Текст книги "Братские узы (СИ)"

Автор книги: Денис Лукашевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9. Найти и обезвредить

Прорыв.

Страшное слово облетело все приграничные поселения, одним махом уничтожило то эфемерное чувство безопасности, что вселяли в истинных новохристиан стена и полки Зеленой Стражи. Спокойствие развеялось как дым, сменившись страхом и даже кое-где паникой.

Люди покидали поселения и уходили вглубь Теократии, напуганные рассказы о страшных монстрах, пришедших с Той Стороны. Ни уговоры властей, ни заверения армейского начальства и проповеди священников не могли остановить их. Дабы хоть как-то укротить панику среди населения к стене подтянули дополнительные армейские части и даже тяжелую бронетехнику, пыхтящую черным дымом, коптящую и грохочущую, достаточно, чтобы внушить уверенность в силе Святого Престола, способного защитить своих адептов.

Но из-за стены так ничего и не пришло, а о произошедшем напоминали лишь разбомбленные минометами руины и начинавшие подгнивать туши панцирных вепрей.

Весть о случившемся быстро долетела до стольного Сан-Мариана, заставив засуетиться, забегать по многочисленным галереям и переходам Главной Базилики Пресвятого Германа многочисленных чиновников-священнослужителей. Маленькие уютные тупички, где с грустным видом размышляли о вечном статуи святых и ангелов, служили исповедальнями для порой довольно-таки еретических мыслей и слов викариев и прелатов, ибо мраморные уши уже ничего не могли услышать.

Конечно, им только так казалось. Неправильные слова всегда достигали нужных ушей, но преторианцы – служба внутренней безопасности Святого Престола не спешила хватать еретиков: люди слабы, как и их разумы и, порой, не ведают, что творят. А если схватить всех викариев, то кто будет служить? То-то же. Преторианцы терпели и собирали информацию и, когда случалась необходимость, переправляли на самый верх, в канцелярию Престолоблюстителя. Где данные опять оценивались по степени важности и актуальности, переписывались и систематизировались, чтобы предстать перед светлым взором Его Святейшества Престолоблюстителя Кардинала Пабло дела Кассини.

Кардинал происходил из древней итальянской семьи, что когда-то, еще до Ядерного Рассвета, послушавшись видений пресвятого Германа, пастыря душ заблудших, эмигрировала на восток вместе с остальными новохристианами. Сюда, в бывшую Польшу – извечную цитадель католицизма на восточных рубежах европейской цивилизации. И не зря. Италия, Рим, Ватикан погибли, сметенные огнем карающего меча Древних, превратившись в непригодные для обитания пустоши, где вечно сияла багровым заревом оплавленная в испепеляющем пламени Базилика святого Петра.

Каждое поколение семьи Кассини исправно поставляло на службу Церкви своих младших сыновей и дочек, но только Пабло сумел подняться так высоко, на высшую ступеньку иерархии. В теории Престолоблюститель был лишь временным заместителем истинного наследника Иисуса Христа – Папы Римского, пока тот не объявиться на пороге Святого престола. Да только тот не спешил являться пред светлые очи Кардиналов, и Престолоблюстители раз за разом сменяли друг друга, олицетворяя власть Бога на земле.

Садик, примостившийся в середине архитектурного комплекса Базилики, всегда служил для престарелого уже Кардинала местом отдохновения и разгрузки после ежедневной работы с бумажками, коими исправно снабжали братья из канцелярии, въедливые и надоедливые, но удивительно умные, а ум и мозги, поставленные на место, Его Святейшество всегда уважал. Длинная тень от центрального купола Базилики ежедневно с точностью наилучшей часов ровно в четыре накрывала небольшой, но экзотический садик – гордость и любовь Пабло дела Кассини. Огромные, с человеческую голову, розовые бутоны расцветали здесь. Самых разнообразнейших расцветок: от густого алого до тяжелого багрового, вплоть до коричневатого колера свернувшейся крови. Но Кардинал никогда не оперировал подобными сравнениями: для него они были любимейшими и нежными детьми, прекрасными порождениями божьей воли, принявшей после Ядерного Рассвета весьма своеобразные формы. Розы доставлялись из Балканских пустошь, с земель горячих и яростных мутов – совсем не таких, как их собратья с севера.

