Текст книги "Войны Миллигана (ЛП)"

Автор книги: Дэниел Киз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

9. Комната смерти

На объявлении, приклеенном выше информационного щита ОИЛ № 9, было написано:

«НАРУШЕНИЕ ИНСТРУКЦИИ = ПИНОК ПОД ЗАД!»

Когда надзиратели кричали «Курильщики!», пациентам разрешалось выйти из своих камер и дойти до дневного зала, больше известного как «зал курильщиков».

Все должны были сидеть прямо. Если кто-то хотел выйти в туалет, почитать или задать вопрос, то должен был поднять руку и ждать разрешения, чтобы заговорить. Просить о возвращении в камеру следовало таким же образом.

Бригаде надзирателей, прозванной «командой горилл», было дозволено все.

Надзиратели называли тех, за кем они следили «опасными психами» как если бы речь шла о бутылках нитроглицерина.

Когда Миллиган открыл глаза в одном из изоляторов ОИЛ № 9, его совершенно не интересовало – жив он, или уже умер.

Его оглушили уколом торазина, привязали за запястья и лодыжки, и оставили на сквозняке перед открытым окном.

Никто из Обитателей не знал почему.

Вновь царила неразбериха.

Когда тяжелая дверь камеры наконец-то открылась, свет ослепил Шона. Он чувствовал слабость, голод и жажду и никто не объяснил ему, что происходит. Из света появились размытые безликие силуэты. Один из них держал в руке шприц. Шон почувствовал, как по всему телу распространяется жгучая боль от инъекции. Губы этих существ двигались, но Шон не слышал ни звука.

Существа в белых халатах оставили дверь палаты открытой, но Шон был парализован. Он не мог придвинуться к двери, и она тоже не могла приблизиться к нему.

Эй, оставайся там, где ты есть, дверь, на твоих шарнирах, закрепленных в стене!

Будто по ту сторону было что-нибудь…

А он останется здесь… Навсегда.

В абсолютной тишине.

Как он оказался в этой новой комнате, не такой темной, как предыдущая?

Хотя какая разница!

…Здесь или там…

Его плечи прикрывало одеяло.

Грязный серый зал был полон людей.

Шон знал, что в этом месте не положено смотреть никому в глаза. До него не доносилось ни малейшего звука. Он оглох.

И что теперь? Кто о нем позаботится?

Никто…

Его кресло было желтым, большим и мягким. Шон хотел встать, но человек со связкой ключей толкнул его обратно в кресло.

Часы.

Книги и звуки сирены.

Потеря времени. Именно так, как устроил Учитель.

Но кто Учитель? И кто думает?

Послушай-ка! Часы указывают на время, когда пора уйти… время, когда пора спать. Ты не можешь больше терять время, если его не существует. Ты выпадаешь из времени, чтобы избежать реальности. Время проходит, и, очнувшись, ты оказываешься в другом месте.

Что происходит? Кто думает?

Это неважно, ответило подсознание.

Я хочу знать, кто ты.

Очень хорошо, ответило подсознание. Скажем так, я – друг семьи.

Я тебя ненавижу!

Я знаю.

Я – это ты.

Шон ударил кулаком по металлическому зеркалу, чтобы сфокусировать свое сознание. Он начал издавать губами жужжащий звук, до тех пор, пока не почувствовал вибрации в своем черепе. Лучше, чем ничего, но все равно почти ничего не слышно.

Когда человек со связкой ключей вышел из комнаты, Джейсон вытянулся в своем кресле, чтобы размять затекшую спину. Он собрался с мыслями и решил исследовать новую комнату отдыха.

Но когда он поднялся и поставил ноги на пол, его внезапно охватил страх. Джейсону показалось, что земля уходит у него из под ног. Уверенный в том, что все здание сейчас обрушится, он размахивал в воздухе руками, пытаясь схватиться за что-нибудь, чтобы устоять на ногах – но напрасно.

Долгий крик отчаяния вырвался из его горла.

То, что происходило с ним, не могло быть реальностью. Однако он видел, осязал, чувствовал…

Он упал в подвал здания, у которого не было подвала.

