Текст книги "Крутой поворот"

Автор книги: Дэни Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Дэни Синклер
Крутой поворот

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Бабушка погубит его или засадит в тюрьму лет на десять-двадцать. Какого дьявола он позволил втянуть себя в это дело?

Спенсер Гриффен с отвращением смотрел на растущий около дома клен. Он стянул с лица идиотскую лыжную маску, и ночной ветерок освежал его кожу. Руки вспотели, но он не стал снимать кожаные перчатки. Пальцы его больше привыкли сжимать карандаш, чем дерево.

Смирившись со своей участью, он забрался на нижнюю ветку. Хорошо, что занятия спортом позволяли ему оставаться в форме. Последний раз он карабкался на дерево в десятилетнем возрасте. Тогда нянька в панике вызвала пожарных.

Интересно, что бы сказали пожарные сегодня.

Морщась, Спенсер упорно лез вверх, пока не оказался на уровне балкона второго этажа. Толстая ветка выдержала его вес, и он благополучно перебрался на балкон, но наделал больше шума, чем рассчитывал. Он замер в ожидании, но никто не явился.

Тогда он быстро натянул маску и подошел к стеклянной скользящей двери. Оставалось надеяться, что бабушка сказала правду и на втором этаже нет сигнализации. Если это не так, его ждет крутой поворот судьбы.

Из укрепленного на поясе мешочка Спенсер вынул стеклорез. К его легкому удивлению, все прошло гладко, и через несколько минут он скользнул в темную комнату, закрыл за собой дверь, положил вырезанный кусок стекла на стол и снял с пояса фонарик. Бабушка называла Хэддена Колдуэла Саммертона-старшего собирателем произведений искусства. Обведя лучом стены комнаты, он решил, что Хэдден-старший был мерзким типом. Спенсера несколько шокировала ближайшая эротическая картина.

А его бабушка, жена видного общественного деятеля, это видела?

Только не при жизни деда, это как пить дать.

В гостиной висели двенадцать картин. Но только одна из них изображала обнаженную фигуру, чью позу нельзя было назвать классической.

Спенсер удержался от ругательства и пробормотал себе под нос:

– У кого-то основательное воображение.

Он внимательно осмотрел все стены, после чего проник в спальню. В висках застучало – за ним наблюдают!

Луч фонаря обследовал комнату, и у Спенсера едва не случился сердечный приступ, но он вовремя понял, что рыцарь в сверкающих доспехах не является живым человеком.

Рыцарские латы в спальне, увешанной порнографическими картинами!

Он старался не обращать внимания на дрожь и сердцебиение, но ощущение чьего-то присутствия не проходило.

Внук и наследник Хэддена, Хэдден Колдуэл Саммертон-третий, сейчас должен быть на ужине, устроенном по случаю его помолвки. В доме, по всей вероятности, только экономка, она же кухарка, и ее муж. Едва ли они спрятались в спальне старика – разве что им захотелось возбудиться созерцанием живописи. Некоторые из этих картин… любопытны.

Луч фонарика задержался на распахнутой двери ванной и другой двери, закрытой, по-видимому, стенного шкафа. Поборов желание немедленно бежать тем же путем, которым пришел, Спенсер пересек комнату, перевел дыхание и открыл шкаф. Пальцы нащупали выключатель. Его взору открылись аккуратно развешанные костюмы.

Спенсер выключил свет, закрыл шкаф и, глубоко вздохнув, вошел в ванную.

– Ничего себе!

Лампы осветили помещение, которое смело можно было назвать счастьем сибарита. В центре, на пьедестале, покрытом толстым ковром, стояла ванна, достаточно просторная для троих. Папоротники и другие растения радовали глаз.

Видимо, Хэдден время от времени со вкусом проводил здесь время. В стороне располагался альков, искусно скрытый. Стены ванной комнаты были покрыты зеркалами, но между ними оставалось место и для кое-каких картин – весьма эротических.

– Старый сладострастник, – пробормотал Спенсер.

Хэдден Саммертон-старший умер в семьдесят восемь, тем не менее, он обладал вкусами сексуально озабоченного юнца.

Спенсер сделал шаг назад и натолкнулся на скульптурную группу. Он подхватил ее и едва не ахнул, Его руки ощупали гипсовые груди и живот. Скульптура была прекрасно исполнена и более чем фривольна – в особенности мужская фигура в середине.

