Текст книги "Пусть это вас не беспокоит"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Франсуаз фыркнула, и я вновь подумал о том, что следует отучить ее от этой привычки.

– Ты уверен, что Джейсону Картеру ничего не угрожает? Послание не могло прийти к нему само. Или ты на самом деле веришь в каких-то мелких мошенников, которые берут старика на пушку?

Я досадливо отмахнулся.

– Ты ничего не поняла, Френки, – пояснил я. – Конечно же, эту записку черкнула ему Лиза. Кто же еще? Она спит и видит, что усаживает свой круглый задик в кресло президента банка. А поскольку спит она уже без Уесли Рендалла, ей ничего другого не остается, как действовать самой.

В это время подворачивается такая соблазнительная возможность -неизвестный начинает серию покушений на членов семьи Картер. Почему бы не использовать это в своих целях? Она уверена, что ее отец не подозревает о личности преступника. Следовательно, получи он анонимное послание, то ни на минуту не усомнится, что автором его является снайпер или его сообщник. Папочка потеряет от страха последние волосы, накапает себе валерьянки и бухнет на рынок все свои акции, чтобы не оказаться в гробу на пару дней раньше срока... Лиза думает сейчас, что она очень умная, а ее агенты, как прозорливо заметил наш излишне склонный к панике клиент, наверняка с самого утра топчутся на бирже.

В самом деле, кому еще могла прийти в голову столь безумная мысль потребовать у матерого банкира выставить его акции на продажу по цене одного процента от их реальной стоимости? Если бы осуществление такого шантажа было реальным, наш рынок ценных бумаг давным-давно бы обвалился.

Нет, перед нами лишь отчаянная попытка исправить положение в последний момент. Теперь Лиза не чувствует поддержки со стороны Уесли, ей нечем давить на отца и других родственников. Конечно, все это довольно серьезно, и я вряд ли смог как следует успокоить нашего клиента. Но Френки, у нас сейчас нет ни минуты времени, чтобы возиться с этой капризной девчонкой, какие бы там фортели она ни выкидывала. Поэтому я счел за лучшее передоверить процедуру вправления мозгов самому папочке.

Пусть он расскажет ей сагу о реликвиях, – ты сама слышала, он хорошо умеет это делать, вышибая слезу из растроганных слушателей. Вот только девочка Лиза будет плакать совсем по другому поводу... Потом нам, конечно, придется раскрыть папочке глаза на моральный облик его дочки, – но это будет потом. Сейчас меня беспокоит другое.

Ты уверена, что наш автомобиль достаточно маневрен, чтобы двигаться в узких улочках окраины? Я бы не хотел застрять там и врезаться в угол какого-нибудь здания. Пожалуй, следует...

– Значит, наш клиент излишне склонен к панике, – произнесла Франсуаз, лукаво улыбаясь.

– Конечно, – недовольно бросил я. – А если бы мы уже выехали? Он и тогда бы приставал ко мне со своими глупостями? Если бы Бано мог предположить, какие смехотворные меры мы принимаем по его поимке, он бы наверно долго смеялся или что там делают в таких случаях люди, привыкшие изучать философию и убивать людей из винтовки с оптическим прицелом. Пойду еще раз переговорю с Малленом – не хочу, чтобы все провалилось из-за того, что кто-то безответственно отнесся к своим обязанностям.

Франсуаз подошла ко мне и положила руки на мои плечи. Я досадливо мотнул головой.

– А тебе не кажется, Майкл, что это ты относишься к этому делу чересчур ответственно? – спросила она. – В конце концов, Маллен был в чем-то прав. Мы могли бы использовать эти полчаса с большей пользой, чем если бы вновь начали прорабатывать твой план операции. Ты слишком напряжен, тебе на самом деле необходимо расслабиться...

