Текст книги "Могилы героев. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Денис Куклин

Соавторы: Павел Манохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

5. Искушение.

– Выздоравливай, Николай Юрьевич, поправляйся!– Михаил пожал Сарычеву руку на прощание.

Он вышел из палаты, а Вахтанг с Олегом остались.

Мимо Говорухина проковылял старик с забинтованной головой. Он надсадно дышал и косился на Михаила воспаленными, налитыми кровью глазами. Михаилу его лицо тоже показалось смутно-знакомым.

В больничном коридоре пахло медикаментами, йодом и болью десятков раненых, покалеченных людей. Михаил замер на мгновение. В последнее время с ним все чаще случались вспышки осознания настоящего момента. Зачем мы рвемся в космос, думал он, зачем пытаемся покорить безбрежные океаны, зачем строим и обустраиваем человеческий мир, если в нем так много беды и несправедливости? К чему все это, если ничто в этом мире не поднимет  с постели парализованного ребенка, а слепорожденный никогда не увидит солнечный свет и сможет лишь ощутить его тепло… Где всемогущий бог? Неужели мы от рождения духовно слепы и можем лишь догадываться о его присутствии в этом мире? Неужели это не закончится никогда? И все что могло стать лекарством, так и останется ядом…

В этот момент он не знал, что еще неведомый ему Федор Верхошатцев тоже замер в созерцании.

– Что с тобой?

Михаил почувствовал на плече руку Гарибова.

– Зачем нам все это, Вахтанг? Столько боли, столько ненависти…

Костырев стоял в стороне. Его лицо было непроницаемым, и непонятно было то ли он прислушивается к их разговору, то ли думает о своем.

– О-о, Михаил Александрович,– протянул Гарибов,– а вот на такие вопросы у меня есть лишь один ответ: нам пора водочки попить, как-то вот так по-семейному! Я, Миша, одно знаю: этот мир придуман не нами, и не нам его ломать!

В этот миг Михаил почувствовал на себе пристальный, изучающий взгляд Олега Костырева.

– Хочешь о чем-то спросить, Олег?

– Нет,– Костырев в ответ скупо улыбнулся,– просто хотел пригласить вас в закусочную.

И Михаил неожиданно понял, что он впервые видит на его лице улыбку. И почувствовал, что Олег уже определил в нем двойное дно.

– Вот видишь как хорошо!– Рассмеялся Вахтанг.– Молодежь проставляется! И о старике Сарычеве мы не забыли,– добавил вполголоса.– Нашему герою тоже есть чем губы помазать. И, вообще, пора отметить это дело. Карась сбежал? Да пропади он пропадом этот подонок. Попадется рано или поздно Карась, если ему раньше такие же отморозки голову не открутят!..

Этот разговор Михаил вспомнил до того некстати, что ему сразу же захотелось выпить водки, а не цедить пиво.

– Рано или поздно мы все попадемся,– пробормотал он, глядя в окно.– В перспективе мы все покойники…– Он глубоко затянулся, сделал из пивной бутылки глоток и поморщился как от микстуры.

За окном стояла темная августовская ночь. Шел третий час после полуночи. В домах напротив редко светились окна, все честные люди давно спали сном праведников. Михаил усмехнулся и потушил сигарету в пепельнице.

Сидел в темноте. За несколько часов она перестала казаться плотной и непроницаемой. На стене мерно тикали старинные часы с цепями и гирями. На кухне так же мерно капала вода из неплотно закрытого крана. Михаил закрыл глаза и снова почувствовал, как сжимается вокруг него кольцо загонщиков. Он ни на секунду не забывал о том, что люди Самохина продолжают искать убийцу Ивана Сапегина, и Олег Костырев тоже ходит вокруг да около, присматривается к нему, принюхивается. Времени у него практически не осталось.

– Зачем ты оставил мне жизнь, Самохин?– Прошептал Михаил.– Зачем? Я не могу понять этого.

Он не знал, что в этот самый момент Самохин очнулся от тяжелой, одуряющей полудремы, в которую впал едва ли с полчаса назад. Он уже третью ночь страдал от бессонницы. Снотворное лишь вызывало полунаркотический, нездоровый сон. В конце концов, его врач посоветовал отказаться от лекарств. И от недосыпания Самохин стервенел и наливался беспричинной злобой.

