Текст книги "Могилы героев. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Денис Куклин

Соавторы: Павел Манохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Денис Куклин, Павел Манохин.
Могилы героев (роман)

Книга первая.

Часть первая.
Игры монстров.

1. Смерч.

Когда Соболев появился в ресторане, женщины в зале обратили на него внимание. Соболев мужиком  был видным, напоминал классических героев старых индийских кинолент: высокий, мощный, с густой темной шевелюрой. Рядом с ним Михаил Говорухин впечатление не производил: среднего роста, светловолосый, неприметный. Но за этой прозаической внешностью скрывался быстрый и жестокий боец, один из лучших оперативников в  местном отделе РУБОПа.

Соболев осмотрелся и прошел к столику Говорухина.

– Здравствуй,– Михаил пожал протянутую собеседником руку.– Могли поговорить с глазу на глаз.

– Это уже не имеет значения,– Соболев продолжал нависать над столиком.– Весь этот цирк уже не имеет значения! Сэм обо всем знает!.. И что мы молчим?.. Так и было задумано?!

– Нет,– внешне Михаил оставался невозмутимым.– Когда выяснил?

– Только что!– Возглас Соболева на мгновение заглушил все остальное. И сразу стало понятно, что он уже изрядно пьян.– Я уже – труп!!! Труп… А жить-то как хочется!.. Милая!– Он без всякого перехода обратился к официантке.– Выпить и закусить!..

– Мне повторите, пожалуйста,– кивнул Михаил девушке.

– И что мне теперь делать, Миша?! Что мне теперь делать, дружище?! Подыхать?!

На них уже начали оглядываться.

– Тише, Коля, тише… Ты присядь. В ногах правды нет…

– А ты меня послушай, меня…– не обращая на него внимания, продолжал говорить Соболев.– А если бы на его месте оказался я? Потому что я такой же. Дай мне боженька шанс, и я бы тоже пошел по головам, пошел по трупам! Как Самохин идет по головам и по трупам! А он мог оказаться на моем месте. Или ты, Миша, мог оказаться на его месте. Потому что ты такой же! Ты не лучше нас…

– Все так, все так,– кивнул Говорухин, с полуулыбкой наблюдая за рослыми парнями. Они пришли вслед за Соболевым. Один из них фотографировал посетителей.

– А ведь все это не суть,– Соболев сел наконец и посмотрел на него уже без ненависти.– Сейчас нам нужно выжить. Просто выжить, и все. Вместе или поодиночке… Мне страшно за семью. И я сделаю все, чтобы остаться с ними.

– Да,– снова кивнул Говорухин.– А ведь я предупреждал тебя об этом. Только сейчас ты начал трезво оценивать происходящее…

– Нет!– Перебил его Соболев.– Сейчас я собираюсь выпить, а не оценивать ситуацию! Я сейчас – напьюсь!!!

– На самом деле все не так плохо,– сказал Говорухин после короткой паузы.– У нас появилась возможность взять их с поличным. Ты выпей-выпей, расслабься. Мы все решим. Без проблем…

Спустя час они вышли из ресторана и устроились в машине Соболева.

– С утечкой информации я разберусь,– говорил Михаил.– На фирме больше не появляйся. Сегодня я ночую у вас. С завтрашнего дня поставим охрану,– Михаил закурил и несколько мгновений смотрел на парней из кафе. Они продолжали наблюдать за ними.– Все не так плохо как кажется.

– Ну, конечно!– Соболев усмехнулся.– Типа, все по плану идет... Но как мне жаль, самого себя жаль! Жизнь, деньги, благополучие,– в его голосе появилась горечь.– Я все потерял… И как ни крути, я предал друга. Если бы меня так кинули, я бы убил. Веришь мне? Убил бы! И что бы ты сейчас ни говорил, я одно знаю: нет у меня шансов. Об одном бога молю, чтобы с семьей ничего не случилось. Ты меня понимаешь, Миша?

– Да,– Говорухин выбросил окурок в окно.– Не переживай, все будет нормально.