– Ты не понимаешь, – я взял ее руки и осторожно освободился из об?ятий не в меру разбушевавшейся красавицы. – Л.А. больше, чем муравейник, как он представляется блохе. Уйти от преследования, даже с таким огромным ящиком, как этот, совсем не так уж и сложно, как может показаться дилетанту. Пустыри, повороты, маленькие улочки – и все, нам останется только сесть на каком-нибудь из пляжей и процеживать через сито Тихий океан в надежде отыскать лодку с уплывающим Бано. А ведь именно ты настаивала, чтобы мы занимались этим делом. Я дал слово Джейсону Картеру, а он дал слово этим разорившимся чертовым аристократам – как мы тогда посмотрим им в глаза? Ты видела, как относится к делу Маллен. Он держал Юджина Данби на мушке – а вот теперь единственное, что у него осталось, это здоровенный фингал. И ты думаешь, что я могу сейчас расслабиться? Да провалить такое дело равносильно самоубийству для человека моей профессии.

– Да, ведь мы такие горды и самолюбивые, – произнесла Франсуаз тоном, который временами очень мне нравится, а порой просто бесит – в зависимости от ситуации. – Мы никогда не перенесем такого позора. Да?

– Тебе бы лишь смеяться над серьезными вещами.

Я поймал себя на том, что, стараюсь не смотреть на нее, и уставился прямо в ее серые стальные глаза.

Ее руки вновь легли мне на плечи, она произнесла:

– Сейчас ты ничего не можешь сделать, Майкл. Нам остается только ждать, а когда настанет время – ты все сделаешь правильно. Сейчас тебе нужно на время забыть обо всем и постараться хорошенько отдохнуть. Ночь была тяжелая, ты устал, и потому сейчас нервничаешь.

– Ты не понимаешь...

– Я все понимаю, – она вновь полуобняла меня за плечи. – Давай сделаем так. Сейчас мы пройдем в кабинет, и я сделаю тебе массаж. Ты уже сделал все, что было необходимо сделать. Если что-нибудь пойдет не так, то мы будем думать об этом тогда, когда что-то пойдет не так, а не сейчас, хорошо?

Где-то в глубине дома раздался звук бьющейся посуды, – это на кухне резвился Маллен.

– Ты не должен относиться к этому так серьезно, – ворковала Франсуаз, подпихивая меня к кабинету. – Пойдем, мой маленький бука. Твоя Френки поможет тебе расслабиться.

– И это я-то – маленький бука? – взвился я. – Картера хватил бы удар, послушай он тебя да Маллена. Конечно! Глупый старина Майкл вечно все усложняет. Дадим ему немного поиграться, потом поцелуем в носик и отправим в постель.

Франсуаз посмотрела на меня с притворной серьезностью, потом игриво пихнула в плечо и снова начала смеяться.

– Все-таки ты и есть маленький бука, – произнесла она. – Придумать такое – в постель в середине дня. Меня, например, больше устраивает твой рабочий стол. Для старины Майкла это слишком извращенно?

Вольно же ей было подсмеиваться надо мной. Но время-то показало, кто из нас был прав.

13

Инспектор Маллен сидел на переднем сиденье своего автомобиля, большие черные очки прикрывали его глаза. Конечно, подержанный форд со специально установленным усиленным мотором принадлежал не ему, а штату Калифорния, но полицейский давно привык называть машину своей.

На сиденье рядом с ним расположился Дон Мартин. Он не счел нужным снимать плотную матерчатую кепку и тихонько насвистывал себе что-то под нос, и это выводило Маллена из себя.

– Ваши люди готовы, Мартин? – спросил инспектор, делая вид, что рассеянно посматривает из окна куда-то далеко вдаль.

Сделать это было довольно затруднительно, поскольку прямо перед носом инспектора возвышалась бетонная стена хайвея. Однако Маллен продолжал стараться, желая тем самым выразить свое отношение к частному детективу.

Он бы предпочел проделать все в одиночку, когда мелкие кучки дилетантов не путаются под ногами у старых профессионалов, много лет верой и правдой прослуживших в полиции.

– Вижу, вы уже нашли общий язык, – произнесла Франсуаз, подходя к машине.

Вообще она страшная язва.

Она успела сменить темно-синий пиджачный костюм на облегающие брюки и белую блузку, плотно облегающие ее стройное с развитыми формами тело, на ногах были спортивные туфли, чтобы удобнее было бежать. Я сомневался, что это поможет ей в преследовании кого бы то ни было по окраинам Лос-Анджелеса, однако счел за лучшее не обсуждать туалет моей партнерши.

