Текст книги "Анифа. Пленница степей (СИ)"
Автор книги: Деметра Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 9
И вот рабыня предстала перед Риксом во всей красе. Несмотря на кажущуюся худобу, Анифа оказалась очень соблазнительна без одежды. Она была не только очень правильно и ладно скроена, но и обладала женственностью и мягкой чувственностью, нехарактерных для большинства кочевниц – сильных, крепких и готовым к любым испытаниям. Рот другой, нежеланной девчонки был горяч и туг, но не этот рот он желал ощутить на своем члене. Он хотел ту, что сейчас кончала от жесткого проникновения в зад и кричала, закатив глаза и дразня его своими маленькая двигающимися грудками с задорно стоящими сосками.
Это немного напоминало танцы, которые устраивала Анифа – чувственные и красивые. Но вид отдающейся побратиму девушки был все же краше. Чувственная и страстная, она извивалась в его объятьях, стонала так желанно и искренне, вскрикивала так отчаянно и маняще, что Рикса это повергала в пучину самой темной, самой злой ярости и досады.
Он захотел ее в первую же минуту, как увидел – зачем же врать самому себе? Как, впрочем, и другие воины. И он ожидал, что рано или поздно попробует ее.
Но в итоге довольствовался неумелым ртом кочевницы, чья смуглая кожа почти внушала отвращение.
Побратим был прав – он не мог кончить при всем желании. Обнаженное тело Анифы маячило перед глазами, сбивая с настроя, а злой, но понимающий взгляд вождя только добавлял в огонь дров.
Этот взгляд говорил: "Вот она какая. И она – моя!"
Но пока он лично не трахнет ее, Рикс, разумеется, не поймет, что же такого в ней нашел Шах-Ран, раз настолько ревниво оберегает свою рабыню.
Глянув вниз, на заплаканное и сейчас совершенно некрасивое лицо Лишы, Рикс почувствовал омерзение. Даже член немного опал. Поэтому он грубо схватил ее за волосы и стал насаживать ее голову на себя – грубо и глубоко, совершенно не обращая внимания на заколотившие ее по бедрам кулачки.
Яйца гудели, требуя высвобождения, но разрядка все не подступала.
Он хотел ее, эту чертову танцовщицу. Но без разрешения вождя, разумеется, подойти бы не посмел. И мог лишь наблюдать, как сотрясается в оргазме светлокожая рабыня, невероятно красиво выгибая свою изящную шею и закатывая от удовольствия глаза.
Именно это зрелище, а не рот Лишы заставил его наконец-то кончить. Но это… было тускло и почти незаметно, северянин лишь выплеснул свое семя на лицо девушки, своевременно вытащив член из ее рта и дернув несколько раз по стволу собственной рукой.
Оттолкнув от себя кочевницу, Рикс зло мотнул головой и дернулся в сторону с намерением уйти. Но его ноги словно цепями сковало – он сумел сделать всего шаг, не в силах избавиться от наваждения какого-то божественного откровения, которые представляла собой сейчас Анифа. Опавшая, расслабленная и взволнованная, она откинулась на грудь вождя спиной с закатившимися глазами, и весь ее облик – нежный и трепетный, как у сильфиды, был как ясен и сладок. Настоящая услада для глаз.
Шах-Ран снова изменил позу. Он лег сам, а девушку посадил сверху спиной к себе, прочно удерживая ее своими руками. В таком положении бедра девушки раскрылись перед северянином, и от представившегося его глазам зрелища он даже дыхание задержал. Член вождя по-прежнему были в ее заднем проходе и поэтому ее промежность была на виду – нежная, с совсем небольшой порослью, с влажными и розовыми складочками, похожими на лепестки диковинного цветка. На них даже были похожая на отборные жемчужины роса влаги – блестящие и наверняка горько-сладкие на вкус.
Анифа еще не совсем пришла в себя, но вот Шах-Ран толкнулся вверх – и той пришлось, аккуратно упершись ладонями в колени вождя, задвигаться – пока медленно и мягко, но невероятно завораживающе. Загорелые и сильные руки побратима на девичьих бедрах сильно контрастировали с нежной и светлой кожей и подталкивали их вверх. И снова – непроизвольно притягивали к себе взгляд, фокусируя внимание на впалый живот. Темный треугольник коротких волос на лобке. И нежнейшее лоно, один вид которых сейчас сводил северянина с ума.
