Текст книги "Крутой поворот"

Автор книги: Дэни Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Спенсер облегченно вздохнул, когда полицейский автомобиль обогнал его и ушел вперед.

– На минуту мне показалось, что мы влипли, – заметил он.

–  Тывлип.

Он на мгновение взглянул на нее и вновь сосредоточился на управлении. Очень скоро он свернул с шоссе.

– Мне не сюда, – сказала Бренна.

– Знаю. Мне нужно заехать домой.

– Я не хочу ехать к тебе. Отвези меня к моему дому.

– Моя квартира ближе, и я живу один. Если мы поедем к тебе, твой дед будет расстроен.

– Мне необходимо переодеться.

Спенсер скривил губы.

– Это видно. Успокойся. У меня ты сможешь принять душ. Обещаю.

– Вот как? А что я потом надену? Или у тебя есть коллекция женской одежды?

Его улыбка растопила бы лед.

– Надеюсь, я найду для тебя что-нибудь.

– Все-таки я хочу домой.

– Как же ты объяснишь дедушке свой вид?

Бренна взглянула на измазанные туфли и зеленые пятна на джинсах.

– Расскажу все как есть. Ты виноват во всем.

Этот мерзавец еще осмеливается улыбаться!

– Надеюсь, у него нет коллекции оружия?

– Нет, – издевательски-ласково отозвалась Бренна, – но у дяди Барта есть. Не сомневаюсь, что он одолжит дедушке что-нибудь подходящее.

Ну почему всякий раз, как он прикасается к ней, она утрачивает логические способности, дар речи, здравый смысл и способность к сопротивлению? А когда он ее не касается, тело помнит все и жаждет большего.

Он свернул на стоянку, обнесенную белым кирпичом.

– Видишь, я же говорил: ко мне ехать ближе. – Не выключая двигателя, Спенсер повернулся к ней. – Если очень хочешь, я тебя отвезу. Просто мне кажется, что было бы хорошо поговорить наедине.

Глаза как у щенка. У этого негодяя мягкие карие глаза щенка. Бренна опустила взгляд. Если смотреть на него, могут возникнуть проблемы. Она вздохнула и огляделась.

– Ладно, давай зайдем. Но при условии, что найдешь достаточно горячей воды и кофе. У меня к тебе много вопросов.

– Договорились. Пока ты будешь в душе, я приготовлю кофе.

Подходя к двери, Спенсер силился вспомнить, в каком состоянии он оставил квартиру. Да уж! Бренна непременно сочтет его неряхой. Его жилище – не то чтобы хлев, но и на награды за образцовое ведение хозяйства он претендовать не может.

– Знаешь, там, наверное, не прибрано…

Он вынул из кармана ключ. Именно вчера он планировал произвести уборку…

Распахнув дверь, Спенсер застонал. На журнальном столике – неопрятная стопка старых журналов и жестянки. Открытая пачка попкорна валяется на диване. На обеденном столе громоздятся портфель и кипа бумаг.

И коробка.

Бренна подскочит до потолка, если увидит коробку с шуточными подарками, приготовленную его сестрой для чьей-то свадьбы. А его назовет извращенцем. Дай-то Бог успеть спрятать ее в шкафу. Не оставили ли сестрички еще чего-нибудь компрометирующего?

В семье любили подшучивать над широким крутом увлечений Спенсера и иногда откалывали разные номера.

Тем временем Бренна заметила небрежно брошенный на спинку стула пиджак и ужин для подогрева в микроволновке рядом со стаканом, в котором некогда находилось что-то белое, скорее всего молоко.

Спенсер виновато произнес:

– Домработница уволилась.

– Не удивляюсь.

– Да нет, все не так плохо. – Он снял со стоящего возле двери стула груду газет. – Ну, небольшой беспорядок.

– Ага. Мне не терпится увидеть ванную.

Так-так. А как там у него в ванной? Не швырнул ли он трусы на пол?

– Гм… Можно я сначала зайду?