– Мы займем исходные позиции через десять минут, – произнес Дон Мартин. – Незачем моим людям торчать столбами посреди улицы дольше необходимого. Это на полицейских никто не обращает внимание.

– Не слишком обижай нашего инспектора, ладно? – Франсуаз развернулась и направилась ко мне.

Мимо проехал тяжелый контейнер, и я не смог расслышать, что произнес в это время Маллен.

– Обязательно было подливать масла в огонь? – недовольно спросил я, устраиваясь на сиденье водителя. – Эти двое же там сейчас сцепятся. Ты знаешь, что еще выдумал Дон, желая поддразнить Маллена? Он сказал, что собирается сделать Гарде предложение. Ты только представь себе это: Дон делает Гарде предложение. Как бы к вечеру инспектор не получил второго фингала с другой стороны.

Франсуаз раскрыла свою дверцу и элегантно закинула внутрь одну из своих стройных ног, потом откинулась на спинку сиденья и отбросила назад волосы. Помимо того, что она язва, она еще любит покрасивиться.

Я медленно тронул автомобиль с места, машина шла немного тяжелее, чем обычно, и в этом не было ничего удивительного – в грузовом отсеке покоился огромный обитый железом ящик, и мне не хотелось лишний раз напоминать себе о том, сколь ценно для многих людей его содержимое.

До последней минуты у меня оставалась слабая надежда на то, что полицейским или людям Дона Марина все же удастся обнаружить место, где скрывался доктор Бано в ожидании назначенного им самим срока.

Мне чертовски не хотелось рисковать столь ценным грузом, поэтому я долго пытался убедить Джейсона Картера в том, что необходимо положить в ящик металлолом.

– Я не могу этого сделать, – с надоедливым упорством обреченного повторял банкир. – Ведь никто не может гарантировать, что вам удастся арестовать этого человека. Как знать, возможно, он сможет скрыться, и что тогда буду чувствовать я, поставивший под угрозу жизни моих родных и близких.

Я плохо представлял себе, о каких именно близких шла речь, поскольку доктор Бано явно не собирался отстреливать никого, кроме чистокровных Картеров, однако переломить аргументации Картера все же не смог. В конце концов, он был избран умирающим императором в качестве хранителя священных реликвий, а не я.

– Но что же будет тогда с вашим словом, мистер Картер? – попытался урезонить его я, впрочем, без особой надежды на успех.

Бывают моменты, когда вы полностью уверены, что переубедить вашего собеседника вам не удастся. Чаще всего это случается, когда тот, с кем вы разговариваете, до смерти напуган и потерял всякую способность соображать.

– Я встану на колени перед их посольством, – сказал Джейсон Картер. – Я буду умолять их вернуть мне эти реликвии. Но если они останутся глухи, если их сердца не смягчатся моими мольбами – надеюсь, вы не откажетесь с?ездить в их страну, и, может быть, вам удастся...

Он предлагал мне оплачиваемый отпуск – пожизненный, в юго-восточной тюрьме.

Вообще люди становятся до крайности глупы, когда им приходит в голову, что они в чем-то полностью уверены. Я никогда не ожидал услышать от главы одного из наиболее крупных банков США столь наивные речи о коленопреклонении и слезных мольбах, да и он сам, похоже, мало в них верил, но ему нравилось чувствовать себя благородным героем, мучеником во имя идеи, и чем больше он накручивал себя, тем большее удовольствие от этого получал.

Но ехать в Юго-Восточную Азию в случае провала все-таки великодушно предоставлял мне.

Я мог бы, конечно, просто наложить вето на все эти словоизлияния нашего клиента, поскольку клиент всегда прав только в тех случаях, когда вы даете ему отчет в собственных действиях. Обычно я предпочитаю этого не делать.