Что же все-таки толкнуло северянина сделать шаг в сторону топчана? А следом и другой, третий? Вытянувшись возле постели, он запоздало подумал о гневе Шах-Рана, который мог в любой момент обругать его и прогнать. А то и наказать ведь…
И вот он заметил его. Сверкнул глазами. Но ничего не сказал. Лишь внезапно толкнулся вверх бедрами, и от неожиданности Анифа вскрикнула, распахнув глаза. Она заметила близость Рикса и вздрогнула. Выпрямилась, зачем-то прикрылась руками и низко опустила голову, скрывая лицо за распущенными волосами. Ее лицо, красное от возбуждения, покраснело еще больше, только на этот раз от стыда. И это отозвалось в Риксе теплой волной, будто порывистый ветер поднял вверх горячий степной песок, к которому много лет назад северянин привыкал с большим трудом. Но если обжигающий ветер неприятный, то вид краснеющей Анифы возбуждал и заставлял обмякший член снова налиться кровью, а яйца сжаться от напряжения.
Неожиданно Шах-Ран обхватил девушку за талию и резко поднял вверх, покидая ее тело. Наклонил ее, прижал к своей груди и положил ладони на ягодицы, разводя половинки в стороны и снова демонстрируя не только влажное лоно, но и припухшие мышцы вокруг заднего прохода.
Все верно. Шахран же трахал ее в зад. И Анифа кончила от этого, как настоящая шлюха.
Зачем вождь показывает ему это? Зачем дразнит? Чтобы позлить? Или показать, чего он, Рикс, лишен?
– Хочешь ее? – вдруг спросил вождь, – Девка не смогла успокоить твой стояк? Неужели ты так пьян, что готов позариться на чужое?
– Будь ты проклят, – зло прорычал Рикс, тем не менее протягивая руки и кладя их на мгновенно вздрогнувшую женскую спинку. Ощущение нежнейший шелковистой кожи под пальцами пронзилило северянина молнией, и он сильнее подался вперед.
– Ну и хрен с тобой, – прошипел Шах-Ран, – Давай. Вперед. Только аккуратней с моим цветочком. Она хрупкая. Смотри, не сломай.
– Нет, господин… – тихонько прошептала Анифа, вскидываясь, – Пожалуйста, я… не смогу…
– Ну-ну, девочка. Расслабься. Не плачь, – успокаивающе проговорил Рикс, оглаживая ее лопатки и позвоночник.
– Прогнись сильнее, – приказал Шахран, – Оттопырь задницу. И брат прав – просто расслабься. Ты без проблем примешь нас обоих. И ты сможешь почувствовать нечто большее, чем обычное удовольствие.
– Нет-нет, – обреченно замотала головой Анифа, пытаясь выскользнуть меж двух мужчин. Но их руки удерживали ее без каких-либо усилий, – Не надо, прошу!
Но северянин уже прижал конец своего члена к сжавшейся дырочке. Алкогольное опьянение, вроде как отпустившее его, усилилось от восхитительного торжествующего чувства и именно оно заставило сердце стучать как сумасшедшее, а дыхание – задержаться.
Девушка продолжила упрямо сопротивляться – она жалобно просила пожалеть ее и даже тихонько заплакала. И словно не понимала, что своим ерзанием и движениями только больше распаляла обоих мужчин.
Поэтому одним точным ударом вождь вошел в нее, выбив очередной жалобный и одновременно порочный стон. А следом и Рикс вогнал в растянутый анус свои пальцы, но лишь для того, чтобы следом протиснуться и членом. Толчок – и он почти полностью внутри. Анифа опять всхлипнула, но тут же обмякла, смиряясь.
Северянин в исступлении задвигался – сразу быстро и глубоко, толкаясь о бедра и каждым толчком вызывая у Анифы испуганные и болезненные всхлипы.
Из-за двух членов, двигающихся в ней одновременно, было тесно и туго. И очень-очень больно. Казалось, все ее внутренние органы оказались сдавлены с двух сторон, но хуже всего было ощущение невозможности вырваться из захвата мужчин. Из-за сильного трения и глубоких толчков девушку будто разрывало изнутри, и она болезненно вздрагивала и содрогалась всем телом. И вот-вот могла лишиться сознания от интенсивности и мощи невероятно сильных ощущений.
И вот ужас – ее порочное тело, которое Шах-Ран так долго приучал к себе, обучал и заставлял привыкнуть к себе, снова недвусмысленно отозвалось на боль и поступательные фрикции. Анифа даже зажмурилась и потрясенно замотала головой.