– Правильно. Проведи разведку. Бог знает, что у тебя там живет.

– Очень остроумно.

Бренна взглянула на свои туфли.

– Дай-ка мне газетку. Не хочу добавлять здесь грязи.

Спенсер протянул ей газету и бросился прятать коробку. Вот так создаются репутации! Он поставил коробку в дальний угол шкафа. Хорошо хоть эта комната имеет нормальный вид. Стол с компьютером выглядит как полагается. Только бы Бренна не заглянула под шкаф: со времени последней уборки там скопилось море пыли.

В ванной тоже не все так ужасно. Не совсем безнадежен человек, регулярно получавший уроки от двух старших сестер.

Спенсер взял мочалку и прошелся ею по ванне, положил зубную пасту и крем для бритья на полочку. В последний момент подхватил голубые трусы. Когда он обернулся, Бренна уже стояла в дверях.

– Вот! Департамент здравоохранения вынес бы мне предупреждение, не больше.

Она бросила взгляд на трусы, зажатые в руке, и посторонилась. Выходя, Спенсер очень старался не покраснеть.

Он вошел в спальню. Только не это! Неубранная постель с красными атласными простынями, которые ему подарили на день рождения братья шутки ради. Он швырнул трусы в направлении кровати, вышел и прикрыл дверь.

– Сейчас принесу чистые полотенца! – крикнул он. Заметила она или не заметила? На полу – целая армия ветхих тапок.

– Во что мне переодеться? – спросила Бренна.

– Сейчас посмотрю. В соседней комнате должно остаться что-нибудь от сестер.

– Сколько их у тебя?

Он скорчил гримасу.

– Две, к сожалению. Обе старшие.

– Значит, ты – малыш?

– Им нравится так считать.

Он прошел в соседнюю спальню, открыл шкаф, увидел там крайне откровенное неглиже и захлопнул дверцу. Если Бренна это увидит, ему конец.

– Сейчас поищу у себя в комнате.

Но Бренна мгновенно оказалась рядом и открыла шкаф. Прозрачная ночная рубашка, а сверху накинуто меховое боа. В следующий раз он придушит сестричек. Могли бы хоть предупредить насчет ночной рубашки.

– Твои сестры надевают это, когда приезжают в гости?

Бренна взглянула вниз. Все кончено: коробка, оставленная сестрой, попалась ей на глаза.

Спенсер схватил ее за плечо, но она уже держала в руках верхний предмет.

– Надувные наручники? Бархатные хлысты? А это… в натуральную величину… Да…

Она перевела изумленный взгляд на его покрасневшее лицо. Он закрыл глаза и отступил на шаг.

– Не желаешь пояснить? – спросила Бренна.

У него не нашлось слов. Что бы он сейчас ни сказал, она будет думать самое худшее. Спенсер открыл глаза и выдавил:

– Нет.

– Нет? А ты попробуй.

– Ты же не поверишь, что это вещи моих сестёр? – У него перехватило дыхание.

– Нет.

– Так я и думал.

Спенсер вышел из спальни.

– Куда ты? Я жду объяснений.

Ошеломленная Бренна проследовала за ним в его спальню. Ей бросилась в глаза красивая медная спинка широкой кровати, и она смущенно отвела глаза. Нет сомнений, аккуратность не входит в число его добродетелей. Одежда разложена кое-как, обувь разбросана по ковру. В углу рядом с телевизором – напольные весы. Беспорядок, конечно, но не очень грязно. Даже на простынях ни единой складки.

– Красные простыни?

Спенсер молчал. Его смущение было почти осязаемом.

Он открыл шкаф, и оттуда выкатился баскетбольный мяч, Бренна посторонилась, а Спенсер, порывшись, вынул белые леггинсы.

– Кажется, маловаты.

– Не смешно. Твои родные, похоже, сорят одеждой, оставляют ее там и сям.

Спенсер протянул Бренне леггинсы и красную майку.

– Держи. Все твое я брошу в стиральную машину.

