Текст книги "Анифа. Пленница степей (СИ)"
Автор книги: Деметра Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7
– Не наказывай ее, – тихонько попросила Анифа, – Не надо.
Она сидела на Шах-Ране абсолютно обнаженная и потому – ужасно смущающаяся. И хотя они были в некотором отдалении от костра и расположившихся вокруг него воинов, редкий кустарник был слабой защитой от случайно брошенных в их сторону взглядов. И девушке было определенно стыдно. И пока от этой стыдливости ей было трудно избавиться.
И все же – она просила. Ее неприятно покоробила жестокость Лиши, но она не желала ей зла и даже понимала девушку. Вот бы рассказать ей, что не против уступить вождя для нее. Но разве она поймет? И как объяснить ей настоящие причины такого положения дел?
– Почему? – спросил Шах-Ран холодно, сжимая грудь девушки.
– Просто – не надо. Я не злюсь. Она же просто ревнует.
Мужчина зло хмыкнул и неожиданно с силой выкрутил горошины сосков в разные стороны. Анифа сдавленно вскрикнула.
– Тем более, – заявил воин глухо, – Девка должна знать свое место.
– Она и так обижена судьбой, господин. Лиша… Она любит тебя.
Шах-Ран громко рассмеялся. А его руки опустились на стройные бедра и порывисто сжали тонкую и мягкую кожу на них. Смех не обидел и оскорбил Анифу – она понимала его причину. Но ей хотелось быть уверенной, что кочевнице ничего не угрожает.
– Прошу тебя, – снова прошептала она, слегка наклонившись и приблизив свое лицо к лицу мужчины. – Пожалей ее.
– Странно, – хмыкнул вождь, – Обычно женщины просят меня о совсем других вещах. Подарках. Украшениях. Тряпках. Но никак не о том, чтобы помиловать другую женщину.
– Прости, господин, если оскорбила тебя…
– Ну уж нет! Мне даже забавно! – Шах-Ран широко улыбнулся и прищурился, – Да, девочка! Ты действительно позабавила меня. Хорошо. Я не буду наказывать ее. Но…
– Господин?
– Хорошенько поработай своим ротиком. И тогда твоей подружке ничего не угрожает.
Анифа понимающе кивнула. И тихонько прошелестела:
– Слушаюсь, господин…
Только глядя на то, как миниатюрная девушка мягко и грациозно опускается вниз, к его ногам, и оттопыривает попку, чтобы принять более удобное положение, мужчина наполнился острым возбуждением. Его член уже стал твердым, пока та сидела на нем, а он с леностью разглядывал ее обнаженное тело, но сейчас мужское естество и вовсе стало каменным. И так легко и органично ткнулось в распахнутые полные губы! Не в силах проглотить его полностью, рабыня обхватила основание стояка ладошкой и задвигала ею – аккуратно и чересчур осторожно. Зато от теплой влажности и тугости ее рта, мгновенно укутавшие его орган, вождь тихонько зарычал. И крепко вцепился пальцами в густые шелковистые волосы и надавил на тонкий изящный затылок, чтобы поглубже насадить на себя девичий рот.
Уже привычно подавив рвотный рефлекс, Анифа принялась сосать – упруго обхватывая губами и обводя языком вздыбленную плоть. Огромное количество слюны наполнило ротовую полость и потекло наружу, по коже члена и мошонке, но Шах-Ран только довольно щурился, с наслаждением глядя на ритмично двигающуюся черноволосую макушку. И по-кошачьи урчал, погружаясь в подобное невесомости состояние.
Обучение рабыни давало свои результаты – Анифа многому научилась. И более того – с каждым разом она отдавалась чувственной страсти все ярче и искусней, будто продолжала исполнять один из своих многочисленных танцев. Она научилась предугадывать желания своего мужчины – и с легкостью находила и нужный темп и нужный угол, чтобы доставить тому еще больше удовольствия и быстрее подвести к пику наслаждения.
Дариорш располагался на древних руинах некогда прекрасного и процветающего города. О прошлом величии здесь говорили старинные каменные колонны и помосты с остатками искусно детализированных барельефов и чудом сохранившимися статуями богов и богинь. В разбитых фонтанах уже давно не было воды, зато мозаика на их дне поражала воображение своими цветами и сюжетами изображенных картин. Когда-то изящно подстриженные декоративные кустарники разрослись и превратились в настоящие чащи, но редкой красоты соцветия и бутоны пахли остро и одуряюще, с легкостью перебивая запахи пота, навоза и грязной кожи.