Соболев с тоской посмотрел на низкое вечернее небо.

Был первый день марта, но под вечер зима все же взяла свое. Как не пригревало солнышко, после заката из бесконечных лабиринтов городских улиц потянуло колодезным холодом.

В два часа пополуночи на кухню зашла жена Николая Вика. Михаил оторвался от чтения. Вика села напротив него и тоже закурила.

– Миша, что происходит?– Она машинально поправила волосы.

– Тебе бы поспать, Вика. Утро вечера мудреней,– улыбнулся Михаил.

– Вот только не надо со мной так. Коля молчит. Но я его знаю… Миша, будет лучше, если мы сами разберемся в своих проблемах.

– Вряд ли…

– Миша, мы сами разберемся с проблемами,– повторила Вика.

– Давай не будем спешить,– снова улыбнулся Михаил.– Все нормально…

– Нет!– Оборвала его Вика.– Нормально уже никогда не будет!– Она внезапно закрыла глаза и несколько мгновений сидела, крепко сжав зубы.– Что же вы наделали? Зачем ты так с нами?

– О чем ты?..

– Мой муж, он как ребенок. В "казаки-разбойники" ему захотелось поиграть. Но ты понимал во что его втягиваешь… А я, а Настенька? О нас вы подумали?

– Кто тебе рассказал?

– Подруга,– Вика потушила сигарету и поднялась с табурета. Она была очень красивая, яркая брюнетка.

– Как ее фамилия?

– А вот это уже не твое дело. Оставь ты нас в покое… Можешь уйти прямо сейчас!

– Вика, ты не знаешь всего,– Говорухин встал вслед за ней.– Но я обещаю, с вами все будет в порядке.

– Хорошо, оставайся до утра. А я устала, я пойду спать,– она вышла с кухни.

Михаил взялся было за книгу, но снова отложил ее в сторону. В эту минуту он понимал, что не знает и десятой доли того, что происходит за его спиной. И только в этом был уверен полностью…

Утром Говорухин снова переговорил с Николаем, еще раз подробно объяснил, что им следует сделать даже при намеке на малейшую опасность. И уже собирался уходить, когда Николай протянул ему небольшой бумажный сверток:

– Спрячь. Как-то мне неспокойно.

– Что это?– Михаил подержал сверток на весу.

– Копии кое-каких документов. Когда-нибудь пригодятся.

– Хорошо,– Говорухин убрал сверток во внутренний карман курточки.– Не забудь, перед приездом я перезвоню. Николай, дверь открывайте только мне. Никаких подруг и знакомых.

– Да-да, я все помню...

Солнце уже чувствительно пригревало, задорно гомонили воробьи. С восходом солнца стало так тепло, словно весна на самом деле началась по календарю. У Михаила неожиданно и беспричинно поднялось настроение. В кабинет Варламова, сам того не замечая, он зашел с улыбкой.

– Отпуск пошел на пользу!– Хозяин кабинета поднялся ему навстречу.– Канары, Лазурный Берег?..

Михаил обменялся с Варламовым рукопожатием:

– Если я доберусь до Канар, обратно не вернусь. Как дела?

– Ты же каждый день с утра до ночи названиваешь. Я бы на твоем месте пивко попивал да хоккей по телевизору смотрел. С чем пожаловал, Миша?

– Ты не в курсе?

– В курсе чего?

Михаил задумчиво посмотрел на Варламова.

– Соболев выбывает из дальнейшей разработки. Теперь он только свидетель. Утечка информации, Степан Иванович. По нашей вине человек конкретно под удар подставился…

Хозяин кабинета с шумом выдохнул. Был он кряжистым и широким, как шкаф, о таких говорят: "поперек себя шире".

– Ты все понял?– Он сел за стол напротив Михаила.

– Да, о Соболеве знал я, ты, и господин Кашницкий.

В глазах у Варламова разгорелся нехороший огонек.