– Тебе нравится! – торжествующе прорычал вождь, невероятно крепко сжимая своими ладонями ее бедра, – Нравится, черт тебя дери! Да!
Ответом на это восклицание послужил сладкий и томный стон девушки, в котором совсем не звучала боли. И этот звук отозвался в ушах обоих мужчин, заставив начать двигаться еще сильнее. Еще быстрее.
Внутренние мышцы рабыни стали непроизвольно сжиматься – это были уже хорошо знакомые вождю конвульсии удовольствия и наслаждения, которые потрясли и Анифу, и бравших ее воинов. И звуки страсти разнеслись по шатру, ошеломляя и оглушая. И возбуждая всех троих до невероятного уровня.
И это до невозможности острое возбуждение сделало свое дело – Шах-Ран кончил первым. С громким рыком и проклятиями. Воспользовавшись этим, Рикс дернул девушку на себя – обхватил ее руками, как немного раньше побратим, и стал остервенело мять груди и ощупывать живот. А еще гладить лобок, то и дело задевая набухший клитор. Прижавшись лицом к тонкой линии шеи, Рикс вдохнул сладкий и тонкий, смешанный с мускусным запахом пота аромат девушки и почти заскулил от удовольствия – врываясь раз за разом в податливое тело, он с восторгом ощущал в полной мере сокращающиеся мышцы и спазмы, от которых Анифу потряхивало и буквально выворачивало от раздирающих ее внутренности ощущений.
Но слаще, конечно, были ее стоны – они ласкали слух, звучали песней в ушах и очаровывали своей мелодичностью и неожиданной искренностью.
Да, вождь оказался прав. Несмотря на свое сопротивление, несмотря на страхи и стыд, в какой-то момент она определенно стала получала удовольствие от ощущения двух челенов внутри себя. Это маленькая и хрупкая девочка, танцующая и занимающаяся любовью с одинаковым пылом и страстью, не только выдержала двойной напор, но и эгоистично приняла ласку и наслаждение, снова достигая вершин экстаза. И сводя тем самым воинов, совершенно не привыкших оказывать внимание к своим любовницам, с ума.
Глава 10
Лиша с трудом сдерживала ярость и негодование. Но слезы помимо воли всё текли по ее щекам, выбешивая ее еще больше.
Она не хотела смотреть на постель. Но, снова страшно обиженная приказом вождя, оскорбленная грубостью ее побратима, она не могла не глядеть на мужчин перед собой, которые самым невообразимым и диким образом делили между собой одну женщину. И сейчас коченица ненавидела эту женщину всеми фибрами души – больше и сильнее, чем когда-либо.
Разумеется, не признавать ее экзотической и утонченной красоты, чуждой ее родным местам, Лиша больше не могла. И потому она злилась еще больше. За дни совместного путешествия она даже стала понимать причины болезненной привязанности воинов к рабыне. Ее танцы, как бы Лише не хотелось этого не замечать, были невероятно красивы и чувственны и при этом лишены яркого эротизма и порочности. А хрупкость и нежность ее маленького тела, невинные глаза и личико вполне закономерно вызывали желание оберегать их обладательницу. Или же сломать.
Не зря Шах-Ран называл свою рабыню “цветочком”. Анифа действительно была похожа на нежное и экзотическое растение, которое требовало к себе пристального внимания и ухода. Думать об этом Лише было неприятно, но и не думать об этом она уже не могла – да, она ненавидела эту девку, но какой-то странной ненавистью. Все-таки это была добрая и простая девушка, смиренно принимающая жестокую страсть мужчин, и испытывать к ней по-настоящую сильную злобу, при всем желании, у Лиши не получалось.
Сейчас, видя с каким остервенением двое воинов берут ее вместе, она ощущала жалость и одновременно – ни с чем ни сравнимое вожделение. Чувство унижения, что она испытала, пока Рикс трахал ее рот, утихло, и на его смену пришли острые и терпкие ощущения по всему телу, но особенно – внизу живота. Там у нее стянулся настоящий и даже неприятный узел, который нетерпеливо ждал, когда его развяжут. Ей бы уйти, покинуть этот пропахший похотью и желанием, наполненный страстными вздохами и стонами шатер, позорно сбежать и остудить гудящую и тяжелую голову.
Но, завороженная зрелищем перед ней, она не могла даже с колен подняться. И только смотрела, смотрела и смотрела… Облизывала пересохшие от нервозности губы, комкала пальцами подол короткого платья и судорожно сглатывала несуществующую слюну в горле.
