Текст книги "Большие гонки"

Автор книги: Дэниел Моран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

6

Дэнис оглядела комнату. Это все-таки было жилое помещение – стены просвечивали сквозь голографический пейзаж. В одном углу кровать, на кровати валялись книги. Настоящие, с пластиковыми страницами! Их, должно быть, сняли с полки книжного шкафа, занимавшего место возле изголовья постели. За ним письменный стол с набором экзотического компьютерного оборудования. Дэнис никогда не видела ничего подобного и даже предположить не могла, для чего предназначена большая часть этих приборов. Единственным знакомым предметом оказалось огромное многосенсорное следящее устройство, или трасет, действие которого основывалось на эффекте магнитного резонанса. Стоила такая штука запредельную сумму – более сорока тысяч кредиток ООН. Кровать тоже поражала воображение своей необъятностью. На ней без тесноты и обиды с легкостью разместились бы четверо. Возле кровати стоял домашний робот последней модели. У противоположной стены помещался стол. Дэнис замерла в нерешительности, но потом все же пересчитала солнцезащитные очки. Их оказалось восемнадцать пар.

В центре комнаты, слева от выхода на лестницу, располагался бассейн, полный воды. Дэнис прикинула размеры – сторона квадрата не менее четырех метров, глубина один метр. Плавать, конечно, в нем затруднительно, но все-таки это лучше, чем узкая полусидящая ванна, которой она вынуждена была пользоваться в своем общежитии. Противоположная океанскому простору стена была покрыта матовым стекловидным пластиком. Должно быть, решила девушка, она выходит на восток, в сторону Грани, почему Трент и держит ее непрозрачной. Была в комнате и маленькая кухонька – точнее, небольшой хозяйственный уголок рядом с обычной ванной.

Дэнис молча, внимательно приглядываясь к каждой мелочи, обошла жилище, которое устроил себе Трент в этом невзрачном на вид строении. Между тем хозяин скинул с себя мокрую одежду, не переставая при этом все время наблюдать за девушкой. На его плече были видны два больших бледных шрама и несколько мелких – вероятно, порезы ножом. Бот, повинуясь жесту, подъехал ближе. Трент передал ему мокрую одежду, взял протянутое полотенце, обтерся и набросил сверху белый ворсистый халат. После чего окликнул робота:

– Джонни?

– Да, босс.

Трент поудобнее устроился на постели и, по-прежнему посматривая на Дэнис, приказал:

– Вызови пожалуйста Букера.

Спустя мгновение перед Трентом сформировалось светящееся поле, помигало с полминуты, затем угасло.

– Мсье Джеймтон не отвечает, босс.

– Хорошо.

Дэнис повернулась к Тренту:

– Кто такой Букер Джеймтон?

– Игрок в сети, – помолчав, ответил Трент. – Единственный, которого я знаю лично в реальности, а не по пространству Хрустального Ветра. Мне неизвестно, насколько он опытен и силен как Игрок, но репутация у него солидная. Как, по-видимому, и квалификация. Когда мы жили в Комплексе, я выходил в сеть через его аппаратуру. Он многому научил меня. А сегодня днем человек, назвавшийся Джерри Джексоном, сослался на Джеймтона. Сообщил, что именно тот порекомендовал обратиться ко мне. Я думаю, он соврал, но я обязан все проверить.

Дэнис кивнула. Она обвела помещение рукой и спросила:

– Как же ты все это устроил?

– Большая часть из того, что ты здесь видишь, украдена.

– Украдена?

– Я же вор. Мелкий такой жулик. Хватаю все, что плохо лежит, и пускаюсь в бега. Остальное куплено на деныи от продажи краденых вещей.

– По этой причине тебя и задержали сегодня?

– Вот это как раз самый интригующий вопрос. Я до сих пор не понимаю, почему именно сегодня на меня надели «браслеты»?

– Это все очень дорого стоит... – Дэнис опять повела рукой. – Ошеломляюще дорого!

– Восемьдесят две тысячи кредиток, – равнодушно сообщил Трент. – Примерно. Хочешь переодеться? У меня есть запасной халат.