Спенсер тряхнул головой. Его личную жизнь нельзя было назвать скучной, но вот уже несколько месяцев успехи не заходили дальше поцелуя. И это убранство начинало действовать ему на нервы. А от него требуется найти бабушкину картину и убраться.

Легкий шум в спальне заставил его обернуться и вскинуть фонарик. Темная фигура выползала из-под непомерно огромной кровати.

Выругавшись, он ринулся вперед.

Раздался удивленный возглас, но секунду спустя Спенсер уже прижимал к полу извивающееся и лягающееся тело. Некоторое время противники катались по ковру, и вдруг рука Спенсера наткнулась на что-то мягкое в том месте, где он ожидал встретить твердую грудную клетку.

– Женщина? – ахнул он.

Брошенный фонарик частично освещал боровшихся, и Спенсер увидел длинные черные волосы, обрамлявшие несомненно женское лицо.

– Тонко подмечено. А теперь убери руку, или больше не будешь мужчиной.

Спенсер отпустил ее грудь и сжал плечо.

– Поймите меня правильно. Мне кажется, вы находитесь не в том положении, чтобы диктовать условия.

Но он ошибался. Быстрым движением колена она едва не исполнила обещание. Спенсер с трудом удержал ее.

– Черт, больно, – прохрипел он.

– Вот и отлично, – злобно сказала она. – Слезь с меня!

Судя по голосу, она ничуть не была испугана.

– Успеется, – ответил он. – Кто вы и что здесь делаете?

– Тот же вопрос и к тебе. Ты весишь тонну. Дай мне встать.

Как же! Как только она освободится, тут же поднимет дикий крик. А она ерзала под ним, заставляя Спенсера вспомнить, как долго длится его целомудрие.

– Будешь лежать спокойно?

– Нет.

Ее глаза блестели в темноте. Она не робкого десятка, эта дама, И уже возбуждала его. От нее пахло свежестью, а тело было мягким.

– Я не хочу делать тебе больно…

– Тогда встань!

Спенсер уловил нотку страха в ее голосе. Она, возможно, решила, что он изнасилует ее. Смутившись, он откатился в сторону. Она села и откинулась назад, ударившись о массивный шкаф. Теперь она смотрела на него, готовая к обороне.

– Я не причиню тебе вреда, – тихо сказал Спенсер.

– Хорошо. – Ее голос слегка дрожал.

– Кто ты, черт возьми?

Она с вызовом тряхнула головой.

– Тебе непременно нужно знать?

– Конечно. В доме должны находиться только кухарка и ее муж, а ты не кухарка.

– Откуда ты знаешь?

– Она немка.

– Sprechen Sie Deutsch [1]1
  Вы говорите по-немецки? (нем.) – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть]? – протяжно произнесла она, с трудом поднимаясь на ноги.

Он тоже поднялся, чтобы заткнуть ей рот, если она станет кричать.

– У тебя жуткий акцент.

– Да? Зато я хорошо понимаю по-английски, так что выкладывай, что ты делаешь здесь? Столовое серебро внизу.

Он поправил сдвинутые маской очки.

– Откуда тебе это известно?

– Не забывай, я же кухарка.

Неожиданно щель под дверью осветилась. Кому-то вздумалось выяснить причину шума.

Спенсер рванулся и захватил женщину, опередив ее крик. Выбраться на балкон он не успеет, ведь ему придется тащить ее за собой, но дверь ванной открыта.

– Ни звука, – прошипел он ей в ухо.

К его удивлению, она не стала сопротивляться, когда он поволок ее. Похоже, ей тоже нужно было спрятаться. Едва он успел закрыть дверь ванной, как услышал, что дверь спальни открылась.

Это конец. В голове Спенсера пронеслись все известные ему ругательства. Один вскрик женщины – и его привычная жизнь окончится самым неприятным образом.

Он затолкал ее в альков и крепко прижал к себе. Не сразу он осознал, что держит ее перед собой как щит. Но сейчас уже поздно что-либо менять. Только бы тот, кто явился на шум, не был вооружен.

Дверь ванной открылась, и зажегся свет. Секунды казались Спенсеру веками. Наконец ванная вновь погрузилась в темноту, и дверь захлопнулась с громким щелчком.

