Текст книги "Лишенцы в системе социальных отношений"

Автор книги: Демьян Валуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

В Хмелитской волости Вяземского уезда активность кулаков в избирательной кампании 1926–27 г. выражалась «в виде выступления… через близких людей (подкулачников), на собраниях против лишения избирательных прав, где указывалось, что, мол, сегодня лишили одну часть крестьянства, а на следующий год – другую, а через несколько лет лишат прав и всё крестьянство». В Семлёвской волости того же уезда один лишенец «устроил попойку, и тут же написали приговор о неправильном лишении его избирательных прав». В благодарность он «обещал ведро самогона за восстановление его в правах». Иногда кулаки-лишенцы «с целью отвлечь внимание граждан от выборного собрания» в день его проведения устраивали «„поминки“ по умершему отцу» и тем самым понижали «процент явки населения на собрание»[479]479
  Рабочий путь. 1927 г. 12 февраля.


[Закрыть].

В деревне Черемисино Озерищенской волости Дорогобужского уезда «женщины-беднячки представителям избирательной комиссии задали такой вопрос: „Правда ли, что всех тех бедняков, с которыми проводились собрания перед перевыборами будут выселять?“ Как выяснилось впоследствии, подобные слухи распускали „зажиточники и лишённые избирательных прав, с той целью, чтобы отвлечь бедноту от перевыборных собраний и тем самым дать возможность кулачеству пролезть в советы“»[480]480
  Рабочий путь. 1927 г. 19 февраля.


[Закрыть].

Лишенцы порой становились инициаторами подачи жалоб в вышестоящие инстанции на неправильную, на их взгляд, организацию выборов в местные Советы. Так, «6 января 1927 г. состоялись выборы Кузнецовского сельсовета Пригородной волости Ельнинского уезда. После избирательного собрания граждане „обиженные перевыборами“ и лишенцы организовали собственное собрание. Руководил им „лишенец, бывший урядник Г'урцев“. На следующий день уездная избирательная комиссия получила „жалобу о неправильном производстве выборов“ в деревне Кузнецово, составленную на этом подпольном „собрании“. На место, для разбирательства были отправлены председатель уездного исполкома и представитель волостного исполкома. Изучив ситуацию, они заявили, что никаких нарушений не обнаружили»[481]481
  Рабочий путь. 1927 г. 26 января.


[Закрыть].

Для многих граждан, потеря права голоса была тяжёлым ударом. Она воспринималась, прежде всего, как потеря общественной полноценности, как исключение из системы нормальных социальных и межличностных отношений. Иными словами лишенцы ощущали себя изгоями по отношению к окружающему миру. Очень красноречиво характеризует состояние, в котором оказывались многие лишенцы письмо жителя Рославля П. М. Петрова, направленное им 10 мая 1927 г. в Президиум Смоленского исполнительного комитета. Петров был лишён избирательных прав как бывший полицейский. Все его неоднократные попытки восстановится, закончились неудачно. Как лишенец он не мог получить достойной работы и «прослушать медицинский факультет», чего очень добивался. В своём письме – ходатайстве он писал: «Прошу теперь губернскую власть наставить меня, что я должен предпринять, чтобы заслужить внимание власти для восстановления в правах гражданства, без них я мертвец… Советская власть живёт верою и надеждою, что осуществление социализма не утопия, всходы социализма уже налицо. Мы действительно идём, хотя и медленно к созданию рая на земле. Дайте же и мне надежду, чтобы уверовать, что я могу быть прощён, научив, что я должен делать. Я в последний раз просил УИК, если я сволочь, то заточить меня в ДПЗ, если дрянь, сослать на Соловецкие острова, если порядочный человек – дать права. Жить без надежды хуже всякой пытки времен инквизиции, да ещё быть лишённым возможности трудиться»[482]482
  ГАСО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 730. Л. 478.


[Закрыть].

23 мая 1927 г. Петров направил новое заявление в Президиум губисполкома. В нём он, снова призывая восстановить его в избирательных правах, восклицал: «Если для государства десять лет срок не малый, то для отдельной личности такой срок весьма и весьма знаменателен. И служившему монархизму, прошу верить, переродился, конечно, не сразу, а годами под влиянием Великого Октября. Он хочет не на языке лишь, а действительно с сильною охотою вложить лепту и своего созидательного труда в общее строительство обновлённой идеями коммунизма России. Силы ещё есть, желание большое работать, в инвалиды стыжусь записываться. Дайте права, я их за 10 лет выстрадал, не оставляйте меня на произвол опять случая»[483]483
  Там же. Л. 480об.