Чаще всего богатые люди, которые еще несколько минут назад дрожали от страха и просили вас вытащить их из самых невероятных передряг, через пару секунд забывают о своем бедственном положении и начинают командовать вашими действиями, покрикивая, если что-то пойдет не так, как им хочется. Они имеют досадную привычку забывать, что платят вам за конкретные результаты, а вовсе не за то, что вы позволяете им дирижировать вашими действиями.

Поэтому я, нимало не смущаясь, заменил бы настоящие реликвии на какой-нибудь мусор, и продолжил бы день со спокойной совестью, если бы в дело опять не вмешалась Франсуаз.

– Мы не можем подвергать риску этих людей, – сказала она. – В чем-то мистер Картер прав. Если Бано не будет обезврежен, а ты подменишь реликвии, тем самым всем Картерам будет подписан смертный приговор. Ты не можешь брать на себя такую ответственность.

Само собой, это не помешало ей в то же время весело щебетать о том, что нет необходимости нервничать из-за предстоящих событий и распивать себе кофе, пока я изучал карту тех мест, на которых нам предстояло действовать.

Так и получилось, что, когда я выруливал с хайвея, чтобы занять указанную доктором Бано позицию на окраине Лос-Анджелеса, на месте для перевозки грузов находился именно тот ящик, который хотелось видеть человеку, умеющему столь метко стрелять.

Я выбрал двухместный полугрузовой автомобиль, достаточно быстрый и маневренный, чтобы двигаться в сутолоке окраинных улочек Лос-Анджелеса, на которых нет ни одной машины, то невозможно проехать из-за двух медленно разворачивающихся друг перед другом грузовиков.

Еще на всякий случай я взял с собой пистолет, хотя был уверен, что сегодня он мне не понадобится.

Из динамика на приборной панели раздавался голос Маллена, отдававшего последние распоряжения дорожным патрулям. Я протянул руку и отключил звук, который можно было бы различить при разговоре по телефону. Над крышей нашего автомобиля пролетел вертолет.

В тот момент, когда я услышал в трубке голос доктора Бано, я понял, что проиграл.

14

– Вы не разочаровали меня, мистер Амбрустер, – голос моего нового знакомого был все таким же спокойным и немного вкрадчивым. Казалось, что не его в этот момент разыскивает вся полиция города, а, например, меня. – Вы прибыли точно вовремя и в то место, которое я указал.

– Рад стараться, – буркнул я в трубку. – Можете выслать мне медаль по факсу. Что дальше?

– Приятно иметь дело с человеком, который знает свое ремесло, -казалось, доктор Бано не слышал моих слов. – Мистер Картер – хороший человек, но вот он совсем не умеет делать дела. Мне пришлось долго убеждать его согласиться с тем, что необходимо было сделать.

– Его брата вы тоже здорово убедили, – сказал я. – Потреплемся дальше?

– Вы не сможете проследить звонок, если это вас интересует, – мне показалось, что в голосе Бано я услышал нотки того своеобразного ехидного смеха, которым могут смеяться только люди, родившиеся в Азии. По крайней мере, у меня так никогда не получалось – я много раз пробовал.

Бано продолжал:

– Вижу, вы предупредили местную полицию. Это, конечно, противоречит нашему с вами договору, и я мог бы обидеться... Сказать – мистер Амбрустер обманул меня. Но я ведь понимаю вас и ваши мотивы. Другого выбора у вас не было, вы должны были сделать так, как поступили. Но я уверен, что в глубине души вы скорбите о том, что нарушили данное вами слово...

В подобной ситуации любой американец добавил бы фразу: "я все понимаю, я же . Бано этого не сделал, – очевидно, ему не было необходимости напоминать себе об этом.

Мотор автомобиля глухо ворчал, сетуя на несправедливость судьбы. Я повернул голову к своей спутнице. Ее серые стальные глаза были направлены куда-то вдаль, алые губы поджаты.

Она думала о том же, о чем и я.

Чего ждет Бано?

– Мы не можем засечь его, – резкий голос инспектора Маллена ворвался в мое ухо, я недовольно мотнул головой.

После этого инспектор добавил еще несколько слов, но привести их здесь было бы политически некорректно, поскольку они касались не только самого доктора Бано, но и его самых отдаленных родственников.