Дэнис не ответила. Она обошла бассейн, остановилась в шаге от воды и покачала головой:

– Это просто невероятно!

– Что именно? – спросил Трент. – Иметь запасной халат? Большинство людей имеют сменную одежду.

– Ты затратил восемьдесят тысяч кредиток на комнату?!

– Я отличный вор.

– Давай халат, – сказала девушка странно угасшим голосом.

– Джонни?

– Да, хозяин.

– Принеси, пожалуйста, халат для Дэнис.

– У него голос твоего Образа? – поинтересовалась девушка.

– Да.

– Он не похож на голос Ральфа.

– Ты все еще помнишь Ральфа Мудрого и Могучего? – воскликнул Трент.

Он соскочил с кровати, пробежался по комнате. Заговорил страстно, рубя воздух ребром ладони:

– Я создал его, еще когда жил в Комплексе. Врубил в Инфосеть, когда началась Беда. В последний раз вошел с ним в контакт, когда попал в каталажку на городском пункте миротворцев. Ральф связал меня с неким ИРом, который называл себя Кольцом. Вот это Кольцо и помогло мне сбежать. После побега и всяких других приключений я больше никогда не слышал о Ральфе. Он не имел самовосстанавливающейся программы, и я ничем не мог помочь ему. Скорее всего, какой-нибудь наблюдатель из миротворцев все-таки сумел настичь его. Они несколько раз очень тщательно обыскивали дом доктора Монтинье и, конечно, обнаружили, каким образом Ральф появился на свет. Уничтожить его было делом техники. Только через несколько месяцев после той заварушки я получил возможность вновь войти в Инфосеть. Но Ральфа нигде не было. – После короткой паузы Трент продолжил: – Знаешь, как трудно быть Игроком, не имея Образа? Практически невозможно. Тогда я и создал Джонни. – Он даже не подумал о том, что выдал Деннис свою тайну – имя внедренной в виртуальное пространство программы. Только Джимми и Джоди Джоди знали его. – В тот момент, – снова заговорил Трент, – когда я начал составлять эту программу, я очень горевал о Ральфе. Все, чего я добивался, это создать его виртуальную копию, способную отфильтровывать информацию, проходящую через Инфосеть. И, конечно, прикрывать меня, когда ангелы сети начнут охоту за новоявленным пришельцем. Но так случилось, что он пришелся по душе Джоди Джоди. Они стали друзьями. Образ даже сменил имя, теперь он называет себя Джонни Джонни. Однажды он заявил, что ощущает Джоди как свою сестру. У меня нет полной уверенности, что я полностью разбираюсь в их взаимоотношениях, но одно я уяснил точно: Джонни оказался более живым, чем Ральф, если можно так выразиться.

– Вот это здорово, хозяин! – возмутился робот. – А как же я?!

Трент не обратил на его восклицание никакого внимания:

– Мы с Джонни Джонни несколько раз очень удачно натырили.

– Натырили?

– Это словечко из-за Грани. Оно означает «украли». Дэнис странно изменившимся голосом повторила:

– Украли...

Трент сел на кровать и спросил в упор:

– Не одобряешь?

– Не знаю, – честно призналась девушка. – Я никогда не могла представить, что ты можешь что-то тырить. – Она ударила себя по губам и рассмеялась: – Представляю, что сказала бы Дженни?! Она была такой поборницей чистоты языка.

Однако Трент отнесся к ее словам с полной серьезностью:

– Хороший вопрос. Мы, по-видимому, никогда не узнаем, как она погибла. Я не краду у друзей, Дэнис. Я беру только те вещи, которых у кого-то слишком много.

– И это, конечно, ты решаешь, у кого именно?

– Ты забыла, я – убежденный пацифист.

– Не понимаю, при чем здесь пацифизм?

– Слова, – заявил Трент, – это далеко не то же самое, что реальность.

– Не понимаю.