[Закрыть].

Ещё более жестокая борьба вокруг лишения избирательных прав разгорелась в перевыборную кампанию 1928–29 гг. Это объяснялось, прежде всего, расширением круга лиц, лишаемых прав голоса, за счёт «крепких сельских хозяев» и кустарей-ремесленников. Так же как и в предыдущие выборы «лишённые избирательных прав всеми способами домогались восстановления их в избирательных правах». При этом в ход шли самые различные методы и приёмы. Так, в городе Великие Луки «бывший спекулянт Давыдов предлагал члену городской избирательной комиссии подарок за восстановление в правах». В Октябрьском и Торопецком районах Великолуцкого округа Западной области лишенцы «разъезжали по деревням и собирали подписи от граждан и обращения с просьбами к сходам поддержать их ходатайства. Иной раз в дело шли и угрозы. Так, в Великолукском районе „один из лишенцев Тарасов, бывший полицейский угрожал убить члена сельизбиркома, если последний не восстановит его в избирательных правах“»[484]484
  Там же. Ф. 13. Оп. 1.Д.922. Л. 203.


[Закрыть].

Основные же события разворачивались на собраниях бедноты, сельских сходах, собраниях избирателей. Так, в Торопецком районе «члены Чистовского сельсовета – Крошевский и Гернер, лишённые избирательных прав… обратились к сходу с просьбой восстановить их правах и оставить членами сельсовета, но беднота с середняками – отказала»[485]485
  Там же. Л. 216.


[Закрыть].

По-прежнему бедные слои деревни проявляли большую активность в организации лишения избирательных прав. Как свидетельствует отчётный доклад о выборах 1928–29 гг. в Брянской губернии (ставшей частью Западной области в начале 1929 г.) «беднота и батрачество… оказывали своевременно содействие в выявлении лишенцев»[486]486
  Там же. Л. 235.


[Закрыть]. В ряде сельсоветов Великолукского района «бедняки требовали лишения избирправ чуждого элемента – скупщика, торговца, шпиона»[487]487
  Там же. Л. 207.


[Закрыть].

Но были и случаи, когда бедняки, наоборот, поддерживали своих зажиточных односельчан, особенно если были связаны с ними родственными или хозяйственными отношениями. В отчёте об итогах перевыборной кампании в Брянской губернии отмечалось: «Зарегистрированы отдельные случаи, когда беднота и женщины, материально зависимые от кулачества защищали их ставленников и даже, иногда, требовали восстановления в избирательных правах отдельных кулацких элементов»[488]488
  Там же. Л. 235об.


[Закрыть]. В Лосевском сельсовете Бохотской волости Смоленского уезда некоторые бедняки на собрании заявляли: «Зачем лишают голоса кулаков, а то не будет хлеба»[489]489
  Там же. Ф. 13. Оп. 1. Д. 923. Л. 92.


[Закрыть].

Лишенцы, получая возможность выступить на собраниях, обычно не только требовали предоставления им прав голоса, и жаловались на тяжёлые условия жизни, но и критиковали действия власти. В городах Холм и Велиж «лишенцы старались использовать… хлебные затруднения и некоторый недостаток товаров, в своих целях и подсылали с этой целью на собрания своих крикунов»[490]490
  Там же. Ф. 2360. Оп. 1. Д. 34. Л. 284.


[Закрыть]. В Новосокольницком районе на одном из сельских сходов зажиточный крестьянин заявил: «Крестьянину нельзя завести хорошей постройки, а то попадёшь в кулаки, и лишат голоса»[491]491
  Там же. Ф. 13. Оп. 1. Д. 922. Л. 216об.


[Закрыть]. В деревне Чурилово Рыковского района «кулак… говорил, что теперь Советская власть умных людей и торговцев лишает права голоса, а бывших пастухов и батраков сажают в советы, вот поэтому ничего у нас и нет»[492]492
  Там же. Л. 218.


[Закрыть]. Крестьянин Арбузов на собрании в деревне Самодуровка Уваровской волости Вяземского уезда в январе 1927 г. заявил: «Советы потому плохо работают, что ими руководят коммунисты. Те, кого лишают избирательных прав – это цвет нашей жизни, передовые культурники, беднота – лодыри»[493]493
  Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5-ти томах. Т. 1. Май 1927 – ноябрь 1929 гг. М., 1999. С. 577–578.


[Закрыть]. В деревне Соколово Брянской губернии «бывший офицер, когда его лишили избирательных прав, на общем собрании кричал: „Долой бедноту, да здравствует кулачество!“»[494]494
  ГАСО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 922. Л. 234.