В правом ухе Франсуаз находился такой же миниатюрный микрофончик, что и у меня, и я мог быть уверен, в ее голове уже родилась ядовитая отповедь привыкшему орать в трубку Маллену.

– Он встроился в телефонную сеть, и теперь прыгает по номерам, как заяц, – продолжал инспектор. – Дорожная полиция никого не смогла обнаружить.

Но разве это сейчас важно. Доктор Бано тем временем говорит:

– Доезжайте до второго поворота и сверните направо, мистер Амбрустер... Потом я скажу, куда ехать дальше.

По его голосу я понимаю, – он тянет время. Он построил свой план на чем-то, что обязательно должно произойти, но он мог знать только приблизительное время. Чего же он ждет?

Сгорбленная старушка в серой клетчатой куртке медленно бредет по правой стороне улицы. Автомобиль минует второй квартал, я поворачиваю руль.

Если бы я только мог знать, видит ли меня сейчас Бано.

– Теперь до следующего поворота и направо, – говорит голос в трубке.

– Следую по параллельной улице в трех кварталах от вас, – это опять Маллен.

Я чувствую, ему хочется добавить еще что-то, например, про три вертолета, которые подобно гигантским вентиляторам пытаются охладить горячий воздух над Городом Ангелов, или же про посты дорожных полицейских, что, в настоящее время, напряжено высматривают – кого?

Маллену нечего мне сказать, а Бано продолжает тянуть время.

Машина идет быстро, четкие команды следуют одна за другой. Становится жарко, кажется, что все происходит в дурном сне, что это ночной кошмар, который никак не кончится.

Очень жарко.

Я заворачиваю за угол, потом еще два квартала, снова поворот, три квартала, поворот, еще несколько сотен метров.

Это не может быть аэропорт. Если бы Бано на самом деле зафрахтовал частный самолет, то крылатая машина уже стояла бы на взлетной полосе с крутящимся пропеллером. Не ждет же он, пока в бак зальют горючее.

Еще несколько кварталов, снова поворот. Машина не охлаждается, высоко в небе яркое солнце медленно пропекает город. Блузка Франсуаз уже промокла насквозь, я наверняка выгляжу не лучше.

Еще три квартала, поворот.

Встречать мне следующее Рождество в гостях у Маллена, если это вокзал. Куда Бано сможет уехать на поезде. Разве что в северный Техас, в гости к миссис Шелл.

Какого черта он ждет?

Руль давно стал мокрым под моими пальцами. Возможно, это от жары, возможно, я нервничаю. Я не понимаю, что затеял доктор Бано, и это мешает мне.

– Крупная пробка справа от вас, Амбрустер, – сообщает Маллен. -Только-только начинает рассасываться. Можете попасть в поток.

Здорово.

Тонкие длинные пальцы Франсуаз сцеплены на коленях. В голове у меня начинает стучать. Бано продолжает свою игру.

– Теперь вам необходимо доехать до кинотеатра... Я скажу, куда повернуть.

– Автокатастрофа за пять кварталов от вас, – сообщает инспектор. -Кажется, есть жертвы.

Я похож на человека, которого интересуют городские новости?

– Надеюсь, вы не слишком устали, мистер Амбрустер... Мне искренне жаль, что приходится заставлять вас страдать от жары... Если хотите, можете остановиться и выпить чего-нибудь прохладительного.

Высокие дома, грязные стены, большие смятые листы белой бумаги, разлетающиеся по тротуару. Здесь почти нет людей, а те, которых мы встречаем на пути, опасливо жмутся к стенам.

– Пробку удалось устранить, Амбрустер... Берегитесь наплыва машин с северо-востока...

Это все, на что способны полицейские вертолеты.

– Притормозите у универсального магазина... Доезжайте до бензоколонки...

– По-прежнему не можем его засечь...

Я вытираю вспотевшие ладони о брюки. Если Бано хотел вывести меня из равновесия, ему это удалось.

– А теперь три квартала направо...

Дело сделано.

Не знаю, как это можно об?яснить. Голос Бано почти не меняется. Он такой же тихий, вежливый, вкрадчивый. Но сразу ясно, что он перестал играть.