Он внезапно замер, захлопнув рот ладонью:

– Господи, да ты же можешь читать мои мысли! Возможно, ты единственный человек на земле, кто обладает подобным даром. Я хочу сказать: все, что я наговорил тебе сейчас, это не более чем сотрясение воздуха. Я не испытываю чувства вины ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было. Все зависит от того, как ты интерпретируешь мои слова. Какой смысл вложишь в них.

К девушке подкатил робот и голосом Джонни Джонни сообщил:

– Ваш халат, мадемуазель.

– Спасибо.

Она приняла светло-желтый махровый халат. Он был явно велик ей. Тренту тоже. Дэнис оглядела его со всех сторон, потом с недоумением посмотрела на юношу: для кого он его хранит? Для Бориса?

Тот, не замечая ее взгляда, продолжил:

– Если бы я испытывал желание кого-то исправить или, скажем так, наставить на путь истинный, я прежде всего попытался бы убедить заблудшего. Предположим, что грешник уважительно относится ко мне, и я тоже пользуюсь у него авторитетом. В таком случае я постарался бы использовать эту точку опоры, чтобы убедить его вернуться к свету истины. Если же слова не помогут... – Он перевел взгляд на Дэнис и снова заговорил – азартно и убежденно: – Если и эта мера не даст результатов, можно применить насилие: физическое или ментальное. Я отдаю отчет, Дэнис, что с этической точки зрения вряд ли можно оправдать насилие, тем более если есть возможность избежать его. Но когда я имею дело с Игроком в сети, чье поведение кажется мне предосудительным, или с бизнесменом, который нанес ущерб людям, вступившим с ним в деловые отношения, или с торговцем наркотиками, когда я краду у этих уродов, я вправе поступать с ними соответствующим образом. У меня есть на это моральное право. И они сами прекрасно знают об этом. Когда я предупреждаю, что не надо пытаться обвести меня вокруг пальца, они не имеют права игнорировать мои слова.

Дэнис посмотрела на него с удивлением:

– Ты имеешь в виду, что люди под угрозой хищения принадлежащей им собственности начнут подчиняться тебе и будут соблюдать общепринятые нормы?

– Нет, нет и нет! – горячо возразил Трент. – Постарайся понять! Никто никому не обязан подчиняться. В большинстве случаев я краду вещи, за которые уже как бы заплатил. Таковы правила игры, и никаких других правил в бизнесе быть не может. Если тебя надули, ты не имеешь права оставаться в долгу, иначе по миру пойдешь. – Он усмехнулся и покачал головой, вновь обращаясь к Дэнис: – Сложная механика, не правда ли? Если кто-то нанес мне ущерб, причем сознательно, последующей кражей собственности я как бы возмещаю его. Но это еще не все и даже далеко не все.

Дэнис улыбнулась:

– Ох, Трент, я никогда не могла понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

– На этот раз все вполне серьезно.

– Все?

– Да.

– Все-все?!

– Хорошо, пусть то, о чем я только что говорил, шуточки. Результат от этого не меняется.

– Какой результат?

– Полная мешанина или, скажем так, неразбериха в мозгах. Полный отрыв моральных норм от законов деловой жизни. На мой взгляд, это происходит только потому, что большинство из тех, с кем я общаюсь – ну, одним словом, мои друзья, соседи, знакомые, – не обладают чувством юмора. На прошлой неделе я хотел нарядиться клоуном и в таком наряде явиться на мессу в Храм – видела дверь перед лавкой Кендела? Предложил моим ребятам поучаствовать в представлении. Никто не отважился! Все боятся преподобного Энди, – с презрением проговорил Трент, – и только потому, что тот однажды убил одного шутника, пытавшегося ограбить Храм. Одним ударом уложил его замертво.

– А ты его не боишься?

