел Мэдж и выразил сочувствие, но остальные, согласно неписаному закону Севера, где «каждый за себя», начали роптать и требовать, чтобы упряжки немедленно двинулись дальше – иначе они не успеют до темноты или их застанет в пути снежная буря. Диагноз американца совпадал с тем, что предположила Джоанна. Аппендицит.
– Не думаю, что случай острый – во всяком случае, на первый взгляд, – сказал он Ричарду и Джоанне. – И не смертельный. И все-таки аппендикс надо удалить, и как можно быстрей. У меня в санях найдется одно место – но только одно. Я могу отвезти ее в Форт-Юкон.
Мэдж слышала эти слова и тут же подняла крик:
– Я не поеду без мужа! Не поеду! Нельзя ему оставаться здесь с этой девицей… Я не допущу…
Доктор смерил взглядом Ричарда и Джоанну, которые тут же покраснели. Затем снова повернулся к Мэдж.
– В таком случае вы рискуете умереть, – довольно резко сказал он. – Лучше уж поедемте со мной.
– Да-да, тебе нужно ехать, Мэдж, – сказал Ричард, после чего коротко добавил: – И я поеду.
– Вы не поедете, – сказал доктор. – У нас больше нет места.
– Мы вообще не доедем сегодня до Форт-Юкона, если не тронемся сейчас же, – нетерпеливо вмешался в разговор один из попутчиков. – Надвигается буря.
Кончилось тем, что Мэдж все же перенесли в сани, осторожно уложили на подушки и укрыли меховыми одеялами. Она безудержно рыдала. Но не из-за своего физического состояния, а из-за того, что Ричард и Джоанна остаются одни. Она совершенно обезумела от ревности и подозрений и напоследок что есть сил выкрикнула:
– Дай мне слово, что будешь честен по отношению ко мне, Ричард… дай мне слово… Я могу умереть… Поклянись… Поклянись мне…
Ее голос тонул в порывах ледяного ветра.
Сердце Джоанны дрогнуло – ее переполняла жгучая ненависть ко всему происходящему. В отчаянии она склонилась над больной:
– Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Стрэндж. Я дам вам свое слово.
– Я тоже, – поспешил добавить Ричард. У него не было выбора.
Проезжая мимо, доктор выкрикнул:
– Мы пришлем вам припасов из Форта. Не падайте духом, как только сможете, приезжайте. Я присмотрю там за вашей женой…
Они уехали.
Ричард и Джоанна, уже основательно припорошенные снегом, медленно побрели к хижине. Стоило им захлопнуть за собой дверь, как они оказались в тепле и уюте – словно отрезали от себя натужное завывание ветра.
Теперь, оставшись вдвоем, они вполне могли протянуть с таким количеством еды полмесяца. Это означало, что безопасность гарантирована, даже если Киши не вернется после бури. Тогда можно тронуться в путь до Форт-Юкона пешком.
Они взглянули друг на друга – на лицах их плясали тени от неровного света свечи. Наконец-то после долгих томительных дней удалось остаться вдвоем. Теперь ничто не мешало им броситься друг к другу в объятия… кроме слова чести, которое они дали той, что уехала.
Ричард молча, исподлобья оглядел Джоанну. Сейчас она не казалась похожей на мальчишку-сорванца – вместо брюк и шубы на ней было шерстяное платье и голубой в клеточку передник. Перед Ричардом стояла хрупкая девушка – печальная, с усталым взглядом и поникшими плечами.
Джоанна тоже не сводила с него глаз. Ей мучительно хотелось броситься к нему и утонуть в его объятиях. Но вместо этого она повернулась и пошла к плите.
– Джоанна, дорогая моя!
– Давай ужинать, Ричард, – мы же дали слово… этой, – тихо сказала она.
– Знаю, – сказал он. – Но я люблю тебя. Я хочу тебя. Анна, что еще за чертовщина такая? С какой стати она взяла с нас обещание?
– Потому что она знает, что мы любим друг друга. Ей была нужна уверенность, что мы будем соблюдать правила игры. И она по-своему права.