Дикая боль разлилась по его ногам. Попытавшись встать, Джейсон вновь почувствовал резкую пульсирующую боль в коленях. Он знал – то, что случилось, не было просто игрой его разума.

Джейсон оказался в туннеле.

Был ли это реальный туннель?

Нет.

Он оглянулся. Подземелье позади него, казалось, уходило в бесконечность. Перед его лицом возникла огромная дубовая дверь. Она была приоткрыта.

Он не терял время. Нет, он занимал пятно на данный момент. Но был ли он уверен в этом? Может, это просто воспоминание?

Нет, все это происходит прямо сейчас, в эту минуту.

А может…. Может, его уже освободили? И он на свободе? Далеко от тюрьмы. Ни решеток, ни закрытых дверей. Но тогда где же он находится?

Любопытство оказалось сильнее страха, и он толкнул огромную дверь.

Дверь вела в зал, который напоминал гигантский восьмиугольный склеп. Его пол был покрыт толстым ковром с длинным красным ворсом. В помещении звучала тихая похоронная музыка. На стенах висели полки, на которых стояли перевернутые картины. Там же было множество часов, и все они были без стрелок, а некоторые и без цифр.

Часы его разбитых жизней…

Холодный пот вывел его из оцепенения.

Он насчитал двадцать четыре гроба, расположенные как спицы колеса вокруг большой черной ступицы.

Луч света озарил центр зала

Каждый гроб отличался от остальных. На каждом из них было написано имя одного из Обитателей. Джейсон увидел металлическую табличку, на которой было выгравировано его собственное имя. Когда его взгляд упал на маленький розовый гроб, обитый шелком такого же цвета, с вышитым на атласной подушечке именем Кристин, на его глаза навернулись слезы.

Джейсон стучал по стенам до тех пор, пока не разбил руки в кровь, но не услышал ни звука.

– Где я? – закричал он – Что это за место? Что происходит?

Никто не ответил, и он исчез.

Пройдя в центр комнаты, Стив узнал некоторых из обитателей, спящих в гробу, которых до это он знал лишь как соседей.

Кристофер. Адалана. Эйприл. Сэмюэль.

Стив знал, что они не умерли, потому что они дышали, но когда он потряс Ли и Уолтера, чтобы узнать хоть что-нибудь, ему не удалось их разбудить.

Кто-то похлопал его по плечу. Это был Дэвид.

– Где мы? – спросил у него Стив.

– Нужно сойти с пятна, чтобы поговорить об этом.

Стив кивнул.

– Как мы выйдем отсюда? Этот коридор ведет в небытие!

Не ответив ему, Дэвид прошел сквозь стену. Когда Стив последовал за ним, он вновь оказался один в своей камере.

– Где ты, Дэвид?

Голос внутри ответил:

– Я здесь.

– Что это было за место?

– Это место… которое…

– Что? Место, которое что?

Дэвид вздохнул.

– Мне только восемь лет, скоро девять.

– Но это место тебе знакомо. Хотя ты не хочешь это признать.

– Это место создал я.

Стив резко повернулся, как будто это движение могло позволить ему увидеть Дэвида хотя бы краем глаза.

– Как это, ты его создал? Когда?

– Когда нас отправили в эту ужасную клинику.

– Зачем оно нужно? Почему Эйприл, Уолтер и остальные в гробах?

– Они сдались и больше не могут жить здесь, но бороться они не хотят.

– Они могут покинуть это место?

– Они могут приходить и уходить, – ответил Дэвид – Но если все уйдут… Когда последний ляжет в свой гроб добровольно – если его никто не будет заставлять – все закончится.

– Что значит «закончится»? Что ты имеешь в виду?

– Я не уверен…

– Ну тогда как ты можешь знать, что закончится?

– Я это чувствую, – сказал Дэвид. – Я это знаю, вот и все.

– Наверное, у меня галлюцинации – решил Стив – Я не верю во все эти глупости о множественных личностях.

Дэвид вздохнул.

– Как ты сделал это место? – спросил Стив.

– Оно появилось само, когда я перестал бояться.

