Текст книги "Дневник В. Счастье после всего?"
Автор книги: Дебра Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
8 июня
Обедала в центре, заехала в хозяйственный магазин купить идиотские круглые лампочки для ванной Пита. Проклиная строителей, которые заложили их по десять штук в каждой ванной комнате, я подошла к джипу и заметила на лобовом стекле штрафной талон, Я вскипела – это третий за год!! Приподняв «дворник», уставилась на список нарушений. Превышение допустимого времени парковки. Парковка с закрытием доступа к противопожарным насосам. Парковка в неположенном месте. У меня глаза полезли на лоб. Что за черт?
И тут увидела приписку: «Ага, попалась! Удачного дня! Майкл». Тут же позвонила ему по сотовому.
– Мне вовсе не смешно. – И правда трясло до сих пор.
– О, Вэлери, я вас напугал? Простите, пожалуйста. Я думал, это поднимет вам настроение.
Я не хотела прекращать ругань, но его голос, его искреннее раскаяние смягчили меня.
– Ну, в каком-то смысле это мило.
– Сойдет и «мило». Но я рассчитывал на «очаровательно».
– Очаровательно? Очаровательно – это оставить на стекле цветок, а не штрафной талон со всеми возможными нарушениями.
– Да, вы правы, действительно. Как глупо. Я иногда такой остолоп.
Я представила, как Майкл сидит в углу с белым колпаком на голове. Представила широкие плечи, большие ладони, шею в веснушках, маленький шрам над губой.
– Нет, нет. Никакой вы не остолоп. – Меня переполняла умилительная нежность к нему, хотелось его успокоить, погладить медно-рыжие волосы, поцеловать в лоб. – А чего это вы развешивали штрафные талоны? Я думала, вы детектив.
– Увидел ваш джип у хозяйственного магазина, схватил за рукав СНП…
– СНП?
– Службу нарушения парковки. Мы так называем девушек-служащих на автостоянках.
– Значит, вы схватили ее за рукав, и она, вероятно, зарделась от счастья.
– Значит, я попросил у СНП бланк талона, – он старательно обогнул намек на свою привлекательность, – и она дала мне его, и хватит об этом.
– Хватит об этом, – повторила я, наслаждаясь тем, как мило он произносит слова типа «хватит».
– Вы меня прощаете?
– Да, сын мой, все можно простить. Прочти три раза «Аве Мария» и позвони мне утром.
– Вы ни разу не были на исповеди, да?
– Я не католичка.
– Это я могу уладить, – заявил он.
– О, вы к чему это?
– Ни к чему. Все, больше никаких талонов. Обещаю. – Его голос стал тише.
– У меня телефон выдыхается.
– Сотовый? Вы за рулем?
– Ага.
– Тогда я вас отпущу. Я за безопасность, понятно?
– Да, сэр! – Я внезапно почувствовала какую-то защищенность, заботу, чего уже давно со мной не бывало.
На сегодня все.
В.
8 июня, позже
Зашла к Линетт за Питом и новой корзиной для французских батонов. Лицо у нее было такое, словно она только что плакала.
– Ты не обязана была покупать это, я же говорила. – Она сунула корзину в пеструю подарочную коробку, перевязала ленточкой. – Просто я думала, что тебе приятно будет посидеть и пообщаться.
В раковине было несколько грязных тарелок – недобрый знак, самый недобрый из всех возможных.
– Линетт, у тебя все в порядке?
Она поправила волосы.
– Все хорошо, спасибо, все хорошо. – Она вытянула из рукава платочек, изящно, по-дамски высморкалась. – Аллергия. Каждый год меня мучает. А так, правда, все хорошо.
Она опять высморкалась и жалобно взглянула на меня: «не лезь, пожалуйста». Я взяла корзину и пошла домой. Позвонила ей из дома, но никто не брал трубку. Поехала в обувной за новыми туфлями. Нашла под «дворником» маргаритку.
На сегодня все.
В.
8 июня, еще позже
Пит заявил, что терпеть не может новую футбольную команду и ненавидит меня за то, что я забрала его из команды Джерри. Сказал, никогда меня не простит.