Огромные цветки на толстых, усеянных десятисантиметровыми шипами стеблях, покачивали своими бутонами и распространяли одуряющий аромат в окружении мраморных статуй и колонн, среди высоких стен Базилики Пресвятого Германа. А где-то под центральным куполом, на десятиметровой глубине, в каменных катакомбах, охранявшихся пуще самых ценных сокровищ, покоились мощи самого святого. И при каждом взгляде на купол Его Святейшество осеняло себя крестным знамением, вошедшим в неистребимую, необходимую как дыхание привычку.

В очередной раз перекрестившись, Кардинал поднес к носу холщовый мешочек с драгоценными кофейными зернами, что доставляли с иламитских берегов по цене по килограмму золота за килограмм зерен. Дорого, но вряд ли без них Пабло мог выдержать долгое время в тяжелом благоухании розового сада. Буквально через полчаса у любого, самого выносливого человека начинала кружиться голова, через час – он терял сознание, а через два – умирал с облепленными микроскопической пыльцой дыхательными каналами. Зерна же отлично прочищали нос и бодрили. А теперь можно заняться и любимыми растениями.

Пабло только занес садовые ножницы, чтобы отсечь лишние ростки, уродующие розовый куст, как за спиной раздалось деликатное покашливание. По обеим сторонам от него застыли две неприметные личности в бесцветных, будто выгоревших мундирах. На поясе у каждого по бурой кобуре с пистолетом «Константин» с бронзовыми крестиками на ореховых щечках рукояти и трубчатым магазином под длинным вороненым стволом. Как бы сильно удивился любитель оружия из довоенной эпохи, узнав в оружии знаменитый Маузер С96.

Серые Преторианцы – самые верные, самые фанатичные и безмерно преданные, личная охрана Престолоблюстителя.

– Ваше Преосвященство?

– Да, брат Марий, я слушаю.

Брат Марий утер дрожащей рукой внезапно вспотевший от жары и благоухающей вони роз лоб, провел пальцем под тесной, как удавка манишкой, оправил несуществующую складку на черном мундире с белым крестом на левой стороне груди, там, где билось, будто загнанный зверек сердце. Выпалил:

– Произошел прорыв, Ваше Преосвященство. Три дня назад. На участке Четвертого Пограничного. Стадо панцирных вепрей разрушили часть стены. Животные были уничтожены полковыми минометами…

– Ну и? – хрустнули ножницы, перерубая толстый колючий стебель. Преподобный поднял его рукой, защищенной плотной матерчатой перчаткой. – Сколько тех прорывов уже случалось. Передайте прима-генералу Малагоса мое неудовольствие произошедшим…

– Ваше Преосвященство, – с замиранием сердца прервал Кардинала секретарь брат Марий. – Не все так просто. Кроме кабанов минами разрушены три километра укреплений. И с Той Стороны произошло проникновение. Двое, на неизвестном транспортном средстве, по некоторым данным модели М939, использующейся в армии Соединенных Штатов Америки. Новая, исправная модель.

Пабло дела Кассини замер, так и не донесся острые как бритва ножницы к следующему стеблю, на долю мгновения залюбовался солнечным блеском на лезвиях, которые могли легко перерубить и чью-то шею. Например, шею архиепископа Братумита Кашинского, канцлера Святого Престола, либо, по крайней мере, прима-генерала Эдмундио Малагоса.

– Полковых офицеров судить по всей строгости… Стоп! Какое проникновение? Кто эти двое? Пришельцы из прошлого? – Кардинал отложил ножницы, снял фартук перепачканный зеленым соком и пятнами розовой пыльцы и остался в сутане простого священника.