– Ты представляешь себе, сколько времени сохнут джинсы?

– Тебе нужен душ?

– Да.

– Так иди.

Бренна взяла у Спенсера голубые полотенца. Она решила помиловать его. Он настолько откровенно сконфузился, что ей стадо почти стыдно. В конце концов, состояние ее нью-йоркской квартиры сейчас тоже не выдержит никакой критики. Она собиралась в Мэриленд в жуткой спешке.

– Спасибо. Я недолго.

– Шампунь и мыло найдешь. Если еще что-нибудь понадобится, крикни.

Как же трудно сохранять хладнокровие в его присутствии! Но для чего ему эротические игрушки и красные простыни? Глупый вопрос. Понятно как день, для чего, и от этого понимания Бренне становилось нехорошо.

И не в том дело, что она ханжа или ревнует. Спенсер – взрослый человек. Он вправе поступать как угодно с другим взрослым человеком, если тот на это согласен. Просто не так-то легко переварить его склонности.

И еще одно. Простыни и игрушки наводят на размышления об их отношениях. Такие размышления нельзя считать вдохновляющими. Дважды она остановилась в нескольких секундах от перехода их занятий в новое качество. Так не пойдет. Даже если он не вор, у нее впереди своя жизнь и карьера. В воскресенье она возвращается домой. Связь со Спенсером Гриффеном долго не продлится.

Невыразимо приятно снова почувствовать себя чистой. Когда Бренна наконец вылезла из ванны, то заметила, что ее грязная одежда исчезла. А она даже не услышала, как заходил Спенсер.

Леггинсы чересчур узкие, но другого выхода нет.

Футболка Спенсера доходит ей до бедер, так что наряд получается почти приличным.

Она расчесала мокрые волосы, вышла в коридор и с наслаждением вдохнула аромат кофе.

– Спенсер! У тебя есть фен?

– Нет. Извини.

– Ничего, обмотаю голову полотенцем. Кофе хочется.

– Из кофеварки сейчас закапает.

Спенсер скрылся в направлении кухни.

– Ты что-то делаешь?

Он не сразу понял вопрос.

– Сдобные булочки с банановым кремом.

– Ты умеешь готовить? Я поражена. Многие парни не дают себе труда.

– Не у многих парней есть мать и старшие сестры, которые убеждены, что все мужчины обязаны справляться с домашними делами. Оба моих старших брата прошли ту же школу.

– Ого! Мне нравится твоя семья.

– Тебе со сливками или с сахаром?

– Лучше черный.

Она с интересом наблюдала, как он разливает взбитое тесто по формочкам и ставит их в печь.

– Послушай, ты не против, если я тоже быстренько приму душ?

Против? Конечно же, она против. Перед ней возник его образ – без одежды.

– Валяй.

– Спасибо. Располагайся. Я скоро.

Бренна отхлебнула кофе. Он не терял времени, пока она принимала душ. Мусор по большей части исчез. По-видимому, она была права, решив, что в этой квартире царит не грязь, а просто хаос.

Она подняла листок бумаги, пролетевший мимо мусорного ведра. От подписи пахло губной помадой.

Едва ли сестра стала бы сопровождать подпись поцелуем. А кто такой Валентино? Она скомкала послание и выбросила его.

К холодильнику была приклеена еще одна записка на сильно надушенной бумаге. Бренна отмахнулась от неприятного чувства и прочитала: «Котенок мой, не забудь купить вина. За мной все остальное. Ровно в одиннадцать. Элисон».

Внутри что-то болезненно сжалось. Взгляд ее упал на календарь, висящий возле телефона. При виде множества моделей в вызывающих позах и чисто символических купальниках Бренна невольно поджала губы.

Этот человек, несомненно, живет насыщенной жизнью. Его календарь испещрен записями, содержащими имена и время. Вниманием Бренны завладели женские имена. Чаще всего встречались Элисон и Сильвия; кроме того, попадались Мэрилин, Джейн, Лиз, Джилл, Бетти и Джоли. Бывали даже случаи, когда на один день назначалось несколько свиданий.