Неожиданно женщина принялась яростно мотать головой. Спенсер попытался прижать ее сильнее, но ему мешал фонарик. Вдруг она дернулась и укусила его руку. Перчатка спасла кожу, но укус все-таки был болезненным. Он выругался.

– Дышать не могу, – чуть слышно прошептала она.

Спенсер не знал, на что решиться, однако женщина не закричала и прекратила борьбу, как только он освободил ее рот. Тем временем дверь спальни закрылась.

– Почему ты не позвала на помощь? – шепотом спросил Спенсер.

Аромат длинных волос, касавшихся его лица, манил его. Он переместил руку так, что она теперь покрывала ее груди. Вдруг захотелось узнать, есть ли на ней лифчик.

– Потому что воздуха не было, ты, кретин, – тоже шепотом ответила она.

– Теперь есть.

Он почувствовал, как твердеют ее соски под его рукой.

– Да.

Она сделала глубокий вдох, и Спенсер немедленно опять зажал ей рот. Она резко ударила его в подбородок, и он чуть не рухнул навзничь. Чтобы удержаться на ногах, он отпустил ее. Она повернулась к нему лицом.

– Стой тихо, если не хочешь, чтобы он вернулся.

От изумления Спенсер замер.

– Ты не хочешь, чтобы тебя спасли?

– Меня не нужно спасать. Я боюсь, что ты пристрелишь кого-нибудь.

Его бабушка при этих словах непременно погрозила бы пальцем. Возможно, и эта женщина повторяет ее жест – в темноте не разглядеть. Он включил фонарик.

– У меня нет оружия. Будешь кричать?

– Возможно.

Спенсер сделал шаг вперед, чтобы рассмотреть незнакомку. Высокая, примерно пять футов десять дюймов. Немудрено принять ее за мужчину, если не видеть лица.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она.

– А как ты думаешь?

Он приблизился к двери. Пальцы нащупали выключатель. Когда вспыхнул свет, оба зажмурились.

– На мой взгляд, ты взломщик.

– Взломщик… А ты кто такая?

Глаза уже привыкли к свету, и он увидел, что на ней облегающие черные брюки и свободный черный свитер. Впрочем, о ее формах он успел получить представление на ощупь. У нее длинная шея, овальное лицо, чуть выдающиеся скулы, большие голубые глаза. Такое лицо и с возрастом не потеряет красоты и величественности. Длинные темные волосы она отбросила назад.

– Классная маска, – фыркнула она.

Спенсер автоматически поправил маску.

– Я рад, что тебе нравится. – Он еще раз оглядел ее фигуру. – Раз ты не закричала, могу предположить, что ты тоже забралась сюда.

– Не забралась, а вошла. Я не стану лазать по деревьям – так можно и шею сломать. А вырезать стекло – это остроумно. Я такое только по телевизору видела.

– И по телевизору можно увидеть кое-что поучительное.

– Послушай, если я тебе помогу, обещаешь ничего мне не сделать и уйти?

Спенсер не поверил своим ушам.

– Я не собираюсь причинять тебе вред. Ты действительно хочешь мне помочь?

– Да, если ты уйдешь как можно скорее. Кстати, Хэдден может появиться с минуты на минуту.

– Ты хочешь помочь вору?

Она уперла руки в бока.

– Я сделаю что угодно, лишь бы ты ушел, пока кто-нибудь не пострадал.

Спенсер потер подбородок; жаль, приличия не позволяют потереть то место, куда она его ударила.

– Пострадать могу только я. Но можешь не беспокоиться.

– Не буду.

– Можешь не беспокоиться, потому что времени у нас достаточно. Хэдден празднует помолвку.

– Нет.

Спенсер отметил про себя, что у незнакомки красивая грудь.

– Я видел, как Хэдден уезжал, – сообщил он.

– Ужин был отменен в последний момент.

– Откуда ты знаешь, если ты кухарка?

Она не сразу поняла, о чем он говорит, затем кивнула.

– Ну да, и мне еще нужно прибраться на кухне.

– Интересно, почему мне в это как-то не верится?

Скорее всего, она намерена забрать то, что собиралась украсть. Впрочем, сейчас неподходящее время для споров.

– Наверное, у тебя проблемы с умственными способностями, – пропела она.

– Леди, вам известно, что не стоит оскорблять коллег по ремеслу?

Щеки ее порозовели.

