Текст книги "Почетная гвардия"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Внезапно на него шарахнулась женщина. Затем на колени рухнул впередиидущий мужчина. Где-то совсем близко в толпе всплеснулся фонтан крови. И только потом Даур услышал выстрелы.

Меньше чем в двадцати метрах сквозь объятую паникой толпу он увидел инфарди, палившего из лазгана. Убийца сорвал с себя грязные обноски, скрывавшие зеленые шелковые одежды и позволившие ему прокрасться в толпу, подобно волку в овечье стадо.

Даур выхватил лазпистолет, но не мог стрелять, окруженный мечущимися, вопящими беженцами. Прогремели новые выстрелы.

Споткнувшись о тело на мостовой, он упал, но сквозь ноги бегущих вокруг разглядел зеленый шелк.

Культист уложил еще несколько человек, в толпе образовался проем.

Схватив лазпистолет обеими руками, Даур трижды выстрелил из положения лежа в торс стрелка; и почти в тот же миг Маккол с другой стороны пронзил голову убийцы лазерным лучом.

Инфарди скорчился и рухнул на розовые камни. Блестящая кровь струйками побежала по стыкам плит мостовой.

– Святые мощи! – процедил Маккол, пробиваясь через толпу. Другие танитцы бежали, проталкиваясь через поток беженцев и направляясь в северо-восточную часть двора. Вокс-связь шипела и трещала.

Загремели новые выстрелы, послышалась яростная перестрелка со стороны дороги на Старый Город. Даур и Маккол прокладывали путь через мечущуюся толпу. В северо-восточном углу молитвенного двора высокий портал из песчаника вел в длинную колоннаду между храмовыми галереями. Призраки группировались в укрытии возле портала или короткими перебежками достигали колоннады, используя в качестве прикрытия основания черных стел из кварцита, расположенных на равном расстоянии. Шрапнель, словно рой крошечных комет, металась и завывала в колоннаде. Длинная галерея была завалена грудами скорчившихся тел местных жителей.

В галерее становилось все больше Призраков, к ним присоединялись и некоторые из артиллеристов с Пардуса. Даур заметил среди них сержанта Грира.

– Давай! Давай налево! – завопил Маккол Дауру и немедленно метнулся от арки к основанию ближайшей стелы. Четверо солдат обеспечивали ему прикрытие огнем, еще пара побежала следом. Лазерные лучи прожигали флаги в галерее, рикошетили от древних обелисков.

Даур двинулся влево, сердце колотилось где-то в горле. Он почти рухнул в тени ближайшего памятника. Другие Призраки ввалились туда следом за ним: Лилло, Мкван и еще один солдат с Танит, чьего имени он не знал. Один из пардусцев хотел было последовать за ними, но получил осколок в колено и со стоном свалился обратно в укрытие.

Даур рискнул высунуться из-за стелы и увидел движение зеленых фигур дальше в колоннаде. Казалось, самый мощный огонь велся из большого здания по левую сторону колоннады. Даур был уверен, что это было муниципальное здание, зал переписи.

– Двести метров влево! – гаркнул он по связи.

– Вижу! – отозвался Маккол с другой стороны колоннады. Даур смотрел, как лидер скаутов со своей командой попытался продвинуться вперед. Плотный огонь заставил их вернуться в укрытие.

Даур снова побежал, добрался до следующего обелиска по левой стороне. Внезапно прогремели выстрелы справа, и, повернувшись, он увидел двоих инфарди, которые устроились на покатой крыше здания и палили по улице.

Даур торопливо выстрелил в ответ, сдернув с плеча лазган. Лилло и Несса добрались до его позиции одновременно и тоже открыли огонь. Они не застрелили ни одного врага, зато вынудили их отступить и спрятаться за край крыши. Осколки черепицы сыпались вниз и разбивались о мостовую.

К Дауру, Лилло и Нессе присоединился Мкван. Перекрестный огонь был сильным, но они были ближе на добрых двадцать метров к зданию скриптория, чем команда Маккола.

– Сюда, – Даур жестом позвал за собой людей. Несса, бывшая работница улья, ставшая гвардейцем, практически оглохла в результате бомбардировки Вервуна, но значения жестов были известны всем бойцам Танитского. Она кивнула в знак того, что поняла, и ее миловидное лицо эльфа-проказника исказилось свирепой гримасой, когда она вставила новую энергоячейку в лазган снайперского образца.

