Текст книги "Мастер убийств"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

– Скажи спасибо, что я тебя не убил. Потому что я знаю о тебе только то, что ты член организации Тарика. Возможно, ты прибыл в Израиль, чтобы заложить где-нибудь бомбу или кого-нибудь убить. Я и сейчас могу тебя пристрелить, если не скажешь, кто ты такой.

– Ты не имеешь права разговаривать со мной подобным образом!

– Кто за тобой стоит?

– Ну а ты сам как думаешь?

– Шамрон?

– Очень хорошо. Недаром тебя все считают умным парнем.

– Зачем все это было?

– Хочешь узнать зачем – спроси у Шамрона. Я делал лишь то, что мне говорили. Но одну вещь я могу сказать тебе прямо сейчас: если ты еще хоть раз позволишь себе путаться у меня под ногами, я тебя убью. Мне плевать на то, кем ты был раньше.

Он протянул руку ладонью вверх. Габриель отдал ему «пушку». Парень сунул пистолет в кобуру, повернулся и пошел через темный пляж в сторону огней Променада.

* * *

Когда Габриель ехал по берегу озера, возвращаясь на виллу Шамрона, над холмами Галилеи сверкали молнии. У ворот его поджидал Рами. Габриель опустил стекло, Рами засунул голову в машину и быстро осмотрел салон.

– Он на террасе. Паркуйся здесь и топай к дому на своих двоих.

Рами протянул руку.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я хочу пристрелить старика?

– Отдай мне свою гребаную «пушку», Аллон! В противном случае я не пропущу тебя к дому.

Габриель отдал ему «беретту» и пошел по подъездной дорожке к вилле. Снова полыхнула молния, высветив мчавшиеся по небу темные облака и белые барашки волн на поверхности озера. Воздух стонал и вибрировал от ветра и крика чаек. Габриель поднял голову и увидел на террасе в свете газовых фонарей Шамрона.

Когда Габриель добрался до террасы, Шамрон продолжал стоять в прежней позе. Теперь, правда, его взгляд был устремлен не на подъездную дорожку, а на сверкавшие над горами молнии. Неожиданно шторм прекратился и ветер стих. Поверхность озера успокоилась, а чайки перестали кричать. Не было слышно ни звука. Лишь негромко шипели и подсвистывали газовые светильники и обогреватели на террасе.

* * *

Да, начал Шамрон, существовал и реальный Юсеф эль-Тауфики, но он умер – был убит вместе со всей своей семьей в лагере Шатила во время погрома, учиненного фалангистами. Один из агентов Шамрона вошел в дом после того, как его обитателей прикончили, и забрал все их документы. У семейства эль-Тауфики родственников в Ливане не было, зато в Лондоне жил дядя по материнской линии, который никогда не видел своего племянника. Несколькими днями позже в одном из госпиталей Западного Бейрута объявился мальчик. Он страдал от тяжелого ранения, и при нем не было никаких документов. Врачи спросили, как его зовут. Он ответил, что его имя Юсеф эль-Тауфики.

– Как же он заполучил ту страшную рану на спине? – поинтересовался Габриель.

– Это дело рук одного врача, связанного со службой. Пока мальчик проходил курс лечения в госпитале в Западном Бейруте, сотрудники из ООН занимались поисками его загадочного лондонского дяди. Примерно через неделю они разыскали его и сообщили о том, что произошло с его племянником. Дядя мальчика договорился о его переезде в Лондон.

Это был совсем еще ребенок, сказал себе Габриель. Ему тогда лет четырнадцать было, максимум пятнадцать. Где, интересно знать, Шамрон его откопал? И кто обучил его шпионскому ремеслу? Тоже Шамрон – или кто-то другой? Все это было настолько чудовищно, что даже думать об этом не хотелось.

Шамрон прищелкнул своими толстыми пальцами, да так громко, что этот звук достиг помещения охраны и заставил Рами поднять голову.

