Текст книги "Братские узы (СИ)"

Автор книги: Денис Лукашевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Марко лег ногами к двери, положил под руку свою «кобру».

– Я сторожу первым, потом – ты. – Веллер поморщился, но согласился. Под утро займет пост брат Войцех. – Монах кивнул.

Он немного повозился, устраиваясь на неудобном и жестком ложе, но, усыпленный мерным похрапыванием Веллера, сам начал проваливаться в глубокий сон. Вдруг кто-то ткнул его твердым пальцем в бок. Марко нависал над ним; его глаза таинственно светились.

– Брат Войцех, ты храпишь?

Войцех смутился.

– Иногда, когда немного выпью.

– Сегодня не будешь?

– Постараюсь.

– Ладно. Спи.

И снова вернулся на пост. Войцех опять повернулся на один бок, с кряхтением перевернулся. Так он провозился не менее часа, но, все-таки, постепенно провалился в сон без сновидений. Хотя нет, не совсем. Ему снилось что-то непонятное, какие-то светлые пятна в безграничном мире тьме, словно вспышки в ночи. Огни мигали и переливались, танцевали, что безумные, и… пугали. На самом деле, Войцеху было страшно. Он бежал, проваливаясь по колено в вонючую жижу, снова бежал и кричал, но ни одного звука не вырывалось изо рта. Монах в отчаянии беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, хватался за горло и опять бежал.

Войцех проснулся от того, будто что-то тяжелое навалилось на него. Чья-то грязная ладонь сдавливала губы, не давая произнести ни слова. Спросонья, в полной темноте Войцех отчаянно замолотил руками, стараясь скинуть с себя неизвестного мута. Но не тут-то было – тварь на время отодвинула руку от лица и, что есть силы, съездила по скуле. Крик, готовый вырваться, застрял где-то в горле. Монах с удивлением узнал в ночном кошмаре брата Мартина. Тот потирал ушибленное плечо, пострадавшее во время схватки с Войцехом, и прижимал к своим губам палец, мол, тихо. Наклонился ниже, прошептал:

– Храпишь, брат Войцех! Чуть всех мутов с округи не собрал. Слышишь?

Монах прислушался. И действительно, где-то там, снаружи в шуме идущего дождя кто-то шумно фыркал и топал, обнюхивал стены и поревывал. У окна сидел Веллер, обеими руками сжимал рукоять своего огромного револьвера. Ночной пришелец потерся щетинистым, судя по звукам, боком и потрусил прочь, бухая тяжелыми ногами. Видимо, потерял интерес. Веллер с облегчением выдохнул.

– Вроде бы пронесло. – Вернул револьвер в кобуру и снова занял пост у двери. – Спите. Тебе, брат Войцех, у тебя еще пару часов до твоей очереди. И советую не храпеть!

Войцех пристыжено кивнул, перевернулся на бок и тихо засопел.

Когда он заступил на пост, уже светало. Блеклый и вроде как грязный свет пробивался сквозь сплошную облачность, заволокшую все небо. Где-то там в вышине черными точками вились какие-то птицы.

Удивительно, но, несмотря на тревожную ночь спать не хотелось. Холодный утренний воздух бодрил и щекотал ледяными пальцами сквозь одежду. Костерок уже давно потух, и никто не делал попыток снова разжечь его. Когда уже совсем рассвело, Войцех решил прогуляться, так сказать, по ветру – физиологическая потребность мучила его уже около часа по субъективному времени, но до сего момента страх перед тем, что скрывалось снаружи, сдерживал его. Но как только достаточно рассвело, Войцех решил – безопасно достаточно, чтобы выйти прогуляться.

Все никак не отпуская дробовик монах несмело выглянул наружу – было тихо, лишь вдалеке кричала какая-то птица. Протяжно так, тревожно. Войцех поежился, но сделал еще несколько шагов к близлежащим кустам, справил нужду и внезапно почувствовал, что мир вокруг прекрасен, несмотря на некоторую блеклость красок и решительное отсутствие солнца. Можно и прогуляться немного в сторону, осмотреть местность.