Согнувшись и держась ближе к земле, четверка выбежала из главной колоннады и двинулась через прохладный затененный зал. Этот храм, как и следующий, который они прошли через небольшой обрамленный колоннами проход, оказался пустым: все украшения и орнаменты, не снятые и не спрятанные верующими перед вторжением, были уничтожены инфарди за время оккупации. Кумирни перевернуты, горстки пыли и пепла усеивали керамические плиты пола. Щепки, обломки разбитой мебели и куски молитвенных ковриков валялись повсюду. Вдоль восточной стены в пятнах солнечного света, падавшего через высокие окна зала, были видны ведра и кучи тряпок – местные жители пытались стереть со стен храма святотатственные надписи инфарди.

Четверо солдат двигались попарно, обеспечивая укрытие: двое стояли с оружием наготове, пока другие подбирались к следующему помещению.

Из задней части второго храма можно было пройти в подсобное помещение, соединенное со скрипторием. Стены здесь были облицованы черным шпатом, но инфарди прошлись кувалдой по древним узорным барельефам.

Мкван первым заметил засаду инфарди в подсобке скриптория и жестом велел Призракам спрятаться, прежде чем лазерные лучи ворвались под арку дверного проема подсобки и оставили выбоины в облицовочном камне.

Несса устроилась поудобнее и прицелилась. У нее был отличный угол для стрельбы, и два точных выстрела сняли парочку вражеских стрелков. Даур улыбнулся. Хваленым танитским снайперам, таким как Чокнутый Ларкин и Рилк, придется защищать свою репутацию перед девушками из Вергхаста.

Даур и Мкван бросились в дверной проем, вновь под солнечные лучи, и швырнули две гранаты в открытые двери скриптория. Ряд маленьких окон, выходящих в переулок, одновременно взорвались фонтанами битого стекла; дым и клубы пыли вырвались из дверей.

Четыре Призрака вошли внутрь, примкнув штыки и стреляя одиночными в пелену дыма. Они подобрались к позиции инфарди с тыла. Воздух просторного зала скриптория заполнился яростным огнем.

Атака Даура заставила инфарди ослабить огонь, ведущийся ими в передней части здания, позволив другим огневым командам продвинуться вперед. Три отряда Призраков, включая скаутов Маккола, побежали по колоннаде. Затем Гаунт выдвинулся к передней линии обелисков.

– Маккол?

– Впереди крепкая баррикада, сэр, – доложил по воксу лидер скаутов. – Кто-то отвлек их внимание… Думаю, это дело рук Даура.

Скорчившись за стелой, Гаунт жестом подал сигнал остальным притаившимся Призракам двигаться вдоль колоннады. Солдат Бростин кинулся вперед, клацая контейнерами огнемета.

– Что вас задержало? – спросил Гаунт.

– Возможно, вся эта суматоха, – легкомысленно отозвался Бростин.

Комиссар-полковник указал на фасад скриптория.

– Выжги это, будь добр.

Бростин, здоровяк с широченными плечами и пышными усами, навечно провонявший прометием, поднял огнемет и нажал на спусковой крючок. Оружие кашлянуло и выплюнуло струю жидкого огня в проем разбитого окна. В воздухе выгнулась дуга желтого пламени, сопровождаемая шлейфом удушливого черного дыма.

Огонь расплескался по фасаду здания. Раскрашенные декоративные панели почернели и вспыхнули. Краска отслаивалась от жара и скатывалась в шарики. Бростин сделал несколько шагов вперед и направил струю пламени в баррикаду. Гаунту нравилось наблюдать за его работой. Могучего огнеметчика словно что-то роднило с огненной стихией – он инстинктивно чувствовал, как поведет себя пламя. Оно бежало, стелилось, танцевало по его желанию. Он умел заставить стихию работать на себя; знал, что воспламеняется мгновенно, а что будет разгораться медленно, что заполыхает яростным белым пламенем, а что начнет чадить и дымить; он знал, как использовать ветер и малейшее движение воздуха, чтобы направить пламя прямо в цель. Бростин не просто поливал огнем позицию противника. Нет, он искусно возводил целую стену жадного инферно.