– Корпоративный дух¸ значит,– сквозь зубы процедил он.– Чувство локтя, о котором господин Кашницкий так любит глаголить…

– Степан Иванович, я вопрос об охране Соболевых намерен поднять.

– Само собой,– Варламов посмотрел на часы.– В полдень иду к командиру. Все ему объясню. Об охране не беспокойся. Ты с ними побудь еще какое-то время. А позже я с тобой свяжусь, и все обговорим уже детально.– Он развел руками.– Начнем прощупывать господина Кашницкого. Что-то его с Самохиным связывает. Не иначе, как чувство локтя.

– Добро, Степан Иванович. Сейчас еду к Соболевым  и жду твоего звонка. Жду результатов.

– Снова у тебя отпуск накрылся,– покачал головой Варламов.– И что ты за человек такой?!

Михаил хотел отделаться шуткой. Но вдруг почувствовал, как в душе  шевельнулось зыбкое предощущение беды, словно чья-то рука осторожно задела нить судьбы. Он прислушался к себе, и на мгновение ему показалось, что увидел грядущее.

– Что с тобой?– Обеспокоено спросил Варламов.

– Что?– Говорухин непонимающе посмотрел на него.

– Ты что-то вспомнил?

– Нет. Нет, все в порядке.

Варламов хмыкнул:

– Как только все утрясется, а это не сегодня-завтра, хорошенько отдохни! Человек иногда обязан бездельничать. На диване валяться, книжки читать, телевизор смотреть. Даже железяки вроде тебя – ржавеют!

Михаил сел в свою «шестерку» цвета слоновой кости, закурил и вытащил из кармана сверток Соболева. В нем оказались аудиокассеты, несколько дискет, копии платежных поручений и бухгалтерских ведомостей. Перелистнул несколько копий и присвистнул. Эти документы в руках следствия могли стать грозным оружием не только против Самохина.

– Очень хорошо. Но все это после.– Он спрятал сверток в одном из тайников и позвонил по мобильному Соболевым:– Это – Михаил. Уже выехал. Буду минут через двадцать… У вас все в порядке?– И кивнул, услышав утвердительный ответ.

Спустя четверть часа он поставил машину возле подъезда и взбежал по лестнице до третьего этажа. В руках у него был пакет со сдобой и конфетами.

Когда щелкнули английские замки, из прихожей донесся голос Николая:

– Миша, заходи, у меня тут вешалка оборвалась…

Говорухин распахнул дверь и с улыбкой переступил порог. Через мгновение перед его глазами мелькнуло окровавленное лицо Николая: "Прости, они хотели убить жену и дочку…" Потом за спиной мелькнула стремительная тень и его, словно, молотом по голове ударили. Михаил на мгновение потерял сознание, через секунду очнулся, вновь потерял сознание и опять пришел в себя, но контролировать ситуацию уже не мог. Он упал на колени, закрыл лицо руками и завалился на живот. Его сознание все время путалось, и точно отделить реально происходившее от каких-то сумеречных картин, возникавших перед глазами, он не мог. Но в память врезался холодный, насмешливый голос:

 – Этого за руки – за ноги и из окна!– Сквозь гул в ушах, превозмогая страшную боль, услышал Михаил. Почувствовал, как его приподняли над полом, и успел расслышать еще:– А этих как будто взрывом газа искалечило… Болван, вот как это делается! Учись…

Последнее что он запомнил, было звоном разбитого стекла и короткое падение, закончившееся нечувствительным ударом об землю. И еще обрывки чьих-то голосов, сильный хлопок и смутный вой сирены.

В себя он пришел уже на больничной койке. Сразу понял, где находится. На удивление легко и глубоко вдохнул пропитанный медикаментами воздух. Прислушался к внутренним ощущениям. На мгновение Михаилу показалось, что с ним все в порядке – боли не было. Он сделал еще один глубокий вдох и попытался встать.

– Нет-нет, не двигайтесь!

Его запястья коснулась легкая рука. Он посмотрел на медсестру и улыбнулся:

– Я чувствую себя очень хорошо.