[Закрыть].

Некоторые лишенцы и их защитники говорили о том, что лишение избирательных прав состоятельных людей и священнослужителей является отступлением от подлинных идеалов революции – идеалов свободы и всеобщего братства. На собрании в Козловском сельсовете Невельского района крестьянин И. Пасиков сказал: «Граждане, за что мы боролись в 1905 году и сидели в Крестах восемь месяцев, а теперь духовенство лишают избирательных прав, за что угнетают защитников религии?»[495]495
  Там же. Л. 219.


[Закрыть].

Бывали случаи, когда лишенцы использовали для выступлений церковный амвон. Так, в селе Азаровичи, Чуровичской волости Новозыбковского уезда священник «по окончании службы в церкви обратился с призывом к верующим повлиять на власть, за восстановление в правах дьяка. Идя из церкви, поп вместе с дьяком говорили: „Повесить надо Советскую власть, а босяков и всякий сброд лишить всех прав“»[496]496
  Там же. Л. 234.


[Закрыть].

На помощь лишенцам, довольно часто приходили представители местной интеллигенции, в особенности учителя. Связано это был с тем, что в педагогической сфере работало много лишенцев и «социально чуждых». До крупномасштабных чисток 1929–30 гг. они находили надёжное убежище и заработок в школах и образовательных учреждениях. Многие из учителей если и не были сами лишены избирательных прав, то лишенцами могли являться их близкие родственники или друзья. Учителя, нередко выступали на собраниях в защиту лиц, лишённых прав голоса, и, кроме того, помогали своим неграмотным односельчанам или соседям составлять ходатайства о восстановлении в избирательных правах. Так, в Бежицком уезде Брянской губернии «кулаки склонили учителя Горбунова к тому, чтобы выступить против избирательной инструкции и представителя волисполкома, причём выступление учителя было направлено к тому чтобы предоставить зажиточному крестьянству участвовать в выборах в Советы». В Княгининском сельсовете Брянской губернии «школьные работники пригласили на родительское собрание лишённых избирательных прав, где обсуждался вопрос об участии родителей в перевыборах». После того как уполномоченный волостного исполкома узнал об этом собрании, он предложил лишенцам его покинуть. На это середнячка Блинова ответила ему: «в таком случае мы все уйдём с собрания»[497]497
  Там же. Л. 236 об.


[Закрыть]. В Торопецком районе «учительница Карпова… помогала лишенцам восстановится в избирательных правах и писала им жалобы»[498]498
  Там же. Л. 211


[Закрыть].

Иной раз лишенцы находили себе покровителей в лице отдельных представителей органов власти и общественных организаций. Так, член Невельского горсовета Уйстрах выдал лишенцам Левину, Трубнякову и Слуцкой «справки о том, что они торговлей не занимаются», в то время как они продолжали торговать. Когда этот факт стал известен, выданные справки были аннулированы, а «Уйстрах отведён из состава горсовета»[499]499
  Там же. Л. 203.


[Закрыть]. В Торопецком районе председатель Мартюховской сельревкомиссии Сазонов «вместо выполнения своих прямых обязанностей… писал лишённым голоса жалобы»[500]500
  Там же. Л. 212.


[Закрыть]. В деревне Верхпольск Жиздринского уезда Брянской губернии «председатель рабочего комитета на собрании бедноты настаивал на восстановлении в правах кулака»[501]501
  Там же. Л. 232.


[Закрыть].

Некоторые низовые избирательные комиссии, также проявляли определенный либерализм, не лишая прав голоса, либо даже восстанавливая в них лиц, которые подпадали под определения запретительных статей Конституции и выборных инструкций. В отчёте об итогах выборов в Брянской губернии было особо отмечено, что «в отдельных местах имеются случаи нелишения избирательных прав тех лиц, которые должны быть лишены (бывшие крупные землевладельцы, торговцы и члены их семейств и т. д.)». Больше всего подобных случаев было выявлено «в Карачевском (370 случаев) и Жиздринском (435 случаев) уездах». В деревне Луговка Клинцовского уезда Брянской губернии «не лишили избирательных прав ранее служившего в охране ссыльных каторжан, и последний был избран в члены сельсовета». В Жиздринском уезде Брянской губернии одна из сельских избирательных комиссий лишила прав голоса «кулака – бывшего торговца, члена Госдумы, ведущего антисоветскую агитацию», а на следующий день отказалась от своего решения[502]502
  Там же. Л. 230.