Его томило дурное предчувствие, словно над ним уже занесли топор палача. Это тягостное предчувствие скорого конца лишало и сил и воли. Самохин начал злоупотреблять спиртным, но и это не помогло избавиться от томительного кошмара. По утрам после попоек он принимал похмельное зелье и вздрагивал потом до полудня, вздрагивая от каждого резкого звука, и сердце его сжималось от страха всякий раз, когда кто-нибудь начинал громко говорить или смеяться.

– Да не волнуйтесь вы, Олег Павлович,– пытался приободрить его начальник службы безопасности.– Я все держу под контролем. Все! Никто даже косо в вашу сторону не посмотрит. Это я вам обещаю.

– Я одно знаю,– пресекал его бахвальство Самохин.– Пока гром не грянет – мужик не перекрестится! Кто Сапегина ушатал?! Найди мне его! Найди!!!

Под утро Михаил тоже забылся в полудреме. Приснился ему двухэтажный черный дом с двумя траурными полотнищами над подъездом и старинный лакированный катафалк, запряженный черной кобылой и увешанный венками и креповыми лентами. Вокруг катафалка столпились люди в старинных одеждах. Молчаливые гости заполнили подходы к дому. Михаил подошел к катафалку и увидел в гробу себя. Отшатнулся, но тут же был схвачен со всех сторон. С трудом поднял голову и оскалился в беззвучном крике. Его окружили покойники. Лица у них были желтоватые с полузакрытыми глазами. А сквозь толпу медленно пробирался высокий, стройный человек. Он склонился над ним, и Михаил почувствовал могильный холод его потемневшей кожи.

– Я жду тебя, брат,– произнес призрак.

Это был Иван Сапегин.

Михаил вздрогнул и проснулся. Над городом поднималось солнце.

Ровно в девять часов утра в дверь позвонили. Михаил смял в пепельнице окурок и усмехнулся.

– Редкий гость,– прошептал он, вставая с дивана.– Здравствуйте, Ефим Павлович!– Радушно приветствовал появившегося в прихожей.

– Доброе утро, Михаил Александрович,– улыбнулся Пресняков.– А вы неплохо живете.

– Плохо,– еще раз усмехнулся Михаил,– и вы это прекрасно знаете. С женой развелся. Квартиру трехкомнатную разменял себе в убыток. Одна в жизни радость – работа. Выпьете со мной?

– Спасибо, но с утра не употребляю.– Пресняков сел в кресло и выжидающе посмотрел на хозяина квартиры.

– Вы ведь знали, что этот разговор состоится?

– Предполагал. Люди предсказуемы, но нельзя быть в чем-то уверенным на сто процентов. Иначе это называется самонадеянностью. Поверьте, иногда лучше знать обстановку, нежели идти наперекор обстоятельствам.

– Это называется умением выжидать,– кивнул Михаил.– Я понятия не имею, в какие игры вы играете. А в данный момент хочу знать только одно: что я получу взамен? Если предположим, некие документальные свидетельства неблаговидных занятий государственных людей будут переданы мной лицу заинтересованному. Да хотя бы вам.

– В определенных обстоятельствах лояльность бесценна. Что вы видите в качестве награды?

– Ефим Павлович, не лукавьте. Вы хорошо знаете, о чем я говорю.

– Вы не хуже меня понимаете, что это невозможно. Самохин – пасынок депутата Государственной Думы. Он деловой партнер таких людей и таких структур, что ни я, ни мое руководство ни при каких обстоятельствах не санкционируют ликвидацию подобного фигуранта. Скажу больше, его мы будем оберегать от потенциальной опасности. Михаил Александрович, это факты которые вам необходимо знать. От которых мы должны отталкиваться в будущем.

– Хорошо,– кивнул Михаил.– Сформулирую вопрос иначе. На что я реально могу рассчитывать?

– На стремительную и блестящую карьеру, на мою помощь и всемерную поддержку.

– Звучит заманчиво,– усмехнулся Михаил.– Стало быть, независимо от того, как я поведу себя в дальнейшем, лично вы, Ефим Павлович, будете оказывать мне поддержку?

– В том случае, если вы будете придерживаться правил,– кивнул собеседник.