– Болеутоляющее действует,– ответила та.– Лежите спокойно. Сейчас я позову доктора.

– Подождите,– остановил ее Михаил.– Меня одного привезли?

– Сейчас придет доктор…– У сиделки был завораживающий голос, от которого больные наверняка цепенели в невыразимой истоме.

Михаил проводил ее взглядом. Была она немолода, но привлекательна.

Боли он до сих пор не чувствовал, но на сердце стало тревожно.

Медсестры не было минут пять.

– День или вечер?– Пробормотал Михаил. По зашторенному окну невозможно было определить время.

И он не удивился, когда в палату вместе с немолодым высокорослым врачом зашел господин Кашницкий. Полковник был невысок и полноват, седые виски коротко подстрижены, доброжелательный взгляд и хорошо поставленный голос.

– Доставили вы нам хлопот,– с порога сказал он.– Что же вы так неосторожно? Но вы не волнуйтесь, Михаил Александрович, своих мы в любом случае прикроем. Бог не выдаст – свинья не съест... Ни по телевидению, ни в прессе ваше имя фигурировать не будет. И ни о чем не беспокойтесь. Все будет в порядке.

– Что происходит, Валерий Васильевич?– Спросил его Говорухин.

– Пока что поговорите с доктором. Мы позже побеседуем, если будет желание. Доктор…

Он отошел к окну и отдернул штору. С улицы брызнул дневной свет. Михаил прикрыл глаза ладонью. Кашницкий негромко откашлялся. Несколько раз щелкнула зажигалка,  и от окна потянуло табачным дымом.

– Валерий Васильевич,– строго произнес врач.

– Это ничего, ничего,– отозвался полковник, продолжая курить.

Доктор нахмурился, но ввязываться в спор с Кашницким не стал.

– Вы что-нибудь помните?– Спросил он Михаила.

– Да. Помню, как ударили по голове. Наверно кастетом. А потом, кажется, выбросили из окна, но в этом я  не уверен… Как Соболевы?

– Они погибли.– Врач несильно сжал ему запястье и посмотрел в глаза.

– В этом еще предстоит разобраться,– произнес Кашницкий.– Что же вы, доктор, больного вот так, без подготовки огорошили?.. Учитесь расставлять акценты в нужных местах. Михаил Александрович кое-что не помнит, кое в чем заблуждается. В таком состоянии простительно… Вас, Михаил Александрович, выбросило из окна  взрывом природного газа. В квартире кроме вас и Соболевых никого не было. Вы были на кухне вместе с Соболевыми. Экспертиза установила утечку природного газа. Вы скорей всего стояли возле окна. На вашей одежде сохранились следы кофе. Видимо, опрокинули на себя чашку при падении… Но вам повезло! В "рубашке" родились! Вас взрывной волной выбросило из окна, а Соболевы погибли… Доктор, вы без утайки расскажите, как обстоят дела у Михаила Александровича? По крайней мере, человек перестанет беспокоиться о себе.

– Можно сказать, что вы легко отделались. Сломаны два ребра, сотрясение мозга средней тяжести, множественные ушибы. Череп у вас крепкий.

– Вот видите, Михаил Александрович, все не так плохо! И очень скоро вы снова вернетесь в строй.

– Я не пью кофе,– пересиливая внезапно накатившую боль, произнес Михаил.– Ты понимаешь, что несешь?!

– Доктор, оставьте нас на минутку. Я вас прошу,– Кашницкий доброжелательно улыбнулся сразу обоим собеседникам.– Михаил Александрович, вы попали в очень неприятную историю,– сказал он, когда врач вышел.– Сегодня мы получили сигнал о том, что Соболев путем мошенничества присвоил двести тысяч долларов. И если понадобится, мы выясним, что именно вас связывало. И чувство локтя не поможет... Может быть такой исход к лучшему? По крайней мере, для вас… А возможно и для всех… Как вы считаете?..