Он шагнул к ней.
– Анна, ты добрая и замечательная – действительно замечательная. Но я уже устал и не могу больше играть в эту игру. Это нечестная игра – и Мэдж прекрасно это знает.
– Ричард, мы должны сдержать обещание, – сказала Джоанна. – И ты поможешь мне в этом, потому что иначе я пущу тебя в свою постель – и тогда все будет кончено.
– Не все будет кончено – просто закончится эта глупая, никому ненужная агония.
Она повернулась и снова посмотрела на него.
– Думаешь, мне не хочется броситься в твои объятия? Я бы с удовольствием…
– Черт знает что такое! – с горечью воскликнул он.
– Действительно, – сказала Джоанна. Лицо ее было белее снега, но она упрямо улыбалась, сжав губы, как мальчишка. – Все это ужасно. Нет, Ричард, я вовсе не помешана на девичьей чести и всей этой ерунде… Я не ханжа. Если бы ты не был женат – я бы не колебалась и секунды. Жизнь так коротка, смерть так внезапна – зачем же упускать свое счастье? Я бы пошла на этос радостью. Я ведь так мало повидала в этой жизни… Но дело в том, что ты не свободен.
– Что ж, наверное, ты права, Анна, – понуро сказал он. – Я не свободен, я связан по рукам и ногам. Подумать только – ты, девчонка, еще почти ребенок, и так рассуждаешь. Ты меня прямо пристыдила.
– Да нет же, Ричард, нет!
– Пристыдила, пристыдила, – сказал он. – Может, тебе и не хватает образованности – вон моя очаровательная супруга величает тебя «дикаркой», – но зато твой отец сумел научить тебя главному. Ты умеешь отличать плохое от хорошего. А кроме того, ты настоящий крепкий орешек – я таких еще не встречал.
Она мучительно покраснела и стала теребить свой фартук. Почему-то ей стало неловко от этих похвал, от того, что она осталась наедине с мужчиной. Джоанна чувствовала, насколько слаба перед ним, – наверное, он уже осознал свою власть над ней. Ведь достаточно одного его прикосновения, чтобы она сдалась.
– Не знаю, Ричард, – сказала девушка. – Отец учил меня, что самое главное – уметь держать себя в руках, а все остальное приложится само.
– Что ж, он был прав, – подтвердил Ричард.
– Но я все равно люблю тебя, ужасно сильно люблю, – поспешила добавить она.
Он посмотрел на нее долгим, полным страстного желания взглядом. Затем отвернулся. Это было выше его сил – видеть совсем рядом ее трогательную тонкую фигурку, ее милое лицо, с упрямо поджатыми губами, и не сметь подойти, чтобы заключить все это в нежные объятия. Она любила его так же страстно, как и он ее. Но сейчас она оказалась сильнее.
Ричард так и не решился перешагнуть барьер, который Джоанна воздвигла между ними, хотя сделать это было очень легко. Он зажег масляную лампу и поставил на стол.
– Не бойся, – сказал он. – Я буду паинькой. Но вот обещать, что помогу тебевыдержать это испытание, не стану. Сегодня я отвечаю только за себя самого.
Щеки ее обдало жаром. Слава Богу! Успокоенная, она отправилась на кухню.
– Приготовлю ужин, – бросила Джоанна на ходу.
Она чувствовала себя усталой и очень несчастной. Злосчастная клятва, данная Мэдж Стрэндж, лежала между ними, как пропасть. Конечно, на самом деле никакой пропасти не было – одно только честное слово. Хотя, что такое честь? Это когда кто-то горой стоит за правду и нравственность? Или когда кому-то кажется, что он поступает правильно… Ведь ничего не стоит перекинуть мостик через эту пропасть. Джоанна знала, насколько это легко. Она любила этого мужчину, и он страстно желал быть с ней. Оба они мучились, сохли друг по другу, и достаточно было одного касания, одной маленькой искры, чтобы разгорелось жаркое пламя. Теперь они были одни, никто не следил за ними ревностным взглядом, никто не говорил с ними язвительным, исполненным подозрений тоном. Ничто не мешало им, кроме самой малости – какого-то хрупкого «честного слова».