Стив почувствовал, что онемение, которое его парализовало, вновь подниматься по спине, леденит сердце, затем горло, и добирается до мозга.

– Тогда скажи, что это за комната?

– Я называю ее «комната смерти».

Эти слова прозвучали разрушительным ударом кувалды по ледяной скульптуре.

И Стив, скептик, разбился вдребезги.

Немного света проникало сквозь решетки и проволочную сетку одиночной камеры. Маленькая комната больше не была такой холодной, как раньше – наверное, Томми удалось закрыть окно – однако, его одеревеневшие суставы ныли от боли.

С металлическим звоном открылась дверь. Миска с липкой кашей скользнула на пол. Не двигаясь, он смотрел на еду, а потом начал заталкивать ее в рот пластиковой ложкой. Когда ложка сломалась, он стал есть руками. Тело согревалось, по мере того, как он утолял голод.

Он все еще был жив, хотя не знал, почему.

Резко вскочив, он кинул взгляд на металлическое зеркало, покрытое грязью, и с удивлением увидел там того, кого вовсе не ожидал встретить в этой богом забытой дыре.

Там был он сам.

Учитель пришел, чтобы остановить падение в небытие.

После попытки установить контакт с кем-нибудь, он взял себя в руки и объединил воспоминания. Это был самый опасный период его жизни. Двадцать три козла отпущения одновременно ушли от него. Это слияние обладало эффектом дозы сульфата метамфетамина.

События вернулись к нему так ясно, словно произошли с ним самим.

Он не пойдет в комнату смерти, созданную Дэвидом. Он станет достаточно сильным, чтобы выжить. А еще он уничтожит это заведение – не только для себя, но и для всех других пациентов.

Но всему свое время…

Да, всему свое время.

Он вспомнил, что в недалеком прошлом пытался объединить личности, но удар электрическим током смешал его мысли.

Как же ему не хватало сейчас Афинского центра психического здоровья и доктора Дэвида Кола. Он очень рассчитывал на тамошний медицинский персонал. Благодаря им он понял, какой может быть жизнь, если он объединится. Эти люди помогли ему больше, чем все остальные, кого он встречал в жизни. Сейчас он столкнулся с их полной противоположностью.

Доктор Кол едва начал ломать барьер между добром и злом, пытаясь открыть ему глаза на тех мерзавцев, кого нужно остерегаться.

– Перестань быть таким наивным, Билли! – говорил ему доктор Кол. – На каждого хорошего человека, который тебе встретится, найдется мерзавец, который будет тебе вредить. Береги своих друзей, но береги и себя. Ты великодушен и акулы набросятся на тебя при первой же возможности.

– Что мне делать, доктор?

– Выживать – ответил ему доктор Кол. – В конце концов, ты объединишься и станешь свободным человеком.

Он не позволит этой клинике уничтожить себя.

Не позволит похоронить себя заживо, как зомби из корпуса № 9.

Он будет бороться – или объединенным в его реальную личность, или необъединенным, в виде двадцати трех личностей, потерянных в поисках Учителя.

Воспоминания складывались как пазл.

Мысли возвращались к нему сами по себе, он не заботился о них.

Несколько дней ни он, ни кто-либо другой не обронили ни слова – ни одного звука не сорвалось с его губ. Санитары могли контролировать его тело, но его разум оставался для них недоступным.

Когда заключение в изоляторе подошло к концу, он должен был изображать потерявшего рассудок. Он решил показать персоналу, что они сломили его. Они уверяться, что превратили его в зомби. Так как санитары относились к нему как к мебели, нужно было показать Марка – его собственного зомби. Сейчас он знал, что администрация меньше следит за ним, и в конце концов потеряет бдительность.

Расположившись поудобнее на стуле для курящих, Учитель не отрываясь смотрел в стену.

Не выражать ни малейших эмоций. Хранить молчание. Сохранять каменное лицо в любой ситуации, чтобы санитары были уверены, что он стал еще одним безмозглым овощем. Чертовски трудно изображать Марка – позволить челюсти безвольно отвисать и выполнять каждое движение замедленно. Но из разговоров санитаров он понял, что они считают его очередной оглушенной и напичканной лекарствами жертвой.