Если верить сержанту Варлу, искусство обращения Бростина с огнем коренилось в его прошлом – на Танит он работал пожарным. В это нетрудно было поверить, и Гаунт предпочитал эту версию. Хотя Ларкин болтал другое. Он утверждал, что Бростин тянул десятилетний срок на каторге, схлопотав приговор за поджог.

Пламя, ослепительно белое, кольцами вгрызалось в фасад здания и уже коснулось крыши. Значительная часть стены обрушилась на улицу, когда огонь добрался до боеприпасов инфарди. Еще одна секция осела, крошась на мостовую. Три силуэта в зеленом выскочили из полыхающего дверного проема и повели стрельбу из лазганов по колоннаде. На одном уже загорелась одежда. Призраки открыли ответный огонь, и вся троица полегла на землю.

Из объятого пламенем здания вылетели парочка гранат и взорвалась посреди улицы. Еще двое инфарди попытались пробиться наружу. Маккол прикончил обоих в ту же секунду, как они показались в дверях.

Теперь по приказу Гаунта Призраки стреляли по горящему фасаду. Пардусская «Гидра», клацая по камням мостовой, направилась к центру колоннады, волоча за собой гирлянды с флагами, зацепившиеся за орудия, и остановилась у позиции комиссара-полковника.

Гаунт забрался на платформу позади стрелка и посмотрел, как тот опускает четыре длинных дула противовоздушных орудий.

– Стрельба по мишеням, – велел ему Гаунт.

Стрелок отдал честь и затем безжалостным залпом разнес фасад скриптория вдребезги.

Внутри, в задней части скриптория, Даур с товарищами двигался обратно по тому же пути, которым они пришли. Густой черный дым заволакивал колоннаду. Даур, кашляя, отчетливо чувствовал вонь прометия и понял, что тут хорошенько поработали огнеметом. Снаружи, должно быть, царил настоящий ад.

– Давайте! – прохрипел он, взмахом приказывая Нессе, Лилло и Мквану двигаться назад.

Двигаясь почти вслепую, четверка спотыкалась, кашляла и сплевывала горькую слюну. Даур молился, чтобы они не заблудились в этих руинах.

Из отряда никто серьезно не пострадал. Мкван отделался царапиной на тыльной стороне ладони, а Лилло – порезом на лбу, хотя они яростно сражались с инфарди и выжили, чтобы рассказать об этом.

Плотная стрельба слышалась со стороны колоннады. Пара убийственно мощных залпов, оставляя сверкающие трассеры, пробили стену за их спинами и пронеслись над головами. Снаряды прошили скрипторий насквозь.

– Гак! – вскричал Лилло. – Это что было, танк?

Даур как раз собирался ответить, когда Несса вдруг хрипло вскрикнула и согнулась пополам. Он обернулся, слезящимися от дыма глазами осматривая зал, и увидел пятерых инфарди, бегущих к ним из центральной части здания. У двоих были лазганы. Даур вскинул оружие и почувствовал, как лазерный луч ужалил его в плечо. Но его выстрелы достали двух инфарди. Еще один враг бросился на Мквана и нарвался на танитский штык. Уже агонизируя, инфарди выстрелил Мквану в лицо из лазпистолета. Оба рухнули на пол.

На Лилло набросились двое, оставшиеся без оружия, и вцепились в него грязными крючковатыми когтями. Один пытался выдрать из рук лазган, но получил удар штыком. Даур бросился на культиста, и они вывалились обратно через дверной проем в объятый огнем главный зал.

В раскаленном воздухе было практически невозможно вдохнуть. Инфарди бился, кусался и царапался. Они покатились по горящему полу. Врагу удалось сжать руки на горле капитана. Даур подумал о штыке, но вспомнил, что тот все еще примкнут к лазгану и лежит в соседней комнате рядом с телом Мквана.

Даур перекатился так, что безумец-инфарди оказался сверху, а затем сгруппировался и пнул врага обеими ногами, перекинув фанатика через голову. Враг приземлился прямо на горящий стол, взметнув тучи искр. Он поднялся, бормоча какую-то непотребную литанию и сжимая в руках головню, собираясь драться ею, как дубинкой.

В этот момент обрушилась крыша. Многотонная балка полыхающим копьем пригвоздила инфарди к полу.

Даур с трудом поднялся на ноги. Его форма горела. Голубые язычки пламени лизали рукав и обшлаг, пробирались к карманам. Хлопая по ней руками, он пытался сбить пламя, и, спотыкаясь, побрел к выходу. Кажется, он не дышал две или три минуты. Легкие готовы были взорваться.