– Держите ваши бумаги,– Михаил протянул Преснякову канцелярскую папку.– Здесь все что Соболев передал мне перед смертью. Честно говоря, меня мутило, когда читал и перечитывал.

– Такова жизнь.

– До свидания, Ефим Павлович. Я бы хотел остаться один.

– Вы сделали правильный выбор, Михаил Александрович. Отныне вы можете рассчитывать на мою поддержку. А по этим координатам вы в любое время дня и ночи сможете найти меня,– он протянул Михаилу визитную карточку.

– Вы уже знаете, как я поступлю? – Михаил не спешил выпускать руку Преснякова.– Вас волновали только документы, верно?

– Михаил Александрович, у вас достаточно большой размах крыльев. Определенно вы мне напоминаете кое-кого.

– Если бы я вас не знал, решил бы что это индульгенция,– усмехнулся Говорухин.

В ответ Пресняков улыбнулся тонкой и понимающей улыбкой.

– Не мне вас судить. До свидания, Михаил Александрович. Желаю удачи!

6. Морок.

Осень наступила не дождавшись сентября. В конце августа похолодало. Хотя неделю назад казалось, что лето не закончится никогда.

Олег сидел в своем кабинете на подоконнике и всматривался в фотографию фантастически красивой девушки. Если верить ее отцу ни бессонница, ни двухмесячный кошмар не лишили ее красоты. Но душевные силы были уже на исходе.

– Почему же вы сразу не обратились к нам?– Гарибов с ожесточением посмотрел на посетителя.– Я понимаю, гордость и все такое. Но какой опасности все это время вы подвергали девочку!

Эхтирамов Алихан Гусейнович только крепче сжал челюсти.

– Вахтанг Петрович, немыслимо то, что происходит вокруг нее в последнее время,– сказал он после непродолжительного молчания.– Посмотрите эту видеозапись, и вы поймете, почему я пришел к вам только сегодня.

– Олег, включи телевизор,– попросил Костырева Вахтанг.

Олег взял со стола кассету и поставил ее на просмотр.

– Сердце мое готово разорваться от ненависти,– тем временем говорил Эхтирамов.– Посмотрите запись, и вы все поймете сами. Поймете, что я чувствую и что готов сделать с ним.

– Обрати внимание,– сказал Олег, как бы не замечая происходящего на экране.– Фотография любительская, черно-белая. У него либо хорошая фотоаппаратура, либо он подходил к девушке на довольно близкое расстояние. Алихан Гусейнович, вы не узнаете фон, обстановку?

– Я не могу на это смотреть!..

Прерывистое тяжелое дыхание и чавкающие звуки, доносившиеся с экрана телевизора, на мгновение прекратились, и сдавленный мужской голос прохрипел: "Су-у-ка!"

– Кончил ублюдок,– подытожил Вахтанг.

На экране еще какое-то время был виден эрегированный член на фоне заляпанной спермой фотографии, после чего запись оборвалась.

– Бог – свидетель,– прохрипел Эхтирамов,– я этого подонка из-под земли достану!

– У вас больше нет подобных видеокассет?– Вахтанг с сочувствием посмотрел на него.– Это может быть очень важно. Возможно, на других записях мы увидим что-то характерное для этого человека. Эти записи непотребные, гнусные, но мы должны увидеть их. И мы должны увидеть конверты, в которых они были доставлены.

Олег вынул кассету и поставил ее на стол Гарибова.

– Были еще две,– хрипло ответил Алихан Гусейнович.– Две первые кассеты, но я их сжег.

– Напрасно. А письма, записки, угрозы. Это было?– Олег снова присел на подоконник.– Чем сейчас занимается ваша дочь? Она выходит на улицу?

– Она очень умная девочка, она поступила в институт.  Ей учиться нужно, но я боюсь за ее рассудок.

– Алихан Гусейнович, было ведь еще какое-то событие? О чем вы умалчиваете? О чем недоговариваете?

Олег кивнул, поддерживая Вахтанга:

– Я думаю, если бы дело ограничилось угрозами, вы бы к нам не пришли. Он все же попытался ее изнасиловать?

– Нет,– Эхтирамов закрыл глаза ладонью.

– В таком случае, что произошло?

– Кого вы подозреваете, Алихан Гусейнович?

