Текст книги "Анифа. Пленница степей (СИ)"
Автор книги: Деметра Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Не бойся, девушка, – пророкотал мужчина успокаивающе, – Я всего лишь подал весточку брату. Благодаря ему мы может спокойно идти дальше. Караван не очень далеко и, наверное, кочевники повернули в другую сторону, не получив желаемого.
Анифа понимающе кивнула. Но стоило им с наемником сделать всего несколько шагов, до них снова донесся крик – немного другой, пронзительней и выше тональностью. Он заставил Мала нахмуриться и остановиться, и девушка обеспокоенно посмотрела снизу вверх в лицо наемника.
– Это снова твой брат? – тихо спросила рабыня, – Этот клич… он значит что-то плохое?
– Да, – не стал скрывать Мал, – Кочевники сделали свой шаг.
Анифа мгновенно побледнела.
– Караван в опасности? – прошелестела она.
– Да, – процедил сквозь зубы мавр.
– Из-за меня…
– Да, девушка. Тебе стоит вернуться назад.
– А ты?
– Я побегу к брату и нашему господину. Может, все не так уж и плохо…
Возможно, мавр добавил бы еще что-нибудь, но молниеносный свист и последующий за ним точный удар пращевого камня в висок не дали ему этого сделать. Взвизгнув, Анифа отшатнулась, а Мал, закатив глаза, рухнул на колени. Но сознание не потерял.
– Поздно, – пробормотал воин, машинально дернув головой, будто пытаясь скинуть неожиданно возникшую пелену, – Быстрые они, однако. И хитрые, как бесы.
Вскинув голову вверх, рабыня действительно увидела на обрывистом краю пешего кочевника. Потому-то они его и не услышали. Один из следопытов выследил их, оставив свой отряд. И благодаря этому остался незамеченным.
Сможет ли она сейчас сбежать? Мал, даже получив удар, уже успел все просчитать. Нет, не успеет. Следопыт последует за ней и оставит для отряда знаки, по которым ее догнать будет без какого-либо труда. С караваном у нее еще был бы хоть какой-то шанс. Без торговцев – его не было совсем.
Видимо, девушка тоже подумала об этом. Потому что, вздохнув и бросив на мавра полный сожаления взгляд, Анифа неторопливо пошла к крутой тропе, по которой можно было выбраться из ущелья наверх. И под внимательным и насмешливым взором кочевника, сдерживая разочарованные вздохи и слезы, принялась аккуратно взбираться, цепляясь за выступы и аккуратно упираясь обутыми в кожаные сапожки ступнями в скалистую поверхность.
Глава 16
Шах-Ран не знал, что его рабыня сбежала. Занятый тренировками с воинами, осмотром своего стойбища и беседами с новобранцами, он проводил время, как и должно вождю.
А вот Рикс, некоторое время назад получивший привычку отслеживать всяческие передвижения Анифы, пропажу заметил. Оттого уже спустя час после того, как она ускользнула из Дариорша, северянин поднял несколько своих людей, относящихся к его личному и доверенному отряду, разделил их на группы и дал четкие указания. Все-таки Рикс не был до конца уверен, что Анифа совершила такую глупость, как последовать за караваном и покинуть стойбище кочевников. Самонадеянная и совершенно бестолковая выходка, которая может ей стоить жизни.
Поэтому пара человек отправились к речной излучине. Еще пара – к высоким холмам, постепенно перетекающие в опасные и совершенно безжизненные горы. Еще двое кочевников он отправил на восток, и троих – на северо-восток. Ну а он сам с парой спутников – по стопам каравана, но не единой линией, а распределившись по обе стороны ущелья, для чего половине отряда пришлось сделать приличный крюк.
Караван они нагнали быстро. Но, обогнув, не задержались, ведь даже мимолетного взгляда хватило Риксу, чтобы заметить, что девушки среди торговцев и сопровождающих их воинов не было.
Однако северянин провел эту демонстрацию специально. Если торговцы и правда причастны к уходу Анифы, неожиданное появление кочевников должно было обеспокоить их.