Лилло пытался вытащить Нессу наружу через задний портик. Дегтярный черный дым сочился из стропил, отравляя воздух, дышать и тут не было возможности.

Даур кинулся к ним через трупы инфарди и помог Лилло нести девушку.

Ее ранило в живот. Рана выглядела паршиво, но Даур не был медиком, так что не знал, насколько плохо обстоит дело.

Эхо принесло глухие раскаты, когда обрушилась секция крыши, и в воздух поднялись новые клубы дыма, снопы искр и раскаленный пепел. Когда гвардейцы вывалились во двор через портик, Даур почувствовал, как что-то выпало из кармана мундира и зазвенело на земле.

Фигурка. Подвеска той старушки.

Мужчины перенесли Нессу через двор, и Лилло рухнул рядом с ней, надсадно кашляя, чуть ли не выплевывая легкие, и попытался вызвать по воксу бригаду медиков.

Даур обернулся к полыхавшему портику, срывая тлеющий мундир. Жар и пламя опалили ткань, кое-где выжгли целые куски. Один из карманов свисал на паре ниток, именно из него выпала реликвия.

Даур заметил ее на плитках прямо посреди портика. Он нагнулся, чтобы не вдыхать черный дым, заполнявший верхнюю часть арки, перекатился, схватил подвеску и сжал в кулаке. Она сильно нагрелась, почти обжигала.

Что-то сильно толкнуло Даура в бок и заставило упасть на колени. Повернувшись, он увидел инфарди, обгоревшего и окровавленного, слепо бредущего из огненного ада.

Обгоревшими руками он потянулся к Дауру, и солдат, выхватив лазпистолет, всадил два заряда прямо в сердце врага.

А потом Даур упал.

Лилло побежал к нему, но Даур не слышал его криков. Он смотрел на изукрашенную резьбой рукоятку ритуального кинжала, торчащую из его груди. Из раны толчками выплескивалась кровь, темная, как ягодный сок. Инфарди не просто натолкнулся на него.

Даур глупо рассмеялся, и в горле запузырилась кровь. Он смотрел на оружие инфарди, пока зрение еще служило ему, а потом мир померк.

Глава третья
ПАТЕР ГРЕХ

Судьба освободит тебя девятью священными ранами!

Благословение аятани.

Отец отвернулся от верстака, отложил гаечный ключ и улыбнулся ему, вытирая замасленные руки о тряпку. В механической мастерской пахло смазкой, прометием и холодным металлом.

Он протянул дымящуюся кружку горячего кофеина, кружку столь большую, что его маленькие руки сжимали ее, словно священную чашу, и отец принял ее с благодарностью. Уже рассвело, и осеннее солнце скользило над верхушками наловой рощи за тропой, что вела вниз, от речной дороги к отцовской мастерской.

Люди приехали на закате прошлого дня, восемь крепких мужчин из заповедных лесов, что росли в пятнадцати лигах ниже по реке. Им поступил заказ на большую партию древесины от краснодеревщика из Магна Танит, а на их главной пилораме вышла из строя пила. По-настоящему срочное дело… не может ли лучший механик в графстве Прайз их выручить?

Лесорубы привезли цепную пилу на плоской платформе и помогли отцу вкатить ее в мастерскую. Отец велел зажечь все лампы. На эту работу должно было уйти много времени.

Он ждал в дверях мастерской, пока отец отлаживал работу двигателя пилы и привинчивал решетку кожуха обратно. Набившиеся в кожух опилки рассыпались по помещению, заполнив его терпким запахом дерева нал.

Дожидаясь, пока отец протестирует пилу, он чувствовал, как сердце забилось чаще. Так было всегда, сколько он себя помнил. Он всегда испытывал восторг и трепет, наблюдая за работой отца, больше походившей на волшебство. Отец брал мертвые куски металла, соединял их и делал живыми. Это была магия, которую он надеялся однажды унаследовать. Он мечтал стать механиком.

Теперь его сердце колотилось так, что стало больно. В груди болело настолько сильно, что он схватился за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах.

Отец повернул выключатель на движке пилы, и машина с дрожью ожила. Ее резкий визг заполнил мастерскую.