Через медикаментозный туман, который заволок разум, он собирал информацию. Он слушал. Впитывал. Не обращая внимания на имена санитаров (чтобы не создавать риск разоблачения), он перечислил их, дал им прозвища и запечатлел их в своей памяти.

Когда период принудительного лечения, длившийся с марта, закончился, он составил ассоциации для запоминания:

Номер 1, БСУ: большой, светловолосый, уродливый. Жует табак и играет в софтбол, сторонник Строха. Говорит что новый главный санитар Келли – главный враг. Еще БСУ говорит, что трахается с одной из телефонисток.

Номер 2, КПР: кретин, приземистый, рыжий. Морковного цвета волосы, примерно метр семьдесят пять. Остается сидеть с простодушным видом, когда все вокруг рвут глотки. Единственное, что узнал от него Миллиган – это его достижения в боулинге и то, что его начальника, надзирателя № 3, зовут Джек.

Номер 3, ДРУ: Джек Рваное Ухо. Нет одного уха, зато есть татуировка в виде змеи, извевающейся вокруг его левой руки. От него Билли узнал, что терапевтический персонал собирается два раза в неделю на этаже прямо под нашим, что доктор Линднер заведует отделением, а миссис Грундиг – старшая медсестра. И что другие члены персонала уже перестали стрелять себе в ногу. Интересная и полезная информация

Номер 4, БС: большая свинья. Носит очки Кока-кола. Сидит на посту в круге, ест фаст-фуд. Говорил о новом федеральном законе, регулирующим деятельность в этой клинике. Он только что был принят и скоро будет вывешен во всех корпусах. Но для всех, кто работает здесь, это шутка и только. «Что они могут доказать? – спросил он со смехом – На что будут опираться идиотские заявления? Ха, может они спросят мнение Миллигана?

– Таблетки и барбекю сделали свое дело – ответил Безухий – про его вонючий длинный язык можно забыть».

О! Как они ошибаются!

Учитель чувствовал, что сейчас его эмоции сливаются, но его встревожило это ощущение.

Его терзали мысли о судьбе Ричарда. Ложь, которая заставила его друга повеситься, злила его еще больше. Он приходил в бешенство от воспоминания о том, как персонал избил Денни и мучил электрошоком Томми. В глазах Учителя доктор Линднер превратился в отчима Челмера, которого Билли одновременно боялся и ненавидел.

Вместе с тем Учитель получал странное удовлетворение от того, что персонал и администрация считали, что довели его до состояния зомби. Теперь, когда они думали, что снова взяли контроль, они вполне могли совершить оплошность.

Учитель не показал им, кто он на самом деле, ему достаточно было молча наблюдать, не переставая интриговать и манипулировать ими. Даже то, что он может формулировать эти мысли, доказывало – борьба не прекратилась. Продумывание планов отражало его желание карабкаться вверх по стенам пропасти. Каждая его клеточка трепетала от искры жизни, соединяясь с другими, что придавало ему сил.

Его жизнь не закончится здесь. У него есть перспективы, и будущее будет таким, каким он его сделает.

Учитель запечатлел в памяти дату 14 августа 1980, когда в силу должен вступить новый порядок работы комиссии по контролю над исполнением наказаний. Тогда – если они не смогут доказать, что он опасен для окружающих или самого себя – его должны будут перевести в учреждение с менее строгим режимом, или отправить домой.

Учитель не забывал, что некоторые люди сделают все возможное, чтобы помешать этому.

Вот почему они бросили его здесь – в самой глубокой яме, которая была в их распоряжении: чтобы уничтожить остатки его жажды жизни.

Они будут удивлены.

Но он должен быть осторожным. Если он хочет эффективно подорвать эту репрессивную систему, логика должна взять верх над его гневом и жаждой мести. Ему придется столкнуться не только с санитарами, но и с руководством и всем заведением в целом, а также с политиками, использующими его как пешку. Билли Миллиган был политическим заключенным, полным решимости выжить, чтобы стать самой большой занозой Департамента психического здоровья штата Огайо.