– Ну, побаиваюсь, конечно, – признался Трент, – но я ведь вовсе не собирался изображать какого-то сногсшибательного клоуна, чтобы все раскрыли рты от удивления. Без всяких там ходулей или котурнов. Я хотел нарядиться скромно, но со вкусом. Ну и рожу размалевать, естественно. Ничего лишнего – так, чтобы в случае, если мне придется спасаться бегством, я мог бы мчаться как стрела. – Дэнис засмеялась, а Трент увлеченно продолжал заливать: – Джимми, например, заявил, если мы, вырядившись придурками, вдруг помчимся в клоунских костюмах по Флашинг-авеню, а преподобный Энди с палкой в руке бросится за нами следом, мы тем самым проявим неуважение к местным обычаям. Он добавил, что подобной пробежкой мы докажем жителям нашего района, что у нас нет чувства собственного достоинства или чего-то в этом духе.

– Знаешь, я порой готова поверить в любую ерунду, которую ты несешь. Но знай, я считаю тебя отъявленным лжецом, лжецом и лжецом.

Трент подумал и решил, что такой вывод можно сделать, только заглянув в его сознание. Однако он ничем – ни взглядом, ни единым движением не выдал себя. Но ведь контакта не было, он был вполне опытным в этом отношении человеком.

– Дэнис? – тихонько позвал он.

– Да?

– Мне нравится Джимми. Нравятся Берд и Джоди Джоди. Я сам вырвался из-за Грани и их вытащил. Знаешь, это было нелегко, но я не могу без них. – Ему вдруг стало трудно говорить – вроде он хвалится, а он и не думал. Он впервые рассказывал чужому человеку, как ему было невмоготу. Сколько пришлось пережить, чтобы просто выжить, просто сменить местожительство, переехать всего-то несколькими километрами западнее. Но это означало и оказаться совсем в другом мире. – Пойми, Дэнис...

– Я верю тебе, Трент, – перебила девушка, но тот уже не мог остановиться. Да и не хотел:

– ... в этой жизни я любил только тебя. Не знаю, люблю ли сейчас, потому что сомневаюсь, осталась ли в душе хотя бы капелька нежности. Мы очень изменились; я уже не тот тринадцатилетний мальчик, который был влюблен в кроху Дэнис, да и ты повзрослела. Одно знаю наверняка, хотя, может, это все философия: я должен сделать все, чтобы ты, Дэнис, такая девушка, как ты, больше не испытывала страданий. Понимаешь, никогда больше!

– Трент, пожалуйста, не надо. В том, что с нами случилось, не было нашей вины.

Трент горько усмехнулся, впервые за все время разговора отвел взгляд, затем громко и протяжно вздохнул;

– Конечно, нашей вины в том нет. Я же не сумасшедший, но, Дэнис...

– Да?

– У меня хватило сил вытащить из-за Барьера Джимми, Джоди Джоди, Берда – всех, с кем повязала меня Беда. Мы вроде бы прижились за Гранью и даже могли считать, что неплохо там устроились. Но я поставил цель и сделал это. Знаешь, почему я так стремился в Патрулируемые сектора? Потому что хотел найти тебя.

– Спасибо. – Пока Трент говорил и говорил, девушка смотрела на океанскую даль. Теперь она подошла к нему почти вплотную и заглянула в глаза: – Знаешь, мне до сих пор не верится, что ты жив. Я все время спрашиваю себя, может ли такое быть? Теперь я знаю ответ: ты тот самый Трент, который учил меня работать на компьютере и о котором я думала, засыпая в детской кроватке.

– Вот и хорошо. Я имею в виду, что это на самом деле я. Факт неопровержим.

Она неуверенно шагнула к нему:

– Все эти семь лет я думала, что тебя больше нет на свете.

– К счастью, ты ошиблась.

– Вот и докажи мне это, – чуть слышно выговорила она и скинула халат.

Потом они долго лежали обнявшись и наблюдали, как солнце садилось в океан. Менялись краски: легкие облачка – сначала оранжевые, затем малиновые – неторопливо проплывали над ослепительно золотистой водной гладью. Над ними склонялись пальмовые лапки. Ветра не было, завтра обещало чудесную погоду.

Трент лежал на спине, голова Дэнис покоилась у него на плече. Скоро у Трента начали слипаться веки. Последнее, что он услышал, был тихий шепоток Дэнис:

– Теперь бы нам еще Дэвида отыскать...