Но не успел он ступить и пару шагов – застыл, как вкопанный. По привычке, подцепленной у Марко, он разглядывал землю на предмет наличия странных следов. И такие отпечатки отыскались, совсем рядом. Можно, конечно, ожидать присутствие больших следов того зверя, что приходил сего ночью. Это закономерно и логично.

И совершенно незакономерно и нелогично наличие мелких и узких отпечатков рядом со следами зверя. Такое ощущение, что их оставил ребенок. Теперь Войцеху стало на самом деле страшно, потому как сразу возникал вопрос, а откуда здесь взяться ребенку? И соответствующий ответ: неоткуда. Если только…

Монаха пробил холодный пот, руки мелко задрожали. Он представил, как это нечто ходит вокруг, заглядывает в окна и смотрит. Просто молча смотрит на спящих. Войцех не выдержал и ураганом влетел в сарай, растолкал Марко и Веллера, испуганно шепча:

– Там… там следы! Там следы!!!

– Да что такое?! – Веллер подскочил, потер заспанные глаза, но револьвер уже был у него в руке. – Чего разорался?

Марко без слов вышел наружу. Вернулся практически сразу, и при взгляде на него Веллер понял, что случилось нечто невозможное.

– Там действительно следы, мелкие и старые. Их уже размыло дождем, хотя дождь закончился еще в первой половине ночи. И я ничего не слышал.

– Ах, черт! – воскликнул Веллер и тут же поправился: – Прости Господи! Но как?

– Я не знаю. Надо быстрее собираться – мне здесь уже не нравиться.

Удивительно, через несколько километров отыскалась старая дорога. Асфальтовое полотно кое-где полопалось под напором травы и кустов, выщербилось, но сохранилось, на удивление, хорошо. Идти стало много легче – не надо было выбирать место, куда ступать ногой, дабы не провалиться по пояс в дурнопахнущую воду, черную и вязкую.

Хотя не одни они пользовались этой дорогой. То там, то тут виднелись примятые кусты на обочине, словно огромное животное устраивало там лежанку, а в одном месте они встретили чей-то отбеленный костяк. Он походил бы на человеческий, если бы только не массивные челюсти с клыками длиной с палец и слишком большое количество плечевых костей. Войцех еще долго сопровождал взглядом кости, но Веллер с Марко даже не обратили на них внимания.

В следующее мгновение события полетели стремительным потоком – только и успевай подмечать. Из кустов выпрыгнула настоящая зеленая молния. Здоровенный ящер, размером с крупную собаку, раскрыв пасть, кинулась на впереди идущего Марко. И только феноменальная реакция спасла его от неминуемый гибели и разорванного горла. Руки взлетели к лицу и чуть подправили полет зверя. Ящер с разочарованным рыком отлетел в сторону, перевернулся в воздухе и приземлился на ноги, готовый к новому прыжку. Но так и не успел ничего сделать: в руке у Марко дымился ствол «кобры», а тварь лежала на боку с аккуратной дырочкой в низком покатом лбу.

– Зря, человек! – Из кустов поднялось существо, которое хоть и происходило от человека, но им уже не являлось. Мут. – Кинь-ка ствол, подальше от беды.

– И вы тоже, святоши! – По другую сторону дороги появилось еще трое мутов. И все с оружием в руках. – Быстро!

Самые настоящие, классические муты безо всяких «но». Лица перекошены, неправильные, покрыты огромными наростами и волдырями. У одного, который самый первый вылез из кустов, один глаз и вовсе зарос черными роговыми наростами, разраставшимися ветвистым рогом. Зато второй глаз был большой и налитый кровью, выпучивался из глазницы, смотрел зло и настороженно поверх цевья старинного карабина. Оружие было под стать ему, длинное, непропорциональное, обмотанное какими-то тряпицами и ленточками. Звериные зубы и когти постукивали друг об друга, подвешенные под стволом. Остальные тоже не отличались эстетической внешностью.