– Энергия бьет ключом, – пробормотала Бренна.

Она попыталась справиться с раздражением. Какое ей дело до того, что Спенсер каждый вечер встречается с новой женщиной? Его личная жизнь ее не касается.

Ее пальцы барабанили по столу.

Игрушки принадлежат сестрам, не так ли?

Когда из ванной послышался шум воды, Бренна встала и направилась в пустую спальню, еще не осознав своих намерений.

Противоестественное желание, но сна не могла удержаться от того, чтобы не взглянуть на эти игрушки еще раз. Раньше она никогда не видела подобные штуки вблизи.

Наручники гипнотизировали ее. Она вообразила, как какая-нибудь роскошная женщина попросила приковать ее к кровати и раскинулась на красных простынях посреди полного набора из этой коробки в предвкушении удовольствия.

Бренна уже знала, что ей будет доставлено удовольствие высочайшего сорта. Ни один мужчина не воспламенял ее так жарко и быстро, как Спенсер Гриффен.

Зазвонил телефон. Бренна подпрыгнула. При следующем звонке она услышала, что шум воды прекратился. Она подбежала к телефону, случайно сбросив на пол несколько дискет.

– Алло!

– Спенсер дома?

Глубокий, влекущий голос соответствовал нарисованному Бренной образу роковой женщины, что переодевалась здесь в прозрачную ночную рубашку. Модель шести футов ростом. Губная помада под цвет простыней, сигарета, зажатая между пальцами с идеальным маникюром. Она уже ненавидела эту женщину.

Бренна заговорила более низким, чем обычно, голосом:

– Дома, но он, к сожалению, не может подойти к телефону. – Она бросала вызов. Он заслужил кое-что после всего, что Бренне довелось из-за него испытать. – Он еще не вышел из душа.

– Да? – В голосе мадам слышалось удивление. – Можно мне оставить сообщение?

– Да, но в ближайшее время он будет очень занят.

Бренна вступила в рукопашный бой и тут же раскаялась. Что это с ней? Спенсер убьет ее.

– Я понимаю. – Голос как будто мягко иронизировал. – Прошу прощения за то, что потревожила. Это Регина Гриффен. Не могли бы вы попросить его перезвонить мне, когда он… освободится?

Регина! Нет, не может быть…

– Вы его бабушка? – Бренна не успела прикусить язычок.

В трубке послышался негромкий смешок.

– Да. Поэтому не защищайте ваши права столь рьяно. Обещаю, что не задержу его надолго.

– О, миссис Гриффен… Мне очень стыдно.

Сказать «смертельно стыдно» – значит ничего не сказать. Регина наверняка решила, что они принимали душ вдвоем.

– А что такого? Гигиеной нельзя пренебрегать.

– О боже… – Бренна закрыла глаза.

– Дорогая, вы меня слышите?

– Да, увы. Когда хочешь провалиться сквозь землю, землетрясение, как назло, не случается.

Регина Линнингтон-Гриффен расхохоталась. Очень чувственный смех для женщины, которой за семьдесят. А может, дело в том, что у Бренны на уме только секс?

– Мне кажется, они не очень характерны для окрестностей Вашингтона.

– Не характерны, – угрюмо согласилась Бренна.

Веселье в голосе старухи не исчезло.

– Вы давно знакомы со Спенсером?

– Достаточно, чтобы его задушить.

– О, так долго?

Звучный горловой смешок.

– Миссис Гриффен, вода больше не шумит. Может быть, позвать его? То есть я не стану заходить, а постучу…

– Ничего срочного. Просто попросите его звонить, когда у него будет минутка.

– Да, конечно…

– Было очень приятно поговорить. Надеюсь, мы с вами познакомимся. Много лет ко мне не ревновали мужчин. Вы сделали грандиозный подарок моему старческому самолюбию.