Невысокий, лысоватый и полный, с благообразной улыбочкой, не сползающей с тонких губ, и добрейшим взглядом темных, карих глаз он напоминал приходского священника отдаленной деревеньки, не чурающийся мирских радостей чревоугодия, пьянства, а, может быть, и похоти. Да только это наваждение быстро исчезало при внимательном взгляде на лицо Его Преосвященство. От внимательных, искусных в физиогномике глаз не могли укрыться ни глубокие морщины мыслителя, перечеркнувшие высокий лоб, ни жесткие складки в уголках рта, ни блеск стали в глубинах умных глаз.

– Никак нет, Ваше Преосвященство. Аналитики считают, что это клейденские шпионы.

– Ха! – не удержался Кардинал. – Кто же еще, кроме клейденских шпионов! Ваши аналитики всех готовы записать в шпионов – от Колесничих до дикарей Эллады.

Замолчал, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.

– Найти и заставить говорить, таким или иным образом. Передайте пану Кашинскому, что от этого зависит и его дальнейшая карьера. А то стар он уже стал, пора давать дорогу молодым.

– Ваше Преосвященство…

– Я уже двадцать лет Ваше Преосвященство! – раздраженно бросил Кардинал. – Что еще?

– Тут ходатайство от Эдмундо Сантини. Насчет его старшего сына Гарольда.

– В чем дело? – мигом заинтересовался Кассини.

Эдмундо он знал уже давно – семья Сантини владела землями как раз по соседству с усадьбой Кассини, и старый лис, бывший прима-генерал Синей Стражи по праву считался близким другом Пабло. Считался. Кардинал хмыкнул: негоже фактическому правителю Сан-Мариана вспоминать детские обиды. Выслушаем «близкого друга».

– Гарольд Сантини командовал Четвертым Пограничным и…

– Старший сын? Плохо, плохо. Не столь достойны сыновья своих отцов. Приказываю…

Брат секретарь встал наизготовку, жадно ловя каждое слово повелителя.

– Помиловать Гарольда Сантини, разжаловать в рядовые и сослать на север, к границе с Колесничими. Пусть сначала наберется боевого опыта – может быть, не будет допускать досадные просчеты. Остальных – судить.

– Слушаюсь, Ваше Преосвященство. Разрешите удалиться?

Кардинал кивнул.

* * *

Как бы удивился бы Его Преосвященство, а также любой, кто был причастен к злополучным событиям, если бы узнали, что «клейденские шпионы» не особо и скрывались, поражая своей наглостью отцов инквизиторов. Поражали бы, если те знали.

Марко и Веллер, теперь, судя по документам, приобретенным в заведении пана Чумахина, именовавшиеся панами Гернардом Мачковским и Дино Дестози соответственно, урожденными санмарианскими гражданами. А направлялись они в славный своими народными промыслами и крупнейшим монастырем новохристианской церкви в Нижней Мазовии городок Пулавы.

Грузовик оставили в небольшом леске. Загнали в оплывший овраг, закидали палой листвой, оставив лишь малюсенькую стальную площадку цвета хаки, совершенно не заметную в лесу.

Здесь, по эту сторону границы, можно было не бояться ни чудищ, ни мутов, ни прочей нечисти пустошь. Здесь безопасность, которую так долго ждали люди после трех столетий, минувших после Ядерного Рассвета. Год за годом человеческие руки отвоевывали поля и леса восточной Польши у дикой природы, у порождений Ядерного Рассвета, у банд мародеров и разбойников, заполонивших Европу в первые послевоенные годы. Теократия железной рукой наводила свои строгие порядки. Инквизиция, крестовые походы, объявляемые год за годом, суровые законы не многим приходились по вкусу, но, если хочешь жить в спокойствии и относительном здравии, приходилось терпеть. Эпидемии, бушевавшие в свое время в Клейденской республике, Бургундии и Сант-Эспаньоло практически не затронули Сан-Мариан, а все благодаря чудом уцелевшим в монашеских общинах и семьях новохристиан, мигрировавших сюда из Ватикана и Италии медицинским знаниям и запасом лекарств. То были образованные люди, впоследствии объеденившие раздираемые хаосом и разрухой земли в крепкое и стабильное государство, ограниченное с востока Великим Полесьем, с запада Познаньской пустошью и границей Клейдена, с юга – вымершими Балканами и дикой Элладой. С севера владения теократов облизывало обманчиво ленивое Балтийское море.