Она ясно видела все мельчайшие подробности соития трех людей перед собой. Видела влажные члены, скользящие в женском анусе и влагалище, белесые соки, жемчужными каплями оросящие пальцы и половые органы, белоснежную сперму, стекающую по упругому стволу, когда Шах-Ран кончил.
Она видела, с каким наслаждением Рикс вгрызался ртом в податливую нежную шею, безвольно изогнувшую под ним, и как яростно тот мял небольшие и крепкие груди.
Она видела, как пальцы вождя оставляли рядом с потемневшими от времени синяками свежие, слишком крепко сжимая ладонями точеные бедра. Как, толкаясь снова и снова, он снова наполнялся силой и желанием, а его опавший член опять становился крепким и мощным.
Мужчины крутили и вертели Анифу в своих руках, словно куклу – они ставили ее в такие позы и положения, от которых даже голова кружилась. Многочисленные одеяла и покрывалы скомкались и оказались отброшены прочь. Тела покрылись потом, и несильное пламя разожженного очага отражалось на коже замысловатыми отблесками. Но мужчины двигались и двигались и, казалось, усталость была им неведома.
Когда эта оргия наконец-то закончилась – шумно и восторженно, под долгие и сладкие стоны и грудные хрипы – Лиша даже вздохнула от облегчения. От напряжения ее тело сотрясалось в мелких конвульсиях и она опала на землю, закрыв лицо ладонями и крепко зажмурившись. На то, как утомленные, но удовлетворенные любовники растянулись бок о бок на постели, крепко зажимая тонкое девичье тело посередине, она уже не обратила никакого внимания. Но звуки их невероятной страсти еще долго шумели в ее ушах, не желая ни утихнуть, ни прекратиться.
Проснулась Анифа от жары и неудобства. Провалившись в сон, как в обморок, она даже не зафиксировала, что осталась между мужчинами. Ее разум после ночного испытания был если не сломлен, то ослаблен, а тело – изнуренно. Поэтому, открыв глаза и прислушавшись к своим ощущениям и окружающему миру, она даже не сразу сообразила, что с ней и где она.
А лежала она, зажатая с двух сторон воинами. Сама она инстинктивно и привычно прижималась к Шах-Рану, положив голову на его плечо, а ладонь – на мерно вздымающуюся грудь. А вот сзади, обхватив ее поперек рукой и тесно припавший всем телом к ее спине и ягодицам, спал Рикс. Его губы практически прижимались к ее затылку, и дыхание северянина жарко опаляли чувствительную кожу под волосами.
Когда же Анифа пошевелилась, пытаясь выбраться из тесного захвата и вздохнуть полной грудью, захват Рикса стал сильнее. Северянин практически вжал ее в себя, и девушка четко ощутила твердую плоть, упирающуюся ей в бедра.
А вот вождь практически не отреагировал. Только поморщился слегка и рот приоткрыл, вздохнув как-то по-особенно глубоко.
Анифа замерла. Похлопала немного ресницами, прогоняя туманную пелену с глаза, и снова попыталась немного приподняться и сдвинуть с себя ладонь Рикса. Все-таки ночью она кричала много и долго и сейчас ей очень хотелось пить, так как горло саднило и зудело.
Не говоря уже о теле, разумеется. Девушка остро ощущала запах пота и семени на своей коже и больше всего на свете хотела сполоснуться.
Ее попытки освободиться окончательно разбудили Рикса. Недовольно и глухо рыкнув, он резко перевернулся на спину и дернул на себя девушку. Та с тихим всхлипом тут же оказался сверху и, что страшнее всего, прямо лицом к лицу.
Синие глаза северянина обожгли Анифу, и она тут же покраснела. Девушка инстинктивно задвигалась, заерзала, находя точки опоры, и, разумеется, сразу оказалась в крайне щекотливом положении – с раздвинутым ногами, голой промежностью на эрегированном члене и обнаженной грудью прямо у предвкушающе улыбнувшегося рта.
– Пусти меня, – попросила Анифа тихо. – Мне надо выйти…
– Зачем же торопиться, девочка? – сладко пророкотал Рикс, жадно вглядываясь прямо в ее глаза.
– Мне надо помочиться, – смело заявила девушка, – А тебе – рот прополоскать. От тебя пахнет вином и тухлым мясом.
