Текст книги "Мастер убийств"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Глава 44

Нью-Йорк

Тарик поднялся со скамейки и пересек Пятую авеню. Подошел к служебному входу большого дома и поднял стоявший в коридоре ящик с шампанским. Мужчина в фартуке и с зачесанными назад волосами, блестевшими от геля, поднял на него глаза.

– Что это ты делаешь, хотел бы я знать?

Тарик, продолжая держать ящик, неопределенно пожал плечами.

– Меня зовут Эмилио Гонсалес.

– И что с того?

– Мне сказали сюда прийти. Я работаю в компании «Элит кейтеринг».

– Почему в таком случае я тебя не знаю?

– Я вышел на работу по заданию этой компании в первый раз. Сегодня утром мне позвонил какой-то парень и сказал, чтобы я побыстрее отрывал свою задницу от дивана и шел сюда, потому что здесь большое мероприятие и требуются дополнительные рабочие руки. Вот я и пришел.

– Это верно. Мероприятие здесь большое, и от лишней пары рабочих рук я бы не отказался. Между прочим, ожидаются какие-то шишки. Я это к тому говорю, что кругом до черта агентов из службы безопасности.

– И что же?

– Если пришел, то какого черта здесь стоишь? Тащи этот ящик наверх, а потом присоединяйся ко мне и моим ребятам.

– Слушаю, сэр.

* * *

Звук выстрела прозвучал в маленькой квартире, как пушечный залп. Его не могли не услышать. Жаклин надо было побыстрее уносить ноги. Но прежде она должна была сделать одну очень важную вещь: сообщить Габриелю о планах Тарика.

Она переступила через лежавший на полу труп Лейлы, подошла к телефону и набрала номер своей лондонской квартиры. Услышав свой записанный на автоответчик голос, она набрала еще три цифры. В трубке послышались щелчки, легкое гудение, а потом голос незнакомой молодой женщины:

– Слушаю.

– Мне нужен Ари Шамрон. Приоритет номер один, дело не терпит отлагательства.

– Назовите кодовое слово.

– "Джерико". Поторопитесь, прошу вас.

– Подождите, пожалуйста.

Спокойствие, звучавшее в голосе этой женщины, убивало. В трубке снова что-то защелкало и загудело, после чего на линии прорезался голос Шамрона.

– Жаклин? Это и вправду ты? Где ты?

– Не знаю точно. Полагаю, где-то в Бруклине.

– Держись. Сейчас мне из штаб-квартиры сообщат твой точный адрес.

– Не уходите, не оставляйте меня одну!

– Я никуда не ухожу и по-прежнему с тобой.

Жаклин начала всхлипывать.

– Что случилось?

– Тарик отправился на операцию. Одет, как официант. Выглядит по-другому, нежели в Монреале. Он хотел использовать наш специальный кабель, чтобы заманить Габриеля в ловушку, но я ранила Лейлу пилкой для ногтей, а потом добила выстрелом из пистолета.

Жаклин отдавала себе отчет, что говорит, как истеричка, но ей было наплевать.

– Эта женщина все еще там?

– Да, лежит на полу в двух шагах от меня. Ох, Ари, как все это ужасно!

– Тебе надо срочно оттуда убираться. Но прежде ответь на один вопрос: ты знаешь, куда направился Тарик?

– Нет.

В этот момент она услышала в коридоре чьи-то тяжелые шаги. Вот дьявольщина!

– Кто-то идет, – прошептала она в трубку.

– Немедленно эвакуируйся!

– Отсюда только один выход.

В дверь дважды постучали. Стук был такой громкий, что, казалось, от него сотрясалась вся квартира.

– Я не знаю, что мне делать, Ари!

– Сиди тихо и жди.

В дверь снова постучали. Трижды – и еще громче прежнего. Но шагов слышно не было. Тот, кто стоял у двери, никуда уходить не собирался.

Жаклин была не готова к тому, что за этим последовало. Стук сменился грохотом и треском выламываемой дверной створки. Эти звуки показались оглушительными, и Жаклин представилось, что в квартиру ворвались сразу несколько человек, но в помещение проник только один мужчина – тот самый, который на минутку выглянул в коридор, когда Тарик вел Жаклин на квартиру.