Пары часов хватило людям Рикса, чтобы понять – следов рабыни нигде нет. Степь – не то место, где можно с легкостью спрятаться. И тогда северянин приказал – воротиться к каравану, чтобы окончательно претворить план в действие.
Доверие – это роскошь, которая не карману даже королям. Или, говоря иначе, особенно королям. В лексиконе степняков слово “доверие” несет особый, практически сакральный смысл. И сложившаяся ситуация только подтверждала – люди его не заслуживали. Торговцы не знали, ни что такое доверие, ни что такое верность.
Степняки налетели на караван, подобно вороновой стае, – неумолимо, яростно и жестко. Воздух наполнился гулким ржанием, воплями и стонами, но Рикс отдал приказ не убивать караванщиков. Только проучить. Степняки сработали слишком уж неожиданно и слаженно, чтобы охрана торговцев дала достойный отпор.
И вот тут-то побратим вождя обратил внимание на отсутствие одного примечательного человека. Слишком уж яркими и заметными были наемники Хашима, чтобы сейчас не обратить внимание на то, что подле торговца был только один из двух мавров.
– Где твой воин, Хашим? – холодно спросил Рикса у распластанного на земле мужчины с перекошенным от боли в сломанной руке лицом.
Не то, чтобы северянину очень нужен был ответ, ведь он и так, сложив очевидные факты, пришел к определенному выводу. И все же некое уважение к старому знакомцу вызвало у него желание задать этот вопрос.
Однако Хашим, стиснув зубы, лишь сверкнул глазами и промолчал.
Как же это было глупо. Может быть, и благородно, согласно традициям Роунской империи и восточных княжеств, но слишком уж недальновидно и самонадеянно. Неужели торговец и правда думал, что ему с такой легкостью удастся вывезти любимую игрушку вождя прочь? Или девушка и ему голову вскружила? И когда только успела?
– Не важно. Можешь не говорить, – покачал головой Рикс, приструнив за узду дернувшегося под ним коня, – Лишь благодаря годам нашего сотрудничества я, так и быть, и прикажу прирезать вас всех, как собак. К тому же твои товарищи не виноваты, что тебе в голову ударила моча. Или что-то другое, а, Хашим? Возжелал девчонку, может? Решил, что в благодарность она станет твоей?
– А разве сейчас это важно? – усмехнулся торговец, попытавшись подняться, но в итоге завалившись обратно в пыль.
– Ты прав. Не важно.
Уродливо оскалившись, северянин резко спрыгнул с коня. Приблизившись к торговцу, он в едином и молниеносном движении схватил ткани, повязанные на его голове в очень своеобразном и традиционном уборе, и резко отшвырнул в сторону. Длинные, слегка вьющиеся волосы, тут же рассыпались по мужским щекам и плечам, и Хашим мгновенно побледнел.
Понимание того, что сейчас произойдет, пришло мгновенно, ошпарив холодом и сердце, и голову.
Он не успел и дернуться, когда Рикс, надежно перехватив длинные кудри и вздернув тело торговца вверх, выхватил нож и с силой вогнал в широкий загорелый лоб. Глаза Хашима, безобразно распахнутые в предсмертных конвульсиях, мгновенно закатились и потухли. Дернувшееся тело обмякло, руки в широкополых рукавах повисли плетьми, и северянин, продолжая ухмыляться, брезгливо откинул труп в сторону.
Звенящая и шокированная тишина повисла над разгромленным караваном. Но Рикс, снова оглядел их в кровавом предвкушении, будто собираясь продолжить свою расправу.
Но вместо этого, вскинув голову, мужчина неожиданно устремил взгляд в сторону, где показалась далекая фигура всадника.
Это был один из следопытов северянина. Добравшись до сородичей, он резко натянул поводья, останавливая свою тонконогую и выносливую кобылу.
– Рикс, мы с Аином нашли девушку, – просто, без малейшего намека на хвастовство, сообщил кочевник северянину, не обратив на труп одного из торговцев внимания, – Он остался с ней и ждет вашего вердикта.