Закончить ему Михаил не дал. Превозмогая боль, приподнялся на локте и, тяжело дыша, сказал, как плюнул в лицо:

– Какая же ты сволочь, Кашницкий!..

Могила Соболевых была увенчана памятником из гранита. Погода стояла пасмурная. С утра шел дождь со снегом, прекратившийся к обеду. Небо от горизонта до горизонта было затянуто сплошной сумрачной пеленою. Но к обеду затих и порывистый холодный ветер. Только отголоски его яростно гудели в поднебесье. Изредка сквозь пелену темных облаков проглядывало солнце, роняло теплые лучи на прохладную землю. И от этого зеркально отполированный памятник блестел как хрустальный. В такие моменты опьяневший Михаил неизменно вздрагивал, отрывал взгляд от земли, и в зеркальных отблесках видел только портреты да три позолоченные строчки под ними. Потом небо также стремительно темнело, и на землю ложилась тень. А Михаил все вглядывался в лица погибших. Он несколько раз подходил к памятнику, перечитывал строчки эпитафии, прижимался щекой к холодному камню:

                                 Вспорхнула бабочка с цветка,

                                 Как сорвалась звезда.

                                 Зажглась весной, угасла по весне.

После возвращался за столик, курил сигарету за сигаретой и пил водку. К обеду он сильно опьянел, разговаривал вслух. А его обычно бесстрастное лицо все больше напоминало застывшую гипсовую маску. В какой-то момент он снова подошел к памятнику. Постоял возле него, поправляя венок. Видимо, собирался уже уходить, но присел на краешек могилы и забылся.

Очнулся Михаил от ощущения, что на него пристально смотрят.

За столиком на самом деле сидел незнакомый человек. Невысокий, полный мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он был хорошо одет, и в этот момент больше всего напоминал умудренного опытом терапевта. На столике лежала широкополая фетровая шляпа, небольшой кейс и массивный металлический портсигар. Водочная бутылка, пластмассовый стаканчик и сигареты Михаила стояли в стороне.

Михаил с трудом поднялся и едва устоял на негнущихся затекших ногах.

– Извините,– он собрал свои вещи и поискал взглядом мусорный бак.

– Жаль, но все останется на своих местах,– неожиданно и явно обращаясь к Михаилу, сказал незнакомец.

Говорухин вздрогнул и посмотрел на него дико и пьяно.

– Мы знакомы?– Хрипло спросил он.

– Заочно, Михаил Александрович,– незнакомец улыбнулся и представился:– Пресняков Ефим Павлович. Не могу сказать, что совсем не знаю вас. Читал отзывы сослуживцев, читал характеристики.

– Хотя бы здесь меня в покое оставьте!– Михаил уперся в столешницу руками.– Я уже все объяснил вашим коллегам, и повторять буду то же из слова в слово! И не надейтесь, из рапорта я не вычеркну ни строчки!..

– Михаил Александрович, вы заблуждаетесь. Я не дознаватель. Но плоды моего труда тоже приносят пользу.

– В таком случае, кто вы?– Михаил угрюмо посмотрел на собеседника.– Кто вы?!

– Давайте лучше поговорим о том, кто вы.

– Я?

– Ведь в ногах правды нет. Верно?– Пресняков с улыбкой смотрел на Михаила. А у того на мгновение в голове помутилось.– Именно это вы сказали Соболеву в ресторане?

– Кто ты, черт возьми...– прошептал Говорухин.

– Михаил Александрович, вы понимаете, что из вас делают изгоя? Поверьте мне, пройдет совсем немного времени, и вы остановитесь у жирной черты, пытаясь сделать правильный выбор и понять, чью же занять сторону, свою или врагов своих врагов? Для вас это будет непросто. Я уже сейчас знаю, что выбор вы сделаете неверный. И как следствие, совершите непоправимые ошибки. Потому что о происходящем привыкли судить субъективно. Но вы опытный человек. Михаил Александрович, вы знаете: стоит дернуть за ниточку и распутается весь клубок.

– То что нужно,– кивнул Михаил.