Один циклоп с большим бирюзовым глазом посреди лица и раздвоенным носом. Широкие плечи и руки-плети до самой земли. Одной он сжимал копье с широким листовидным наконечником и пучком перьев под самым лезвием, а другой гладил по загривку уродливого ящера – близнеца того, что сейчас бездыханно валялся на асфальте. Второй вроде как обычный человек, да только не бывает у человека четыре руки и второе, маленькое лицо на виске. Личико то постоянно кривлялось и подмигивало единственным глазом. Вооружен двуликий был длинным луком, украшенным пучками перьев и кусочками меха. Стрела с трехгранным наконечником уже легло на тетиву, готовая в любой момент сорваться в смертоносный полет.

А третий был самым странным. Все при нем: нос, два глаз и два уха, правильное количество конечностей, да только в нем менее всего было от человека. Первое, что при взгляде на него, могло прийти в голову – мут казался абсолютно инороден окружающему миру, словно пришелец откуда из иных мест, невероятно далеких. Среди некоторых народов ходили легенды о инопланетянах, мистических жителей других миров, спускающихся иногда на грешную землю, дабы забрать с собой избранных. Так вот, третий вполне мог оказаться таким инопланетянином. И тоже с луком в руках.

Высокий, выше всех остальных, он стоял белой статуей. Неподвижный, будто вырубленный из камня. Лицо тоже не мягче камня: кожа будто алебастровая – ни Веллер, ни Марко никогда такой белизны не видел, чистой и яркой, чуть ли глаз не режет. Войцеху она напомнила в некой степени цвет колонн Кафедрального Собора Пресвятого Германа в Сан-Мариане, что каждый день уборщики с невероятной тщательности отмывали от самых маленьких пятнышек. И лицо, тоже неподвижное и какое-то нечеловеческое: простое, черты грубые и острые, словно ножом вырезанные, голубые глаза невероятной глубины и кожа, гладкая, без единой морщинки. Войцех невольно засмотрелся на его неправильную, но такую завораживающую пропорциональность и красоту.

Последним оружие сложил Веллер, аккуратно положил у ног свой револьвер.

– Мы не хотим неприятностей! Просто шли мимо – мы простые путники и не хотим вам зла.

– Не хотите зла? Вы убили моего ревуна!

И ткнул стволом в сторону мертвого зверя. Веллер не выдержал и все-таки криво ухмыльнулся: интересно, а кто первым напал?

– Это досадная случайность! Мы не хотели. Честно!

– Но сделали. И должны ответить!

– Мы представители Престола Его Святейшества…

– Заткнись, святоша! – взревел не своим голосом рогатый. – Заткни свою грязную пасть, если не хочешь, чтобы я вогнал в нее пулю!

Веллер в отчаянии махнул головой – можно было догадаться, что муты крайне недолюбливают теократов. Вот если бы на них были не орденские плащи, то в качестве простых бродяг можно было с ними и договориться. А так не выйдет – жди неприятностей.

– Хорошо! – Веллер встал между Войцехом и мутом. – Хорошо! Не надо насилия – он будет молчать. Мы не хотим никому зла – просто идем мимо. Давайте так: мы заплатим за убитого э-э ревуна и пойдем дальше.

– А что у вас есть? – уже с большим интересом заговорил рогатый. – Мне нравится твой пистолет.

Лицо у Веллера неприятно вытянулось: он практически сроднился со своим револьвером. А отдавать какому-то неизвестному муту, да еще и с рогом, крайне не хотелось.

– Зачем тебе он?! – с нарочитой веселостью сказал Веллер. – К нему нужны крайне редкие патроны – хрен где откопаешь. Раритетные. Я тебе говорю. И его таскаю так, для понту. Лучше вот, возьми часы – хорошие и идут точно. В них даже компас есть. – Он махнул головой Марко, мол, дай. Брат скорчил крайне недовольное лицо, но часы стянул и протянул муту. – Возьми – пригодиться.

Рогатый живо заинтересовался часами, оглядел со всех сторон, потряс, приложил к уху. Для этого ему пришлось положить карабин на сгиб локтя, но как только часы исчезли в кармане его драного пальто, явно снятого с чужого плеча, снова навел оружие.

– Хорошие часики – мне подойдут! – Улыбнулся щербатым ртом, – но вы все равно пойдете с нами. Таковы правила. Так, Белый?