– Таким вот образом мы внедрили своего агента в стан врага. Для стороннего наблюдателя это был психически и физически травмированный ребенок, всю семью которого вырезали союзники израильтян – ливанские фалангисты. Считалось, что он пылает ненавистью к израильтянам и в один прекрасный день должен встать в ряды борцов, чтобы отомстить своим врагам за то, что они сотворили с его семьей и семьями его земляков, обитавших в разгромленном палестинском лагере Шатила.

– Поразительно, – только и сказал Габриель.

– Став постарше, Юсеф начал общаться с людьми из радикальных палестинских движений, обосновавшихся в Лондоне. Скоро его заметили люди из организации Тарика и проверили всю его подноготную. С их точки зрения, он был чист, как стеклышко – так, во всяком случае, им казалось. После проверки Юсефу предложили работать в разведке и отделе планирования операций организации Тарика. Так у службы появился свой человек в одной из самых опасных террористических групп в мире. Этот агент считался настолько ценным, что список людей, которые знали о его существовании, был самым коротким за всю историю службы. Фактически о нем знал только я один.

Шамрон опустился на стул и жестом предложил Габриелю сделать то же самое. Габриель, однако, его предложением не воспользовался и продолжал стоять.

– Несколько месяцев назад Юсеф прислал чрезвычайно любопытный рапорт. Среди членов организации распространился слух, что у Тарика обнаружили опухоль мозга и он обречен. Среди полковников Тарика назревала схватка за место лидера. И еще одно: Тарик не хотел уходить тихо. Прежде чем попасть в рай на небесах, он намеревался устроить на земле некоторое подобие ада. Хотел убить парочку послов, взорвать офисы нескольких крупных авиакомпаний и, если повезет, сбить или подорвать в воздухе какой-нибудь авиалайнер.

– И ты, значит, после того, что произошло в Париже, решил обратиться ко мне? Сплел душераздирающую историю о полной деградации службы, о беспечности и неподготовленности сотрудников и попросил о помощи. И я, как последний болван, клюнул на эту приманку и согласился. В это же самое время ты через своего агента передал Тарику информацию о том, что великий Габриель Аллон вернулся на службу и начал его разыскивать. И игра началась.

– Организация Тарика состояла из отдельных, по существу автономных, подразделений, каждое из которых могло действовать самостоятельно. Я знал, что при таких условиях, даже имея в составе организации своего человека, обнаружить и ликвидировать Тарика будет очень и очень непросто. Мне было необходимо помочь ему совершить ошибку. И я подумал, что известие о Габриеле Аллоне, который снова начал за ним охотиться, заставит его распалиться жаждой мести, выйти из себя и приоткрыться – ровно настолько, чтобы я успел всадить ему в сердце меч.

– И ты натравил меня на Юсефа – своего собственного агента, предварительно поставив меня в известность, что он слабоват по женской части. Так по крайней мере говорилось в его файле. Я наблюдал за ним два дня, и за это время он сменил двух женщин. Скажи, они тоже работали на службу?

– Нет, это были знакомые Юсефа. Познакомиться с женщиной никогда не представляло для него проблемы.

– Я упросил Жаклин оказать мне помощь. Ведь считалось, что эта работа много времени не займет. Но Жаклин заинтересовала Юсефа, и он продолжал с ней встречаться. Я просил тебя вывести ее из дела, но ты настоял на ее дальнейшем участии в операции.

Шамрон сложил на груди руки, поднял голову и выпятил нижнюю челюсть. Очевидно, его весьма интересовал вопрос, как далеко Габриель продвинулся, самостоятельно анализируя это дело.

– Юсеф сообщил людям Тарика, что ему кажется, будто за ним следят. Кроме того, он рассказал им о француженке, с которой начал встречаться. Сказал, что она, по его мнению, агент израильской разведки. Тарик пришел в экстаз. Ведь он ждал чего-нибудь в этом роде. Тарик приказал Юсефу рекрутировать девушку под предлогом заграничного путешествия в компании с палестинским функционером. Он был уверен, что Жаклин заглотнет наживку, так как знал о ее причастности к службе.

