Текст книги "Посланник"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Часть четвертая
Свидетель

Глава 39
Вашингтон

Специальный комитет сената собрался через месяц после попытки покушения на жизнь президента. В своем заявлении на открытии сессии сановные члены комитета заверили американскую общественность, что они проведут тщательное и никого не щадящее расследование, однако к концу первой недели сенаторы от обеих партий были явно раздосадованы отсутствием откровенности со стороны начальников охраны президента и разведки. Люди, обслуживающие президента, подробнейшим образом объясняли, как силы мирового исламского экстремизма сумели проникнуть в центр христианского мира и как профессор Али Массуди сумел завербовать молодого швейцарца по имени Эрих Мюллер и внедрить его в швейцарскую гвардию понтифика. Но что до того, кто задумал эти два нападения на Ватикан и, что более важно, кто оплатил их, люди, обслуживающие президента, смогли предложить лишь основанное на имеющейся информации мнение. Не смогли они и удовлетворительно объяснить членам комитета присутствие в Ватикане некоего Габриэля Аллона, ныне легендарного израильского агента и убийцы. После длительных дебатов в комиссии сенаторы решили вызвать его повесткой. Будучи гражданином иностранного государства, он не обязан был являться на вызов и, как и ожидалось, решительно отказался приехать. А через три дня внезапно изменил свое решение. Он готов дать показания, сообщил он, но только под секретом. Сенаторы согласились и попросили его приехать в Вашингтон в следующий четверг.

Он вошел один в подземный зал прослушивания. Когда председатель комитета попросил его встать и сообщить для протокола свое имя, он без колебаний это сделал.

– А кто ваш хозяин?

– Премьер-министр Государства Израиль.

– У нас немало вопросов, которые мы хотели бы вам задать, мистер Аллон, но ваш посол сказал нам, что вы не ответите ни на один вопрос, который сочтете неуместным.

– Совершенно верно, господин председатель.

– Нас также проинформировали, что вы хотите зачитать для протокола заявление, прежде чем мы перейдем к вопросам.

– Это тоже верно, господин председатель.

– Это заявление касается Саудовской Аравии и отношений Америки с этой страной.

– Да, господин председатель.

– Просто, чтобы напомнить вам, мистер Аллон. Несмотря на то что вы даете показания под грифом «секретно», мы ведем запись ваших сообщений.

– Я это понимаю, сэр.

– Отлично. Можете продолжать.

После этих слов Габриэль опустил глаза и начал читать свое заявление. Человек, сидевший в дальнем конце комнаты, заметно содрогнулся. «Геркулес явился в сенат Соединенных Штатов, – подумал он. – И принес с собой полный колчан стрел, пропитанных ядом».

* * *

– Поздравляем, Габриэль, – сказал Адриан Картер. – Вы просто не могли вести себя иначе, верно? Мы предоставили вам трибуну, и вы отлично ею воспользовались.

– Сенаторам необходимо знать подлинную природу саудовского режима и то, что он поддерживает мировой терроризм. А американскому народу необходимо знать, как расходуются все эти нефтедоллары.

– Хорошо, что вы не упоминали в связи с этим имени Зизи.

– У меня другие планы в отношении Зизи.

– Лучше не надо. К тому же вам надо сейчас не спускать глаз с мяча.

– Не спускать глаз с мяча? Что это значит?

– Это выражение в спорте, Габриэль. Вы занимаетесь каким-либо видом спорта?

– У меня нет времени.

– С каждым днем вы становитесь все больше похожи на Шамрона.

– Я воспринимаю это как комплимент, – сказал Габриэль. – Так с какого же мяча я не должен спускать глаз?

– С бин-Шафика. – Картер метнул на Габриэля взгляд. – Есть что-либо о нем?

Габриэль отрицательно покачал головой.

– А у вас?

– Возможно, мы кое до чего докопались.

– Вы хотите мне о чем-то рассказать?

– Пока еще нет.

Картер проехал по Памятному мосту и свернул на ведущую через парк дорогу имени Джорджа Вашингтона. Несколько минут они ехали молча. Габриэль смотрел в окошко и любовался видом Джорджтауна по другую сторону реки.

– Я понял, судя по маршруту вашей поездки, что по пути в Израиль вы остановитесь в Риме, – сказал Картер. – Планируете выполнить еще одно задание для Ватикана?

– Я просто хочу побыть немного с Донати. Когда я уезжал из Рима, он все еще был без сознания. – Габриэль взглянул на часы. – Куда вы везете меня, Адриан?

– У вас есть два-три часа до вылета. В Виргинии, где разводят лошадей, есть одно местечко для ленча.