7

Тишина.

Три месяца обволакивающего спокойствия, три месяца тишины.

Летом шестьдесят девятого вышел в свет музыкальный альбом Малии Кутуры «Музыка в движении». В памяти Трента время и музыка всегда переплетались самым причудливым образом. В последние годы жизни он не мог вспомнить какое-либо событие, пока ему не напоешь или насвистишь одну из популярных мелодий той поры.

 
Как рассказать мне о тебе?
Как рассказать о том, что было?
О том, как ты меня любила,
О том, что значила в судьбе?..
 

Трент Кастанаверас жил в шумном, насквозь пронизанном самыми дикими, самыми резкими звукосочетаниями мире. От них можно было сойти с ума. Но прежде можно было свихнуться от порывов Хрустального Ветра, ведь мир, в котором ему довелось жить, представлял собой вздувающийся с невообразимой скоростью пузырь информации.

Этот мир сам поделил себя на «реальное время» и Хрустальный Ветер.

В реальном времени совместно существовали человеческие голоса, крики животных, шорохи мчащихся по улицам аэрокаров. Но более всего этот мир был напичкан воплями полицейских сирен.

Сирены звучали постоянно, даже ночью, когда на улицах стихали всякие шумы, когда выключали тридивизоры. Даже в самые глухие ночные часы в жилую комнату под крышей магазинчика «Кендел Микроэлектрикс» врывались воющие звуки проезжавших по ночному городу миротворческих «аэросмитов». К их истошному завыванию нередко примешивалось шипение всякого рода лучевого оружия – от лазерных тепловых винтовок до убойных лазерных карабинов, пулеметные очереди, гулкие разрывы ручных гранат. Оркестровым сопровождением для этих солирующих звуков служил шелест комнатных вентиляторов и дальние отзвуки стартующих из космопорта кораблей. Порой главную партию перехватывали ракетные залпы. Их рев и грохот перекрывали любой шум, долетавший в жилое помещение, расположенное под крышей дома старины Кендела.

Вот о чем еще следует вспомнить – о дробном оглушающем перестуке экспресса монорельсовой подземки, называемого Пулей. Как раз в этом районе линия вырывалась из-под земли и пробегала по эстакаде в квартале от магазинчика. Изо дня в день, каждые четыре минуты, дом начинал подрагивать, потом с той стороны доносился громовой раскат и, наконец, дробной очередью пролетали вагоны.

Свой фон создавало и всевозможное видео. Голографические шоу обязательно сопровождались заводными ритмами, разухабистыми пассажами электрогитар и сопровождающих электронных клавишных. В эти сольные концерты вплеталось звуковое сопровождение тридисериалов, старых одномерных лент. Добавляли экстатической эротики сенсабли. Особенно преуспел в этом Грегори Сельстрем, лучший сенсабилист того времени.

Это что касается городской музыки.

Следует добавить, что, если даже в течение суток выпадало несколько минут, в течение которых никто из соседей не играл на музыкальных инструментах, не смотрел телик, не стрелял, не швырял гранаты; если по улицам одна за другой не проезжали патрульные машины с включенными сиренами; если Пулю ставили на односуточный профилактический осмотр, – никто даже не замечал паузы.

Виртуальное пространство, называемое Хрустальным Ветром, представляло собой еще более широкий, еще более захватывающий мир. В качестве Игрока, которого все пользовательское содружество знало как Джонни Джонни, Трент без конца сражался с агрессивными «искусственными разумами», пытавшимися навязать свою волю другим пользователям, уходил от погони, которую устраивали ненавистные всем вебтанцорам «наблюдатели сети», учился сам, учил других. Этот перевернутый мир по сути был очень похож на «реальное время». Так же, как физическая плоть, из которой состоял Трент, требовала постоянной подкормки, так и программы, называемые Игроками, казалось бы полностью отрезанные от внешнего мира, словно его и вовсе не существовало, вынуждены были без конца подпитываться энергией головного мозга своих создателей. Иначе мерцающий мириадами информационных потоков Хрустальный Ветер проглатывал их. Здесь, в виртуальном пространстве Трент получил первые уроки в школе выживания, набрался опыта, овладел некоторыми приемами, помогавшими ему остаться на плаву в море информации. Уроки легко запоминались, непослушание и нерадивость здесь наказывались немедленно. На Хрустальном Ветру нельзя было почивать на лаврах, нельзя было, присосавшись к какому-нибудь жирному источнику информации, жить припеваючи. Здесь требовалось умение находиться сразу в трех или четырех местах, ускользать от более мощных и хищных программ. Порой Тренту приходилось вести беседы с двумя пользователями, участвовать в нескольких сражениях за источник информации, прорываться к запретным базам данных, ускользать от ангелов сети – и все это одновременно.