Спустя несколько минут выяснилось, что на прошлой неделе некто попытался изнасиловать, но не Гульнару, а ее двенадцатилетнюю сестру Эльвину. Угрозы и адресованную лично ей похабщину Гуля восприняла с завидным хладнокровием. Она считала, что вскоре неведомый извращенец угомонится. Но когда дело коснулось сестренки, в ней что-то сломалось. Сейчас она находилась на грани нервного срыва.

Выслушав Эхтирамова, Вахтанг побледнел от бешенства:

– Вы хотя бы понимаете, что делаете?! Неужели хваленая честь и мнение окружающих для вас дороже здоровья и жизни близких?..

– Вахтанг, не нужно так,– остановил его Костырев. Эхтирамов и без того был подавлен свалившимися на него бедами.– Ваша младшая дочь может опознать преступника?

– Нет. Он напал на нее сзади. Это случилось в нашем подъезде утром…

– Утром?– Переспросил Олег.– Вы на самом деле никого не подозреваете? Может быть сосед, сослуживец, знакомый ваш или вашей супруги?

– Нет, я такого человека не знаю.

– Давайте поговорим откровенно,– предложил Олег.– Я предполагаю, что вы подозреваете не кого-то конкретного, а нескольких человек сразу. Если вы желаете обезопасить свою семью, назовите фамилии. Не бойтесь, вы не опорочите честных или невиновных людей. Мы во всем разберемся. Предоставьте это нам, Алихан Гусейнович. Положение, в котором вы находитесь сейчас очень серьезное. Алихан Гусейнович, вы, а не мы должны признать это.

На глазах Эхтирамова навернулись слезы. Казалось, еще немного и он не выдержит. Судя по всему, он тоже был на грани нервного срыва.

– Молодые люди,– наконец заговорил он. Костырев с Гарибовым переглянулись.– Вы судите меня с высоты профессионального опыта, я же не знаю элементарного. Я не знаю, что нам принесет завтрашний день. Об одному прошу, помогите нам. Спасите моих детей!– Вахтанг отвернулся и крепко сжал зубы. Олег знал, как редко теряет самообладание напарник. Но это был как раз такой случай.– Я не могу держать девочек в четырех стенах,– продолжал Эхтирамов.– Потому что жизнь взаперти и страхе – это уже не жизнь. И уехать отсюда мы не можем. Нам больше некуда бежать. Мы бежим с девяностого года от войны, от беды.– Олег почувствовал, как на его глазах тоже навернулись слезы.– От страха все равно не убежишь. И никто не даст гарантию, что уехав из этого города, мы решим проблему. Помогите нам, а я этого никогда не забуду…

В кабинете на минуту воцарилось молчание.

– Если я не ошибаюсь, вы – азербайджанцы?– Нарушил тишину Олег.

– Да, в девяностом мы приехали в Россию из Карабаха.

– Я сделаю все, чтобы поймать этого подонка,– отрывисто произнес Вахтанг. Дышал он с натугой, его снова душила ярость.

Олег тоже кивнул.

– Я бы хотел поговорить с вашими детьми, с супругой,– сказал он.– Вообще, хотел бы осмотреться на месте.

– В любое время,– энергично кивнул Эхтирамов.– Для вас мои двери открыты в любое время дня и ночи.

Олег закусил фильтр сигареты зубами.

– В таком случае, давайте начнем с начала,– он пересел за стол и открыл свой неизменный блокнот на чистой странице.– Когда вы в первый раз поняли, что ваша дочь стала объектом внимания со стороны нездорового человека? И попытайтесь вспомнить первую реакцию на это, попытайтесь вспомнить первое подозрение…

Эхтирамовы занимали четырехкомнатную квартиру на пятом этаже жилого дома в центре города. Окнами квартира выходила на шумный проспект. Впрочем, уличный шум не проникал внутрь. Алихан Гусейнович денег на отделку не пожалел – в комнатах царили тишина и умиротворение восточного жилища.

В доме чувствовался достаток и не показное благополучие большого семейства. Алихан Гусейнович, что впрочем не удивительно для выходца с Кавказа, занимался торговлей. На городских рынках у него было два места, на которых торговали он сам и его старший сын Рашид. Прибыли хватало и на оборот в торговом деле и на содержание семьи.