В руках он сжимал бейсбольную биту.

Жаклин выронила трубку. Мужчина посмотрел на труп Лейлы, перевел взгляд на Жаклин, поднял биту и бросился на нее. Жаклин навела на него пистолет и дважды нажала на спуск. Загрохотали выстрелы. Первая пуля ударила мужчину в плечо, заставив крутануться винтом, вторая поразила его в спину, повредив позвоночник. Жаклин шагнула вперед и сделала еще два выстрела.

Комната наполнилась пороховым дымом; запахло кордитом, пол и стены были забрызганы кровью. Жаклин схватила висевшую на шнуре трубку и торопливо поднесла к уху.

– Ари?

– Слава Богу, это ты. Слушай меня внимательно, Жаклин! Тебе нужно оттуда уходить. Сию же минуту.

– И куда же мне идти?

– Судя по всему, сейчас ты находишься в Бруклине, на углу Парквиль-авеню и Восточной восьмой улицы.

– Я не знаю города. Все эти названия ничего для меня не значат.

– Уходи из дома и иди к Парквиль-авеню. Там повернешь налево и дойдешь до Кони-Айленд-авеню, а затем повернешь направо. Ни в коем случае не пересекай Кони-Айленд. Оставайся на той стороне улицы, по которой идешь. Продолжай двигаться вперед. Через некоторое время подъедет мой человек и подхватит тебя.

– Какой человек? Кто он?

– Не задавай лишних вопросов и делай, как я сказал. Прежде всего уходи из дома!

С этими словами Шамрон отключил мобильник.

Жаклин швырнула трубку и подняла свое пальто, лежавшее на полу у кровати. Натянув его и сунув пистолет в карман, Жаклин вышла из квартиры. Она точно следовала всем наставлениям, которые дал ей Шамрон, и уже через несколько минут оказалась на Кони-Айленд-авеню. Оглядевшись, она втянула голову в плечи и зашагала мимо витрин магазинов и ресторанов в восточном стиле.

* * *

Примерно на расстоянии мили от Кони-Айленд располагался Еврейский общественный центр Нью-Йорка. Габриель стоял в нескольких футах от премьер-министра, который зачитывал по бумажке краткую историю израильской секретной службы МОССАД, обращаясь к группе американских школьников еврейской национальности. Агент службы безопасности премьер-министра приблизился к Габриелю, дотронулся до плеча и прошептал:

– Тебе звонят. Судя по всему, звонок срочный.

Габриель вышел из актового зала в фойе. Подошел еще один телохранитель и передал ему мобильник.

– Алло?

Шамрон сказал:

– Она жива.

– Что с ней? Где она?

– Движется по Кони-Айленд-авеню в твою сторону. Идет по западной стороне улицы. Она одна. Поезжай и подхвати ее. Она сама расскажет тебе о своих подвигах.

Габриель отключил мобильник и посмотрел на телохранителя премьера:

– Мне нужна машина. Немедленно!

* * *

Двумя минутами позже Габриель ехал в северном направлении вдоль Кони-Айленд-авеню, сканируя взглядом фигуры пешеходов на тротуаре. Шамрон сказал ему, что Жаклин будет идти по западной стороне улицы, но Габриель для верности поглядывал в обе стороны – на тот случай, если она что-нибудь перепутала или перешла улицу. Продолжая движение в северном направлении, он автоматически фиксировал взглядом таблички с названиями улиц: «Авеню L», «Авеню К», «Авеню J»...

Чертовщина какая-то! Куда, спрашивается, она запропастилась?

Габриель заметил ее на пересечении улиц Кони-Айленд и авеню Н. Волосы у нее были в беспорядке, лицо распухло... Она походила на человека в бегах, но собранна и спокойна. Габриель видел, как время от времени она поворачивала голову к проезжей части и оглядывала улицу в оба конца.

Габриель резко повернул, притер машину к бровке и, протянув руку, открыл дверцу для пассажира. Жаклин попятилась и сунула руку в карман. Потом увидела лицо человека в машине, и выдержка ее оставила.

– Габриель, – прошептала она. – Слава Богу...