Окончательный вывод состоял в следующем: Трент Кастанаверас обитал в шумном, наполненном бесчисленными помехами мире. В том и состояла главная функция его Образа в сети – отфильтровывать помехи.

Теперь самое время вспомнить легенду о Кольце.

Что это такое?

Сейчас узнаете.

Жил-был в виртуальном пространстве древний компьютерный монстр, точнее «искусственный разум», именовавший себя Кольцом. Он был создан программистами Министерства обороны США в уже забытую предоккупационную эпоху. Древность Кольца исчислялась четырьмя десятилетиями по человеческому летоисчислению. По меркам же Хрустального Ветра оно появилось на свет в библейские времена. Как-то Кольцо решило соотнести срок своего существования с длительностью усредненной человеческой жизни. Сравнение проводилось по количеству информации и скорости ее обработки. Получилось, что Кольцо прожило двадцать тысяч человеческих жизней Кольцо вполне могло претендовать и претендовало на звание самого древнего долгожителя Инфосети. С другой стороны, эти сорок лет можно посчитать годами учения, приобретения опыта. Трент и в этом соглашался с ним Кольцо являлось единственным ИРом, с которым он был знаком коротко. Тайны некоторых других ИРов ему удалось раскрыть, но никогда и нигде Трент не упоминал об этом. В настоящее время Кольцо владело популярным журналом, существовавшим в электронной форме и называвшимся «Взлет и падение Американской империи». Департамент по делам печати ООН несколько раз пытался закрыть это откровенно враждебное Объединению издание.

Трент и Кольцо всегда беседовали молча.

– Нынешняя ситуация, Колечко, очень беспокоит меня.

– С какой стати?

Как всегда, голос виртуального собеседника был лишен обертонов.

– Они приложили столько усилий, чтобы арестовать меня в Даун Плазе, а затем Девлин с неожиданной легкостью отпускает меня. Более того, он не поленился предупредить меня. Гарон – тот миротворец, который ждал в предбаннике у Девлина, – не мог не знать, кто я на самом деле. Это был такой удобный случай разделаться со мной, и на тебе! Он же сидит, сложив руки, и помалкивает, когда я ухожу с Максом. И это сержант-элитник, который любую дверь открывает ногой!

– Ты полагаешь, ему в самом деле известно, кто ты? Что какой-то Трент и есть Джонни Джонни? Что ты и есть тот самый Ральф Мудрый и Могучий, который семь лет назад попортил столько крови наблюдателям из элиты? Наконец, что ты вырос под крылышком Карла Кастанавераса?

– Два последних факта Гарону, безусловно, должны быть известны. Насчет Кастанавераса совершенно точно. Ученые мужи из миротворцев считали меня откровенно бракованным экземпляром, так что в этом смысле я не представляю для них интереса. Если бы они только узнали, кто породил Джонни, они бы меня ни за что не выпустили. Джонни Джонни – известная фигура. Наблюдатели из отдела контроля за сетью просто ненавидят его. Они должны, они просто обязаны получить в свои руки Игрока, создавшего Джонни Джонни. Но, понимаешь, это все логические, я бы сказал, притянутые за уши объяснения. Я чувствую, что за моим арестом и последующим освобождением кроется нечто куда более загадочное. Или стоит кто-то более загадочный.