Помимо двух дочерей, Эхтирамовы воспитывали трех сыновей, двух погодков Али и Гейдара, и вернувшегося весной из армии, уже начавшего жить самостоятельно Рашида, и племянника со стороны супруги Алихана Гусейновича, приехавшего к ним в начале июля для поступления в Институт народного хозяйства.

Олег познакомился с женой  Эхтирамова Фатимой Ибрагимовной, накоротке переговорил с ней. Сыновей дома не оказалось, младшие братья помогали Рашиду на рынке. Племянник учился на подготовительных курсах. Гульнара с час тому назад как заснула, и Олег решил пока не тревожить девочку. Это оказалось даже кстати. Потому что он еще до приезда решил сначала поговорить с младшей дочерью Эхтирамовых. Она была единственной, кто непосредственно столкнулся со злоумышленником.

Эльвина оказалась худощавой, высокой для своего возраста девочкой. Черты ее лица не были столь совершенно отточены как у старшей сестры, но и младшая Эхтирамова обещала стать привлекательной женщиной. И еще он не почувствовал в ней какого-либо внутреннего напряжения или испуга.

– Эля, мне нужно поговорить о случившемся с тобой. Твои папа и мама не были против. Но если ты откажешься, я тебя пойму. Согласна?

– Да. Мама объяснила, зачем вы пришли.

– Очень хорошо. Этот разговор очень важен. Мы будем разговаривать наедине, потому что некоторые вопросы, могут расстроить твоих родителей. Давай, перейдем в гостиную и побеседуем там, хорошо?

Олег плотно закрыл дверь гостиной и подошел к окну.

– Ты на самом деле не боишься говорить со мной об этом?

– Нет.

– Зовут меня Олегом Дмитриевичем. Если у тебя вдруг возникнут какие-то вопросы, сразу же задавай их мне. Память у людей устроена очень сложно. Спрашивая меня о чем-то, ты в то же время спрашиваешь себя. А вдвоем нам будет легче найти ответы на вопросы. Ты готова?

– Да.

– Я знаю, что ты учишься очень хорошо. У тебя есть друг?

– Нет.

– А сейчас постарайся ответить как можно более честно. И не стесняйся меня, как будто меня вообще нет в этой комнате, и ты разговариваешь сама с собой… Скажи, ребята постарше проявляли к тебе интерес? Знаешь, как это бывает в школе. Кто-то вдруг выскочит из-за угла и начнет тебя обнимать против воли. Или в давке возле столовой ты почувствуешь чью-то руку там, где ей быть не положено. Эля, не стыдись. Все, что ты расскажешь, останется между нами. А когда все закончится, я забуду обо всем, что ты рассказала, и не вспомню об этом уже никогда…

Но все что она рассказала ему и рассказала довольно откровенно, к делу не имело ни малейшего отношения. Обычная школьная кутерьма без подтекста. Олег все ждал, что она вот-вот обмолвится о каком-нибудь подозрительном взрослом или о старшекласснике с явным отклонением от нормы, но этого так и не произошло.

– Хорошо,– кивнул Олег.– А среди друзей сестры ты не заметила странного человека? Может быть, кто-то не нравится тебе или кажется подозрительным?

И еще раз мимо. Эльвина подробно описала всех друзей сестры. В конце добавила, что среди них плохих людей быть не может. Во-первых, за этим строго следит отец. А во-вторых, Гуля не тот человек, чтобы заводить знакомство с плохими людьми.

– Знаешь, как бывает? Полюбишь кого-то, а потом выясняется, что твой друг оказался не очень хорошим человеком. Может быть, у сестры получилось так же? И ни мама, ни папа не знают об этом. А ты знаешь, но не хочешь говорить. Или Гуля попросила тебя об этом…

– Нет, она меня ни о чем не просила и ничего такого не говорила.

– Хорошо,– кивнул Олег.– Сейчас я задам тебе очень неприятный вопрос. И на него ты должна ответить честно. И не бойся ничего, все уже позади. Что ты запомнила о человеке, который напал на тебя? Это неприятно и страшно, но ты должна вспомнить. Как ты думаешь, он был высоким или маленьким?