– Я не взломщица.

– Угу. Раз Хэдден не на ужине, полагаю, тебе известно, куда он отправился?

– Случайно известно. Он заехал к другу. Это ненадолго, поэтому нам надо поторопиться.

– Нам. То есть тебе и мне?

– Я хочу, чтобы ты ушел.

Его удивил ее надменный тон.

– Как ты узнала, куда он поехал?

– Какая разница?

Внезапно Спенсера осенило.

– Черт возьми, да ведь ты – невеста! Как там тебя?.. Келси? Керри? Ну да, Керри Мартин.

Ему следовало сразу догадаться. Ее присутствие в доме, ее невозмутимость… Вот только почему она не завопила как резаная? И почему не боится? Ведь в ее глазах он – самый настоящий вор.

Она расправила плечи и глянула ему в глаза.

– Кто ятакая, не играет роли.

– Для Хэддена играет.

Она провела руками по бедрам, каким-то чудом сохранив при этомцарственный вид.

– Слушай, ты хоть умеешь вскрывать сейфы?

– Не хочется тебя разочаровывать, но я даже не знал, что у Хэддена есть сейф.

– Есть. Идем. И постарайся не шуметь. Не хотелось бы, чтобы Элвин вернулся.

Спенсер знал, что Элвином звали кухаркиного мужа, мастера на все руки.

– А он не захочет нам помочь?

– Очень смешно.

Вызывающе-изящной походкой она приблизилась, забрала у Спенсера фонарик и прошла мимо него. Ему оставалось только вновь вдохнуть ее влекущий аромат.

– Выключи свет; – приказала она.

Невольно любуясь ею, он подчинился.

– Не скажешь, почему ты пряталась под кроватью?

– Нет.

Он усмехнулся. Итак, она не собирается выдавать его. Интересно знать, что ей понадобилось в сейфе?

Она подошла к рыцарю, приподняла его левую руку, подняла забрало и согнула правое колено. Панцирь на груди распахнулся. Внутри рыцаря обнаружился сейф.

– Здорово!

Она фыркнула.

– Ты эти латы едва заметил, что не говорит о твоей опытности. Не стой как столб, открывай.

Спенсер подошел ближе.

– Что-то сомневаюсь.

Она обернулась, невзначай ударив его фонариком по локтю. Он отобрал фонарик, и губы ее (очень привлекательные губы) приоткрылись. Мягкие, полные. Созданные для поцелуев.

– Что значит – сомневаешься? Ты умеешь открывать сейфы?

Она прижалась спиной к рыцарю. Спенсер оперся ладонью о его грудь, так что женщина оказалась между ним и доспехами.

– Что тебе там нужно? – ласково спросил он.

– Какая разница? Ты же взломщик, вот и взламывай.

Спенсеру остро хотелось узнать, каковы на вкус эти губы. Но он только поправил очки. Стоило бы поправить и некую часть тела, с тоской подумал он.

– Мне нужен только один лист бумаги, – торопливо сказала она. – Все остальное – твое.

Он насторожился.

– А что на нем написано?

– Не твое дело! Что ты за взломщик?

– Осторожный.

– Великолепно! Осторожный взломщик! Мне некогда. Так ты будешь открывать сейф?

Что ж, забраться в сейф – неплохая мысль. Нужное ему полотно, свернутое в трубочку, вполне может лежать там. Одно нехорошо: он не имеет ни малейшего представления о том, как взламывают сейфы.

– Ладно, – раздраженно бросила она. – Отойди. Я сама попробую. Хэдден вот-вот вернется.

– А почему ты не попросить у него эту бумагу?

Взгляд ее был достаточно красноречив. Ясно, она не хочет, чтобы жених знал об этом. Интересно.

Она толкнула Спенсера ладонью в грудь, и прикосновение вызвало в нем новый прилив желания.

– Ты мне мешаешь, – прошептала она.

– О том, что ты со мной делаешь, я лучше умолчу, – отозвался он.

Опасный блеск в ее глазах заставил его отступить. Она извлекла из кармана стетоскоп.

– В игрушки играешь? – спросил Спенсер.

Она наморщила нос.

– Не ты один смотришь телевизор.

Спенсер промолчал. Она наверняка невеста Хэддена, желающая порыться в его сейфе, и не ему останавливать ее. У него свои цели, и сейчас ему может улыбнуться удача. Он отошел к стене и принялся изучать картины.