Мужчина беззвучно рассмеялся. И девушке бы, наверное, стоило испугаться или хотя бы насторожиться, но вместо этого она только нахмурилась и строго поджала губы. Упершись ладошками в стальную грудь, она что есть силы оттолкнулась, но этого оказалось недостаточно. Крепкие руки только сильнее сжали ее бедра и немного надавили вниз, чтобы девушка еще сильнее почувствовала степень его возбуждения.
Помимо воли Анифа затрепетала. Но взгляд, брошенный машинально на по-прежнему спящего вождя, отрезвил ее.
– Я принадлежу господину, Рикс, – спокойно и вкрадчиво заявила она, – И без его разрешения ты не посмеешь тронуть меня. Особенно в одной с ним постели. Пока он спит.
– Я уже получит его, крошка, – самодовольно хмыкнул воин, несильно толкнувшись бедрами. Анифа поморщилась. Вместе со специфическими спазмами в промежности пришла и боль, напомнившая о несдержанности мужчин этой ночью. И том грязном удовольствии, к которому они вдвоем смогли подвести ее.
Но девушка не собиралась сдаваться так просто. И хотя Риксу, похоже, было глубоко плевать на спящего рядом побратима, Анифа не могла не ощутить острую вину перед Шах-Раном.
И когда северянин все-таки сломил ее, подчинил и подмял под себя, чтобы взять – неожиданно медленно и чувственно, глубоко и жадно – она словно провалилась в какой-то гипнотический дурман. И она отдалась ему – с неожиданной для самой себя покорностью и безропотностью безмолвной рабыни.
После появления вождя в Дариорше жизнь в стойбище заметно оживилась и наполнилась движением.
Шах-Ран все-таки собрался в поход. И его воины восприняли эту новость с яростным восторгом и удовольствием – их кровь кипела и жаждала битв.
Медленно, но верно со всей степи потекли маленькие и большие отряды, стремящиеся присоединиться к армии Шах-Рана. Приходили и караваны – с оружием и доспехами, с отборными породистыми жеребцами и прочими товарами для торговли.
Дариорш наполнился наемниками и новыми рабами – мужчинами и женщинами и даже детьми. Видя такое скопление людей, Анифа содрогалась от непонятного предчувствия и, чтобы отвлечь себя, занялась вполне обычными для женщины делами – уборкой, готовкой еды и штопаньей одежды.
Помимо прочего, она взяла на себя обязанность заботиться о новоприбывших детях. Ее сердце сжималось при взгляде на них, ведь она с необычайной ясностью вспоминала свое собственное детство, когда сама, будучи ребенком, оказалась в стане Горха вместе с матерью. Им было непросто, хотя две старухи почти сразу же взяли их обоих под свое крылышко. Иным же повезло не так сильно. И Анифа до сих пор с болью вспоминает о других детях, которые, увы, не могли похвастаться ни каким-то особым отношением к себе, ни заботой, ни лаской.
Шах-Ран отнесся к ее идее спокойно, если не сказать – равнодушно. Ему было все равно, чем занимается его рабыня – лишь бы по вечерам она радовала глаз своими чувственными танцами, а по ночам грела его постель.
Иногда, правда, в его шатре появлялись и другие женщины – наложницы из гарема вождя. Красивые и ладные девушки, с горящими взорами и соблазнительными телами мгновенно невзлюбили Анифу, и та радовалась, что ей не пришлось делить с ними одну из палаток. Все ее вещи по-прежнему были в шатре Шах-Рана, и тот и не думал выселять ее к остальным. К тому же гарем жил обособленно от остального стойбища – в нем были свои правила и традиции. Наложницы редко появлялись на людях. Они не занимались тяжелым трудом. И проводили все свои дни в праздности, ухаживая за собой и примеряя новые наряды и украшения.
У Анифы же по-прежнему было всего два комплекта сменной одежды и одно платье для выступлений. А просить вождя об обновлении своего гардероба она не считала необходимым.
Но и этот вопрос решился само собой. Ей даже не пришлось прилагать никаких усилий для этого.
Когда в Дириорше появился очередной караван с сопровождающим его отрядом степняков, Анифа, как обычно, в первую очередь занялась детьми и их матерями – степняки посчитали правильным явиться к своему вождю с рабами, захваченными в очередном разграбленном поселении, в качестве даров.
Уже отлично знающая окрестности Дариорша, Анифа показала, где можно взять топливо для костра, утварь для еды и воды для питья и омовения. Взяв необходимые лекарства, она принялась за лечение ран и ссадин. А, закончив, принялась нянчиться и играть с самыми маленькими детьми, чьи матери, не в силах больше бороться с усталостью, улеглись бок о бок около костровища на отдых.