– И сколько времени нам еще туда добираться?

– Около часа.

Габриэль опустил спинку кресла и закрыл глаза.

Он проснулся, когда они въехали в маленький городок под названием Плейнз. Картер сбавил скорость, проезжая по крошечному центральному торговому району, затем пересек старые железнодорожные пути и снова поехал по сельской местности. Эта дорога была знакома Габриэлю, как и гравийная дорога, на которую Картер через две мили свернул. Она шла по берегу узкого ручья. Слева высились волнистые холмы, а в дальнем конце луга стояла большая ферма с медной крышей в пятнах и двухэтажной верандой. Когда Габриэль в последний раз посещал этот дом, деревья стояли без листьев и земля была покрыта снегом. А сейчас кизиловые деревья цвели и в полях зеленела молодая травка.

Через пастбище к ним не спеша направлялась лошадь, на которой сидела женщина с золотыми волосами. Лицо ее уже не было таким опухшим и приняло нормальный вид. «Все, кроме черноты под глазами», – подумал Габриэль. В глазах Сары еще остались следы кошмара, пережитого в шале в кантоне Ури. Она умело развернула лошадь возле машины и глянула на Габриэля. На лице ее появилась улыбка, и на секунду она стала прежней красивой женщиной, какую он увидел прошлой осенью на Кью-стрит в Вашингтоне. Затем улыбка погасла, и двумя точно рассчитанными ударами она пустила лошадь галопом через луговину к дому.

– У нее бывают хорошие и плохие дни, – сказал Картер, глядя ей вслед. – Но я уверен, вы это понимаете.

– Да, Адриан, понимаю.

– Я всегда считал личные обиды контрпродуктивными в таком деле, как наше, но я никогда не прощу Зизи того, что он с ней сделал.

– И я тоже, – сказал Габриэль. – А я не забываю обид.

Они спокойно посидели на нежарком солнце за ленчем на задней веранде. Затем Картер занялся мытьем посуды, а Габриэль с Сарой пошли прогуляться по тенистому лесу. Охранник из ЦРУ попытался было пойти за ними, но Габриэль взял у него оружие и отправил назад, в дом. Сара была в брюках и сапогах для верховой езды и в куртке на овечьем меху. А Габриэль был по-прежнему в темно-сером костюме, в каком он выступал в сенате. В правой руке он держал «браунинг» охранника.

– Похоже, Адриан не слишком доволен вашим выступлением перед комитетом сената.

– Да.

– Но кто-то должен был довести до их сведения, что собой представляют наши «друзья» саудовцы. И кто же мог это сделать лучше вас? Ведь это вы спасли президенту жизнь.

– Нет, Сара, это сделали вы. Возможно, настанет день, когда страна узнает, чем обязана вам.

– Я не стремлюсь в ближайшем будущем к известности.

– А чем вы планируете заняться?

– Адриан не говорил вам? Я поступаю в управление. Я полагаю, что мир искусства может выжить, если лишится одного куратора.

– В какую же часть управления – в оперативную или в разведку?

– В разведку. Я на всю жизнь назанималась оперативной работой. А кроме того, за границей небезопасно. Зизи совершенно ясно дал мне понять, что бывает с теми, кто его предает.

– У него руки длинные. А как насчет вашей безопасности здесь, в Америке?

– Мне дают новое имя, и я буду другим человеком. Мне предоставлено выбрать имя самой. Я подумала, не разрешите ли вы мне взять имя вашей мамы?

– Ирен? – Габриэль улыбнулся. – Я буду польщен. Она была вроде вас – поразительно мужественная женщина. В следующий ваш приезд в Израиль я дам вам прочесть о ее приключениях во время войны.

Сара приостановилась потрогать цветок кизила, затем они пошли дальше.

– А как насчет вас, Габриэль? Каковы ваши планы?

– Я думаю, мы с вами двинемся в разных направлениях.

– А именно?

– Боюсь, я ничего больше не могу сейчас вам сказать.

Она надулась и игриво, но чувствительно ударила его по руке выше локтя.

– Вы же не собираетесь иметь от меня тайны?

– Теперь, когда вы работаете в разведке другой страны, наши отношения, боюсь, будут ограничены определенными… – он приумолк, подыскивая нужное английское слово, – параметрами.

– Прошу вас, Габриэль. Нас связывает нечто, далеко перекрывающее правила, которые регулируют отношения между оперативными сотрудниками разных служб.

– Я вижу, вы уже начали тренироваться.

– Понемногу, – сказала она. – Это помогает развеять скуку одинокой жизни на ферме.

– А вы хорошо себя чувствуете, Сара?