Дрожащими от волнения руками она поставила на плитку кастрюлю с кроличьим бульоном. Надо заняться ужином и ни о чем не думать. Но не думать о Ричарде, который был так близко, совсем рядом, было невозможно. Она видела, как он меряет шагами гостиную, зажав в зубах пустую курительную трубку. Все, все против него! Даже табака не осталось. Во всей хижине ни одной сигаретки.
Он все ходил и ходил из угла в угол – брови нахмурены, руки сцеплены за спиной. Вот же она, там, его девочка, в кухне, готовит ужин. Прогнала его прочь… Господи, как ему хотелось сжать ее в объятиях и зарыться губами в ее пушистые кудряшки!
Он попытался заставить себя подумать о жене. У бедной Мэдж аппендицит. Ее сейчас везут по морозу в Форт-Юкон, везут в снежную бурю, и, может, она не доедет туда живой. А ведь она его жена. Когда-то он любил ее. Любил ее бледное, аристократическое лицо – теперь такое измученное и напряженное. Любил целовать ее чудесные светлые волосы – совсем не похожие на коротко стриженные завитки Джоанны. Да, они такие разные – две его женщины. Одна – типичное порождение большого города – бесчувственная стерва. Другая же – истинное дитя Севера – смелая, по-мужски решительная и вместе с тем по-женски чуткая и умеющая любить. В любви и страсти она щедра так же, как и во всем остальном.
Разве можно поставить рядом с ней Мэдж? Мэдж только и смогла, что убить в нем любовь. Разрушить все его мечты о будущем. Она не принесла ему ни любви, ни детей. И ради нее он должен теперь отказываться от Джоанны, которая вернула ему вкус к жизни, рядом с которой он снова почувствовал себя мужчиной?
Он прикрыл глаза ладонью. Боже, до чего же хочется подойти к ней, дотронуться до нее! Как манят ее губы!
Когда она внесла в гостиную ужин, – молча, словно бестелесный призрак, проскользнув мимо него, – он лишь искоса взглянул на нее и сразу отвернулся. Джоанна тоже стрельнула в него глазами и тут же потупилась. Поставив на стол суп, села напротив.
Ужин трудно было бы назвать веселым. Они уже не могли, как прежде, по-дружески болтать – страсть поглотила их и теперь комом вставала в горле. Ели молча и напряженно. Стоявшая между ними Мэдж словно присутствовала здесь, в комнате, непрошеным гостем и говорила своим издевательским голосом: «Ну что – дали мне слово? Теперь только попробуйте его нарушить!»
Первой заговорила Джоанна.
– Снег пошел, – сказала она. – Слышишь, как шуршит за окном?
– Слышу… – ответил он. – Очередная буря.
– Еще одна буря на нашем с тобой счету, – заметила Джоанна.
– Да уж… – У него вырвался смешок. Резко отодвинув стул, он снова принялся ходить из угла в угол. – Только на этот раз у нас полно еды. По крайней мере, точно хватит до установления погоды.
– Вот и хорошо, – сказала Джоанна.
– Куда уж лучше! Сидеть тут взаперти вдвоем и чтобы этавсе время так и стояла между нами! – сорвался он. – Кошмар!
– Понимаю, – Джоанна опустила голову. – Но надо… надо попытаться…
– Вот-вот. Я всю жизнь только и делал, что заставлял себя делать то, чего мне вовсе не хотелось, – да, думаю, и ты тоже. Ах, Анна, милая моя крошка Анна, мне столько пришлось всего пережить… А ты? Ты ведь тоже почти не знала счастья. И теперь, когда мы наконец нашли друг друга… Теперь мы не можем просто быть счастливы… Это ужасно.
Она закрыла лицо руками.