– Чем ты занимаешься? – спросила она.

– Я люблю живопись.

– Порно? – В ее голосе слышалось злорадство.

– Живопись. Нет никакой порнографии в изображении любви.

– А групповой секс в непристойных позах?..

Спенсер решил, что она права, еще раз взглянув на висящую перед ним картину. Назвать это «живописью» было бы натяжкой.

– Да, позы непристойные, – признался он. – Не уверен даже, что они физически возможны.

– Можешь помолчать? Мне нужно услышать тумблер.

Она приставила стетоскоп к замку; в левой руке у нее был миниатюрный фонарик.

– Ты соображаешь, что делаешь?

– Нет. Теперь тихо, – шепнула она.

Улыбаясь, он вернулся к созерцанию картин. Любопытно, знает ли Хэдден, на ком собирается жениться? Заставит она его поплясать, если только он не научит ее некоторым правилам поведения, возможно, при помощи веревок и кнута.

Спенсер прошелся по комнате, ни на мгновение не переставая ощущать присутствия женщины. На стенах он обнаружил несколько гравюр, но ни одна из них не представляла ту обнаженную натуру, которую он искал. На картины большого размера он не обращал внимания, пока не увидел нечто, висевшее над кроватью. О да, его бабушка не видела этого! Женщина повернулась и сказала с досадой:

– Ничего не получается.

– Это сразу было ясно.

Она сверкнула глазами.

– Приступай.

– Нет.

– Хорошо. Он наверняка где-то записал шифр.

Уже не слушая его, она прошла в гостиную, к внушительному ореховому столу. Спенсер последовал за ней, раз уж в спальне интересующая его картина на глаза упорно не попадалась.

Стол располагался перед широким книжным шкафом. Спенсеру не нужно было читать названия на корешках, чтобы определить, какого сорта литература здесь собрана.

– Заперто, – пожаловалась женщина.

– Хочешь, чтобы я и стол взломал? – осведомился Спенсер.

– Ну, попробуй.

Спенсер был бы рад отказаться, но его задел вызов. Он изо всех сил дернул за ручку. Раздался треск, и хлипкий замок сломался. Оба замерли.

– Мозги бы тебе вместо мускулов, – прошипела она, услышав чьи-то торопливые шаги.

Спенсер не потерял присутствия духа. Он схватил ее за руку и потащил к балкону.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Уносим ноги. Скорее!

– Я не полезу по дереву.

– Понятно. Ты его невеста, так что сумеешь объяснить, чем занималась. А меня от объяснений уволь.

Спенсер уселся на железную ограду балкона и легко перебрался на ветку. Она взмахнула руками, он подхватил ее и перетянул к себе. Выяснилось, что она атлетически сложена, не то что какая-нибудь замухрышка модель.

В окнах хозяйской спальни вспыхнул свет. Спенсер быстро спустился по стволу, успев подумать, что, если бы в детстве у него в крови было столько же адреналина, няньке не пришлось бы вызывать пожарную команду. Он спрыгнул на землю в ту самую секунду, когда свет зажегся в гостиной. Керри едва не приземлилась ему на голову; он все же сумел поймать ее и прижал к стене под балконом – так, чтобы их обоих не было видно. Наверху кто-то заметил открытую дверь и вышел на балкон. Спенсер грудью ощущал сердцебиение женщины. Оба они сдерживали дыхание до тех пор, пока шаги в доме не затихли.

– Бежим, – шепнул Спенсер.

Она выскользнула из его рук и помчалась в направлении черного хода, а ему пришлось обуздать желание последовать за ней. Она – невеста Хэддена и имеет полное право носиться по территории поместья. Его же права разъяснит ему полиция при аресте.

Он бросился в обратную сторону, к забору.

Бабушка будет чрезвычайно расстроена.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Изучив фотографию Хэддена Саммертона-третьего, Бренна Уолфорд отбросила газетную страницу светской хроники. Этот человек доставил ей много горя.

Хэддена она знала с детства. Его дед всю жизнь торговал картинами ее деда. Но ей не нравилась среда, в которой вращался Хэдден. Бренна была знакома с этой средой, так как в ее служебные обязанности входило сопровождение клиентов.

– Бренна!

– Я здесь, дедуля, в кухне.