– Хорошо, – холодно кивнул побратим вождя, быстро вскакивая в седло и круто разворачивая своего коня, – Оставляем караван. И возвращаемся! А вы…
Рикс перевел взгляд на торговцев и их поверженное сопровождение и снова усмехнулся. И медленно, но громко и четко проговорил:
– Мы не отменяем наших договоренностей, господа. Даже не думайте не вернуться в Дариорш с заказанными товарами. Вы знаете, что со степью шутки плохи. А показывать характер для торговцев – недопустимая вольность. Будем ждать вас через три месяца. И на этот раз, надеюсь, обойдемся без шуток и игры в кошки-мышки.
Да, когда надо, Рикс мог вести долгие и даже витиеватые разговоры – богатый язык северных народов не чурался замысловатых выражений и красочных эпитетов. Но, будучи человеком от природы жестким и прошедшему непростой путь, предпочитал молчание бессмысленной болтовне, а дело – праздному времяпрепровождению. Таким его сделало не только детство в холодном и жестоком краю, наполненному междоусобными войнами между разными кланами в борьбе за землю, но и участь наемника, которая заставила его как следует помотаться по свету и в итоге найти свое пристанище в степях, подле полукровки, ставшего ему братом.
Сегодня северянин показал торговцам, что всяческое действие должно иметь последствия. Причем не только для того, кто посягнул на собственность степного вождя, так и для тех, кто окружает преступника. И пускай речь шла всего лишь о рабыне, все лишь о женщине, которая принадлежала своему хозяину, о вещи, пускай дышащей и двигающейся, дыхание и сущность этой вещи полностью были во власти Шах-Рана и не имели права переходить в чужие руки без его на то дозволения.
Хотя… Кого Рикс обманывал? Он сам притянулся к этой девчонке и прочно подсел на нее, как юный кметь – на горячую схватку и добрую порцию хмельного меда после пролитой крови. И оттого чутко ощутил, когда та задумала побег. И оттого наказал Хашима столь жестоко и демонстративно.
Он не смел, возжелав ее, пойти у той на поводу. Должен был отказать, воротить назад, и тогда бы был жив.
…Отправив свой отряд в Дариорш и отпустив с ними и посланника, северянин пришпорил коня и в одиночку поскакал в указанную тем сторону. Находящееся в самом зените солнце неприятно жарило, но привыкший к степному зною Рикс практически его не ощущал из-за бьющего в лицо обжигающе холодного осеннего ветра.
Он нещадно несся вперед, зная, что там, понадеявшаяся на иллюзорный побег и теперь явно смешавшаяся от неудачи, бредет маленькая и худенькая девочка с огромными янтарными глазами. Девочка, что прочной и корявой занозой въелась в самую подкорку и не желала оттуда выбираться.
Разумеется, ее надо было наказать. Причем в обход Шах-Рана.
Но девочка сохранит это втайне – Рикс в этом не сомневался.
Глава 17
Дернувшееся будто в конвульсиях сердце замерло, пропустив несколько ударов, и тут же противно заныло. Анифа со страхом глядела на неторопливо приближающегося, пустившего шагом коня северянина и снова едва сдержала рвущийся наружу плач.
Правда, видела она все через дымку так и не пролитых слез и потому – неясно и смутно.
Да и не нужно ей было зрение, чтобы понять – в лице Рикса грядет буря. Она нарушила закон. Совершила предательство и преступление. И теперь должна будет поплатиться за это.
Прежде, чем всадник приблизился к ней, девушка, поддавшись слабости, мягко опустилась на землю. Идущий подле нее и ведущий своего коня под уздцы следопыт дернулся, чтобы подхватить ее и поддержать, но резкий окрик северянина остановил его. И тот замер, а животное рядом с ним, дернувшее вожжи, недовольно всхрапнуло.
– Свободен, – приказал Рикс степняку, – Догоняй наших. Я скоро вернусь.
Никаких дополнительных объяснений северянин давать не стал. Да степняку они и не нужны были. Кивнув, молодой мужчина с загорелой, необыкновенно темной кожей, легким и плавным движением запрыгнул в седло, круто развернулся и с места бросился вскачь в сторону степной столицы.
– Дай руку, – резко проговорил мужчина, наклонившись.