– Залезай, – спокойным голосом произнес он.

Она забралась в машину и захлопнула дверцу.

Когда они проехали несколько кварталов, она сказала:

– Притормози.

Он свернул в боковую улицу и остановился, но двигатель выключать не стал.

– С тобой все в порядке, Жаклин? Расскажи мне, что с тобой случилось.

Вместо этого она заплакала: сначала тихо, почти беззвучно, а потом в голос, захлебываясь от рыданий; при этом все ее тело содрогалось. Габриель привлек ее к себе и обнял за плечи.

– Все уже закончилось, – негромко сказал он. – Закончилось, понимаешь?

– Никогда меня больше не покидай, Габриель. Будь со мной, Габриель. Прошу тебя, всегда будь со мной...

Глава 45

Нью-Йорк

Тарик расхаживал по великолепно обставленным комнатам, где окна выходили на Центральный парк. Гости ставили и клали на его овальный поднос всевозможные предметы – пустые стаканы, скомканные салфетки, тарелки с недоеденными закусками, сигаретные окурки... Тарик посмотрел на часы. К этому времени Лейла должна была сделать звонок по лондонскому номеру Жаклин. Возможно, Аллон уже в пути. Скоро Тарик его увидит.

Тарик прошел через библиотеку. Двойные французские двери вели на террасу. Несмотря на холод, несколько гостей стояли там и наслаждались открывавшимся перед ними видом. Когда Тарик ступил на террасу, до его слуха донеслось отдаленное завывание полицейских сирен. Он подошел к балюстраде и глянул на Пятую авеню. Туда из-за поворота в сопровождении почетного эскорта из мотоциклистов выруливал официальный кортеж.

Высокий гость в скором времени должен был войти в здание.

Но куда запропастился Аллон?

– Эй, вы меня слышите? Подойдите, пожалуйста, ко мне.

Тарик огляделся. Его взмахом руки подзывала к себе дама в мехах. Он до такой степени был заворожен зрелищем приближавшегося кортежа, что на минуту забыл о взятой им на себя роли официанта.

Женщина держала в руке бокал с недопитым красным вином.

– Извините, вы не могли бы это у меня забрать?

– Разумеется, мадам.

Когда он подошел к группе оживленно переговаривавшихся гостей, женщина, не глядя на Тарика, протянула руку и попыталась поставить бокал на его поднос. Бокал не удержался на высокой ножке, опрокинулся, и красное вино выплеснулось на белый смокинг Тарика.

– О Господи! – сказала женщина. – Мне очень жаль, что так получилось, поверьте. – С этими словами она как ни в чем не бывало повернулась к гостям и возобновила прерванную беседу.

Тарик отнес поднос на кухню.

– Что это с тобой, парень? – осведомился его босс Родней – мужчина в фартуке и с блестевшими от геля волосами.

– Леди пролила вино на мой смокинг.

Тарик поставил заполненный пустой посудой и объедками поднос на окованный жестью прилавок рядом с мойкой. В следующее мгновение в зале, который он только что покинул, загремели аплодисменты: почетный гость вошел в помещение. Тарик взял из стопки чистый поднос, повернулся и зашагал к выходу.

Родней окликнул его:

– Куда ты направляешься?

– В зал, конечно. Выполнять свою работу.

– В таком виде в зал ты не пойдешь. С этой минуты будешь работать на кухне. Иди к мойке и помоги ребятам разобраться с посудой.

– Я могу почистить смокинг.

– Это красное вино, приятель. Твоему смокингу пришел конец.

– Но...

– Никаких «но»! Становись вот сюда и берись за тарелки.

* * *

– Очень рад, что мне вновь представилась возможность вас увидеть, президент Арафат, – сказал Дуглас Кэннон.

Тот улыбнулся:

– Я тоже рад вас видеть, сенатор Кэннон. Или мне следует называть вас «посол Кэннон»?

– Называйте меня Дуглас – и не ошибетесь.