Он внес с собой запах краски и скипидара. Не было нужды спрашивать, как он провел утро.

– Как работа? – весело спросила Бренна.

– Работа идет хорошо, – уверенно ответил дед. – Но если бы я знал, что ты решила провести выходные здесь, чтобы добыть ту дурацкую картину, то запретил бы тебе приезжать. Ты-то сказала, что едешь на помолвку Керри и Хэддена. Представить себе не могу, что ты пошла на такой риск, пробралась в дом… Зря я вообще рассказал тебе об этой картине.

– А я на помолвку и приехала. Ты же знаешь, я дружу с Керри со времен колледжа.

Конечно, дед Бренны знал, что это она познакомила Керри с Хэдденом и была рада тому, что их отношения сложились.

– Я была уверена, – продолжала она, – что Хэдден согласится продать картину. А когда он заявил, что ничего не станет продавать, пока вся коллекция не будет оценена, что мне оставалось делать? Не могла же я ему сказать, почему на самом деле меня интересует эта картина. Дед, твоя репутация под ударом.

– Бренна, мне семьдесят семь лет, и я думаю, моей репутации не повредит одно пятнышко.

Бренна посмотрела деду в глаза.

– Ты не хуже меня знаешь: как только распространится слух о том, что ты подписал картину чужим именем…

– Может быть, никто ничего не заметит.

Старик закусил нижнюю губу, а это означало: он волнуется сильнее, чем хочет показать.

– Кого ты хочешь обмануть? – возразила Бренна. – Стоит оценщикам увидеть эту обнаженную натуру, как они сразу поймут, что это ты, а не какой-то второсортный Лиспкит. Тебя знают во всем мире. – Она мрачно взглянула на газетный лист. – И не забывай, у Хэддена есть несколько твоих произведений. Я сама видела два маленьких пейзажа на стене столовой. У оценщиков будет с чем сравнить ту картину. К тому же ты написал ее поверх другой своей работы.

– Но, Бренна…

– Никаких «но, Бренна»! Самое смешное в том, что, подпиши ты ее своим именем, она бы стоила втрое дороже!

Бенджамин Уолфорд почесал нос и запачкал его голубой краской.

– Дорогая моя, в этом заключается романтическая справедливость. Когда я писал ту картину, мои работы не стоили и чашки кофе. А я люблю кофе. – Он вздохнул. – Во времена моей молодости Лиспкит был довольно популярен. И мой трюк принес нам троим достаточно денег, чтобы встать на ноги. Я подписал картину именем Лиспкита только потому, что у Хэддена был покупатель, готовый выложить кучу денег за обнаженную натуру его кисти. Даже третьей части мне хватило на то, чтобы продержаться, пока мои работы не начали продаваться.

– Ты в любом случае стал бы знаменитым, – с любовью заметила Бренна. – Как вышло, что ты так и не женился на Регине?

– На Регине? – Лицо старика погрустнело. – Наверное, дело в том, что у нас были разные цели. Ей хотелось семьи и детей, а я безумно стремился стать великим художником. Мы расстались с Региной после того, как Хэдден продал картину. Она была зла на нас обоих, хотя деньги и для нее стали даром Божьим.

– Ты встречался с ней после этого?

Помедлив, старик покачал кудрявой головой.

– Нет. Через несколько лет она вышла замуж за молодого клирика.

Художник достал из холодильника сливки, подлил их в кофе и взял кусок торта. Он любил шоколадный торт, поэтому Бренна, приезжая в гости, привозила его.

Она много раз думала о характере отношений деда с Региной Линнингтон. Как-то раз она видела эту женщину на старой фотографии – одной из тех, что дед хранил в большой коробке.

– Дедуля, нам нужно добыть картину, пока подлог не раскрылся.

И вновь дед покачал головой.

– Мы ничего не можем поделать. Я сто лет не думал о ней. Хэдден долго пытался ее выкупить, но она переходила от одного владельца к другому. Я испытал настоящее облегчение, когда он наконец приобрел картину. Если бы не этот инфаркт, он, не сомневаюсь, продал бы ее мне. Мы должны были обедать с ним в тот день, когда состоялись похороны.

Бренна погладила деда по руке.

– Тебе не хватает его.

– Он был моим другом.

Эти простые слова выразили его боль. Бренна сочла за благо переменить тему.