Инстинктивным желанием Анифы было дернуться назад или даже, вскочив на ноги, рвануть прочь. Но северянин посмотрел на нее настолько холодно и строго, что девушка, будто под влиянием гипноза, действительно протянула вперед ладонь. Рикс, крепко обхватив ее за запястье, вздернул маленькую фигурку вверх, и ей ничего другого не оставалось, как позволить мужчине посадить себя перед ним.
– Глупая. Глупая девочка, – горячее дыхание, вырвавшееся изо рта северянина вместе с этими словами, опалило ухо Анифы, и она вздрогнула, вжав голову в плечи, – А я думал, что ты умнее.
Девушку прикусила изнутри щеку и тут же почувствовала вкус крови у себя на языке. Она нервно сглотнула и инстинктивно сжала в пальцах шелковистую лошадиную гриву. Рикс же, поддав пятками бока коня, дернул одной рукой вожжи в сторону, а второй – крепко прижал рабыню к своему торсу.
В этом жесте – скупом и одновременно порывистом – чувствовалось желание.
Желание подчинить.
И наказать.
Неизбежность этого ощущалась так явственно и так ярко, что Анифа мгновенно покрылась мурашками. Ее сердце забилось быстро и неистово, отдаваясь гулким стуком не только в грудь, но и в голову.
Чтобы хоть немного уменьшить это неприятное ощущение, девушка, повернув голову, тихонько пробормотала:
– Господин очень зол? Он сильно накажет меня?
Ответ Рикса удивил ее. Как и тот факт, что мужчина вообще соизволил ответить.
– Шах-Ран не знает, что ты пыталась сбежать. По крайне мере, когда я с отрядом уезжал, еще не знал. А мои воины умеют держать язык за зубами. Но не сомневайся. Ты получишь урок за свой поступок.
– А ты не хочешь узнать, почему я это сделала, северянин?
Ладонь Рикса предупреждающе сжала живот Анифы, и та порывисто выдохнула. Да-да, она могла и не спрашивать. Как будто мужчине это могло быть интересно! Как будто его это могло волновать! Сейчас она чувствовала на уровне подсознания и ощущений сугубо мужские желания Рикса и трепетала от осознания грядущего наказания.
Северянин всегда получал желаемое – она уже успела в этом убедиться. И то, что он более не прикасался к ней с той ночи, еще не показатель того, что он охладел к ней. Иначе почему он раз за разом провожал ее вспыхивающими взглядами и подарил накануне дорогие платья и украшения? Весьма щедрый и совершенно недвусмысленный шаг с его стороны. А, беря во внимание суровый и крутой нрав воина, еще и почти галантный.
И сейчас он, кстати, довольно жестко и уверенно засунул руку ей в ворот холстины и нащупал эти украшения, которые Анифы прихватила с собой с целью расплатиться именно ими, а не своим телом.
А после ладонь Рикса скользнула в сторону, под плотную ткань платья. Но лишь для того, чтобы порывисто сжать упругую плоть с мгновенно затвердевшим от прикосновения соском. Девушка болезненно охнула и на мгновение зажмурила глаза.
И все же – мужчины есть мужчины. От женщины им нужно лишь удовлетворение их похоти и самодостаточного эгоизма. Не одна – так другая. Сейчас Рикс желал именно ее. А ее побег лишь запустил незамысловатую и старую, как мир, игру под названием “охота”.
Теперь поймавший ее охотник собирался получить заслуженную награду. Последним открытым вопросом было “где именно он собирался это сделать?”
Не прямо же вот так: в седле, верхом… Это же просто уму непостижимо!
Но Рикс продолжал и продолжал ее сжимать. Одну грудь, другую. Живот. Северянин касался чувствительной кожи под мягкими полушариями и проводил пальцами по ребрам. И, может быть, в другой ситуации податливое тело Анифы, привыкшее к ласкам, даже грубым, отозвалось бы, но не сейчас. От страха, от неприязни к Риксу, от жалости к самой себе сейчас ей меньше всего хотелось найти утешение в мужских объятиях.
