Текст книги "Правила игры (СИ)"

Автор книги: Денис Бурко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 25. Лабиринт.

Ученики парадокса оказались в квадратной комнате три на три метра. В каждой стене комнаты имелась дверь, а по центру стоял стол с картой и правилами лабиринта.

– Ты совсем сума сошел, – накинулась на Одинона девушка, – зачем такую сложность в лабиринте поставил?

– В лесу были не менее четырех десятков наемников, – стал пояснять свои действия мальчик, теперь их не мог никто подслушать и он говорил не таясь. – Сейчас эти наемники идут на смертельной сложности лабиринта. Надеюсь, там они и погибнут.

– Что они вообще тут делают?

– За мной охотятся.

– Тоже мне, важная птица, – рассмеялась девушка, – да кому ты нужен? Они, наверное, за теми данными пришли.

– Ты забываешься, – строго произнес мальчик, вот только тон и поведение совершенно не соответствовали ребенку, – я последний в своём роду владыка Южной Канталонии, повелитель Руошграда, наследный принц имперской короны людей Феанор Сет Архон Кайя. – Хотя Ариэтти и знала, что внешность стоящего перед ней ребенка – это лишь личина, но только сейчас она поняла, что до сих пор не верила словам учителя. Зря не верила.

– П-п-прости… простите, Ваше Высочество, – от волнения во рту пересохло и полуэльфийка начала заикаться, чего никогда до сих пор с ней не случалось. Сейчас в фигуре мальчика читалось столько силы и власти, что даже короли склонились бы перед ним. Что уж говорить о бедной девушке-полукровке?

– Этого еще не хватало! – возмутился, Одинон, – для тебя я всегда буду оставаться Феанором. – Полуэльфийка благодарно кивнула, а юный бог предложил, – лучше давай решать, как нам выбираться из лабиринта и не нарваться на преследователей.

По словам Ариэтти, лабиринт располагался в горе под поместьем Парадокса и состоял из одинаковых квадратных комнат. Минимум одна из дверей в комнате ведет к ловушке, а в некоторых комнатах есть лестницы вверх и вниз. Так же в комнатах есть подсказки и загадки, позволяющие догадаться, где расположены ловушки.

Карта, лежащая на столе, оказалась не совсем картой, а двумя векторами, один из которых указывал направление и расстояние до комнаты-выхода, а второй показывал комнату соперников. Так получалось, что комната старта соперников-преследователей находилась на том же этаже, что и комната ребят, но в четырнадцати клетках южнее. Комната выхода тоже находилась в южном направлении, только этажом выше.

– Какие предложения? – спросил Одинон у более опытной в прохождении этого лабиринта девушки.

– Если пойдем на юг, то не факт, что найдем лестницу наверх, а вот шансы встретиться с невидимками будут возрастать с каждой пройденной комнатой, так что давай на север.

– А в ловушку не угодим? – засомневался мальчик.

– В комнате старта ловушек нет, – пояснила полуэльфийка, – вон смотри, над всеми дверьми зеленые лампочки горят.

– Тогда не будем терять времени, – согласился с ней Одинон и первым вошел в северную комнату.

Эта комната отличалась от предыдущей отсутствием стола и наличием огромного путевого камня.

Налево пойдешь – головы не снесешь,

Направо пойдешь – вверх упадешь,

А прямо пойдешь – путь назад найдешь.

Вспомнишь меня, путь-дорогу найдешь.

Гласила надпись на камне.

– По-моему, здесь всё ясно, – начала рассуждать девушка. – На западе ловушка, а на север идти нет смысла – вернемся к старту. Давай посмотрим, что значит "упасть вверх".

– Боюсь, ничего хорошего нас там не ждет. Никогда, знаешь ли, слово "падать" не нравилось. Лучше давай пойдем на север, если даже вернемся к старту, то не так уж далеко мы ушли, чтоб об этом печалиться.

– Ладно, пошли на север, – согласилась с доводами спутника Ариэтти.

В следующей комнате находился куб из кривых зеркал, висящий в воздухе, а по потолку, бесконечно повторяясь, вилась какая-то странная надпись.