Боль в груди стала невыносимой. Он глотнул воздуха. Боль концентрировалась на одной стороне тела, слева, под ребрами. Он пытался позвать отца, но его голос был слишком слаб, а рев пилы – слишком громок.

Он понял, что умирает. Он умрет здесь, в дверях мастерской своего отца, в графстве Прайз, вдыхая запах дерева нал, слушая рев пилы и чувствуя копье невыносимой боли прямо в сердце…

Кольм Корбек открыл глаза и добавил к своей жизни добрых тридцать пять лет. Он больше не был мальчишкой. Сейчас он был старым солдатом с плохой раной и в очень, очень трудном положении.

Он был обнажен по пояс, грязные обрывки нательной рубахи все еще болтались на плечах. Он потерял ботинок. Фес побери, его вооружение и вокс-передатчик тоже пропали неизвестно куда.

Все тело покрывали кровь, порезы и синяки. Он попытался шевельнуться, и боль вгрызлась в него с новой силой. Вся левая сторона груди превратилась в кровавую корку вокруг длинного лазерного ожога.

– Н-не двигайтесь, командир, – раздался чей-то голос.

Корбек огляделся по сторонам и увидел рядом Йеля. Молодой танитский солдат с пепельно-белым лицом сидел, прислонившись спиной к полуразрушенной кирпичной стене. Он тоже был без кителя, и засохшая кровь коркой покрывала плечо.

Корбек осмотрелся. Они находились в старом, давно мертвом камине громадной комнаты, которую не пощадила война. Стены лишились штукатурки, лишь кое-где имелись остатки старых украшений и росписи, а изящные стрельчатые окна были забиты досками. Свет стрелами проникал в щели между ними. Последнее, что помнил Корбек, был штурм здания гильдии. Это же помещение, насколько он мог судить, зданием гильдии не являлось.

– Где это мы? Что сл…

Йель мягко покачал головой и крепко схватил Корбека за руку.

Полковник тут же заткнулся, проследил за взглядом товарища и увидел инфарди. Больше десятка врагов расхаживали по комнате. Некоторые с оружием наготове занимали позиции у окон. Остальные таскали ящики с боеприпасами и свертки со снаряжением. Четверо втащили в комнату длинную и явно тяжелую скамью. Ножки скамьи царапали каменный пол. Инфарди переговаривались друг с другом низкими, глухими голосами.

Только теперь Корбек начал вспоминать. Они вчетвером подходят к главному залу здания гильдии. Император свидетель, они сполна воздали тем мерзким сектантам! Колеа дрался, как демон, Лейр и Йель бок о бок с ним. Корбек вспомнил, что наступал с Йелем, а Колеа прикрывал их. А затем…

Затем боль. Дальний лазерный выстрел, посланный инфарди, который притворялся мертвым в развалинах.

Корбек приподнялся и подполз к Йелю, морщась от боли.

– Дай-ка мне посмотреть, – прошептал он и попытался осмотреть рану парнишки. Йеля трясло мелкой дрожью, и Корбек заметил, что у солдата один зрачок шире другого.

Увидев затылок Йеля, Корбек похолодел. Как он еще оставался в живых?

– Что с Колеа? Лейром?

– Думаю. Они выбрались. Я не видел… – прошептал Йель. Он собирался сказать что-то еще, но внезапно оцепенел, когда по комнате словно пронесся чей-то вздох. Корбек скорее почувствовал его, чем услышал. Стрелки-инфарди смолкли и попятились к стенам, склонив головы.

Что-то вошло в помещение, что-то по очертаниям напоминающее крупного человека, если, конечно, человек может быть одет в шепот. Это что-то было скорее похоже на сгусток дыма, марево, искажавшее воздух и гудящее, словно большое осиное гнездо.

Корбек уставился на фигуру. Он чувствовал, что та извращает реальность вокруг себя, ощущал ни с чем не сравнимый холодный запах варпа. Фигура была одновременно прозрачной и плотной, воздушной, словно пар, но при этом твердой, как доспехи Императора. Чем больше Корбек смотрел, тем больше видел в этой дымке. Крошечные тени, сверкание, бурление, движение и жужжание, словно в пузыре кишели мириады насекомых.

Со звуком, подобным вздоху, преломляющий щит отключился и исчез, оставив крупную фигуру в зеленых шелках. Небольшой генератор поля висел на поясе.

Нечто повернулось к двум охраняемым пленникам, лежащим в жерле пустого камина.