– Днем вполне, а вот ночью очень тяжело.

– Так будет долго. Правда, работа в управлении поможет. Вы уже знаете, куда они вас сажают?

– В Саудовский сектор, – сказала она. – Я настояла.

По лесу прошел гул от раската грома. Сара спросила про Джулиана Ишервуда.

– В данный момент он в аналогичной вашей ситуации.

– Где вы его держите?

–  Сара!

– Да ну же, Габриэль.

– Он спрятан в старом доме недалеко от края земли – в Корнуолле.

– А галерея?

– Закрыта. Ваш отъезд из Лондона породил целую бурю кривотолков. Мальчики в баре ресторана «У Грина» очень скучают по вас.

– Я по ним тоже скучаю. Но еще больше скучаю по вашей команде.

– Все шлют вам наилучшие пожелания. – Габриэль замялся. – Они просили меня также извиниться перед вами.

– За что?

– Мы подвели вас, Сара. Было ясно, что бин-Шафик или охранники Зизи заметили нас.

– Возможно, это моя вина. – Она пожала плечами. – Но это не важно. Все мы остались живы, а ведь их в том доме было одиннадцать человек. И мы расстроили их заговор убить президента. Не так все худо, Габриэль.

Раздался новый раскат грома – на этот раз ближе. Сара посмотрела на небо.

– Мне надо задать вам несколько вопросов, Сара. Нам необходимо кое-что знать, прежде чем мы можем поставить точку на операции.

Она продолжала смотреть на небо.

– Вам надо знать, что я сказала им в том доме в Швейцарии.

– Я знаю, что вы были накачаны наркотиками. Я знаю, что вы, по всей вероятности, пытались изгнать это из своей памяти.

Она посмотрела на него и покачала головой.

– Я не пыталась забыть, – сказала она. – Собственно, я помню каждое слово.

Начали падать первые капли дождя, но Сара, казалось, даже не заметила этого. Они пошли дальше по лесу, и она рассказала ему все.

Картер отвез Габриэля в аэропорт имени Даллеса и провел через службу безопасности. Они сели в отведенном для дипломатов зале и стали ждать объявления о посадке. Картер, убивая время, смотрел вечерние «Новости», а внимание Габриэля было сфокусировано на мужчине, сидевшем на другой стороне зала. Это был принц Башир, посол Саудовской Аравии в Соединенных Штатах.

– Даже и не думайте об этом, Габриэль.

– Я не занимаюсь публичными конфронтациями, Адриан.

– Вы, возможно, нет, а Башир это любит.

И словно в подтверждение этого саудовец вдруг встал, пересек зал и остановился перед Габриэлем, но руки ему не протянул.

– Я слышал, вы сегодня утром разыграли на Капитолийском холме целый спектакль, мистер Аллон. Еврейское вранье и пропаганда, но все равно забавно.

– Предполагалось, что мои показания будут сохранены в тайне, Башир.

– В этом городе не происходит ничего такого, чего бы я не знал. И зовут меня принцБашир. – Посол перевел взгляд на Картера: – Вы устроили сегодня этот цирк, Адриан?

– Сенаторы вызвали меня повесткой, ваше королевское высочество. Управление не имеет к этому никакого отношения.

– Вы должны были бы что-то предпринять, чтобы избежать этого.

– У нас здесь не Эр-Рияд, господин посол.

Башир метнул гневный взгляд на Картера и вернулся на свое место.

– Боюсь, меня не включат в саудовский план пенсионного обеспечения.

– О чем это вы?

– Не важно, – сказал Картер.

Через десять минут объявили посадку на самолет Габриэля. Картер проводил его до выхода на поле.

– Ох, чуть не забыл. Президент звонил, когда вы разговаривали с Сарой. Он хотел поблагодарить вас. Сказал, что поймает вас в другое время.

– Передайте ему, чтобы не беспокоился.

– Он высказал также пожелание, чтобы вы предприняли дальнейшие шаги в том деле, о котором вы говорили с ним на Южной лужайке.

– Вы уверены?

– Уверен в чем?

– В том, что президент именно так сказал?

– Безусловно, – сказал Картер. – А собственно, о чем вы разговаривали вдвоем в тот вечер?

– Наш разговор был приватным, Адриан, и таким он и останется.

– Умница, – сказал Картер.

Они обменялись рукопожатиями, затем Габриэль повернулся и пошел в самолет.