Подобно террористу, который долго угрожал заложнику пистолетом, но, наконец, решился спустить курок, подобно любовнику, который весь отдался любовной страсти, но вот, наконец, готов вонзиться в свою партнершу – вы не можете этого об?яснить, но всегда замечаете, когда человек переступает ту неуловимую грань, что отделяет подготовку от активных действий.

Ресницы Франсуаз приподнимаются. Дело не в моем воображении, она тоже заметила.

Что же произошло?

– Выезжайте на магистраль, сверните на первом повороте...

На мгновение я закрываю глаза, потом вновь открываю их.

Мне хочется задать Маллену вопрос, но я не могу этого сделать, так как Бано услышит меня.

В любом случае, это уже не важно.

Ехать по хайвею гораздо легче, я чувствую, как автомобиль медленно опускается и приподнимается на рессорах. Меня обгоняет тяжелый грузовик, потом другой. Издалека доносится шум тяжелых механизмов.

Боковая дорога... Еще одна... Проволочный забор, ограждения. Кучи щебня, гравия и песка. Франсуаз достает из перчаточного кармана свой пистолет.

Он ей не понадобится.

15

Двое людей стоят сбоку от меня, вот они уже остаются позади. На них рабочая одежда, оранжевые каски. Воздух становится тяжелым, он наполнен мельчайшими частичками пыли от песка и цемента.

– Осторожно спуститесь с откоса, мистер Амбрустер... Не перевернитесь...

Это большая стройка. Очевидно, возводят не просто здание, а целый комплекс. Маллен не теряет случая пояснить:

– Муниципальное строительство городской больницы, Амбрустер... Не хочу под?езжать ближе... Один вертолет как раз над вами.

Дорога заканчивается. Я осторожно подвожу машину к краю откоса, колеса начинают судорожно вертеться, мотор глухо гудит, я медленно сползаю вниз.

– Будьте внимательнее, мистер Амбрустер... Там вполне можно спуститься, если действовать медленно...

– К вам подлетел второй вертолет...

Откос не очень крутой, и совсем не глубокий. Но глина скользит под колесами, автомобиль подбрасывает несколько раз.

Я ищу взглядом то, что здесь быть. Пока я не вижу его, но знаю, что он где-то здесь.

– Я отдал приказ оцепить сектор, – уточняет Маллен. – Через четверть часа мы перекроем здесь все входы и выходы.

У вас нет этой четверти часа, инспектор.

Автомобиль подпрыгивает еще раз, опасно накреняется, грозя зарыться носом в глину. Франсуаз рядом со мной что-то произносит.

– Осторожнее, мистер Амбрустер, незачем торопиться...

Я выравниваю машину, заглушаю мотор. Дальше мы не поедем.

Капелька пота стекает по носу Франсуаз и падает на ее брюки.

– Выйдите из машины, мистер Амбрустер.

Я подчиняюсь, мои ноги ступают на скользкую глинистую почву, испещренную строительным мусором. Отсюда вывозят грунт. Куда? Сейчас это важно.

Я делаю несколько шагов вокруг своей оси и вижу его.

Малый под?емный кран.

– Тяните время, Амбрустер, – кричит мне в ухо Маллен. – Нам нужно время.

Франсуаз показывается из-за корпуса автомобиля, отбрасывает волосы назад. Грудь эффектно натягивает влажную белую блузку. Мобильный телефон в моей руке, где-то далеко слышен лязг металла. Что-то равномерно стучит совсем недалеко от меня, рядом с нашей машиной, но большая груда вынутого грунта мешает мне рассмотреть, что это.

Но я знаю.

– Идите к под?емному крану, мистер Амбрустер... Можете не торопиться...

Он не спешит, и теперь я знаю, почему.

Теперь я знаю все, но уже слишком поздно.

– Пусть ваша спутницам выйдет из машины и больше не садится в нее... Ее помощь будет необходимой.

Он видит нас, это очевидно. Ослушаться? Приказать Франсуаз немедленно связаться с Малленом, об?яснить ему все?

Бессмысленно...