– Не всегда,– улыбнулся Пресняков.– Но не о том речь. Вы задайте себе вопрос: почему этот клубок до сих пор не распутан?..

– Я без вас знаю, почему,– перебил его Михаил.– Что вам от меня нужно? Скажите прямо без витиеватых речей.

Пресняков оценивающе посмотрел на него.

– Не обращайте внимания,– сказал Михаил.– Пьяный или трезвый, соображаю я одинаково хорошо.

– Я знаю,– кивнул Пресняков.– И я готов быть откровенным. Мы знаем, что к вам попали документы, которые вам не принадлежат и которые для вас бесполезны. Понимаете, о чем я говорю?.. Мы готовы обеспечить вам безбедное и спокойное существование в обмен на эти документы.

Взгляд у Михаила снова сделался пьяным и диким:

– Кто сказал?!

Пресняков молча смотрел на него.

– Нет, я не верю!– Прохрипел Говорухин.– Он не мог… Не мог… И здесь, на их могиле, ты предлагаешь мне это?! Чтобы я отдал какой-то сраной мафии…

Пресняков неторопливо поднялся со скамьи.

– Очень скоро вы созреете, Михаил Александрович, и тогда мы договоримся. Искать меня не нужно, при необходимости я сам найду вас. Прощайте.

– Будь ты проклят,– пробормотал Говорухин.– Будьте вы все прокляты…

Пресняков сел в "Волгу" кофейного цвета. Издалека невозможно было понять, что происходит в машине…

Когда Пресняков сел в "Волгу", водитель и сидевший рядом с ним человек переглянулись. Ефим Павлович хорошо знал, что всякий раз когда у него происходили подобные встречи, они заключали пари на ход дальнейших событий. Нужно признать, Преснякова их дурацкая игра тоже развлекала.

– Что дальше?– Наконец не выдержал водитель.

– В город,– кивнул Пресняков, усмехнувшись про себя. По всему было видно, что сегодня водитель потерял поставленные на кон деньги.

По лицу Мартиросяна, сидевшего на переднем сидении, невозможно было понять, доволен он таким поворотом или нет. Вообще, Ефим Павлович не утвердился в окончательном мнении относительно этого человека. Но тот факт, что иногда Мартиросян спускал курок с явным удовольствием, его настораживал.

А такие люди нам нужны, думал он о Говорухине. Посмотрим, как он выпутается из этой истории.

За окном тянулись бесконечные ряды надгробий.

Михаил  вернулся за столик и замер, прикрыв глаза ладонью. В этот момент он думал о том, что теперь доверять нельзя никому. И думал о том, что теперь он остался один и помощи ждать неоткуда. В какой-то момент он даже решил оставить все как есть, но в тот же миг в его сердце с новой силой вспыхнула ненависть, и мысли спутались. Он думал о многих вещах сразу, путаясь в мыслях и забывая, о чем думал только что. И не заметил, как снова забылся в полудреме. Со всех сторон замерцали неразборчивые голоса и музыка. По лицу скользнул солнечный лучик.

– Дядя Миша пришел!– Прозвенел голосок Настеньки Соболевой.– Дядя Миша, поиграем?

– Настя,– послышался голос Вики. В нем огоньками вспыхивали строгие нотки.– Не мешай дяде Мише. Он пришел к папе. Проходи, Миша. Коля тебя уже ждет…

Михаил содрогнулся всем телом, широко открыл глаза и судорожно перевел дыхание. В этот миг он чувствовал над собой огненные крылья ангела смерти, и в тот же миг его сердце сжалось в предчувствии скорого конца.

– Твари,– прошептал он сквозь зубы, теперь не чувствуя ничего кроме ненависти.

– Что ты от меня хочешь услышать?! Слова о чувстве локтя? Это?!– Варламов в сердцах отбросил ручку. Она прокатилась по столу и упала на пол.

– Только одно, Степан Иванович. Кто эти люди?

Варламов посмотрел в пустые, абсолютно нечитаемые глаза Говорухина и отвернулся к окну.