– По крайней мере, это не ловушка, – обрадовалась девушка. – Но с зеркалами в лабиринте обычно шутки плохи.

– Осталось лишь разобраться, что всё это значит, – мальчик указал на потолок.

Некоторое время ребята рассматривали себя в гранях куба и строили рожицы, но идей пока не возникало. В южной и западной гранях отражения были страшно улыбчивые и веселые. Северное зеркало было так необычно искривлено, что стоящий перед ним отображался закрученным в бублик. Восточное же зеркало отражало лишь расплывчатое пятно.

– Пошли на запад, глянь какая я в том зеркале радостная, – предложила Ариэтти.

– А не боишься на всю оставшуюся жизнь радостной остаться? – остудил её пыл мальчик. – К тому же, надпись на потолке мы так и не разгадали. Посмотри, что на верхней грани, а то я не достаю.

Полуэльфийка, бывшая не многим выше мальчика, заглянуть на верхнюю грань так же не смогла и юному богу пришлось её подсаживать.

– Бред какой-то, я тут не отражаюсь, – сообщила девушка, – И буквы не отражаются, больше напоминает предыдущую комнату, если бы я смотрела сверху.

– Эврика! – Вскричал из-под куба мальчик. – Здесь написано – "Выбирай верный путь с первого раза, второй попытки не будет". Подозреваю, что в случае ошибки вернуться будет невозможно.

– Тогда пошли на запад, – решила девушка и, спрыгнув с куба, протянула руку к двери.

– Стой! – Окриком остановил её Одинон. – Давай пару минут подумаем.

– Чего там думать, – возмутилась девушка. – На юге, откуда мы пришли, ловушки не было и там веселое зеркало, и на западе оно весёлое, значит идти надо на запад.

– Мне кажется, что всё не так просто. Сама ведь говорила, что "с зеркалами в лабиринте обычно шутки плохи". Верхняя и нижняя грани ровные, – начал вслух рассуждать Одинон, – значит, по логике вещей, они отражают истину, но это не совсем так. Если предположить, что куб не только зеркальный, а еще и вывернутый наизнанку, то всё становится на свои места. В северной грани мы видим закрученное в кольцо изображение, но при этом мы смотрим на южную дверь, откуда мы пришли. Вернувшись туда, мы свернем свой путь кольцом. Если мои рассуждения верны, то северный и восточный пути безопасны, а на западе ловушка. Если вспомнить камень из предыдущей комнаты, то путь вперед вернет нас к старту, а идя направо можно попасть вверх. Пошли! – не ожидая ответа от спутницы, Одинон вышел в восточную дверь, откуда раздался его дикий вопль, – ааааааааа!

Услышав крик мальчика, Ариэтти подскочила к двери и резко её распахнула, надеясь спасти друга из ловушки, но тот целый и невредимый стоял посреди комнаты и улыбался.

– Дурак, – закричала на него девушка, отвесив сильную пощечину, – я ведь испугалась!

– И всё равно это того стоило, – расплылся в улыбке мальчик, потирая ушибленную щеку.

Комната была абсолютно пуста и на первый взгляд не содержала никаких загадок и подсказок. Дверь в западную комнату была закрыта наглухо и открыть её не представлялось возможным, а в южной можно было "упасть вверх". Оставалось лишь два варианта, но какой из них верный ученики Парадокса не знали.

В конце концов, решили продолжить путь на восток и уже собирались выходить, когда Ариэтти заметила маленький символ огня, нацарапанный на дверной ручке. На остальных дверях оказались похожие символы. Так, на двери с зеркальным кубом был изображен символ воды, а южная и северная двери были отмечены символами воздуха и земли соответственно.

Решив, что огонь не внушает доверия, направились в северную дверь, но стоило туда войти, как потолок начал быстро опускаться. Пришлось возвращаться, чтобы не попасть в еще более опасную ловушку.

Оставалось лишь проверить, что находится за дверью с символом огня. Собственно, огонь там и находился – посреди комнаты стояла жаровня с недовольной саламандрой.

– Ш-ш-ш, – зашипела огненная ящерица, – чего явилис-сь? Уходите отс-сюда!