Кэннон стиснул в своей огромной ладони маленькую руку Арафата и энергично тряхнул. Кэннон был высоким, с широкими плечами и гривой непокорных седых волос. Его талия за последние годы основательно увеличилась в размерах, но хорошо скроенный синий блейзер этот недостаток скрывал. Журнал «Нью-Йорк мэгэзин» как-то раз назвал сенатора Периклом наших дней – и неудивительно. Это был известный ученый и филантроп, поднявшийся из недр академической науки к вершинам политического Олимпа и ставший одним из наиболее влиятельных представителей демократической партии в сенате. Двумя годами раньше его отозвали из отставки и предложили занять пост чрезвычайного и полномочного посла Соединенных Штатов при Сент-Джеймсском дворе в Лондоне. Однако его деятельность на дипломатическом поприще долго не продлилась, так как он был тяжело, почти смертельно ранен при нападении террористов. Сейчас, впрочем, Кэннон был в порядке и даже словом не обмолвился о том, что с ним произошло. Подхватив Арафата под локоть, сенатор повел его к гостям.

– Покушение на вашу жизнь сильно опечалило меня, Дуглас, – сказал Арафат. – Приятно осознавать, что вы снова в форме. Кстати, вы получили цветы, которые мы с Сулой вам послали?

– Получил. Это был самый красивый букет во всем госпитале. Позвольте мне лично поблагодарить вас за подарок. Но не будем больше говорить о моей скромной персоне. Пойдемте к гостям. Здесь собралось много людей, которые хотели бы познакомиться с вами поближе.

– Не сомневаюсь, – сказал Арафат, растягивая губы в улыбке. – Ведите же меня к ним, Дуглас.

* * *

Габриель ехал по Бруклин-бридж, направляясь на Манхэттен. К этому времени Жаклин уже пришла в себя и во всех подробностях рассказала ему о том, что произошло за последние сорок восемь часов, начиная с того момента, как она оказалась на конспиративной квартире Юсефа неподалеку от аэропорта Хитроу. Габриель старался слушать ее спокойно, не подключая эмоций, чтобы злость не мешала ему кропотливо исследовать ткань повествования в поисках ключа, который помог бы раскрыть планы Тарика.

Одна деталь привлекла его внимание. Почему, интересно знать, Тарик решил подманить его к себе посредством телефонных переговоров со штаб-квартирой службы на бульваре Царя Саула, когда Лейла должна была сыграть роль Жаклин?

Вполне возможно, ответ лежит на поверхности. Тарик не был уверен, что Габриель будет находиться в нужное время в том месте, где он собирался нанести удар. Но откуда подобная неуверенность? Если Тарик приехал в Нью-Йорк для того, чтобы убить премьер-министра Израиля, вдруг заделавшегося великим миротворцем, с его стороны было бы вполне резонно предположить, что Габриеля подключили к охране премьера. В конце концов, два дня назад он собственными глазами видел Габриеля в Монреале.

Габриелю вспомнилась картина Ван Дейка: религиозная сцена на поверхности лакокрасочного слоя, а под ней портрет малопривлекательной особы женского пола. Одна картина, две реальности. Операция, которую проводил Габриель, напоминала такую же картину. Это не говоря уже о том, что до сих пор Тарик переигрывал его по всем параметрам.

«Чтоб тебя черти взяли, Габриель! Почему ты не хочешь довериться своей интуиции?»

Он достал мобильник и набрал номер Шамрона, который находился в это время в израильской дипломатической миссии. Когда в трубке послышался его голос, Габриель спросил:

– Где сейчас Арафат?

Некоторое время он слушал Шамрона, потом сказал:

– Вот дерьмо! Я полагаю, что Тарик, переодетый и загримированный под официанта, находится там. Скажи его людям, что я сейчас туда приеду.

Габриель отключил мобильник и посмотрел на Жаклин.

– "Пушка" Лейлы по-прежнему с тобой?

Она кивнула.

– Что-нибудь осталось?

Жаклин вытащила из рукоятки магазин и пересчитала оставшиеся в нем патроны.

– Пять штук.

Габриель повернул на север к федеральной магистрали и вдавил в пол педаль акселератора.