Но сильнее всего Анифу потрясли руина храма, расположившегося в самом центре негласной столицы степных народов. И хотя крыша у него не сохранилась, невероятно толстые и высокие колонны, густо увитые плющом, потрясли ее чувствительную к красоте и искусству душу. На самом верху этих колонн расположились огромные изображения прекрасных богов и ужаснейших чудовищ преисподней. И если у первых были идеальные черты и непередаваемой красоты украшения с самыми настоящими драгоценными камнями, сверкающими в лучах солнца, то у монстров были до ужаса жуткие детали – щупальца и иглы, несоразмерно огромные глаза и клыкастые пасти, когтистые лапы и разноцветная, вздыбленная как шерсть чешуя.
У ступень храма из простых булыжников были сложены простые и незамысловатые алтари. Вперемешку с простой глиняной посудой, наполненной кашей и уже загнивающими фруктами, с букетами цветов и грубыми украшениями были сложены и более ужасающие дары – черепа и кости. И далеко не все они принадлежали животным. На некоторых останках еще даже сохранилась гнилая плоть и их тухлая и вязкая вонь заставляла испытывать тошноту, а голову – кружиться. Но в сочетании с этим первобытным, диким и, несомненно, жестоким обычаем храм смотрелся еще более величественно и эффектно.
И то, что именно в центральном и самом большом зале этого храма были поставлены длинные пиршественные столы – грязные, неубранные, заваленные посудой и разбитыми сосудами – казалось настоящим кощунством по отношению к этому месту. Но Шах-Ран показал ей его с гордостью и самодовольством настоящего правителя. И особенно – высокую кучу какого-то сложенного в углу хлама, при ближайшем рассмотрении оказавшегося всевозможными предметами: золотой и серебряной утварью, доспехами, подсвечниками и канделябрами, мебелью и рулонами тканей. Чтобы потешить мужское эго, Анифе пришлось изобразить на лице восторг и восхищение. И, кажется, Шах-Ран остался вполне этим доволен.
Слава богу, им не пришлось оставаться здесь долго. Продолжая следовать степным обычаям, шатер вождя поставили на земле, под открытым небом, на приличном расстоянии от основных стойбищ. Все-таки людей в Дариорше оказалось достаточно много – больше, чем в любом другом ранее видимом Анифой стане.
Их шатры и палатки, костровища и биваки были беспорядочно и бессистемно разбросаны между руинами, а многочисленные скот – кони, коровы и козы – бродили среди них без какого-либо контроля и надзора. Оттого количество отходов и навозных куч здесь было просто невероятно.
Вождя здесь ждали. Вождя любили. И потому его возвращение здесь было встречено шумно и восторженно. Воины громко приветствовали Шах-Рана – криками и поднятым вверх оружием. Женщины оглушительно смеялись, ослепительно улыбались и бросали под ноги вернувшегося отряда цветы, украшения и кусочки тканей. А некоторые даже смело кидались навстречу, прижимались к лошадиным крупам и беззастенчиво касались мужских ног и бедер своими ладонями. И при этом недвусмысленно и призывно хлопали ресницами, откровенно соблазняя того или иного мужчину.
А вот взгляды, которые люди кидали на Анифу, уже привычно обжигали и неприятно кололи в самое нутро. Не помогал даже платок, в который она закуталась по самые глаза. И потому, когда она наконец-то оказалась в шатре Шах-Рана, она вздохнула с облегчением. Привычная обстановка и близость вождя окутали ее защитным коконом. И даже то, что Лиша была рядом, сейчас ее не беспокоило.
Разумеется, кочевники устроили настоящий праздник и пиршество в честь своего вождя.
И снова Анифа оказалась в храме.
Ночь в Дариорше оказалась ясной, но прохладной – сказывалось западное расположение города. Но количество факелов и жаровень с углями, расставленных по всему периметру храмового зала давали достаточно тепла, чтобы даже такой мерзлячке, как Анифа, не было холодно.