Глава 40
Тибериас, Израиль

Следующий вечер был в субботу. Габриэль спал до середины дня, затем принял душ, оделся и вместе с Кьярой поехал в долину Джезриль. Они ненадолго остановились в Тель-Мегидо, чтобы взять Эли Лавона, затем поехали дальше, к Галилейскому морю. Почти уже на закате они добрались до виллы из известняка медового цвета, прилепившейся на выступе над морем. У входной двери их встретил Шамрон. Лицо у него похудело и вытянулось, и передвигался он с помощью палки. Она была из оливкового дерева и очень красива.

– Премьер-министр преподнес мне ее сегодня утром, когда я уезжал из реабилитационного центра в Иерусалиме. Я чуть не ударил его ею. А Джила считает, что палка придает мне более достойный вид. – Он провел их в дом и посмотрел на Габриэля: – Я вижу, ты в моей куртке. Поскольку теперь ясно, что я еще очень долго буду жить, я хотел бы ее вернуть.

Габриэль снял куртку и повесил на крючок в передней. Из глубины виллы он услышал голос Джилы, звавшей их к ужину. Они вошли в столовую, когда Джила уже зажигала свечи. Там были Ионатан и его жена, а также Римона с мужем. Ронита села рядом с отцом, и когда блюда пошли по кругу, накладывала ему на тарелку еду. Они не стали говорить об операции, связанной с бин-Шафиком, или о Ватикане. Говорили вместо этого о выступлении Габриэля в американском конгрессе. Судя по мрачному выражению лица Шамрона, он этого не одобрял. Габриэлю это стало ясно после ужина, когда Ари вывел его на террасу для разговора наедине.

– Ты был прав, отказавшись явиться по повестке, Габриэль. Тебе не следовало менять своего мнения. Одна мысль, что ты сидишь перед этим комитетом конгресса – даже на закрытом заседании, – привела к тому, что моя реабилитация задержалась на полгода.

– Неистощимым источником глобального джихада являются Саудовская Аравия и ваххабизм, – сказал Габриэль. – Это необходимо было довести до сведения сената. Как и американского народа.

– Ты мог изложить свои мысли в секретной телеграмме. Тебе не пришлось бы сидеть там перед ними и отвечать на их вопросы… точно ты обычный смертный.

Они сидели в удобных креслах перед балюстрадой. Полная луна отражалась в спокойной поверхности Галилейского моря, а за ним – черным и бесформенным – маячили Голанские высоты. Шамрон больше всего любил эту террасу, потому что она выходила на восток, смотрела на его врагов. Он сунул руку под подушку сиденья и извлек серебряный портсигар и свою старую зажигалку «Зиппо».

– Вам не следует курить, Ари.

– Я и не курил, пока был в «Хадассе» и в реабилитационном центре. Это моя первая сигарета с того вечера, когда на меня напали.

– Mazel tov, [18]18
  Поздравляю (ивр.).


[Закрыть]– с горечью произнес Габриэль.

– Если ты хоть слово скажешь Джиле, я прибью тебя палкой.

– Вы думаете, что можете обмануть Джилу? Да она все знает.

Шамрон вернул разговор к показаниям, данным Габриэлем в Вашингтоне.

– Возможно, у тебя было некое скрытое побуждение так поступить, – сказал Шамрон. – Возможно, тебе хотелось не только сказать американскому народу правду об их друзьях в Саудовской Аравии.

– И что же это за скрытое побуждение?

– После событий в Ватикане ты, бесспорно, стал самым знаменитым разведчиком в мире. А теперь… – Шамрон пожал плечами. – Наше ремесло не любит гласности. Ты почти лишил нас возможности когда-либо использовать тебя в качестве тайного агента.

– Я не собираюсь возглавлять отдел, Ари. К тому же это место уже предложено Узи.

– Узи – хороший офицер, но он не ты.

– Благодаря Узи Сара Бэнкрофт осталась жива. Он как раз такой, какой нужен для руководства спецоперациями.

– Не следовало тебе брать американку.

– Хотел бы я, чтоб у нас было две таких, как она.

Шамрона, казалось, перестала интересовать его сигарета.

Он положил ее обратно в портсигар и спросил Габриэля, каковы его планы.

– У меня есть кое-какие незаконченные дела – для начала Ван Гог. Я обещал Ханне Вайнберг вернуть картину. И это обещание я намерен выполнить, невзирая на мою приобретенную известность.

– И ты знаешь, где находится картина?

Габриэль кивнул.

– В процессе реставрации я вставил сигнальный маячок в полотно. Картина находится в особняке Зизи на острове Ситэ.

– После всего, что у тебя было с французами, ты планируешь выкрасть картину в Париже? – Шамрон покачал головой. – Тебе легче было бы попасть в дом твоего приятеля американского президента, чем в один из особняков Зизи.