Именно за этим занятием ее и застал невесть откуда взявшийся Рикс.
Он появился незаметно и бесшумно и не сразу показался на глаза, хотя не очень-то и старался скрываться. Замерев возле большого светло-серого камня – некогда бывшим не то постаментом, не то частью идола – северянин сложил на груди руки и уставился на нежно воркующую с детьми Анифу. В этот момент она показалась ему как никогда прекрасной и необыкновенной. Сейчас, по истечению определенного времени, он мог уже с чистой совестью признаться себе, что тяготеет к ней и откровенно любуется маленькой и изящно скроенной танцовщицей. И беспрестанно вспоминает тот день, когда, по капризной воле подвыпившего побратима, она оказалась в его объятьях.
К горькому сожалению мужчины, больше такой возможности не представлялось. За две недели, что прошли после той разнузданной и сумасшедшей ночи, Шах-Ран не позволял ему больше оставаться в своем шатре. И при всем своем кажущимся равнодушии не допускал, чтобы Анифа оказывалась с побратимом один на один.
А ведь, единожды попробовав такой сладкий плод, Рикс хотел этой сладости только больше и больше. Каждую ночь он неистово трахался с той или иной девкой, несомненно, очень польщенной вниманием северянина, под руку однажды даже попалась Лиша, которая, к его удивлению, оказалась девственницей, но ни одна из них так и не смогла удовлетворить его. Временное облегчение в гудящих яйцах, конечно, приходило, но не более. Ему хотелось одну конкретную женщину – маленькую, хрупкую, но при этом очень чувственную и сладкую.
Да, она была очень сладкой. И чистенькой, так как Анифа каждый день с необыкновенным рвением купалась, пользуясь щедрым наличием в этих местах воды. Не раз он наблюдал, как девушка плавала в одной из тихих заводей, сопровождаемая одной лишь Лишей, прислуживающей танцовщице. Это был отличный шанс использовать молодую женщину по прямому назначению, но…
Каждый раз Рикса что-то останавливало. И каждый раз он просто продолжал, как сейчас, молча наблюдать и жадно пожирать взглядом ее словно самими богами вылепленное тело – нежное и безупречное.
“Эта одежда не идет ей”, – почти зло подумал Рикс, видя, как один из мелких карапузов играется с длинными шнурками узкого кожаного корсета, обтягивающего тонкую талию и приподнимающего грудь. Ребенок путался в этих веревочках и беспрестанно тянул в рот. А потом и вовсе дернул с такой силой, что узел ослаб, края корсета разошлись и слишком низкий ворот нижней холщовой сорочки сполз, обнажая совершенной формы грудь с маленьким кружочком соска.
Рикс непроизвольно задержал дыхание. А Анифа смущенно рассмеялась, аккуратно забирая шнурочки и одним движением стягивая корсет обратно.
“Без одежды куда лучше”, – про себя простонал северянин, на секунду прикрывая глаза. Там, в темноте под опущенными веками, образ обнаженной груди отпечатался с болезненной четкостью, и Рикс с жадностью уцепился за него, с шумом выдохнув струю воздуха через плотно сжатые губы.
Именно этот звук и выдал его. Привлеченные странным шумом, несколько детей обернулись и тут же испуганно вскрикнули, ужаснувшись жуткого незнакомца – помимо необъятных размеров, у того были необыкновенно светлые волосы и кожа, а лицо исполосовано шрамами, от чего его выражение было далеко от радушного и милого.
Анифа тоже повернула голову, чтобы понять, что так ужаснуло детей. И с какой-то четкой провидческой проницательностью поняла, что сегодня, как раньше, избежать общения с воином у нее не получится.
После той ночи в ней тоже что-то изменилось, и больше она не испытывала такого острого страха перед северянином, как раньше. Однако и спокойно смотреть на него она тоже не могла – не после его жадных поцелуев и пробирающих до дрожи откровенных ласк.
Еще и тело снова подводило! После всего, через что ей прошло пройти, оно стало порочным и развратным. И Анифа ужасно стыдилась этой стороны своей натуры, раскрывшейся в ней вне зависимости от ее желаний и стремлений. Ненавидела и одновременно боялась.
Поэтому, встретившись сейчас с Риксом взглядами, девушка непроизвольно покраснела. А северянин, будто поняв, почему, самодовольно усмехнулся.