Белый – тот самый мут, похожий на пришельца, – кивнул и чему улыбнулся, странной, ни на что не похожей улыбкой. И наконец-то убрал стрелу в колчан за спиной, снял тетиву, накрутил на кулак и повернулся спиной. Мотнул головой, как бы приглашая за собой. Циклоп и двуликий подобрали брошенное оружие и, подталкивая им, повели пленников в свое логово.

Поселение или вернее временное пристанище находилось в двух километрах от дороги, на месте чудом уцелевшей деревни. Дома здесь словно застыли во времени и не подвергались неминуемому разрушению от ветра и воды. Будто кто-то всемогущий отмотал время назад и вернул их в довоенную эпоху. Если бы не низкое свинцовое небо над головой и самые невероятные уроды, окружавшие их. Мужчины и женщины, с одним и тремя глазами, с одной рукой, торчащей из груди или просто невообразимым количеством конечностей, тонких, будто у паука. С полупрозрачной кожей, сквозь которую просвечивали внутренние органы; без ног, а вместо них шевелящиеся отростки. Войцеху показалось, что он попал в самый настоящий ад – такого количества уродств он не видел даже в приютах при монастырях.

Те, кто их привел, казались уже практически красавцами, а пленники так и вообще словно сошедшие на землю божествами. И их нисхождение не осталось без внимания: муты во все глаза рассматривали пришельцев, трогали их своими скрюченными пальцами и постоянно извивающимися щупальцами. От каждого такого прикосновения Войцех вздрагивал. Марко и Веллер относились к этому гораздо спокойнее, безразличными, оценивающими взглядами рассматривали дома и подсчитывали тех, кто мог представлять настоящую опасность. Таких было немного – в основном увечные и больные, неспособные к самостоятельной жизни.

Словно специально, охотники провели пленников через всю деревню, но, глядя на их лица, можно было понять, что такой проход им тоже не доставляет удовольствия. Рогатый кривился, непрестанно сплевывал на землю, циклоп вперся взглядом перед собой, будто ничего вокруг него не было – только цель. Двуликий недовольно морщился, а второе личико кривилось в откровенном презрении к окружающим его мутам. И только Белый оставался совершенно безучастный, лишь чуть-чуть изгибал широкую щель рта в едва заметной улыбке.

Наконец-то, их привели к цели: старинному зданию деревенского костела, замшелому и заросшему толстыми стеблями гигантского плюща. Тонкий шпиль, когда-то вонзавшийся в светло-голубое чистое небо теперь грозил набрякшим тучам обломанным гнилым пальцем. Крест давно пропал в вихре времен. Стрельчатые окна слепо следили за происходящими вокруг изменениями.

Вход в костел охраняли два мута со старыми клейденскими винтовками в руках. Рогатый подошел к одному – мощному детине с наростами на голове в виде многочисленных мелких рожек. Мут кровожадно поглаживал костяную рукоять тесака, заткнутого за широкий кожаный пояс.

Он внимательно выслушал рогатого, выглядевшего на фоне охранника маленьким и совсем слабеньким, но от внимательного Веллерового глаза не укрылось то, с каким уважением мут глядит на охотника. Не из последних он был здесь.

Мут кивнул и скрылся за дверью – появился чуть ли не сразу, мотнул головой: заводи.

Внутри было жарко. На месте бывшего алтаря пылал огромный костер – брата Войцеха чуть удар не схватил от такого святотатства. В огонь отправились рассохшиеся скамейки и церковная утварь, в том числе и деревянное распятие. Огонь с радостью грыз мученическую фигуру Христа. У костра, на низком чурбачке сидел мут, завернутый с головой в черный обтрепанный плащ. Рядом, усевшись на пятки, раскуривал огромную трубку уродец с непропорционально большой головой. На плече у него лежал кривой посох с насаженным на верхний конец крысиным черепом. Большая такой крысы, не меньше собаки размером.

– Рогач, Одноглазый и Кривляка – спасибо. Можете идти. – Муты чуть поклонились и скрылись за дверью. – Белый, останься. Ты еще можешь пригодиться.

Вождь поднялся и повернулся. Скинул капюшон. И даже Марко, которого, казалось, ничто не может удивить, воскликнул:

– Не может быть!