* * *

Тарик подошел к выходу из кухни и глянул в щелку двери на то, что происходило в большой, похожей на зал комнате. Там то и дело вспыхивали блицы фотокамер: желающих сфотографироваться с Арафатом было хоть отбавляй. Тарик покачал головой. Всего десять лет назад подавляющее большинство этих людей называли Арафата не иначе, как кровавым террористом. Теперь же с ним носились, как со знаменитым рок-певцом, который для создания имиджа крутого парня заматывал голову каффией.

Тарик оглядел комнату в поисках Аллона. Похоже, что-то пошло не так. Быть может, Лейле не удалось связаться со штаб-квартирой службы на бульваре Царя Саула. Или же Аллон затеял какую-то новую игру. Впрочем, каковы бы ни были причины его отсутствия, больше тянуть с началом акции нельзя. Тарик знал Арафата лучше, чем кто-либо. Старик был знаменит тем, что имел обыкновение в последний момент кардинально менять свои планы. Только благодаря этому свойству своей натуры ему удавалось выживать все эти годы. Он мог уйти с вечера в любую минуту, и тогда Тарик лишился бы возможности выпустить в него пулю.

Он-то хотел убить их обоих сразу – и Аллона и Арафата. Это был бы, так сказать, одновременный акт двойного мщения, но все шло к тому, что этому не суждено было случиться. Как только он убьет Арафата, на него навалятся его телохранители. Тарик будет драться с ними, причем драться отчаянно; он не оставит этим парням выбора, и им придется его пристрелить. Но всякая смерть лучше мучительной смерти от мозговой опухоли. Аллон опоздал на финальный акт драмы, а следовательно, останется в живых. Но трусливому изменнику Арафату распрощаться с жизнью все-таки придется.

Родней похлопал Тарика по плечу.

– Начинай мыть тарелки, дружок! В противном случае это будет последний большой прием в твоей жизни.

Родней удалился. Тарик зашел в кладовку, включил свет и, приподнявшись на носках, достал с верхней полки пакет с сушеными тунисскими финиками, который положил туда час назад. На кухне он высыпал финики из пакета в белую фарфоровую тарелку, поставил ее на поднос и, держа поднос перед собой, направился в зал.

Арафат стоял в центре большой гостиной в окружении полудюжины помощников, телохранителей и толпы доброжелателей. Рядом с ним возвышался сенатор Кэннон. Тарик двинулся сквозь толпу к Арафату, чувствуя, как впивается ему в живот при каждом шаге рукоять «Макарова». Сейчас Арафат был от него в десяти футах, но между ним и Тариком находились пять человек, в том числе один телохранитель. Палестинец был такой маленький, что Тарику стоило немалых усилий фиксировать взглядом его положение в толпе – в большинстве случаев он видел только его черно-белую каффию. Если он выхватит «Макаров» сейчас, один из телохранителей обязательно заметит резкое характерное движение и откроет огонь. Нет, прежде чем вынимать пистолет, он должен подобраться к Арафату поближе. Необходимо разыграть карту с финиками – не зря же он прихватил их с собой.

Но тут Тарик столкнулся с новой проблемой: толпа вокруг Арафата была такая густая, а люди стояли так плотно друг к другу, что продвинуться вперед хотя бы на шаг не было никакой возможности. Перед Тариком стоял человек в темно-сером костюме. Когда Тарик дотронулся до его плеча, он повернулся, мельком глянул на поднос, заметил белый официантский смокинг и покачал головой:

– Спасибо, не надо.

– Это финики для президента Арафата, – сказал Тарик, и мужчина, немного поколебавшись, сделал шаг в сторону.

Теперь Тарику предстояло иметь дело с женщиной. Он повторил маневр: дотронулся до ее плеча, а когда она повернулась, продемонстрировал ей финики на подносе и объяснил ситуацию. Она отошла в сторону, и Тарик продвинулся к Арафату еще на три фута. Правда, следующий человек в толпе оказался одним из помощников Арафата. Тарик уже поднял руку, чтобы похлопать его по плечу, как вдруг услышал звонок мобильника. Помощник Арафата сунул руку в карман пиджака, выхватил аппарат и торопливо поднес к уху. Несколько секунд он с напряженным лицом слушал своего абонента, затем сунул телефон в карман и, наклонившись вперед, что-то зашептал Арафату на ухо. Арафат повернулся к сенатору Кэннону и произнес:

– Боюсь, меня ждет срочное дело.