Здесь спокойно, даже чересчур по мнению братьев-наемников, привыкших к ощущению постоянной опасности, когда, если не злобная, многозубая тварюка, то банда конченных отморозков, вооруженных самопалами и трофейными винтовками, угрожает жизни и безопасности. Даже привычных, будто неизбывная часть судьбы, паучьих тополей. Зеленая Стража славно поработала огнеметными танками и снарядами, снаряженными напалмом. А на выжженных, славно удобренных пеплом землях, как на дрожжах, росли хутора и деревни, возрождались старые города и кипела мирная, казавшаяся странно чуждой жизнь. А над всем этим благополучием грозно возносились купола и шпили Сан-Мариана, в тени которых прятались разноцветные мундиры всесильной Инквизиции.

Но даже такая могучая государственная контора, в руках у которой сходились нити власти в Теократии, просто физически не в состоянии контролировать и регулировать все. Кое-где, словно плесень в сырых, темных углах, рождался теневой бизнес. Преступники всех мастей, как крысы, таились в глухих углах, на пограничных территориях и в трущобах многонаселенных, благополучных внешне городах. И, зная пути подхода и методы работы, можно было добыть у этих деятелей отмычек и заточек все, чего душе угодно. Марко и Веллер знали.

Благообразный, добродушный толстячок, похожий на бочонок столь любимого им пива пан Антон Чумахин гордился своей репутацией законопослушного, уважаемого в городке гражданина. Магазинчик сельскохозяйственного инвентаря и семян давал стабильный и неплохой доход, радуя и хозяина и покупателей взаимовыгодными сделками. Все бы хорошо, да только пан Чумахин был до невероятности жаден, и одной прибыли от магазинчика ему всегда казалось мало, а вот контрабанда, подделка документов, крышевание мелкого ворья… Совсем другое, богатое дело. Конечно, пан Чумахин не забывал каждые выходные исповедоваться у отца Маркуса, любившего заглянуть к добропорядочному торговцу за свежим номером «Электрокисок», еще пахнущих типографской краской.

Пулавы, где собственно и обретался добрый пан Чумахин, когда-то был немалым городом, но после Ядерного Рассвета многое изменилось и мало что теперь могло напомнить о былом размере поселения. Руины, заброшенные здания давно пошли на постройку новых Пулав – крупного, для своего времени, сельскохозяйственного центра.

– Большая деревня, – высказал свое веское мнение Веллер, потягивая густое, черное, будто смола пиво. Но был вынужден добавить: – Но пиво хорошее!

– Деревня, – пожал плечами Марко, залпом опрокинул свою глиняную кружку вместимостью в добрую пинту, – а, значит, здесь еще не дошли до того, что сей благородный напиток требуется разбавлять.

– Одним словом, провинция.

– Панове желают что-нибудь еще? – Служка встал, как оловянный солдатик, у стола братьев, перекинув через руку сверкающее своей белизной полотенце. На нем были заношенный, но чистый фартук и натертые до зеркального блеска остроносые туфли, совершенно непрактичные, однако, невероятно эффектные. Для наемников, проводивших в походах большую часть жизни, о чистой одежде и блестящей обуви можно было лишь мечтать.

Так и сейчас, в пыльных, пропитанных потом и грязью комбезах и вытертых кожаных куртках они смотрелись несколько странно и инородно на фоне аккуратных пулавцев.

– Еще по пиву, – Веллер задумался, глянул на брата. – А ты что-нибудь еще будешь?

Марко молча ткнул в опустевшую тарелку.

– Конечно! – Наемник щелкнул пальцами. – А также вашей замечательной свининки, запеченной с картошечкой и овощами. Отличнейшая вещь! Две порции, пожалуйста.

– Угу! – Гарсон тщательно записал все сказанное в блокнотик, скосился на грязную одежду посетителей. – Вам чек сейчас или потом?