Значительно выше двух метров, сплошная груда мышц. Там, где ярко-изумрудный шелк не скрывал кожу, виднелись омерзительные татуировки культа инфарди.

Патер Грех улыбнулся Кольму Корбеку:

– Ты знаешь, кто я?

– Могу догадаться.

Грех кивнул, и его улыбка стала шире. Образ мучающегося в агонии Императора на его левой щеке и лбу и кровавая пустая глазница вместо левого глаза создавали устрашающую картину. Вместо зубов у него были заостренные стальные импланты. Он вонял потом, порчей и… корицей. Он наклонился к Корбеку, и полковник почувствовал, как рядом с ним задрожал от страха Йель.

– Мы с тобой похожи.

– Я так не думаю… – произнес Корбек.

– О да. Ты сын Императора, принесший ему клятву. Я инфарди… паломник, верный культам моих святых. Святая Саббат, да будут благословенны ее мощи. Я пришел сюда, чтобы выразить ей почтение.

– Ты пришел сюда, чтобы осквернить их, гнусный ублюдок.

Не переставая улыбаться, Грех пнул Корбека по ребрам.

У Кольма потемнело в глазах. Когда сознание вернулось, он лежал в центре комнаты, а вокруг стояли все инфарди. Они что-то пели и время от времени стучали ногами или прикладами винтовок. Йеля он не видел. Боль в ребрах становилась все сильнее.

Патер Грех вновь возник в поле его зрения. За его спиной та самая тяжелая скамья. Теперь Корбек видел, что это был верстак. Верстак каменотеса, с прикрепленным к нему большим буром. Бур жужжал. Так жужжала пила во сне Корбека.

– Святая страдала от девяти священных ран, – говорил Грех. – Давайте же восславим их снова, одну за другой.

Инфарди швырнули Йеля на верстак. Бур взвыл.

Корбек ничего не мог сделать.

К северу от этого района возвышался Старый Город, покрывая коростой черепичных крыш откосы горы Цитадели. Главная улица, по непонятной причине прозванная Милей Инфарди, змеилась от Колодезной улицы и скотного рынка и карабкалась через более безопасный престижный коммерческий район и квартал Камнетесов.

Даже мимолетный взгляд на храмы, стелы, колоннады – на многочисленные образцы архитектуры Доктринополя – говорил гостю о долгой и искусной работе резчиков и каменщиков. Блоки из песчаника и грандиорита доставлялись по реке и каналу из громадных каменоломен, расположенных в горах. И в своих мастерских на отрогах основания Цитадели мастера высекали прекрасные статуи и жутковатых горгулий, резали фасадные барельефы и кружевные пилястры.

В самом начале Мили Инфарди главный танитский врач, Толин Дорден, разбил полевой госпиталь в длинном здании для омовений. Это место было легче всего содержать в приемлемой чистоте. Запах сырости перебивал теплый, мягкий запах, исходивший от сушильных шкафов через нагревательные вентиляционные отверстия.

Дорден как раз заканчивал зашивать рану на руке рядового Гутса, когда Призрак из новичков, вергхастец, вошел под черепичную крышу госпиталя с резкого солнечного света на площади. Раскатистый гул «Гидр» Пардуса, обстреливавших Цитадель, докатывался и сюда. Через открывшуюся дверь Дорден мог легко разглядеть группку танитцев, отдыхавших у фонтана. Он велел Гутсу отправляться восвояси.

– Что случилось? – спросил он прибывшего, мужчину лет тридцати, с широким лицом и тяжелой челюстью.

– Да это все рука, док, – ответил мужчина, напирая на гласные – характерная манера речи жителей Вергхаста.

– Давай посмотрим. Как тебя зовут?

– Рядовой Тин, – ответил мужчина, закатывая рукав. Левая рука до локтя представляла собой кровавую кашу. Имелись явные признаки инфекции.

Дорден потянулся за тампоном и стал прочищать рану.

– Пошло заражение. Тебе стоило раньше прийти ко мне. Шрапнель?

Тин покачал головой, морщась от прикосновений пропитанного спиртом тампона.

– Не совсем.

Дорден убрал сгустки крови и увидел зеленые линии и ножевые порезы. Стало ясно, с чем он имеет дело. Очистив рану, он спросил:

– Разве комиссар не говорил вам ничего по поводу татуировок?