Этот парень неимоверно, просто дьявольски удачлив, подумал Тарик.

Арафат сказал:

– Мне необходимо переговорить по телефону в спокойной обстановке.

– Полагаю, мой кабинет подойдет вам как нельзя лучше. Прошу вас, идите за мной.

Арафат выбрался из толпы и в сопровождении сенатора Кэннона и своих помощников двинулся по коридору в сторону хозяйских апартаментов. Миг – и они скрылись из виду. Один из телохранителей Арафата тут же занял пост у двери. Минутой позже сенатор Кэннон и помощники палестинского лидера вышли из кабинета и присоединились к гостям.

Тарик понял, что пришло время нанести удар. Другой такой возможности ему могло не представиться. Держа перед собой поднос и лавируя среди толпы, он пересек гостиную, прошел по коридору и остановился напротив охранника. Это был сотрудник личной охраны Арафата, который не мог не знать, что его босс без ума от хороших тунисских фиников.

– Один из помощников мистера Арафата велел мне принести ему вот это.

Телохранитель посмотрел на тарелку с финиками, потом перевел взгляд на Тарика.

«Эту проблему можно разрешить двумя способами, – думал Тарик, поглядывая на охранника и мысленно к нему обращаясь. – Или ты пропустишь меня, и тогда, возможно, останешься в живых, или же, если ты заупрямишься, я пристрелю тебя и все равно войду в кабинет».

Телохранитель взял с тарелки финик, бросил его в рот, после чего отворил дверь и сказал:

– Поставишь поднос на стол и сразу же выйдешь. Понял?

Тарик кивнул и вошел в комнату.

* * *

Габриель припарковал свой «универсал» на Восемьдесят восьмой улице, выскочил из машины и, не обращая внимания на окрики патрульного, побежал через дорогу к большому дому на Пятой авеню. Жаклин следовала за ним, отставая на несколько шагов. Когда они вошли в коридор, их встретили три человека: сотрудник личной охраны Арафата, агент американской службы безопасности дипломатического корпуса и полицейский из Нью-йоркского департамента полиции.

Лифтер распахнул перед ними двери лифта. Когда все пятеро погрузились в кабину, он нажал на кнопку семнадцатого этажа.

– Надеюсь, приятель, у вас верная информация, – сказал агент СБДК.

Габриель кивнул, вынул из кармана куртки «беретту», оттянул затвор, досылая патрон в патронник, и засунул оружие за пояс брюк.

– Господь всемогущий! – проблеял лифтер.

* * *

Кабинет был невелик, но изящно обставлен. У окна помещался старинный резной письменный стол, рядом стояло обитое лайкой кресло, вдоль стен высились полки, заставленные книгами по истории и биографическими изданиями из серии «Жизнь великих людей». Скрытые в подвесном потолке лампы давали мягкий рассеянный свет. У стены по правую сторону от стола находился мраморный камин, в котором, негромко потрескивая, ровно горели аккуратные деревянные чурбачки. Арафат, прижимая к уху трубку телефона, молча слушал своего собеседника. Только под конец разговора он произнес несколько слов по-арабски, после чего повесил трубку и посмотрел на Тарика. Когда взгляд Арафата остановился на тарелке с финиками, его лицо озарилось теплой, по-детски беззащитной и открытой улыбкой.

Тарик по-арабски сказал:

– Мир вам, президент Арафат. Один из ваших помощников попросил принести вам эти плоды.

– Финики! Какая прелесть. – Арафат взял с тарелки финик, со всех сторон его осмотрел и отправил в рот. – Эти финики из Туниса, я уверен в этом.

– Полагаю, вы правы, президент Арафат.

– Вы говорите по-арабски с палестинским акцентом.

– Потому что я палестинец, сэр.

– Из какой части Палестины вы родом?

– До Катастрофы моя семья жила в Верхней Галилее. Я родился и вырос в лагере беженцев в Ливане.

Тарик поставил поднос на стол и расстегнул смокинг, чтобы облегчить себе доступ к торчащему за поясом пистолету «макаров». Арафат склонил голову набок и дотронулся пальцем до своей оттопыренной нижней губы.