– Потом, – важно кивнул Веллер. – Все потом.

Официант недоверчиво хмыкнул, но удалился. Марко выковырял застрявший в зубах волокнистый кусочек хваленой «свининки». Скептически осмотрел, покрутил на кончике пальца и вновь отправил в рот. Веллер скривился от отвращения.

– Братец! Где твои манеры? Мы в приличном обществе!

И в самом деле, посетители таверны «Славный крестоносец» который час с подозрением косились на задержавшихся оборванцев. И персонал крутился неподалеку, явно ожидая, что подозрительные типы попытаются смыться не заплатив. Братья тщательно делали вид, будто ничего не замечали, но руки сами по себе поглаживали сквозь ткань спрятанное оружие, готовые в любой момент пустить его в ход, если возникнет подобная необходимость.

– Чертовы святоши с их чертовыми порядками! – в сердцах ругнулся Марко, когда внимательность окружающих стала чересчур назойливой. Достаточно раздражительно, чтобы брат прочувствовал негодование, но недостаточно, чтобы ненужные уши услышали его. – Где Антоха?

– Подожди, – попытался успокоить брата Веллер. – Подождем еще немного, иначе, в противном случае, нам обеспечено несколько нарядов на местной кухне. Хотя и мне начинает надоедать это сидение. Перспектива подработать на местной кухне меня совершенно не прельщает, если судить по количеству посетителей.

– Говори проще, братец, мы в полной зад…

– Панове, на вашем месте я бы выражался несколько поскромнее. Мы же все-таки в приличном обществе. Но, если вы данное общество не считаете приличным, то лучше воспользуйтесь словами, имеющими более широкое хождение на моей далекой родине: вы в полной жопе!

Марко, багровея, терпеливо выслушал тираду неизвестного господина и медленно-медленно повернулся, рука скользнула в ложный карман, нащупала холодную ребристую рукоятку «кобры». В повисшей тишине предохранитель щелкнул чересчур громко.

– Неизвестный пан… – Что именно хотел выразить Марко, так и осталось неизвестным, но каменные желваки на застывшем лице разгладились и сменились удивленной и чуточку растеряной улыбкой. Веллер же улыбался во все зубы, явно довольный получившейся шуткой. – Антоха?

– А ты все такой же раздражительный, Марко! – Чумахин хохотнул, держась полной розовой ручкой за трясущийся живот, которому явно был мал стянувший его широкий кожаный ремень.

– А ты все такой же толстый, Антоха, – недовольно буркнул Марко, но вскоре улыбка вновь вернулась на его лицо.

– Не толстый, – наставительно поправил того торговец, – а полный. Некоторым женщинам это даже нравится. Говорят, я похож на большого ребенка.

Чумахин присел за стол, щелкнул пальцами, подзывая официанта, надиктовал заказ, состоящий из трех бокалов любимого пива, разнообразной снеди и графинчика чистой как слеза крыжовницы.

– Старый извращенец. В такую рань, и сразу крыжовницу! – проницательно заметил Веллер и тут же перешел к делу: – Почему так долго?

Только после долгих разъяснений по поводу полезности утренней стопочки традиционной водки, торговец соизволил ответить на вопрос.

– Все никак не мог поверить, что вы именно те, за кого себя выдаете. Знаете ли, после той памятной церемонии на главной площади Сан-Мариана я всерьез считал, что ваш пепел давно развеян по ветру. А тут, представьте себе, покойнички, вот уже больше пяти лет, как распрощавшиеся со своими смертными телами, шлют мне привет и просят о встречи. Тут скорее стоит беспокоиться о собственном душевном здоровье. Как вам-то ноги удалось унести от Инквизиции?

– Долгая история. – Веллер махнул рукой, будто тема не стоит того, чтобы обсуждать ее. – Как-нибудь в другой раз расскажем, когда время будет…

– Опять годков так через пять? – хитро прищурился пан Чунихин, поглядывая поверх глиняного жбана с пивом, содержавшего никак не менее литра благородного напитка.