– Браво, Габриель.

– Она-то об этом знала?

– Жаклин?

– Ну да, Жаклин. Она знала правду?

– Нет, конечно. Она была в тебя влюблена и никогда не согласилась бы тебя обманывать.

– Почему ты не рассказал мне об этом с самого начала?

– Скажи мне одну вещь, Габриель. Если бы я приехал к тебе в Корнуолл и предложил вернуться на службу с тем, чтобы ты стал приманкой для Тарика, неужели ты бы на это согласился? Уверен, что нет.

– И ты решил задействовать меня втемную, поставив тем самым под угрозу мою жизнь и жизнь Жаклин!

– Мне остается только сожалеть по поводу того, что произошло в Нью-Йорке. Не думал, что дело зайдет так далеко.

– Но ведь он уже на ладан дышал. Почему ты не спустил это дело на тормозах и не позволил ему умереть от болезни?

– Потому что его организация продолжала бы действовать и без него. И стала бы еще более опасной и непредсказуемой, чем прежде. И потому что моя собственная организация продолжала бы пребывать в состоянии застоя и терять свой былой авторитет. Нужна была сильная встряска, какой-нибудь удачно раскрытый заговор, чтобы привести в чувство сотрудников и восстановить престиж службы в глазах правительства и народа Израиля.

– А что будет, если правительство и народ Израиля узнают, как именно ты действовал, чтобы обеспечить эту самую встряску?

– Премьер-министр в курсе всех моих дел.

– А народ?

– Только не вздумай бежать с тем, что знаешь, в прессу.

– А почему, собственно? Потому что я могу кончить как Бенджамин Стоун, да?

Шамрон промолчал.

Габриель покачал головой.

– Это ведь твоих рук дело, не так ли? Ты и меня убьешь, если я встану тебе поперек дороги. И после этого ты еще удивляешься, почему не можешь спать по ночам!

– Кто-то должен делать такую работу, Габриель. А если не я, то кто же? Как только наши враги решат, что служба ослабла, они снова станут проверять нас на прочность. Очень может быть, они опять начнут убивать евреев, когда им этого захочется. Могут нагрянуть с гор сирийцы, чтобы попытаться сбросить нас в море. Наконец, может появиться новый Гитлер, которому захочется претворить в жизнь безумную идею тотального уничтожения нашего народа. Чтобы все это предотвратить, мне приходится время от времени прибегать к методам, которые не соответствуют твоему представлению о хорошем вкусе. Но втайне ты радуешься, что именно я занимаю место главы службы, потому что такое положение вещей позволяет тебе спокойно спать по ночам.

– И все-таки почему? – закричал Габриель. – Почему ты лгал мне после стольких лет? Почему не сказал правду? Почему втянул в эту лживую игру?

Шамрон изобразил на губах слабое подобие улыбки.

– Я рассказывал тебе когда-нибудь о событиях того вечера, когда мы похитили Эйхмана?

– Рассказывал ли ты мне о похищении Эйхмана?! Да я сто раз эту историю слышал!

– Ты никогда не слышал всей этой истории. – Шамрон прикрыл глаза и слегка поморщился, как если бы эти воспоминания продолжали причинять ему боль. – Мы узнали, что этот ублюдок каждый вечер возвращается домой на одном и том же автобусе. Нам оставалось только схватить его, когда он выйдет. Мы отрабатывали этот захват бессчетное число раз. Во время тренировок я даже установил своеобразный рекорд: мне удалось провернуть операцию по захвату за двенадцать секунд. Но в тот вечер, когда мы проводили операцию, я споткнулся и упал. И Эйхман из-за этого едва от нас не ушел. А ты знаешь, почему я споткнулся, Габриель? Я споткнулся, потому что позабыл завязать шнурки на ботинках. Потом я, конечно, его достал. Но в тот вечер я узнал одну очень важную вещь, и это был мне урок на всю жизнь. Ничего нельзя оставлять на волю слепого случая, Габриель. Абсолютно ничего.