– Дедуля, у твоего друга были специфические взгляды на искусство. Копа я увидела у него в спальне…

– Имеешь в виду эротику?

– Ты знал?

Дед Бренны повеселел.

– Хэдден хулиганил, но никому не делал зла. Регина часто ставила его на место. И с женщинами он порезвился как следует.

– Дедуля, у нас мало времени.

– Бренна, ты – моя радость, я люблю тебя больше всего на свете, но – остановись.

Но Бренна не была согласна на капитуляцию.

– Фрэнк мог бы помочь мне.

Бенджамин Уолфорд поставил кофейную чашку на стол так резко, что пролил едва ли не половину.

– Даже не думай впутывать брата!

Бренна решила не говорить деду, что уже пробовала впутать Фрэнка. Ее единокровный брат был значительно старше ее. Он был военным моряком, и его флотилия базировалась в Сан-Диего, недалеко от тех мест, где обитал их с Бренной отец со своей третьей женой. Когда Бренна позвонила, Фрэнка не оказалось дома. Она решила было рассказать о картине отцу, но у того хватало хлопот с новой семьей: близнецам было семь лет, а сводной сестре Бренны – всего три. Кроме того, картина здесь, в Мэриленде. Чем могут помочь отец и брат, живущие в Калифорнии?

– Твоя честь, твоя репутация погибнут, когда подделку обнаружат, – продолжала настаивать она.

Ее дед отхлебнул кофе.

– Бренна, все мы рано или поздно платим за свои ошибки.

Она знала эту истину, но не желала принимать. Дед был ее единственной надежной опорой в жизни. Родители разошлись, когда ей было тринадцать лет. Дед оставался рядом, когда отец уехал с новой невестой. Он был рядом всякий раз, когда ее любвеобильная и легкомысленная мать находила мужа – а она сменила шесть мужей. Его практичность и оптимизм неизменно поднимали Бренне настроение и помогали твердо прокладывать жизненный путь.

– Ты страшно рисковала вчера, – заявил старик. – Что, если бы тебя поймали?

Бренна вспомнила незадачливого взломщика и улыбнулась. Она не стала рассказывать о нем деду. Того хватил бы удар, узнай он, что грабитель знает ее в лицо – пусть даже и принял за невесту молодого Хэддена.

Высокий незнакомец снился Бренне всю ночь. Она была почти рада, что не видела его лица. Какой богатый модуляциями, чувственный голос! Что уж говорить о фигуре! Джинсы сидят идеально. Короче говоря, любая женщина была бы счастлива увидеть его во сне.

Он перетащил ее на дерево, а потом поймал легко, как фарфоровую куклу, хота она, несмотря на диету, весит порядочно. Пусть взломщик из него никудышный, но он силен.

И сексуален.

Очень.

Разве можно забыть, как он прижимал ее к себе? Бренна отогнала от себя будоражащие воспоминания, решив, что его лицо, несомненно, разочаровало бы ее.

– Итак, мы договорились? – спросил дед, возвращая ее к реальности. – Ты больше не вмешиваешься.

– А что мне остается? Я осмотрела все картины в спальне и на первом этаже. Значит, наша спрятана еще где-то. Может быть, в сейфе. Научил бы ты меня вскрывать сейфы!

Дед щелкнул ее по носу.

– Если бы и умел, то не учил бы.

– А у тебя краска на носу, и на пальцах, наверное, тоже.

– Прости.

– Ничего. Мне нужно бежать.

– У тебя свидание?

– Нет.

– Все еще путаешься со своим занудой Тоддом?

Бренна рассмеялась, вспомнив своего бывшего любовника и несостоявшегося жениха. Сейчас трудно было поверить, что она подумывала выйти за него замуж. К счастью, Бренна получила заманчивое предложение и переехала в Нью-Йорк. Тодд не мог понять, как можно работу предпочесть замужеству, но она приняла решение не задумываясь. Вот уж Тодд не стал бы влезать среди ночи в чужой дом!

Дед широко улыбнулся.

– Тебе нужен человек, умеющий рисковать и наслаждаться жизнью.

Снова вспомнился тот вор.

– А еще тебе нужно развлекаться. Совершать время от времени что-нибудь безрассудное.

– Например, влезть в дом Хэддена?

– Мало тебя драли в детстве, – проворчал дед, но глаза его смеялись. – А сидя дома, мужчину не найдешь.