Самой большой ядовитой занозой.

10. Шпион среди них

В Лиме права пациентов постоянно нарушались персоналом, однако расследования происшествий редко несли за собой наказание.

28 февраля 1980 года, почти через два месяца после того, как обвинения в избиении Билли Миллигана были сняты с работников клиники, губернатор Джеймс Род приказал полиции Огайо расследовать «обвинения в нарушениях прав пациентов, а также торговлей оружием и наркотиками в государственной клинике Лимы».

На следующий день Коламбус Диспэч опубликовал следующее:

Представитель телевизионного канала заявил, что в результате четырех месяцев расследования, журналисты обнаружили в Лиме возможность получить нелегальным путем марихуану и, по меньшей мере, нож. Охрана при этом и пальцем не двигала. Кроме того, были обнаружены факты совершения изнасилований.

Руководство, обеспокоенное утечкой информации в СМИ, ограничило общение пациентов с внешним миром. Поступило указание: Миллиган должен находиться под постоянным наблюдением санитаров, а также должны быть приняты все меры, чтобы он не смог общаться с журналистами.

Запертый в камере корпуса № 9 на двадцать два часа из двадцати четырех, без связи с внешним миром, Учитель чувствовал, что рассудок его мутнеет.

Лежа лицом на полу, измученный от напряжения, он смотрел на грязные трещины в бетоне, а затем наблюдал за тараканом, который отскакивал от стены, как мячик для пинбола, в поисках щели, в которую можно прошмыгнуть.

Отжаться удалось только четыре раза, после чего Учитель, задыхаясь, упал на онемевшие руки. Он резко поднялся и чуть было не потерял сознание, но головокружение вскоре прошло. На мгновение появилось тревожное ощущение, что он снова распался на двадцать три личности.

Учитель вспомнил технику, которой научил его доктор Кол, чтобы войти в самогипнотический транс, позволяющий контролировать соединение и разделение. Такие манипуляции с сознанием требовали большой осторожности – ведь если бы он надолго вышел из реальности, то больше никогда не смог бы вернуться обратно.

Учитель ненавидел это чувство. Словно он перестает быть живым.

Было отчетливо слышно тяжелое дыхание и сердцебиение. Он чувствовал, как его кровь проходит по каждой вене, артерии, мышце, создавая при этом утешительное впечатление цельности. Нужно было любой ценой оставаться цельным, ведь только Учитель мог управлять этим «театром теней», и соединять все их таланты, не потеряв себя. Только он мог показать судье Кинуорти, что с ним сделали его «доктора». Но, чтобы этого добиться, Учитель должен был найти способ избежать приема психотропных препаратов. Возможно, для лечения шизофрении эти вещества подходят, но у пациентов с синдромом множественной личности они вызывают лишь диссоциацию.

Он увеличил время занятий физкультурой до восьми часов в день.

День за днем одно и то же.

Учитель собрал много информации, и теперь ему срочно нужны были инструменты, чтобы записать все. Согласно новому правилу, введенному в отделении, пациентам ежедневно разрешалось недолгое время пользоваться авторучкой. Но, как смешно бы это не звучало, подобная просьба выдала бы существование Учителя.

В конце концов, он разработал технологию на основе хлопковых нитей, выдернутых из своих простыней. Смочив нити водой из туалета, он использовал их для написания слов на полу, под своей стальной койкой. Когда нитки высыхали, «слова» сохраняли хоть какую-то жесткость. Конечно, такой способ был ненадежен, но это здорово поможет ему, пока он не достанет карандаш и бумагу, чтобы отправить сообщения Писателю.

Учитель чувствовал себя заключенным больше, чем когда-либо – сейчас, он ощущал себя запертым и душой, и разумом, и телом. Временами он хотел закрыть глаза и убежать из этой реальности, бросить эту ношу на другого Обитателя… Но он не мог рисковать и снова потерпеть неудачу.

В одиночной камере он тренировался до тех пор, пока не смог сделать двадцать пять отжиманий подряд.