Я расплакалась, сама удивляясь этим слезам и пугая сына. Постаралась объяснить, что это не из-за него, что я просто перенервничала, устала и волнуюсь из-за одной важной встречи.
– Какой встречи? – Он заинтересовался и, кажется, уже не так меня ненавидел.
– Это встреча для взрослых, ты тут ни при чем.
– Встреча с папой?
– Да, солнышко, папа тоже там будет.
– И вы опять поженитесь?
– Нет, солнце, мы с папой не собираемся больше жениться друг на друге. Но мы всегда будем так же тебя любить.
Пит нахмурился.
– Эй, – я присела, заглянула ему в глаза, – хочешь поговорить об этом? О нас с папой?
Он замотал головой.
– Я хочу пиццу на ужин.
Я обняла его, сжала в объятиях, Он отбивался.
– Знаешь, Пит, ты не бойся говорить об этом.
– Я не Пит. Я Чед.
Сын решил, что ему не нужно имя, которое означает пенис.
– Ладно. Чед. Ты можешь мне все-все рассказать о том, что ты думаешь. О том, как тебе грустно без папы. О том, что произошло у вас с Джерри. Ничего страшного нет в том, что тебе грустно или ты злишься. Ничего страшного, все хорошо.
Он вывернулся из моих рук.
– Я не хочу об этом говорить!
На сегодня все.
В.
9 июня
Наконец-то кончился этот день. Чувствую себя так, будто все жилы вытянули. Завтрак на скорую руку, оставила Пита с няней, примчалась к залу заседаний в 9.03. Надела единственные вещи, в которых не выгляжу слоноподобной: черный нейлоновый топ, черный блейзер, черные твидовые брюки с молнией сбоку (пристрелить тех, кто придумал застегивать женские брюки спереди, слава богу, что есть боковые молнии).
– Кто-то умер? – Омар сиял чистотой и свежестью, от него великолепно пахло. Лысая голова посверкивала под лампочками, он улыбался. Хороший знак. – Надо было одеться для праздника, а не для похорон.
– Вам виднее, – сказала я (не важно, что думает Омар по этому поводу, но для меня лучше выглядеть мрачной, чем жирной).
– Выше нос, малыш, – он пихнул портфель под скамейку. – Это будет недолго и очень приятно. К полудню пойдем выбирать БМВ.
Комната была маленькая и душная, со сломанными настенными часами – на эту плохую примету я старалась закрыть глаза. Заявился Роджер с адвокатом, которого я не знала, и со своей Серфингисткой – она держала руку у него в заднем кармане. На Роджере были джинсы, белая рубашка и синий пиджак. На его подружке – розовый блестящий топ (без бюстгальтера), белые кожаные брюки и черные босоножки на каблуках. Волосы скручены сзади во французский пучок, безупречная сияющая кожа. Из макияжа – только розовый мазок на великолепных губах.
Роджер не смотрел на меня. Зато она смотрела. Улыбнулась той же недоброй улыбкой, как в тот день, когда они с Роджером устроили перед нашим домом порнографическую сцену.
Деловито вошел судья Гарри Мендельсон, крепкий коренастый человек лет пятидесяти, темноволосый, с маленькими черными глазами и крепко сжатым ртом.
– Кто это? – Он показал на Серфингистку.
Адвокат Роджера встал:
– Подруга мистера Тисдейла, ваша честь.
– Удалите ее отсюда.
Девица взглянула на Роджера, потом на адвоката.
– Давай. Выходи побыстрее. – Адвокат нетерпеливо щелкнул пальцами.
Серфингистка выскользнула за дверь. Это восхитило меня и одновременно напугало. Роджер послал ей воздушный поцелуй.
Судья водрузил очки на нос, бегло просмотрел бумаги на столе.
– Я должен быть у доктора через час и не собираюсь пропускать прием. Поэтому, если не возражаете, опустим разговоры и перейдем прямо к делу. Мистер Слаадк?
Омар поднялся.
– Ваша честь, мы заключили соглашение с мистером Тисдейлом, полагаясь на его обещание полностью раскрыть и перечислить под присягой все свое состояние. Мистер Тисдейл и мисс Райан оба согласились с потерей прав на любое нераскрытое имущество в полном объеме. Мы провели дополнительное расследование и установили, что мистер Тисдейл изолировал некоторые свои счета и фактически раскрыл лишь небольшую часть своего состояния. Надеюсь, у вас есть наш финансовый отчет.