[Закрыть]. В Невельском районе Западной области «не внесли в списки лишённых прав попа, ввиду поданного им заявления, что он собирается уезжать»[503]503
  Там же. Л. 202–203.


[Закрыть]. В Кузнецком сельсовете Ельнинской волости Смоленского уезда существовала «боязнь сельизбиркомов лишить бывших помещиков и кулаков прав голоса»[504]504
  Там же. Ф. 13. Оп. 1. Д. 923. Л. 20об.


[Закрыть].

Как и в предыдущую кампанию, лишение избирательных прав использовалось как оружие для борьбы с неугодными, с теми, кто критиковал действия власти – центральной и местной. Так, в Ершичской волости Рославльского уезда Западной области «лишали избирательных прав за антисоветские выступления»[505]505
  Там же. Ф. 13. Оп. 1. Д. 922. Л. 245.


[Закрыть].

В обращении Смоленской губернской избирательной комиссии, направленном всем избирательным комиссиям губернии в начале 1929 г., говорилось, что на местах лишают избирательных прав учителей «зато, что учитель, состоя селькором или председателем сельревкомиссии, деятельно разоблачает недостатки работы советов, невзирая на лица (Монастырщинская, Катынская волости Смоленского уезда)»[506]506
  Тамже. Л. 137.


[Закрыть].

Чтобы избежать лишения избирательных прав потенциальные лишенцы готовы были пойти на любые ухищрения. Они устраивали семейные разделы имущества, закрывали свои предприятия, сворачивали торговлю, увольняли наёмных батраков. Подобные действия серьёзно затрудняли работу местных советов, избирательных комиссий и уполномоченных, посылаемых из губернского центра для оказания помощи в организации выборов.

Один из таких уполномоченных – Картелёв, отправленный в Бохотскую волость Смоленского уезда в январе 1929 г. направил письмо председателю губернской избирательной комиссии, в котором писал: «У меня в районе… имеется Щербунов Кирилл, который платит налог 10 рублей, но имеет со своим сыном фиктивный раздел, между прочим, живёт вместе с семьёй». Далее Картелёв сообщал, что Щербунов занимается куплей-продажей хлеба, и неплохо зарабатывает на этом. К моменту проведения учёта объектов налогообложения он «распродал скот и по окончании кампании опять приобрёл, притом недоброжелательно настроен к советской власти». Щербунов доказывал представителям власти, что он провёл раздел с сыном и требовал, чтобы они помогли изгнать его из отцовского дома. Когда Картелёв с председателями местных сельсовета и избирательной комиссии стали доказывать ему, «что зимой нельзя выселять», он заявил, что «согласен оставить сына совсем при условии считать его отделившимся». Заканчивал Картелёв своё письмо следующим обращением: «Прошу тебя т. Ковалёв дать своё заключение по данному вопросу, а то мы здесь в тупике, хотели лишить голоса, но как посмотрели, что 10 рублей налог, ничего не выходит»[507]507
  Там же. Ф. 13. Оп. 1. Д. 923. Л. 46–46об.


[Закрыть].

Граждане, которым грозило лишение избирательных прав, пытались использовать свои родственные и дружеские связи для того, чтобы избежать этого и иногда это помогало. Так, «мастер железнодорожных мастерских станции Великие Луки Науменко выдал справку своей бывшей жене, что она состоит на его иждивении». Как потом выяснилось, она была бывшей помещицей и владелицей четырёх домов в Великих Луках[508]508
  Там же. Ф. 13. Оп. 1. Д. 922. Л. 203.


[Закрыть].

Если предоставлялась возможность, лишенцы обращались с изложением своих бед и с просьбами о восстановлении в правах к высшим руководителям государства. В начале 1929 г. Смоленскую губернию с инспекцией посетил заместитель председателя Совнаркома РСФСР и председатель Госплана РСФСР А. М. Лежава. В отчете о своей поездке он писал: «На крестьянские собрания, как правило, допускались избиратели, но не было почти ни одного собрания, на которое не проникали бы слушать доклад правительства лишенцы. Впрочем, эти лишенцы не всегда подлинные кулаки, а большей частью сопричисленные к ним, в большинстве случаев середняки или зажиточные, прикосновенные в прошлом к торговле, прасольству и т. п. Почти все кулаки обжаловали действия избиркомов и независимо от этого подали жалобы и мне. Характерно, что первыми ораторами записались именно эти элементы. Они обычно начинают с изъявления своей верности советской власти, одобряют действия центрального правительства, но жалуются на местную власть. Таких выступлений на некоторых собраниях было два-три. Их жалобы и сетования поддерживаются одобрительными возгласами и аплодисментами небольшой частью собрания – при аудитории в 500 человек, аплодирует им человек 30–50, среди которых и бедняки, и середняки.