Риксу ничего не стоило унять свое возбуждение, вспыхнувшее от близости маленькой танцовщицы. Впервые за время, прошедшее с момента их возвращения в Дариорш и той ночи в шатре вождя, она оказалась в его руках. Он не мог лишить себя удовольствия прикоснуться к ее нежному телу, скрывающемуся под некрасивой и грубой тканью холстины, и в штанах мгновенно стало тесно и некомфортно.
Удивительно, с какой легкостью рабыня могла вызвать его похоть. И даже в таком виде – в безразмерной мешковине, вспотевшая и уставшая. А еще от нее остро пахло страхом. И он возбуждал Рикса еще сильнее.
Пойдя на поводу своей похоти, северянин не ограничился одной лишь соблазнительной женской грудью. Хотя набухшие соски, конечно, заставили его тихо ухмыльнуться и предвкушающе прижаться к низу спины Анифы своим внушительным бугром. Скользнув ладонью ниже, он коснулся через ткань платья ее промежности. Порывисто выдохнув, рабыня содрогнулась всем телом и инстинктивно дернулась вперед. Но с лошади ей деться было некуда. Поэому, вместо того, чтобы сбегать и откровенно шарахаться от желавшего ее мужчины, она в итоге обреченно прикрыла глаза и откинулась назад. Прямо на грудь всадника. Позволяя северянину и дальше жадно ощупывать и сжимать ее хрупкое и беспомощное тело.
Но Рикс и правда не собирался брать ее в седле. Хотя на его памяти случалось и такое. Все-таки кочевницы были неприхотливы как в жизни, так в любовных утехах.
…Анифа не сразу поняла, что мужчина ведет коня не в сторону Дариорша. Она вообще старалась ни на чем не концентрировать свое внимание, почти отключив свое сознание и от пейзажа вокруг, и от ощущений.
Девушка вскинулась и огляделась, лишь когда конь под ними, тихо и коротко всхрапнув, остановился, а Рикс, упруго соскользнув на землю, стащил ее за собой.
С одной стороны по-прежнему простиралась степь – знакомая и одновременно неповторимая. Бледная, высушенная солнцем и холодом трава морем колыхалась под ветром, а низкое из-за рядов пышных бело-лиловых облаков небо казалось низким, но бесконечным. А вот небольшая березовая рощица у холма, куда ее привез Рикс, могла порадовать глаза неожиданно яркими красками – еще не до конца облетевшая листва деревьев была наполнена ярким пурпуром и светлым янтарем.
И хотя это было совершенно несвоевременно, щемящая нежность и восхищение перед красотой природы вдруг сжало девичье сердце. И снова напомнило о ее собственной, незавидной, участи. Слезы сами потекли из ее глаз, и Анифа поспешно подняла ладони к лицу, чтобы стереть непрошенную влагу.
Рикс, подтолкнув ее в глубь рощи, не увидел их. А плакала девушка бесшумно – лишь пару раз вздрогнули плечи под грубой тканью накидки.
– А теперь – рассказывай! – холодно приказал северянин, резко повернув беглянку и грубо припечатав ее спиной к одному из березовых стволов.
Девушка удивленно подняла на мужчину бледное, с темными синяками под блестящими глазами, лицо, и Рикс самодовольно усмехнулся. Нет, ему, конечно, не нравился вид изможденной и переживающей рабыни, но и в таком состоянии она была чудо, как хороша. А еще явно осознавала, какую невозможную ошибку она совершила.
– Что рассказывать? – обреченным шепотом переспросила Анифа, поежившись под пристальным и жестким взглядом воина.
– Зачем сбежала?
Девушка вздохнула – прерывисто и очень грустно. Очередная слеза выступила в уголке ее почему-то посветлевших глаз и медленно скатилась на скулу. Это неожиданно взволновало северянина, и он, непроизвольно подняв ладонь к осунувшемуся лицу, почти мягко провел пальцами по девичьей щеке.
Анифа ожидаемо вздрогнула, и ее взгляд стал колючим и неприязненным.
– Потому что не хочу больше быть под вождем, разве непонятно? – с неожиданной силой выпалила она.
– Ты рабыня, – напомнил Рикс ей зачем-то, – Нет разницы в том, что ты хочешь.