Однако ей было неуютно – причем куда сильнее, чем обычно. Привыкшая к тому, что ее место всегда было подле вождя, сейчас рабыня оказалась в так называемом женском углу – вместе с несколькими кочевницами, не принимавшими участия в разносе блюд и напитков или танцах – беременными или слишком старыми, чтобы танцевать.
А танцевали девушки много. Их смуглые, почти полностью обнаженные тела, украшенные многочисленными шнурками с колокольчиками и цепочками, расписанными по всей коже узорами и с замысловатыми прическами длинных и густых волос гибко и грациозно извивались под ритмичную музыку, а звонкие и высокие голоса выводили странные и эмоциональные песни вперемешку с вызывающими и яростными криками.
Еды и вина было много. Даже чересчур много. Возбужденные и не в меру разбушевавшиеся мужчины громко смеялись и похабно щупали беспрестанно хихикающих разносчиц. Те против смелых ласк ничего против не имели – девушки смело садились на мужские колени, соблазнительно ерзали и подставляли свои шеи и крепкие груди с темными кружками сосков под жадные руки и яростные поцелуи. А потом нехотя поднимались и возвращались к своим обязанностям.
Лиша с легкостью влилась в их общество – сказывалась общая кровь и известность имя ее отца. Девушка иногда оглядывалась на Анифу – с гордостью и торжествующим блеском в глазах – ведь той явно было не по себе. Танцовщица выглядела белой вороной среди кочевниц. И не только потому, что выглядела по-другому. Она и вела себя иначе – скромно, тихо и скованно. Анифа совершенно не улыбалась и не разговаривала, ее спина была неестественно прямой, а руки – напряжены. Ее и без того светлое лицо было бледнее чем обычно, а изящные и правильные черты скованы. Тонкий полупрозрачный наряд Анифы для выступления разительно отличался от кожаных платьев других женщин и делал ее похожей на призрака. И этот неземной и воздушный облик не сколько притягивал, сколько отталкивал от себя остальных женщин, не позволяя тем ни заговорить с ней, ни как-то развеять общее состояние неловкости.
Чтобы отвлечь себя от неприятных ощущений, Анифа устремила взгляд на танцующих девушек. Их танцы были дикими, страстными и развратными. Некоторые беззастенчиво оглаживали друг друга не только по плечам и грудям, но и по бедрам, задирая кожаные юбки и обнажая не прикрытые ни кусочком ткани гладкие промежности. Иногда они сплетались друг с другом губами и языками в порочных и мокрых поцелуях, и тонкие девичьи стоны вливались новыми нотками в общую песенную вакханалию. Эту демонстрацию чувственности и пошлости мужчины встречали восторженными криками и аплодисментами, а когда одна из девушек, усевшись голыми ягодицами на стол, стала жестко удовлетворять себя пальцами прямо на их глазах, воины поощрительно загудели и застучали ладонями по столу.
Стыд опалил Анифу, и на ее щеках наконец-то появилась краска. Но это было не все. Чем дольше продолжалось пиршество, чем больше люди пили и ели, тем громче становились крики и песни, а шутки и поведение – разузданней и развратней. И даже Шах-Ран – этот крепкий и не склонный к бесконтрольному опьянению человек – даже его заметно повело.
Он сидел во главе ствола на широком топчане с низкой спинкой, среди разноцветных подушек и покрывал, как восточный царь. Огни факелов выплясывали на коже его мускулистой груди и рук витиеватые узоры и отражались в темных глазах нездоровым и лихорадочным блеском. Вальяжная и расслабленная поза вождя делала его похожим на утомленного, но вполне себе довольного зверя, прилегшего на отдых. Зверя сильного, мощного и неукротимого.
Но сейчас он определенно был пьян – Шах-Ран довольно улыбался, смеялся и много говорил. Обычно точные и безошибочные, движения мужчины сейчас были вялыми и неуклюжими. Он несколько раз сбил чашу и разлил вино, а потом и вовсе скинул на пол блюдо с едой одним неосторожным жестом.
Пьян был и Рикс, сидящий около своего побратима. Но если вождь выглядел веселым, то северянин казался хмурым и недовольным. Он опрокидывал в себя одну чарку за другой, расплескивая алкоголь на грудь и стол, недовольно утирал разводы с подбородка и громко отрыгивал. И почему-то то и дело бросал на Анифу странные и пронзительные взгляды, которые девушка старалась просто не замечать.