Его тело набирало силу. Легкие очистились, бицепсы затвердели. Он работал над каждой мышцей. Учитель дошел до пятисот отжиманий в серии по сто

Сейчас он чувствовал, что его тело находится в гораздо лучшей физической форме, чем когда-то в Афинах.

Но как сохранить разум, который всеми силами пытались уничтожить в этом месте? Он изголодался по общению, и мечтал о том, чтобы просто поговорить с кем-нибудь.

Однажды во второй половине дня Учитель с удивлением заметил, как старший санитар Льюис нагрянул в корпус № 9. Льюис сел за стол в круге, и принялся наблюдать за «людьми» вокруг него.

Скорее всего, его появление в этом корпусе являлось дисциплинарным взысканием за то, что тот отхлестал Денни электрическим кабелем. Увидев злобный взгляд Льюиса, которым тот окинул его, Учитель сначала испугался, что надзиратель вынашивает идею мести. Но, заметив ухмылку, которая вскоре появилась на лице Льюиса, Учитель понял, что тот рад видеть его в этом состоянии – плохо выбритого, с темными кругами под глазами, превратившегося в жалкого зомби.

Учитель позволил Рейджену взять на себя Льюиса.

Радио на полке позади старшего надзирателя, сообщило, что журнал Таймс выбрал аятоллу Хомейни «Человеком года».

Номер 1, БСУ облизал испачканные табаком губы.

– А ну подняли задницы! – закричал он, размахивая ремнем для правки бритв, согнутым петлей в руках. Когда он щелкнул им, словно дрессировщик кнутом, напичканные лекарствами пациенты все, как один, встали, и бесцельно зашатались по комнате.

Медсестра начала выкрикивать имена пациентов, раздавая им лекарства.

Учитель замер.

Ему захотелось провалиться сквозь землю.

Он вспомнил, как Артур просил Томми научиться какому-нибудь приему, чтобы не принимать таблетки.

Сейчас способности Томми были нужны как никогда ранее. Им, как можно скорее, нужно было достать бумагу и ручку потому, что нитки для импровизированного письма скоро должны были закончиться. Поэтому Томми предстояло использовать всю свою живость, которая превращала его в карманника, такого же быстрого и неуловимого, как Багдадский вор. Когда лекарства почти уничтожили общее сознание, он стал требовать, чтобы один из них написал на бумаге всю накопленную информацию. Нитки могут пригодиться потом, если другой способ письма будет недоступен.

Учитель хотел взять на себя решение всех проблем – это ведь он создал и Томми, и Артура? И, несомненно, он также способен владеть их навыками. Когда-то он прочитал, что целое больше, чем сумма частей. Но доктор Хардинг однажды заметил, что в его случае справедливо скорее обратное – сумма всех его частей больше, чем объединенная личность.

– У меня получиться лучше, – сказал Томми. – Разреши мне попробовать.

И Учитель уступил ему пятно.

Когда Артур заглянул под кровать в поисках записей из ниток, он нашел на их месте шариковую ручку и медицинские бланки, исписанные с обратной стороны почерком Томми.

«Где-то с 8 до 11:45 – Томми.

Естественно, ты спросишь, где я взял ручку и бумагу. Если ты заметил отверстия в этих листах, то, наверняка уже понял, что это бланки врачебных рецептов. Тебе интересно, откуда они у меня? Не пытайся узнать. Рейдж как-то сказал мне: „Цель оправдывает средства“.

Первым делом нужно прекратить прием этих сраных таблеток по четыре раза в день. Они ломают Учителя, а вместе с ним ломают и меня. Они уже ловили меня, когда я пытался выплюнуть таблетки. Но сейчас я действую по-другому… в толчке возле комнаты отдыха, рядом с унитазом, я прячу маленькое кольцо, которое вытащил из кнопки тревоги. Это кольцо такое же маленькое, как таблетки, которые нам дают. Я натренировался засовывать его в нос. Чтобы не попасться, я должен засунуть его достаточно глубоко. В ближайшее время я попробую проделать то же и с таблетками.