– Да легко, – быстро согласилась с ней девушка, – куда идти?

– С-сами реш-шайте!

– А ты тут на что? – возмутился Одинон.

– Жш-шиву я тут!

– Раз живешь, значит, всё знаешь, вот и помоги, – предложила полуэльфийка.

– Прис-ставучие с-сармы, с-спать не дают, – прошипела саламандра, потягиваясь. Огненный гребень на её спине разгорелся сильнее, и в комнате стало невыносимо жарко. – Так и быть, помогу, но не бес-сплатно.

– И чего ж ты хочешь? – в один голос спросили ученики Парадокса.

– Ваш-ши вещ-щи хорош-шо горят, давайте их с-сюда! – огненная ящерица указала лапой на жаровню под собой.

Недолго думая, Ариэтти начала снимать с себя блузку, но заметив, что её спутник не пошевелился, остановилась и ткнула того локтем в бок:

– Чего встал? Раздевайся! – скомандовала она, – или стесняешься? Так я уже всё видела.

Немного подумав, Одинон всё же подчинился приказу девушки, но бросать одежду в жаровню не спешил, с наслаждением наблюдая за раздеванием красавицы.

– А если я дам тебе больше огня, чем наша одежда, поможешь? – спросил мальчик прежде, чем полуэльфийка успела бросить одежду саламандре.

– А ты сможеш-шь? – удивилась ящерица.

– Могу создать "Звезду смерти", – сообщил юный бог, – вот только сможешь ли ты её поглотить, а то неохота, знаешь ли, сгореть заживо.

– Не бойс-ся, поглощ-щу.

Одинон сосредоточился на внутреннем источнике силы и потянул энергию в кулак правой руки. Сейчас он полностью контролировал процесс и не боялся перестараться. Пока целостность "Звезды" оставалась нетронутой, он всегда мог обернуть её силовым полем, превратив в безопасный мячик. Выяснять, сможет ли он сдержать жар взорвавшейся "Звезды смерти" юный бог совсем не спешил.

В ладони мальчика забилось маленькое огненное сердечко, с каждым ударом наполнявшееся всё большей силой. Огненный шар уже достиг размера человеческой головы, когда Одинон понял, что перестал контролировать поток маны и "Звезда смерти" может перерасти в нечто невообразимое. Он бы хотел крикнуть Ариэтти, чтоб та убегала, но отвлекаться было крайне опасно. Мальчик полностью сосредоточился на подавлении пламени, которое уже достигло полуметра в диаметре. Постепенно шар поддался воле юного бога и перестал расти.

– Ты же сказал "Звезда смерти", – подала голос саламандра, она была так удивлена, что даже забыла, что надо шипеть, – а это, по меньшей мере, суперновая в миниатюре. Как мне ЭТО есть?

Видя, что мальчик полностью сосредоточен на удержании гигантского огненного шара, ящерица спустилась из жаровни на пол и, встав на задние лапы, принялась тянуть в себя огонь, как коктейль через трубочку. Огненное существо росло с каждым "глотком" плазмы. Если изначально саламандра была размером с крупную кошку, то к концу трапезы уже достигала роста самого мальчика.

Обессиленный Одинон облегченно вздохнул и присел на пол. Ему нужна была пара минут отдыха.

– Ты как? – Склонилась над ним обеспокоенная Ариэтти.

– Великолепно, – хриплым от возбуждения голосом промолвил Одинон. Переволновавшись, девушка совсем забыла о своей наготе, и теперь мальчику открывался потрясающий вид обнаженного девичьего тела.

– Дурак, – покраснела девушка и бросилась одевать свою одежду. – Ты ведь с самого начала хотел предложить саламандре вариант со "Звездой смерти"? – Догадалась она.

– Ага, – подтвердил её догадку юный бог, – но отказать себе в удовольствии созерцать твоё совершенное тело никак не мог.

– Пошляк! – крикнула возмущенная красавица из угла.

– Эс-стет! – поправила саламандра. – Он ведь прав, есссть на что посссмотреть! А ты мне нравиш-шься, парень, хочеш-шь, я с-с тобой пойду?