В какой-то момент Шах-Ран вскинулся, будто о чем-то вспомнив. Он уставился на свою рабыню через весь зал, но та этого не увидела, рассеянно разглядывая пол перед собой. Поэтому вождь жестом подозвал Лишу, которая в соблазнительном танце извивалась в нескольких метрах от него, и, когда та подошла, счастливая и воодушевленная вниманием мужчины, проговорил:
– Отведи Анифу в шатер. Помоги ей вымыться и приготовиться. Я скоро приду.
Мгновенно потемнев лицом, Лиша пораженно замерла. Ее губы недовольно скривилась, а глаза опасно сверкнули. От обиды и разочарования сердце девушки учащенно забилось, но, сдержав себя, она молча кивнула и стремительно направилась в женский угол.
– Пойдем! – зло рявкнула она рабыне, брезгливо посмотрев на нее, – Господин приказал нам уйти!
Анифа удивленно вскинулась, а взгляд ее чистых и незамутненных алкоголем, в отличие от прочих, глаз наполнился недоверием и непониманием. В голову закралась мысль – а не обманывает ли ее Лиша? И поэтому она посмотрела на вождя. Увидев его поощрительный кивок, девушка послушно поднялась на ноги. И неторопливо пошла к выходу из храма.
Глава 8
Пока Лиша грела воду и наполняла поставленную в шатре вождя деревянную лохань, Анифа достала из сумки свежую одежду, предметы для омывания и гребень. И расчесывала свои волосы, пока ванна не оказалась полностью готова.
Как обычно, Лиша помогала ей. Но ее действия были грубы и порывисты, особенно когда дело дошло до головы. Старательно сдерживая болезненные вскрики, Анифа морщилась и кривила рот, но так и не произнесла ни слова осуждения. А, закончив, она даже с облегчением выбралась наружу и старательно обтерлась поданным девушкой полотном. И села на постель, чтобы снова заняться волосами.
Пока она водила раз за разом гребнем по густым и влажным локонам, Лиша массировала ей ноги, сидя перед ней на корточках. Анифе было неловко от того, что девушке, всегда демонстрирующей свое недружелюбие по отношению к ней, приходится делать это, но приказ вождя был четок и строг – он хотел, чтобы ступни танцовщицы были мягкими и нежными, а ногти и кожа – гладкими и ухоженными. И ослушаться Лиша просто не смела.
Когда плотная занавеска, закрывающая вход в шатер, всколыхнулась, Анифа и не подумала обеспокоиться. Но стоило ей увидеть вместо вождя Рикса, и она ошеломленно распахнула рот, так и не доведя гребнем до кончика пряди. Просторный шатер мгновенно стал тесным и неуютным с появлением северянина, и девушка инстинктивно дернулась и накрылась одеялом, прикрывая обнаженное тело.
Томительно долгое мгновение – и позади воина показался и Шах-Ран, и его появление немного, но успокоило Анифу.
– Мой господин, – Лиша тут же вскочила на ноги и низко поклонилась. – Я сделала так, как ты и приказывал.
Поза ее склоненной фигуры была подобострастной. Но взгляд – преданный и горячий – был красноречивей любых слов. В них плескалась страсть и полная готовность выполнить любые, даже самые странные приказы.
Проходя вглубь шатра, Шах-Ран слегка подтолкнул побратима плечом. Его взгляд, туманный и расфокусированный, равнодушно мазнул по Лише и лохани и остановился на Анифе. Темные глаза мужчины сверкнули яростью и похотью, а рот исказился в предвкушающей ухмылке.
Три шага – неуверенных, слегка шатающихся – и он оказывается около топчана.
– Цветочек? – добродушно пророкотал мужчина, склоняясь к Анифе и упираясь ладонями в постель по разные от нее стороны, – Тебе хорошо? Тебе тепло? Ты не соскучилась?
Анифа ошарашено захлопала ресницами и инстинктивно дернулась назад. Идущий от вождя запах был неприятен для нее – слишком терпкий и горький. Ей едва удалось сдержаться и не поморщиться. А тот, подавшись вперед, внезапно уткнулся лицом в ее шею и укусил – несильно, но весьма ощутимо. Втянул в себя нежную и тонкую кожу, отпустил и сразу же провел по укушенному месту языком, щекоча и вызывая дрожь.