Не было почти ни одного случая, когда бы против такого жалобщика или обличителя не выступал кто-нибудь из самой же аудитории – бедняк или середняк…»[509]509
  Трагедия советской деревни. М., 1999. С. 544–545.


[Закрыть].

Доведённые до отчаяния, тем, что не могут, восстановится в избирательных правах, некоторые граждане готовы были пойти на преступление, чтобы отомстить тем, кто превращал их в изгоев. Так, в Черкесском сельсовете Великолукского района «лишенец Трофимов подговорил бузотёров Смороденкова, Чистова, Базарова и те, напившись пьяными, ворвались в избу с ножами к членам ВЛКСМ Орлову и Никитину и хотели их прирезать»[510]510
  ГАСО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 922. Л. 220об.


[Закрыть]. В Карачевском и Клинцовском уездах Брянской губернии «имелись случаи, когда лишенные избирательных прав гонялись с топорами за председателями сельских избирательных комиссий». В деревне Измайлово Брянской губернии был «избит председатель сельской избирательной комиссии лицами лишёнными избирательных прав»[511]511
  Там же. Л. 234.


[Закрыть].

Порой дело доходило до прямых террористических актов. Так, в Шумячской волости Рославльского уезда в конце 1928 г. был лишён избирательных прав за использование наёмной рабочей силы зажиточный крестьянин И. Кухаренко. Несколько раз он пытался вернуть себе права голоса. Когда все они закончились ничем Кухаренко «начал организовывать вокруг себя „актив“, собирать свои кулацкие предвыборные собрания». Неоднократно он угрожал расправой председателю волостного исполкома Буланову и секретарю волостного комитета партии Бродскому, поскольку считал их главными виновниками своих бедствий. В ночь с 1 на 2 января 1929 г. на Бродского было совершено покушение – в окно его дома был произведён выстрел и только по счастливой случайности руководитель шумячских коммунистов не пострадал. Главным организатором нападения на Бродского следствие признало Кухаренко, который был арестован и предан суду[512]512
  Рабочий путь. 1929 г. 9 января.


[Закрыть].

В январе 1929 г. в Старо-Головачском сельсовете Рославльского уезда «кулаки братья Сашенковы» стреляли «в учителя-общественника Сысоева за то, что он в избирательной комиссии настаивал на лишении их избирательного права»[513]513
  Рабочий путь. 1929 г. 18 января.


[Закрыть].

В начале 1929 г. в деревне Казанки Глинковского района благодаря активности председателя сельсовета А. Трусова был лишён избирательных прав бывший помещик В. Муравицкий. Вскоре после этого местные власти отняли у Муравицкого его земельный надел. В ответ на это он организовал поджог хозяйства Трусова, которого считал главным виновником своих несчастий[514]514
  Неуслышанные голоса: Документы Смоленского архива. Книга первая. 1929: Кулаки и партийцы. Публикация и комментарии С. Максудова. Ann Arbor, Michigan, 1987. С. 83.


[Закрыть].

В начале «великого перелома», несмотря на нараставшие наступление власти на права лишенцев многие из них, особенно на селе, находили поддержку и покровительство со стороны общества и местных управленцев. В конце 1929 г. три лишенца – «два бывших жандарма и один кулак» подали заявления о вступлении в Днепровскую коммуну Клинцовского округа. Правление коммуны согласилось их принять, кроме того «за приём проголосовали и коммунары». Партийная ячейка этому не воспротивилась, заняв «хвостистскую позицию». Против выступили только два члена ВКП (б) и вся комсомольская ячейка. Комсомольцы даже обратились за помощью в райком. Но поддержки они не получили. С первых дней пребывания в коммуне лишенцы начали «разлагать» её. Выразилось это в том, что они «повели агитацию за закрытие общественной столовой, в результате коммунары от общего котла отказались»[515]515
  Большевистский молодняк. 1930 г. 3 января.


[Закрыть].

Председатель Носищевского сельсовета Павлиновского района Сухиничского округа Гераськов защищал некоторых потенциальных лишенцев. В частности, сельсовет под его руководством «всё время спасал… от лишения избирательных прав» кулака Антощенкова, который ссуживал бедноте хлеб «на кабальных условиях»[516]516
  Большевистский молодняк. 1930 г. 2 марта.


[Закрыть].