– Какой тебе прок от этих бумажек сейчас, когда все уже закончилось?

– Кто они?– Повторил Михаил.

– ОНИ тебе сами объяснят, если сочтут нужным.

– Вот даже как?! В таком случае, Степан Иванович, просьба к тебе будет. При следующей встрече скажи ИМ, что все бумаги Соболева я уничтожил. Придется поверить на слово.– Варламов на его слова никак не отреагировал, продолжал молча смотреть в окно.– А я отпуск догуляю,– Михаил встал со стула и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Но не успел он добраться до машины, как в кармане загудел телефон.

– Говорухин слушает.

– Михаил Александрович, здравствуйте,– раздался в трубке звучный, хорошо поставленный голос.– Вас беспокоит Самохин Олег Павлович.

– Что тебе?

– Я хотел бы встретиться с вами сегодня, если не возражаете.

– Возражаю! Нам нечего обсуждать.

– Не горячитесь, Михаил Александрович, есть проблема, которую нам нужно решить. Я предлагаю встретиться в девять часов вечера в "Амстердаме".

– Обещать не могу,– Михаил, не слушая его больше, отключился и прошептал:– Обложили, сволочи…

Пророчество нового знакомого сбывалось. Из жертвы Соболев стремительно превратился в преступника. От позора и заслуженного наказания его спас трагический несчастный случай, к сожалению, погубивший ни в чем не повинных жену и ребенка. А Михаил получил недвусмысленное предупреждение: или он прекращает настаивать на своей версии случившегося, или автоматически становится пособником Соболева в его последней, (и подчеркнули это) последней афере.

– Вы, Михаил Александрович,– сказали ему в отделе собственной безопасности,– очень долгое время находились в привилегированном положении даже по отношению к своим товарищам не только из отдела, из оперативной группы. Но это в прошлом. У Варламова Степана Ивановича появились собственные проблемы, так что защищать вас больше некому.

– Меня не зачем и не от кого защищать,– попытался огрызнуться Михаил.

– Что ж, тогда взгляните на это,– начальник отдела открыл пухлую папку.– Вы догадываетесь, что это?

– Ни малейшего представления.

– Заявления; свидетельства; одним словом все, что может быть использовано против любого сотрудника вашего отдела. Все что может быть использовано против каждого из вас и вашего командира попадает в эту папку… Не нужно так смотреть на меня, Михаил Александрович. Мы такое же оружие, как и вы.

– Что вы говорите?!– Притворно изумился Говорухин.– Какое поразительное сходство.

– Не ёрничайте! Общество погрязло в коррупции, и этим сказано все!..

Собеседник еще много чего мог добавить к сказанному, Михаил понял это по его глазам. Но он никогда бы не сказал главного, хотя ответ на этот вопрос Говорухин знал и без него.

– Отдыхайте, Михаил Александрович, набирайтесь сил,– пожелал он на прощание.– Сегодня я разговаривал о вас с Кашницким. Вы – молодой и очень перспективный работник. На вас возлагаются особые надежды, и вы должны понимать это. А то что произошло – станет уроком.  Инициатива должна быть ограничена. Мы выполняем приказы.

– Благодарю за оказанное доверие,– кивнул Михаил в ответ.– Разрешите задать вопрос по существу?

– Конечно.

– Как мы самих себя с поличным брать будем?..

Вспомнив этот разговор, Михаил усмехнулся и посмотрел в зеркальце заднего вида. Он вспоминал его снова и снова, и всякий раз на сердце становилось чуть легче.

– Ничего,– прошептал он, уже с улыбкой.– Даст бог, все одолеем. Проявим корпоративный дух и все такое!– Он дал задний ход и осторожно выбрался на проезжую часть.– В этом наше чувство локтя…

В «Амстердам» он приехал раньше назначенного времени – сработала многолетняя привычка держать ситуацию под контролем. Осмотрелся, заказал пиво с копченой рыбой. Зал создавал иллюзию интимного уединения. С потолка лилась приглушенная музыка. Окна были задернуты плотными шторами. Возле противоположной стены среди экзотических растений притаились аквариумы с яркими рыбками.