Но побратим вождя по-прежнему был здесь. И смотрел прямо на нее, вызывая острый ужас и смущение. Его глаза – пытливые и внимательные – словно гипнотизировали Анифу, и та была не силах отвести от них собственный взгляд.
– Не обращай внимания. Рикс только посмотрит, – пробормотал Шах-Ран, видимо, почувствовав напряжение рабыни. И неожиданно потерся носом о ее щеку. Совсем как большой, но вполне себе дружелюбно настроенный кот.
Потом мужчина взялся за край покрывала, которое удерживала Анифа. Резко дернул вниз, обнажая груди, и накрыл ладонью одно из полушарий. Порывисто сжал, погладил и снова обхватил всеми пальцами, задевая большим пальцем мгновенно затвердевший сосок. Тело девушки отозвалось привычно и мгновенно – напряглось и покрылось мурашками, а внизу живота пульсацией толкнулся характерный для возбуждения спазм.
– Нет… Не надо… – впервые воспротивилась Анифа, пытаясь отпрянуть и по-прежнему испуганно глядя на северянина перед собой, – Господин… Пожалуйста… Не надо.
То ли Шах-Ран не расслышал ее, то ли просто не воспринял ее слова как серьезное сопротивление, но мужчина лишь недовольно заворчал, продолжая ласкать ее грудь и живот. А потом скользнул ладонью ниже и порывисто сжал промежность. Анифа вздрогнула, вскрикнула и цепко схватилась пальцами за мужскую руку. Стыд и страх стали сильнее и, кажется, она впервые была готова бороться за свою неприкосновенность.
Но вождю-то было плевать на ее чувства. Особенно сейчас – когда он был пьян и возбужден. Он собирался взять свое и не ведал преград. Особенно от его хрупкого и нежного цветочка.
Но, когда Шах-Ран опрокинул ее и навис сверху, закрывая своим телом обзор на шатер, стало проще. Сердце сразу успокоило свой бешеный ритм, только дыхание все равно осталось прерывистым и неровным. Но уже по другой причине. Ладони на теле рабыни привычно обводили каждое чувствительное местечко, умело возбуждая и пронося трепет от макушки до пят.
За то время, что Анифа была его, вождь успел досконально изучить ее тело. И приучить. Заставить ее желать его уже не представляло собой никакой проблемы.
Покрывало полетело в сторону. Теперь Анифа оказалась полностью обнаженной, и вождь, раздвинув пошире ее изящные ноги и обхватив ягодицы, подтянул девушку поближе к себе, буквально насаживая еще недостаточно увлажненное лоно на себя.
Слишком короткая прелюдия отозвалась болью и жжением внутри, и Анифа, судорожно вздохнув и закусив губу, тоненько застонала.
Шах-Ран не сильно толкнулся бедрами вперед, из-за чего тело Анифы изогнулось еще сильнее, а сама она вцепилась в ладони мужчины.
– Можешь покричать, – разрешил вождь с довольной улыбкой, – Сдерживаться не обязательно.
– Прошу, не надо, – похолодев, прошептала Анифа испуганно, сразу поняв, чем угрожает ей эта улыбка.
Несколько толчков достаточно растянули внутренние стенки влагалища, и потому вождь стал двигаться – сильно и упруго, доставая головкой до самой матки. И, как не было Анифе плохо, ее тело отозвалось. Сладкое наслаждение частыми уколами пронзило все ее тело, буквально подбросив ее вверх и заставив вскрикнуть – пронзительно и звонко.
Но Шах-Рану хотелось быть еще жестче. Еще грубее. Таким, каким он привык быть. И каким лишь изредка позволял себе быть с таким хрупким и нежным цветочком, как Анифа.
Но вино оказалось слишком крепким, а его количество – несоразмерно. Компания – хорошей и доброй, а атмосфера – располагающей и подкупающей.
Поэтому вождь едва сдерживался от того, чтобы не наброситься на затрепетавшую в его руках девушку, не вгрызться подобно зверю в белеющую на темных шкурах кожу, не сжать и не сломать тонкую шейку, похожую на столбик самого настоящего цветка с круглым и красивым бутоном.