Судья кивнул и жестом попросил Омара продолжать.
– Ваша честь, как видно из материалов дела, от мистера Тисдейла отказался его первоначальный адвокат. Отказался, потому что он солгал, ваша честь, солгал под присягой и солгал своему адвокату. И теперь, по нашему мнению, соглашение о потере прав на нераскрытое имущество должно вступить в силу. Кроме этого, мы считаем нужным обязать мистера Тисдейла оплатить работу юристов и все расходы, связанные с расследованием. Это все, ваша честь. Спасибо.
Омар сел. Дотянулся под столом до моей руки и пожал ее.
Лицо судьи оставалось бесстрастным. Он взглянул на часы. Потом кивнул в сторону Роджерова адвоката.
– Мистер Слоан?
– Да, ваша честь. – Адвокат был высокий, спортивного типа мужчина со светлыми волосами, чуть тронутыми сединой, и твердым подбородком. В спортклубе висела его фотография, кажется, он выиграл в прошлом году теннисный турнир. Его жена, Жасмин (Джеззи) Слоан – председатель объединения «Общий путь», покровительница местного Совета искусств. – Ваша честь, перед вами мистер Тисдейл – сломленный и кающийся человек. – Адвокат взглянул на Роджера с таким видом, будто это сиротка в приюте. Роджер смотрел прямо перед собой. – Этот человек испытал на себе воздействие колоссального стресса, он пережил тяжелую депрессию, он прошел через карьерные взлеты и падения – знал и громадный успех, и сокрушительные неудачи. Ваша честь, мистер Тисдейл признает, что совершил серьезную ошибку, умаляя свое состояние под присягой, и он глубоко сожалеет об этом.
Но присудить мисс Райан все его состояние целиком было бы слишком сурово. Ваша честь, мистер Тисдейл остался бы без гроша. Ваша честь, для нас, конечно, было бы предпочтительно, чтобы первоначальное соглашение было признано утратившим силу. Мистер Райан подписал его под давлением, не вполне осознавая возможных последствий. Но если такой возможности нет, мы считаем, что единственно справедливым в данном случае был бы раздел состояния мистера Тисдейла. Мисс Райан получила бы больше чем достаточно средств, чтобы жить в достатке и роскоши до конца дней своих. Мы надеемся на понимание и снисхождение со стороны суда. Спасибо. – Адвокат Роджера примостился на стуле и ободряюще улыбнулся клиенту.
Судья снова посмотрел на часы.
– Я принял решение.
Он долго и глубоко вздохнул. Потянулся головой к одному плечу, потом к другому, растягивая шею как боксер, и наклонился вперед в своем кресле.
– Я председательствую в этом суде двадцать семь лет. И за эти двадцать семь лет видел самые разные человеческие поступки, встречал мужчин и женщин настолько низких и подлых, настолько потерявших совесть, что назвать их людьми было бы снисхождением, если не ошибкой. Но сегодня побит рекорд. – Судья хмыкнул, снял очки и вытер лицо платком. – Мистер Тисдейл. Вы раскрыли свое состояние, поклялись под присягой, что ваши сведения истинны, и по доброй воле согласились отказаться от прав на любое не указанное в этом списке имущество. Это ваша подпись под контрактом, мистер Тисдейл, или нет?
Роджер кивнул.
– Да, ваша честь. – Голос был едва слышен.
– Вы просто отвратительны, мистер Тисдейл. Вы достойны того, чтобы все потерять.
Я замерла в ожидании «но».
Его не последовало.
– Доставьте мистеру Слаадку документы на ваши счета и другое имущество в течение сорока восьми часов. Если они будут доставлены на десять минут позже, я арестую вас за невыполнение требований суда, поэтому пунктуальность в ваших собственных интересах. Два дня, джентльмены. Это мое решение. – Судья ударил молотком по столу и встал, собираясь уйти.
Омар повернулся, чтобы обнять меня, но тут подскочил Роджер.