– Я только за, но, боюсь, мастер Парадокс не одобрит, – развел руками мальчик, и продолжил натягивать штаны. Ариэтти же стояла в углу и не вмешивалась в разговор, всеми силами показывая, насколько она обижена.

– Гном-то? – Удивилась огненная ящерица. – Он мне не хозяин, просто позволяет жить в его лабиринте и иногда кормит. Надо сказать, редко кормит.

– Хорошо, – согласился с предложением саламандры юный бог, но у меня несколько вопросов.

– Задавай

– Как ты относишься к регулярным битвам?

– Положительно, с-саламандры с-созданы для войны!

– Как быстро ты растешь?

– Ес-сли будеш-шь кормить так же, то, поглотив десяток таких же ш-шаров, с-стану размером с-с крупную лош-шадь и дальше расти перестану. Мне достаточно одной "Звезды смерти" в неделю.

– Феанор, оставь эту ящерицу тут, – вдруг заговорила Ариэтти, совсем забыв, что она обижена. – Ты не сможешь её прокормить.

– Смогу, ты ведь не знаешь моей полной силы, – решил немного приоткрыть карты Одинон, но девушка решила, что он выпендривается перед ней и опять демонстративно отвернулась к стере.

– Как же мне тебя такую большую прятать? – продолжил расспрос мальчик.

– Ес-сли с-станеш-шь моим хозяином, то я с-смогу обращ-щатьс-ся в кольцо.

– И чем же я буду обязан тебе взамен?

– Девуш-шка должна выйти! – Потребовала саламандра. – Восточная комната безопасна.

– Не хочу! – возмутилась красавица.

– Ариэтти, пожалуйста! – попросил её мальчик, но та лишь хмыкнула в ответ, даже не думая исполнять просьбу.

– Тогда выйдем мы, – предложила ящерица и направилась к восточной двери.

– Хорош-шо, – не хуже саламандры прошипела девушка и, выскочив из комнаты, так хлопнула дверью, что та чуть не рассыпалась в труху.

– Чтобы я могла с-стать твоей с-слугой, а ты моим гос-сподином, – заговорила ящерица, видя, что девушка покинула комнату, – мы обязаны обменятьс-ся ис-стинными именами. Меня зовут Ш-шис-сааХас-с-силь, – представилась она, – можете звать меня просто Хассиль, господин.

– Что ж, а я Одинон, – улыбнулся мальчик.

– Извините, повелитель, – ящерица раболепно склонилась перед мальчиком, – Я Вас-с не узнала. Прош-шу меня покарать за проявленную наглость.

– Ещё чего не хватало, – запротестовал юный бог. – И вообще, брось ты все эти этикеты, чай не король. Можешь обращаться ко мне как к другу.

– Это больш-шая чес-сть для меня, – поклонилась саламандра. Одинон так и не понял, как ящерица умудрилась поклониться, но факт остался фактом.

– Ерунда, – отмахнулся мальчик. – Пошли к Ариэтти, а то она и так на меня злится за свой нечаянный стриптиз.

В сопровождении саламандры прохождение лабиринта заняло совсем немного времени, и, не попав ни в одну ловушку, друзья выбрались на поверхность, где их уже ждали.

Глава 26. Кошмар.

Перед выходом из лабиринта Силь (так Одинон решил звать саламандру с её согласия) свернулась в кольцо и разместилась на среднем пальце правой руки. Теперь саламандра не привлекала лишнего внимания и могла выступить в роли секретного оружия. Массивное золотое кольцо в форме саламандры, свернувшейся вокруг пальца, безусловно, привлекало немалое внимание, но всё же гораздо меньшее, чем живая огненная ящерица, размерами превосходящая крупного дога.

Лестница вывела учеников гнома в маленький неприметный сарайчик на окраине поместья Парадокса. Аккуратно выглянув в дверной проём, Одинон не обнаружил присутствия невидимок и направился к дому, где можно было укрыться под защитой учителя. Ариэтти следовала за ним.

Из-за угла ближайшего строения вышел сарм в черной одежде. Даже сейчас, стоя на пути ребят, он был настолько неприметен, что для привлечения внимания ему пришлось громко кашлянуть.