В одной из статей, опубликованной в середине марта 1930 г. в «Рабочем пути», и посвященной первым итогам кампании по коллективизации указывалось, что «исключительная засорённость сельсоветов» Западной области «не могла не сказаться во всей работе по… ликвидации кулачества». В результате «многие сельсоветы… занимаются обсуждением „хороших“ и „плохих“ лишенцев, восстановлением их в правах и принятием их в колхозы»[517]517
  Рабочий путь. 1930 г. 14 марта.


[Закрыть].

Иногда помощь лишенцам оказывали даже партийные и комсомольские организации. В Малозавильском сельсовете Слободского района группа бедноты и середняков потребовала лишить избирательных прав «бывшего торговца, спекулянта хлебом, лыками и самогонщика Глушакова». Но ячейка ВЛКСМ выдала ему «отзыв, что он проявил лояльность к Советской власти». Такую же справку о лояльности получил и А. Миронов – «бывший арендатор трёх имений», когда его «хотели лишить прав голоса». Более того, его сын был принят в комсомол, и ячейка «укрыла» его «во время проверки социального положения всех членов»[518]518
  Большевистский молодняк. 1930 г. 4 марта.


[Закрыть].

Бывали случаи, когда лишенцы свободно допускались на собрания, посвященные таким важным вопросам, как организация колхоза или перераспределение налогов. При этом им не только давали возможность выступить, но иной раз и оказывали определённое уважение. Так, в начале февраля 1930 г. на сход в деревне Пузырёвщина Тиличенского сельсовета Гринёвского района Смоленского округа пришёл «лишенец, бывший офицер царской армии». Он выразил «желание вступить в колхоз», и при поддержке «подкулачников» «был проведен даже в президиум собрания»[519]519
  Большевистский молодняк. 1930 г. 11 февраля.


[Закрыть].

Лишенцы на сходах и собраниях выступали, и нередко, с критикой политики коллективизации. Так, на пленуме сельсовета в деревне Жабово Дубровского района Рославльского округа, состоявшемся 14 января 1930 г., «группа кулаков, индивидуально обложенных и лишенцев» открыто выступала «против инициативы бедняцко-середняцких масс – коллективизировать весь сельсовет»[520]520
  Большевистский молодняк. 1930 г. 6 февраля.


[Закрыть].

В деревне Рытино Руднянского района Смоленского округа «кулак-лишенец» в феврале 1930 г «сорвал собрание по самообложению»[521]521
  Рабочий путь 1930 г. 27 февраля.


[Закрыть].

В деревне Краснослободка Суражского района Клинцовского округа местные партийная и комсомольская организации «открыли избу-читальню… в доме лишенца». Хозяин, воспользовавшись этой ситуацией, начал организовывать у себя собрания граждан, недовольных действиями властей. В конце концов «он выгнал из избы-читальни комсомольцев, проводивших политические занятия» и превратил её в «гнездо чуждых»[522]522
  Большевистский молодняк. 1930 г. 9 января.


[Закрыть].

Как и прежде, многие учителя, и работники образования помогали лишенцам восстанавливаться в избирательных правах и защищали от преследований их детей. В селе Каспля Смоленского района заведующий школой – семилеткой Соколов (бывший помещик) и преподаватель Мамонтов выступили против исключения «сына лишенца Андреева, скрывшего своё социальное происхождение». Они заявили: «Его исключать не надо. Он хороший ученик»[523]523
  Большевистский молодняк. 1930 г. 3 января.


[Закрыть].

В школе второй ступени города Почеп Клинцовского округа (самая «засорённая социально чуждыми» школа в Западной области) в 1930 г. «на практику по счетоводной линии были посланы… лишенцы, а пролетарским детям в их просьбе о посылке на практику отказано»[524]524
  Большевистский молодняк. 1930 г. 25 января.


[Закрыть].

В тоже время антагонизм между лишенцами и полноправными членами общества продолжал нарастать. Этим активно пользовалась власть для разжигания социальной ненависти к «социально чуждым». При этом применялись различные приёмы. Во время проведения чисток на государственных предприятиях организовывались своего рода соревнования между различными частями или подразделениями рабочего коллектива по выявлению «социально чуждых». А. Т. Твардовский в очерке, посвященном заводу «Красный профинтерн» в городе Бежица, написанном во второй половине 1930 г., так описывал подобное соревнование: «Если в деревообделочном выявлены в рабочей среде лишенцы – братья Бодриловы, недавние торговцы мясом, т. е. проявлена классовая бдительность, серьёзное отношение к вопросу о „вездесущности“ лишенцев, то цех большегрузных вагонов создаёт специальную бригаду по выявлению чуждых элементов на производстве»[525]525
  Твардовский А. Пятерки и тройки. // Западная область. 1930 г. № 4. С. 4–5.