Служка сработал вполне оперативно, заставив стол разнообразными яствами: жареный с лучком и пряностями поросенок, квашенная капуста на деревянной тарелочки, исходящий паром картофель, посыпанный мелко порезанными зеленым луком и петрушкой, глиняные горшочки, столь аппетитно благоухающие, что никто не мог удержать судорожного сглатывая жадной слюны, скопившейся во рту. Никто не мог отказаться от вкуснейших грибочков в сметанном соусе. И многое-многое другое, что только мог выдумать пытливый разум местного шеф-повара. И среди всего этого съедобного великолепия, своеобразной горы пищевых сокровищ подобно огромному сверкающему, переливающему бриллианту возвышался запотевший графинчик с крыжовницей, чистой, как слеза невинного младенца.

Конечно, пища была не столь изысканна, как в клейденских ресторанах, где в меню могли содержаться лягушачьи лапки по-бургундски, либо улитки, запеченные со свежими сверчками, откормленными нежнейшими фруктами и пирожными. Но именно подобная, кажущая простота подкупала: в каждое блюдо повар вкладывал частицу свою душу, совершенно не заботясь о модных тенденциях. Он помогал утолять голод, а не угождал изощренному вкусу богатеев.

Пан Чумахин разлил водку по маленьким стопочкам, развел руки, как бы приглашая разделить трапезу. Марко без возражений поднял свой стопарик, с задумчивостью заглянул в прозрачное литое дно. Веллер с притворным сожалением вздохнул:

– Нам бы о делах поговорить…

– Дела – потом. Сначала отметим ваше неожиданное, гм, воскрешение. Хотя на святых вы явно не тянете. Ну, за божье провидение, приведшее вас к моей скромной персоне!

– За него, родимое!

Остановиться они смогли, когда из напитков на столе остались лишь пару капель на самом дне жбана из-под пива, а Веллер, Марко и Чумахин были уже достаточно навеселе. Торговец попытался сфокусировать мутный взгляд на сидящих напротив собутыльников.

– Ну-с, панове, какие у вас предложения к старику торговцу?

Несмотря на расплывающиеся зрачки разговор Антон вел умело и связно – сказывалась многолетняя практика. Пан Чумахин был заядлым алкоголиком, но не подобно тем опустившимся типам из клейденских трущоб, а благородным, ценящим себя и свое здоровье благовоспитанным пьяницей, способным, если что, быстро отринуть вредную привычку. Но зачем отказываться от того, что пока еще приносит удовольствие?

– Веское предложение. Прибыльное. – А вот Веллер наоборот: с ростом количества выпитого терял многое из своего традиционного красноречия и начинал говорить урывками, разбивая предложения на отдельные слова, с трудом сохраняющие осмысленность, но до ломоты в зубах очевидные и веские.

Не то, чтобы его умственные способности уменьшались. Нет, ни в коем случае. В подобном состоянии его разум приобретал просто звериную живость, и слова грубого человеческого языка плохо подходили для выражения всей полноты возникающих мыслеконструкций.

– Знаешь, Веллер, тебя послушай, и любое твое предложение – прибыльное. Ик! Хотя в последний раз ничего путного из ваших начинаний так и не вышло, а мне пришлось надолго залечь на дно и прервать… ик! свои контакты! Ик! Ик! Ик! – Икота надолго овладела Чумахиным. Потребовалось не меньше пяти минут, прежде, чем к торговцу вернулась нормальная человеческая речь: – Вот, а знаешь, как тяжело восстанавливать потерянные связи?!

– Знаю, – согласно кивнул Веллер. – Но предложение выгодное. Действительное. И безопасное. Для тебя.

– Ты и раньше так говорил!

– Говорил, – без возражений опять согласился наемник. – Но теперь – гарантия. Точно.

Пан Чумахин ничего ответил, и на долю секунду в пьяном взгляде промелькнула удивительно трезвое понимание. И ни за не подумать, что мгновение назад он был беспробудно пьян, и слова лились из него бесконечным невразумительным потоком.