Что еще рассказать? Я видел пациента, который раскачивается вперед – назад, притоптывая ногой и прижимая к уху кассетный магнитофон. Кассета никогда не меняется, и мне кажется, она у него одна. Нам бы магнитофон пригодился больше. Вот бы его выкрасть».

Запись Артура:

«Время записи: 15:30.

Хорошая работа, Томми! Каждые вторник, среду и пятницу доктор Линднер собирает на пятнадцать минут весь персонал. Нужно узнать об этом больше.

Но я не хочу больше слышать о кражах. Мы не воры!

Артур».

Как Рейджен и приказал, Марк выходил из палаты и усаживался на один из стульев в комнате отдыха. Слюна медленно стекала по уголку рта, пока он слушал санитаров, которые спокойно болтали, не обращая на него внимания. Кто-то, говорили они, украл магнитофон у пациента. О случившемся решили не сообщать. По их словам, в корпусе 9 только один санитар мог совершить кражу.

Марк поднял руку и показал пальцем на туалет. Санитар кивнул и поднял большой палец в знак согласия.

– Не провались в дырку, Миллиган, а то утонешь!

Когда они оказались в уборной, Рейджен попросил Кевина занять пятно, чтобы разобраться со странным звуком, исходящим от вентиляционной трубы чуть ниже раковины. Время от времени высокочастотная вибрация позволяла услышать звук, похожий на телефонный звонок. Кевин встал на унитаз, чтобы лучше слышать звук, который он определил, как шум машины для мытья полов. Когда все стихло, он услышал голос откуда-то снизу:

– Здравствуйте, доктор Линднер.

– Мы проведем пятиминутное собрание персонала, – ответил он. – Пожалуйста, освободите помещение.

Черт возьми! Кевин не мог дождаться возвращения в палату, чтобы записать эту информацию в журнал. Собрания персонала проходят прямо под туалетом комнаты отдыха!

Когда прозвучал сигнал, призывающий выстроиться в очередь за лекарствами, он вспомнил, как Томми учил его прятать таблетки. Но нерешительность победила. Если Томми провалится, все они будут жестоко наказаны. Главный санитар Льюис не подкачает. Поэтому Кевин решил остаться в пятне и самому принять лекарство, чтобы избежать риска. Но вскоре он отказался от этой идеи. Следующим в плане Артура было прекращение приема этого вещества, обостряющего диссоциацию. Все сошлись на том, что Томми должен попробовать свой трюк с носом.

Если Томми поймают и накажут, Денни возьмет боль на себя.

Кевин вернулся в свою комнату, чтобы проверить, нет ли чего нового в сообщениях, записанных нитками. Он был удивлен, обнаружив под кроватью лист бумаги, ручку и маленький серебристо-серый квадратный магнитофон. Достав блокнот, он полностью прочитал дневник. Последней записью было:

«5:55.

Сделал пятьдесят отжиманий и стащил магнитофон. Никаких проблем.

Рейджен».

Ведение общего дневника, предложенного Учителем, было чертовски хорошей идеей, подумал Кевин. Это предотвратит много неприятных сюрпризов. Каждый может выполнять свою работу, и дело будет постепенно продвигаться. Он вдруг вспомнил, что Томми должен выполнить свое задание, и ему нужно освободить пятно. Кевин ушел.

Капля пота, скатившаяся по лбу до правого глаза, вызвала у Томми раздражение. Несмотря на боль, он попытался просунуть пальцы под металлическую дверь, чтобы добраться до монетки, которую обронил санитар. Томми интересовала не ее денежная стоимость, а миллион возможностей использовать этот кусочек металла. Наконец, используя пленку из магнитофона, украденного Рейдженом, он добрался до монеты.

После того, как он проиграл восемьдесят из ста попыток игры в «Орел-Решку», Томми вновь охватило чувство одиночества. Он решил записать свои мысли в журнале.

«9 часов вечера. Я достал десятицентовую монету. Неплохо, а? Завтра я попробую снять с ее помощью вентиляционную решетку в туалете комнаты отдыха. С помощью ниток, которыми мы пишем, я попробую определить, насколько глубоко нужно опустить наш новый магнитофон по трубе. Когда в понедельник начнется следующее собрание, мы сможем записать его.