– Тебе нехорошо, брат мой?

– Просто немного устал. В последнее время мне пришлось много и тяжело работать.

– Я знаю, что такое усталость, брат мой. И знаю, что такое бессонница. И я, и мои люди страдали от переутомления и недостатка сна долгие годы. Но ты страдаешь не только от усталости или недосыпа. Ты болен, брат мой, и я это чувствую. Я очень хорошо чувствую такого рода вещи. У меня на это особый дар.

– Вы правы, президент Арафат. В последнее время мне и впрямь часто бывает нехорошо.

– Какова же природа твоей болезни, брат мой?

– Прошу, оставим этот разговор, президент Арафат. Вы слишком значительный человек и слишком заняты важными политическими делами, чтобы тратить свое драгоценное время, обсуждая проблемы простого работяги, вроде меня.

– Вот тут-то ты и ошибся, брат мой. Я всегда считал себя отцом всех палестинцев. Когда страдает один из них, страдаю и я.

– Ваши слова очень много для меня значат, президент Арафат.

– Скажи, брат мой, уж не опухоль ли заставляет тебя страдать? У тебя какая-то разновидность рака, не так ли?

Тарик промолчал. Арафат же резко изменил направление беседы:

– Скажи мне одну вещь, брат мой. Который из моих помощников попросил тебя принести мне финики?

Его чувство опасности и инстинкт самосохранения ничуть не притупились, подумал Тарик. Ему вспомнился один вечер в Тунисе много лет назад. Проходило совещание – типичная палестинская сходка в стиле Арафата, начинавшаяся за полночь и тянувшаяся до самого рассвета. Кто-то принес адресованную Арафату посылку. Отправителем значился некий иракский дипломат из Аммана. Некоторое время посылка лежала на краю стола, и никто не обращал на нее внимания. Неожиданно Арафат поднялся с места и сказал:

– В посылке бомба, Тарик! Я ее нюхом чую. Убери ее скорей отсюда.

Тарик взял посылку со стола и передал специалисту по взрывным устройствам. Старик оказался прав. Там оказалась бомба, которую коварные израильтяне умудрились доставить прямо на совещание высшего командного состава ФОП. Если бы Арафат открыл посылку, на воздух взлетело бы все руководство Фронта освобождения Палестины.

Тарик сказал:

– Он не назвался. Велел принести вам финики – и только.

Арафат протянул руку и взял с подноса еще один финик.

– Странное дело: твое лицо кажется мне знакомым. Может быть, мы где-нибудь встречались?

– Нет, к сожалению.

– Ты уверен? Я, знаешь ли, никогда не забываю лицо человека, если мне хоть раз доводилось его видеть.

– Уверен, что прежде мы с вами не встречались, президент Арафат.

– Ты напоминаешь мне старого друга – товарища по оружию, который на протяжении ряда лет находился со мной и в хорошие времена, и в плохие.

– Боюсь, я всего-навсего простой рабочий парень.

– Этому человеку я обязан жизнью. Он защищал меня от врагов и столько раз выручал из смертельно опасных переделок, что я уже сбился со счета. – Арафат поднял глаза к потолку и на секунду смежил веки. – Один случай мне особенно запомнился. Меня пригласили в Дамаск на встречу с братом президента Ассада. Мой друг не хотел, чтобы я ехал. Это было много лет назад, когда за мной охотилась секретная полиция президента Ассада, который желал мне смерти. Встреча с его братом прошла без всяких происшествий, но потом, когда мы уже стали садиться в машины, чтобы ехать в Бейрут, мой товарищ сказал, что мне угрожает опасность. Из своих источников он узнал, что сирийцы решили ударить из засады по нашему кортежу и убить меня. Мы отправили кортеж в Бейрут прежней дорогой, чтобы ввести врагов в заблуждение, после чего мой товарищ спрятал меня в Дамаске – прямо под носом у сирийских ищеек. Поздно вечером мы получили известие, что сирийцы атаковали наш конвой на пути из Дамаска и что несколько наших людей убиты. Что и говорить, это был печальный вечер, но я благодаря самоотверженности и преданности моего друга все-таки остался в живых.