Но больше всего одурял и затуманивал голову ее запах – он пьянил и сводил с ума, а вкупе с той беззащитностью, которую он увидел в первое же мгновение, действительно погружал в безумие.
Прав оказался Рикс. Он помешался на этой девчонке. А пытаясь доказать обратное, решился на эту глупость… Вон как Анифа стушевалась. Как рьяно отталкивается от него, хотя возбуждение от его малейших прикосновений наполнило ее тело, как вино наполняет сосуд.
Сегодня она казалась ему еще прекрасней чем обычно. Может, дело было в вине, а может, в слабом сопротивлении, которое она оказала впервые со дня их знакомства. У девочки был характер. Но она очень хорошо его скрывала. Как и свои мысли, и свое прошлое. В какой-то момент мужчине даже стало интересно, каким образом и при каких обстоятельствах она появилась в стане Горха. И хотя Анифа была очень покорной и смирной, говорила редко и только по делу, а в постели была такой, как ему нравилось – по ситуации послушной или игривой, порывистой или почти целомудренной, Шах-Ран разглядел в ней породу, а не только бедную и беспрекословную рабыню. В империи он насмотрелся на разных людей, в том числе и на высокородных. Была ли она ребенком из благородных кровей? Все могло быть…
Как всегда, ее тело было невероятно сладким и отзывчивым. Мужчина вторгался в него, будто брал штурмом город – быстро, жестко и совершенно неумолимо. Анифа вскрикивала – то от боли, то от удовольствия. Иногда отталкивала его – не сильно, не явно, полунамеком прося его притормозить. А порой сама поддавалась навстречу и изгибалась, соблазнительно закатывая глаза и глубоко выдыхая на стоне. Пока не содрогнулась всем телом, издавая, как он и любил, особенно сильный вопль – протяжный, исступленный, говорящий о пике наслаждения.
Чтобы немного дать прийти рабыне в себя, Шах-Ран вытащил член и перевернул девушку на живот, пристраиваясь сзади, но пока не входя снова. Вместо этого он вложил орган между половинками ягодиц, водя им плавно и медленно и одновременно гладя подрагивающие бока и спину. И случайно ли или нет, оказался напротив Рикса, который мгновенно попал в его поле зрения.
Побратим выглядел возбужденным и слегка взъерошенным. Его взгляд неотрывно смотрел на распластанную на топчане девушку и нисколько не обращал внимания на вождя. Сильный бугор в его штанах сильно натянул ткань и тот машинально поглаживал его, но этого ему явно было мало. В глазах сверкали злость и желание.
А вот Лиша, эта кочевница с довольно высоким статусом и большими планами на свое будущее, следили уже за обоими мужчинами. Ее горячая кровь, в наличии которой Шах-Ран уже успел убедить, взыграла в ней, отражаясь возбужденным блеском и порывисто сжимающими юбку пальцами. Щеки девушки покрылись румянцем, а рот приоткрылся. Но, как и у Рикса, было в ее вожделение что-то злое и даже обидчивое. Вождь не сомневался – она определенно хотела оказаться на месте Анифы. А вместо этого ей приходилось быть просто сторонним наблюдателем.
Мужчина усмехнулся. Мотнул головой в сторону Лиши и сказал побратиму:
– Можешь ее взять, коль невмоготу. Я не против.
Выражение лица кочевницы изменилось мгновенно. На нем отразилось удивление, непонимание и почти детская обида. Но она и дернуться не успела, как в несколько широких шагов Рикс преодолел разделяющее их расстояние, резко схватил ее за волосы и швырнул на колени. Лиша вскрикнула, и даже Анифа протестующе заворчала и зашевелилась, но ладонью Шах-Ран пригвоздил ее к месту, с ухмылкой наблюдая, как быстро побратим выпростает из штанов член и сует его кочевнице в рот. Лиша возмущенно взвизгнула и попыталась отпрянуть, но вождь тут же строго приказал:
– Ублажай моего побратима, девка. Он должен остаться доволен.
Кочевница удивленно и неверяще вытаращила на вождя глаза, и из них мгновенно полились обильным потоком слезы. И все же она послушно открыла рот и беспрекословно приняла член северянина в себя. Ожидаемо поперхнулась – орган оказался хоть и тоньше, чем у Шах-Рана, но длиннее. Лиша протестующе простонала.