– Подойди ко мне, – кричу я своей напарнице, стараясь перекрыть шум лязгающего железа.

– Какого черта у вас там происходит, – голос Маллена. – Дайте мне еще минут десять, не больше. Никто отсюда не уйдет, только десять минут.

Теперь над моей головой висят все три вертолета. Почетный эскорт для доктора Бано.

Франсуаз приближается ко мне, ее ноги переступают через кучи грунта. Все-таки ей понадобились спортивные туфли.

Вокруг нет никого, – по крайней мере, я никого не вижу. Работы идут где-то далеко.

Она подходит ко мне, губы полуоткрыты. Она понимает, что происходит что-то неладное. Мобильный телефон в моей руке вновь оживает:

– Побыстрее, мистер Амбрустер... У человека всегда достаточно времени, но не стоит бесцельно растрачивать его.

Восточная философия...

– Вы должны сесть внутрь крана, а ваша спутница – прикрепить ящик крюком. Теперь я попрошу вас действовать быстро...

Руки Франсуаз уперты в бока, подбородок упрямо выставлен вперед. А решение опять приходится принимать мне. Я мог бы послать мистера Бано куда-нибудь подальше, в Юго-Восточную Азию, например, к его древним богам и философии. Реликвии у меня, и в данный момент он не сможет предпринять ничего, чтобы заполучить их.

Но что потом? Люди Маллена только-только начинают оцеплять место, где проходит строительство. Множество людей, машин, груды мусора и строительных материалов.

Бано сможет скрыться. И тогда он будет убивать.

Не из злобы, нет. Не из-за эмоций. Такие люди, как Бано, не руководствуются ими. Вернее, у них есть одно чувство, огромное и фанатическое, и ради этой идеи они способны принести в жертву кого угодно, даже себя.

Когда-нибудь я заставлю тебя это сделать, можешь не сомневаться.

Я начинаю подниматься на гору грунта. Телефон в моей руке молчит, я прячу его в карман. Доктору Бано больше нечего мне сказать. Франсуаз стоит на месте, она слышала наш разговор. Поднятая рука прикрывает глаза от солнца. Мелкая пыль оседает на ее блузке.

– Мы оцепили уже половину периметра...

Я поднимаюсь на гору грунта, туда, где на холме стоит малый под?емный кран. Теперь я вижу, что стучало и лязгало рядом со мной, и могу поздравить себя с тем, что опять оказался таким проницательным. Ну разве я не молодец?

Это грузовой конвейер.

Строители используют его в тех случаях, когда не могут подогнать грузовик непосредственно к месту погрузки. В данном случае это как раз невозможно – дорога сковывает небольшую расщелину с одной стороны, с другой расположилось что-то очень большое и серое. Наверное, это скала.

Большие груды извлеченного грунта медленно уползают куда-то вдаль, чтобы высыпаться в кузова огромных грузовиков.

В кабине крана неожиданно душно, хотя она открыта со всех сторон. Сильно пахнет бензином. Я вновь достаю из кармана мобильный телефон.

– Вы умеете управлять краном, мистер Амбрустер? Это несложно. Я буду об?яснять.

Несколько кнопок, рычагов. Сиденье жесткое, мне неудобно, некуда девать локти. Спокойный неторопливый голос Бано доносится до меня сквозь далекий грохот множества механизмов. Короткая стрела начинает медленно поворачиваться, зависая над нашим автомобилем.

– Я оцепил почти весь периметр, Амбрустер... Мне нужно еще минут пять...

Франсуаз стоит у машины – отсюда она кажется такой маленькой. Скрип лебедки, трос медленно раскручивается. Моя партнерша наклоняется, легкие брюки липнут к стройным ногам, она прикрепляет кран к обвязанной вокруг ящика веревке.

Я даже не успел посмотреть на эти драгоценности.

Глупо, но в тот момент эта мысль расстроила меня больше всего.

Снова скрип лебедки, автомобиль несколько раз покачивается туда и сюда, ящик медленно отрывается от кузова. Поворот стрелы. Я знаю, куда следует его поставить.

– Очень хорошо, мистер Амбрустер... Вы очень быстро все схватываете... Теперь не промахнитесь...