Посетителей было немного, музыка заглушала звон столовых приборов и разговоры гостей. Михаил цедил пиво и старался ни о чем не думать. Обстановка и запах еды неожиданно напомнили ему вечер накануне убийства Соболевых. Особенно сейчас он старался подавить это воспоминание.

Самохин появился без трех минут девять в сопровождении двух телохранителей и помощника. Этот человек Говорухина знал в лицо, он переговорил с боссом и направился в сторону Михаила. Самохин же, не оглядываясь по сторонам, шел к лестнице на второй этаж в отдельные кабинеты.

– Добрый вечер, Михаил Александрович,– поздоровался с Говорухиным помощник Самохина.– Прошу вас пройти за мной. Заказан отдельный кабинет.

– Зачем?

– Простите?..

– Я не собираюсь разговаривать с глазу на глаз. От людей мне скрывать нечего.

Помощник посмотрел на него темными, такими же нечитаемыми глазами и ушел вслед за боссом.

Самохин был человеком действия. Через минуту он вновь появился в зале, прошел к столику Михаила, на мгновение замер, видимо ожидая знаков приветствия, и сел напротив.

– Рад нашему знакомству,– произнес он, в упор разглядывая Говорухина.

Михаил промолчал. Он потягивал пиво, в свою очередь без любопытства глядя в глаза собеседника.

– Полагаю, ваше мнение обо мне уже носит слишком предвзятый характер,– тем временем продолжал Самохин.– Знаю наверняка, ничего хорошего вы обо мне не думаете, и самое печальное – ничего хорошего обо мне не знаете…

Официант попытался прорваться к их столику, но был остановлен телохранителями.

– Михаил Александрович,– речь Самохина лилась плавно, он явно не лез за словом в карман,– вы умный, опытный и зрелый человек. Мой принцип: оценивать людей по деловым качествам, а не по связям, не за родовитость или тугую мошну. И по мере сил я прощаю близким их недостатки и слабости. Никто не совершенен.– Услышав это, Михаил едва сдержался, чтобы не ударить сидевшего напротив него человека.– Я не ангел, но и не бес...

В этот момент к столику подкатили тележку с заказом.

Зал наполнился голосом Марины Хлебниковой: "Дожди. Дожди с далекого Севера…". Телохранители внимательно наблюдали за ресторанной публикой.

– Вы совсем не знали Николая Соболева,– сказал Самохин, пододвигая закуску.– Поэтому судите предвзято. Я больше ничего не скажу о Соболеве, памятуя мудрую русскую поговорку: "О покойном или хорошо, или ничего". Но одно могу сказать прямо: оправдываться мне не в чем…

Эту фразу можно было расценить, как приглашение к разговору долгому и обстоятельному. И вдруг Михаил понял, как в последнее время заблуждались доброхоты и доброжелатели. На самом деле выбор ему был не нужен, потому что он сделал его много лет назад.

– Я не настолько глуп,– сказал он,– чтобы сидеть тут с тобой и молотить языком о добре и зле. Ты и тебе подобные сволочи…

– Михаил Александрович,– перебил его Самохин,– давайте не будем ссориться. Я еще надеюсь, что мы поймем друг друга.

– Хватит с меня!– Михаил с шумом поднялся.– Я открою страшную тайну…– Он наклонился к Самохину.– Я тебя все равно достану. Ты убил женщину и ребенка. Ты – труп…

– Давай не будем,– Самохин ощерился.

Михаил стремительно вернулся к столику и прохрипел бешено:

– Я тебя порву, сволочь! Порву…

– "Базара" нет…– еще сильней оскалился Самохин, обнажая дикую натуру.

Говорухин вцепился в столешницу, стараясь пересилить закипевшее бешенство. Лоб его мгновенно покрылся испариной, и тоже ощерился.

– Порву…– резко развернулся и пошел к выходу.