– Я… я… я больше не могу это выносить!
– Тогда почему сбежала сейчас? – поинтересовался Рикс жестко, обхватив пальцами тонкую шею и слегка надавив на дернувшуюся челюсть – маленькую и очень-очень хрупкую; слегка не рассчитать силы – и сломаешь. – Надо было дождаться, когда мы уедем. И никто бы тебе не помешал.
– Одна бы я не выбралась, – придушено выдохнула маленькая танцовщица, – Только с караваном.
– У тебя не было и шанса, – криво оскалился мужчина.
– Шанс есть всегда… Но боги, видимо, отвернулись от меня…
– Богам плевать на камни под их ногами. А ты даже не камешек. Всего лишь маленькая песчинка. С чего ты взяла, что им не плевать на тебя?
– Вера… – рассеянно прошептала девушка, горестно поморщившись, – Вера – это все, что у меня осталось… Я… не могу больше…
Рикс непонимающе качнул головой. Но хватку ослабил и, обессиленная, Анифа медленно сползла на землю. Как ребенок, она прикрыла ладошками голову и тихонько всхлипнула.
Вот теперь северянин почувствовал раздражение.
Всегда сильная, всегда полная какого-то внутреннего огня и света, сейчас рабыня была как затушенный уголек – маленький и невзрачный. Куда все подевалось?
Откуда взялась вся эта скорбь? Что именно она оплакивает?
Этого Рикс не понимал совершенно.
Он ожидал увидеть беглянку, да, пусть маленькую, да, пусть слабую и совершенно неумную, но которая будет рваться и пытаться сделать хоть что-то, раз решилась на такой поступок.
Но не видел.
И это раздражало.
Что ее не устраивало? Ему думалось, что один из торговцев (как оказалось, именно Хашим) соблазнил ее какими-то обещаниями и дорогими подарками, и та бездумно кинулась за ним, надеясь на лучшую долю. Есть ли разница, перед кем раздвигать рабыне ноги?
Но она сказала: “Не могу быть больше под вождем”.
И что же это могло значить? Да любая кочевница душу продала бы за место быть подле его побратима, быть его наложницей, причем, на данный момент, самой любимой и выделяемой им.
И одно дело, если бы Шах-Ран был жесток к ней. Но он видел – собственными глазами видел! – с какой страстью и неподдельным желанием она отдавалась порой несдержанному в своей порывистости кочевнику! С каким удовольствием принимала его – и их! – ласки и ярко кончала, безумно соблазнительная и искренняя в своих чувствах и эмоциях.
Так что не так-то, демоны ее дери?!
Присев перед девушкой на корточки, Рикс снова обхватил подбородок девушки ладонью и заставил ту вскинуть вверх свое искаженное от горя лицо.
– Слушай меня, девочка, – глухо и яростно пророкотал он, заглядывая в глубину ярко-янтарных глаза, блестящих от пролитых слез, – Тебе повезло в одном – занятый подготовкой, вождь не заметил твоего отсутствия. Поэтому мы вернемся в стан и ты забудешь об этой глупости. Ты снова будешь улыбаться, будешь танцевать и раздвигать перед Шах-Раном ноги. Столько раз и так долго, пока ему не надоест. Это в твоих же интересах. А в день, когда он перестанет тебя желать, я заберу тебя себе. Поняла меня? Это куда как лучший вариант, чем быть постельной грелкой для остальных воинов, которые будут делить тебя и брать по очереди – невзирая на все твои вопли, крики и даже кровь. А наши ребята те еще жеребцы.
– Как будто я не знаю! – порывисто вскричав, Анифа в ярости оттолкнула от себя руку северянина.
– И что это значит?! – прищурившись, пророкотал Рикс, – Кто-то уже трахал тебя?! В Дариорше?!
Уму непостижимо! Под боком вождя?! Нарушив неприкосновенность гарема Шах-Рана?!
– Какого черта не сказала?! – взревел северянин.
– Нет! – испуганно распахнув глаза, выпалила Анифа, – Не здесь… Еще… до вождя… В стане Горха…
“Зачем этот разговор? – недоуменно подумала девушка, – Чего он добивается, это проклятый северянин?!”