[Закрыть].

Дискриминация и притеснения, которым подвергались лишенцы, вызывали у них ответные чувства ненависти к представителям власти. Случалось, что эта ненависть проявлялась в нападениях на тех, кого, граждане лишённые избирательных прав считали виновниками своих несчастий. Так, в одну из февральских ночей 1930 г. в городе Карачев «были избиты две делегатки». Обе они «принимали горячее участие в переучёте заборных карточек, обходили дома, отбирали книжки у лишенцев». Виновные так и не были найдены, но подозревали, что это преступление было совершено кем-то из лиц лишённых прав голоса[526]526
  Большевистский молодняк 1930 г. 18 февраля.


[Закрыть].

В избирательную кампанию 1930–31 гг. выступлений лишенцев было значительно меньше, чем в предыдущие выборы. Связано это было как с сокращением общего числа граждан лишаемых избирательных прав за счёт высылки кулаков и восстановления представителей некоторых социальных групп (взрослые дети лишенцев, живущие самостоятельно и т. д.), так с усилением страха перед репрессиями. В официальных документах, посвященных организации и итогам кампании 1930–31 гг. почти не упоминаются открытые выступления лишенцев или в их поддержку. Тем не менее, граждане, лишаемые прав голоса по-прежнему получали защиту в целом ряде мест Западной области. Несколько случаев, когда местные Советы восстанавливали в избирательных правах кулаков и их родственников, было отмечено в Шумячском районе. Так, Шумячский сельсовет восстановил в правах голоса четырёх бывших торговцев, «считая их… „бедняками“». Дубровский сельсовет восстановил в избирательных правах «мельника, в течение 8 лет подряд арендовавшего мельницу, обложенного в 28/29 г. и в 29/30 г. индивидуальным сельскохозяйственным налогом». Бибичевский сельсовет восстановил в правах голоса «жену высланного кулака Жуковскую, пробравшуюся в колхоз „Красная зарница“. На собрании бедноты в Переделкинском сельсовете Ельнинского района „при активном содействии местной учительницы“ было „вынесено постановление с ходатайством о восстановлении в избирательных правах бывшего крупного торговца“. При этом формулировка просьбы о возвращении прав голоса была следующей: „Так как торговал при Советской власти и выполнял аккуратно все долги, возложенные на него“»[527]527
  ГАСО. Ф. 2360. Оп. 1. Д. 220. Л. 63.


[Закрыть]. Болвенский сельсовет Мосальского района выдавал кулакам «заведомо неверные документы, что они якобы бедняки, или маломощные середняки, поэтому восстанавливались в избирательных правах самые ярые кулаки»[528]528
  Западная область 1931 г. № 5–6. С. 6.


[Закрыть]. В Бутовском сельсовете Клинцовского района в список лишенцев не внесли местного священника. Когда уполномоченный райисполкома обнаружил это и спросил о причине подобного либерализма у членов сельской избирательной комиссии, они ответили ему: «Зачем это, он и так на сходки не ходит, а поп у нас такой, что бесплатно обедни служит»[529]529
  ГАСО. Ф. 2360. Оп. 1. Д. 220. Л. 121.


[Закрыть].

Многие лишенцы получили возможность вернуть права голоса благодаря тому, что их родственники, друзья или знакомые оказывались в составе сельсоветов и низовых избирательных комиссий. В ходе проверок избирательных комиссий оказалось, что они были серьёзно «засорены». В их работе нередко принимали участие лишенцы или близкие им люди. В ходе проверок и чисток избирательных комиссий Западной области было «устранено 4 % их состава»[530]530
  Киселёв А. С. Задачи перевыборов советов. М., 1934. С. 55.


[Закрыть]. Этот показатель явился одним из самых высоких в РСФСР.

Иногда лишенцы пытались не допустить того, чтобы факт лишения их прав голоса был обнародован. Так, в Шумячском районе неизвестными три раза «уничтожались списки лишённых избирательных прав, вывешенные на видных местах»[531]531
  Рабочий путь 1930 г. 8 декабря.


[Закрыть].