– Я не знаю. Он был сзади. Наверно, ступенькой выше. А когда наверху вышли из какой-то квартиры, он толкнул меня на стену и убежал вниз.

– Ты его видела?

– Нет.

– Он зажал тебе рот, верно?.. А другой рукой шарил по тебе?.. Он порвал на тебе одежду?

– Да, порвал платье и почти снял плавки.

Олег замолчал на несколько секунд. Он ясно представил себе состояние насильника в тот момент: бешено бьющееся сердце и полный рот тягучей слюны – сок вожделения. Представил, как этот человек бежал вниз по лестнице, сломя голову. Подумал о том, что нужно поговорить со стариками во дворе. У них в обычае просиживать часами возле подъездов. Возможно, в то утро видели убегающего человека.

– Эля, извини меня за эти вопросы. Я вынужден их задавать. Иначе я не смогу остановить этого человека. Постарайся вспомнить что-нибудь особенное. Может быть, от него как-то странно пахло или ткань его одежды показалась тебе необычной?

– Нет, ничего такого я не помню.

– Хорошо. Спасибо, Эля. Но если ты что-нибудь вспомнишь, обязательно расскажи мне. Если меня не будет рядом, расскажи папе, а он меня обязательно найдет. Договорились?

– Да.

Олег улыбнулся ей. Ему так хотелось приободрить этого ребенка.

Гуля еще не проснулась. Фатима Ибрагимовна снова предложила разбудить ее, и еще раз Костырев запретил это сделать. Он хотел увидеть девушку отдохнувшей, в этом случае было бы легче разговорить ее.

Его пригласили на кухню, угостили отменным кофе и восточными сладостями. Застольная беседа протекала вокруг отвлеченных тем. До замужества Фатима Ибрагимовна училась на историка. Послушать ее было интересно. Ни Олег, ни Эхтирамовы-старшие намеренно не касались неприятной темы, которая привела  Костырева в их дом.

– Нет, что вы,– улыбался Олег.– Мои познания в истории довольно ограничены. Верней сказать – ограничены курсом средней школы. Хотя у нас был очень хороший преподаватель. Но, к сожалению, любовь к истории он мне не привил. Я, вообще, был "твердым" троечником. Учеба меня не интересовала. Мне интересно было происходящее вокруг.

– Вы описали наших мальчишек,– улыбнулась Фатима Ибрагимовна.– У них тоже нет тяги к учебе. А вот с девочками иная история.

– Это правильно,– кивнул Алихан Гусейнович.– Если за девочку выбор сделают родители, то мальчик должен думать и заботиться о себе сам.

– Я могу выйти на балкон?– Спросил хозяев Олег.

– Курите на кухне,– кивнула Фатима Ибрагимовна.– Муж не курит, но ничего страшного если вы закурите здесь. У нас очень хорошая вентиляция.

– Спасибо, но я хотел бы осмотреться.

– Вот в чем дело,– кивнула Фатима Ибрагимовна.– В таком случае, я провожу вас.

Как только Олег открыл дверь в лоджию, гостиная тут же наполнилась шумом улицы: автомобильный гул, перестук трамвайных колес, запах выхлопных газов.

Олег притворил за собой дверь и подошел к перилам. Перед ним открылся вид на оживленный проспект. Автомобили плотным потоком двигались в обе стороны. На перекрестках раздавались трамвайные звонки. Начинался час пик. Олег закурил, облокотился на перила и принялся изучать улицу. По счастью, на другой стороне лежала набережная закованная в железобетон. Обширный, облагороженный водоем сумрачно темнел под осенним небом. Метрах в двадцати от берега, едва заметно покачивалась баржа, переделанная в ресторан на воде. От берега к барже вел длинный трап, украшенный спасательными кругами.

Олег непроницаемо смотрел вдаль, его мысли были заняты предстоящим разговором с Гулей. И подспудно по краешку сознания скользили полуобрывочные вопросы, какие-то отдельные фразы. Сам того не замечая, Олег примерял на себя чужую одежду, пытаясь понять мотивацию преступника, его чувства, образ его мыслей…

– Олег Дмитриевич,– окликнул его Алихан Гусейнович. Оказалось, что Олег задумался так глубоко, что потерял счет времени. Сигарета в его руке давно погасла.– Олег Дмитриевич, Гуля проснулась.