Глава 5. Вечер воспоминаний

– Да, Марко, это я! – Под капюшоном скрывалось вполне обычное человеческое лицо, обезображенное длинным шрамом от брови до подбородка, но даже это не могло скрыть его настоящей сущности. Перед ними стоял обычный человек. – И тебя я рад видеть, Веллер! А это кто? Ваш новый друг? С каких пор вы якшаетесь с теократами?

– Здравствуй, Густав. – Первым отошел от потрясения Веллер. Не выдержал, и горячо затряс протянутую руку. – Сколько лет! Мы думали, что ты погиб.

– Практически, так и есть, – усмехнулся Густав и провел пальцем вдоль шрама. – Но благодаря Умнику, – головастый мут чуть кивнул, выпустив большое облако вонючего дыма, – выжил. Правда, он попросил об одной услуге…

Умник пожал плечами, сказал:

– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Конечно, мой друг, – с улыбкой кивнул головой и тут же опять обратился к лже-монахам. – Есть не хотите?

– Не откажимся. И нашего друга угостите – это брат Войцех. Неплохой парень, хоть и теократ.

– Присоединяйтесь – сегодня нашим охотникам улыбнулась удача.

Над огнем скворчал дивный многоногий зверь – ни Веллер, ни Марко не смогли определить его породу. Одним словом, пустоши.

Самый большой кусок достался Умнику. Густав заметил:

– Шаман! – поднял палец кверху. – Хранитель клана! Умный до чертиков – среди людей такого не встретишь.

Мут без лишней скромности согласился, кивнув головой, и принялся за пищу. Он поставил тарелку себе на колени, извлек серебряные вилку и нож, покрытые темным налетом патины, и принялся есть. Аккуратно, с полным соблюдением застольного этикета. Окажись он в каком-нибудь ресторане, то нисколечки не посрамит себя. Веллеру даже немного завидовал ему: он так за годы и не смог освоить, в какой руке держать вилку, а в какой нож.

– К сожалению, – Густав пожал плечами, – у нас нет ничего горячительного. Не принято как-то, и Умник не поймет. Мы за здоровый образ жизни! – Грустно улыбнулся.

Наконец, после плотного ужина настал черед и разговоров. Веллер отколол щепку от скамейки и принялся чистить зубы. Спросил:

– Скажи, Густав, а как ты выжил все-таки? Не знал, что от моторизованного патруля Дрезденской пустоши можно уйти.

– Я и не ушел. – Густав прикрыл глаза и погрузился в воспоминания. – Меня поймали на самой границе между Клейденом и Бургундией…

…Рев моторов на мгновение оглушил меня.

– Оружие на землю! – крикнули из низкого броневика с непропорционально большими колесами. На крыше за бронированным щитком пулемета притаился стрелок. – Вы нарушили закон…

– Ешьте, суки! – Я выпустил несколько пуль из своей полуавтоматической винтовки и вовремя откатился в сторону.

В бетонную плиту, ставшую на попу, ударила пулеметная очередь и расколола ее надвое.

– Сволочи! – И скатился вниз, в овраг с вонючей жижей, когда-то по недоразумению названой водой. – Сволочи, не достанете!

И мне повезло. В овраг выходила сточная труба. Железная решетка, вырванная с мясом, валявшаяся рядом, у меня не вызвала подозрений. Нырнул внутрь, в густую вонь сточных вод. Но когда борешься за спасение своей жизни, уже меньше обращаешь внимания на личную гигиену.

Звуки с поверхности стали какими-то приглушенными, будто ненастоящими. Я уверенно пополз вперед, упираясь коленями и локтями в гофрированные стены. И едва успел свернуть за угол. Пули со звонким грохотом застучали по трубе. Как только очередь стихла, я выглянул и выпустил практически наугад несколько пуль. На том конце трубы закричали от боли – я позволил себе мимолетную улыбку и полез дальше. Голос, усиленный эхом, крикнул:

– Густав, ты все равно не уйдешь – зачем продлевать агонию? Думаешь, пустоши тебя выручат? Ха, выпускайте ревунов!