Я не промахнусь. Отцепить крюк оказывается неожиданно легко. Ящик медленно опускается на полосу конвейера. Наверное, он издает при этом шум, но его заглушает рев мотора.

Теперь наш груз стоит на самом верху огромной кучи извлеченного из земли грунта. Огромная строительная машина выполняет работу, для которой в свое время понадобилось несколько молодых и сильных парней.

– Всего хорошего, мистер Амбрустер...

Франсуаз стоит около автомобиля, ее голова склонилась к панели управления, роскошные волосы, испачканные строительной пылью, разметались по плечам. Она что-то говорит.

– Понимаю, – пора уже вытащить Маллена из моего уха. – Мы постараемся остановить все грузовики.

Он не успеет. Я это знаю, понимает и он.

Я тяжело выбираюсь из кабины крана. Линия грузового конвейера мне уже не видна. Спрыгивая на землю, я больно ушибаюсь о какую-то металлическую деталь, выдающуюся в сторону от кабины.

– Перекройте все дороги, ведущие...

Это уже бессмысленно. Я вытаскиваю микрофон из уха, прячу его в карман. Мои ноги скользят по глине, я спускаюсь вниз.

Франсуаз стоит у машины, ее мокрое лицо встревожено. Руки сложены на высокой груди.

– Он ушел? – спрашивает она.

Я привлекаю ее к себе, целую. Ее блузка совсем мокрая, горячие груди упираются в мое тело. Я чувствую себя легко и спокойно, теперь я могу начать думать.

Я знал, что что-то должно случиться, и это произошло. У Бано было преимущество человека, который ставит спектакль и приглашает других играть в него. Акт сыгран, я проиграл. Теперь мне уже не о чем волноваться.

Пока он на американской земле.

16

В то утро надзирательница опять приложилась к бутылке.

Мэгги Роллингс делала это частенько, особенно по утрам. Тогда ей становилось грустно, она начинала жалеть саму себя. Ей хотелось чем-то взбодриться, снова почувствовать, как по увядшему телу разливается тепло.

Что делает такая женщина, как она, в подобном месте? Ведь она могла бы... А, да ладно. Всего один глоток, никто и внимания не обратит.

Все знали, что она закладывает за воротник, но никому не было до этого дела. Если бы директор уволил ее, где бы он смог потом найти еще одну такую дуру, что согласится занять ее место.

Исправительное заведение для несовершеннолетних. Не школа, не колония, так, черт те что. И вся ее жизнь была точно такой – не плохой и не хорошей, так, тянулась потихоньку. Дни следовали за днями, даже не серые, а какие-то грязно-бурые, как это место.

Еще один глоток, и все.

Где-то снаружи раздался шум, воспитанники возвращались после физических упражнений на свежем воздухе. Их следовало так называть – воспитанники. Человеческое достоинство, никак иначе... Бандюги все они, вот кто.

Ну, еще капельку.

Какие-то голоса. Перед глазами Мэгги Роллингс все начинает расплываться, тело охватывает блаженная истома и какая-то влажная легкость. Она уже не здесь, не в этом, страшно вонючем, и в то же время, вечно наполненном сквозняками здании. Она вообще нигде.

Ей хорошо. Она думает о том, что могло бы быть.

Она не хочет видеть ту гадость, что окружает ее. Такая женщина, как она...

В то утро надзирательница опять приложилась к бутылке.

Рол знал, что так и будет, он этого ждал. Прошлым вечером Сэнди и его парни опять подкатывали к нему, требовали денег. Но как он мог вернуть долг, сидя в этой дыре.

Сэнди сказал, что изобьет Рола, если тот не вернет деньги. Он не шутил и не обманывал. Рол сам видел, как скорая увозила мальчишку, который вот так же вовремя не отдал Сэнди долгов. Потом он слышал разговоры служителей, что беднягу измолотили бейсбольными битами.

После его уже не видели в исправилке. Несколько дней по коридорам ходил важный человек в дорогом костюме, пару раз заходил в кабинет директора, потом к нему вызывали надзирательниц. Тем все и кончилось.