– Вы можете сколь угодно долго не обращать внимания на меня, молодые люди, – заговорил стакх страха, а в том, что это именно Эффри, сомневаться не приходилось, – но не заметить собственные страхи вы не сможете.

Ариэтти издала придушенный вскрик и упала навзничь.

– Что ты с ней сделал? – Закричал Одинон, выхватывая молот из ременной петли на поясе. – Я тебя уничтожу!

– Всего лишь немного напугал, – улыбнулся стакх и, выхватив меч, легко отбил удар мальчика. – Я пришел не за ней, а за тобой, – юный бог продолжал нападать на своего противника, но тот играючи уходил от атак. – Сдайся, Гонзар, и я никого более не трону.

– Обломись! – прорычал Одинон и перебросил молот в левую руку. – Повелитель страха так труслив, что прибегает к грязным методам, боясь сразиться с ребенком?

– Ха-ха-ха, не могу, умора, – рассмеялся Эффри. – Ну, раз ты так хочешь, то давай сразимся. – Он сделал шаг назад и, активировав Плеть хаоса, закрутил её вокруг себя.

Маневр врага был лишь на руку Одинону, который успел сделать необходимые пассы правой рукой и, выкрикнув "карбас-умбра", послать в стакха "Осиный рой". Повелитель страха никак не ожидал такой прыти от несмышлёного Гонзара, и не успел активировать щиты. Единственное, что могло спасти в данный момент: особая способность Плети хаоса – воплощенный кошмар. Эта способность оружия на миг отрицала все законы мироздания, но требовала огромного количества маны.

Эффри сумел укрыться от "Осиного роя", но маны у него почти не осталось, поэтому он решил более не рисковать и задействовал на мальчике своё главное оружие – Страх.

* * *

Что произошло? Еще секунду назад я сражался с этим негодяем Эффри, а теперь лежу, смотря в белый потолок. Самочувствие препоганейшее – шея ломит, голова раскалывается, а мышцы сводит легкая судорога, как после долгого сна в неудобной позе – значит, я жив. Но что произошло?

Попытки вспомнить, где я и как сюда попал, привели к усилению головной боли. Встать, тоже не вышло – тело не желало меня слушаться. С трудом я смог пошевелить пальцами правой руки. Сам я этого не видел, но точно знал, что это получилось, а вскоре пришло подтверждение моей догадке.

– Доктор, он начал приходить в себя, – услышал я незнакомый женский голос, но о каком таком докторе идет речь? Неужели гном меня в какую-то клинику спровадил?

Тем временем события вокруг меня разворачивались с нарастающими оборотами. Сначала я слышал только какие-то непонятные шорохи, шаги нескольких человек, звуки открывающихся и закрывающихся дверей. Потом надо мной склонился мужчина в белом халате и начал светить фонариком в глаза.

Средних лет, с ранней лысиной и проседью в волосах, доктор внушал своим видом спокойствие и уверенность. Определенно он пользовался немалым успехом у дам.

Я попытался что-то сказать, но издал какие-то невнятные хрипы.

– Молчите, молодой человек, – прервал мои потуги к действиям врач, – Вам нельзя напрягаться. То, что Вы в себя пришли уже хорошо. – Леночка, будьте так добры, поухаживайте за юношей, а я пока пойду его родных обрадую.

– Конечно, Виктор Сергеевич, – отозвался приятный девичий голосок, – сделаю всё в лучшем виде.

Стоп, о чьих это родных говорил доктор? У меня нет, и не может быть родных! Да и имена для Сармонтазара странные. Имена и язык наталкивают меня на мысли о России и близлежащих русскоязычных странах. Интересно, а из какой страны я был изначально? Не помню…

В поле моего зрения появилось очередное лицо. Милая девушка в белом халатике, склонившись надо мной, стала что-то настраивать в медицинских приборах, при этом мне открылся прекрасный вид на вырез её халатика.

– Ах ты, негодник, куда заглядываешься, – улыбнулась медсестричка, ничуть при этом не стесняясь. Видимо скромностью и пуританством малышка не страдает, решил я.