– Здравствуй, Гуля,– улыбнулся Олег, глядя на стоявшую возле окна девушку.– Я из милиции, и я должен поговорить с тобой.

Она на самом деле была красива.

– Меня зовут Олегом Дмитриевичем,– продолжал Костырев.– Можешь называть меня Олегом. Родители объяснили тебе, зачем я здесь? Гуля, я хочу помочь тебе, но для этого ты должна верить мне так, как веришь родителям. Это трудно, ты видишь меня впервые. Но о многом мы никогда не сможем рассказать родным, так что иногда легче разговаривать с посторонними. Гуля, ты готова к этому разговору?

Девушка кивнула в ответ.

– Я видел в вашей гостиной рояль. Это твой инструмент?

– Да. Я занимаюсь музыкой.

– Однажды я шел по вашей улице и вдруг услышал пение девочки. Это было настолько неожиданно, что я остановился и несколько минут смотрел на ее балкон. Самой девочки в тот день я так и не увидел. Но ее пение я помню до сих пор. А сегодня я понял, что стоял тогда возле твоего дома.

– Раньше я часто пела на балконе. Мне нравилось петь, вплетая голос в городской шум.

– Наверно, ты тоже хочешь стать историком?

– Да.

– Гуля, так или иначе, но какое-то время рядом с тобой, в опасной близости от тебя находился этот человек. Если ты постараешься, ты его обязательно вспомнишь. Вспомнишь его взгляд, его лицо. У него должен быть особенный взгляд. Гуля, закрой глаза и постарайся вспомнить его. Я прошу тебя, сядь в кресло. Закрой глаза и постарайся вспомнить.

Олег смотрел, как она неподвижно сидит в кресле с закрытыми глазами, и думал о том, что должен найти начало в этой порочной цепи событий. А в этом ему могла помочь только сама девушка.

Неожиданно Гуля вздрогнула и широко открыла глаза. Ее красивое лицо изломалось от беззвучного плача.

– Что с тобой, Гуля?– Олег присел рядом с ней.– Ты вспомнила?

– Я увидела его глаза...

– А его лицо, Гуля. Ты видела его лицо?

– Нет, только глаза…

Она вдруг разрыдалась так тяжко с надрывом, что Костырев проклял себя за то, что начал разговор именно с этого.

– Успокойся, Гуля. Успокойся, приди в себя. Посмотри на меня. Успокойся и не бойся ничего. Больше он не подойдет к тебе…– Он говорил еще что-то, говорил спокойным, убедительным тоном до тех пор, пока она не перестала плакать.

После этого она сидела в кресле и приходила в себя. Олег сходил на кухню за стаканом воды, а вернувшись, обнаружил в комнате Эльвину. Она смотрела на него с неприязнью, и пришлось постараться, чтобы выпроводить ее за дверь.

Когда Эльвина ушла, Олег остановился возле окна. Сейчас важно было начать беседу правильно. Нервы у девушки действительно были на пределе. Еще один неверный шаг и она может напрочь замкнуться из страха испытать еще больший страх. Олег смотрел на оживленный проспект, на ресторан-баржу, уже освещенный разноцветными фонарями, и думал о том, что маньяк, возможно, уже бродит в толпе возле дома, смотрит на ее окна алчущим взглядом. Олег вздохнул и посмотрел на девушку.

– У тебя много друзей и подруг? Пока ты можешь не отвечать. Моя работа состоит в том, чтобы общаться с людьми. За несколько лет работы я познакомился с многими. Это были люди хорошие и не очень. Но все они попадали в сложные или неприятные ситуации. Были и те, кого можно назвать злодеями. Некоторых даже приходилось опасаться. Но я никогда не боялся их, и никогда не испытывал перед ними страх. Потому что они – трусы. Их злоба и ненависть – это не сила, а слабость. Их злоба и ненависть к людям – от страха перед людьми. Ты не должна бояться этого человека, потому что это он боится тебя, боится твою семью. Если бы он не трусил, он бы просто познакомился с тобой, попытался стать твоим другом. Но он боится до такой степени, что никогда не сделает этого. Ты не должна бояться его, запомни это. Договорились?

Она несколько раз судорожно кивнула в ответ и даже попыталась улыбнуться.