Заранее пожалуйста.

Томми.

P. S.: Я изучаю возможности побега. Я торчу здесь уже четыре месяца. Разные вопросы путают мои мысли. Получу ли я лечение, которое мне нужно? Сколько времени я проведу в заключении? Вчера я слышал, что меня собираются перевести из пациентов доктора Милки к доктору Линднеру».

«Господи, помоги мне!

Я постараюсь позвонить или написать Мэри»!.

Без подписи.

Рейджен сидел на стуле в комнате отдыха павильона № 9 и не знал, почему он разделяет сознание с Марком, но увидев нового главного санитара за столом, сразу ощутил гнев.

Артур упрекал Рейджена за то, что он не вмешался, когда Льюис избивал Денни в павильоне А.

А теперь этого сукина сына Льюиса, этого чертова ублюдка, тоже перевели в самый тяжелый корпус!

Рейджен знал – что-то готовится, и он должен выйти из пятна, чтобы предоставить Аллена и Томми самим себе. Но он почувствовал, что у Марка нарастает напряжение, поэтому неожиданно он вновь оказался здесь, в комнате отдыха, как раз напротив пожилого пациента, который не мог контролировать свой кишечник.

Рейджен увидел, как старик корчится на своем сиденье, прежде чем решиться поднять дрожащую руку, которая поспешно опустилась, когда Льюис встал со стула, чтобы обойти стол.

Когда старик понял, что старший санитар направляется к коридору, он снова протянул руку.

– У меня тут авария, – смущенно сказал он.

Услышав голос старика, Льюис повернулся. Широкими шагами он вернулся в комнату, резко схватил пациента за воротник, толкнул его на пол и нанес страшный удар ногой в лицо. Ярко-алая кровь брызнула на стену.

– Сукин сын! – завопил Льюис, пиная несчастного в сторону уборной.

Старик кричал, обхватив голову руками, умоляя Льюиса прекратить его избивать.

Рейджен больше не мог сдерживать себя. Он вскочил со стула, несколькими энергичными шагами пересек комнату и сильно ударил главного санитара по голове. Голова Льюиса с мерзким звуком дернулась назад. Во взгляде Льюиса Рейджен прочитал удивление и страх, когда санитар поднимал руку для защиты. Но Хранитель ненависти понял, что может отомстить этому человеку за то, что он сделал с Денни.

Когда Льюис упал, Рейджен яростно ударил его ногой в ребра.

Он знал, что должен остановиться, прежде чем убьет этого выродка, но был не в состоянии контролировать свой гнев. Рейджен ударил его снова, еще и еще.

Ярость распространилась и на других пациентов. Некоторые кидались стульями через всю комнату, другие разбили телевизор на полке и перевернули стол.

Когда в корпусе № 9 заработал громкоговоритель, Рейджен подумал, что звук исходит из его головы. Он увидел, как Льюиса вырвало кровью, и понял, что едва не убил этого ублюдка.

Рейджен действовал на автопилоте. Этот мудак, мучитель детей и стариков, был обречен.

Потребовалось вмешательство Артура, чтобы обезвредить Рейджена, а потом и Аллена, для того, чтобы заставить его выйти из пятна. Заметив, что охранники в нерешительности остановились у входа в комнату отдыха, Кевин вернулся к своему стулу, где он остался сидеть, дрожа с головы до ног. В своем сознании Кевин слышал, как Аллен выкрикнул: «Рейджен, твою мать, мы объявим тебя нежелательным! Из-за твоей тупости мы останемся здесь гнить навечно!».

Но никто не ответил ему.

Доктор Линднер и санитары показывали пальцем на Льюиса, скорчившегося на земле. Кевин знал, что они хотят вынести главного санитара из комнаты – возможно, перенести в мужской корпус, но им нужно пройти мимо него, чтобы забрать санитара.

А потом Кевин понял, что остальные пациенты, измученные насилием персонала, медленно приближаются к нему. И они хотят его защитить!

Он не мог в это поверить.