Габриэль отмел все возражения Старика, по-шамроновски поведя рукой.

– А потом?

Габриэль молчал.

– Ронит решила вернуться домой, – сказал Шамрон, – а в отношении тебя у меня такое чувство, что ты собираешься снова нас покинуть.

– Я еще не принял никаких решений.

– Надеюсь, ты принял решение относительно Кьяры.

– Мы поженимся как можно скорее.

– А когда ты собираешься сообщить об этом Лее?

Габриэль сказал.

– Возьми с собой Джилу, – посоветовал Шамрон. – Они много времени проводили вместе, когда ты находился на оперативной работе. В такое время Лее нужна мать. А Джила – мать, о какой можно только мечтать.

* * *

Габриэль и Кьяра провели ночь на вилле, в комнате, выходящей на озеро. Утром они все собрались за завтраком на солнечной террасе, затем каждый пошел своим путем: Ионатан отправился на север в свою команду; Римона, вернувшаяся к своим обязанностям в Амане, поехала на юг. Джила поехала с Габриэлем и Кьярой. Они высадили Лавона у раскопок в Тель-Мегидо и направились дальше – в Иерусалим.

Утро подходило к концу, когда они прибыли в психиатрическую больницу на горе Херцль. Доктор Бар-Цви, похожий на раввина с длинной бородой, ждал их в холле. Они прошли в его кабинет и целый час проговорили о том, как лучше сообщить Лее новость. Ее понимание реальности было в лучшем случае весьма смутным. На протяжении лет в ее памяти без конца возникали картины Вены – словно проигрывалась видеопленка. А теперь прошлое и настоящее чередовались в ее сознании. Габриэль считал себя обязанным сказать ей правду, но хотел сделать это как можно безболезненнее.

– Она, похоже, узнает Джилу, – сказал доктор. – Пожалуй, нам стоит поговорить с ней прежде вас. – Он взглянул на часы. – Она сейчас в саду. Это ее излюбленное место. Почему бы нам не поговорить с ней там?

Она сидела в своем кресле-каталке в тени пиннии. В руках, изрезанных шрамами и скрюченных, она держала оливковую ветвь. Ее некогда длинные черные волосы были коротко острижены и стали седыми. Джила и доктор стали с ней разговаривать, но глаза ее продолжали оставаться отсутствующими. Через десять минут они оставили ее. Габриэль прошел по садовой дорожке и опустился на колени перед креслом-каталкой. Первой заговорила Лея:

– Ты любишь эту девушку?

– Да, Лея, я очень люблю ее.

– Ты будешь ей хорошим мужем?

По его лицу покатились слезы.

– Да, Лея, буду.

Она отвела взгляд.

– Посмотри на снег, Габриэль. Красиво, верно?

– Да, Лея, красиво.

– Господи, как я ненавижу этот город, но снег делает его таким красивым. Снег избавляет Вену от всех ее грехов. На Вену падает снег, а на Тель-Авив сыплются ракеты. – Она снова посмотрела на Габриэля: – Ты все-таки будешь навещать меня?

– Да, Лея, буду.

Она снова отвела от него взгляд.

– Смотри, как следует пристегни Дани. Улицы такие скользкие.

– Он в порядке, Лея. Осторожнее поезжай домой.

– Я буду осторожна, Габриэль. Поцелуй меня.

Габриэль прижался губами к шраму на ее обезображенной щеке и закрыл глаза.

Лея прошептала:

– В последний раз поцелуй.

Стены спальни Габриэля были увешаны картинами. Там были три картины, написанные его дедом – единственные его работы, которые Габриэлю удалось найти, – и свыше дюжины картин его матери. Висел также портрет без подписи, написанный в манере Эгона Шиле. На нем был изображен молодой мужчина с преждевременной сединой и изможденным лицом, на котором лежала печать смерти. Габриэль всегда говорил Кьяре, что это автопортрет. А сейчас, когда она лежала с ним рядом, он сказал ей правду.

– Когда она написала его? – спросила Кьяра.

– Сразу после моего возвращения с операции против «Черного сентября».

– Она была поразительным художником.

– Да, – сказал Габриэль, глядя на картину. – Она была гораздо лучше меня.

Кьяра с минуту молчала. Потом спросила:

– Как долго мы пробудем здесь?

– Пока не найдем его.

– А сколько на это потребуется времени?

– Может быть, месяц. Может быть, год. Ты же знаешь, Кьяра, как такое происходит.

– Мне думается, нам потребуется немного обставиться.

– Зачем?

– Затем, что мы не можем жить в кабинете, имея лишь кровать.

– Нет, можем, – сказал он. – Ну что нам еще нужно?