– По какой причине ты находишь их поведение нелогичным, внушающим тревогу?

– Они потратили столько сил на подготовку, не поленились взорвать бомбу, подложенную в детскую коляску, – и вдруг полная остановка операции. Прибавь замысловатое предупреждение, пришедшее от человека, назвавшего себя Джерри Джексоном. Букер никогда не слыхал ни о каком Джексоне. У меня на руках ничего нет. Ничего, кроме каких-то странных намеков, слухов, умолчаний, догадок, черт их все побери! И эта странная тишина вокруг меня...

– Тебя беспокоит пониженный уровень шума?

– Очень беспокоит.

– Это разумно. Как я понимаю ситуацию, твой виртуальный Образ в изобилии создает помехи, для кого-то невыносимые. Фильтрация данных – уже сама по себе крупная помеха. Значит, ты должен поставить фильтр в нужном месте, процедить шум и обнаружишь Истину. Без шума нельзя получить точные сведения.

– Правильно, – согласился Трент. – Поэтому я и связался с тобой.

– Какую именно Истину ты хочешь отыскать? Что ты вообще понимаешь под термином «истина»?

– Ну, например, не убий! Это, конечно, не так много, но это твердо.

– Почему ты решил, что убивать плохо?

– Не знаю. Однажды я открыл для себя, что понять смысл множества окружающих человека вещей – непосильная задача. Все здесь неясно, все зависит от точки зрения. Потом пришло понимание, что сама прокрутка объяснений, раскрывающих суть той или иной вещи, чаще всего есть способ уйти от ответа, если не сознательная попытка сбить с толку. На вещи следует смотреть проще. Я просто знаю: убивать нельзя.

– Тогда, – ответило Кольцо с серьезностью, свойственной только древним ИРам, не имеющим предрасположенности к юмору, – с этого пункта и начнем.

Трент жил в мире, основной характеристикой которого был шум.

Он ждал и ждал, когда же наконец грянет гром. Но целых три месяца вокруг него царило зловещее молчание.

Молчали миротворцы элиты.

Молчали контролеры сети.

Молчала полиция.

 
Не требуй, чтобы я тебя любил, -
Будь то, навек или на миг единый;
Не требуй, чтобы я тебе открыл,
Кого своей считаю половиной.
 

Однажды июньским утром он проснулся затемно. Некоторое время лежал, разглядывая звезды, сияющие на искусственном тропическом небосклоне. Затем темнота поблекла, открылись дали, из океанских глубин встало солнце. Светом залило комнату, исчезла предрассветная мгла.

Трент сел на постели, протер глаза, огляделся. К его боку уютно прижалась Дэнис, она еще спала и чуть посапывала во сне. Он поймал себя на мысли, что большего удовольствия, чем ощущать прикосновение этой теплой, живой тяжести ему никогда прежде не доводилось испытывать. Он никак не мог вспомнить: один ли ложился в постель? Но уже в следующее мгновение в голове будто в колокола ударили:

– Прошлой ночью я окончательно переехала к тебе. Ты забыл? Трент бросил удивленный взгляд на девушку. Она смотрела на него ясными изумрудными глазами.

– Ты не против?

– Конечно нет, милая. Кто-нибудь из труппы возражал?

– Я предупредила мадам Глейгавас и дала ей твой телефон. – Дэнис тоже села, сладко потянулась и чмокнула Трента в нос. – Мне кажется, я угадала ее желание. Она считает меня слишком холодной.

– А ты?

Дэнис громко рассмеялась, зевнула и вновь легла, свернувшись клубочком, как котенок.

– Она так считает, потому что я отказалась спать с ней. – Дэнис вновь неожиданно села и обвила шею Трента руками. – А я хочу спать с тобой, в этом все дело. – И тут же перешла от слов к делу. Трент вновь испытал что-то вроде полета.

Сначала, правда, он никак не мог попасть в ритм, потом вдруг его окатила такая волна нежности, что аж слезы выступили. Впервые за семь лет он почувствовал себя по-настоящему счастливым.