Леночка отлучилась ненадолго и вернулась с пышной подушкой в руках, которую подложила мне под голову. Теперь я сидел в полулежащем положении и мог осмотреться.

Я находился в просторной одноместной палате с кондиционером и телевизором. Стены палаты были отделаны светлыми пластиковыми панелями, а в правой стене стояло новое пластиковое окно.

"Если это Россия, то наверняка какая-то элитная клиника", подумал я.

Вход в палату был справа, а прямо передо мной, виляя своими аппетитными формами, суетилась медсестра Леночка, ищущая что-то в стеклянном шкафу с лекарствами. Периферическим зрением я мог видеть элементы каких-то медицинских приборов, стоявших у изголовья кровати. От приборов ко мне тянулось множество трубок и проводов. Тело упорно продолжало игнорировать команды моего мозга. Лишь правая рука иногда подавала признаки жизни, но тоже не слишком активно.

Наконец медсестричка приготовила какую-то инъекцию и подошла ко мне.

– Сейчас будет немного неприятно, – пояснила девушка, – но это лекарство поможет твоим мышцам быстрее восстановиться. Так что уж потерпи!

Что-либо сказать или сделать я пока не мог, поэтому согласно моргнул. Девушка вонзила иглу в специальную резинку на капельнице и по моему телу прокатилась волна жара. Почему-то особенно сильно обожгло средний палец правой руки. Зато теперь правая рука стала слушаться меня гораздо охотнее, да и остальное тело потихоньку обретало чувствительность и подвижность.

К тому времени, как Леночка убрала инструменты для инъекции, вернулся врач. Виктора Сергеевича сопровождали трое, по виду посетители. Крупный мужчина с косматой черной бородой сиял радостной улыбкой. На его плечи, как и у остальных посетителей, был накинут белый халат. Он обошел кровать и, встав справа от меня, взял мою относительно здоровую руку. Кем бы он ни был, но я попытался сжать его сухую теплую ладонь, отчего мужчина заулыбался еще шире, что казалось, было невозможно.

Я так много внимания уделил бородачу, что совсем забыл о двух других посетительницах, примостившихся на круглых стульчиках по левую руку от меня. И если о старшей женщине, блондинке средней комплекции, я особо ничего бы сказать не мог, то вторая была мне знакома. С немалым удивлением я узнал в девушке Ариэтти. Разница была заметна лишь в глазах – у девушки, в отличии от полуэльфийки, глаза имели стандартный круглый зрачок.

– Учтите, что он только вышел из комы и любые волнения, а так же лишнее напряжение крайне противопоказаны. – Обратился доктор к посетителям. – Разрешаю вам побыть с ним пятнадцать минут, а потом больному нужен отдых.

– Конечно, Виктор Сергеевич, – согласился с врачом мужчина, а женщины согласно закивали в ответ.

Я же неотрывно смотрел на девушку, так похожую на Ариэтти. Кто она? Как она тут оказалась? Почему она так похожа на мою подругу? Все эти вопросы роились в моей голове, отчего та с каждой минутой болела всё сильнее. Посетители сидели молча, не решаясь что-либо сказать. Видимо они долго ждали, когда я выйду из комы, и теперь не верили собственному счастью.

– Сынок, – не выдержала молчания старшая женщина, – мы все так рады, что ты очнулся!

Эта её, ничего не значащая, фраза, казалось, прорвала плотину. На меня хлынул нескончаемый поток слов, эмоций, слёз и неуместных попыток поухаживать за мной. Старшая женщина постоянно поправляла подушку, а мужчина приглаживал одеяло. Они так меня задергали, что уже через минуту я начал чувствовать нехватку свободного пространства. Я ощущал себя как тот несчастный ботаник – мамочкин сынок, которому мамаша, не в меру опекающая своё любимое чадо, норовит пригладить никому не заметную волосинку, выбившуюся из идеальной прически мальчика-дауна. Даже бородатый дядька, числившийся моим отцом, вел себя излишне эмоционально.