– Да, это ужасно, Ричард. Но ведь ей тоже сейчас нелегко… Представь себе – ехать неизвестно куда, все болит… да еще и мы остались тут вдвоем – она ведь так ревнует…
– Жалеешь ее? Да какое мне, собственно, дело до этой ее глупой ревности? – взорвался он. – Там, дома, она, видите ли, не хотела меня. Потешалась надо мной – что это, мол, я так прыгаю и порхаю вокруг семейного гнездышка… Еще и ребенка мне подавай… Любовную страсть она считала чем-то отвратительным и грязным, а искренние отношения – проявлением дурного тона. И вот теперь, спустя шесть лет, она вдруг поняла, что теряет меня, и решила вот что бы то ни стало вернуть! Назло – но вернуть! Какая тут может быть жалость.
– Но она же больна.
– Печально. Анна, ты очень добра – даже слишком добра к ней.
Джоанна подняла на него взгляд.
– Просто я люблю тебя. И мне правда жаль ту, другую, которая по глупости тебя потеряла.
– Она бы не потеряла меня, Анна, если бы вела себя со мной порядочно – просто порядочно.
– Конечно, – согласилась Джоанна. – Но, ты знаешь – хоть это и нехорошо с моей стороны, – я рада, что ты полюбил меня.
– Ну что об этом говорить? – с досадой сказал он, облокотившись о край стола напротив нее и вперив в нее пристальный взгляд. На его смуглом худом лице, у рта, она заметила глубокие горестные складки – вероятно, следы долгих лет, проведенных с Мэдж.
– Надо об этом говорить, – сказала она. – Только… только не давай мне поблажки. Я так стараюсь держаться.
Ричард отвернулся.
– Анна, ты истязаешь мою плоть и кровь… – хрипло сказал он.
Джоанна поднялась.
– Давай будем просто друзьями – хорошими друзьями. Я же свой парень – а, Ричард? Пойдем, поможешь мне помыть посуду? Что и говорить – это занятие для настоящих мужчин… – Она попыталась свести все к шутке.
Он покорно пошел следом за ней на кухню.
– Ты, как всегда, неподражаема, – сказал он. – Ну ничем тебя не проймешь.
Перебрасываясь шутками, они стали мыть посуду.
Но уже через час, когда пришло время ложиться спать, все началось снова – они просто умирали от взаимного вожделения. И все-таки невидимый призрак Мэдж удерживал их от рокового шага, напоминая о данном обещании.
Честь! Честь! Честь! Это слово билось в мозгу Ричарда, как пойманная в сеть рыба.
К ночи снежная буря усилилась. Впрочем, в хижине было уютно и тепло. В полутьме мерцал огонек лампы. И только ветер так страшно завывал за окном, что, казалось, все демоны покинули преисподнюю и собрались здесь попировать. Не уставая, вокруг хижины плясали снежные вихри. А временами, в минуты затишья, издалека доносился заунывный волчий вой.
Джоанна все больше и больше опасалась за свою выдержку. Ей так хотелось броситься к Ричарду и спрятаться в его объятиях! Ну хотя бы на минуточку… Как бы это было здорово! Даже здесь, в одинокой хижине, среди снегов, это показалось бы ей раем…
Но она и подходить к нему боялась, даже случайно дотронуться до него – ведь тогда их страсть сразу же вспыхнет и разгорится, и это стойкое пламя уже не погасить. И ничего уже не вернешь – останется лишь горькое сожаление о том, что они сами дали человеку честное слово и сами же его нарушили.
Перед тем как пойти в свою спальню и оставить Ричарда спать на кушетке, которую раньше занимала Мэдж, Джоанна помедлила и протянула руку для прощания.
– Спокойной ночи, – сказала она, но тут же спохватилась и убрала протянутую руку – видимо, побоявшись, что он схватит ее и не отпустит.
Тогда он, как солдат, отдал ей честь.
– Спокойной ночи, крошка Анна.
– Послушай, как бы нам ночью не снесло крышу, а? Вон как ветер-то разгулялся…
– Да уж, не сносить нам тогда головы, – вымученно пошутил Ричард.
На том они расстались. Едва закрыв за собой дверь спальни, Джоанна бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку, чтобы Ричард не слышал, что она плачет.