Лишение избирательных прав, как и раньше, служило орудием для усмирения противников, проводимой политики и удобным способом расправы над теми, кто критиковал действия власти. Так, например, весной 1930 г. в Успенском сельсовете Гжатского уезда Вяземского округа был «лишен права голоса гражданин Павлов Василий „за контрагитацию“». В Синяковском сельсовете того же района был «лишён избирательных прав Антонов Герасим „за нелояльность к советской власти“». В Ленинском районе Великолукского округа «лишили избирательных прав и обложили в индивидуальном порядке селькора Егорова». По данному факту, после жалобы Егорова органами прокуратуры было проведено следствие, которое установило, что «селькор… активно боролся против классово неправильных действий местных властей, облагающих в индивидуальном порядке хлебом середняков и недооблагавшихся кулаков»[532]532
  Максудов С. Некоторые документы «Смоленского архива» о раскулачивании и высылке кулаков.// Минувшее. Исторический альманах. Выпуск 4. М., 1991. С. 230–231.


[Закрыть].

В ходе коллективизации и раскулачивания отношение к лишенцам со стороны остального общества становилось всё более враждебным и непримиримым. В докладной записке начальника управления ОГПУ по Ершичскому району от 15 февраля, посвященной «подготовительной работе… по изъятию кулацких семей» сообщалось, что «в большинстве сельсоветов беднота заявляет: „Давно бы это нужно сделать, и не столько-выселить всех лишенцев“»[533]533
  Там же. С. 237.


[Закрыть].

Сами лишенцы во время «великого перелома» и после него жили в постоянном страхе за свою судьбу, жизнь и благополучие своих семей, в связи, с чем часто в их среде возникали слухи о новых гонениях на них со стороны власти. В докладной записке начальника управления ОГПУ по городу Рославлю от 26 марта 1931 г., посвященной общественным настроениям в связи с выселением кулачества, рассказывалось о панических настроениях среди лишенцев по поводу этой акции. 24 марта 1931 г. служащая Рославльской городской больницы, жена лишенца Берлин «в 11 часов утра прибежала с работы как сумасшедшая и стала рассказывать своему мужу, что уже лишенцев из города выселяют… их везут… в Невские казармы». Выслушав её, «муж переполошился и побежал по городу узнавать, правда ли это, и после говорил, что НЭПачей выселять не должны, так как они торговали с разрешения правительства и в восстановлении народного хозяйства сыграли огромную роль, и если бы был бы жив Ленин, то такого гонения на нас не было бы»[534]534
  Там же. С. 241.


[Закрыть].

Значительную роль в определении дальнейшей судьбы некоторых лишенцев играл такой общественно-политический институт, как пресса. Летом 1927 г. «Правда» опубликовала корреспонденцию о том, что житель Сыр – Липецкой волости Смоленской губернии И. Томашевский является руководителем общины евангельских христиан-баптистов и открыто, под видом религиозной проповеди ведёт антисоветскую агитацию. После этого местные власти немедленно лишили Томашевского избирательных прав и на все его ходатайства о восстановлении отвечали отказом[535]535
  ГАСО. Ф. 13. Оп. 1. Д. 770. Л. 36.


[Закрыть].

В начале 1929 г. общесоюзная еврейская газета «Дер Эмес» опубликовала заметку «50 % лишенцев». В ней утверждалось, что местечке Шумячи Рославльского уезда Смоленской губернии большая часть еврейского населения лишена избирательных прав. Этот факт расценивался, как грубое извращение местными властями основных принципов советской национальной политики. По распоряжению губернского руководства Рославльский уездный исполком отправил в Шумячи, для проверки фактов, изложенных в публикации, инструктора З. Г. Поза. При проведении проверки им было установлено следующее: «Всего нацменовского населения в возрасте старше 18 лет имеется 679, из них избирателей 380 и лишенцев 299». Большую часть лишенцев составляли торговцы – 99 человек и члены семей лиц, лишённых прав голоса – 183 человека. По мнению Поза «лишение избирательных прав нацменов» было «произведено в полном соответствии с инструкцией ВЦИКа, за исключением Ланиных, кои лишены за скрытую торговлю». Далее инструктор уисполкома писал: «В отношении лишения 3 кустарей и Ланина, можно констатировать следующее: а) кустари Добкины, Хенкин (шапочники), кроме того, что они эксплуатируют кустарей путём сдачи подрядов на дому, занимаются ещё закупкой больших партий мануфактуры и продажей больших партий изделий, а Хенкин кроме этого снабжает население кредитами по высоким процентам; б) в отношении Ланиных кустари требовали их лишить». В конце своего отчёта Поз резюмировал: «я считаю, что лишение избирательных прав нацменов произведено правильно и что заметка редактирована под диктовкой 3-х эксплуататоров-кустарей. В отношении же Ланиных вопрос нужно пересмотреть в соответствии с 23 статьей инструкции»[536]536
  Там же. Ф. 2360. Оп. 1.Д.35.Л. 8.


[Закрыть].