– Не может этого быть! Не может! Потаскуха проклятая!
Слоан пытался урезонить его, но безуспешно. Омар шагнул вперед, заслоняя меня, но Роджер обежал его сбоку, бешено молотя руками.
– Потаскуха! Потаскуха поганая!
Он втянул щеки и откинул голову. Я увидела плевок у себя на рукаве.
– Пристав! – крикнул судья. – Немедленно задержите мистера Тисдейла.
Плотная женщина с медными кудрями шагнула к нему, положив руку на пистолет.
– Факт вашего содержания под стражей ничего не меняет, – сказал он Роджеру. – Сделаете необходимые распоряжения мистеру Слоану, чтобы мы могли проконтролировать перемещение денежных средств. У вас сорок восемь часов, – он взглянул на часы, – то есть уже сорок семь и сорок пять минут.
Пристав взяла Роджера выше локтя и хотела увести, но он вывернулся.
– Проклятая потаскуха! – орал он, выгибаясь дугой в мою сторону.
Пристав завернула ему руки за спину, надела пару блестящих наручников. Он вырывался, бился, как бешеная собака, и кидал на меня яростные взгляды, пока его не вывели наконец за дверь.
Омар повернулся ко мне. Меня трясло, но он был совершенно невозмутим.
– С вами все в порядке?
– Со мной все отлично, – сказала я, и это была чистая правда. – Все просто прекрасно.
– Мои поздравления, мисс Райан. – Он протянул руку и подмигнул мне.
– Спасибо, мистер Слаадк.
– При других обстоятельствах я бы напросился на обед, но через полчаса у меня встреча с новым клиентом и, боюсь, надо еще переодеться.
– Зачем?
Он распахнул пиджак и показал мокрую от пота рубаху.
– Вот почему юристы носят пиджаки.
– Даже так?
Мысль о полученном богатстве таилась на самом краю сознания, припрятанная для будущих наслаждений, как кусок шоколадного пирога на дальней полке холодильника. Мне хотелось кружиться волчком, прыгать и кричать в небо: «Я богата! Богата!!» Но не здесь, не сейчас, не в этом месте, оскверненном моим бывшим мужем.
Мы с Омаром вместе вышли из зала суда. На скамейке сидела Серфингистка и кусала ногти.
– Уже кончилось?
– Вы сами или помочь? – спросил Омар.
Я сказала, что сама разберусь.
Подошла к ней ближе, так близко, что стало видно миниатюрную татуировку над левой грудью. Сердце, и в этом сердце имя – Роджер.
– Да, уже кончилось. На твоем месте я бы попросила мамочку с папочкой выдавать побольше на карманные расходы, потому что твой дорогой остался гол как сокол.
– Что значит – гол как сокол? – У нее округлились глаза.
Мне стало легко и радостно.
– Значит, что ему очень повезет, если будет хватать денег на автобус.
Я вылетела на улицу, плюхнулась в джип и ехала, ехала, ехала, пока не очнулась на Черном озере. Над ним стоял призрачный туман. Но среди диких гусей, гуляющих в высокой траве, я была одна. Выключила двигатель, сжала баранку и закричала: «ГОСПОДИ! ГОСПОДИ! ГОСПОДИ!»
Еще один долгий, громкий крик. Я включила двигатель. Вспомнились все укоры Роджера за трату денег. За покупку теплого зимнего пальто, до распродажи. Вспомнилось, как я купила однажды гамак, а он вернул его в магазин, ни слова мне не сказав. Как он всегда покупал гвоздики, потому что они самые дешевые, и раскошеливался на розы или тюльпаны, только если хотел секса. Как он принес мне специальный чехол для отрывных купонов, надеясь, что я перейму от его матери привычку вечно экономить. Вспомнились все планы на отпуск, от которых он отказался, потому что «это слишком дорого, и вообще, зачем нужно уезжать из города в отпуск, когда и здесь можно прекрасно провести время?».
Я опустила заслонки от солнца и посмотрела в зеркало на свое лицо. «Ты богата, Вэлери Райан». Засмеялась, потом заплакала, глядя на туман, белым саваном встающий из озера, и на гусей с их красивыми длинными шеями, крепкими крыльями, теплое солнце грело мне щеки, и я думала: «Да. Жизнь хорошая штука».