– Если тебе трудно продолжать разговор, мы закончим. Я думаю, что сегодня тебе нужно отдохнуть. Почитай книгу или журнал, посмотри фильм по телевизору.

– Но я… Я боюсь не за себя,– всхлипнула Гуля.– За себя я тоже боюсь, но…

– Я тебя хорошо понимаю,– кивнул Олег.– Только вчера ты закончила школу, только вчера все было так легко и хорошо…– Он вдруг осекся и замер на мгновение. Какая-то светлая мысль мелькнула молнией и тут же погасла, не оставив следа.– Только вчера в твоей жизни все было так легко и хорошо,– по инерции повторил он, пытаясь воскресить мимолетное озарение.– Ты любишь своих, поэтому беспокоишься за них,– уже почти не думая о чем именно говорит, закончил Олег.– Но с ними ничего плохого не случится. Гуля, завтра я приду снова. Мы должны поговорить с тобой еще раз. А пока отдыхай, набирайся сил и ни о чем не думай. Договорились?

Вечером гуляя с женой во дворе, отдыхая в кресле перед телевизором, а потом  весь следующий день на работе Олег не мог отделаться от мысли, что в разговоре с Гулей он упустил что-то важное. Не мог отделаться от мысли, что ключ к разгадке уже находится в его руках.

– Что с тобой, Олег?– Не единожды в течение дня спрашивал Вахтанг.

– Извини, немного отвлекся,– каждый раз отвечал Костырев.– Повтори, пожалуйста, я прослушал…

Ровно в три часа пополудни, как и договорились с вечера, он появился на квартире Эхтирамовых. Хозяина дома не было, встретила Олега Фатима Ибрагимовна. Предложила кофе, но он отказался. У Костырева неожиданно появилась уверенность в том, что едва он увидит девушку, тотчас поймет в чем же тут дело.

– Здравствуй, Гуля.

Она снова стояла возле окна:

– Здравствуйте.

– Как же я раньше не догадался?– Прошептал Олег, глядя мимо нее.– Гуля, ты ведь окончила школу в этом году, верно?

– Да, одиннадцать классов.

– Покажи мне выпускной альбом…

Спустя два дня Олег сидел на подоконнике в своем кабинете с сигаретой в зубах. В руках у него была фотография фантастически красивой девушки, настоящей восточной красавицы. В разговоре с Олегом Вахтанг признался, что вся эта карусель со стороны Костырева больше всего походила на цирковой номер. Но факт остается фактом, насильника вычислили по тому же альбому с фотографиями выпускников, который стал поворотной точкой в его судьбе.

Преступником оказался брат одноклассницы Гули Эхтирамовой. На допросе парень утверждал, что его состояние было похоже на результат колдовства или наваждения, что он не мог контролировать действия. Хотя Олег придерживался иного мнения, все-таки в его поступках прослеживалась продуманность и последовательность действий. Он говорил, что случайно увидев в фотоальбоме сестры снимок Гули, ее адрес и телефон, словно сошел с ума и теперь не понимает, как такое могло произойти. На каждом допросе он винился и просил прощение. Но однажды Олег встретился с ним взглядом и понял, что в сердце этого человека все также пылают алчность и вожделение.

В приватном разговоре с Алиханом Гусейновичем, Костырев откровенно признался, что праздновать победу рано: неизвестно чем завершится следствие и суд, если до него дойдет дело.

– По крайней мере, сейчас вы знаете его в лицо,– сказал он в конце беседы.– Подобные ему хитры и изобретательны.  Я не намерен вас пугать, Алихан Гусейнович, но не теряйте бдительность. Со своей стороны я обещаю следить за ходом дела. Можете в любой момент рассчитывать на меня.

– Олег Дмитриевич, я пока что плохо соображаю от радости. Спасибо вам! Сердечное спасибо…

– Кстати, как дочери?

Эхтирамов улыбнулся и вытер ладонью глаза:

– Гуля решила стать юристом, а Эля следователем…

Услышав это, Олег широко улыбнулся:

– Ну и ну! Не ожидал…

Олег улыбнулся, вспомнив недавний разговор с Эхтирамовым. В этот момент в кабинете появился Вахтанг.

– Слышал новость?!– Даже для своего темперамента Гарибов выглядел чересчур возбужденным.