– Значит, сегодня вечером Юсеф маячил рядом с моим столиком не случайно? – спросил Габриель. – Ты специально послал его в Тель-Авив, чтобы я мог его увидеть? Ты хотел, чтобы я узнал правду?

Шамрон на долю дюйма, не более, наклонил голову. Разумеется.

* * *

Было четыре часа утра, когда Габриель вернулся на свою квартиру в Иерусалиме. На столе лежал большой служебный конверт. В конверте находились три других конверта – поменьше. В одном лежал авиабилет на утренний рейс до Лондона, в другом – три паспорта трех разных государств на три разных фамилии. Последний, третий, конверт был набит американскими долларами и британскими фунтами. Габриель сложил все три конверта в большой и отнес его в спальню, где уложил немногие принадлежавшие ему вещи в рюкзак. До отлета оставалось пять часов. Поначалу он хотел было прилечь, но сразу понял, что уснуть не удастся. Тут ему пришло на ум съездить в Херцлию. Там жила Жаклин. Все было лживо, зыбко и лишено подлинной реальности. За исключением Жаклин...

Он прошел на кухню и сварил кофе, отнес кофейник и чашку на балкон, уселся за стол и стал ждать, когда наступит рассвет.

Эпилог

Порт Навас. Корнуолл

Что-то разбудило Пиила. Он перекатился на бок, взял со столика фонарик и посветил на циферблат часов: 3.15 ночи. Выключил фонарик и лежал в темноте без сна, прислушиваясь к доносившимся до него звукам: стенанию ветра в вершинах деревьев за окном и приглушенным голосам Дерека и матери, которые шепотом переругивались в соседней комнате.

Из разговора Дерека с матерью он улавливал лишь какие-то обрывки; Пиил прикрыл глаза, вспомнив, как кто-то говорил, что слепые слышат лучше, чем зрячие. «У меня проблемы с новой пьесой, – говорил Дерек. – Никак не могу найти нужные ходы в первом акте... трудно, когда в доме ребенок... вернулся бы в Лондон и жил с отцом... остались бы вдвоем снова... любили друг друга, как прежде...» Пиил с силой смежил веки, пытаясь сдержать заструившиеся по щекам слезы.

Он хотел уже было накрыть голову подушкой, как вдруг услышал за окном непривычные посторонние звуки – лязг и скрежет сочленений старого автомобиля, напоминавшие громыхание телеги по булыжной мостовой. Пиил отбросил одеяло, спустил ноги с постели и коснулся ступнями холодного деревянного пола. Прихватив фонарик, он пробежал к окну и выглянул на улицу: в непроглядной тьме вдоль берега залива по направлению к устричной ферме дрейфовала алая точка светившего подфарника.

Машина исчезла за деревьями, но минутой позже, развернувшись, вынырнула из зарослей неподалеку от пирса. Теперь ее фары светили Пиилу прямо в глаза. Это была знакомая ему старая спортивная машина марки «МГ». Она подъехала к принадлежавшему смотрителю фермы домику и остановилась. Пиил направил фонарик на машину и, нажав кнопку, дважды включил и выключил свет. Фары «МГ» дважды мигнули в ответ. Потом шум двигателя стих, а фары погасли.

Пилл снова забрался в постель и натянул одеяло до подбородка. Его мать и Дерек продолжали переругиваться за стеной, но это уже мало что для него значило. Незнакомец вернулся в порт Навас. Пиил закрыл глаза и погрузился в сон.