Позвонила маме по сотовому, она сразу заинтересовалась, планирую ли я переезжать (нет), или перестроить дом (может быть), или поехать в круиз (непременно). Никаких определенных планов у меня не было. Я знала только одно – больше мне никогда не придется волноваться из-за денег, Это было великолепное ощущение, совершенно чуждое и новое для меня. Первое, что надо сделать, решила я, – послать большой смачный чек семье Мэри на Филиппины, И еще чек для людей, которые хотят построить в городе детский музей, эх, может быть, я куплю им целое здание. Пошлю чек в приют для женщин, и чек в «общество гуманизма». Может быть, куплю себе новую машину, и целый новый гардероб, и сделаю пластику живота, ну хотя бы липосакцию. Может, куплю летний домик на севере и зимний на юге, на Карибах или даже в Италии. Правда, я не знаю итальянского, может, это и не такая уж хорошая идея. Но можно нанять репетитора или переводчика, который будет переводить мне, куда бы я ни отправилась. А может, ну ее, эту Италию, может, лучше что-то купить на одном из роскошных островков на побережье Флориды.
Сердце бешено колотилось, пока я ехала домой. У меня ни разу не было такого чувства, клянусь. Даже сейчас, когда я пишу это, где-то глубоко сидит страх, что на самом деле все не может быть так прекрасно и сейчас я проснусь, съежившись под каким-нибудь мостиком, прикрывшись газеткой и держа все пожитки под головой в пакете из супермаркета.
На сегодня все.
В.
9 июня, продолжение
К моему возвращению по электронной почте пришло письмо от мамы, она снова поздравляла меня, и еще письмо от Омара. Потом раздался звонок. Я полетела открывать дверь, ожидая увидеть Диану с бутылкой газированного сока в одной руке и парой бокалов в другой. Но это была Линетт. Глаза у нее опухли, из красного носа капало.
– Могу я с тобой поговорить? Пожалуйста?
Пригласила ее в гостиную.
– Посидим?
Она кивнула и побрела за мной. Пит оставил носки на кофейном столике, на диване валялись грязные тапочки. Пока я это все смахивала, Линетт медленно уселась. Пресс для чеснока я все-таки не заметила. Линетт вытащила его из-под себя и даже сквозь слезы улыбнулась.
– Нужная вещь. – Она протянула мне пресс.
– Ага. – Я вдруг с тайным восторгом осознала, что могу купить миллион прессов для чеснока, если захочу. Или нанять повара. Или каждый день заказывать ресторанные ужины. – Прости за кавардак. Здесь просто выгребная яма.
Линетт слабо отмахнулась от моих протестов.
– Все нормально. – Она шмыгнула носом. – Расслабься, у тебя замечательный дом.
Ну, раз эта жрица домашней гигиены отпустила мне грехи, я постаралась забыть о беспорядке.
– Рассказывай, что происходит. Хочешь чаю? Салфетки?
– Чаю – с удовольствием. А салфетки я сама принесла. – Она достала из сумки коробочку с ситцевыми салфетками, отделанными желтой тесьмой.
– Неужели ты их сама делаешь?
Линетт равнодушно пожала плечами.
– Ты меня поражаешь, – сказала я.
Это была чистая правда. Ее познания в домоводстве теперь восхищали меня. Неприязнь, которую я раньше к ней испытывала, была скорее восхищением, переросшим в ревность. Линетт приложила платок к глазам. Что могло превратить эту несгибаемо бодрую женщину в сопливую мямлю? Скоро выяснится. Я пошла на кухню вскипятить воду, но в коробке остался только один пакетик чая с ромашкой, и тот использованный.
– Линетт, может, просто воды?
– Да, все равно. Что угодно. Это не важно. Я просто хочу поговорить.
Я вернулась со стаканом воды и села рядом с ней.
– Ну, хорошо. Рассказывай, я слушаю. – Про себя я взмолилась: «Господи, только бы Геракл не заболел какой-нибудь смертельной болезнью». Линетт все на свете уладила бы, только не это. – У тебя все здоровы? Может, кто-нибудь заболел?