– Ладно, господа. Я готов подумать над вашим предложением…

К тайному схрону пан Чумахин и братья наемники добрались лишь на следующий день, когда каждый сумел достаточно выспаться и проветрить мозги, чтобы изгнать алкогольные пары. Братья переночевали у торговца на пыльном чердаке в окружении старинной рухляди, среди которой попадались и весьма странные и неожиданные экземпляры, вроде черепа слона – вымершего триста лет назад. И всюду ее покрывал толстенный слой пыли, но в том состоянии, в котором пребывали Марко и Веллер, это вряд ли могло иметь большое значение.

От головной боли всех спасли чудодейственные таблетки несомненно клейденского производства, где избавление от последствий нездорового образа жизни имело поистине промышленный размах. Лишь постоянная жажда не желал оставлять в покое.

Пан Чумахин провел потной ладошкой по голове, приглаживая взъерошенные волосы. Облизнул пересохшие губы и вновь приложился к жбану с огуречным рассолом, специально припасенным на такие случаи. Марко молча протянул руку за жбаном, мол, не пей все – поделись с другом.

С сожалением отдав ополовиненную посудину наемнику, торговец занялся одним из своих любимейших делом – нытьем. И ни красоты окружающего осеннего леска, окрашенного в багрянец и золото, ни кристально чистое небо, ни ласковое солнце. Он лишь непрестанно отмахивался от летающих нитей паутины, так и норовивших облепить потную лысину в обрамлении всклокоченных прядей сальных волос.

– Да сколько можно! Мы идем битый час, а ведь могли прокатиться на моем паромобиле – дали бы прогреть эту хреновину, черт бы ее побрал! Прости Господи меня, грешника! Но нет, вас, как будто, подгоняют хлыстом иламитского работорговца! Быстрее-быстрее-быстрее! Словно спасаете чью-то жизнь, хотя даже не знаю, какую жизнь вы цените выше, чем собственную! Стоп! – Чумахин замер, хлопнул себя по лбу и зло ощерился, мигом став похожим на Зубастого. Ему бы только зубов побольше и повнушительнее, и пасть пошире. – Стоп! С рабами, мутами и беженцами дела не имею – не мой профиль, знаете ли! Я все больше специалист по неодушевленному товару! Так что…

– Да заткнись ты, наконец! – рявкнул доведенный до белого каления Марко. Сграбастал под протестующий «эй!» брата торговца за грудки, приподнял над землей и несколько раз тряхнул беспомощную тушку. – Антоха, ты хороший парень, но еще раз раскроешь свой хавальник, клянусь всем святым, что у меня есть, а также твоим пресвятым Германом, и я забью его песком и грязью!

Торговец судорожно кивнул, беззвучно разевая рот, подобно рыбе, выброшенной на берег. Марко еще раз для профилактики встряхнул его и отпустил, давая тому возможность отдышаться. Веллер лишь сокрушенно покачал головой

– Ладно, мальчики, хватит развлекаться – пора заняться делом. Мы пришли. – Он безразлично махнул рукой куда-то в сторону чащи.

– Куда?… – попытался вновь заныть пан Чумахин, но тут же осекся под многообещающим взглядом Марко.

– Сюда, – буркнул в ответ наемник и ткнул пальцем в сторону большой кучи листьев, из которой одиноко торчал покосившийся бетонный столб.

Веллер, не теряя времени, быстро разгреб кучу палой листвы. И вскоре на божий свет явился потрепанный рюкзак, окрашенный в лесной камуфляж. А на переднем кармане была пришита странная эмблемка в виде звездно-полосатого флага. Торговец присвистнул от удивления.

– Ух ты, американская вещица, довоенная! И совсем, как новая. Где нарыли, ребята?

– Секрет фирмы, – недружелюбно буркнул Марко.

– Марко, Антон! Хватит ссориться! – Веллер обернулся и недовольно нахмурился. – У нас дела. Вы забыли?

– А ты приструни своего братца! – не удержался и сказал в ответ Чумахин. За что опять был вознагражден пристальным и тяжелым, как удар кузнечного молота взглядом.

Веллер перевел взор на Марко. Тот, скрипнув зубами, кивнул.