Благодарности

Эта книга никогда не была бы написана, если бы не щедрая помощь Дэвида Булла. Мне посчастливилось провести много часов в компании этого человека, который по праву считается одним из самых выдающихся реставраторов живописи в мире. Он, не жалея своего драгоценного времени, делился со мной своим богатым опытом в области реставрации картин и позволял мне постранствовать не только по своей студии, но и по богатейшим кладовым своей памяти. За это я бесконечно ему благодарен. Я приношу свои отдельные благодарности его талантливой супруге Терезе Лонжер; бывшему члену реставрационной комиссии Национальной галереи Люси Бисоньяно, которая пыталась обучить меня азам анализа живописных полотен с помощью рентгеновских лучей; а также Максвеллу Андерсону, директору Музея современного американского искусства Уитни, за помощь и дружбу. Сразу оговорюсь, что упомянутые выше люди не несут никакой ответственности за допущенные в тексте ошибки, неточности или драматические преувеличения.

Вольф Блитцер, мой друг и коллега по прошлой работе в Си-эн-эн, бескорыстно помог мне заполнить некоторые пробелы, наличествовавшие в моих изысканиях, связанных с деятельностью спецслужб Израиля. Луис Тоскано, автор нашумевшей книги «Тройной крест», посвященной делу Вануну, не только прочитал рукопись моего романа и поделился мыслями и замечаниями, возникшими у него в процессе чтения, но также высказал свой собственный взгляд на затронутую мной проблему. Гленн Уидден, начальник технического отдела ЦРУ в отставке, любезно согласился ответить на все мои вопросы, касающиеся искусства подслушивания, прослушивания и записи разговоров как в помещении, так и на улице.

Ион Тревин, исполнительный директор лондонской компании «Уэйнфилд и Николсон», прочитал мою рукопись и, как обычно, дал ряд мудрых советов. Джозеф Файндер и Марк Т. Салливан поддержали меня, как говорится, морально, и так весело шутили, что я буквально умирал со смеху, слушая их комментарии к своему тексту. Эндрю Нейл распахнул передо мной двери своего дома и поделился кое-какими секретами из области функционирования крупных лондонских газетных издательств. Эрни Лайлс ответил на все мои вопросы по ручному огнестрельному оружию и даже предоставил мне возможность пострелять из пистолетов «глок» и «браунинг».

Я приношу благодарности Питеру и Поле Уайт за чудную неделю, которую провел в их доме в Западном Корнуолле, и за совместный лодочный поход по морскому заливу Хелфорд. Кроме того, я выражаю свою признательность членам трудового коллектива известного лондонского магазина «Корнелиссен», торгующего товарами для художников, а также персоналу отеля «Королева Елизавета» в Монреале. Я передаю привет и свои благодарности Филлис и Бернарду Джейкоб за любовь и поддержку, а также за тот незабываемый день, который мы провели вместе, прогуливаясь по улицам Бруклина.

Среди десятков различных небеллетристических сочинений, которые я просмотрел, работая над рукописью этого романа, наиболее информативными и полезными мне представляются следующие книги: «Каждый шпион – князь» Дэна Равива и Йосси Мелмана, «Агенты Гидеона» Гордона Томаса, «Израиль: история холокоста: европейские евреи во Второй мировой войне» Мартина Гилберта, «Пистолет и оливковая ветвь» Дэвида Хирста, «Путем хитрости и обмана» Виктора Островски и Клер Хой, «Ударное подразделение» Дэвида Тиннена и Дага Кристенсена, «Мой дом, моя земля» Абу Ияда, «Охота за Красным принцем» Микаэля Бар-Зохара и Эйтана Хабера, «Палестинцы» Джонатана Димблби, «Арафат» Алана Харта и «Холокост и марсельские евреи» Донны Ф. Райан.

Приношу также мои сердечные благодарности сотрудникам нью-йоркской фирмы «Интернэшнл криэйтив менеджмент»: Джеку Хорнеру, Джону Де Лейни и, конечно же, моему литературному агенту Эстер Ньюберг. Вашу дружбу и помощь невозможно переоценить.

И наконец, мне хочется выразить свою признательность группе блестящих профессионалов Издательского дома «Рэндом-Хаус»: Энн Годофф, Энди Карпентеру, Кристин Кидд, Сибил Пинкус, Лесли Эльснеру – и моему издателю Дэниелу Менакеру. Работать с человеком, наделенным таким огромным талантом, большая честь для меня.