– Зубы! – зло прорычал мужчина, несильно хлопнув девушку по щеке, – Зубы убери! Соси давай! Сильнее!
Неприятные хлюпающие звуки оглушили Анифу. Шах-Ран почувствовал, как она вмиг зажалась и затряслась не то от испуга, не то от брезгливости. И мужчина наклонился к ней, прижался грудью к покрывшейся мурашками спине. Стал покрывать прохладную кожу легкими поцелуями и обдавать горячим дыханием, от которого та задрожала уже по другой причине.
– Ты же видишь, он хочет тебя, – проговорил мужчина негромко, – Вряд ли он кончит с ней. Я его знаю. Но тебя он не обидит, цветочек. Я обещаю.
– Не обещай, господин, – неожиданно прошептала Анифа, – Я всего лишь рабыня, и ты волен позволить кому угодно взять меня, если тебе будет угодно…
Эти слова прозвучали искренне, беззлобно и потерянно, но Шах-Ран внезапно пришел в ярость. Хотя Анифа была права – он может все. Он может распоряжаться каждой жизнью, каждым существом под своим покровительством. И он готов наказать за своеволие всегда и каждого.
Заслужила ли наказание Анифа? Совершенно понятно, что нет. Но в него словно бес вселился. Он с такой яростью вонзился пальцами в аккуратные округлые ягодицы, что рабыня вскрикнула и вскинулась, оборачиваясь. Непонимающий взгляд ожег его, но вождь только рыкнул, выпрямляясь и рывком ставя Анифу на колени. Но слабость в ее теле не позволили ей принять правильную позу, и она сложила перед собой руки и уткнулась в них лицом, слабо застонав. Но сразу же дернулась, когда пальцы Шахраны, надавив на тугое колечко ануса, проникли в задний проход.
Вождь уже не в первый раз брал ее именно так. Но каждый раз это было неприятно и стыдно.
– Расслабься, черт тебя дери, – прошипел Шах-Ран зло, растягивая и массируя ее изнутри, вгоняя пальцы сильнее и быстрее, – Расставь ноги пошире.
Анифа непроизвольно поморщилась. И тут же задержала дыхание, когда поймала устремленный на себя горящий взгляд северянина. Смотря на нее, он остервенело терзал рот Лишы, голова которой от чересчур сильных и резких движений Рикса ходила ходуном. Анифа слушала болезненное мычание кочевницы и против собственной воли жалела ее, хотя и ее саму сейчас ожидало испытание не из лучших.
И когда пальцы Шах-Рана сменились его членом, она инстинктивно сжалась, хотя мужчина и зашипел недольно, давя на анус и с трудом проникая внутрь. Острая боль пронзила рабыню, и она вскрикнула, снова дернувшись. Но вождь удержал ее бедра на месте, усиливая проникновение и делая мощный толчок.
Анифа взвизгнула, как от удара. И сразу закусила губу, сдерживая следующий вскрик. Девушка зажмурилась и затрясла головой, будто это могло уменьшить боль. Но на самом деле – нет.
– Расслабься! – снова приказал Шахран, – И терпи. Сейчас будет легче.
Он был прав. Двигающийся туда и обратно член достаточно быстро и хорошо растянул ее, сделав проникновение более комфортным и приятным. Да, приятней. Ощущение полноты и заполненности в анусе не было слишком привычным и стандартным, но…. В этом что-то было. Теплый и крепкий орган внутри пульсировал и обжигал, даря приятные ощущения, пока не перешло в теплые спазмы и внизу живота, прямо в промежности. Там стало еще более мокро и влага потекла из нее по внутренней стороне бедра.
– Дьявол! – выдохнул вождь, толкнувшись как-то по-особенному сильно, – Вот чертовщина! Ты сжимаешься слишком сильно!
Обхватив девушку поперек груди, мужчина неожиданно приподнял ее, заставляя вытянуться перед собой. Угол проникновения немного изменился и теперь задевало какую-то точку внутри нее, из-за чего и Анифа задрожала в предвкушения приближающего экстаза. Немного чего-то не хватало. Но Шах-Ран продолжал двигаться, медленно подводя ее к нему.