Бренна промолчала, так как не знала, что отвечать. Ее хватило только на то, чтобы попрощаться и положить трубку. А когда она подняла глаза, Спенсер стоял перед ней, уставившись на наручники в ее руке.

На нем не было рубашки, по мускулистой груди стекали капельки воды. Бренна была не в силах оторвать взгляд от этой картины.

– Ты меня удивляешь, – заметил Спенсер, обтираясь полотенцем. – Я не думал, что ты принадлежишь к этому типу женщин.

Он знал, что Бренна, пусть не сразу, поймет скрытый смысл, который он вложил в эти слова. А она крепче сжала наручники и залилась пунцовой краской; он сразу же вспомнил свою племянницу, которую застал однажды в момент добывания шоколадного печенья из мешочка.

– Я остановилась на муравейниках и удушении, – медленно объявила Бренна.

– Значит, муравейники? – переспросил Спенсер.

– Термитники, – отчеканила Бренна так, будто это слово все объясняло. – На твое счастье, я не успела придумать более подходящую пытку. Но она состоится, и тогда ты проклянешь этот день.

Он не рассмеялся, как ему хотелось, а пристально уставился на наручники.

– Что ж, буду с нетерпением ждать.

– Не-ет. Я не шучу. – Она прошлась по комнате и остановилась напротив него, размахивая нелепой игрушкой. – Знаешь, кто сейчас звонил?

– Я как раз собирался спросить.

– Твоя бабушка! И я выставила себя перед ней полной идиоткой. А виноват в этом ты!

– Бабушка? – Его тон сразу стал тревожным. – Что она сказала?

Он сжал плечо Бренны, и ее настроение немедленно переменилось.

– Все в порядке, Спенсер. Непохоже, чтобы она была чем-то расстроена. Она просила тебя позвонить ей.

– Черт возьми!

Сейчас ему придется признаться, что он не добыл картину.

На кухне громко зазвонил таймер, и Спенсер ухватился за предлог. Ему не хотелось, чтобы Бренна слышала его разговор с бабушкой.

– Будь добра, вынь булочки. Я хочу позвонить.

Бренна вышла из комнаты – по-прежнему с наручниками в руках.

Спенсер взял трубку и набрал номер. Невзирая на беспокойство, внутренне он улыбался. Вероятно, Бренна не сознает, что игрушка все еще у нее. Может, ему удастся уговорить ее попробовать какое-нибудь упражнение, пока он не отдал вещицу сестре. Ему показалось, что в этих наручниках кроется особая прелесть.

– Спенсер, я не ожидала, что ты позвонишь сразу, – услышал он. – Я только хотела пригласить тебя на ужин. Завтра.

– Картины у меня нет, – сообщил он.

– Я знаю. Иначе бы ты позвонил.

– Сегодня я попытаюсь еще раз.

– Нет, Спенсер, я не разрешаю тебе рисковать. Я уверена, что выдержу эту бурю.

– Но тогда рискуешь ты и твоя кампания.

– За семьдесят шесть лет я переживала и худшее.

– А кампания? Она-то выдержит такой удар? А он будет немалый, когда дойдет до прессы.

Он плотнее сжал трубку.

– Все, что мы с твоим дедом сделали для трудных детей, должно перевесить один грешок молодости, совершенный пятьдесят лет назад. И хватит о картине. Скажи, что ты приедешь. Должен быть сенатор Шульц, нам важно произвести на него впечатление.

– Ты всегда производишь впечатление.

– Благодарю, дорогой. Да, Спенсер, привози эту очаровательную девушку, с которой мы так весело поболтали только что.

– А, вот почему она краснее, чем простыни, что подарили мне Кларк и Кэррол!

– Простыни ей понравились? – Старуха хихикнула.

– Старая ты развратница!

– Спасибо, родной. Так увидимся завтра?

– Ну да.

– В семь тридцать. Жду вас.

– Слушаюсь, мэм.

Он прошел в кухню, где Бренна разрезала виноградинки пополам и раскладывала их в тарелки.