Черт! Черт! Черт! Только не ревунов – я ненавидел этих тварей. Патрульные покупали их у мутовских кланов за несколько стволов штука. Рассказывали, что они будут преследовать свою жертву до тех пор, пока она или сам зверь не умрет.

Застучали по металлу огромные когти. Отрывисто залаяли-зашипели – неприятный, режущий уши звук. Ревуны приближались. И пришел бы быстрый и болезненный конец. Если бы опять не повезло.

Пол под ногами просто исчез, и с диким криком я провалился вниз, обдирая ладони о стены наклонного желоба. Теплая вонючая вода с радостными объятиями приняла его в свое ласковое лоно. Наверху разочаровано завыли – зловоние канализации совершенно забивали мой запах. Я не выдержал и радостно рассмеялся, лег на спину, раскинув руки в стороны, и просто радовался своему невероятному спасению.

– Съели?! – с веселой злостью крикнул я. – Съели, суки!

Немного отдохнув, я поплыл к ближайшему берегу, чуть подсвеченному флюоресцирующими наростами. В сине-зеленом сиянии каменный барабан, в котором я находился, казался призрачным и ненастоящим. В углах копились шевелящиеся тени.

С усилием подтянулся на руках и оказался в еще одной трубе, высотой в человеческий рост. Можно было идти в полный рост, а не протискиваться в узкое жерло, обдирая бока об острые грани проржавевших гофров.

Можно немного и передохнуть. В призрачном сиянии я оглядел свое убежище. Самый настоящий барабан – только в самом верху тот самый желоб, по которому мне довелось прокатиться. Назад теперь хрен выберешься – надо думать о другом пути. В помещение входило четыре трубы, образуя нечто вроде перекрестка – две из них закрыты стальными решетками, крепко сваренными, несмотря на возраст. Немного прогулялся по третьей – через несколько десятков шагов ход перекрывал обвал, спрессованный и практически непроходимый. Для того, чтобы его пробить требовалась техника посерьезнее моего ножа.

Вверху выли и ревели гончие патруля, но вниз спускаться почему-то не желали. Через полчаса стихли и они. Я успокоился. Поставил перед собой рюкзак с добычей, открыл. И в который раз подивился странному заказу.

Хабар действительно был старым, еще довоенным – таких сейчас не найдешь, но я так и не мог уразуметь, для чего его использовать. Больше всего она напоминала печатную машинку в деревянном ящичке – редкому, конечно, устройству, но и такому же бесполезному. Только ни лотка для приема бумаги, ни рычажков с литерами, ни красящей ленты – просто клавиатура в металлическом корпусе, индикаторы, прорези с какими-то рычагами и странными надписями на неизвестном языке.

Я покрутил ее в руках, закрыл на защелки и снова сложил в рюкзак – мне то какая разница, главное, что деньги платят хорошие, а за что – не имеет значение.

Немного отдохнув, я понял, что пора двигаться дальше. Мой нос уже привык к постоянному смраду, а глаза к полумраку. Закинул рюкзак за спину и пошел к единственному выходу. Знал бы я тогда, к чему меня приведет туннель…

Буквально через несколько шагов стемнело так, что пришлось передвигаться исключительно на ощупь. В качестве щупа я использовал винтовку, стучал ее по полу, как самый настоящий слепец, выискивая провалы и дыры. Но мне сопутствовала удача, дорога была более-менее ровной, без хитрых ловушек и неожиданных отверстий, и через несколько часов блужданий по канализации, я вышел к большому куполообразному помещению. Высоко над головой, сквозь отверстие струился солнечный свет, ослепительно яркий после тьмы подземелий. А самое главное, вверх вела металлическая лестница. Тоже сильно проржавевшая, но на вид достаточно крепкая, чтобы выдержать меня. И я поддался искушению. Насвистывая какую-то веселую мелодию, выбрался наверх, чтобы в следующую секунду мне в затылок уперся ствол карабина.

– А вот и наша мышка! Вернее, здоровенная, наглая и кусачая крыса! Вредитель! А знаешь, что делают с вредителями? Их уничтожают! Тащите его, парни.