Лишь девушка, так сильно похожая на Ариэтти, выбивалась из этой идиллической картины "Радость встречи сына, вышедшего из комы", словно списанной из сериального мыла. Она сидела молча и смотрела на меня сочувствующе-любящим взглядом. Она умела общаться со мной одними только глазами. Не произнося ни единого слова, не делая ни единого жеста, она сказала мне что любит, скучает и ждет. А еще она понимает как мне сейчас неуютно и искренне сочувствует, но советует терпеть, ведь родители будут надоедать мне совсем не долго.

И я терпел! А что мне еще оставалось? Когда ты безмолвный парализованный овощ, то возможностей протеста не много.

Самым печальным было то, что я абсолютно не помнил всех этих людей. Попытки вспомнить хоть что-то из этой жизни натолкнулись на непреодолимую пустоту. Последнее, и единственное, что я помнил, был Сармонтазар и события, с ним связанные. Потоки бессмысленной информации о том, как сильно чужие люди меня любят, мешали сконцентрироваться и сосредоточиться на воспоминаниях.

Если бы я не был парализован, то при виде врача, вошедшего в палату, не смог бы сдержать облегченного вздоха. Видимо, всё-таки не смог, потому что бородатый родитель как-то странно на меня посмотрел и обернулся к доктору.

– Извините, но время посещения окончено, – прервал затянувшееся, по моему мнению, воссоединение семьи Виктор Сергеевич. – Приходите завтра, сейчас больному требуется пройти некоторые процедуры, а потом как следует выспаться. – Он вежливо выпроводил посетителей и приступил к своей работе.

Собственно, я поторопился с мнением, что родители со своей назойливой любовью так уж плохи. Процедуры доктора были гораздо более изысканной и изматывающей пыткой.

Виктор Сергеевич и его ассистентка Леночка взялись за меня основательно. Чего только они не вытворяли с моим безвольным телом. Меня щупали во всех возможных местах; кололи различными иголками; проверяли рефлексы, постукивая по суставам; ворочали в разные стороны; светили фонариком в глаза. С каждым разом, когда я думал, что пытка уже закончилась, мои экзекуторы придумывали всё новые и новые "методы осмотра". Не смотря на то, что тело было парализовано и не подчинялось мне, но рефлексы оставались активными, а главное я чувствовал боль, что не могло не огорчать. Раз я чувствую боль, то это не сон. Если даже это иллюзия, то она слишком хороша, чтоб из неё выйти самостоятельно.

Естественно, сосредоточиться и поразмыслить в подобных условиях никак не получалось. Более того, под конец я так измотался, что попросту заснул. Но не исключаю и того, что мне могли вколоть снотворное.

Я спал без сновидений, но во тьме постоянно чудилось шипение Силь, а правая рука немилосердно жгла.

Проснувшись, я обнаружил, что в палате пусто и хотел было обрадоваться, но не успел. В палату тут же вошла Леночка. Следят они за мной, что ли? Следом за субтильной медсестрой вошел чернокожий верзила с подносом еды.

"Какая-то интернациональная клиника", подумал я.

Медсестричка быстро и очень умело накормила меня какой-то питательной размазней и, не задерживаясь, выбежала из палаты. Всё время, пока меня кормили, негр с безучастным видом смотрел в окно, а теперь я остался с ним наедине.

– Здравствуйте, – повернулся от окна здоровяк, – меня зовут Эрик Форман, я ваш физиотерапевт. За время, что вы провели в коме, Ваши мышцы сильно атрофировались и теперь нам надо привести их в порядок. Сейчас я сделаю вам массаж.

"Массаж – это хорошо, я смогу подумать и попытаться вспомнить, что же произошло, и как я тут очутился" – опрометчиво решил я.

То, что делал со мной этот чернозадый коновал, массажем назвал бы только мазохист. Вы когда-нибудь попадали под гидравлический пресс? Уверяю, эффект тот же. Такими темпами он во мне что-нибудь сломает или раздавит. Похоже, здешние эскулапы проходили практику на военнопленных во время второй мировой и особым гуманизмом не отличались. Сомневаюсь, что это слово вообще было им ведомо.