– Он сказал, мы можем наколоть их, если знаем, как это делать.

– О чем ты явно понятия не имеешь. В одиннадцатом отряде есть человек, один из ваших, как же его зовут… рядовой Куу? Говорят, что он хорошо с этим справляется.

– Куу гакнутый на всю голову. Я не мог к нему обратиться.

– И потому сделал все сам?

– М-м…

Дорден продезинфицировал рану и осмотрел солдата. Танитцы все были с татуировками. Рисунки по большей части представляли собой ритуальные или семейные символы. Это была часть культуры Танит. У Дордена самого имелась татуировка. А вот из добровольцев-вергхастцев татуировки были только у бригадиров и выходцев из трущоб, набивавших метки своих братств и кланов. Теперь же почти все они хотели обзавестись татуировкой по примеру танитцев.

Негласно считалось, что если у человека нет такого знака, он еще не Призрак.

Это была уже семнадцатая воспалившаяся самодельная татуировка, которую обрабатывал Дорден. Надо будет поговорить с Гаунтом.

Снаружи прогремел выстрел. Рядовой Гутс вбежал обратно в госпиталь.

– Док! Док!

Группа танитских Призраков появилась со стороны купеческого квартала, неся на самодельных носилках рядового Лейра. Рядом с раненым бежал Гол Колеа.

Раздались крики; отдыхавшие у фонтана бойцы схватились за оружие. Дорден спокойно проложил себе путь через толпу и велел опустить носилки на землю, чтобы осмотреть раненого.

– Что случилось? – спросил он Колеа, изучая лазерный ожог на бедре Лейра. Это была не единственная рана. Мужчина был избит, покрыт порезами и ссадинами и почти терял сознание. Но он не умрет.

– Мы потеряли полковника, – просто ответил Колеа.

Дорден оцепенел, снизу вверх глядя на здоровенного вергхастца. Все разом смолкли.

– Вы – что?

– Корбек повел нас: меня, Йеля и Лейра, – по подземелью под зданием гильдии. Мы держались довольно хорошо, но врагов оказалось слишком много. Я выбрался сюда с Лейром, но полковник Корбек с парнишкой… Инфарди схватили их. Живыми. Пока мы отстреливались, пробиваясь наружу, Лейр видел, как ублюдки утащили обоих куда-то.

Солдаты загалдели.

– Мне пришлось забрать Лейра, ему нужна ваша помощь. Я иду обратно за Корбеком. Корбеком и Йелем. Мне нужны добровольцы.

– Ты знаешь, где они? – недоверчиво спросил рядовой Домор.

– Ублюдки тащили их на север. В верхнюю часть Старого Города, к Цитадели. Там инфарди все еще удерживают позиции. Уверен, они собираются допросить их. Значит, какое-то время они еще будут живы.

Дорден покачал головой. Он сомневался в затее вергхастца и в том, что пленные еще живы. Но кто его поймет, этот Хаос. Его последователи непредсказуемы.

– Добровольцы! – рявкнул Колеа. Вокруг поднялись руки. Колеа выбрал восьмерых и повернулся, чтобы отправиться прочь.

– Постой! – сказал Дорден. Он подошел и осмотрел раны на лице и груди Колеа. – Жить будешь. Пошли…

– Вы идете с нами?

Корбека любили многие, но со старым доктором у полковника были особые отношения. Дорден кивнул. Он повернулся к рядовому Раффлану, вокс-оператору:

– Сообщи комиссару. Скажи, что мы собираемся сделать и куда идем. Пусть пришлет сюда медика, чтобы госпиталь продолжал работу, и офицера для руководства.

Дорден собрал необходимые инструменты и медикаменты и поспешил за солдатами, уже покидавшими площадь.

– Ты отстаешь от графика, Гаунт, – вырвался из динамика вокса отрывистый голос. Артикуляция трехмерного голографического изображения лорда-генерала Льюго не синхронизировалась со звуком. Льюго говорил через вокс-передатчик на имперской базе командования в городе Ансипаре, в шестистах сорока километрах к юго-западу от Доктринополя, и атмосферные помехи вызывали перебои в голосовой связи.

– Знаю, сэр. Но со всем уважением, мы вошли в Святой Город на четыре дня раньше, чем предусматривала ваша стратегия перед нападением.