– Нет-нет, это не то. – Она горько рассмеялась.
– А что?
– Мне очень неудобно. – Линетт уставилась на кофейный столик. Казалось, она смотрит на засохшие пятна от горчицы, но я поняла, что она и стол-то вряд ли видит. – Даже не знаю, с чего начать.
– С чего угодно, – я погладила ее по ноге. – Не тушуйся. Я чего только не слышала уже. Поверь, я твой друг.
Она шмыгнула носом и набрала в грудь воздуха.
– Хорошо. Это все Кертис. Вбил себе в голову идею.
– Какую идею?
Скорее всего, кризис среднего возраста. Хочет уйти с работы. Купить мотоцикл, проехать через всю Америку.
– Ну… – словно через силу сказала она, – он хочет ввести еще кого-то… ну, ты понимаешь… в наши… отношения.
– То есть он хочет обратиться к врачу? Но это совсем не пло…
– Нет, нет, – перебила она, – он хочет, понимаешь… это ужасно. Он хочет… хочет, чтобы мы занялись… свингом. Ну, знаешь, секс. С другими… господи боже… с другой парой.
У меня чуть не вырвалось: «Так вот из-за чего ты убиваешься?! Хочешь, я тебе расскажу, что значит “ужасно”? Сколько у тебя времени?» Вместо этого я воскликнула:
– О, Линетт! Теперь я понимаю, почему ты так расстроена. Я тебе очень сочувствую. (Она уткнулась носом в платок и снова заплакала.) – Но я уверена, что у вас это пройдет. Вы ведь счастливы вместе.
– Кертис считает, что я ни на что не гожусь в постели. – Она закатила глаза. – Как бревно!
– Он тебе так сказал?
– Нет, но я сама понимаю. Он все время читает эти книги о сексе. И все время хочет пробовать всякие странные новые позиции. Боже, я не могу поверить, что говорю об этом с тобой. Мне так стыдно.
Я попыталась убедить Линетт, что экспериментировать с позициями вовсе не так ужасно и куча народу развлекается разными постельными фантазиями. Предположила, что Кертис забросил бы идею со свингом, если бы она не стеснялась разнообразить технику секса.
– Ну да, штучками вроде «осел и принцесса»? Или «пастор и капитан болельщиков»?
– Что?
– Это только часть его фантазий. Их куда больше, поверь мне. «Аристократ и проститутка». «Корова и доярка». У него их полно.
– Ладно. А как тебе мысль поиграть в это? Совсем смертельно?
– Да. – Она впервые посмотрела мне в глаза. – Смертельно. Это убило бы мою любовь к нему.
– А насчет другой пары – это насколько серьезно?
– Очень серьезно. Они сегодня вечером придут. Посидеть после ужина. Познакомиться с нами. Видимо, Кертис уже все приготовил. В разделе «Знакомства» рекламного еженедельника нашел супружескую пару. Они некурящие, не имеют заболеваний, передающихся половым путем, и занимаются свингом сравнительно недавно. Он остановился на этом объявлении, так как те хотели «невинных и безопасных развлечений с супружеской парой, предпочитающей разнообразие в сексе». – Представляешь? – Она опять разрыдалась. – Как он мог так со мной поступить? Я просто не понимаю. Я думала, у нас хорошая семья.
Линетт потянула из сумки второй платок. Нос у нее распух до угрожающих размеров.
– Линетт. Просто скажи ему, чтобы забыл об этом. Сейчас же позвони ему на работу. Пусть все отменит. Это сумасшествие. Должен же он иметь хоть какое-то уважение к тебе, ведь ты его жена.
– Я не могу так сделать.
– Почему?
– Потому что я уже согласилась. Просто чтобы он заткнулся. Он меня пилил насчет этого больше года. Я подумала и прикинула – как только он их увидит, то тут же поймет, какая это дурацкая идея. Все кончится, и мы сможем вернуться к нормальной жизни. – Она вытерла слезы. – Вэлери, у меня к тебе огромная просьба.
– Все что угодно, Линетт.
– Я тебя прошу побыть у нас. Сегодня вечером.
На сегодня все.
В.