Сильные руки подхватили меня, и я пробкой выскочил из дыры. Попытался лягнуться, но после удара прикладом по затылку уже мало, что понимал. Обмяк и кулем повалился на песок. Немилосердное солнце жгло глаза.

Сквозь муть, застилающую взор, я увидел несколько смутных фигур. Ревели и рвались с поводков ревуны. Почему-то их алые, истекающие пеной пасти я видел очень отчетливо. Меня опять ударили, теперь уже тяжелым ботинком под ребра.

– Густав, Густав! – с фальшивым сожалением покачал головой мой мучитель. – Разве ты думал, что я не изучил все ходы и крысиные лазы на вверенном мне участке границы?! – И еще удар.

После черт знает какого по счету пинка я уже мало что сопровождал и стремительно отходил в мир иной, избитый и окровавленный, практически с гарантированным сепсисом. Но мне не дали слишком быстро закончить воспитательный разговор. Окатили водой, отчего я немного пришел в себя. Практически силком поставили на ноги – для страховки рядом со мной встали двое патрульных-дуболома с деревянными дубинками в руках. Мне завели руки назад, вставили орудия экзекуции между руками и туловищем и добавили еще парочку ударов в живот. Так, для закрепления результатов.

– Нельзя, Густав. – Перед моим носом помахали пальцем. – Нельзя обманывать патруль, а еще больше нельзя – я бы сказал смертельно опасно – обманывать господина Грубера. Знаешь ведь, степень наказания обратно пропорциональна степени власти, а ты в нашей иерархии находишься на последнем месте, как ни прискорбно.

– Плевать я хотел на иерархию! – ответил я и делом подтвердил свои слова. За что не избежал быстрого наказания. Тяжеленный кулак, затянутый в черную кожу перчатки, врезался мне в челюсть и заставил вновь пребывать в сладостном мире забытья.

– Подожди, Густав, я еще не закончил. Маленький подарочек от меня. – Выстрел, и сильный толчок в живот. И только через несколько секунд я почувствовал, как в желудке вспыхивает жаркий ком боли. – Отпускайте его, парни.

Я лежал и тихо корчился от раздирающей нутро боли, а патрульный все говорил и говорил, но словно в тумане, то отдаляющийся, то опять приближающийся.

– Я дам тебе возможность выжить, Густав. И все ради твоих бывших заслуг. Вокруг пустошь – приятного мало, но в нескольких километрах отсюда – Бургундия. Доберешься, и считай повезло: ни я, ни правительство республики к тебе никаких претензий не имеет. Не доберешься – сдохнешь в пустоши, и никто о тебе больше не вспомнит. «И никто не узнает, где могилка моя!» – пропел он и улыбнулся, мерзко так, будто большая крыса. Мне было безумно плохо…

Густав на долгое время замолчал, вышагивая по бывшему костелу. В выцветших глазах отражалось пламя костра.

– Я уже, можно сказать, сдох, но меня нашел Умник. Выходил. И я сам не представляю, как ему это удалось. Рана в живот, начинающаяся гангрена, но вот, чудо, Скользкий Густав выжил! В мире людей меня уже вряд ли кто ждал, и я остался у мутов. Умник предложил мне стать вождем. Мне! Грабителю и вору! Вождем! Я тогда долго смеялся, но вот прошло десять лет, и мне уже не до смеха.

Тихо трещал костер, и все молчали. Головастый мут улыбался чему-то своему, попыхивал своей трубкой, в темном углу, поджав колени к подбородку сверкал внимательным взглядом Белый. Молчали Веллер и Марко с братом Войцехом. Тот вообще находился в некоем состоянии прострации: среди мутов, о которых ходили жуткие легенды, что они похищают и уродуют детей, творя себе подобных, узнать, что люди, с которыми он делил пищу и кров совсем не те, за кого себя выдают. Что мир вовсе совсем другой, чем видится из окна спальни в Сан-Мариане.

Наконец Веллер спросил:

– А что за машинка была? Ты так и не выяснил?

– Нет. – Густав задумался. – Хотя Умник сказал, что ей можно менять буквы.

– Менять буквы?

– Да, именно. Я и сам не понял. Менять буквы – бред. – Густав хохотнул, на что Умник состроил расстроенную физиономию.