– Все, проехали.

Удовлетворившись кратким перемирием, Веллер обратил свое внимание на содержимое рюкзака. Как, в общем-то, и все остальные. В особенности, пан Чумахин. С каждой новой штуковиной, извлекаемой наемниками, глаза торговца все больше и больше расширялись, а, в конце концов, и вовсе стали похожими на две здоровенные монеты, влажные и блестящие, полные поистине детского восторга и радости. И в самом деле было из-за чего.

Оружие – элегантная штурмовая винтовка, настоящая дева войны, с длинным пластиковым цевьем и ручкой над затвором, на которой был уставлен целик, передвигающийся с помощью небольшого маховичка, утопленного в металл ручки. Со сладкой дрожью в коленках пан Чумахин с удивлением признал в винтовке знаменитую М16А2 – основное вооружение американской армии, знакомое ему по многочисленным картинкам и старым, давно проржавевшим образцам, что иногда откапывали селяне на своих землях. И только сейчас он с замиранием сжимал в руках настоящую, новую и, главное, исправную М16, судя по четким и сухим звукам бойка, срабатывающего при каждом нажатии спускового крючка.

Вслед за винтовкой на свет явился небольшой приборчик в пластиковом корпусе и с жидкокристаллическим экранчиком, сейчас мертвым и серым. Под ним несколько кнопок, заподлицо с корпусом, и каждая помечена малопонятными словами и символами. Кроме того, рюкзак разродился электронным биноклем, древним планшетником, удивительно хорошо сохранившимся, несколькими пачками субпайка в плотной бумажной обертке и еще немного по мелочи.

Веллер поднялся с колен, отряхнулся, ожидающе уставился на Чумахина.

– Как, Антоха, сойдет такая сделка?

– Нууу… – протянул недовольным голосом торговец, уперев пухлые руки в бока, толкнул носом ботинка М16, что буквально несколько секунд назад бережно лелеял в руках, как новорожденного младенца. – Вещички, конечно, красивые, да только они требуют специфического, разборчивого покупателя. На оружие, например, сейчас очень трудно будет найти хорошие патроны. Винтовочка-то качественная, наше дерьмо ей вряд ли придется по вкусу. А вот приборчик вообще черт знает, что такое. Прости Господи!..

– Это детектор Гнили! – с чувством праведного возмущения воскликнул Марко, вновь нависая над маленьким торговцем. – Мы с ним полпустоши прокатили!

– Прокатили? – в маленьких глазках загорелся неприкрытый интерес.

– Ну да! – протянул Веллер и метнул предупреждающий взгляд на брата, дескать, лучше помолчи – все равно ничего хорошего сказать не можешь. – На грузовичке небольшом!

– Хе-хе, экие вы хитрецы! И топливо, небось, тоже еще довоенное?

– Есть такое.

– Ну, не хотите говорить правду – не надо, – безразлично пожал плечами пан Чумахин. – Но только за одну винтовку, магазины к нему, э-э-э, детектор и субпаек со всякой мелочевкой… Ну, потянет на один комплект документов. – И тут же заговорил снова, не дав возможность выплеснуться наружу праведному гневу Веллера, выразившегося в жетских складках, залегших в уголках рта. – Вы должны меня понять! После прорыва все рванули на юго-восток, а власти ужесточили паспортный режим – ни мышки не проскочит, и абы что я вам не могу подкинуть, только качественный товар, подлинный до самой последней печати. Да и вы партнеры ненадежные, склонные к неуместному риску. А ведь и мне тоже требуется прикрытие, иначе инквизиторы прихватит за задницу, и все, капут, как говорят в Клейдене. Что делать-то тогда?

– Знаешь, что, Антоха, – Веллер замолчал, поскрябал грязным ногтем подбородок, заросший густой многодневной щетиной, продолжил, – жадность до добра не доводит. Чего ты хочешь?

– Уважаю твою деловую хватку, Веллер. – Торговец сложил пистолетики из пальцев и направил в сторону наемника, подмигнул. – Еще один подобный комплект, и тогда по рукам.