Гаунт и другие офицеры, присутствовавшие в полутемном отсеке командной машины, ждали, пока звук догонит изображение. Астропаты в своих коконах что-то неразборчиво бормотали и мычали. Голограмма дернулась и исказилась, и затем Льюго заговорил вновь:

– Да, верно. Я уже одобрил работу, проделанную пардусскими силами полковника Фурста, что позволила вам проникнуть внутрь.

– Пардусцы проделали отличную работу, – легко согласился Гаунт. – Но сам полковник скажет вам, что инфарди не слишком сопротивлялись вторжению. Они не хотели встречаться с механизированными силами и отступили в Доктринополь, где плотность застройки дает им преимущество. Сейчас гвардейцы ведут городские бои, отвоевывая улицу за улицей, и это процесс непредсказуемый.

– Два дня! – протрещал вокс. – Вот каков был план. Вы сказали, что вам потребуется два дня после того, как попадете за стены Святого Города, чтобы перегруппироваться и укрепиться. А вы еще даже до Цитадели не добрались!

Гаунт вздохнул и обвел взглядом своих офицеров: сидевший на корточках плотный майор Клеопас, стареющий командир пардусских танков; капитан Геродас, офицер связи в пехоте Пардуса; майор Цабо из Бревианских Сотен. Всем им явно было не по себе.

– Мы обстреливаем Цитадель, – начал Цабо, сунув руки в карманы горчичного цвета куртки.

– Да, – вмешался Геродас. – Мы направляем орудия средней дальности на Цитадель. Тяжелая артиллерия вступит в бой, как только пехота очистит улицы. Описание театра действий комиссаром Гаунтом совершенно точное. Проникновение в город удалось совершить на четыре дня раньше, чем вы оценивали. Но дальнейшее продвижение гораздо труднее.

Гаунт благодарно кивнул молодому пардусскому капитану. Единый фронт был самой правильной стратегией при разговоре с таким деревянным лбом, как Льюго.

Голограмма резко дернулась. Призрак из зеленого света, лорд-генерал Льюго взирал на них.

– Позвольте сказать, что мы здесь, в Ансипаре, уже со всем закончили. Город полыхает, и все храмы отбиты. Мои войска как раз сейчас приступают к казни выживших врагов. Более того, полковник Керно докладывает, что его силы к концу дня возьмут Гилофон. Полковник Паквин вчера водрузил орла над королевским дворцом в Хатшапсуле. В руках противника остается только Доктринополь. Я поручил это дело вам, Гаунт, из-за вашей репутации. Неужели я ошибся?

– Город будет взят, лорд-генерал. Ваше доверие не будет обмануто.

Пауза.

– Когда?

– Надеюсь начать полномасштабное наступление на столицу к закату. Я доложу вам о наших успехах.

– Понял. Очень хорошо. Император защищает.

Четыре офицера хором повторили эту стандартную формулу и голограмма отключилась.

– Чтоб его… – пробормотал Гаунт.

– Да, будь он проклят, – согласился майор Клеопас. Он опустил металлическую раму откидного сиденья, уселся и потер шрам вокруг вживленного импланта, который служил ему левым глазом.

Геродас отправился за кофеином для всех к плитке, установленной в задней части машины. Гаунт снял свою комиссарскую фуражку, повесил ее на угол монитора с картой и кинул на стол кожаные перчатки. Он хорошо знал, что имел в виду Клеопас. Льюго был «свежей кровью», одним из «новомодных» генералов, которых военмейстер Макарот привел с собой, когда сменил Слайдо и принял командование Крестовым походом в миры Саббат почти шесть звездных лет назад. Некоторые генералы, как, например, Уриенц, доказали, что ничуть не уступают в способностях ставленникам Слайдо. Другие оказались бумажными стратегами, потратившими лучшие годы в военных библиотеках на Терре и никогда не бывавшими на передовой. Лорд-генерал Льюго, как прекрасно было известно Гаунту, отчаянно жаждал самоутвердиться. Своим неумелым командованием он испортил всю кампанию на первом своем театре боевых действий, на Осициллии IX, превратив вполне выигрышную операцию в двадцатимесячную катастрофу. Даже ходили слухи, что было начато расследование касательно его рейдов в ульи Каркариада. Льюго нужна была победа и медаль на груди. И то и другое было ему нужно как можно быстрее, пока Макарот окончательно не убедился, что Льюго безнадежен.