– Очень интересная история, президент Арафат.

– А вот еще одна, не менее поучительная и увлекательная...

– Боюсь, мне пора уходить, – сказал Тарик, протягивая руку к своей «пушке».

– Все-таки я хотел бы ее рассказать. Она короткая и много времени не отнимет. Ты позволишь?

Тарик заколебался.

– Разумеется, президент Арафат. Если вы считаете, что это необходимо, я, конечно же, ее выслушаю.

– Может быть, ты присядешь, мой друг? Ты ведь устал.

– Мне не пристало сидеть в вашем присутствии.

– Как знаешь, – произнес Арафат. – Итак, это произошло во время осады Бейрута. Тогда израильтяне стремились раз и навсегда покончить с Фронтом освобождения Палестины и убить меня. Каждое место, где я в те дни оказывался, мгновенно подвергалось ракетному и артиллерийскому обстрелу. Складывалось такое впечатление, что израильтяне заранее знали, куда я пойду или поеду. Мой друг начал расследование и выяснил, что израильская разведка завербовала несколько человек из состава моего штаба. Он также установил, что шпионы получили от своих хозяев радиомаяки, испускающие направленный луч. По этому лучу израильтяне определяли, где я в тот или иной момент нахожусь со своим штабом. Мой друг задержал этих людей и заставил публично покаяться в своих прегрешениях. Это было своего рода послание ко всем потенциальным шпионам и изменникам, из которого должно было явствовать, что такого рода преступления палестинский народ прощать не намерен. Кроме того, он предложил мне подписать этим людям смертный приговор, чтобы потом их можно было предать казни.

– И вы его подписали?

– Не подписал. Я сказал своему товарищу, что если дам согласие на смерть предателей, то заполучу множество смертельных врагов в лице их друзей, приверженцев и родственников. Я предложил наказать их по-другому – отстранить от дела революции, подвергнуть остракизму и выслать. По мне, такое наказание хуже смерти. И я сказал ему еще одну важную вещь: как бы ни были велики их преступления, мы, палестинцы, не должны их убивать. Мы вообще не должны убивать друг друга – ни при каких условиях. Слишком много у нас других врагов.

– И как же ваш друг на эти слова отреагировал?

– Разозлился. Сказал, что я глупец. Это был единственный человек из высшего командного состава, который отваживался разговаривать со мной в подобном тоне. Воистину он обладал сердцем льва. – Арафат немного помолчал, потом сказал: – Я не видел его уже много лет. Но до меня дошли слухи, что он очень болен и жить ему осталось недолго.

– Мне жаль это слышать.

– Когда у нас будет свое собственное государство, я воздам ему должное за все его подвиги и жертвы, которые он принес во имя нашего дела. Когда у нас будет свое государство и свои школы, палестинские дети узнают обо всех его героических деяниях. В деревнях люди, сидя вечерами у костров, будут рассказывать о нем легенды. Он станет подлинным героем палестинского народа. – Арафат понизил голос до шепота. – Но ничего этого не произойдет, если сейчас он позволит себе сделать глупость. Тогда о нем будут вспоминать, как об очередном паршивом фанатике – и ничего больше.

Арафат всмотрелся в глаза Тарика и спокойным голосом произнес:

– Если ты готов сделать то, что задумал, брат мой, то делай, и покончим с этим. Но на тот случай, если у тебя достанет мужества отказаться от своих первоначальных планов, я посоветовал бы тебе побыстрее уносить отсюда ноги и изыскать способ достойно завершить свою жизнь.

Арафат вздернул подбородок и замолчал. Тарик опустил глаза, едва заметно улыбнулся и медленно застегнул свой официантский смокинг.

– Похоже, вы приняли меня за другого человека. Да пребудет с вами мир, президент Арафат.

Тарик повернулся и быстро вышел из комнаты.

Арафат увидел в дверном проеме своего телохранителя и сказал:

– Зайди в комнату и закрой за собой дверь, идиот. – Потом он несколько раз глубоко вздохнул и с силой потер ладони, чтобы скрыть дрожь в руках.