– Все хорошо? – спросила Бренна.

– Нормально. Бабушка приглашает нас завтра на ужин.

– Нас? Здесь нет никаких «нас»!

– Теперь есть. Бабка нашла тебя очаровательной. Уверен, она уже думает о выборе поставщиков.

– Каких еще поставщиков?

– Для свадьбы. – Спенсер разлил кофе по чашкам, наслаждаясь смущением Бренны. – Для нашей свадьбы.

– Спенсер, если ты собираешься заставить меня забыть все, что я хочу тебе сказать…

– Я говорю серьезно. – Он взял булочку, разломил ее пополам. Поднялся пар, пропитанный сладким банановым ароматом. Было что-то пугающее в этой слишком домашней сцене, но он не, обратил внимания на свои ощущения. – Что ты ей сказала?

– Ничего! – рявкнула Бренна, не осмеливаясь, однако, посмотреть Спенсеру в глаза. – Сказала только, что ты в душе.

Для бабки и этого должно хватить. В его семье женщины на полном серьезе вот уже два года стараются женить его.

– Ладно, забудем. Давай начнем с того, что ты делала в спальне Хэддена.

– А ты что там делал?

– Это неважно.

Взяв нож, Бренна потянулась за маргарином.

– Мне важно. Твоей бабушке известно, чем ты зарабатываешь на жизнь?

– Естественно.

Бренна перестала намазывать маргарин, подняла нож и вскинула голову.

– И она одобряет?

– Она любит хвастаться моими успехами. Между прочим, при выпуске из колледжа мне доверили произнести прощальную речь.

– Сочиняешь.

– Отнюдь. Святая правда. До сих пор помню ее почти всю. Хочешь послушать?

Бренна отложила нож, взяла ложечку и поднесла ко рту виноградинку.

– В зависимости от того, у кого ты ее украл. У какой-нибудь знаменитости?

Спенсер чуть не подавился булочкой. Бренна взмахнула ресницами и с невинным видом положила виноградинку в рот. А он расхохотался, накинул салфетку на вилку и помотал ею в воздухе.

– Сдаюсь на милость победителя.

Улыбка осветила ее лицо.

– Вот и хорошо. Так ты на самом деле вор?

Он вздохнул.

– Ты хочешь сказать – профессиональный?

– А что, бывают другие?

Ему всю жизнь хотелось освоить это ремесло. И сейчас его раздражало, что Бренна способна на то, на что неспособен он.

– У Хэддена-старшего хранится нечто, принадлежащее мне, – объяснил Спенсер. – И я хотел забрать это.

– Почему бы тебе просто не попросить Хидди?

– Хидди?

– Мы его так называем, когда хотим поддразнить.

– Ты с ним в настолько близких отношениях?

– Я знаю его с детства. Он помолвлен с одной из моих лучших подруг.

– Это та, рыжая? Настоящая Керри Мартин?

– Да.

– Так что же ты делала под кроватью?

Бренна положила ложку на стол.

– То же самое, что и ты. Искала картину.

Сердцебиение Спенсера участилось.

– Откуда тебе известно о картине?

– Мне необходимо добыть ее до приезда оценщиков.

– Мы говорим об одной и той же картине?

– Не знаю. Сколько раз твоя бабушка позировала в качестве обнаженной натуры?

Итак, она знает. Откуда, черт возьми?

– Кто еще в курсе? – спросил Спенсер внезапно охрипшим голосом.

– Надеюсь, никто.

Он пристально посмотрел на нее.

– Зачем она тебе нужна?

– Не твое дело.

– Ничего себе не мое! Это собственность моей бабки.

– Нет! Хэдден обещал отдать ее моему деду, но умер за неделю до назначенной встречи.

– Твоему деду? А какое он имеет отношение к картине?

– Господи, как ты полагаешь, кто ее автор?

– Твой дед?

– Ну конечно, мой дед.

– Ты самая страшная, сводящая с ума, жаркая женщина!