Что бы он сказал, если бы она привела человека, с которым столкнулась в спальне Хэддена Саммертона?

– Может, ты и прав, но на дворе девяностые годы. Женщины больше не нуждаются в мужчинах. Ну, пока.

Она чмокнула деда в не испачканную краской щеку.

Спенсер Гриффен начал без предисловий:

– Я ее не нашел.

– Все в порядке, родной, – ответила бабушка.

Спенсер крепче сжал телефонную трубку.

– Нет, не в порядке! Когда картину представят публике, пресса поработает на славу!

– Спенсер, каждый из нас совершает в жизни ошибки, но мое изображение без одежды – это еще не конец света. В позе нет ничего непристойного.

– Согласен. Но тебя должны назначить пресс-секретарем комиссии по порнографии. Я уже не говорю о том, что ты вдова всемирно известного религиозного деятеля!

– Ничего, ты сделал все, что мог.

Спенсер бросил взгляд на коробку, стоявшую на обеденном столе. Что сказала бы бабка, увидев ее содержимое? Зная ее чувство юмора, он мог предположить что-нибудь уничтожающее. А потом отругала бы сестер. Но если бы все это увидел член комиссии по порнографии, то комиссия немедленно приступила бы к поискам другого пресс-секретаря.

Спенсер взял лежавшие сверху надувные наручники.

– Я сделал еще не все, – упрямо возразил он. – Завтра Хэдден празднует помолвку.

– Прошу тебя, ничего больше не предпринимай.

Спенсер почти видел ее грозящий палец. За этим образом последовал образ женщины, обнаруженной им под кроватью. Ради нее стоило рискнуть. Хотя, напомнил он себе, она помолвлена.

– Спенсер, твой арест не поможет моей деятельности.

– Я не собираюсь садиться в кутузку, – заверил он бабушку. – Я знаю человека, который может без проблем провести меня на вечер. – Если Спенсеру повезет. – Я буду одним из гостей, и у меня хватит времени отыскать картину. Это проще пареной репы.

– И пареной репой можно подавиться, – твердо сказала бабка. – Особенно если хочешь ее украсть.

Спенсер улыбнулся.

– Не беспокойся.

– Беспокоиться – удел бабушек.

– Тогда ты преуспела в исполнении своих обязанностей. У нас в запасе всего дня два. Я должен найти эту штуку прежде, чем пресса сопоставит твое лицо с лицом обнаженной натурщицы.

Молчание на другом конце провода свидетельствовало о том, что старуха сознает, какое влияние окажет скандал на судьбу ее проекта, касающегося поддержки домашних животных. Ее волновала не собственная репутация, а проводимая ею кампания, в которую она вложила всю душу.

Много лет жизнь бабушки проходила в тени ее знаменитого супруга. Она неизменно оказывала ему поддержку и трудилась на своей ниве, занимаясь, главным образом проблемами детей. Сейчас она находилась в центре общественного внимания, и Спенсеру не хотелось, чтобы ее долголетние труды постиг крах лить из-за того, что когда-то она согласилась позировать нищему художнику.

– Никому не придет в голову связать меня с этой картиной.

– Никто и не свяжет, —пообещал Спенсер. – Я об этом позабочусь. Когда картина будет у меня, я тебе позвоню.

Положив трубку, Спенсер подумал о том, что стоило бы погладить визитку. Придется звонить Лиз и отменять сегодняшнее свидание. Вряд ли она будет довольна. Нужно послать цветы; хорошо, что у него открытый счет в цветочном магазине. На всякий случай надо отменить все договоренности на субботу и воскресенье.

Его взгляд упал на записку, оставленную его сестрой рядом с пресловутой коробкой.

«Валентино, не сердись, но я не могла оставить это дома, а то дети увидят. Заберу в субботу».

Вместо подписи – росчерк губной помадой.

Сколько головной боли от взрослых сестер!

Валентино.

Спенсера раздражала эта кличка. Не так уж и много у него подруг, но в семье принято отпускать шутки насчет его гарема. Хорошо хоть мать не была настолько фанатичной поклонницей немого кино, чтобы наградить его именем Рудольф [2]2
  Валентино Рудольф (1895–1926) – знаменитый танцор и киноактер, получивший прозвище «Великий любовник экрана».


[Закрыть].