Рикс мгновенно успокоился.
– Твой глава сказал, что ты была девственницей, – куда как более мирно проговорил он, ослабив на миг сжавшиеся на шее Анифы пальцы.
– Соврал, – горько откликнулась девушка.
Рикс не удивился. Но одно дело – это действительно брать бесправную рабыню, еще и такую привлекательную – кто ж осудит этих жестоких, живущим по собственным правилам и законам кочевников? И совсем уже другое – насиловать совсем еще юную, маленькую и хрупкую, девочку.
Сколько их было?
Вряд ли всего пару. Иначе не смотрела бы сейчас Анифа с такой яростью, с такой болью и даже… Ненавистью.
– Это участь женщины, – философски заметил он, окончательно расслабляя свою ладонь и уже поглаживая пальцами нежную и тонкую шею, которая под этими движениями несколько раз судорожно дернулась. – Будь ты частью рода, такая судьба, может быть, и обошла бы тебя. И то не факт. Думаю, в твоем племени были те еще привычки…
Девушка снова поникла, уронив голову на грудь. Ее волосы, растрепавшиеся и выбившиеся из косы, густой волной заструились по ее лицу, скрывая его. Но больше Анифа не плакала. Или же – сдерживалась и таилась.
И Рикс сделал вещь, совершенно для себя неестественную и странную. Присев перед девушкой на корточки и обхватив тонкие плечи, он притянул ее к себе, обнял и стал аккуратно поглаживать по голове. Но вместо того, чтобы расслабиться и довериться этому неожиданному проявлению доброты и заботы, Анифа замерла и напряглась. И даже задержала дыхание.
А вот северянин с жадностью вдохнул запах ее тела и волос, которым так и не смог надышаться окончательно, пока они ехали верхом, а он прижимал, лаская, ее к своему торсу.
Ему очень нравилось, как она пахнет. В отличие от других женщин степей, танцовщица регулярно, каждый день, мылась – или в речке, или в деревянной лохани, которая теперь постоянно стояла у Шах-Рана в шатре, который тоже, кажется, насквозь пропах запахом вереска. И его даже не могли перебить ароматные масла, которыми пользовались другие наложницы.
Желание вспыхнуло в нем с новой силой. С такой же легкостью, как и сам северянин откинул прочь и свое раздражение и досаду на девушку, и всяческие мысли, порочное и темное вожделение наполнило его тело и вытеснило прочь всё остальное.
Опустив ладонь, Рикс стянул с рабыни накидку и тут же сжал маленькую грудь. Анифа протестующе дернулась и шумно выдохнула:
– Нет!
Мужчина не обратил на этот протест никакого внимания, влекомый лишь собственными желаниями. Толкнув девушку на спину, он навис сверху и в жадном поцелуе припал сначала к шее, потом провел дорожку к ключице, а следом – и к груди, которую он легко обнажил благодаря широкому вырезу.
– Нет! – громко крикнула Анифа, отталкиваясь.
Зарычав, Рикс перехватил кулачки девушки, которыми она стала отбиваться от него и задрал над головой. Свободной рукой он спешно подтянул подол ее платья и нижней сорочки вверх, жестко раздвинул коленом ноги и навалился сверху, вклиниваясь между бедрами.
– Не смей! – снова вскричала Анифа, распластанная под ним и бесполезно дергающаяся. – Не смей! Пожалуйста! Не надо!
Но ее трепыхания только больше раззадоривали северянина, заставляя его кровь бежать быстрее и толкаться в сердце с удвоенной силой. Он мял округлые бедра рабыни, ее мягкие ягодицы, кусал тонкие плечи и твердую грудь и, как зверь, рычал от похоти и страсти.
На секунду девушка вдруг замерла, и лишь какое-то внутреннее чутье позволило Риксу не пропустить момент, когда рабыня неожиданно выхватила из-за его пояса нож. Но нет, не вонзила его в мужской бок в стремлении освободиться, а почти перерезала себе горло.