Как только доктор Форман закончил свои манипуляции с моим телом и вышел за дверь, на пороге палаты возникла моя "мать". Она уселась на табуретку подле моего ложа и принялась рассказывать как всё теперь будет хорошо. При этом она постоянно дергала подушку. Вот уж неугомонная курица. Воспринимать эту женщину моей матерью я категорически не мог. Разум вопил о несоответствии с действительностью, к которой я привык.

Я попытался отстраниться от болтовни женщины и сосредоточиться на воспоминаниях. Получалось не очень. Если болтовня меня особо не напрягала, то постоянные подергивания подушки сбивали с мысли. Кроме того каждый миг последних воспоминаний вызывал усиление головной боли, но всё же некоторого прогресса я достиг.

День шел за днем, а я всё еще оставался в больнице, не способный вернуться в Сармонтазар. Может это только мне так казалось, но меня ни на минуту не оставляли наедине с самим собой и старательно мешали вспомнить последние минуты пребывания в Сармонтазаре.

К концу недели процедуры и массаж дали первый положительный результат: моё тело начало реагировать на сигналы мозга, и я самостоятельно смог добраться до уборной. А еще я начал говорить и смог, наконец, пообщаться с окружающими.

После общения с Виктором Сергеевичем стало понятно, что меня, судя по всему, ограбили, при этом сильно ударив по голове. Тот удар вызвал частичную амнезию, но я всё же умудрился добраться до злосчастного экзамена, где меня и приложило дверью. Второй удар оказался критическим, и я впал в кому на целый год. Амнезия и провалы в памяти в том состоянии, что я находился, были вполне естественны и основным лечением, помимо физиотерапии, для меня является общение. Именно поэтому меня ни на минуту не оставляют наедине с самим собой.

Помимо того я выяснил, что мои родители довольно богаты и смогли определить меня в дорогую израильскую клинику, где я и находился всё это время.

День шел за днем, а я постепенно восстанавливался от коматозного состояния. Меня регулярно навещали мать с отцом, но девушка, похожая на полуэльфийку, так и не появилась более ни разу. Когда же я попытался выяснить, кто она такая, мне ответили полным недоумением. Никто и никогда не видел той девушки.

По ночам мне снилось шипение Силь, сквозь которое я с трудом мог разобрать одно единственное слово – вернись. Периодически у меня возникало ощущение, что правая рука горит в огне. Боль была невыносимой, но почему-то я скрыл эту информацию от врачей. Сам не знаю почему, но мне казалось, что врачам нельзя знать об этом.

Так прошел месяц. Постепенно я начал обвыкаться с окружающей меня реальностью, но при этом не прекращал попыток вспомнить последние минуты в Сармонтазаре. С огромным трудом, маленькими шажками продираясь сквозь собственную головную боль и барьеры внешних раздражителей, я смог восстановить картину битвы с Эффри.

Мы выскочили из лабиринта и наткнулись на стакха. Когда Ариэтти упала в обморок, то я сильно разозлился. В кровь плеснул адреналин, и магия напитала моё хрупкое детское тело.

Выхватив молот, я ринулся на врага, но ярость совсем не застила мне глаза. Я прекрасно понимал, что моего мастерства владения оружием недостаточно для победы, но вместе с тем я заметил, что противник меня настолько недооценивает, что даже не соизволил поставить вокруг себя магические барьеры. Оно и понятно, ведь большинство щитов сковывают движения и не дают фехтовальщику в полной мере показать своё мастерство.

Сознание работало лучше любого компьютера. Я видел вероятности и просчитывал все действия соперника. Пробить эту идеальную защиту было невозможно. Единственным вариантом был магический удар, для которого требовалось больше пространства.

Фраза о трусости повелителя страха, брошенная в пылу боя, дала мне необходимые шансы – противник отступил на пару шагов. С моей руки слетел "Осиный рой", который должен был испепелить стакха, но у Эффри оказался туз в рукаве.

Я понял, что через миг проиграю неравную схватку и активировал "Ореховую скорлупу", пытаясь выиграть немного времени на оценку ситуации. В последний миг перед появлением каменной сферы повелитель страха успел поймать мой взгляд своими глазами. Потом я оказался в клинике.