Неожиданно вмешался Войцех.

– Шифровальная машинка.

– Что?

– Машинка для шифровки записей. Вместо правильной буквы она выдает совершенно другую по заранее определенной закономерности.

– Никогда не слыхал! – присвистнул Густав. – Это же я ухватил…

– Вернее, за что ты поплатился! – наставительно заметил Веллер. – Я тебе всегда говорил, что твоя жадность тебя погубит.

– Что поделать, – пожал плечами бывший вор. – Что поделать – такова моя натура. Вернее, была. Сейчас я уже другой. Я отвечаю за этих людей. – Он обвел рукой костел. – И я в некотором роде их люблю.

– А я убил одного твоего ревуна, – неожиданно вставил Марко. – Не знал, что они такие дорогие. Я отдал Рогачу свои часы.

– Извини, – улыбнулся Густав, – подарки не возвращают. Здесь даже я не помощник. А насчет ревунов… Муты никогда не любили людей, а республиканцев и подавно. Пусть платят – оружия у них завались. А этих тварей мы ищем в пустоши, ловим маленькими и дрессируем. Жуткие, но верные животные. Так-то вот.

Густав опять уселся к костру, протянул замерзшие руки. Снаружи стемнело. Густые, черные тени легли в углах, скрыли запустение и разрушение, поразившее здание. В стрельчатых окнах завывал ветер.

– Белый, подойди сюда, – махнул рукой Густав. – Есть дело.

«Пришелец» вынырнул из темноты и подошел к костру. Его движения были мягкие, словно кошачьи, а шел он словно крадучись, ступая бесшумно и осторожно. Было заметно, что это не наигранное, а врожденное, природное. Так Белый ходил все время, грациозно, будто дикая опасная кошка. Глаза его сверкали холодной голубизной.

Густав повернулся к Войцеху.

– Святоша, я не доверяю теократам. Скажи спасибо, что не убили. Твои земляки не раз шерстили мой клан, поэтому мне нужны гарантии того, что ты не замышляешь против нас зла. Извини, – зачем-то добавил он. – Белый, проверь его.

Войцех дернулся, но сдержался, когда мут присел рядом с ним, не сводя удивительного пронзительного взгляда. Протянул руку. Монах прошептал глаза и зажмурился, готовый ко всему.

Прикосновение было удивительно приятным. Теплое и мягкое, настойчивое, но уважительное. Ощущение, появившееся затем, было странным, обволакивающим. И на мгновение он увидел: странный, искаженный мир, весь в синих тонах, темных и посветлее, от густого фиолетового, непроглядного как ночь, до светло-светло голубого, практически белого. Увидел самого себя в странном сияющем нимбе, как у святого. Войцех улыбнулся незваной, но приятной мысли. Но потом быстро пришел в себя, зашептал молитву, и видение исчезло. Он открыл глаза.

Белый улыбался, чуть склонив голову набок. У него были совсем не человечьи зубы, мелкие и острые, треугольные. Но улыбка от этого не становилось страшной, скорее наоборот, доброй и открытой, какой-то детской. Мут отвернулся, шепнул что-то Густаву. Тот кивнул и ответил:

– Спасибо. Иди отдохни – я знаю, чего тебе это стоит.

Мут кивнул и ушел. Войцех озадаченно почесал затылок, растерянно посмотрел на остальных.

– Все нормально, святоша. Мы верим тебе.

Снова вернулась тишина. Густав помолчал немного, пожевал губами, потом спросил:

– Что там нового, во внешнем мире?

– Ничего, – пожал плечами Марко. – Все по-старому. Воюют и миряться, любят и ненавидят – что нового? Клейден все стоит, враждует с Сан-Марианом…

– Все хотел вас спросить… – протянул Густав, разрыхлил кочергой угли.

– Ну, – Марко внимательно на него посмотрел.

– Какая нелегкая принесла вас сюда? Новое дело?

– Не совсем. – Веллер перебил брата, на секунду замолчал, потом добавил, ожесточенно подмигивая: – Мы… мы были не совсем честны с тобой, Густав. Мы… э-э… члены Ордена святого Казимира Странника, вот!