– Сучье вымя! – ошарашенно выругался северянина, успев перехватить ладонь с зажатым в нем лезвием, – Ты что творишь?!
Металл все-таки оставил на нежной коже короткую и тонкую линию, из которой мгновенно выступили капельки крови.
– Ненавижу! – выпалила Анифа, у которой на глазах снова выступили слезы – на этот раз злые и яростные, – Как же я вас всех ненавижу! Лучше сдохнуть, перерезать собственное горло, лишь бы больше никогда не видеть никого из вас! Варвары! Убийцы!
Рикс с потрясенным недоумением уставился в тонкое и изящное женское лицо, сейчас искаженное от наполнивших маленькую танцовщицу чувств. Она тряслась и дрожала. широко и некрасиво распахнув рот, а ее грудь высоко вздымалась. Казалось, прислушавшись, можно было услышать, как неистово бьется о грудную клетку ее смелое и отчаянное сердечко.
Продолжая держать ее руки в своих, северянин выпрямился. Анифа вела себя не как рабыня, а как женщина в захваченном селении или городе. Ее слова были знакомы и понятны. Одно неясно – почему именно сейчас? И почему именно так?
– Интересно, – прищурившись, проговорил мужчина, – И что же это значит, Огонек?
Рикс впервые произнес вслух прозвище, которое он когда-то про себя дал танцовщице. Но Анифа, естественно, не обратила на это никакого внимания. Хотя явно удивилась неожиданно успокоившемуся северянину и поджала губы.
– Вы, как саранча, налетаете на мирных жителей, неся с собой только смерть и разрушение, – яростно и обиженно выплюнула она, – Убиваете наших отцов и братьев, уводите в плен детей, насилуете наших матерей и сестер. И считаете себя в праве творить бесчинства и разбой, порабощать людей, словно те – бездушные вещи! Но когда-нибудь – я верю в это! – боги накажут вас! И сотрут с лица земли, будто вас и не было!
Северянин неверяще поглядел на рабыню перед ним. Но в то же время почувствовал странное и болезненное удовлетворение – девушка снова пылала, как яркое пламя, а ее глаза блестели уже не только от слез, но и вспыхнувшей в ней ярости.
А еще он впервые слышал от нее за раз столько слов – очень знакомых ему и не раз слышанных. Но это не обеспокоило его. И не взволновало. Он вообще ничего не почувствовал по этому поводу.
– Если ты так ненавидишь степной народ, – оскалившись, медленно проговорил северянин, – То почему ты на протяжении двух лун, Огонек, безропотно позволяла Шах-Рану трахать себя? И… мне? Более того, не надо врать, что не получала от этого удовольствия.
Рикс резко выдернул из ее ладони кинжал и откинул далеко в сторону. Как и некоторое время назад, он перехватил подбородок девушки и крепко зафиксировал, не позволяя ей ни повернуться, ни опустить голову. Приблизив свое лицо к ее, он горячо выдохнул:
– Ты течешь и стонешь, когда Шах-Ран берет тебя. Ты рвешь свою глотку, когда кричишь от наслаждения, которое он тебе дарит. И подо мной ты тоже кричала, Огонек. И не от боли.
– Поэтому я и ненавижу тебя! – вскричала Анифа, – И себя! Из-за этого себя я тоже ненавижу!
Что-то, похожее на жалость, укололо северянина в сердце. И вместо того, чтобы вспыхнуть от противоборства, которое оказала девушка, он мягко огладил ее лицо и на секунду прижалась ртом к ее губам. Очень непривычный для него жест, но получившийся само собой и естественно.
Но Анифа, как ужаленная, снова дернулась, избегая прикосновения. И брезгливо поморщилась.
И тогда Рикс, разъяренный этой реакцией, поцелуй углубил. Он стал жадно вгрызаться в девичий рот, до крови царапая свои зубами нежные губы. Не в силах бороться с таким напором, девушка обмякла и абстрагировалась.
И в итоге безропотно позволила северянину сделать всё, что тот хотел. Ненавидя себя, ненавидя мир, в котором родилась и в котором оказалась вынуждена не жить, а выживать, ненавидя свою слабость и неумение дать достойный отпор.
